Упадок или воспроизводство?

Итак, тоталитаризм — термин современного политического языка, у которого есть предки. Напомним аристотелевское различие нестабильных греческих тираний и стабильных персидских империй, которые поддерживались массой и имели свои законы. В империях граждане превращаются в подданных, а холопство — в универсальную характеристику властно-управленческого аппарата. Современные технологии (прогресс систем коммуникации и надзора) обеспечивают такую степень централизованного контроля, о которой прежние тираны не могли даже мечтать. Несмотря на это, сложилась устойчивая тенденция трактовки генезиса тоталитарных государств как следствия исторических условий и прецедентов. Ее сторонники обычно вдохновляются Марксовой концепцией азиатского способа производства (основанного на государственной организации публичных работ по ирригации), веберовскйм анализом бюрократии, сатрапии и власти Древнего Египта, Римской, Византийской и Китайской империй, Индии эпохи Мауриев, трактовкой Э. Нольте фашизма как характера эпохи и т. п. Тем самым понятие тоталитаризма обогащается за счет исторических примеров, аллюзий и контроверз.

Вначале дискуссия о тоталитаризме концентрировалась вокруг демократической, марксистской и квазимарксистской интерпретации власти Муссолини, Гитлера и Сталина. Авторы таких интерпретаций оперировали понятием бюрократического класса, члены которого являются коллективными, а не частными собственниками. Этот класс использовал марксизм для оправдания своей власти и построил общество, в котором все индивиды бессильны и зависимы от государства. Такова была участь не только населения СССР, но и жителей «социалистической империи инков», египтян периода Нового Царства, Московской Руси и т. п. Сторонники этого подхода развивали идеи книг Я.В. Махайского «Умственный рабочий», Б. Рицци «Бюрократизация мира» и Д. Бернхэма «Революция менеджеров». Но авторы этого круга смешали научный анализ с памфлетами-протестами против всякого начальства. Это чувство существует и в современных исследованиях проблем бюрократии и тоталитаризма.

М. Вебер выделил три типа традиционного господства. Геронтократия— это правление старших, которые представляют группу и понимают ее священную традицию. При патриархате класть принадлежит отдельному индивиду, который частично использует принцип наследства, но прежде всего выступает от имени группы в целом. Патримониализм соединяет расширенный двор властителя (включая военную силу) с административным аппаратом, который ему подчиняется. Члены общества превращаются в подданных. Господин учитывает традицию, но обладает также абсолютной личной властью. С помощью патримониальной бюрократии эта система расширяется путем постоянного уточнения обязанностей и рекрутирования на службу все более многочисленного персонала. Хотя такое господство базируется на традиции, его центром является личный авторитет харизматического (или рутинно-харизматического) властителя. Вебер считал, что в древнем и в современном мире такая личная власть в значительной степени зависит от внешней поддержки групп (рабы, колоны, евнухи, рекруты, купцы, охранники и др.), не имеющих строгого служебного статуса. После устранения традиционных ограничений патримониальная власть преобразуется в абсолютный султанизм.

Э. Шилз и Ш. Айзенштадт считают, что политические системы империй стимулируют авторитарные тенденции и воплощаются в росте бюрократии. Центральная власть феодально-имперских обществ опирается на социокультурную традицию, которая формируется, реализуется, представляется и контролируется центром. Последний занят постоянной перестройкой (оценкой и переоценкой) социокосмического и социополитического порядка, а также определением главных обязанностей периферии. Он устанавливает главные символы коллективной идентичности и способы легитимизации власти. Наиболее показательная версия этой системы — Византийская цезарепапистская империя. Она связала религиозную и политическую власть, идеологизировала работу центра и его слуг. Поэтому сталинская Россия и маоистский Китай — современные формы традиционных империй. Бюрократия обладает гражданской и военной властью одновременно. В частности, превращение России и Пруссии в великие державы в крайне неблагоприятных условиях связано с милитаризацией населения и бюрократизацией рационализирующей власти центра. Отсюда вытекает слабость небюрократических социальных классов. Эта ситуация кардинально отличается от процессов в большинстве стран Западной Европы (Англии, Франции, Италии, Нидерландах).

На основе указанных и сходных путей развития зафиксировано строгое различие тирании и тоталитаризма, восточного деспотизма и договорного европейского феодализма. В Европе король никогда не был сильнее остального общества. Слабое развитие независимых экономических и политических социальных классов — причина разных видов деспотизма как системы власти, в которой существуют подданные, но не граждане. Независимо от причин слабого развития нетрудно определить общества, в которых никто не пользовался независимой от власти силой и авторитетом. Сторонники такого подхода обращают внимание на то, что коммунизм победил и пользовался поддержкой населения в странах (Россия и Китай), которые были восточными деспотиями большую часть своей истории. Класс государственных служащих этих стран целиком зависел от властителя. А купцы и средние классы никогда не имели экономической самостоятельности и политической силы.

Этим проблемам посвящен огромный массив литературы. Дискуссия продолжается, а запас потенциальных факторов неисчерпаем. Из этой концепции вытекает, что правящие клики СССР и КНР прекрасно использовали наследие русских царей и китайских Сынов Неба. Но ничего не могли поделать с наследством Яна Гуса, польской шляхты, итальянских городов-государств и английского обычного права. Падение коммунизма в Восточной Европе и распад СССР вроде бы повысили достоверность такого вывода.

Однако М.Бебер обоснованно полагал, что локальная власть традиционной бюрократии создает постоянный элемент нестабильности, поскольку чиновники заменяют свои должности в удельные лены. В Европе эта проблема была решена только в Новое время. Денежное хозяйство, развитие римского права и другие факторы способствовали появлению безличного рационально-правового авторитета, который отделил должность и функцию от частного и социального статуса чиновников. Тогда как структура власти коммунистических обществ включала одновременно традиционные и рационально-правовые элементы. Террор использовался для защиты от независимости социальных классов, а власть принадлежала вождю. Без террора даже бюрократические структуры оставались мнимо-рациональными. Зато они несли в себе большой потенциал конкуренции и клиентелизма. Но об этих факторах Вебер ничего не писал.

Итак, главное свойство тоталитаризма — постоянная нестабильность, а не отсутствие конфликтующих групп, как гласила советская идеология. Нестабильность существует до тех пор, пока вождь и центр занимают главное положение в обществе. Сегодня тоталитаризм официально свергнут. Обычно это объясняют влиянием процессов модернизации — образования, рационализации и интернационализации типов поведения, от которых зависит развитие современной экономики. Но модернизация включает воспроизводство элементов тоталитаризма. Нельзя ли к ним причислить и федерализм?

< Назад   Вперед >
Содержание