6.4. От империй к национальным государствам

В отличие от современности, когда главными акторами международной системы являются нации-государства, раньше господствующей формой политической организации была империя. Хотя города-государства, такие как Афины, Венеция, Любек, феодальные королевства, княжества и другие формы локальных политических образований, существовали и часто играли важную роль, история межгосударственных отношений представляла собой большей частью историю конкурирующих и взаимодействующих друг с другом империй или крупных военно-политических держав, как, например, Римская и Персидская, которые, в сущности, и определяли характер и конфигурацию международной системы.

Всегда, во всяком случае со времен античности, стояла сакраментальная проблема: если государство маленькое по своим размерам, оно может быть обречено на исчезновение; если большое, то рискует потерять raison d’etre (смысл) своего существования. В одном случае оно может стать жертвой внешних сил, в другом — жертвой внутренних неурядиц. Поэтому многие авторы не без оснований характеризовали изменения в международной политике в течение тысячелетий до современности как имперские циклы.

Мировая политика рассматривалась как непрерывная череда восхождения и упадка могущественных империй, каждая из которых в свою очередь объединяла и структурировала собственную международную систему. Как правило, в каждой цивилизации одно государство объединяло эту систему под собственным имперским господством. Такая тенденция к универсальной империи составляла главную характерную особенность досовременной политики, что, как показали многие исследования, существенно контрастирует с европейской системой баланса сил XIX–XX вв.

И действительно, национальное государство в строгом смысле слова лишь около 200 лет выполняет роль главного субъекта власти и регулятора общественных и политических отношений, в том числе и международных. Германия и Италия, какими мы их знаем в современном виде, вышли на общественно-политическую авансцену лишь во второй половине XIX в.

Следует отметить, что первоначально термин «империя» (и производный от него термин «империализм») был связан с латинским словом «император» и обычно ассоциировался с идеями диктаторской власти, высокоцентрализованного правительства и принудительными методами управления. В современный период он впервые вошел в обиход во Франции в 30-х годах ХIХ в. и применялся в отношении сторонников наполеоновской империи. После 1848 г. он превратился в популярный ярлык, приклеиваемый сторонникам Наполеона III. В 70-е годы XIX в. на его основе сформировался термин «империализм» — сначала в Англии, а затем и в странах континентальной Европы. Как сторонники, так и критики премьер-министра Б.Дизраэли стали характеризовать политику укрепления и расширения Британской колониальной империи как империалистическую.

В последующие десятилетия с усилением колониальной экспансии Англии и других стран этот термин получил широкую популярность в качестве эквивалента термину «колониализм». К концу XIX в. он стал означать главным образом «колониализм морских держав» — распространение политического суверенитета на заморские территории сначала Португалией и Испанией, затем английскими, французскими и другими европейскими странами и, наконец, американцами и японцами. В начале XX в. такие радикальные критики капитализма, как либерал Дж.Гобсон и марксисты Р.Люксембург, Р.Гильфердинг, В.И.Ленин и их приверженцы стали рассматривать империализм как особую стадию развития капитализма, характеризующуюся ужесточением эксплуатации низших классов внутри страны и усилением борьбы за передел мира на международной арене.

В специфическом значении империализм характеризуется особой асимметрией господства и зависимости. Различные нации по своему происхождению, весу, влиянию, ресурсам, возможностям не равны. Одни из них крупные, другие мелкие, одни обладают развитой промышленностью, а другие значительно отстали в своем развитии. Международное неравенство во все времена составляло реальность, что обусловливало подчинение одних народов и стран другим. Иначе говоря, главным условием возникновения империализма является неравенство наций, подчинение слабых народов и стран сильными и могущественными.

При таком положении функционирование, преемственность международной системы и управление ею обеспечивались имперскими структурами. Поскольку каждая империя представляла какую-либо господствующую в данный исторический период цивилизацию или во всяком случае в ней доминировала какая-либо одна специфическая цивилизация, различные империи имели мало общих ценностей, институтов, интересов и правил. Соответственно они редко оказывались способными разрабатывать и реализовывать единые правила и нормы совместного мирного сосуществования и регулирования своих отношений в течение сколько-нибудь длительного времени. В принципе нормой являлось стремление каждой из империй или мировых держав к военному подавлению и подчинению своей соперницы. Главными механизмами обеспечения порядка являлись завоевание и контроль территорий и сфер влияния.

Очевидно, что применительно к досовременному миру мы не вправе говорить о международной системе или международном сообществе в современном смысле этого слова. Международный конфликт нередко приобретал одновременно экономический, социальный, политический, религиозный и цивилизационный характер. В качестве примера можно вспомнить египетских фараонов, стремившихся полностью подчинить себе Вавилонское царство, Ассирию и другие крупные государственные образования своего времени, или же Александра Македонского, поставившего перед собой цель подчинить своему господству всю ойкумену путем уничтожения прежде всего своего главного противника в лице Персидской империи.

Такое положение с теми или иными нюансами сохранялось вплоть до Вестфальского договора 1648 г. и последующего выдвижения на передний план евро- или западоцентристского мира, в котором главными акторами международного сообщества стали национальные государства.

Вместе с тем необходимо учесть, что до появления современного национального государства власть политического центра не в одинаковой степени распространялась на все население и все территории, находящиеся в его подчинении. То, что внешне казалось единым политико-государственным образованием или пространством, на самом деле представляло собой конгломераты множества сатрапий, провинций, княжеств, владений и т.д. Чем дальше они отдалялись от центра, тем слабее оказывалась хватка центра, и зачастую на периферии государства обширные территории в политическом отношении пользовались значительной долей самостоятельности. В данном смысле правы те авторы, которые считают, что в период до утверждения национальных государств отдельные государства и империи имели владения, но не четко очерченные границы.

Существовали государственные образования, которые не полностью контролировали свои территории в том смысле, что не обладали монополией на законное насилие на подведомственной ему территории. Например, феодальные государства сквозь пальцы смотрели на вооруженные стычки и конфликты между своими вассалами при условии, что последние не забывали о своих обязанностях перед сюзереном.

Формирование национальных государств и на их основе международной системы заняло длительный период времени, что в конечном счете привело к фундаментальным изменениям в самой природе и формах политической жизни. Период феодализма примерно с VIII по XV в. характеризовался системой взаимно пересекающихся связей и обязанностей, в которой весь континент был фрагментирован на множество мелких, автономных по отношению друг к другу частей.

Так, на большую часть территории Апеннинского полуострова одновременно претендовали Римский папа, император Священной Римской империи и император Византии. Причем кроме них на эти территории претендовали также местные правители и полуавтономные города. Политическая карта Европы с тех пор множество раз перекраивалась. На территории одной только Германии до ее объединения на исходе XIX в. существовало около 300 самостоятельных политических образований. По данным же исследователей, в 1500 г. в Европе существовало 500 государств, которые нередко имели весьма неопределенные границы. К 1900 г. это число сократилось примерно до 25. В результате ни одного правителя или ни одно государство нельзя было считать суверенным в смысле обладания верховной властью над данной территорией и конкретным населением.

Сложная сеть королевств, княжеств, герцогств и других центров власти еще больше осложнялась из-за возникновения новых альтернативных центров власти в городах. Города и городские федерации, будучи зависимы от торговли и ремесла, а также накопления капитала, создавали различные социальные и политические структуры с правами независимого правления, гарантированными специальными хартиями. Вслед за Венецией и Флоренцией в Европе возникли сотни городских центров. Но нигде города сами по себе не определяли характер политического правления или политической идентичности. Поскольку Европа отождествлялась с христианским миром, именно папство и Священная Римская империя символизировали единство как Европы, так и христианского мира.

Священная Римская империя существовала в той или иной форме с VIII до начала XIX в. В зените расцвета она предприняла попытку под эгидой католической церкви объединить и централизовать фрагментированные центры власти в пределах западного христианского мира в единую христианскую империю. Однако реальная светская власть империи всегда была ограничена, с одной стороны, сложной системой власти феодальной Европы, а с другой стороны, католической церковью. Церковь в свою очередь составляла главную конкуренцию власти феодалов и городов. В течение всего периода средневековья она постоянно стремилась подчинить светскую власть духовной. Этот порядок Х.Балл характеризовал как «международное христианское общество».

Но единству христианского мира был брошен вызов конфликтами, порожденными восхождением национальных государств и реформацией, которые выдвинули на передний план идею национальной идентичности.

В период с XV по XVIII в. в Европе сформировались две разные формы политического режима: абсолютные монархии во Франции, Пруссии, Австрии, Испании, России и конституционные монархии в Великобритании и Голландии. Абсолютизм свидетельствовал о появлении крупного централизованного типа государства созданного путем поглощения более мелких и слабых политических образований и способного осуществлять контроль над объединенной территорией, входящей в его состав. При этом верховная власть над территорией и гражданами данного государства всецело принадлежит единоличному суверену в лице короля, императора, царя.

Одновременно возникло значительное число мелких государств, вовлеченных в постоянные конфликты и войны за выживание. Естественно, что абсолютистские правители претендовали на легитимное право единолично решать общегосударственные дела. Этот принцип наиболее четко сформулировал король Франции Людовик XIV, который заявил: «государство — это я» (lRйtа сRest moi). Абсолютизм способствовал формированию современного государства, которое в свою очередь постепенно привело к сокращению социальных, экономических и культурных различий в рамках самого государства.

Для формировавшейся в Новое время системы государств определяющее значение имели разработка и институционализация целого ряда принципов и норм, которые регулировали отношения между государствами. Это, во-первых, совпадение территориальных границ государства с единой системой политического правления; во-вторых, создание новых механизмов законотворчества и его реализации; в-третьих, централизация государственно-административной власти; в-четвертых, пересмотр и разработка единой для всего государства фискальной системы; в-пятых, формализация отношений между государствами путем разработки и институционализации дипломатической службы; в-шестых, введение постоянных профессиональных национальных армий и др.

Немаловажное значение в рассматриваемом контексте имело то, что XV–XVI вв. стали периодом формирования идеи национального суверенитета и соответственно идеи национального государства. Реформация XVI в., которой было охвачено большинство стран Западной Европы, по своей сущности была реакцией пробуждавшегося национального самосознания этих стран против католического универсализма. Исходя из принципа верховенства духовной власти пап над светской властью всех государей, папство устами папы Григория VIII провозгласило, что светская власть — лишь отражение духовной власти точно так же, как свет луны является отражением солнечного света.

Однако уже Филипп Красивый, апеллировав в своей борьбе с папой Бонифацием VIII к Генеральным штатам, впервые противопоставил римскому католическому универсализму принцип суверенитета королевской власти в каждой отдельно взятой стране. Вильгельм Оккам выдвинул идею государства как единого независимого нравственного организма. Реформация в Германии, Швейцарии, Англии, Нидерландах, Шотландии, которая бросила вызов римско-католическому универсализму, по сути дела, явилась продолжением и дальнейшим развитием движения за суверенитет национального государства против католического универсализма.

Постепенно утвердился принцип cujus regio, ejus religio, согласно которому право суверена на власть в государстве отделялось от обязанности придерживаться определенной религиозной веры. Важнейшее значение имело формирование принципа равенства политических прав всех граждан независимо от социального происхождения, вероисповедания, национальности и т.д. С данной точки зрения особенность суверенного национального государства состоит в его абстрактности и безличности.

Немаловажную роль в формировании идеи национального суверенитета и национального государства сыграли религиозные войны во второй половине XVI в., а также Тридцатилетняя война в Германии. Следующим шагом в формировании и утверждении современной системы международных отношений явился Вестфальский мир 1648 г., положивший конец Тридцатилетней войне и начало системе межгосударственных отношений в современном смысле слова.

Введение этого принципа стимулировало борьбу за территории: только расширив территорию, правитель той или иной страны мог расширить сферу распространения своей веры и влияния. При этом нужно учесть, что еще в XVII–XVIII вв. на характер международных отношений по-прежнему большое влияние продолжали оказывать династические интересы европейских монархов, стремящихся захватывать и присоединять к своим владениям все новые земли.

Со второй половины XVII в. постепенно на передний план международной общеевропейской жизни стали выходить начавшие возникать централизованные национальные государства, которые руководствовались скорее национальными или общегосударственными, нежели династическими интересами того или иного правящего дома.

Этапными в истории международных отношений евроцентристского мира стали три крупные войны первой половины XVII в.: за так называемое «испанское наследство» 1701–1714 гг., северная 1700–1721 гг. и за «австрийское наследство» 1740–1748 гг. В результате этих войн Испания, Португалия, Дания, Голландия, имевшие статус великих держав, были отодвинуты на второй план. На передний план выдвинулись Англия, Франция, Россия, Австрия и Пруссия, которые с середины XVIII в. определяли характер и направления международных отношений в мире.

В XVII–XVIII вв. географии международных отношений европейских стран заметно расширились. Важнейшим фактором, оказывавшим на них все большее влияние, становилась борьба за заморские колонии и овладение морскими коммуникациями. Евроцентристская система стала охватывать отдаленные регионы и континенты земного шара — Америку, Дальний Восток, Африку.

Одним из активных акторов международных отношений в Европе стала Османская империя, которая вплоть до конца XVII в. составляла реальную угрозу для ряда европейских стран, особенно России и Австрии. В 1682–1683 гг. турки осадили Вену, но взять ее им не удалось. С этого момента начинается контрнаступление Европы против Османской империи и исламского мира в целом. К началу XVIII в. империя вступила в полосу внутреннего кризиса. К концу этого же века относится «интернационализация» восточного вопроса, с решением которого оказались связаны судьбы народов, в частности населявших Египет, Балканский полуостров и Закавказье, а также проблема черноморских проливов.

Постепенно по мере утверждения суверенитета каждого отдельно взятого государства шел процесс формирования межгосударственной системы. Иначе говоря, формирование государственного суверенитета составляло часть процесса взаимного признания государствами друг друга, т.е. каждое государство обязывалось не вмешиваться в юрисдикцию другого государства. Очевидно, что характер и форма современных государств определились на пересечении национальной и международной сфер.

Именно на этом пересечении действовали те факторы, которые определили размеры государства, его внешнюю конфигурацию, организационные структуры, этнический состав, материальную инфраструктуру и т.д. Центральное значение с данной точки зрения имела способность государств обеспечивать и увеличивать свою мощь и в силу этого контролировать положение дел внутри страны и отношения с внешним миром.

Иными словами, речь шла о способности государств организовать средства принуждения в лице армии, военно-морских сил и других атрибутов военной мощи и использовать их в случае необходимости. Некоторые авторы даже утверждают, что функции государства «носят преимущественно военный и преимущественно геополитический, нежели экономический и внутриполитический характер».

Необходимо также отметить, что институционализация государственного суверенитета и национального государства означала также лишение всех лиц, сословий, образований де-юре властных полномочий и их сосредоточение в руках суверенного государства. Вестфальская система отдала все права государству в ущерб всем другим сообществам. В этом смысле суверенитет означал, что на подконтрольной данному государству территории нет и не может быть иной власти кроме власти единого суверена. Этот принцип, в частности, выражался в монополии государства на легитимное насилие.

Очевидно, что по мере формирования крупных национальных государств за счет поглощения ими множества мелких политических образований и четкой фиксации государственных границ политическая карта Европы приобретала совершенно иной вид.

Государствоцентристская система международных отношений, как правило, руководствовалась принципом саморегулирования. При этом каждое государство на практике проводило политику, направленную на защиту национальных интересов. Лучше всего это проявлялось в лихорадочном захвате ведущими европейскими державами в XIX в. колоний. Земля, море и даже воздушное пространство стали рассматриваться в качестве ресурсов, подпадающих под законный суверенитет того или иного государства на том единственном основании, что именно оно первым захватило определенную территорию и контролирует ее.

Раздел ресурсов и территорий удавался тем державам, которые располагали средствами для захвата территорий и удержания их за собой. И поэтому естественно, что захват колоний и их раздел были результатом силовой политики. Затем международное право узаконивало притязание на суверенитет над такими территориями

< Назад   Вперед >
Содержание