<< Пред.           стр. 5 (из 20)           След. >>

Список литературы по разделу

 вал лишь в небольшой части владений габсбургского дома. 15 августа 1852 г. он снова был поэтому переработан и введен как единый общий закон. Сделанный наспех, этот закон был чрезвычайно неудачным; один комментатор утверждает1, что он не был подвергнут разработке в науке потому, что его "нельзя было толковать, а в крайнем случае можно было вкладывать в него отсутствующий смысл". Главными его недостатками были: слепое и бесцельное проведение устарелого явочного порядка выдачи, отсутствие апелляционной инстанции при исках об уничтожении патентов, допущение тайных патентов, подсудность полицейским властям исков о контрафакции и т.д.2
  Работы по изготовлению нового закона начались в середине 80-х гг.3 Но два проекта, изготовленные в 1883 и 1888 гг., остались без движения главным образом вследствие противодействия Венгрии, добивавшейся автономии по вопросу о патентах. Требованиям ее пришлось уступить, и законом 27 декабря 1893 г. регулирование патентного права было предоставлено сепаратному законодательству обеих половин Империи. Изготовленный затем третий проект был подвергнут всестороннему обсуждению заинтересованных лиц4 и, наконец, окончательно принят 5 июня 1896 г. Санкцию он получил 11 января 1897 г.5
  Как я уже заметил выше, австрийский закон 1897 г. представляет и по времени, и по содержанию последнее слово патентного права6; в догматической части я принужден буду очень часто обращаться к постановлениям этого замечательного акта.
 1 Th. Schuloff, Die Ziele der Patentreform in Oesterreich, Wien, 1892, стр. 4.
 2 Для критики этого закона: Erlauternde Bemerkungen zu der Regierungsvorlage etc.; Beilage 1420, Sten. Prot. des Abgeordnetenhauses, Session 1896; Schuloff, Op. cit, passim; Th. Schuloff, Bericht Uber die Patentreform betreffehd den Antrag des Dr. A. Lowe, dem VI osterr. Advocatentage erstattet, Wien, 1882; Drei Griitachten fiber die Reform des Osterr. Pat-entrechts, Wien, 1882.
 3 Особенные заслуги в деле издания нового закона оказал Австрии Dr. Exner, ср. Schuloff, Die Ziele etc., стр. 5-10. - Ср. также Я. Palm, Ueber die Grundlagen eines guten Patentgeset-zes, Wien, 1884; P.A. Beck, Der Erfmdungsschutz in Oesterreich, 2 Aufl., Wien, 1885; Expertise betreflend die Reform der Privilegiengesetzgebung... Wien, 1891; Bericht des Aus-schusses fllr die Reform etc., Beilage 715 zu den Sten. Prot., Session, 1893.
 4 Gutachten tiber die vom k. k. Handelsministerium veroffentlichen Entwtirfe eines Patentgeset-zes... Wien, 1894,4°.
 5 Комментарии: Р. Ritter Beck van Managetta, Das neue Osterreichische Patenrecht, Wien, 1897; Isdem, eodem titulo (Separatabdruck aus dem Osterr. StaatswOrtenbuche), Wien, 1897.
 6 Неоднократные попытки добиться французского закона 1844 г. пока, как мне известно, не привели ни к какому практическому результату. См. в этом смысле: Bulletin du syndi-cat des ingenieurs-conseils etc. (петиция, ? 5, стр. 16-18; проект, ? 6, стр. 11-22); в марте 1888 г. министр торговли обратился с циркуляром к торговым палатам; ответы поступили от Ch. de Comm. de Beaume, d'Amiens etc. - 25 марта 1893 г. вопрос был поднят безуспешно также и в палате (Propr. Ind., IX, стр. 50). - Ср. несерьезные предложения г. Lawens, в Propr. Ind., XVI, стр. 87.
 
 А.А. Пиленко
  ГЛАВА II Очерк истории патентного права в России
 I. § 43. Периодизация.
  II. Первый период (до 1812 г.). § 44. Петровские привилегии. Их значение. § 45. Факультативный принцип в привилегиях XVII и XVIII веков
  III. Второй период (1812-1870 гг). А. Внешняя история. § 46. Внешние мотивы издания закона 1812 г. § 47. Записка Сперанского. Недостатки закона 1812 г § 48. Подготовительные работы закона 1833 г.
  IV. Продолжение. В. Внутренняя история. §49 Факультативный принцип. § 50 Эволюция облигаторного принципа. § 51 Объект патентного права. § 52 Привилегии на введение чужих изобретений § 53. Понятие полезности изобретения в связи с пермиссивным принципом. § 54. Делопроизводство по выдаче привилегий. § 55. Продолжение. § 56. Права патенто-держателя. § 57. Обязанности патентодержателя.
  V. Третий период (1870-1896 гг.). § 58. С внутренней стороны. § 59. Со стороны внешней. Подготовительные работы по составлению Положения 20 мая 1896 г. § 60. Текст "общих положений" окончательного проекта.
 I
  § 43. История привилегий на изобретения в России должна быть излагаема по трем следующим главным периодам:
 1) От Петра! до 1812г.
 2) От 1812 г. до 1870г.
 3) От 1870 г. до 1896г.
  Внешним образом эта периодизация может быть объяснена ссылкой на то, что в 1812 г. был издан первый русский общий закон о привилегиях, ав! 870 г. (см. ниже, § 50), законом 30 марта, окончательно признан был совершившийся в правовоззрении переход от привилегии милости к патенту-праву. Если провести аналогию с периодизацией, установленной мной выше (см. главу 1) для западных государств, то первый русский период будет соответствовать эпохе, продолжавшейся в Англии до 1623 г. (§ 25), а третьей - эпохе, начавшейся во Франции в 1791 г., в Англии и С. Штатах немного позднее (ср. §§ 27-29), а в Германии - лишь в 1877 г.
  Предлагаемая мною периодизация может возбудить в читателях недоумение по двум пунктам: а) почему я не ввожу в эту периодизацию
 136
 
 Право изобретателя
 1833 г., в котором, как известно, было издано большое положение о привилегиях на изобретения? и б) почему я выделяю в особую историческую грань закон 1870 г., имевший, в сущности, делопроизводственное значение (привилегии стали выдаваться без Высочайшей санкции и, следовательно, без внесения в Государственный Совет)?
  Ad а, замечу, что второй период действительно распадается на две части: до и после 1833 г. Однако я все-таки считаю возможным излагать его как целое, не различая двух отдельных периодов (1812-1833 гг. и 1833-1870 гг.). Дело в том, что первый из них был периодом крайне тусклым, почти не имеющим собственного юридического обличия. Поэтому развитие патентного права можно рассматривать, как происходящее непрерывно - последовательно с 17 июня 1812 г. до 30 марта 1870 г.
  Ad b, замечу, что вопрос о значении закона 1870 г. в общей эволюции русского патентного права может быть решен лишь в самом тексте изложения (ср. § 50), в связи с анализом вопроса по существу.
 , " ' II
  § 44. До воцарения Петра I в России не существовало ничего похожего на современные привилегии1. Это, конечно, является вполне естественным, так как промышленность доимператорской Руси находилась в слишком зачаточном состоянии2, не допускавшем даже и возникновения вопроса о защите технических новинок. Все те акты, которые приведены в Полном Собрании Законов под общей рубрикой "Привилегии на промыслы, торговлю и изобретения в ремеслах и художествах" за период, предшествующий воцарению Петра I, - представляют лишь грамоты на беспошлинную и свободную торговлю, выданные, в большинстве случаев, иностранцам: "пошлин не брать", "пропускать без всякой задержки3", "пропускать без всякой зацепки4" и т.д.
 1 Литература этого вопроса чрезвычайно бедна. Специально посвящена ему лишь совершенно ничтожная анонимная заметка "Взгляд на историю привилегии в России", в Журнале Министерства Внутренних Дел, часть VI, СПб., 1832, стр 107. Из общей литературы отмечу Л Нисселович, История заводско-фабричного законодательства российской империи, 2 части, СПб, 1883 и 1884, в особенности II, стр 28-39 и 98-109; И Андреевский, Полицейское право, том II, СПб, 1873, стр 630-643 (есть ошибки), П Иванов, История управления мануфактурной промышленности в России, в Журнале Министерства Внутренних Дел, часть V, СПб, 1844, стр 46 и ел, А Лато-Данилевскип, Русская промышленная и торговая компании в первой половине XVIII столетия, СПб., 1899, М Туган-Барановский, Русская фабрика в прошлом и настоящем, том I, СПб, 1898, глава I И Аристов, Промышленность древней Руси, СПб., 1866.
 3П С 3,№231
 4П С 3,№274. .,, ".,,,"',
 137
 
 А.А. Пиленко
  Петр Великий с самого начала своего царствования убедился в том, что прочным основанием для всех его реформ может быть лишь поднятие благосостояния населения, основанное на всестороннем развитии "мануфактур и промышленности". "Понеже, - говорит он в одной из привилегий1, - Мы прилежное старание имеем о распространении в Государствах наших и пользы общего блага и пожитку подданных Наших, купечества и всяких художников и рукоделий, которыми ей прочие благоучреждения Государства процветают и богатятся: того ради повелели Мы и т.д..." Одним из важных средств для способствования развития торговли и промышленности признавалась в те времена на западе выдача специальных привилегий людям, рискнувшим потратить труд и капитал на заведение новых промыслов. Немудрено поэтому, что Петр позаимствовал у шведов и французов и этот институт промышленной политики.
  Полная история петровских привилегий не представляется ни возможной, ни необходимой: она пока невозможна ввиду скудости доступного материала, а также ввиду полного отсутствия сведений о том, как исполнялись на практике многочисленные указы, касавшиеся данного вопроса; она здесь не является также и безусловно необходимой, ввиду того, что привилегии первой половины XVIII века, несомненно, имеют лишь крайне отдаленное отношение к современным патентам на изобретения и, во всяком случае, касаются темы гораздо более широкой, чем предмет настоящего исследователя; полный анализ этого вопроса был бы уместен лишь в работе, посвященной широкому вопросу о свободе торговли и промышленности вообще.
  Ввиду таких соображений я ограничусь здесь лишь немногими замечаниями, для того чтобы показать, что главный вывод, сделанный мною в главе 1 относительно западноевропейских привилегий первого периода, вполне применим и к русским привилегиям XVIII века.
  § 45. Основным моментом западноевропейских привилегий является ихфакультативность (ср. § 24). Оказывается 1) что и русские привилегии XVIII века также строго факультативны и 2) что в течение разбираемого периода их факультативность проходит несколько стадий весьма любопытной эволюции.
  Для того чтобы доказать эти два положения, приходится, за неимением непосредственных материалов (подлинных дел коллегий и сената),
 1 П С 3, ? 3089 Принципы эти, очевидно, были очень распространены в разбираемую эпоху, ибо в регламенте Мануфактур-Коллегии мы читаем почти буквальное их воспроизведение "Понеже Е И В прилежное старание имеет о распространении в Империи Российской, к пользе общего блага и пожитку подданных, дабы учредить разные мануфактуры и фабрики, какие в других государствах находятся, и всемилостивейше повелевает Мануфактур-Коллегии прилежное старание о том иметь, каким бы образом вновь такие и иные курьезные художества в Империи вводить " П С 3 , ? 4378
 138
 
 Право изобретателя
 обращаться к косвенным указаниям. Такие косвенные указания может нам дать весьма любопытная эволюция мотивировок привилегий. Подлинный текст каждой из них указывает, по каким соображениям правительство сочло нужным выдать данную привилегию: за какие заслуги оно сочло нужным вознаградить данное лицо. Развитие и изменение этих мотивировок дают драгоценный материал для истории факультативного принципа в России.
  Первая привилегия, упоминаемая в Полном Собрании1, выдана была полотским посадским людям на беспошлинную торговлю всякими товарами в городе Полотске (1654 г.); в тексте ее мотив выдачи сформулирован так: "В прошлом году, как пришел под Полотеск ... Боярин и Воевода В. П. Шереметев... а они, Полочане, посадские люди, Нашей Государской Милости поискали, город Полотеск сдали, и подчинились под нашу Царского Величества руку; а потому Мы их пожаловали, велели им торговати всякими товары беспошлинно". В 1658 г. грамота грека М. Николаева2 говорит глухо, что она выдана "за его к нам, Великому Государю, великую службу и работу". Зато грамота 1667 г.3, выданная татарину Мамаю Касимову, содержит очень подробную и любопытную мотивировку: "В нынешнем-де ... году ездил он с товарами своими в Шемаху, и при нем-де приехали в Шемаху Вселенские Святейшие Патриархи... да он же, Мамай, служа Нам Великому Государю, тех Вселенских Патриархов провожал до Астрахани, а в дороге, надеясь на Наше Царского Величества милостивое жалованье, чинил им всякое вспоможение".
  Подобная же мотивировка встречается и в актах начала XVIII века. Так, привилегия 1700 г. выдана голландцу Тесенгу (на исключительный ввоз книг и карт в Россию) за учиненные великому русскому посольству "верные службы"4. Привилегия 1703 г. выдана иллирийскому шляхтичу С. Владиславичу "за его к нам, Великому Государю, верное служение"5, а привилегия 1705 г. - за "его к нам радение"6.
  Но уже довольно рано появляются указания и на несколько иную тенденцию. А именно, сущность даруемого исключительного права начинает мало-помалу приводиться в связь с характером оказанной услуги. Так, в 1700 г. гости Баженины подают челобитье с указанием, что "в родовой вотчине их в деревне Вав-чюге, построили они с Немецкого образца водяную пильную мельницу,
 1 П С 3 , ? 137
 2П С 3,№231
 3П С 3,№411
 4ПСЗ,№1751
 !П С 3,№1936 '
 6П С 3,№2044
 ?9
 
 А.А. Пиленко
 без заморских мастеров, собою", а также, что "из многих-де лет есть у них намерение строить из тех досок кораблики и яхты, для отпуску тех досок и иных товаров за море"; что же гарантирует Бажениным выданная правительством привилегия'? - "Как и у них то корабельное дело зачато строиться будет, и для того новозачатого корабельского дела не велеть бы их ни в какие службы выбирать, и в отсылки посылать, чтобы тому корабельному делу остановки, а им убытку никакого не учинить". А на построенных судах "пушки и зелье держать безпенно" (от воровских людей!), а товары "вывозить беспошлинно". Все эти поощрения выдать, "дабы на то смотря, иные всяких чинов люди в таком же усердии Нам, В. Г., служили и радение свое объявляли".
  Выданная привилегия приводится, следовательно, в генетическую зависимость от оказанной государству услуги. Поводом к этому могло служить три соображения: 1) с одной стороны, инстинктивная антипатия ко всяким исключительным правам и преимуществам, свойственная всем временам и народам, должна была побуждать правительство избирать иные способы вознаграждения за услуги, оказанные патриархам, посольству, войску и т п.; 2) с другой стороны, вполне естественно было, что правительство старалось утвердить в народе сознание о зависимости поощрения от услуги2 (дабы и другие радение свое объявляли), ставя первое в возможно более тесную связь со второй (напр., построенный корабль возил товары беспошлинно); наконец, 3) некоторую роль должно было также играть соображение о возможности соразмерять указанным путем вознаграждение с услугой и заставить облагодельствованного стараться и напредки (иначе, он не извлек бы пользы из дарованного права).
  Несколько примеров позволят мне точнее определить мою мысль. В 1701 г. Петр I предложил Иоганну Григорию построить в Новонемецкой слободе, своими проторьми, аптеку - и наполнить ее всякими принадлежащими лекарствами и снадобьями; в вознаграждение за это, понеже Григорий был принужден не только положить имение свое и по-житок на покупку лекарств, но еще и долг на себя присовокупить, - государь выдал ему жалованную грамоту, чтобы, кроме него, в этой слободе иным никому вновь аптек не заводить и из домов лекарства тайно не продавать3. Как бы неразвито ни было в те времена юридическое мышление, оно все-таки понимало границу, существующую между Ма-
 'П С 3,№1749
 2 "Мы уповаем, это, каждый Наш верный подданный сими прибыточными привилегиями или жалованными грамотами к собственному своему и всенародному Российскому обогащению подвижен будет, оных подземных богатств проискивать и заводы заводить" Об учреждении Берг-Коллегии, П С 3 , 10 декабря 1719 г, ? 3464
 3П С 3,№1881 -, ,, , , ,.,"
 
 Право изобретателя
 маем, помогавшим патриархам, и Григорием, заводившим аптеку. Во всяком случае, к двадцатым годам XVIII века привилегии с мотивировкой, как у Мамая, начинают мало-помалу исчезать; привилегии же, вроде Григорьевой, растут в числе.
  Так, в 1718г. Алексей Нестеров с товарищами обратился к Петру с челобитной, указывая, что - при всех усилиях - они не могут произвести отданный им полотняный завод в государственную пользу и в прибыль самим себе. Снисходя к их просьбам, государь приказал выдать им, за их труды, специальную привилегию и даже запретить ввоз полотна из-за границы, когда они в состоянии будут изготовлять такового достаточное количество'. В том же году фабриканту Алексею Милютину дана была грамота2, освобождавшая его от уплаты податей - ввиду тех расходов, которые он сделал на постройку завода и на наем мастера-гамбургца и рабочих-учеников.
  Мало-помалу, следовательно, вырабатывается убеждение, что не всякая услуга, оказанная государству, может быть вознаграждаема именно путем выдачи привилегий; и, судя по Полному Собранию, мы должны предположить, что во второй четверти XVIII века уже не встречается выдачи торгово-промышленных привилегий иначе как за с о -ответствующие по характеру заслуги.
  Но и этим эволюция мотивировок не заканчивается, и, приблизительно, во второй четверти XVIII века вырабатывается убеждение, что из промышленных заслуг также не все должны быть вознаграждены именно путем привилегии. Это новое сужение мотивов впервые проглядывает еще в привилегии, выданной в 1699 г. голландцам Брансу и Любсу3 на закупку во всем Российском Государстве и вывоз ново-приисканного от них товара, овечьей шерсти. В подчеркнутом слове "новоприисканный" заключается совершенно особенная, ранее не проявлявшаяся мысль: труд двух голландцев на поприще торговли был трудом особенно удачным, потому что он повел к открытию чего-то такого, что раньше никому не приходило в голову (мысли, что овечьей шерстью можно торговать); правительство дает поэтому голландцам привилегию. И хотя правительство указывает в мотивах его подчеркнутый признак лишь вскользь, - однако упоминание о новоприисканном товаре все-таки является для нас важным моментом: значит, уже в конце XVII века квалифицированный (по результатам) труд мог ставиться
 ., ' ".' " fifl' Mf Г ".ЯГ
 1П С 3,№3174
 2 П С 3, ? 3176 "Такожь нанимаю двор по 50 р в год и в том живем с великою нуждою, а я вышеписанные заводы завожу не ради одного себя, но ради пользы всенародной и чтобы произошло мастерство в состояние, а о трудах моих и волокитах приказных уже и не смею здесь много и упомянута"
 3П С 3,№ 1671
 141
 
 А.А. Пиленко
 наряду с "знатными затратами" и "проторями". Понятию новоприисканного товара пришлось пройти сложную эволюцию и затем пережить все остальные мотивы выдачи привилегии. В этом нельзя не видеть простого проявления историко-юридической закономерности: совершенно естественно, что дольше всех остальных могут продолжаться привилегии на новоприисканные товары именно потому, что монополия на новый товар производит меньшее потрясение в системе народного хозяйства, чем монополия на товар, уже обращающийся на рынке. И первая поэтому возбуждает меньше нареканий.
  Впрочем, понятие нового товара в XVIII веке, было, конечно, гораздо шире, чем понятие нового изобретения в наше время, - и прошло много десятков лет раньше, чем мотивация достигла такого окончательного фазиса своего суждения.
  В 1718 г. привилегия ландрату Савельеву и купцам Томилиным выдана: 1) "за прииск купоросной руды в Московском уезде" и 2) "за строение заводов и положенное в том иждивение1"; таким образом, в этой привилегии факторы материальный (иждивение) и интеллектуальный (приискание руды) поставлены на совершенно одинаковом уровне, а понятие нового товара распространено на руду, которая была "новою", очевидно, лишь для данного места. Эта же привилегия впервые употребляет выражение "если будет изобретена руда в иных местах"; такое словоупотребление не соответствует, конечно, современному, но основная идея уже довольно близко подходит к принципам нашего патентного права. При учреждении Берг-Коллегии, в 1719 г., было подтверждено, что всякому указавшему на новообретенные руды будет даваться привилегия на разработку их2.
  Первым актом, в котором понятие изобретения и изобретательского права высказывается с совершенною ясностью, является привилегия, выданная 13 декабря 1749 г. купцам Сухареву и Беляеву на заведение красочного завода3. Мотивирована эта привилегия очень подробно и настолько любопытно, что я позволю себе сделать из нее более длинные выписки; они могли бы и ныне целиком войти в рассуждение о юридическом основании патентного права. Завел я, говорит Сухарев, красочную фабрику, какой доныне ни от кого заводимо не было; работая над ее заведением, оставил я природный купеческий промысел, был в хими-
 'п. с. з.,№3180.
 2 П С. 3., ? 3464. Привилегия Прядунову выдана на эксплуатацию отысканной им серебряной руды, "за полезный и прилежный труд и за п р и о б р е т е н и е " (П С. 3., ? 6403). Привилегия Курту фон Шембергу выдана со следующей знаменательной припиской: "и яко оные (горные) заводы первые суть, которые в нашем Государстве... произведены быть имеют; того для оные заводы Мы приемлем в Нашу особенную Всемилостивейшую протекцию" (П. С 3 , ? 7767)
 3П. С. З.,№9693.
 142
 
 Право изобретателя
 ческой практике три г., на изыскивание курьезных секретов употребил много неусыпных трудов, потерпел убытки, весь свой купеческий капитал (хотя и не всуе) истратил и пришел в крайнее капитала изнеможение. Зато, прибавляет он с гордостью, путем всех перечисленных усилий краски я и прочие вещи уже фундаментально нашел; притом нашел я их без всякой помощи со стороны правительства. Поэтому, если государство вознаграждает тех, кого посылают в иностранные государства для изучения заморского искусства, то не должно ли оно отнестись со вниманием и к такому человеку, который "за границей нигде не обучался, но только натуральной практикой искал неусыпно по ревности своей, не имея в оном искании покоя, от вещи к другой доходя и применяясь натурально по натуре вещей"; который "в оном прилежательном искусстве был без мала шесть лет" и который ныне "оное искусство желает в Российской Империи вкоренить совершенно", научая таковому товарищей. Я думаю, что и современный юрист затруднился бы написать более красноречиво в пользу необходимости выдавать привилегии на изобретения. В заключение своей просьбы Сухарев чрезвычайно рельефно формулирует и те опасности, которые грозят не защищенному монополией изобретателю: "А оной фабрики без работных людей размножить и в довольное распространение привесть, дабы сысканный им неусыпными трудами и немалым капиталом посторонним разнесен не был, никак невозможно, да и работные люди, не токмо наемные, но и крепостные, без сомнения, ежели, будучи с ним при работах, те секреты присмотрят, из малого лакомства посторонним продать могут".
  Итак, прошение Сухарева содержит в себе следующие два принципа: 1) изобретатель имеет право на вознаграждение за потраченные им усилия, и 2) этого вознаграждения он не может себе обеспечить иначе как при содействии государства, так как в противном случае его секрет может быть разглашен рабочими за "малое лакомство". Ввиду этого я, не колеблясь, утверждаю, что привилегия 13 декабря 1749 г. есть первый акт, содержащий в себе все основные начала современного патентного права.
  Двумя годами позже оба эти принципа воспроизводятся в привилегии Тавлева, Дедова и др.1 (25 октября 1751 г.), причем рельефность их становится гораздо более выпуклой. Тавлев с товарищами изобрел секрет делать синюю брусковую кубовую краску и собрался устроить во Ржеве соответствующий завод. Привилегия указывает, что необходимо "поощрить" Тавлева за его усердие, яко первого сыскателя той брусковой краски секрета. За понесенные труды и убытки он-де не должен остаться без "удовольствия": иначе он может ослабить в размножении тех государству нужных и полезных фабрик и вообще прекратить "по-
 'П.С.З.,№9895. ,.,,.,, ,"
 143
 
 А.А. Пиленко
 ступки наивящей ревности и усердия". А потому "в награждение его многих трудов и понесенных убытков", дается ему привилегия. Второй момент (помощь государства) развивается уже до необычайных пределов: не только запрещается всем и каждому, кроме Тавлева, заводить в течение 30 лет такие же заводы, но и самый "секрет" получает сугубую защиту. Если кому из своих родственников Тавлев сообщит "секрет" -тех лиц обязать письменно никому секрета не разоблачать под страхом наижесточайшего истязания. Вместо рабочих же дать Тавлеву не вольных людей, а 20 человек колодников, осужденных на натуральную и политическую смерть. Тавлев выстроит для этих колодников крепкий двор, а государство предоставит в его распоряжение стражу, 12 человек солдат и одного капрала. Администраторы XVIII века, если уж брались за дело, то брались всерьез.
  Наконец, в 1752 г. выдана была профессору Ломоносову (14 декабря) такая привилегия на делание разноцветных стекол, бисеру, стеклярусу и других галантерейных вещей, которая может быть признана окончательным и вполне точным прототипом современных патентов. "Дабы он, Ломоносов, как первый в России тех вещей секрета сыска-тель, за понесенный им труд удовольствие иметь мог: того ради впредь от нынешнего времени 30 лет никому другим в заведении тех фабрик дозволения не давать". Современные патенты также даются для того, чтобы первый сыскатель получил за понесенный труд удовольствие1.
  В последней привилегии, выданной в разбираемый период (27 августа 1797 г., Гаттенбергеру) сказано: "В поощрение всем в полезных для общества изобретениях упражняющимся, приняв с благоволением нашим представленный фасад железоплавильного горна, изобретенного профессором Гаттенбергером и т.д., жалуем ему десятилетнюю привилегию".
  Изложенная эволюция мотивировок позволяет мне утверждать, что русские привилегии разбираемого периода были факультативны.
  В самом деле. Правительство - в этом периоде - еще не окончательно выяснило себе даже вопроса, в каких случаях следует выдавать промыш-ленно-торговые привилегии. В самом начале периода оно совершенно разбрасывается: и за сдачу города, и за помощь патриархам, и за заведение аптеки выдает оно монополии, как удобную и (на первый взгляд) ничего не стоящую правительству награду. Но затем умножающиеся монополии начинают оказывать вредное влияние на народное хозяйство, мешая его нормальному развитию. Правительство тотчас же предпринимает меры к тому,
 1 Привилегия Лемана, 30 июля 1758 г., П. С. 3., ? 10.868: выдать привилегию, "чтобы двенадцать лет никому позволено не было против инвенции его работы, что им самим инвени-ровано будет, обоев, карет и прочего делать и фабрики заводить". Привилегия 10 марта 1759 г., П. С. 3, ? 10034: "яко первому тамо к заведению оных мельниц заводчику".
 144
 
 Право изобретателя
 чтобы, по возможности, ограничить выдачу монополий случаями "новоприисканного" товара (дабы не слишком учащать торговые кризисы).
  Но понятие новоприисканного товара есть понятие растяжимое: под него подойдет и овечья шерсть, и руда, и даже новый театр. Происходит новый процесс сужения монополий: новоприисканный товар заменяется более редко встречающимся понятием нового изобретения. С середины XVIII века можно наблюдать уже некоторую преемственность в формулировке привилегий, выданных изобретателям. Это не мешает им, однако, быть строго факультативными: прецедентов еще имеется слишком мало; новый проситель фактически не имеет возможности сослаться на большое количество получивших защиту изобретателей. Он все еще просит милости, а не своего права. Правительство же все еще обсуждает вопросы о выдаче или невыдаче привилегий - с точки зрения целесообразности монополизировать данный продукт в пользу данного лица за данный сорт заслуг.
  И лучшим доказательством может служить тот факт, что с 1797 по 1811 г. правительство отказывает в защите всем изобретателям без исключения: Екатерина II в конце своего царствования приняла явно враждебное отношение к монополистам1; ее примеру последовали Павел I и Александр I (в начале его царствования). И потому в течение целых 14 лет русское правительство не выдало ни одной привилегии: факт, возможный только при полной факультативности защиты*.
 1 О постепенной эволюции враждебного отношения к монополиям, ср. Лато-Дани-левский, Loc. cit., стр. 116 и ел., Туган-Барановский, Loc. cit, стр. 35 и ел.
 * Второй мой вывод относительно средневековых привилегий на Западе касался их пермис-сивностпи. Насколько приложим этот вывод к русским привилегиям первого периода? По этому вопросу картина получается гораздо менее рельефная, чем относительно факультативности. Как известно, контроверза о свободе и несвободе промышленности никогда не была разрешена в России столь же категорически, как, например, во Франции. Поэтому вполне естественно (ср. § 23, in fine), что русские привилегии XVIII в. содержат много колебаний по вопросу о permissiv'нести и prohibitiv'HOcra.
 Несомненно, что очень большое количество привилегий давало их держателям чистое разрешение без какого-либо намека на исключительность. Притом разрешения эти касались или самой фабрикации, или побочных моментов: а) освобождения от уплаты пошлин или даже Ь) освобождения от личных повинностей.
 Ad а. "Наших Великого Государя таможенных пошлин с товаров их не имать не велели в году с пятисот рублев". П. С. 3., ? 411; ср. П С. 3., ? 2259: "иметь свободный торговый промысел указною статъею... не чтя ему, Александру, и посланным от него детям и братьям... нигде никакого излишнего и напрасного озлобления и препятствия и остановки". П. С. 3., ?3011: "во всякое время пребывания своего от всяких налогов и от податей, которые иные Наши подданные обыкновенно платят, уволен быть имеет". П. С. 3., ? 4006: "и те иглы в России продавать им беспошлинно". П. С. 3., ? 4365: "оный промысл ему иметь впредь 10 лет беспошлинно". - Ср. ? 7060.
 Ad b. "Оных Прядунова с товарищи, домы их и детей их от постоя и от выборов в службы до указа, покамест оные руды в действии будут, увольнять, и без указа в солдаты не брать" (15 мая 1733 г.). Или1 "и как у них то корабельное дело зачато строиться будет, и
 145
 
 А.А. Пиленко
 III'
  § 46. Издание первого в России общего закона о привилегиях на изобретения (Высочайший манифест от 17 июня 1812 г., Полное Собрание Законов, ? 25143) было вызвано следующими специальными обстоятельствами2. В 1810 г. иностранцы Герен и Елглунд обратились с прошением на Высочайшее имя о даровании им привилегии на винокуренный прибор, изобретенный иностранцами Адамом и Бераром. Высочайшим рескриптом на имя Министра Финансов, последовавшим 3 июля 1811 г.3, пожаловано было Герену и Елглунду исключительное право пользоваться означенным способом винокурения вплоть до 1 мая 1820 г., - причем повелено было Комитету Министров установить условия пользования означенной привилегией.
  Дарование привилегии в такой странной форме - а именно, с тем, чтобы объем ее был установлен впоследствии - являлось несомненной ошибкой, вполне выяснившейся позже, при обсуждении дела в Комитете Министров. Архив Государственного Совета не дает материала для разрешения вопроса, почему даровано было такое странное право; но часто упоминаемые имена одного камергера и высокопоставленных лиц - членов компании дозволяют предполагать, что привилегия была дарована не без личного чьего-либо заинтересованного воздействия на Императора.
 для того новозачатого корабельского дела не велит бы их, Осипа и Федора, ни в какие службы выбирать, и в отсылки посылать, чтобы тому корабельному делу остановки не учинить". П. С. 3., ? 1749. - Ср ? 6805 "также в службы не выбирать и тем от мануфактуры не отлучать"; ? 7060: "их фабрикантов с детьми и с братьями и приказчиками их, которые с ними в одних домах будут жить, ни в какие службы не выбирать, и тем от фабрик не отлучать и никаких постоев в домах их, где они сами живут, также и где та фабрика производиться будет, не ставить ".
 Но рядом с привилегиями пермиссивными встречались также и привилегии prohi-bitiv'Horo типа. Одною из первых привилегий с запретительным содержанием является та, которая была выдана 27 ноября 1701 г (П. С 3., ? 1881) Ягану Григорию: "а иным русским людям и иноземцам, опричь Ягана, в той немецкой слободе никаких аптек не строить и не заводить, и в домах своих никаких лекарств никому не продавать" В течение первой четверти XVIII в было затем выдано нескольско привилегий, запрещавших ввоз данного продукта в Россию, обыкновенно с оговоркой "когда подадут видение, что могут удовлетворить всему спросу внутренного рынка" Ср П С 3,№3174, 3176, 3089,6850,9652 и др ' Параграфы 46-57 были напечаты в Вестнике Права, ? 10,1900 г
 2 Изложено на основании дела архива Государственного Совета, 1812 г, ? 24 "О привилегии, данной компании на винокурение по методе Адама и Берара, и о привилегиях на разные изобретения".
 3 П С 3., К" 24705. - - , , , . .. , , w , " ,
 ш
 
 Право изобретателя
  Комитет Министров отнесся к указанному делу весьма серьезно и, прежде всего, предписал особой комиссии отобрать от изобретателей ответы на ряд вопросов, касавшихся их изобретения и дарованной им привилегии. Некоторые вопросы и, в особенности, ответы настолько характерны для разбираемой эпохи, что я приведу их целиком. Читая их, так и видишь - с одной стороны, недоброжелательное отношение Комитета к "монополии" и желание, по возможности, поставить ее в узкие границы, а с другой - самодовольное и полное сознание своей силы отношение изобретателей, опирающихся на Высочайше дарованную им совершенно неопределенную милость.
  "Существо даруемого компании исключительного права, - спрашивает в первом вопросе комитет, - требует непременно всевозможной ясности и определительности во всех обстоятельствах этого, чтобы избежать всякого недоразумения в случае жалоб со стороны компании или других заводчиков; почему и нужно иметь подробное описание всего делопроизводства, орудий и принадлежностей его нового винокурения".
  На такое, совершенно правильное, даже с современной точки зрения, требование, компания дает ответ, в котором каждая фраза составляет или нелепость, или нарушение самых основных начал патентного права. "Винокурение, на которое дана привилегия, с первого взгляда отличить можно. Оно состоит в том, чтобы прямо гнать из всякой бродильной жидкости или браги не только полугарное вино, но и спирт, какой крепости угодно, что и составляет самое существо изобретения*... А потому дальнейшее описание делопроизводства было бы излишне (!), и притом и не можно дать еще точного описания оному, доколе не приведен будет в действие какой-либо винокуренный завод по правилам привилегии"".
  В третьем вопросе Комитет опять-таки совершенно правильно формулирует свои сомнения о том, не потеряло ли уже изобретение Адама необходимой для привилегирования новизны. "Имеет ли компания в виду, - спрашивает Комитет, - что об изобретении Адама некто Дюпортал обнародовал на французском языке книгу, через что изобретение это сделалось всем общим и известным. А как книга сия, может быть, переведена будет и на российский язык, то приводимым в ней улучшениям не встретится ли совместничества с тем способом, который компании привилегирован?"
 * Таким образом, вместо описания, компания указывает только на задачу, разрешаемую способом Адама Между тем привилегия никогда не дается на абстрактную идею достижения данного результата, так как результат может быть осуществлен целой серией ничего общего между собою не имеющих изобретений. Привилегия на вообще "сигнализацию на большие расстоянния" была бы совершенно немыслимой. Значит, в момент получения привилегии компания еще сама не знала, какова будет практическая реализация патентованной за ней идеи
 147
 
 А.А. Пиленко
  В ответ на это, компания, опираясь на опрометчиво дарованное ей право, ограничивается заявлением, что она "не допустит вступить с нею в совместничество, кто бы на то ни покусился". Таким образом, она оставляет без всякого ответа самую сущность предложенного вопроса, сущность плохо формулированную, но все-таки несомненно ясную: вопроса о том, возможно ли осуществлять дарованную привилегию, не нарушая прав третьих лиц ?
  Известно ли компании, спрашивает, наконец, Комитет, что медник Сидоров, в Академических Ведомостях от 20 октября, предлагает медные кубы похожего устройства? И в этом вопросе опять звучит как бы сожаление, что компании даровано было столь убыточное для третьих лиц право. Компания же отвечает, что Сидоров, очевидно (?), похитил идею изобретения. И "если он захочет воспользоваться таким похищением (?), то компании не трудно будет обличить его в том. Ибо прямо гнать из браги полугарное вино или спирт есть столь явный признак исключительного права, Высочайшей властью пожалованного ей, что никакое ухищрение не в силах скрыть его". Таким образом, компания не допускает даже и возможности, чтобы медник Сидоров сам дошел до мысли гнать спирт прямо из браги, и, следовательно, старается расширить дарованное ей право свыше всякой меры.
  15 ноября 1811 г. дело о привилегии Адама обсуждалось в Комитете, причем государственный канцлер гр. Румянцев высказался вообще против привилегии, приводя почти все те аргументы, которые впоследствии на Западе развивались вожаками антипатентного движения. "Привилегии этого рода, - объяснил он, - воспрещая духу изобретения достигать до полезных открытий, а особенно до таких, к которым некоторые следы уже проложены, суть совершенно стеснительны", и поэтому "особенная будет монаршая Его Императорского Величества милость к подданным, когда поставлено будет за правило не давать ни в каком случае привилегии и предоставить каждому полную свободу доходить умом своим до всякого изобретения; и что гораздо справедливее, пристойнее и полезнее для поощрения - вознаграждать изобретателей от правительства по мере общей выгоды, какую изобретения их принести могут".
  Но другие члены Комитета справедливо возражали канцлеру, что, при всей правильности его рассуждений, они не могут быть распространены на данное дело, ввиду уже состоявшегося Высочайшего повеления. Поэтому пять членов предложили запретить выдачу привилегии на будущее время, но оставить за компанией, в виде исключения, Высо-чайше дарованное ей право. Четыре же члена полагали, что выдача привилегий иногда может быть полезна, но под непременным условием, что предварительно составлены будут точные о том правила. Сперанский остался при особом мнении.
 148
 
 Право изобретателя
  Александр I приказал последнему приготовить по данному делу специальную докладную записку. Записка эта была составлена Сперанским, но, ранее доклада, всемогущий министр подвергся опале; по крайней мере в разбираемом деле архива Государственного Совета она помечена, как "найденная Главнокомандующим в столице, в бумагах, коих разбор был ему поручен". Опала автора не помешала, однако, успеху записки: уже 8 мая 1812 г внесен и рассмотрен бьл в Государственном Совете приложенный к ней проект общего закона, а одновременно заслушано было и дело о привилегии Герена, причем в состоявшемся постановлении Государственного Совета опять-таки можно заметить некоторую протестующую нотку против "исключительного сего права". "Хотя предмет привилегии, - гласит журнал 8 мая 1812 г. - даруемой этой компании, и не может считаться изобретением или открытием, ей принадлежащим, но так как, невзирая на сие, Государю Императору благоугодно было изъявить точную и определительную свою волю на предоставление компании исключительного права курить вино именно по системе Адама и Берара, то соединенные департаменты законов и экономии положили: обнародовать этот Высочайший рескрипт посредством Правительствующего Сената, с тем, однако ж е, что, если кто-либо в России, прежде нежели состоялся сей Высочайший рескрипт, производил винокурение по той же самой системе Адама и Берара, то компания не может лишить его права продолжать производство сие по сей системе". При подписании журнала, 13 мая, в постановлении были заменены слова "прежде нежели состоялся сей рескрипт" - еще более ограничительной оговоркой: "до обнародования сего рескрипта"! Таким образом, если принять в соображение, что сделана была указанная оговорка, а также, что изданный в тот же день общий закон обязывал всех патентодержателей сообщать описание своих изобретений (§ 5, 1°) и распространял это требование и на ранее выданные привилегии (§ 24), - то можно сказать, что, выдавая иностранцам Герену и Елглунду привилегию, Комитет министров и Государственный Совет сделали все, бывшее в их власти, для ограждения прав третьих лиц.
  § 47. Что касается самой записки Сперанского, то она имеет высокий интерес для всякого, изучающего историю русского патентного права. На четырех небольших страничках1 излагается весь вопрос со свойственной Сперанскому лапидарностью стиля и с необычайной, для того времени, полнотой. "Всякое изобретение есть собственность изобретателя, - говорит автор записки. - К удостоверению этой собственности есть два только способа: 1) тайна и 2) покровительство Прави-
 См то же дело Архива Госуд Совета
 149
 
 А.А. Пиленко
 тельства. Часто первый способ бывает недостаточен, а потому прибегают ко второму. Отсюда возникли привилегии". "Главные пользы привилегий состоят в следующем: 1) (они) служат весьма важным поощрением; 2) они освобождают изобретателя от хранения тайны, всегда трудного... и 3) они удостоверяют общество, по истечении известного срока, к пользованию изобретением". "Что касается порядка выдачи, то исходным принципом должно быть признаваемо начало, что Правительство не может никогда ручаться ни в первенстве изобретения, ни в пользе его, ни в успехах. Чтобы ручаться в первенстве изобретения, посему должно знать все открытия и изобретения не только доселе бывшие, но и постепенно во всей Европе открываемые; знание - почти невозможное. В пользе и успехах изобретения Правительство также ручаться не может потому, что сие зависит от обстоятельств, ему не подвластных. Следовательно, привилегии выдаются без всякого предварительного рассмотрения". Из обязанностей лица, получившего привилегию, Сперанский указывает только одну -опубликование изобретения; но на этой одной обязанности он останавливается особенно подробно, как бы имея в виду компанию Герена, не желавшую сообщить свой секрет. "Привилегии не даются на изобретения, в тайне содержимые, ибо: 1) нельзя покровительствовать того, что неизвестно; 2)...; 3) нельзя разрушать споров, не обнаружив тайны; 4) два лица могут сделать одно и то же открытие; если изобретение было в тайне, то нельзя определить первенства... и 5) привилегии на предметы тайные не имеют никакой цели: ибо, если тайна непроницаема, то нет нужды в привилегии. Если же она может быть открыта, то привилегия не будет действительна. Открывший сию тайну всегда может доказать, что он сам собою дошел до изобретения". Я думаю, что и современный юрист не мог бы лучше доказывать необходимость опубликовывать описания патентуемых изобретений.
  Что касается проекта статей, приложенного к "записке", то я подробно на нем останавливаться не буду, ибо - за некоторыми незначительными редакционными изменениями - он был принят Государственным Советом, утвержден Александром I и опубликован в виде "манифеста" от 17 июня 1812 г.1 Этим законом устанавливалась выдача привилегии на собственные и ввозимые из-за границы изобретения (brevets d'importation) на 3, 5 и 10 лет, по явочной системе, через Министра Внутренних Дел. Приоритет был установлен с момента выдачи привилегий, а не с момента подачи прошения - но с правом доказывать на суде факт более раннего изобретения. Выданную привилегию можно было оспаривать судом в случае отсутствия новизны. Пошлина взима-
 1 П. С3,№25143 t ",. > ,. ,f  tso
 
 Право изобретателя
 лась соответственно в 300, 500 и 1500 рублей. Опубликование описания должно было быть произведено самим изобретателем1. Последнее постановление почему-то и было введено Государственным Советом, вопреки записке Сперанского, устанавливавшей публикацию е х о f f i с i о. Впрочем, неудобства системы добровольной публикации скоро обнаружились, - и уже 4 августа 1814 г. Министр Внутренних Дел (О. Козодавлев) вошел в Государственный Совет с представлением2 о необходимости перейти к системе официальной публикации, т.е. вернуться к проекту Сперанского. Составленное в этом смысле мнение Государственного Совета было утверждено 19 октября 1814г.3
  Если не считать только что указанного закона 19 октября 1814 г. да еще закона 11 сентября 1812 г. о порядке уплаты пошлин4, то можно сказать, что в области русского патентного права происходит, после издания закона Сперанского, затишье вплоть до начала 30-х гг. И действительно, опубликованные до этого периода времени законы и сохранившиеся дела Архива Государственного Совета показывают нам, что в течение двадцати первых лет применение закона о привилегиях только один раз у чиновников Министерства Внутренних Дел возникло крупное недоумение. Громадная переписка была создана по вопросу, так никогда и не решенному окончательно и гласившему: с какой каёмкой выдавать грамоты на привилегии? Дело в том, что уже в сентябре 1812 г. на утверждение Государя был представлен рисунок грамоты5, не понравившийся Александру I6. В марте 1814 г. ему представлен был новый рисунок, но "по занятию Его Императорского Величества важнейшими делами7, разрешения на то не последовало". А между тем Министру Внутренних Дел надо было как-нибудь выдавать привилегии тем изобретателям, которые имели на то право и терпели от замедления убытки. В ноябре 1813 г. Государственный Совет разрешает8 поэтому выдавать грамоты временные, без рисунка, чтобы их можно было обменять на окончательные патенты, когда будет утвержден рисунок. Но в декабре того же г. Министр Внутренних Дел входит с новым представлением и указывает, что он затрудняется применить такой порядок де-
 1 Камедый из перечисленных моментов - кроме оспаривания студом - составляет отличие манифеста 1812 г от ныне действующего закона.
 2 Дело Архива Госуд. Совета, 1814 г., Us 54.
 3П.С 3,№25711. "•' " "" ' •"' '
 4П С.3.,№25222, а.
 1 Я привожу этот незначительный - сам по себе - курьез для того, чтобы показать, какое важное значение приписывалось в те времена выдаче привилегий: даже рисунок грамоты шел на Высочайшее утверждение!
 6 Дело Архива Госуд Совета, 1812 г., ? 87 ,
 7 Это было за неделю до вступления союзных войск в Париж! • *><'!'
 8 П С. 3., ? 25476, а. " . ('f f •' '
 757
 
 А.А. Пиленко
 лопроизводства к привилегии Фультона, "ибо возвращать из Америки патент, для перемены на другой, было бы неудобно". Государственный Совет, видимо, признав справедливость такого замечания, предписал тогда выдавать, грамоты с простой черной линией по краям'. Тем это удивительное "дело" и кончилось'.
  Впрочем, вполне естественно, что первые 20 лет применения русского патентного закона оставили так мало письменных следов. Закон 1812г. был основан на системе явочной, без предварительного рассмотрения, - и поэтому очевидно, что в административных учреждениях и не могло скапливаться такого материала, которым в состоянии были бы воспользоваться впоследствии историки права. Вся процедура была чисто формальная. Положение дела изменяется с изданием закона 1833 г.
  § 48. Уже в конце двадцатых годов стала серьезно сознаваться неудовлетворительность и недостаточная полнота большинства постановлений манифеста 1812 г.
  Но только 29 сентября 1830 г.2 поручено было Министру Финансов, особо состоявшимся мнением Государственного Совета, "сообразив правила в Высочайшем манифесте 1812 года ... постановленные, - с настоящим ходом и направлением у нас мануфактурной деятельности и успехами отечественной изобретательности", составить проект нового и "во всех отношениях удовлетворительного закона о привилегиях". Особенное внимание было при этом обращено Государственным Советом на то обстоятельство, что "в течение последних 20 лет фабричные и мануфактурные заведения наши, распространяясь с невероятной быстротой, получили выгодное направление при видимом усовершенствовании отечественных изделий" - и что поэтому "ныне уже с большею разборчивостью надлежит допускать разнородные монополии, тем паче, когда на оные простирают домогательство лица, которым стоит только взять список изобретенного в чужих краях процесса, дабы получить привилегию"3. Вообще, по мнению Государственного Совета, закон 1812 г. допускал слишком "много облегчений к получению права на
 'П. С.3.,№25527.
 * После смерти Александра I рисунок грамоты был найден в его кабинете в числе других старых бумаг Статс-секретарь Муравьев запрашивал по этому поводу Министра Внутренних Дел, в какой форме он выдает патенты Тот ответил, что "привилегии пишутся на большом листе пергаментном самым лучшим почерком, каким пишутся грамоты в Сенат, но по сторонам никакого украшения не делается" Объяснение это, по-видимому, было признано удовлетворительным, а порядок делопроизводства - не требующим изменения Дело Архива Госуд Совета, 1812 г., ? 87
 2 См представление Министра Финансов в Государственный Совет от 13 января 1833 г, ?153
 3 Из Журнала Мануфактур Совета, заседание 31 марта 1832 г Государственный Совет
 имеет в виду так называемый brevets (('importation ,
 152
 
 Право изобретателя
 исключительные привилегии" - и потому более не соответствовал состоянию русской промышленности, не нуждавшейся в прежних особенных способах поощрения1.
  Еще ранее, чем состоялось это распоряжение Государственного Совета, Министр Финансов (гр. Канкрин) поручил недавно перед тем образованному Мануфактурному Совету начать предварительные работы по составлению проекта.
  Эти работы вылились, прежде всего, в форму особого рода enquete: был составлен вопросный лист из двенадцати пунктов, и членам Совета и московского его отделения поручено было дать подробные ответы. Вопросы эти были составлены умелой рукой и, для той эпохи, содержат интересные мысли2; ответы же получились - даже после общей сводки -весьма жидкие, напр.: "XII. Какими правами должны пользоваться лица, получившие привилегию?" - Ответ: "Правом собственности"3. На основании сведенных ответов, предложено было составить предварительный проект особому комитету из четырех членов Совета4.
  Основная мысль этого проекта, одобренного Советом в заседании 4 июня 1830 г., выражена в следующих словах объяснительной записки. Не отрицая пользы привилегий вообще, "Совет не может, однако, не признать, что поелику всякая привилегия есть некоторый род монополии, то и нужно соответствующими постановлениями отвратить вредные следствия оной, дабы извлечь из самой сей монополии, елико возможно, большую выгоду для общества и сохранить полную свободу изобретательным умам". В развитие этой мысли Совет и вводит целый ряд - частью новых - постановлений: 1) привилегии выдаются на возможно более краткие сроки, 2) пошлины за них взимаются высокие, 3) привилегии не могут быть переуступаемы компаниям на акциях (!), 4) вводится обязательное эксплуатирование привилегий, 5) вводится предварительное рассмотрение изобретений, 6) не привилегируются "основные начала (principes) или действия, без применения их к какому-либо искусственному предмету" (!), 7) привилегии не выдаются, если на одно и то же изобретение они будут испрашиваться разными лицами, "так как это доказывает известность предмета", и т.д.
  В конце 1830 г. проект был внесен в Государственный Совет, но был возвращен Министру Финансов для дополнения его некоторыми мелкими постановлениями (два главных из них касались: 1) сроков для
 ' Этим желанием ограничить число выдаваемых привилегий объясняется, прежде всего,
  введение в новом законе предварительного рассмотрения (examen prealable). 2 Напр Вопрос 3 О протестах третьих лиц (введены только в 1896 г.); 4. Zusatzpatente; 5.
 Aufgebot; 10. Субъект патентного права и т.д
 Журнал Мануфактур Совета, заседание 16 января 1830 г.
 Граф А Г.Строгонов, ГОДАМЯценков, П.К Ренненкампф и И.ИМятлев. •• (
 153
 
 А.А. Пиленко
 brevets d'importation и 2) ведения реестров выданных привилегий для сообщения справок публике). В январе 1833 г. проект был внесен окончательно, а затем и утвержден 22 ноября 1833 г.
 IV
  § 49. Переходя к внутренней истории русского патентного права в разбираемом периоде, я должен, прежде всего, отметить, что факультативность выдачи остается в этот период основным принципом административной практики, точно так же как и в первом периоде.
  По положению 1833 г. недостаточно было сделать новое изобретение, для того чтобы получить патент Необходимо было, кроме того, еще изобретать в том направлении, которое было покровительствуемо правительством. Только в этом случае давалась милость-привилегия; во всех остальных - в милости отказывали, и никому и в голову не приходило требовать себе патента, как это можно сделать теперь.
  Указанное различие можно нагляднее всего иллюстрировать следующим примером. В настоящее время проситель заботится, подавая прошение о привилегии, о том, чтобы в этом прошении были соблюдены все формальные требования закона - и, затем, чтобы была доказана новизна его изобретения. В 20-х же гг. проситель считал это недостаточным: в своем прошении он излагал еще и побочные свои заслуги, которые - по его мнению - могли подвинуть правительство на оказание ему особой милости. Купец и фабрикант Федор Битепаж изобрел печатную машину для ситцев. Подавая прошение о привилегии, он пишет1, что, "желая споспешествовать отечественной промышленности и распространить более и более заведение свое ... он купил дачу у генерала Герарда в Нарвской части, устроил там новое каменное двухэтажное здание, учредил машины и инструменты в самом лучшем виде, выписал иностранных художников и мастеров; и словом,'все то сделал, чего только требовать может благоустройство и совершенство такого заведения. Все это стоило ему долговременных трудов и великих издержек; но он не жалел никаких пожертвований, имея в виду общественную пользу. Посему он, фабрикант Битепаж, в уважение понесенных им убытков и в вознаграждение трудов просит даровать ему привилегию и т.д.". А в 1900 г. изобретатель пишет: "представляя при сем необходимые документы, прошу выдать мне" и т.д.; и если новизна его изобретения может быть доказана - то это прошу совершенно равняется требованию.
 1 П С 3 , 8 ноября 1818 г, ? 27574
 154
 
 Право изобретателя
  Из этого основного различия проистекали и важные юридические последствия. В настоящее время комитет по техническим делам не вправе выдать привилегию на изобретение, в чем-нибудь не удовлетворяющее законным требованиям. В 40-х же годах Мануфактурный Совет считал вполне возможным давать, напр., такие заключения1: мещанин Клюкин изобрел способ добывать соду из трав; способ этот не нов; но, принимая во внимание, что сода, получаемая по этому способу, очень дешева, что она заменяет собою поташ, изготовление коего сопряжено с истреблением лесов, и что "стремление к обработке туземных сырых материалов, взамен иностранных, должно быть поощряемо" - Совет постановляет: выдать просимую привилегию.
  Наоборот, если Совет признавал изобретение хотя новым, но вредным или не полезным для развития промышленности, то он отказывал в выдаче привилегии. И этого комитет сделать в настоящее время не может. Подробности о понятии вредного изобретения см. дальше, § 53.
  Наконец, можно было понимать факультативный принцип еще шире и выдавать (подобно тому, как это делалось в XVII и XVIII веках) привилегии даже в тех случаях, когда никакого изобретения не имелось, а была - по мнению Совета - лишь наличность пользы для промышленности. И действительно, в разбираемом периоде было выдано много привилегий, составляющих как бы пережиток XVIII века и монополизирующих целые отрасли промышленности. "Не считая, чтобы устроение модели города С.-Петербурга было какое-либо само по себе новое изобретение или открытие (!)", Государственный Совет все-таки постановляет выдать на эту модель привилегию2, так как нельзя не поощрить промышленника, сделавшего "столь важные издержки". В 1843 г. Мануфактурный Совет постановляет выдать купцу Парману привилегию на устройство заведения для расположения пиявок, "дабы сделать это важное врачебное средство более доступным для недостаточных больных"3. Иногда такие монополии выдавались с совершенно произвольными ограничениями: купцу Герасимову - на учреждение в Иркутской губернии парового завода для выделки патоки4.
  Перечисленные монополии* были выданы обычным порядком через Мануфактурный Совет. Но, в подавляющем большинстве случаев, они выдавались не так, как было установлено манифестом 1812 г. и по-
 1 Журнал М С, 9 октября 1848 г .'•' •_"'*•' •", • <
 2 П С 3 , 27 января 1826 г, ? 93 i "tl \ jK >
 3 Журн М С , 1 апреля 1843 г
 *Журн М С, 20 марта 1841 г
 * В этом и следующем § я употребляю термин "монополия" в его обычно-ходячем значе
 нии, в смысле табачной, винной, карточной и др монополий, противополагаемых не мо-
 нополизаванным будто бы "привилегиям на изобретения". С𠧧 10 и 23, а также после
 словие, II. i, v i '( р -4 *Х >•=•"!""! '"
 755
 
 А.А. Пиленко
 ложением 1833 г., а через Кабинет Министров. Это обстоятельство имеет некоторое историческое значение. Если монополии на введение постоянных почтовых карет между Москвой и Тулой1, на учреждение дилижансов между Москвой и Рязанью2 на заведение срочного пароходства между С.-Петербургом и Любеком3, на устроение буксирных пароходов на Онежском озере4, на устройство рыбных и звериных промыслов и торговых сношений по Ледовитому океану5 и на вырубку лесов в Печорском крае6 выдавались не тем путем, который был установлен для обычных привилегий; если, вдобавок, указанные монополии, почему-то, печатались в Полном Собрании Законов, а вторые не печатались7, - то все это доказывает существование в правительственных сферах смутного сознания о том, что указанные монополии и обычные привилегии суть две разные вещи. В чем заключается их различие? Ответ на этот вопрос всегда формулировался неверно. Говорили, что в первом случае не было изобретения, а во втором - такое имелось. Соображение это неверно: привилегии (в точном смысле) очень часто выдавались и на введение в России чужих изобретений (уст. пром., ст. 173), т.е. без того, чтобы проситель удостоверял наличность собственного своего изобретения; и в этих случаях, по юридической конструкции, являлось полное соответствие между вводителем малоизвестного в России изобретения (напр., на пароход в 20-х гг.) - и монополизатором уже весьма известного изобретения (тот же пароход в 30-х гг.). Вообще самая наличность и неналичность собственного изобретения является фактом, так сказать, метаюридическим; от нее зависит вопрос о справедливости или несправедливости выданной привилегии, но вовсе не вопросы о конструировании прав и обязанностей, из нее проистекающих. Если дано исключительное право заводить заводы для сахароварения i n v а с и о, то права монополевладельца не будут находиться ни в какой зависимости от того, кто и когда изобрел этот способ.
  Монополия, в обычном значении этого слова, и патентное право могут быть различны исключительно по формальному признаку: только второе может быть требуемо, как
 1 П. С. 3., 26 марта 1827 г., ? 989.
 2 П. С. 3., 10 декабря 1827 г., ? 1603. 3П. С. З.,№3311.
 4 П. С. 3., 29 ноября 1830 г., ? 4150.
 5 П. С. 3., 16 марта 1833 г., ? 6059.
 6 П. С. 3., ? 3886.
 7 Отмечу, кстати, что указателем к II Полному Собранию надо пользоваться с большой осторожностью: в нем пропущены некоторые указы по привилегиям (напр., 19 декабря 1818 г., ? 27589) и приведены такие акты, которыми давалось простое дозволение, без тени какой бы то ни было исключительности (напр, полож Комитета Министров от 8 и 29 апреля 1852 г и 7 февраля 1828 г.).
 756
 
 Право изобретателя
 право. По существующим же правовым воззрениям такое право требовать себе монополии имеется только у изобретателя, а не у просто сильно потратившегося фабриканта; поэтому (и только поэтому) ставят в отдельную категорию привилегии на изобретения, не отдавая себе ясного отчета о том, что юридическое различие может лежать только в наличности облигаторного принципа, а не в наличности изобретения. Могут в XX веке выработаться такие правовые воззрения, что все вдовы будут иметь право требовать себе монополии торговать, скажем, зельтерской водой: и тогда их права по продаже зель-терской воды - юридически - будут конструироваться в виде того же права запрещения, как и права изобретателя зельтерской воды. И тут, и там будет налицо облигаторная защита. Наоборот, как мы видели выше, в разбираемом периоде ни "знатные затраты", ни даже факт изобретения не давали права требовать монополии. И в этом периоде, следовательно, также нельзя было отличить монополии, в обыденном смысле, от патентного права потому, что ни тут, ни там не было ничего, кроме факультативной защиты; все старания провести какую-нибудь границу оказались тщетными1, и никто никогда не сумеет объяснить юридически, почему одни из этих актов печатались в Полном Собрании, а другие - нет.
  По существующему закону, это различие может быть конструировано. Когда даровано было Ведомству Императрицы Марии исключительное право продавать благотворительные письма, то это была особая милость, оказанная Ведомству, и, следовательно, монополия в обыденном смысле. Выдача же обыкновенного патента изобретателю особым благодеянием вовсе не считается.
  § 50. Современное представление о праве изобретателя (обли-гаторный принцип) выработалось медленно, причем в разбираемом периоде можно с точностью изучить все фазы назревающей новой идеи.
  Выше (стр. 155-156) я перечислил несколько примеров монополий, выданных в разбираемом периоде. Картина была бы неполной, если бы я не отметил тех случаев, когда выдача таких монополий происходила не гладко, после целого ряда затруднений. Комитет Министров, видимо, уже очень рано начал бороться против них, начал колебаться относительно целесообразности подобного рода исключительных прав. Уже в 1832 г., при выдаче 5-летней привилегии на учреждение пароходного сообщения
 А между тем различие между правом и милостью отчасти сознавалось и в эту эпоху. Иначе, чем было бы объяснить, почему большинство из "монополий" выдавалось с такими произвольными органичениями, которых не бывало в "привилегиях". См. напр., привилегию Мяснова: "чтобы он отнюдь не перевозил в тех каретах писем, денег и посылок", 26 марта 1827 г., П. С. 3., ? 989; в привилегии Столбикова установлена такса за пользование его буксирными судами, 29 ноября 1830 г., П. С. 3., ? 4150.
 757
 
 А.А. Пиленко
 между Любеком, Ригой и Либавою, Комитет Министров делает - как бы оправдываясь - глухую оговорку: "в пользу торговых предприятий никакие преимущества, одобрения и выгоды, взамен отдаваемых на оные капиталов, законодательством нашим не возбраняются"'. Немного позднее, в 1833 г., мнение Государственного Совета принимает вид защитительной речи адвоката, по пунктам опровергающего доводы воображаемых противников: "Государственный Совет принял в уважение: а) что содержание парохода (буксирного в Рижском порту) принадлежит единственно к предприятиям для общественной цели; б) что... предприятие такое доставит важные выгоды; в) что об исключительном праве на это предприятие ходатайствует не одно лицо, но общество купечествующих, представляемое Биржевым Комитетом; самое же право это ограничивается весьма кратким сроком, и в настоящее время нет ввиду никакого совместительства в сем предприятии, и, наконец, д) что капиталы, отваживаемые частными людьми и обществами на подобные общественные предприятия, требуют, по крайней мере, обеспечения со стороны соперничества в течение известного срока и т.д."2 Наконец, еще два г позднее, в Комитете Министров происходит по вопросу о монополиях полное разногласие. Штаб-ротмистр Писарев просил монополии на заведение между С.-Петербургом и Москвой экипажей с широкоободными высокими колесами. Все члены, кроме двух, высказываются против выдачи такого исключительного права, не оправдываемого никакими соображениями о строгой справедливости. Два члена, Министры Финансов и Внутренних Дел, остаются при особом мнении, но и те стараются обосновать монополию Писарева не как произвольную подачку, брошенную первому встречному, а как вознаграждение, даруемое Писареву, п о п р а в у, за труды. "Хотя широкоободные колеса и не суть изобретение новое, но тем не менее доселе у нас еще не введены в употребление" и "могут быть полезны для сохранения самых шоссе"1. Николай I утвердил мнение двух Министров, "ибо от сего опыта последовать может особая польза". Но приблизительно с этого момента монополиям уже нанесен смертельный удар в правосознании русского общества, и число их быстро уменьшается. С начала 50-х гг. Мануфактурный Совет уже регулярно отказывает в выдаче монополии: Ремянникову - на учреждение в Восточной Сибири рафинадных заводов4, Краузе - на изготовление деревянных мер5, Пономареву - на выделку кирпича из найденной близ г. Хва-
 1 П С 3,16 августа 1832 г, ? 5564
 2 П С 3,17 ноября 1833 г, ? 6578 '003,4 октабря 1835 г, ? 8440 4Журн М С, Ю мая 1851 г 5Журн М С, 13 октября 1855 г
 158
 
 Право изобретателя
 лынска глины1, и, наконец, Евреинову - на введение тауэров2. По последнему делу составляется и категорическое принципиальное постановление.
  Последняя монополия была выдана - судя по Полному Собранию -в 1869 г. провизору Добровольскому на изготовление в Полтаве искусственных минеральных вод3.
  Закончившаяся эволюция ознаменовывается, наконец, и чисто формальным актом, законом 30 марта 1870 г. Историческое значение этого акта обыкновенно изображается неверно: ему приписывают значение простого делопроизводственного закона; до 1870 г. выдавал-де привилегии Государственный Совет, а с 1870 г. привилегии выдаются "упрощенным порядком", "за подписанием одного Министра Финансов". Но только поверхностный наблюдатель может увидеть в законе 1870 г. обыкновенное "упрощение делопроизводства" После вышеизложенного очерка эволюции права, вырабатывающегося из м и л о -с т и, совершенно ясно, что в 1870 г. произведена была в России более коренная ломка системы патентного права, чем в 1812 г., 1833 г. или даже в 1896 г. В силу закона 30 марта 1870 г. выдача привилегий из свободной законодательной функции превращается в связанную подзаконную деятельность административного органа.
  Это сделалось возможным только в тот момент, когда было признано, что изобретатель, находящийся в таких-то и таких-то условиях, имеет право на патент, что патент является только документом, констатирующим наличность этих условий. А такое констатирование может быть, конечно, произведено всяким органом подчиненного управления; нужно было, повторяю, только отрешиться от взгляда, что выдача патента сопряжена с оказанием особого благодеяния, принадлежащего к числу функций верховной власти.
  Все указанные соображения весьма неясно сознавались в 1870 г. в Государственном Совете, как это видно из соответствующего "дела"4, в котором два мнения (за и против отмены Высочайшей санкции) изложены с величайшей подробностью, но с упущением из вида главной вышеуказанной руководящей идеи. Вопрос о совершившейся эволюции права изобретателя был оставлен как-то в тени: современникам, по-видимому, трудно было возвыситься до ясного понимания сущности того исторического процесса, который они призваны были завершить.
  Первое представление статс-секретаря Рейтерна (от 4 ноября 1868 г.) было возвращено Министру Финансов в ноябре того же г. "для сношения с II Отделом Собственной Его Величества Канцелярии" по вопросу
 ' Журн М С , 13 октября 1855 г
 2Журн М С, 15 мая 1859 г
 'П С 3,№ 41033
 4 Дело Архива Госуд Совета, 1870 г, ? 70
 159
 
 А.А. Пиленко
 о том, не потребует ли новый порядок делопроизводства изменения ст. 71 осн. законов1. Только через год удалось Министру Финансов сделать представление более успешное (16 октября 1869 г.).
  В этом представлении указано, что Собственная Его Величества Канцелярия "не могла не согласиться с доводами Министра Финансов о неудобстве существующего сложного порядка рассмотрения дел о привилегиях". Несмотря на это в Канцелярии все-таки составилось два противоположных мнения по вопросу о том, возможно ли дозволить Министру Финансов выдавать привилегии собственною властью, без Высочайшей санкции. Следует за тем длинное и очень любопытное изложение "теоретических" аргументов в пользу каждого из этих мнений.
  Было бы слишком долго излагать здесь эти аргументы, хотя они и имеют высокий исторический и теоретический интерес. Отмечу только, что первое мнение (за сохранение верховной санкции) опиралось преимущественно на соображение, "что привилегией даруется частному лицу исключительное право на действие, не допускаемое общими законами. Никто, например, не может препятствовать собственнику делать из вещей, ему принадлежащих, то или другое употребление, но, в силу данной какому-либо лицу привилегии на изобретение, это лицо получает право воспрещать другим, в известный период времени, заниматься исключительно ему предоставленным изготовлением известных предметов". Такое право может будто бы быть даровано только верховной властью. Второе мнение (за о т м е н у санкции) аргументировало так: "привилегия", в смысле положения 1833 г., есть просто неудачно выбранный термин: "эта так называемая привилегия есть, на точном основании ст. 1262, не что иное, как акт, свидетельствующий, что описанное в оном изобретение было в свое время предъявлено правительству3. Если в этой же статье сказано, что этот акт предоставляет такому лицу исключительное право пользоваться сделанным изобретением... то таким предоставлением ни в чем не изменяется сущность самого акта, однородного со всяким другим актом, свидетельствующим о какой-либо иной собственности". Если из приведенной цитаты выкинуть неточные соображения о будто бы собственности изобретателя, то сущность неизменно и сведется к тому, что изобретатель имеет право на защиту, если его изобретение удовлетворяет условиям, установленным законом; право это создается общим законом, а "привилегией" только удостоверяется его наличность. Можно привести еще отры-
 1 Гласит "Привилегии, дарованные верховной Самодержавной властью частным лицам
 или обществам, изъемлют их от действия общих законов по тем предметам, на которые в
 тех привилегиях содержатся точные постановления" ,
 2 Ныне уст пром , ст 168
 3 Я сказал бы констатирующий наличность условий, требуемых законом для создания права
 160
 
 Право изобретателя
 вок из представления, ясно доказывающий, что "второе мнение" так, а не иначе смотрело на дело. А именно. В конце аргументации приведена весьма уместная аналогия из области авторского права. Прежде, говорит канцелярия, выдавались привилегии также и на книги. Но затем нашли более удобным установить в общих законах, при совокупности каких условий автор может вообще претендовать на защиту. И, таким образом, "частные привилегии вышли из употребления". Аналогия эта совершенно правильна, хотя, может быть, ее можно формулировать несколько иначе (ср. § 30): для авторов существовал период, когда выдача привилегии была делом свободного усмотрения, не связанной никакими нормами милости правительства; но у авторов раньше, чем у изобретателей, кончилась эволюция этой милости, превратившейся силой вещей в право.
  Резюмируя все сказанное, я могу повторить, что разбираемый период характеризовался, прежде всего, отсутствием и, затем, постоянным назреванием облигаторного принципа. Сам период оканчивается одновременно с уничтожением понятия привилегии-милости.
  Перехожу к анализу понятия объекта того права, которое устанавливалось только что указанным порядком.
 §51. Таковым объектом являлось новое изобретение.
  Понятие это не было специально определено ни в манифесте 1812 г., ни в законе 1833 г. Впрочем, из сопоставления нескольких отдельных отрывков Положения можно составить следующую конструкцию этого понятия. Изобретение не считается новым, если оно к моменту о б -суждения дела в Совете "уже описано или вошло где-нибудь в употребление"1. Впрочем, ст. 197, п. 2 и 3 заключает в себе некоторое дополнение этой конструкции (а может быть, и противоречие). Пункт 2 ст. 197 говорит об изобретениях, которые "до поступления просьбы о привилегии (что не то же самое!) были уже введены в Российской Империи или известны из описаний". А пункт 3 той же статьи не говорит ни о подаче прошения, ни об обсуждении, а глухо высказывается об изобретениях, которые "находились уже где-нибудь в употреблении и без привилегии". Из сопоставления этих трех цитат следует, что, вероятно, закон определял новизну по моменту подачи (ст. 197, п. 2) и требовал, чтобы изобретение не было известно ни из опубликованных описаний (ст. 181 и ст. 197, п. 2), ни из введенных в употребление экземпляров его; но при этом введение в употребление в России было абсолютно препятствием для выдачи привилегии (ст. 192, п. 2; contra, ст. 181), а введение за границей только в том случае, если оно не
 1 Уст пром, изд 1893 г,ст 181 , *t ,*,*.,;? ,vt и"<"Ь
 161
 
 АЛ. Пиленко
 
 
 
 
 было покрыто иностранной местной (?) привилегией (ст. 173, 197, п. 3; contra, ст. 181).
  Рассмотрение практики Совета только отчасти подтверждает эти тезисы, так как в ней замечается много колебаний. Прежде всего, плохо соблюдается точность в обозначении определяющего момента новизны - и мы можем поставить рядом такие дела, из которых в одном было отказано в выдаче привилегии потому, что до рассмотрения дела в Совете (но после подачи прошения) описание было опубликовано1, а в другом - привилегия была выдана, несмотря на опубликование, происшедшее до подачи прошения2 (за месяц; мотивировка: "ибо оба действия произошли почти одновременно"). Затем, сильно противоречит смыслу закона и часто наблюдаемая практика выдавать привилегии, несмотря на состоявшееся опубликование изобретения, в тех случаях, когда можно было доказать, что в соответствующей публикации проситель и был именно указан как автор данного изобретения. Ни малейшего основания для такой практики в законе нет, но Совет упорно держался той точки зрения, что "хотя данный способ и описан в иностранных журналах, но описан он как способ, изобретенный им, Бру-неттом"3. Объяснить такую странную практику можно только тем, что в рассматриваемый период само представление о юридическом значении новизны было несколько иным, чем в наше время; по действующему закону постановления о новизне как бы защищают публику (третьих лиц) от (вредных) привилегий на изобретения, и без того известные. А в разбираемую эпоху не обращали внимания на эту общесоциальную сторону постановлений о новизне и искали в них только способ устранять лиц, ложно выдающих себя за изобретателей. Только таким взглядом на новизну можно, например, объяснить и следующую практику, совершенно ныне немыслимую. Очень часто против выдачи привилегии подавались протесты третьими лицами, доказывавшими, что изобретение им известно. Если впоследствии просителю удавалось войти в соглашение с протестующим, то Совет выдавал привилегию, не входя в обсуждение вопроса, насколько были правильны утверждения протеста. Вопрос о новизне и неновизне изображался в таких случаях каким-то частным делом двух спорящих лиц: "Принимая во внимание, что протестовавший против выдачи Хрулеву и Акатьеву привилегии иностранец Клейнгинтер ныне объявил, что он не имеет препятствий
 1 Журнал М С , 19 декабря 1852 г, дело Ролланда
 2 Журнал М С , 8 октября 1853 г
 3 Журнал М С, 11 марта 1868 г, аналогичны журналы по делам Сореля, 20 октября 1849 г,
 Швиттау, 20 октября 1859 г итд .*. >. ( <• . , .."•"
 162
 
 Право изобретателя
 к выдаче означенной привилегии (а раньше он утверждал, что изобретение Хрулева ему известно), М. С. постановил: выдать и т.д."1.
  Других отклонений от указанных тезисов мне подметить не удалось2.
  § 52. На изобретения, "уже известные в чужих землях без привилегии и даже описанные", все-таки выдавались иногда привилегии (так называемые brevets d'importation, вводные привилегии), "только в виде изъятия, по особому уважению правительства к ожидаемой от этого пользе и потребным на введение издержкам"3, и на сокращенный срок: не свыше шести лет4. Эти привилегии, выдававшиеся на заведомо чужие изобретения, представляют одно из наиболее типичных отличий разбираемого периода и вполне согласованы с "милостивым" характером патентного права вообще. Первому встречному дозволялось выписать иностранную Patentschrift и просить себе за чужое изобретение монополии в России как вознаграждения за свои "труды". Нужно, впрочем, отдать справедливость Совету торговли и мануфактур указанием, что за 63 года действия Положения таких вводных привилегий было выдано не больше 1% всего числа, да и те преимущественно относятся к тридцатым и сороковым годам.
  Что касается дел Совета, то они представляют почти сплошь борьбу п р о т и в института вводных привилегий, от выдачи которых Совет всячески старался уклониться, руководясь мнением, высказанным еще в 1842 г. тогдашним директором Императорской бумажной фабрики: "Справедливо ли выдавать такие привилегии?., и не пострадают ли отечественные фабриканты от того, что они, сверх значительных издержек на выписку из чужих краев и постановку машин требующихся, должны будут платить еще за право воспользоваться этим изобретением?"5.
  Поэтому отказы в выдаче вводных привилегий чрезвычайно часты. Эрдклозеты "получили уже у нас значительную известность и по причине простого устройства означенных клозетов, на введение которых не может потребоваться больших издержек"6, - а потому постановляется: в выдаче вводной на них привилегии отказать. В тех случаях, когда вводная привилегия все-таки выдавалась, ее часто окружали произвольными ограничениями, напр., "чтобы такая привилегия не мешала фабрикантам, уже введшим данную машину в России или уже р е -
 Журнал М С , 5 марта 1860 г, аналогично дело Экстрема, журнал 12 июня 1841 г
 2 Ср наиболее типичные журналы Б р е м м е , 2 декабря 1868 г,Дарниса,5 мая
 1860 г, также 12 ноября 1836 г, 5 марта 1860 г и т д - ,--
 3 Уст пром , ст 173 " *ч .-iHMMW *<*!
 4Уст пром.ст 185 ж *•* "
 5 Журнал М С , 13 августа 1842 г J*' > !'"qn "-
 6 Журнал М С , 11 марта 1868 г IT., мд<  
 А.А. Пшгенко

<< Пред.           стр. 5 (из 20)           След. >>

Список литературы по разделу