<< Пред. стр. 9 (из 9) След. >>
Список литературы по разделу
Что представляет собой эта новая Современность? И как с ней связано общество риска?
Бек называет ее рефлексивной Современностью. Логика его рассуждений такова: Процесс индустриализации начался на Западе. Это означает, что люди во все большей степени становятся свободными от структурных ограничений и, как следствие, в большей степени способны заниматься рефлексивным творчеством не только для себя, но и для общества, в котором они живут. Люди все меньше зависят от класса, к которому принадлежат, и действуют вполне самостоятельно. Опираясь на собственные ресурсы, люди становятся все более рефлектирующими. Возникают новые социальные отношения и новые социальные связи на основе индивидуального выбора.
Современная фаза развития общества имеет множество признаков предшествующего, индустриального общества. Главным вопросом индустриального общества был вопрос о богатстве и его распределении. В сегодняшнем обществе основной вопрос - это проблема предотвращения или, в крайнем случае, минимизации риска. В "классическом" Модерне идеалом было равенство, в сегодняшнем - безопасность. В "классической" Современности люди стремились к солидарности ради позитивной цели равенства, в развитом Модерне солидарность служит негативной и оборонительной цели спасения от множества опасностей.
Риск, как правило, создается источниками богатства в современном обществе. Так, побочные плоды производства создают опасности не только для конкретного общества. В силу процессов глобализации, они могут представлять опасность для мира в целом. Опираясь на концепцию пространства/времени, Бек утверждает, что современные риски не ограничиваются ни местом (индустриальный выброс в одной стране может нанести ущерб другой, даже отдаленной стране), ни временем (Чернобыль может сказаться и на будущих поколениях).
В новом Модерне теряет свое значение и классовая структура общества. Бек пишет:
"История распределения риска показывает, что подобно богатству, риски только в инверсионном плане связаны с классом: богатство аккумулируется наверху, риск - внизу. С этой точки зрения, риск только усиливает, а не уничтожает классовое общество. Бедность привлекает мно-
4 Ibid. P. 10.
291
жество рисков. Богатые (по уровню доходов, власти, образования) приобретают, наоборот, безопасность и свободу от риска"5.
То же самое относится и к нациям. Богатые страны умеют избавляться от многих рисков, бедные, похоже, притягивают их.
Традиционная сфера политики, правительство теряет власть, поскольку самые большие риски возникают благодаря появлению так называемых субполитик, например, политики крупных компаний, исследовательских центров и т.д. Именно в субполитических системах воплощаются структуры нового общества ради высшей цели - прогресса знания, которые попросту игнорируют и парламентские системы, и оппозицию. Бек называет этот процесс "распадом политики", когда политику уже больше не осуществляет централизованное правительство, а она становится сферой контроля разнообразных субгрупп, равно как и отдельных индивидов. Эти субгруппы и индивиды могут быть более рефлексивны и самокритичны, нежели централизованное правительство и они, как правило, лучше справляются с проблемами, порождаемыми Современностью. Таким образом, диалектика заключается в том, что развитый Модерн одновременно генерирует как беспрецедентные риски, так и рефлексивные способности справляться с ними.
12.2. СОВРЕМЕННОСТЬ -
НЕЗАВЕРШЕННЫЙ ПРОЕКТ
Одним из последовательных и настойчивых защитников Современности и присущей ей рациональности от нападок постмодернистов является, безусловно, уже известный нам Юрген Хабермас. В отличие от многих других современных интеллектуалов, перешедших на анти- и постмодернистские позиции, Хабермас рассматривает институциональный порядок Современности как проявление рациональности. Он не принял модного теперь цинизма в отношении эмансипаторского потенциала Модерна. Он продолжает верить в проект Просвещения, который, по его мнению, создал экономическую основу для рационализации мира.
Хабермаса интересует, почему проблемы современного бюрократического, социального рыночного государства продолжают разрастаться. Тема это не новая. Многие сторонники социальной рыночной модели уже пытались ее решить. Наиболее распространенная точка зрения предполагает, что разрешение этих проблем должно происходить на уровне системы, и необходимо просто добавлять новые и новые подсистемы для решения возникающих вопросов. Однако, по мнению Ха-
'' Beck U. Op. cit. P. 35.
292
бермаса, из этого ничего не выйдет. Единственным последствием такого подхода станет бесконечный и безграничный рост бюрократического аппарата. Он видит решение проблем в реструктуризации отношений между системой и жизненным миром.
Во-первых, прежде всего, необходимо ограничить воздействие системы на жизненный мир. По его мнению, нельзя научить систему функционировать лучше, чем она это делает.
Во-вторых, необходимо выстроить своего рода "сенсорные" установки с тем, чтобы жизненный мир воздействовал на систему. Они могут стать важным шагом на пути роста взаимопонимания между системой и жизненным миром. Именно здесь на сцену выходят различные социальные движения, поскольку именно они выражают надежду на воссоединение системы и жизненного мира, что позволит рационализировать их обоих до максимальной степени.
Хабермас не связывает свои надежды с Соединенными Штатами Америки, которые так поддерживают систему рациональности,что это приводит к оскудению жизненного мира. Но он не связывает надежд и с Европой, поскольку она заражена идеей, что нормативное содержание Современности, скрытое в рационализированном жизненном мире, может быть высвобождено с помощью все более сложных систем. Тем не менее, у Европы все же остается возможность ассимилировать наследие восточного рационализма. Это наследие выражается в ограничениях системы рациональности для того, чтобы позволить расцвет рациональности жизненного мира до такой степени, чтобы оба типа рациональности могли сосуществовать на равных в современном мире. Такое полное партнерство между системой и рациональностью жизненного мира позволило бы завершить проект Современности. А поскольку мы находимся еще очень далеко от этой цели, мы далеки и от окончания Современности, и, уж тем более, отнюдь не на пороге и не в центре Постмодерна.
12.3. ПОСТМОДЕРНИЗМ
В ПОЛИТИЧЕСКОЙ ТЕОРИИ
В последние десятилетия XX века в нескольких областях - в архитектуре, живописи, литературе и т.д. началось развитие течения мысли, получившего название "постмодернизм". У Современности оказалось множество проблем, на которые и обратили внимание представители нового направления в политической мысли.
Политические теории, представленные в предшествующих разделах учебного пособия, продолжают сохранять свое значение в основном потоке политической мысли. Тем не менее, следует признать, что по-
293
стмодернизм оказывает все более сильное влияние на социальную теорию. Внутри самого постмодернизма уже можно идентифицировать несколько течений. Он представлен также несколькими крупными именами.
Рассматривая постмодернизм, нам придется выйти за пределы собственно политической теории и выйти на междисциплинарное пространство. Постмодернизм удобнее рассматривать не как собственно политическую, а скорее, как социально-политическую теорию.
Хотя многие теоретики политики продолжают по сей день считать постмодернизм своего рода фантомом и предпочитают просто переждать нашествие этого странного поветрия в интеллектуальной моде, другие настаивают на его серьезности и долговременности. Однако, поскольку спор вокруг постмодернизма стал заметной вехой нашего времени, имеет смысл уделить ему внимание.
Отметим, прежде всего, что среди современных теоретиков-постмодернистов существует огромное разнообразие, поэтому довольно трудно сделать какие-то обобщения, с которыми согласилось бы большинство из них. Тем не менее, попробуем выделить основные идеи, с которыми постмодернизм ворвался на теоретическую сцену западной академической науки:
1. Произошел радикальный переворот, в результате которого обще-
ство Модерна сменилось постмодернистским обществом (Бод-рийяр, Крокер).
2. Хотя действительно имеют место серьезные перемены, постмодернизм вырос из Модерна и является его продолжением (неомарксисты, например Джемесон, Лаклау, Муффе, а также постмодернистские феминистки Фрэзер, Николсон и др.).
3. Модерн и Постмодерн не следует рассматривать как отдельные эпохи, а как продолжительные во времени взаимоотношения, причем постмодернизм всегда выступает с критических позиций по отношению к модернизму (Смарт).
Разумеется, представленные подходы грешат изрядным упрощением на фоне исключительного разнообразия постмодернистских идей, однако они все же дают представление об основных спорных моментах. Скажем больше, имеются разногласия даже по поводу того, что собственно означает сам термин "постмодернизм" и производные от него слова.
Постмодерн относится к исторической эпохе в целом, которая следует за периодом Модерна (Современности). Постмодернизм относится к продуктам культуры (в изобразительном искусстве, кино, архитектуре и т.д.), которые существенно отличаются от культурных продуктов эпохи Модерна. Постмодернистская социальная теория - способ мышления, отличный от современной социальной теории.
294
Начнем с первого понятия - Постмодерн. Действительно, идея о том, что эпоха Модерна подходит к концу, сегодня широко распространена. Некоторые авторы даже называют конкретную дату перехода от Модерна к Постмодерну - 15 часов 35 минут 15 июля 1972 года, то есть когда был разрушен знаменитый дом "Притт-Айго", памятник архитектуры Модерна в Сент-Луисе (так, по крайней мере, считает Ле-мер). Этот огромный дом символизировал веру модернистов в то, что чем масштабней и величественней являются общественные здания, тем меньше человеческого несчастья и бедности будет вокруг. Разрушить этот символ значило признать неспособность решить проблему бедности не только со стороны модернистской архитектуры, но и Модерна в целом. Таким образом, разрушение здания стало отражением различий между модернистами и постмодернистами по поводу того, возможно ли в принципе найти рациональное разрешение проблем общества.
Возьмем еще один типичный пример - программа "Великого общества" американского президента Линдона Джонсона. Это был классический образец веры общества Модерна, что оно может сформулировать рационально обоснованные и реализовать на практике программы, которые приведут к разрешению общественных проблем. В отличие от него, президент Рональд Рейган даже не пытался провести какие-либо крупномасштабные программы. Поэтому некоторые теоретики полагают, что его деятельность была типично постмодернистской, поскольку в основе ее лежало неверие в возможность дать один рациональный ответ на самые разные проблемы. Таким образом, по их мнению, в какой-то момент между администрациями Кеннеди/Джонсона и Рейгана Америка перешла из Модерна в Постмодерн. Характерно, что время совпадает с разрушением модернистского символа.
Второе понятие - постмодернизм, относится к сфере культуры, в которой, как утверждают его адепты, происходит замещение продуктов Модерна постмодернистскими.
Наконец, перейдем к третьему понятию - постмодернистской социальной теории. Как известно, модернистская (современная) социальная теория стремилась найти универсальные, внеисторические, рациональные основания для анализа и критики общества. Так, для Маркса в качестве такого основания выступало бытие, для Хабермаса - коммуникативный разум. Постмодернистское мышление отрицает подобные основания и может быть охарактеризовано как релятивистское, иррациональное и нигилистское. Вслед за Ницше и Фуко, постмодернисты ставят под сомнение саму возможность оснований, считая, что они создают привилегии для одних групп и принижают значение других, давая власть одним и ограничивая ее у других.
295
НАРРАТИВНОСТЬ (повествование) - фундаментальный компонент социального взаимодействия, состоящий в том, что "кто-то рассказывает кому-то, что что-то произошло" (Б.Смит). Культуры аккумулируют и транслируют собственный опыт и системы смыслов посредством нарративности, запечатленной в мифах, легендах, сказках, шутках, анекдотах, романах, коммерческой рекламе и т.д. Способность быть носителем культуры неотделима от знания смыслов ключевых для данной культуры повествований. Нарратив-ность играет роль линзы, сквозь которую по видимости не связанные и независимые элементы существования рассматриваются как связанные части целого.
Такой подход был обоснован известным постмодернистом Жан-Франсуа Лиотаром. Прежде всего, он идентифицировал современное (научное) знание как своего рода единственный великий синтез, то есть мета-дискурс, который можно проиллюстрировать работами таких мыслителей, как Карл Маркс или Толкотт Парсонс.
Согласно Лиотару, в среде множества "языковых игр" попытка легитимации собственного статуса ведет к возникновению "мета-дискурсов". Последний и принимает форму больших, или великих нар-раций. Модернизм характеризуется господством двух таких нарраций: нарратив Просвещения и нарратив Духа. В нарративе Просвещения, например, у Канта мыслитель выступает от имени универсальной истины и всего человечества. Просвещенное государство осуществляет просвещение и свободу людей через познание истины. Государство легитимируется самими людьми. Таким образом, в нарративе Просвещения власть, знание и эмансипация тесно взаимосвязаны.
Представителем нарратива Духа Лиотар называет Гегеля. Наррато-ром этого нарратива выступает мета-субъект. В отличие от нарратива Просвещения, нарратив Духа самолигитимируется. Типы великой нарративности Лиотар связывает с современной наукой, включая диалектику Духа, герменевтику смысла и эмансипацию рационального субъекта, а также создание богатства.
Если современное знание определяется Лиотаром как мета-нарративность, то постмодернизм отрицает нарративность вообще. Он призывал объявить войну тотальности и превозносил значение различий. Постмодернистское знание - это не просто инструмент власти, оно оттачивает наше внимание к различиям, способность терпеть несовместимое. С этой точки зрения, политическая теория уже вышла из периода Модерна и вошла в постмодернизм. Поэтому Лиотар предпочитает малые, локализованные нарративы любым мета-нарративам Модерна. Отсюда вытекает и основная цель постмодернизма - деконструкция проекта Просвещения.
296
Таким образом, постмодернизм включает новую историческую эпоху, новые культурные продукты и новый тип теоретизирования о социальном и политическом мире. Иными словами, в мире произошло нечто новое, что не позволяет описывать его сегодня в терминах и традициях, присущих эпохе Модерна.
12.4. РАДИКАЛЬНЫЙ ПОСТМОДЕРНИЗМ: ЖАН БОДРИЙЯР
Пожалуй, из всех современных постмодернистов наиболее радикальным является Жан Бодрийяр. Однако он не сразу пришел к такой позиции. Труды Бодрийяра 1960-х годов были написаны в традициях Модерна и отличались марксистской ориентацией. В своих ранних работах Бодрийяр занимался в основном критикой общества потребления с марксистских позиций. Уже по этим работам видно влияние лингвистики и семиотики. Однако довольно скоро Бодрийяр разочаровался и в марксизме, и в структурализме и начал заниматься их критикой.
Так, в работе "Зеркало производства" (1973) Бодрийяр доказывал, что марксизм - это зеркало консервативной политической экономии. По мнению Бодрийяра, Маркс заразился "вирусом буржуазной мысли", в особенности такими консервативными понятиями, как "труд" и "ценность"6. Поэтому Бодрийяр поставил вопрос о необходимости новой, более радикальной теории.
Бодрийяр сформулировал идею символического обмена как альтернативы и радикального отрицания экономического обмена, проанализированного Марксом. Символический обмен представляет собой замкнутый цикл получения и возвращения, отдавания и приобретения. Очевидно, что символический обмен находится вне, если вообще не противоречит логике капитализма. Таким образом, здесь Бодрийяр уже полностью отрицает марксизм. Идея символического обмена включала в себя политическую программу, направленную на создание общества, характерной чертой которого стал бы символический обмен. Бодрийяр весьма критично относится к рабочему классу, противопоставляя ему "новых левых", или даже хиппи.
Скандальность и эпатаж отличают другую книгу Бодрийяра "Символический обмен и смерть" (1976). В ней Бодрийяр рассматривает современное общество как культуру смерти, в которой смерть является парадигмой дискриминации и изгнания из общества. Он рассматривает бинарную оппозицию "жизнь/смерть". Общества с символическим обменом уничтожают эту оппозицию, а заодно и дискриминацию, и
6 Baudrillard J. The Mirror of Production. St. Louis: Telos Press, 1973. P. 83.
297
отлучение от общества. Именно страх смерти заставляет людей все глубже погрязать в обществе потребления.
Для Бодрийяра символический обмен - более предпочтительная перспектива, нежели современное общество, слишком примитивное для теоретика. Соблазнительность предпочтительной альтернативы он увидел в том, что она лучше соответствует зарождающемуся чувству, которое позднее он назовет постмодернизмом.
В 80-е годы в работе "Симуляции" он пришел к выводу, что в современном обществе доминирует не производство, а средства массовой информации, кибернетические модели и вычислительные системы, компьютеры, информационные процессоры, развлечения и индустрия знаний. Следствием появления этих систем стал настоящий знаковый взрыв. Можно сказать, что мы перешли из общества, в котором доминирует производство, в общество, где господствуют коды (знаки) производства. Цель изменилась: раньше речь шла об эксплуатации и прибыли, сегодня доминируют знаки и производящие их системы. Если раньше эти знаки отражали нечто реальное, то теперь они соотносятся с чем-то немногим большим, чем они сами. Иными словами, знаки стали саморефлексирующимися. Нам сегодня уже трудно различить, где реальность, а где просто знак. Граница между знаком и реальностью лопнула. Это и характерно для постмодернистского мира, в отличие от мира Модерна, в котором происходили другие взрывы - производительные системы, товары, технологии и т.д.
Бодрийяр полагает, что для постмодернистского мира характерно наличия симуляций. Он писал:
"Мы живем в эпоху симуляций"7.
Процесс симуляций приводит к возникновению симулакры (репродукции объектов и событий). В результате очень трудно отличить реальное от тех вещей, которые симулируют реальность. Например, Бодрийяр говорит о "проникновении телевидения в жизнь и проникновении жизни в телевидение"*.
В конце концов симуляции реального начинают преобладать. Мы со всех сторон окружены этими симуляциями, образующими замкнутый круг, циркулярную систему, не имеющую ни начала, ни конца.
Но Бодрийяр считает, что симулировать не значит притворяться. Тот, кто притворяется больным, может просто претендовать на то, что он болен. Тот, кто симулирует болезнь, проявляет в себе некоторые "истинные" симптомы болезни. Симуляции подрывают различие между
7 Baudrillard J. Simulations. NY: Semiotext, 1983. P. 4.
8 Ibid. P. 55.
298
истиной и ложью, реальным и воображаемым. Примером превосходной симуляции является Диснейленд.
"Диснейленд существует как желание, утверждение того, что он является "реальной" страной, "реальной" Америкой. Диснейленд представляется как воображаемый для того, чтобы мы поверили, что все остальное - реально, в то время как весь Лос-Анджелес и окружающая его американская территория являются не реальными, а, скорее, гиперреальными или симулятивными"9.
Речь в данном случае идет не о ложной репрезентации реальности, а о принятии того факта, что реальность как таковая изначально включает в собственную структуру симуляцию. Бодрийяр описывает наш мир как гиперреальность. По его мнению, средства массовой информации перестали быть зеркалом реальности, а сами превратились в реальность, или даже стали еще более реальными, чем сама реальность. Хороший пример этого - так называемые аналитические программы на телевидении, поскольку картина мира, сотканная из лжи и искажений, превосходит реальность -это гиперреальность. В результате реальность подчиняется гиперреальности, постепенно происходит ее полное исчезновение. Невозможно отличить реальность от спектакля. Даже реальные события приобретают черты гиперреальности.
Бодрийяра больше всего интересует культура, переживающая, по его мнению, крупномасштабную и "катастрофическую" революцию. Это особая революция, в которой массы становятся все более пассивными, а отнюдь не революционными, как об этом писал Маркс. Массы - это "черная дыра", поглощающая все смыслы, информацию, коммуникацию и т.д., и превращающая их в бессмыслицу. Индифферентность, апатия и инерция - характеристики масс под воздействием знаковой системы СМИ, симулакр и гиперреальности. Это вовсе не означает, что СМИ манипулируют массами. Дело обстоит сложнее. Дело в том, что сами массы постоянно требуют от СМИ все новых образов и спектаклей. Таким образом, постмодернизм Бодрийяра выражается в том, что он подчеркивает ускорение инерции, растворение смыслов в СМИ и растворение самих масс в "черной дыре" нигилизма и бессмысленности.
В одной из своих последних работ - "Америка", написанной после посещения США, он подчеркнул, что там он "искал завершенную форму катастрофы"10.
И эту катастрофу он там нашел. У него нет надежд, связанных с революцией, какие были у Маркса. Он не видит даже возможности ре-
9 Baudrillard J. Op. cit. P. 55.
10 Baudrillard J. America. London: Verso? 1986.
299
формировать общество, как на это надеялся Дюркгейм. Мы обречены жить среди симуляций и гиперреальности. Хотя в работах Бодрийяра и присутствуют смутные альтернативы типа символического обмена, он, как правило, старается не определять собственные ценности и политическую программу. Об этом остается только догадываться.
12.5. НЕОМАРКСИСТСКИЙ ПОСТМОДЕРНИЗМ: ФРЕДЕРИКДЖЕМЕСОН
Как было уже показано выше, типичной чертой постмодернизма является дизъюнкция между Модерном и Постмодерном. Тем не менее, некоторые постмодернисты, хотя и признают важные различия между эпохами, видят и определенную преемственность между ними. Наиболее известным примером такого подхода является эссе Фредерика Дже-месона "Постмодернизм или культурная логика позднего капитализма" (1984), а также книга под тем же названием, опубликованная в 1991 году.
Он полагает, что капитализм переживает сегодня свою "позднюю" фазу, продолжая оставаться доминирующей чертой современного мира, но он уже воспринял новую культурную логику - постмодернизм. Иными словами, если культурная логика сегодня и изменилась, то лежащая в ее основе экономическая структура сохраняет свою преемственность с более ранними стадиями капитализма.
Джемесон отказался от весьма популярного среди постмодернистов (например, у Лиотара, Бодрийяра и других) тезиса о том, что теория Маркса сама по себе уже является великой нарративностью и поэтому никак не может сочетаться с постмодернизмом. Джемесон стремится показать, что именно марксизм представляет наилучшее теоретическое объяснение самого постмодернизма. Если критика культуры Джемесона получила широкое признание, то за марксизм его сильно критиковали, особенно ортодоксальные марксисты. Критики полагали, что он дал неадекватный анализ экономического базиса культурного мира.
Вполне в духе марксистской диалектики, Джемесон видит в постмодернистском обществе одновременное наличие "катастрофы и прогресса". Вспомним, что и Маркс рассматривал капитализм: с одной стороны, как процесс освобождения и прогресса, а с другой - эксплуатации и отчуждения.
Джемесон прежде всего признал, что постмодернизм обычно ассоциируется с радикальным разрывом, однако позднее он поставил это положение под вопрос: означает ли он фундаментальное изменение или разрыв, или же это просто периодическая смена моды, то есть
300
изменение, предопределенное известным модернистским требованием обновления стиля?
Познакомимся с логикой его рассуждений.
Джемесон выделил три стадии развития капитализма:
Первая стадия -рыночный капитализм, то есть складывание единых национальных рынков. Эта стадия была проанализирована К.Марксом в "Капитале".
Вторая стадия - империализм, то есть появление системы глобальных экономических связей. Анализ этой стадии был проведен В.И.Лениным в работе "Империализм как высшая стадия капитализма" и ряде других трудов.
Третья стадия - поздний капитализм - связан с мощной экспансией капитала в районы, в которых не было товарных отношений. Эта экспансия представляет собой "самую чистую" форму капитала, которая когда-либо появлялась. Марксизм, по мнению Джемесона, не понимает нового исторического содержания капитализма, которое предполагает не модификацию марксистской теории, а ее расширение. Ключом к пониманию "позднего капитализма", по Джемесону, является его муль-тинациональный характер (выход за пределы западной традиции) и тот факт, что он колоссально расширил количество и разнообразие товаров на рынке (общество потребления).
Изменения в экономической структуре привели к культурным изменениям. Джемесон видит следующие закономерности:
¦ реалистическая культура соответствует рыночному капитализму;
¦ культура Модерна соответствует монополистическому капитализму (империализму);
¦ постмодернистская культура соответствует мультинационально-му ("позднему") капитализму.
Очевидно, что в сказанном угадывается осовремененная версия положения Маркса о соотношении базиса и надстройки.
Капитализм эволюционировал от стадии монополистического капитализма (империализма), когда культура все же в какой-то степени еще оставалась автономной, к настоящему взрыву культуры на мультина-циональной стадии. Произошла мощная экспансия культуры, распространившейся на всю сферу социальной жизни - от экономических ценностей и государственной власти и вплоть до структуры человеческой психики, которая также приобрела "культурный" характер. Реальность под влиянием этих процессов сводится к некоему "образу" реальности, превращается в псевдо-событие, то есть становится симулакру-мом.
СИМУЛАКРУМ - от латинского слова, означающего "притворяться". Или иначе, подделка, вымысел. В то время как подобие строится на сходстве ко-
301
пии и оригинала или идеи вещи, симулакрум строится на несоответствии, на различии.
Джемесон описывает это как "господство культуры". Постмодернизм, таким образом, может быть описан как силовое поле, на которое воздействуют различные культурные импульсы. Или иначе, постмодернизм как "новая систематическая культурная норма" состоит из группы гетерогенных элементов. Термин "господство культуры" означает, что, хотя постмодернистская культура и преобладает, одновременно с ней действуют и многие другие импульсы и течения.
Постмодернистское общество, с точки зрения Джемесона, характеризуется четырьмя основными чертами:
1. Отсутствие глубины, поверхностность. Культурные проекты удовлетворяются поверхностными образами и не интересуются глубинным смыслом, то есть ограничиваются симулакрами, когда, например, в живописи невозможно отличить оригинал от копии. Симулакр - это копия копии, когда, скажем, копируется картина, которая в свою очередь была написана с фотографии. Джемесон описывает симулакр как идентичную копию с оригинала, который никогда не существовал. Симулакр, по определению, поверхностен, ни о какой глубине не может быть и речи.
2. Утрата эмоций. Джемесон сравнивает две картины - близкий к
фотографии портрет Мэрилин Монро (Уорхол) и классическую картину в традициях Модерна - "Крик" (Манч). Портрет Мэрилин Монро поверхностен, в нем нет места искреннему чувству. "Крик" - сюрреалистическая картина, показывающая человека в момент величайшего горя. Это эмоционально насыщенное произведение, типичное для уходящего в прошлое мира Модерна. В постмодернистском мире отчуждение сменилось фрагментацией. Последствием фрагментации стала безличность. Тем более удивительно, что у многих это вызывает эйфорию.
3. Потеря историчности. Мы не можем познать прошлое. Все, чем
мы располагаем - это тексты, рассказывающие о прошлом. В этой связи Джемесон вводит термин "попурри", исключительно важный для постмодернистского мышления. Поскольку историки не могут представить истину о прошлом или даже соединить в связном рассказе события прошлого, они удовлетворяются созданием "попурри" - совокупности идей,, крайне противоречивых и запутанных. Более того, сегодня вообще нет ясного представления об историческом развитии течения времени. Прошлое и настоящее тесно переплетены. История не дает нам истинной картины прошлого, а только знакомит нас со своими идеями и стереотипами относительно прошлого. В качестве примера мож-
302
но привести любой фильм на историческую тему (например, "Рэгтайм"). Там присутствуют атрибуты какой-то эпохи. В случае "Рэгтайма", это старинные автомобили, стилизованные под 20-е годы здания, туалеты по моде тех времен. Однако герои действуют и говорят вполне в соответствии с современным менталитетом, а многие вещи на экране попали туда явно из другой эпохи. Это и есть ни что иное, как утрата историчности. Между тем, потеря чувства времени, неспособность различать прошлое, настоящее и будущее на индивидуальном уровне считается признаком шизофрении. Для постмодернистского индивида события всегда фрагментарны и прерывисты.
4. Новые технологии, которые ассоциируются с постмодернистским обществом. На смену производительным технологиям (например, конвейер по сборке автомобилей) пришла репродуктивная технология (компьютеры, телевизоры и т.д.). Телевизор, например, ничего не создает, кроме поверхностных образом, компьютер - виртуальной реальности. Вряд ли подобная техника вызвала бы восторг в эпоху промышленной революции.
Таким образом, Джемесон создает образ Постмодерна, в котором люди не в состоянии понять мультинациональную капиталистическую систему или взрыв культуры, в условиях которого они живут. Парадигму этого мира и место в нем человека Джемесон поясняет на примере отеля "Бонавентура" в Лос-Анджелесе. Этот отель был построен архитектором-постмодернистом Джоном Портмэном. Постоялец не может сориентироваться в холле отеля. Дело в том, что в отеле "Бонавентура" холл окружен четырьмя абсолютно идентичными башнями, в которых находятся комнаты. Поскольку все четыре стороны холла совершенно идентичны, постоялец не в состоянии сориентироваться, в какую сторону идти. Джемесон называет это "гиперпространственным" местом, в котором представления о пространстве, типичные для Модерна, оказываются совершенно бесполезными. Позднее администрация отеля вынуждена была ввести цветовые коды и таблички с указанием направлений. Однако в соответствии с первоначальным проектом отель был построен таким образом, что сориентироваться в холле отеля человек был не в состоянии. Джемесон использовал этот пример для того, чтобы показать нашу неспособность ориентироваться в среде, которую создают мультикультурный капитализм и культурный взрыв, присущий "позднему капитализму".
Джемесон - марксист, поэтому, в отличие от других постмодернистов, он все же попытался сформулировать хотя бы частичное разрешение проблемы постмодернистского общества. По его мнению, для этого необходимы познавательные карты, с помощью которых можно сориентироваться. Однако карты прошлого вряд ли смогут здесь помочь.
303
Необходим прорыв в немыслимо новые типы представлений "позднего капитализма", с помощью которых можно будет понять, каково наше положение как индивидуальных и коллективных субъектов, и вновь обрести способность действовать и бороться. Сегодня эти способности людей полностью нейтрализованы благодаря социальному замешательству. Политическая форма постмодернизма будет иметь в качестве основной задачи открытие и проектирование глобальных познавательных карт.
Под познавательными картами Джемесон понимает классовое сознание - чисто марксистский термин. Однако речь идет о новом типе классового сознания. Познавательные карты могут формироваться на основе разных источников - трудов политических и социальных теоретиков, писателей и обычных людей, способных определить и сформулировать свой собственный путь. Карты - не самоцель, так как они могут быть использованы в качестве основы для радикальных политических действий в постмодернистском обществе.
Джемесон полагает, что мы ушли из мира, рассматриваемого во временных координатах, поэтому без карты нам не обойтись. Нынешний мир определяется пространственно. Доказательством этого и служит идея гиперпространства в отеле "Бонавентура". Поэтому для Дже-месона важнейшей проблемой сегодняшнего дня является потеря способности определить наше положение в этом пространстве и найти его на познавательной карте.
Сильной стороной трудов Джемесона является его попытка синтезировать марксистскую политическую теорию и постмодернизм. Однако его позиция, что, впрочем, вполне естественно, вызвала одинаковое раздражение и у марксистов, и постмодернистов. Марксисты критиковали его за излишне сильный акцент на культуре, постмодернисты - за принятие тотальности. Но такова судьба всякого, кто пытается объединить разные позиции, во многом противоречащие друг другу.
12.6. ХАБЕРМАС ПРОТИВ ПОСТМОДЕРНИЗМА
Юрген Хабермас уделил немало внимания критике постмодернизма. Одно из своих эссе он так и назвал "Модерн против Постмодерна" (1981). В этом эссе Хабермас поставил вопрос о том, должны ли мы пытаться в свете всех трагедий и ошибок XX столетия и впредь придерживаться идей Просвещения или мы должны провозгласить весь проект Модерна бессмысленным? Хабермас, как мы уже знаем, не сторонник отказа от проекта Просвещения, или, иначе, Современности. Поэтому он предпочел сконцентрировать свое внимание на ошибках тех, кто Современность отвергает.
304
В качестве одной из наиболее значимых ошибок постмодернистов Хабермас называет отказ от науки, по крайней мере, изучающей жизненный мир. Хабермас настаивает на возможности рационального, "научного" познания жизненного мира, равно как и на его рационализации.
Критика постмодернизма Хабермасом включает следующие основные положения:
1. Постмодернисты так и не пояснили, создают ли они серьезную социально-политическую теорию или просто занимаются литературой. Если речь идет именно о теории, тогда непонятно, почему они отказываются от институционально установленного словаря. Если же это литература, то аргументация теряет всякую логическую убедительность. В любом случае, серьезный критический анализ работ постмодернистов практически невозможен, поскольку они всегда могут возразить, что мы не поняли их теории или литературные экзерсисы.
2. Постмодернисты говорят, что увлечены нормативностью, но что
имеется в виду остается непонятным для читателя. Остается неясным, почему они критикуют современное общество, каковы их цели и т.д. Постмодернисты явно отвергают всякую нормативность. Именно ее отсутствие, собственно, и не дает возможности постмодернистам развить самосознание таким образом, чтобы нацелить его на решение тех проблем, которые они обнаруживают в мире. Хабермас противопоставляет этому свои нормативные чувства (свободная и открытая коммуникация), что со всей очевидностью позволяет представить, какая политическая программа, с его точки зрения, может быть наиболее эффективной. У постмодернистов ничего этого нет.
3. Хабермас обвинил постмодернизм в тотальности (от которой они
всегда открещивались), поскольку они так и не смогли дифференцировать феномены и практики, имеющиеся в современном обществе. Например, постмодернисты говорят о мире, в котором господствуют власть и надзор, однако этого недостаточно для анализа реальных источников подавления в современном мире.
4. Хабермас обвиняет постмодернистов также в игнорировании по-
вседневности и ее практик, что для Хабермаса, как уже было показано, имеет особо важное значение. Это создает для постмодернистов двойную потерю. С одной стороны, они оказались в изоляции от важного источника развития нормативных стандартов. В конце концов, рациональный потенциал, присутствующий в повседневности - важный источник идей Хабермаса о коммуникативной рациональности. С другой стороны, повседневный мир также создает высшую цель для того, кто трудится в области политической теории, поскольку именно в нем их теоретические
305
идеи оказывают влияние на дальнейшее развитие общества и политической практики.
Некоторые политические теоретики верят в то, что постмодернизм, особенно в своих наиболее радикальных формах, представляет собой альтернативу политической теории. В каком-то смысле, постмодернизм - вообще не теория. Политическая теория может быть определена как "большие идеи" о политике, которые смогли выдержать испытание временем. Или иначе, это системы идей, затрагивающие важнейшие политические проблемы и имеющие долговременное значение. Однако, будем откровенны, у некоторых постмодернистов, например, у Джеме-сона, Бодрийяра, такие "большие идеи" есть.
Действительная угроза со стороны постмодернизма относится скорее к форме, нежели к содержанию. Отказываясь от великой нарратив-ности, постмодернисты отрицают большую часть того, что мы обычно понимаем под политической теорией. Бодрийяр и другие постмодернисты не предлагают великой нарративности, а скорее только фрагменты идей, которые нередко противоречат друг другу.
Сегодня постмодернизм весьма плодовит. Его адепты действительно знакомят мир с множеством важных и интересных идей. Не следует игнорировать эти идеи, ибо они могут направить развитие политической теории в новом, и возможно, перспективном направлении.
Постмодернизм оказывает сильное влияние на искусство, архитектуру, философию, социологию и, наконец, на политическую теорию. Как минимум, постмодернизм бросает вызов традиционной политической теории. Как максимум, он предполагает отказ от многого, если вообще не от всего, что было наработано в политической теории за несколько столетий.
Вопросы для самопроверки <Р
1. Что такое Современность (Модерн)?
2. Что такое Джагернаут?
3. Какие институты присущи Современности?
4. В чем Гидденс видит смысл разделения времени и пространства?
5. Почему Ульрих Бек называет Современность "обществом риска"?
6. Почему Юрген Хабермас называет Современность "незавершенным проектом"?
7. Что такое Постмодерн, постмодернизм и постмодернистская социальная теория?
8. Какие основные черты постмодернизма Вы могли бы назвать?
306
9. Что такое симулакр? Великая нарративность?
10. Какие черты постмодернизма присутствуют в творчестве Бодрийяра, Джемесона?
11. Охарактеризуйте "поздний капитализм" в трактовке Джемесона.
12. В чем заключается критика Хабермасом постмодернизма?
Дополнительная литература
1. Капустин Б.Г. Современность как предмет политической теории. М.: РОССПЭН, 1998. С. 11-36.
2. Капустин Б.Г. Современность - как принуждение и как свобода // Вопросы философии. 1998. № 4. С. 19-39.
3. Современна ли Россия? // Стратегия. 1998. № 1. С. 15-150.
4. Козловски П. Культура Постмодерна. М.: Республика, 1997.
5. Ильин И. Постмодернизм. От истоков до конца столетия. Эволюция научного мифа. М.: Интрада, 1998.
307
<< Пред. стр. 9 (из 9) След. >>
Список литературы по разделу