1. Америка вернулась

Слава Америки после войны в Персидском заливе была столь велика, что венки из желтой ленты в честь Джорджа Буша на фронтоне Белого дома заставили нас на какое-то время забыть, что «возвращение Америки» было девизом и главным делом Рональда Рейгана.
И все-таки Америка Рейгана, вчерашняя Америка, по- прежнему блистает во всем мире.
В южном полушарии победный капитализм Рейгана по- прежнему завораживает дельцов и даже интеллектуалов, опутанных долгами и дирижизмом. От Бразилии до Лагоса образ рейгановских идей с середины восьмидесятых все сильнее и сильнее олицетворяет успех, динамизм, процветание.
Что касается коммунистического мира, то в час великого краха 1989-1990 гг. он единодушно признал и мифологизировал Рональда Рейгана (и Маргарет Тэтчер). В Будапеште новые венгерские партии (Демократический Форум или Альянс демократов) клянутся теперь только рыночной экономикой в ее чистом и жестком варианте. В Польше, от Гданьска до Кракова, образовались «либеральные клубы», культовыми фигурами которых стали Рональд Рейган и Маргарет Тэтчер. Что касается «плана Бальцеровича» (названного по имени молодого министра экономики и финансов), смело и не без успеха принятого Польшей, то он открыто вдохновляется рейгановской моделью. Вспомним, с каким поразительным счетом вышел в первом туре президентских выборов в ноябре 1990 г. никому неизвестный Станислав Тиминский, который процитировал слова Рейгана: «Составьте состояние, как это сделал я сам!» Карикатурный народный триумф рейганизма неудивителен. Отныне каждый твердо убежден, что коммунизм олицетворял абсолютное зло и разрушение, и поэтому все готовы верить, что чем чище и жестче будет капитализм, тем ближе он будет к абсолютному благу.
Один из лучших британских знатоков стран Востока Тимоти Гартон Аш, который проследил шаг за шагом «революцию 1989 г.» для The New York Review of Books, пишет в своей книге «Котел» (La Chaudidre. Gallimard. 1990): «Можно сказать, что свободный рынок — это самая последняя центральноевропейская утопия».
Утопия, чудо... Именно об этом чуде мечтают пятьсот или шестьсот советских людей, которые толкутся каждый день на Пушкинской площади в Москве, чтобы попасть простояв три часа в очереди, в ресторан Макдональдс, открывшийся в 1990 г.; москвичи окрестили его «новым мавзолеем». Даже в Пекине, да, в Пекине, средний китаец прекрасно знает и чтит имя Рейгана.
Но не будем уж слишком широко улыбаться, когда идет речь об этих «экзотических наивностях». У нас в Западной Европе тот же, рейгановский, ход мыслей остается доминирующим, даже теперь, когда эта идея перестала быть заокеанской. Дерегулирование, отступление государства, облегчение налогового бремени, гонка за прибылью ради прибыли, «соревнование» — такова модная в наше время вульгата. Что касается «духа времени», то мало сказать, что он излишне «либеральный». Правые с 1986 по 1988 г. иногда проявляли себя большими рейганистами, чем сам Рейган, но левые под обломками «общей программы» не смогли найти добродетели в прибыли и достоинств у предпринимателя.
И все же Рональд Рейган и Маргарет Тэтчер торжествуют в Европе Двенадцати. Правда, госпожа Тэтчер была побита своей собственной партией за то, что стала в оппозицию к европейскому строительству. Но в действительности именно на основе ее идей был организован «будущий большой рынок 1992 г.», который привел к гипертрофии коммерческого начала и атрофии, несмотря на все усилия Жака Делора и Европейского парламента, политической и социальной жизни. Супермаркет — это все или почти все. Еще никогда в истории не было такой рыночной интеграции в рамках столь слабой политической власти. В этом превзошли даже Америку.
На Старом континенте истинные и ложные «ценности» рейгановской Америки установились прочно, в более широких масштабах и в то же время скрытно. Словно каждый европеец, сам того не зная, вдохнул дозу этих «ценностей» вместе с воздухом, которым он дышит. Словно на смену вчерашнему европессимизму пришел очень мускулистый, но весьма ограниченный либерализм. Восхваление удачливых дельцов, вынос за скобки всего «социального», безразличие к исключенным, производственный оптимизм, культ результативности - вот что такое Европа. Это триумф бывшего ковбоя из Белого дома и звездных войн.
Но главное — это триумф бессмысленности. Западная Европа, которая ранее так ошибалась, переоценивая экономическую мощь СССР, сегодня снова ошибается насчет Америки, экономические и социальные слабости которой трудно разглядеть за заслоном военной мощи. И кроме того, разве этот бессмысленный курс можно сегодня извинить смягчающими обстоятельствами вроде непроницаемых тайн Кремля, отсутствия гласности в СССР, с его неясными речами, лживыми списками лиц, удостоенных наград, и фальсифи- цироваными статистическими данными? Америка, первая в мире демократия с наиболее ярко выраженной общественной гласностью, бьется с ослепительным солнечным светом

< Назад   Вперед >
Содержание