АфПак

Термин «АфПак» (Афганистан и Пакистан), кажется, прочно входит в мировой политический лексикон. В этих странах разворачивается двуединая военная операция, представляющая собой фактически одну войну, причем самую широкомасштабную из всех, которые сейчас происходят на Земле. Если взять в качестве критерия количество жертв и размах военных действий, то придется признать АфПак самой горячей точкой планеты.

Корни конфликта хорошо известны. Отправной точкой можно считать афганскую революцию 1978 г. и советскую интервенцию 1979 г., целью которой было спасти левую квазимарксистскую власть в Кабуле, против которой все более активно, с оружием в руках выступали массы патриархального и набожного сельского населения страны, так и не принявшего революционных преобразований. Ввод советских войск (одна из последних и тяжелейших ошибок брежневского режима) только ухудшил ситуацию, придав антиправительственному выступлению традиционно свободолюбивого афганского народа дополнительный стимул – борьбы мусульман против вторжения «неверных». Энергичная поддержка повстанцев–моджахедов со стороны США и Пакистана воспрепятствовала победе советских войск и в конечном счете привела к крушению левого режима. После ухода Советской армии началась война между различными группировками моджахедов, закончившаяся приходом к власти талибов; словом «талиб» (по–арабски, учащийся) называли сыновей афганцев, этнических пуштунов, бежавших от войны в Пакистан. Эти юнощи учились в пакистанских духовных школах, пройдя также и военную подготовку. Благодаря наличию у них пакистанского оружия они победили прочих моджахедов и провозгласили в Кабуле «эмират», создав один из самых мракобесных и бесчеловечных режимов современности.

Во время войны против советских войск и появился в Афганистане прибывший из Саудовской Аравии исламист Усама бен Ладен, ставший одним из главарей моджахедов и впоследствии заявивший, что победа над Советским Союзом освободила мусульман от мифа о сверхдержавах. Следующей после СССР мишенью исламистов бен Ладен, один из основателей организации «Аль–Каида»,объявил Соединенные Штаты, и кульминацией этой борьбы стала террористическая акция 11 сентября 2001 г. в Нью–Йорке и Вашингтоне, которую исламисты назвали «Акция Манхэттен» и которой они и поныне гордятся как главной из серии операций «истишхада» ( самопожертвования).

Ответный удар не заставил себя ждать. В том же году президент США Джордж Буш–младший начал вооруженную интервенцию в Афганистан, целью которой было уничтожение «Аль–Каиды», действовавшей там под прикрытием режима Талибана. В ходе скоротечной войны, в которой американцам помогали вооруженные силы «Северного альянса», состоявшего из этнических таджиков и узбеков, талибы потерпели поражение и были вынуждены оставить Кабул и другие крупные города. Большинство из них нашло себе убежище в соседнем Пакистане, в его северо–западной части, населенной родственными им пуштунами.

Что представляет собой этот регион, ставший базой и убежищем талибов? Он состоит из двух частей: Северо–Западная пограничная провинция (СЗПП ) и Федерально управляемая территория племен (FATA, Federally Administered Tribal Area). Здесь проходит «линия Дюранда», граница между Пакистаном и Афганистаном, причем большая часть племен живет по пакистанскую сторону линии. Наиболее беспокойной частью территории племен считается Вазиристан. Со времен британского владычества на территории племен практически существует самоуправление, центральная власть представлена так называемым политическим агентом, отчитывающимся только перед президентом Пакистана. Его задача состоит лишь в том, чтобы обеспечивать безопасность и гарантировать лояльность племен, все дела на территории вершат по согласованию с ханами и маликами, вождями племен и кланов, советы старейшин (джирга) , а в случае необходимости действуют шариатские суды.

Многие афганцы и пакистанцы пуштунского происхождения восприняли изгнание американцами талибов из Афганистана как поражение пуштунского народа вообще; ведь племена пуштунов, испокон веков проживавшие по обе стороны границы, фактически ее не признавали, считая, что они живут в одной стране, а националистически настроенные политики даже выдвигали идею образования «Пуштунистана». Ведь пуштуны – это древнейшая общность, насчитывающая тысячелетия существования, ее появление историки относят ко временам королевства Пакти, упоминаемого Геродотом. Найдены надписи VIII века н.э., сделанные на прапуштунском языке. Задолго до появления британских колонизаторов пуштуны вели борьбу против завоевателей, создавших империю Великих Моголов. Когда в 1975 г. вождя пуштунских националистов Вали Хана спросили, считает ли он себя в первую очередь мусульманином, пакистанцем или пуштуном, он ответил: «пуштун на протяжении 6 тысяч лет, мусульманин на протяжении 1 тысячи лет и пакистанец в течение 27 лет».

Неудивительно, что утратившие власть и бежавшие в Пакистан талибы нашли для себя теплый прием и убежище в горном районе северо–запада страны; предполагается, что и бен Ладен, и мулла Омар, лидер афганских талибов, все эти годы скрываются именно на пакистанской территории. Жители СЗПП гостеприимно распахнули ворота перед перешедшими из Афганистана в тяжелый для Талибана момент боевиками–талибами, создавшими в Вазиристане «Пакистанское движение талибов», и активистами «Аль–Каиды».

Придя на помощь американцам, пакистанский президент генерал Мушарраф четыре года пытался изгнать из СЗПП иностранных исламистов, избегая при этом конфронтации с талибами. Ему это сделать не удалось. Талибы стали, как считают многие обозреватели, хозяевами на этой территории, особенно в Вазиристане, так что стали поговаривать уже об образовании «Пакистанского Талибана», господствующего в фактически неподвластном пакистанскому правительству регионе. Соответственно укрепляется база, которую талибы используют для развертывания войны против американцев и их союзников в Афганистане. А там ситуация за последние годы становится все более неблагоприятной для НАТО.

Слабое, непопулярное правительство Ахмеда Карзая по–настоящему контролирует только Кабул и некоторые другие крупные города. Коррупция и произвол региональных правителей, часть из которых давно превратилась в «удельных князьков», отталкивает от режима массы населения. Усилия по борьбе с производством наркотиков оказались малоэффективными, наркобизнес растет, Афганистан давно стал главным поставщиком героина в мире. Присутствие иностранных войск на фоне нищеты и безысходности создает питательную почву для деятельности талибов. Неудивительно, что уже осенью 2008 г. впервые среднее число нападений боевиков в день превысило аналогичный показатель в Ираке, за этот год погибло около 300 солдат НАТО. Талибы, применяя все более усовершенствованные методы борьбы, а также используя перенятую у «Аль–Каиды» тактику террористических акций смертников, овладевали все новыми районами, и стало абсолютно ясно, что пока у них сохраняется база и убежище в Пакистане, справиться с ними не удастся. Самим ходом событий Пакистан выдвинулся на передний план афганской войны.

Сейчас, когда обстановка в Ираке изменилась к лучшему, значение войны в Афганистане существенно возрастает. Новая администрация США не может себе позволить выглядеть в глазах общества как еще один «лузер», наподобие команды Буша, утратившей всякий авторитет в первую очередь благодаря неудачам в Ираке. Афганистан не должен стать вторым Ираком. Бесславный уход из оккупированной, но не покоренной страны, т.е. вьетнамский сценарий, который чуть не реализовался в Ираке, был бы тяжелейшим ударом по авторитету новой команды в Вашингтоне. Допустить, чтобы талибы опять овладели Афганистаном, для США недопустимо. И война будет продолжаться, освободившиеся в Ираке войска перебрасываются в Афганистан.

Однако, пока у повстанцев, иррегулярных сил, воюющих с великой державой, остается база и убежище в соседней стране, война может продолжаться едва ли не бесконечно или же закончиться тем, что население великой державы не выдержит постоянных потерь. Так было во Вьетнаме. Что же касается афганских талибов, то они, обладая тыловой базой, уверены, что время работает на них, им незачем торопиться. Прямая американская военная интервенция в Пакистане была бы контрпродуктивной, если не сказать самоубийственной. Получается заколдованный круг. Ясно только, что чисто военное решение проблемы маловероятно. А один из худших вариантов, который упоминается, например, на страницах испанского журнала «Анализ Королевского института Элькано», предполагает соединение пуштунского этнического национализма с исламизмом талибов и образование «Исламского Пуштунистана», который, даже если он не станет независимым и останется в пределах Пакистана и Афганистана, превратится в очаг воинствующего исламизма и базу транснационального терроризма.

Большинство экспертов полагает, что победа Талибана и «Аль–Каиды» в Афганистане будет означать, что следующим на очереди будет Пакистан. Рассуждая на тему о наступлении талибов в Афганистане, Генри Киссинджер писал: «Если верх возьмут джихадисты, Пакистан без сомнения будет следующей мишенью…если это случится, заинтересованным странам придется начать консультации по поводу того, каковы могут быть последствия ситуации, при которой джихадисты овладевают ядерным арсеналом Пакистана или хотя бы угрожают ему». Яснее не скажешь; только вместо «консультаций» скорее придется говорить об «операции».

В конце марта 2009 г. президент Барак Обама провозгласил новую «всеобъемлющую» стратегию США в Афганистане и Пакистане (comprehensive strategy). Во главу угла была поставлена борьба против “Аль–Каиды” ( талибов Обама предпочел не упоминать), достижение стабильности в обеих странах, экономическое сотрудничество Пакистану в течение ближайших 5 лет будет выделено 7,5 млрд. долларов. «Аль–Каида» и ее союзники, заявил Обама, это «раковая опухоль, способная разрушить Пакистан изнутри».

Весной 2009 г. обстановка в СЗПП резко обострилась. Началось с того, что 15 февраля пакистанские власти разрешили установление системы права на основе шариата в районе Сват, входящем в провинцию и находившемся под властью талибов. Судебные дела передавались в ведение шариатских судов. Этот шаг, выглядевший как подачка исламистам в расчете на то, что они удовлетворятся контролем над частью территории СВПП и не пойдут дальше, сразу же вызвал резкую критику со стороны американцев, предупреждавших Исламабад о пагубности политики умиротворения. И действительно, вскоре талибы возобновили военные операции и вошли в район Бунер, находящийся всего в 100 километрах от столицы.

Это вызвало настоящий шок и в Пакистане, и в США. Заговорили о возможности «кошмарного сценария» – захвата исламистами пакистанского ядерного арсенала. На самом деле такой сценарий не представляется реальным хотя бы потому, что пенджабцы, на землю которых уже почти вступили талибы, меньше всего на свете хотели бы оказаться под властью пуштунов и оказали бы исламистам мощное сопротивление. Но был момент, когда началась настоящая паника; достаточно сказать, что буквально за несколько дней из Свата и близлежащих местностей устремились огромные потоки беженцев, число которых дошло до двух миллионов. Такого в Пакистане не было с момента его создания 60 лет тому назад. Запахло гуманитарной катастрофой. Все эти события заставили пакистанские власти - видимо, вопреки их первоначальному намерению – решиться на настоящую, полномасштабную войну против Талибана. В мае 2009 г. армия начала крупную операцию и в течение двух месяцев очистила от талибов не только Бунер, но долину Сват, а затем овладела всем районом Малаканд. В операции участвовали три дивизии, всего более 40 тыс. военнослужащих. Сообщалось о множестве убитых боевиков; талибы, не имеющие шансов противостоять регулярной армии в открытом бою, предпочли отступить, огрызаясь на каждом шагу. Началось возвращение беженцев. Следующей целью операции стал Южный Вазиристан, где находился лидер пакистанских талибов Байтулла (впоследствии убитый), возглавлявший самую мощную и опасную группировку боевиков. Очень важно, что впервые маятник общественного мнения качнулся в обратную сторону, и, по данным опросов, до 70 % жителей Пакистана поддерживают действия армии.

Эта операция совпала с другой – широкомасштабным наступлением войск НАТО против талибов в Афганистане. Главной ударной силой стала только–что прибывшая в Афганистан американская морская пехота. Ценой немалых потерь, особенно среди британских военнослужащих, были достигнуты некоторые успехи, от Талибана были освобождены целые районы. Однако исход данной операции, равно как и наступления пакистанской армии по ту сторону границы, все еще неясен.

Всего на операцию в Афганистане США потратили с 2001 г. 439 млрд. долларов; численность воинского контингента союзников составляет 71 000 человек; убито 1200 солдат союзнических войск и 22 000 афганских боевиков.

А между тем неожиданно обнаружилось одно весьма неприятное для американцев обстоятельство: недовольство пакистанских военных новым наступлением войск НАТО против талибов в Афганистане. Причина тревоги, поднявшейся среди пакистанских военных (и не только их), понятна: поражение талибов в Афганистане приведет к тому, что основная их масса перейдет границу и присоединится к пакистанскому Талибану, многократно его тем самым усилив. А пакистанские генералы, напротив, хотели бы выгнать «своих» талибов в Афганистан. Вместо этого получается, что основным местопребыванием объединенных сил талибов станет пакистанская территория, в первую очередь Белуджистан, куда главным образом и устремятся изгоняемые натовцами из Афганистана боевики. И вообще, похоже, что именно Белуджистану предстоит стать едва ли не главным полем боя между пакистанской армией и боевиками Талибана и «Аль–Каиды». Возможно, белуджские сепаратисты дождались своего часа, и вскоре вспыхнет еще один фронт борьбы за целостность пакистанского государства.

Но дело даже не только в этом. Как военные, так и политические круги Пакистана проявляют растущее беспокойство в связи с перспективой победы НАТО в Афганистане и последующего ухода международных сил из этой страны. Место НАТО, по мнению пакистанцев, почти наверняка займет не кто иной, как Индия. Об усиливающемся проникновении индийцев в Афганистан уже давно пишет пакистанская пресса. Рисуется такой, ужасающий для пакистанцев, сценарий: во–первых, заключается негласный альянс между Индией и избавленным от талибской угрозы Афганистаном, и Пакистан оказывается во враждебном кольце. Во–вторых, выброшенные из Афганистана отряды Талибана и «Аль–Каиды» сосредотачиваются в Вазиристане и Белуджистане, и в сотрудничестве с поднявшими голову белуджскими сепаратистами–исламистами образуют новый фронт борьбы против власти Исламабада. Для отражения этой угрозы основные силы пакистанской армии вынуждены будут концентрироваться на западе страны, ослабляя главный, т.е. индийский фронт.

Если следовать этой логике, то получается, что пакистанцы должны быть заинтересованы в том, чтобы война в Афганистане затянулась на как можно более длительное время. Правда, для этого им необходимо приложить максимум усилий в войне против талибов на собственной территории с тем, чтобы отогнать их через границу в Афганистан, и пусть они там воюют с натовцами долгие годы. Выходит, что вся «двойная операция» США и Пакистана в районе АфПак не имеет единой согласованной цели, а напротив, породила принципиальные внутренние противоречия, что не сулит ей успеха.

Тем не менее, другого выхода нет. Как совершенно правильно отмечал лондонский «Экономист», «цена, которую страны НАТО уже заплатили, очевидна: десятки миллиардов долларов и жизни более чем 1,200 солдат. Цену, которую пришлось бы заплатить за уход, труднее измерить, но вероятно, она была бы еще больше: возвращение Талибана к власти; гражданская война в Афганистане; полная дестабилизация Пакистана, имеющего ядерное оружие; восстановление афганского убежища «Аль–Каиды»; обретение всеми джихадистами в мире новой силы и смелости; и ослабление друзей Запада».

Военные операции будут продолжаться, возможно, еще долгие годы. Талибан и «Аль–Каида» имеют большие ресурсы для длительного сопротивления; это прежде всего недовольство афганских пуштунов нынешним режимом и желание избавиться от иностранного присутствия. С пакистанскими талибами в принципе справиться было бы легче, поскольку у них второй из этих мотивов отсутствует, иностранных войск на земле Пакистана нет. Но с другой стороны, в пользу талибов играет такой фактор, как уже упоминавшаяся традиция пуштунов жить самостоятельно, не подчиняясь центральной власти. Ведь по мере продвижения пакистанских войск вглубь Вазиристана и Белуджистана традиционной автономии так или иначе приходит конец; дабы не допустить возвращения талибов, центральная власть должна быть постоянной и эффективной, что несовместимо с извечной пуштунской «вольницей».

Поэтому трудно даже сказать, у кого задача легче – у войск НАТО в Афганистане или у пакистанской армии на территории своего государства. Понятно, что без ликвидации базы Талибана на пакистанской земле не может быть мира и стабилизации в Афганистане, но точно так же и без разгрома афганских талибов не наступит умиротворение и нормализация в Пакистане. Все взаимосвязано, но, как уже отмечалось, у союзников, борющихся против общего врага, имеются кардинальные противоречия в подходе к общей проблеме, свои несовпадающие интересы.

Различие еще и в том, что если пакистанских военных легко обвинить в некоей двойственности сознания, поскольку они, воюя с талибами, всегда держат в поле зрения прежде всего Индию, то к командованию НАТО в Афганистане это не относится. И американцы, и их европейские союзники заинтересованы – прежде всего, по собственным внутриполитическим соображениям, – в скорейшей и полной победе. К тому же ясно, что по своим боевым качествам, опыту, подготовке и снаряжению американская морская пехота, действующая в Афганистане, наголову превосходит пакистанскую армию, воюющую у себя с аналогичным врагом. Поэтому логичнее было бы ожидать успехов сначала в афганской войне. Но здесь, может быть, ключевым фактором будет способность американцев осуществить в Афганистане некое подобие «иракского варианта», воспроизвести в Афганистане иракский опыт генерала Дэвида Петреуса (который, кстати сказать, теперь стал командующим американскими силами на всем Большом Ближнем Востоке, включая Афганистан). Речь идет о попытке добиться раскола среди талибов, привлечь на свою сторону или прямо подкупить «умеренных» из их числа. Вообще неверно представлять себе афганское движение сопротивления, возглавляемое талибами, как некий монолитный фронт патриотов, беззаветно преданных идее изгнания оккупантов. Уже опыт войны, которую вела в Афганистане Советская армия, показал некоторые характерные черты афганцев: особую роль шейхов племен, готовых за деньги переметнуться на другую сторону, ненадежность альянсов между союзниками. Немало талибов, видимо, готовы были бы, вместо того, чтобы всю жизнь бегать по горам, усесться на респектабельных позициях в Кабуле, но при условии, что в Афганистане в принципе будет признано правление исламистов, пусть и не таких свирепых мракобесов, как те, кто правил в стране до прихода американцев. При такой комбинации, очевидно, в руководстве страны не будет места ни нынешнему президенту Карзаю, ни главе Талибана шейху Омару. Если бы такого рода сценарий был реализован, мог бы открыться путь к стабилизации и возрождению Афганистана, но сегодня оценивать шансы на успех «мирного варианта» явно преждевременно. Пока–что речь идет о войне, в которой, согласно американским планам, с течением времени все большая роль будет отводиться самим афганцам, армии и полиции.

Из 4 миллиардов долларов в м е с я ц, расходуемых Соединенными Штатами на войну в Афганистане, на обучение и вооружение афганских сил безопасности выделялось за последние годы 3 миллиарда долларов в г о д. Эти силы должны достичь порядка 300–400 тысяч человек. Но ведь все дело в их боеспособности и эффективности. В 2008 г. Бюро по подотчетности правительства США (US Government Accountability Office) предоставило Конгрессу США результаты обследования 433 подразделений афганской армии и полиции, которые рисуют следующую картину: «Полностью боеспособных – ноль, полностью боеспособных при участии коалиционных войск – 3 %, частично боеспособных – 4 %, совершенно небоеспособных – 77 %, остальные либо не сформированы, либо не предоставили данных» . Вывод – печальный, но реалистичный – таков: на обозримый период основную тяжесть войны будут нести американские войска, и как для самих афганцев, так и для всего мира, включая Россию, это будет «американская война». Соответственно, многие люди в нашей стране будут по–прежнему считать, что интерес России – в том, чтобы Америка эту войну проиграла. Психологически такие настроения легко объяснимы; плохо, если такой же позиции будут придерживаться и российские политики.

Следует самым категорическим образом подчеркнуть, что поражение НАТО в Афганистане, т.е. возвращение к власти Талибана, не в интересах России. Восстановление «исламского эмирата» в Афганистане могло бы иметь серьезные негативные последствия не только для бывших советских республик Центральной Азии, но и – сначала косвенно – для Российской Федерации. Дело в том, что хотя Талибан сам по себе является локальной пуштунской организацией, не провозглашавшей каких–либо глобальных экспансионистских целей, именно такого рода цели лежат в основе идеологии и стратегии его союзника – «Аль–Каиды», бойцов которой, в отличие от талибов, правомерно называть джихадистами.

Можно, конечно, утверждать, что альянс Усамы бен Ладена с шейхом Омаром был вызван специфическими обстоятельствами периода 1990–х годов, когда только–что закончилась война против Советской армии, в которой бок–о–бок воевали афганские моджахеды и пришельцы, арабские исламисты. Но надо отметить, что в течение нескольких лет между взятием моджахедами Кабула и их изгнанием оттуда талибами присутствие «Аль–Каиды» в Афганистане было мало заметным, сам бен Ладен находился главным образом в Судане. Именно приход к власти талибов позволил «Аль–Каиде» создать свою базу в Афганистане, и это уже не было связано с войной против советской интервенции. Шейх Омар и его окружение фактически ничем не были обязаны бен Ладену, они могли принять его лично в порядке гостеприимства и в знак благодарности за его прежние заслуги, но не позволять ему превращать свою страну в центр международной джихадистской организации. Но именно это они ему и позволили. Следовательно, альянс между Талибаном и «Аль–Каидой» имеет достаточно глубокие, до конца еще не исследованные корни. Конечно, нельзя утверждать, что и сейчас, в случае победы талибов, все автоматически повторится и «Аль-Каида» непременно займет то же положение в Кабуле, какое было до конца 2001 г. Также возможно, что «иракский вариант» генерала Петреуса сработает и талибы расколются, причем их умеренное крыло войдет в общенациональную правящую коалицию. Но все это лишь предположения, и с равным успехом можно представить себе и противоположный вариант: все возвращается «на круги своя», и Афганистан вновь становится базой транснационального терроризма. Почему бы, собственно, шейху Омару и другим главарям Талибана опасаться вернуть на свою землю международных джихадистов? Страх перед новым «возмездием Запада», как это было в 2001 г., после акции 11 сентября? Но ведь рассматриваемый вариант исходит из версии поражения и ухода войск НАТО из Афганистана, и практически невозможно было бы ожидать буквального повторения прошлого, т.е. «второго похода» США и их союзников на цитадель талибов. Поэтому «скрепленный кровью» союз Талибана и «Аль–Каиды» мог бы безбоязненно утвердиться на афганской земле.В таком случае, даже если афганские талибы, этнические пуштуны, не имели бы мотивации для экспансии, их союзники–джихадисты вряд ли удовлетворились бы «вторичным завоеванием» Афганистана, в общем–то захолустной в мировом масштабе страны. Как писал известнейший знаток ислама и исламизма Жиль Кеппель, «Афганистан – это лишь первый пример исламской территории, узурпированной неверными, отвоевать которую с помощью джихада было священным долгом». Кеппель цитирует слова основателя «Аль–Каиды» Абдаллаха Аззама: «Эта обязанность не исчезнет вместе с победой в Афганистане, джихад будет оставаться личным долгом каждого мусульманина, пока мы не вернем все земли, ранее бывшие мусульманскими, чтобы ислам воцарился там вновь: перед нами – Палестина, Бухара, Ливан, Чад, Эритрея, Сомали, Филиппины, Бирма, Южный Йемен, Ташкент, Андалусия…».

Конечно, это звучит как полный бред, но нельзя забывать, что тысячи и тысячи людей верят в такого рода идеи и готовы отдать жизнь «за святое дело».

Еще раз следует подчеркнуть, что Россия заинтересована в поражении исламистских террористических сил в Афганистане. Невзирая на все наши разногласия с США по многим важным вопросам, включая проблему стратегических вооружений, перспективы СНВ и т.д., в Афганистане обе державы могут и должны действовать сообща.

27 марта 2009 г. в Москве состоялась Международная конференция по Афганистану, организованная ШОС. Были приняты Декларация стран–участниц конференции и План действий ШОС и Афганистана. А после Конференции по Афганистану, проведенной США и НАТО в Гааге, выросла возможность многостороннего сотрудничества США и НАТО, с одной стороны, и России и ШОС – с другой. Но еще важнее были договоренности, достигнутые в ходе визита президента Обамы в Москву в июле 2009 г., прежде всего соглашение о разрешении транзита американских грузов в Афганистан через российскую территорию. Видимо, в российском руководстве отдают себе отчет в том, что не следует препятствовать НАТО вести антитеррористическую кампанию в Афганистане. Похоже, что и Запад понимает, что без участия России у него мало шансов решить проблему Афганистана.

< Назад   Вперед >
Содержание