1.2 Агрессия эфемерного

Любопытный момент: когда мы пытаемся ускользнуть от железной логики историцизма, обойти шокирующий вывод о тотальной дезонтологизации бытия, о его окончательном испарении в рамках либеральной картины мира, мы с необходимостью начинаем апеллировать к тому, что предшествовало такой ситуации. Иными словами, первое, что бросается нам в глаза — это иные историцистские парадигмы, еще не пришедшие к столь радикальным выводам. Мы начинаем противопоставлять диктатуре мгновения онтологические модели консервативного историцизма или коммунистическую футурологию. Ужас понимания содержательной стороны триумфа либерализма неизменно толкает нас в лагерь философствования в "красно-коричневых" тонах. Это логично, но безысходно. Триумф эфемерности в либеральной мысли, сопровождающийся соответствующей победой этого мировоззрения на политическом плане в ключевых секторах современного мира, вписан в механизм временной парадигмы с неумолимой жесткостью. Уже первый шаг, направленный на то, чтобы поместить бытие во время, чреват тем, что на более продвинутых этапах время уничтожит бытие вовсе, каким бы неопределенным и далеким это будущее ни казалось нашим философствующим предкам. Консервативный историцизм обречен пасть первым — в силу базового противоречия между онтологией и историей. Это отнюдь не умаляет антикантианского подвига Гегеля, но не снимает главной проблемы, лишь откладывает ее, отдаляет фатальный вывод.

Футурологический онтологизм коммунизма (причем, не до конца осознанный и постулированный, скорее предчувствуемый, предвосхищаемый) также не учитывает (или не до конца учитывает) того, что бытие будущего является функцией от субъективного фактора, выраженного в революционной воле пролетариата. Эта коммунистическая онтология является не данностью, но заданием, и на пути осуществления этого задания могут возникнуть непредвиденные помехи или, что еще важнее, вмешательство иной альтернативной воли. Эта воля способна сорвать проект, сбить развертывание времени с его телеологической заданности (т.е. предотвратить Революцию или спровоцировать ее отчуждение от собственной сущности). Следовательно, онтологизм в данном случае не гарантирован только спецификой философского устремления, и более того, сам план основан на субтильном смешении чисто временной парадигмы (абсолютизированной у либералов) с бессознательными пережитками "онтологизма". Поэтому-то "красные" в определенный момент и были постепенно разоблачены как "криптоконсерваторы" (см. критику Поппера, Хайека, Арона, позже Бернар-Анри Леви, Андре Глюксмана и других представителей "минимального гуманизма").

Футурологический онтологизм коммунистов, на самом деле, оказался национал-большевизмом, последней инкарнацией онтологического подхода в реальности абсолютизации историцистской парадигмы. И конечное идеологическое поражение марксизма вытекает из самой логики понимания бытия через время. Иначе все кончиться не могло; но вряд ли мыслители прошлого способны были точно предвидеть это. Для нас же речь идет о финальном аккорде свершившейся истории мысли.

Время, содержащее только само себя, и разворачивающееся в порожденным им же самим однородном и свободным от массы пространстве — таков итог истории. Чище всего эта данность проявляется в сфере виртуального. Здесь есть время и геометрические кванты отмеренных сенсорно-рациональных импрессий. Поверхность экрана становится все более плоской, ровной, геометрически безупречной. Сами погрешности, как атрибут жизни, начинают симулироваться виртуальной географией. Конец истории. На самом деле, конец

< Назад   Вперед >
Содержание