<< Пред. стр. 10 (из 11) След. >>
Список литературы по разделу
не были уверены, что дело обстоит именно таким образом.
Толпа росла с каждым днем, чайки прилетали, чтобы расспросить,
высказать восхищение, поиздеваться.
- В Стае говорят, что ты Сын Великой Чайки, - сказал Флетчер
однажды утром, разговаривая с джонатаном после Тренировочных Полетов на
Высоких Скоростях, - а если нет, значит, ты опередил свое время на
тысячу лет.
Джонатан вздохнул. "Цена непонимания, - подумал он. - Тебя
называют дьяволом или богом".
- Как ты думаешь, Флетч? Опередили мы свое время?
Долгая пауза.
- По-моему, такие полеты были возможны всегда, просто кто-нибудь
должен был об этом догадаться и попробовать научиться так летать, а
время здесь ни при чем. Может быть, мы опередили моду. Опередили
привычные представления о полете чаек.
- Это уже кое-что, - сказал Джонатан, перевернулся через крыло и
некоторое время скользил по воздуху вверх лапами. - Это все-таки лучше,
чем опередить время.
Несчастье случилось ровно через неделю. Флетчер показывал приемы
скоростного полета группе новичков. Он уже выходил из пике, пролетев
сверху вниз семь тысяч футов - длинная серая змейка мелькнула на высоте
нескольких дюймов над берегом - когда на его пути оказался птенец,
который совершал свой первый полет и призывал свою маму. У Флетчера
Линда была лишь десятая доля секунды, чтоб попытаться избежать
столкновения, он резко отклонился влево и на скорости более двухсот
миль в час врезался в гранитную скалу.
Ему показалось, что скала - это огромная кованая дверь в другой
мир. Удушающий страх, удар и мрак, а потом Флетчер поплыл по какому-то
странному, странному небу, забывая, вспоминая и опять забывая; ему было
страшно, и грустно, и тоскливо, отчаянно тоскливо.
Голос донесся до него, как в первый раз, когда он встретил
Джонатана Ливингстона.
- Дело в том, Флетчер, что мы пытаемся раздвинуть границы наших
возможностей постепенно, терпеливо. Мы еще не подошли к полетам сквозь
скалы, по программе нам предстоит заняться этим немного позже.
- Джонатан!
- Которого называют также Сыном Великой Чайки, - сухо отозвался его
наставник.
- Что ты здесь делаешь? Скала! Неужели я не... разве я не... умер?
- Ох, Флетч, перестань! Подумай сам. Если ты со мной
разговариваешь, очевидно, ты не умер, так или нет? У тебя просто резко
изменился уровень сознания, только и всего. Теперь выбирай. Ты можешь
остаться здесь и учиться на этом уровне, который, кстати, не намного
выше того, на котором ты находился прежде, а можешь вернуться и
продолжать работать со Стаей. Старейшины надеялись, что случится
какое-нибудь несчастье, но они не ожидали, что оно произойдет так
своевременно.
- Конечно, я хочу вернуться в Стаю. Я ведь только начал заниматься
с новой группой!
- Прекрасно, Флетчер. Ты помнишь, мы говорили, что тело - это не
что иное, как мысль?
Флетчер покачал головой, расправил крылья и открыл глаза: он лежал
у подножья скалы, а вокруг толпилась Стая. Когда чайки увидели, что он
пошевелился, со всех сторон послышались злые пронзительные крики:
- Он жив! Он умер и снова жив!
- Прикоснулся крылом! Ожил! Сын Великой Чайки!
- Нет! Говорит, что не сын! Это дьявол! ДЬЯВОЛ! Явился, чтобы
погубить Стаю!
Четыре тысячи чаек, перепуганные невиданным зрелищем, кричали:
ДЬЯВОЛ! - и этот вопль захлестнул стаю, как бешеный ветер во время
шторам. С горящими глазами, с плотно сжатыми клювами, одержимые жаждой
крови, чайки подступали все ближе и ближе.
- Флетчер, не лучше ли нам расстаться с ними? - спросил Джонатан.
- Пожалуй, я не возражаю...
В то же мгновенье они оказались в полумиле от скалы, и разящие
клювы обезумевших птиц вонзились в пустоту.
- Почему труднее всего на свете заставить птицу поверить в то, что
она свободна, - недоумевал Джонатан, - ведь каждая птица может
убедиться в этом сама, если только захочет чуть-чуть потренироваться.
Почему это так трудно?
Флетчер все еще мигал, он никак не мог освоиться с переменой
обстановки.
- Что ты сказал? Как мы здесь очутились?
- Ты сказал, что хочешь избавиться от обезумевших птиц, верно?
- Да! Но как ты...
- Как все остальное, Флетчер. Тренировка.
К утру Стая забыла о своем безумии, но Флетчер не забыл.
- Джонатан, помнишь, как-то давным-давно ты говорил, что любви к
Стае должно хватить на то, чтобы вернуться к своим сородичам и помочь
им учиться.
- Конечно.
- Я не понимаю, как ты можешь любить обезумевшую стаю птиц,
которая только что пыталась убить тебя.
- Ох, Флетч! Ты не должен любить обезумевшую стаю птиц! Ты вовсе
не должен воздавать любовью за ненависть и злобу. Ты должен
тренироваться и видеть истинно добрую чайку в каждой из этих птиц и
помочь им увидеть ту же чайку в них самих. Вот что я называю любовью.
Интересно, когда ты, наконец, это поймешь?
Я, кстати, вспомнил сейчас об одной вспыльчивой птице по имени
Флетчер Линд. Не так давно, когда этого самого Флетчера
приговорили к Изгнанию, он был готов биться насмерть со всей Стаей и
создал на Дальних скалах настоящий ад для своего личного пользования.
Тот же Флетчер создает сейчас свои небеса и ведет туда всю Стаю.
Флетчер обернулся к Джонатану, и в его глазах промелькнул страх.
- Я веду? Что означают эти слова: я веду? Здесь ты наставник.
Ты не можешь нас покинуть?
- Не могу? А ты не думаешь, что существуют другие стаи и другие
Флетчеры, которые, быть может, нуждаются в наставнике даже больше, чем
ты, потому что ты уже находишься на пути к свету?
- Я? Джон, я ведь обыкновенная чайка, а ты...
- ...единственный Сын Великой Чайки, да? - Джонатан вздохнул и
посмотрел на море. - Я тебе больше не нужен. Продолжай поиски самого
себя - вот что тебе нужно, старайся каждый день хоть на шаг
приблизиться к подлинному всемогущему Флетчеру. Он - твой наставник.
Тебе нужно научиться понимать его и делать, что он тебе велит.
Мгновение спустя тело Джонатана дрогнуло и начало таять в воздухе,
его перья засияли каким-то неверным светом.
- Не позволяй им болтать про меня всякий вздор, не позволяй им
делать из меня бога, хорошо, Флетч? Я - чайка. Я люблю летать, может
быть...
- ДЖОНАТАН!
- Бедняга Флетч! Не верь глазам своим! Они видят только преграды.
Смотреть - значит понимать, осознай то, что уже знаешь, и научишься
летать.
Сияние померкло, Джонатан растворился в просторах неба.
Прошло немного времени, Флетчер заставил себя подняться в воздух и
предстал перед группой совсем зеленых новичков, которые с нетерпением
ждали первого урока.
- Прежде всего, - медленно проговорил он, - вы должны понять, что
чайка - это воплощение идеи безграничной свободы, воплощение образа
Великой Чайки, и все ваше тело, от кончика одного крыла до кончика
другого - это не что иное, как ваша мысль.
Молодые чайки насмешливо поглядывали на него. "Ну, ну, приятель, -
думали они, - вряд ли это объяснение поможет нам сделать мертвую
петлю".
Флетчер вздохнул.
- Хм. Да... так вот, - сказал он и окинул их критическим взглядом.
- Давайте начнем с Горизонтального Полета.
Произнеся эти слова, Флетчер вдруг действительно понял, что в
Джонатане было столько же необыкновенного, сколько в нем самом.
"Предела нет, Джонатан? - подумал он. - Ну что же, тогда недалек
час, когда я вынырну из поднебесья на твоем берегу и покажу тебе
кое-какие новые приемы полета!"
И хотя Флетчер старался смотреть на своих учеников с подобающей
суровостью, он вдруг увидел их всех такими, какими они были на самом
деле, увидел на мгновенье, но в это мгновенье они не только понравились
ему - он полюбил их всех. "Предела нет, Джонатан?" - подумал он с
улыбкой. И ринулся в погоню за знаниями.
Три жизни "Чайки по имени Джонатан Ливингстон"
Sua fata habeni librlli (*)
В недавнем (1973 года) весьма авангардистском фильме
американца Ральфа Бакши "В час пик" ("Heavy Traffic"),
собравшем букет цитат из самых разных модных боевиков, среди
пародий и реминисценций из "Бонни и Клайда", "Крестного отца",
"Иисуса Христа-Суперзвезды", бардов "Роллинг Стоунз" и прочих
знаменитостей мелькнул летящий силуэт чайки на фоне солнечного
диска.
Значит, владеет еще умами чайка по имени Джонатан Ливингстон,
значит, не забыта еще, значит, продолжает свой странный
полет...
Легенда о Джонатане-Чайке, "который живет в каждом из нас",
окружена легендами же. Уже не раз - почтительно, бесстрастно или
глумливо - на страницах периодических изданий история о том, как
молодой человек романтического склада - потомок Иоганна Себастьяна
Баха, летчик, одержимый своей профессией, но не слишком преуспевший в
карьере, автор романов, не имевших успеха, и статей в специальных
журналах - этакий американский вариант Сент-Экзюпери, - как он,
----------------------------
(*) У книг своя судьба (лат.)
прогуливаясь однажды по туманному берегу канала Белмонт Шор в штате
Калифорния, услышал Голос, который произнес загадочные слова: "Чайка
Джонатан Ливингстон". Повинуясь Голосу, он сел за письменный стол и
запечатлел видение, которое прошло перед его мысленным взором наподобие
кинофильма.
Но история удивительной чайки оборвалась так же внезапно, как и
началась. Сколько ни старался Бах досочинить ее своими силами, ничего
не получалось, пока лет восемь спустя в один прекрасный день ему таким
же образом не привиделось продолжение.
Впоследствии на многочисленные письма и вопросы читателей и
почитателей, доискивавшихся метафизического смысла "Джонатана", Ричард
Бах всегда отвечал, что в отличие от романов, им самим сочиненных и
созданных, ничего к написанному о чайке Джонатане прибавить он не
может. Он выполнял в этом случае роль не столько автора, сколько
медиума, и идея "Чайки" ему не принадлежит.
Такова вкратце легендарная, мистическая часть биографии
"Джонатана", в которой проще всего усмотреть рекламный трюк, хотя
"рыцари бедные" встречаются же порой на свете, а на Голоса, как
известно, ссылалась еще Жанна д'Арк...
Впрочем, вторая - земная, реальная - жизнь "Чайки" не менее
удивительна.
Не очень рассчитывая, по-видимому, на "бестселлерность" своего
детища, Бах первоначально предложил рукопись в специальный журнал
"Флайнг" ["Flying"], который ее отклонил, а потом в "Прайвет пайлот"
["Private pilot"], который ее принял и опубликовал. Впоследствии
"Джонатан" был даже перепечатан в заграничных журналах в Австралии, в
Бельгии, кажется, даже во Франции, но замечен не был. Автор пытался
издать его отдельной книжкой - хотя бы для детей - но ничего не
выходило. Пока однажды...
На этот раз роль провидения приняла на себя заведующая одним из
отделов издательства "Макмиллан". Она искала что-нибудь интересное
на популярную тему полетов и увидела в "Джонатане" нечто большее, нежели
сказочку для детей.
Издательство приняло рукопись. Решено было снабдить ее
иллюстрациями, и Ричард Бах нашел в полном смысле соавтора в лице
своего знакомого фотографа-анималиста Рассела Мансона. История чайки
Джонатан Ливингстон была издана в окружении замечательных по красоте
фотографий, следующих за всеми перипетиями фантастического сюжета...
Так кончилось прозябание Ричарда Баха и началась третья и, может
быть, самая необычайная жизнь "Чайки по имени Джонатан Ливингстон" -
суперзвезды и мессии.
Нет ничего труднее и неблагодарнее, нежели пытаться предсказать
успех книги или фильма, и ничего проще, как объяснять его задним
числом. И, однако ж, я чувствую себя в некотором недоумении перед
воистину феноменальным триумфом "Чайки по имени Джонатан Ливингстон"
Ричарда Баха, появившейся отдельным изданием на исходе 1970 года.
Многие читатели этой истории, даже будучи предупреждены заранее о
коммерческом буме, последовавшем за выходом "Чайки" в свет, останутся,
вероятно, в том же недоумении. Некоторые воспримут ее просто как
мистификацию в духе "королевского жирафа" Гекльберри Финна, когда уже
уже обманутые и "вовлеченные" склонны скорее вовлечь остальных, нежели
самим остаться в дураках. Самое дотошное исследование "Джонатана" -
суперобложки, полиграфии, текста, - как феномена "массовой культуры" с
помощью самых эффективных структурных методов, в лучшем случае говорит
о том, почему его читают, но ничего не говорит о том, почему его
х_о_т_я_т читать.
Между тем зигзаги удачи довольно причудливы: так, церковные власти
в Штатах, например, остались не довольны притчей, усмотрев в ней "грех
гордыни".
Так или иначе, но жанр "Чайки" не традиционен для американской
литературы, и - при всей тривиальности авторских приемов - не тривиален
для литературы массовой.
Притча, философская сказка, вернее всего, поэма в прозе обращена
автором к тем, как писали прежде, "немногим избранным", кто готов
предпочесть ежедневной драке за рыбьи головы бескорыстное совершенство
полета.
Таких оказалось много. очень много, наконец, великое множество.
Увы, я не могу уже с должной мерой убежденности перевоплотиться - труд,
обязательный для всякого литератора (в том числе критика), - в того
молодого потребителя духовных благ, который создал авторитет "Чайке
Джонатану". И не хочу, подобрав quantum satis (*) подходящих к случаю
цитат, пройти с читателем по кратчайшей прямой от информации к выводам.
Такие понятия, как "молодежное движение", "хиппи", очень многое могут
объяснить в феномене "Джонатана" - многое, но не все.
Я думаю, вещь эта, столь не похожая, казалось бы, на то, что
обычно вызывает интерес широкой публики, соприкасается тем не менее с
самыми разными явлениями, по разным поводам попадающим в фокус
общественного внимания. Поэтому, заранее извинившись перед любителями
информации и поклонниками эрудиции за отсутствие звонких цитат, я
рискую предложить вниманию читателя всего лишь гипотезу, основанную на
наблюдениях самого общего свойства, притом наблюдениях издалека.
Можно очертить несколько сфер, по касательной к которым успех той
или иной вещи, столь не похожей на обычную популярную литературу,
станет понятнее.
Первую из этих сфер, как ни странно это может показаться, я
обозначила бы термином "истории о животных".
Ныне, с возникновением понятия "экология", человек, выделившийся
из природы и еще так недавно исходивший из концепции коренной и
немедленной ее переделки, попытался вновь ощутить себя ее частью и
приобщиться ее тайн. В этом пункте, как нигде, наука сомкнулась с
беллетристикой, и описание поведения животных - этология - почти без
перевода со специального языка на популярный стало всеми излюбленным
чтением. Романтизация единоборства с природой - еще недавняя, еще
вчерашняя - сменилась пафосом единения с ней. На смену охотничьим
подвигам явились подвиги естествоиспытателей, занимающихся спасением
редких видов животных; взамен ружья появилось фоторужье, и ныне ни один
из массовых иллюстрированных журналов не обходится без фоторассказов о
представителях фауны разнообразных уголков земли. Я не говорю уже о
прекрасных и читаемых наравне с художественной литературой книгах
Даррела, Джой Адамсон, Гржимека и прочих.
Все это, разумеется, имеет мало общего с Джонатаном, осваивающем
технику высшего пилотажа и достигающим бессмертия. Но когда этология,
----------------------------
(*) Нужное количество (лат.)
бионика, психология животных становятся в порядок дня, то кажется
естественным, что следом за научными изысканиями Джона Лилли возникает
фантастический роман Лео Сцилларда "Голос дельфинов", что авторы
"Хроники Хеллстрема" - научно-популярной ленты о жизни насекомых - не
довольствуются простой демонстрацией удивительных натурных съемок, но
стремятся придать своему фильму черты своеобразной и зловещей
<< Пред. стр. 10 (из 11) След. >>
Список литературы по разделу