ВВЕДЕНИЕ

Исследования в сфере общественных наук в Великобритании традиционно отличаются эмпиризмом, склонностью к предметности. Такой уж сложившийся веками менталитет англичан, которые не любят теоретизировать. Особенно неохотно они рассуждают о будущем, если только до него не рукой подать, если оно не вырастает из вчера и сегодня. Для них строить прогнозы – то же самое, что спекулировать, и к попыткам предсказывать будущее они относятся не намного лучше, чем к шаманству. Это не значит, что у англичанина отсутствует воображение – британская историческая наука полна примеров игры разума, а о любознательности и изобретательности жителей Англии – в прошлом «владычице мерой», о пытливости их ума и говорить нечего. Среди британцев было немало тех, кто умел мастерски заглядывать в будущее. Чего только стоит Уинстон Черчилль, раньше других британских политиков распознавший в нацизме смертельную опасность, а после Второй мировой войны задолго до отцов-основателей ЕЭС призвавший к «объединённой Европе». Однако если британцы и заглядывали в будущее, то не чтобы изменить прошлое и настоящее, а чтобы оградить себя от превратностей судьбы.

Английскому воображению свойственны устремлённость на решение текущих задач и вдохновлённость прошлым. Это не значит, что британцы беспечны и не беспокоятся о будущем, напротив, они серьёзны и не любят неоправданных рисков, тем более, когда ожидания расходятся с конечными результатами. В действительности их кажущееся пренебрежение будущим свидетельствует об уверенности в нём, об уверенности, покоящейся на доверии к прошлому.

Вековые чаяния русского народа о достойной жизни, страстное желание построить, наконец, счастливую жизнь не раз приводили его (или его правителей) в состояние пассионарности, невероятной мобилизации сил. Пассионарность, например, лорда Байрона также не вызывает сомнений, однако за собирательным образом англичанина накрепко закрепились эпитеты «практичный» и «расчётливый». Русскому человеку есть чем гордиться в своей истории, в ней было немало взлётов к подлинному величию. Но так сложна и неоднозначна эта история, что прошлое в массовом сознании россиян не стало отправным пунктом, отталкиваясь от которого взвешивались бы все «за» и «против» необходимости перемен. Одна история не хуже и не лучше другой. История Британии не менее сложна и неоднозначна, чем история российская. И всё же исторических переломов и катаклизмов в ней было существенно меньше, отсюда и бoльшая целостность в восприятии англичанами прошлого, более спокойное и однозначное к нему отношение.

Конечно, изменения неизбежны, современная Британия – это не Британия XIX и даже второй половины XX века. Всё меньше англичан находят свою страну привлекательной лишь потому, что у неё богатое прошлое и надёжный фундамент традиций. Современная эпоха жестоко наказывает тех, кто не поспевает за её шагом, и уверенность в завтрашнем дне – привилегия всё меньшего числа людей, в какой бы стране они ни жили. И всё же ментальность, архетипы, стереотипы массового сознания – вековой продукт, и состав ингредиентов, из которых он сделан, меняется крайне медленно. Именно это и позволяет, рассуждая о массовом сознании, оперировать категориями национальных образов, самоидентификации, представления о «других». Трудно судить, что лучше – жить на базе прошлого, не беспокоясь о будущем, или жить в предвкушении будущего, стремясь изменить прошлое. Но сложилось так, что первое до сих пор характерно для Англии, а второе – для России.

В российской истории противостояние почвенников и неофитов, славянофилов и западников, т.е. ценителей традиции и её ниспровергателей, – обычное явление, как обыденно стремление русского человека «убежать» от своего настоящего и прошлого и в будущем обрести счастье. Для британца настоящее – это продолжение прошлого, для русского – это предтеча будущего. Для одного – это надежда на то, что всё останется как есть, для другого – что всё изменится.

В Великобритании, по крайней мере, до недавнего времени мало кто искал правду за морями, мало кто завидовал иноземцам, рассуждая: вот будет как у них – заживём припеваючи. Напротив, англичанин полагался на свою историю, на традиции и нравы, выработанные веками. Именно поэтому он не горел желанием заглядывать далеко вперёд, да и зачем, если «и так всё устроено», лишь бы развитие не меняло традиционный уклад жизни, лишь бы перемены не нарушали давно заведённый порядок вещей. Для англичанина характерны ностальгия по прошлому и подозрительное отношение к прожектам переустройства жизни с их эфемерными посулами; у русского всё наоборот. «Мой дом – моя крепость», с одной стороны, и желание разрушить старый мир и построить новый – с другой, многократно звучали рефреном в истории двух стран.

История Великобритании полна событий, которые придают англичанину уверенность в завтрашнем дне, основанную на прочном фундаменте традиций. Его предки редко обманывались в своих надеждах. В истории России надежды на изменения к лучшему часто терпели крах, а реформы приносили мёртвые плоды. У любого правила есть свои исключения. Например, мало кто из англичан хотел бы вернуться в стачечные 70-е гг. прошлого века, когда Англию, которая, потеряв империю, на время потеряла сама себя, называли «больным человеком Европы». Напротив, большинство русских в самой России и за её пределами с ностальгией вспоминают о советском прошлом, которое оборвалась на втором (или третьем) пришествии Смутного времени – лихолетье Перестройки и бандитских 90-х. И всё же в русской истории – в царской, советской и современной – «золотой век» лежит в будущем, а Британская империя – «золотой век» английской истории – навсегда канула в прошлое.

Как складывались образы России в Британии после окончания холодной войны? Какие были механизмы и пути их формирования? Как британцы воспринимают Россию сквозь призму её имперской истории, и как история Британской империи способствует или мешает пониманию современной Британии россиянами? Каким видится англичанам будущее нашей страны? На следующих страницах даётся попытка найти ответы на эти вопросы.

< Назад   Вперед >

Содержание