<< Пред. стр. 171 (из 1179) След. >>
Список литературы по разделу
Даниилом. Иосифлянин Даниил, человек еще молодой и решительный, одобрил
намерение В. Но против развода восстал инок Вассиан Косой Патрикеев,
который и под монашеской рясой сохранил все страсти боярства; к нему
пристал инок Максим, ученый грек, человек совершенно чуждый расчетам
московской политики, вызванный в Poccию для исправления церковных книг.
И Вассиан и Максим оба сосланы были в заточение; первый умер при В., а
второй пережил и В., и митрополита.
При В. присоединены к Москве последние удельные княжества и вечевой
город Псков. С 1508 по 1509 г. наместником во Пскове был князь
Репня-Оболенский, которого псковичи недружелюбно встретили с самого его
приезда, потому что он прибыл к ним не по обычаю, не будучи прошен и
объявлен; духовенство не выходило к нему на встречу с крестным ходом,
как всегда делалось. В 1509 г. вел. князь поехал в Новгород, куда
Репня-Оболенский прислал жалобу на псковичей, а вслед за тем явились к
В. псковские бояре и посадники, с жалобами на самого наместника. В.
князь отпустил жалобщиков и послал в Псков доверенных людей разобрать
дело и помирить псковичей с. наместником; но примирения не последовало.
Тогда великий князь вызвал посадников и бояр в Новгород; однако не
выслушал их, а велел всем жалобщикам собраться в Новгород, к Крещенью,
чтобы всех рассудить разом. Когда жалобщиков собралось весьма
значительное число, то им сказали: "Пойманы Вы Богом и великим князем В.
I. всея Руси". Вел. князь обещал им оказать милость, если они снимут
вечевой колокол, чтобы вечу впредь не быть, а во Пскове и пригородах
править только наместникам. Дьяк Третьяк-Далматов послан был во Псков,
чтобы передать псковичам волю вел. князя.
19 января 1510 сняли вечевой колокол у св. Троицы. 24 января во Псков
приехал В. Бояре, посадники и жилые люди, триста семей, высланы в
Москву, а во Пскове введены московские порядки. В. домогался избрания в
в. князья литовские. Когда в 1506 г. умер его зять Александр, то В.
писал к сестре своей Елене, вдове Александра, чтобы она уговорила панов
выбрать его в в. князья, обещая не стеснять католической веры; о том же
он наказывал через послов князю Войтеху, епископу виленскому, пану
Николаю Радзивилу и всей раде; но Александр уже назначил себе преемника,
брата своего Сигизмунда. Не получив литовского престола, В. задумал
воспользоваться смутой, которая по смерти Александра возникла между
литовскими панами. Виновником этой смуты был князь Михаил Глинский,
потомок татарского мурзы, выехавшего в Литву при Витовте. Михаил
Глинский, любимец Александра, был человек образованный, много
путешествовавший по Европе, отличный полководец, особенно прославившийся
победою над крымским ханом; при образовании и военной славе ему
придавало значение и его богатство, ибо он был богаче всех литовских
панов - почти половина Литовского княжества принадлежала ему. Князь
пользовался громадным влиянием среди русского населения великого
княжества, а потому литовские паны боялись, что он овладеет престолом и
перенесет столицу в Русь. Сигизмунд имел неосторожность оскорбить этого
сильного человека, чем и воспользовался В., предложив Глинскому перейти
к нему на службу. Переход Глинского к московскому великому князю вызвал
войну с Литвою. Сначала эта война ознаменовалась большой удачей. 1
августа 1514 г. В., при содействии Глинского, взял Смоленск, но 8
сентября того же года московские полки были разбиты князем Острожским
при Орше. После поражения при Орше война, тянувшаяся до 1522 г., не
представляла ничего замечательного. При посредстве императ. Максимилиана
I, мирные переговоры начались еще в 1517 г. Представителем императора
был барон Герберштейн, оставивший записки о Московском государстве -
лучшее из иностранных сочинений о России. При всем дипломатическом
искусстве Герберштейна переговоры были вскоре прерваны, ибо Сигизмунд
требовал возвращения Смоленска; а В. с своей стороны настаивал, чтобы не
только Смоленск остался за Россией, но чтобы возвращены были России
Киев, Витебск, Полоцк и др. города, принадлежавшие князьям от племени
св. Владимира. При таких притязаниях противников только в 1522 г.
заключено было перемирие. Смоленск остался за Москвою. Перемирие это
подтверждено в 1526 г., при посредстве того же Герберштейна, вторично
приехавшего в Москву послом от Карла V. В продолжение войны с Литвою В.
покончил с последними уделами: Рязанью и Северскими княжествами.
Рязанский князь Иван, говорили в Москве, задумал возвратить
самостоятельность своему княжеству при помощи крымского хана Махмет
Гирея, на дочери которого он намерен был жениться. В. позвал князя Ивана
в Москву, где засадил под стражу, а мать его, Агриппину, заключил в
монастырь. Рязань была присоединена к Москве; рязанцев же целыми толпами
переселили в московские волости. В Северской земле было два князя:
Василий Иванович, внук Шемяки, князь новгород-северский, и Василий
Семенович, князь стародубский, внук Ивана Можайского. Оба эти князя
постоянно доносили друг на друга; В. допустил Шемячича изгнать
стародубского князя из его владения, которое присоединено было к Москве,
а через несколько лет заключил и Шемячича под стражу, удел же его в 1523
г. также присоединен был к Москве. Еще ранее присоединен был Волоцкой
удел, где последний князь, Феодор Борисович, умер бездетным. Во время
борьбы с Литвою В. просил помощи у Альбрехта, курфюрста
бранденбургского, и у великого магистра Немецкого ордена. Сигизмунд, в
свою очередь, искал союза с Махмет-Гиреем, ханом крымским. Гиреи,
преемники знаменитого Менгли-Гирея, союзника Иоанна III, стремились
соединить все татарские царства под властью их рода; поэтому крымский
хан Махмет-Гирей становился естественным союзником Литвы. В 1618 г. умер
бездетным казанский царь Магмет-Амин, московский подручник, и в Казани
возник вопрос о престолонаследии. В. посадил сюда на царство Шиг-Алея,
внука Ахмета, последнего хана Золотой орды, родового врага Гиреев.
Шиг-Алея возненавидели в Казани за его тиранство, чем и воспользовался
Саиб-Гирей, брат Махмут-Гирея, и захватил Казань. Шиг-Алей бежал в
Москву. После этого Саиб-Гирей бросился опустошать Нижегородскую и
Владимирскую области, а Махмут-Гирей напал на южные пределы Московского
государства. Он дошел до самой Москвы, откуда В. удалился в Волоколамск.
Хан взял с Москвы письменное обязательство платить ему дань и поворотил
к Рязани, Здесь он потребовал, чтобы воевода явился к нему, потому что
в. князь теперь данник хана; но воевода Хабар-Симский потребовал
доказательства, что в. князь обязался платить дань. Хан прислал данную
ему под Москвою грамоту; тогда Хабар, удержав ее, разогнал татар
пушечными выстрелами. Саиб-Гирей вскоре был изгнан из Казани, где,
вследствие борьбы партий крымской и московской, происходили постоянные
смуты; и В. назначил туда ханом Еналея, брата Шиг-Алея. В таком
положении В. оставил дела в Казани. Власть отца Грозного была велика; но
он не был еще самодержцем в позднейшем смысле. В эпоху, предшествовавшую
и следовавшую за опадением татарского ига, слово: самодержавие,
противополагалось не конституционному порядку, а вассальству: самодержец
означал владыку самостоятельного, независимого от других владык.
Исторический смысл слова: самодержавие выяснен Костомаровым и
Ключевским.
Е. Былов.
Василий Иоаннович Шуйский царствовал с 19 мая 1606 года по 19 июля
1610 года. Обманом подготовилось его царствование: "в роковую ночь на 17
мая, многие", говорит С. М. Соловьев, "были за Лжедмитрия; многие
взялись за оружие при известии, что поляки бьют царя, прибежали в Кремль
спасать любимого государя и видят его труп, обезображенный и поруганный
не поляками, а русскими; слышат, что убитый царь был обманщик; но слышат
это от таких людей, которые за минуту перед тем обманули их, призвав
вовсе не на то дело 17 и 18 мая сторонники Шуйского ликовали; но в
храмах не смели петь благодарственных молебнов, масса московских жителей
заперлась в своих домах и на ликования приверженцев В. Шуйского отвечала
молчанием. В эти же дни обнародованы мнимые показания Бучинских, поляков
кальвинистов, приближенных названного Димитрия - показания, которые уже
Карамзин признал вымученными или вымышленными. По этим показаниям
названный Димитрий будто бы хотел избить всех бояр и обратить русских в
латинство и лютеранскую веру. Карамзин, признавая легкомыслие
самозванца, видел ясное измышление в этой нелепости. Двое из бояр, князь
В. И. Шуйский и князь В. В. Голицын, добивались престола; но сторона
Шуйского взяла перевес. Избрание царя предстояло совершить Земскому
собору. Борис Годунов не побоялся созвать Земский собор. За него были
патриарх и консервативное большинство, боявшееся неурядиц. Годунова
знала вся Восточная Русь, как умного, хорошего правителя. За Шуйского
стояла только незначительная, но решительная партия в Москве и весьма
значительная в Новгороде; но в остальной России его не знали, а во
Пскове ненавистно было самое название его фамилии, так как еще живо было
предание о жестокостях и корыстолюбии его деда, князя Андрея, наместника
во время малолетства Грозного. Поэтому Шуйский, как заметил Соловьев, не
мог, подобно Годунову, и решиться на созвание Земского собора, который,
по всем вероятиям, его и не выбрал бы. И действительно, люди, боявшиеся
смуты, требовали, чтобы на место низверженного патриарха Игнатия,
приверженца названного Димитрия, выбрали нового патриарха, которого
думали, до избрания законным порядком царя, поставить во главе
временного правительства. Но этого то и боялся Шуйский; его приверженцы
19 мая кричали на Красной площади, что царь нужнее патриарха, в чем
никто не сомневался; думали только, что нужен царь законно избранный
Земским собором. Приверженцы Шуйского перекричали, и он был избран на
Престол. В записи, данной боярам, В. И. говорил, что он целовал крест на
том, чтобы без суда с боярами - бояр, гостей и торговых людей смертию не
казнить и у семейств их имений не отнимать. О земском строе в записи нет
ни слова, зато велеречиво выставлено происхождение Шуйских от Кесаря
Августа через Рюрика до прародителя их Александра Ярославича Невского.
Это происхождение от Невского давало Шуйскому перевес над Василием
Васильевичем Голицыным, происхождение которого от дочери Донского
забыли, а происхождение его от Гедимина для русских не имело значения.
Басня же о происхождении от Августа, сочиненная книжниками, по тщеславию
была усвоена всеми потомками св. Владимира. - Все хитрости Василия
Шуйского не могли укрыться от москвичей, и потому их должна была
поразить окружная грамота царя, в которой он уверял, что его просили на
престол митрополиты, архиепископы, епископы и весь освященный собор,
также бояре, дворяне, дети боярские и всякие люди Московского
государства (С. Г. Г. и договоров, №149). Здесь В. И. явно играл словами
Московское государство, под которыми часто разумелась только Москва. -
Вслед за грамотою царя послана была грамота от московских бояр, дворян и
детей боярских, которая объясняла переворот в ночь на 17 мая и говорила,
что царевич Димитрий подлинно умер и погребен в Угличе, ссылаясь на
свидетельство матери и дядей царевича; на престол же сел Гришка Отрепьев
(С. Г. Г. и Д., т. 2, №142). Мать царевича, инокиня Марфа, в особой
грамоте каялась, что она из страха признала самозванца за сына (С. Г. Г.
и Д., т. 2, №146). По городам и всюду, куда проникали эти грамоты, умы
волновались; все в недоумении спрашивали: как могло случиться, что
Гришка Отрепьев прельстил чернокнижеством и мать царевича и всех
московских правителей? Каким образом Москва, недавно радовавшаяся
спасению царевича Димитрия, теперь извещает, что на престоле сидел
чернокнижник, вор и самозванец, а не царевич? - "Так настало для всего
государства", говорит Соловьев, "омрачение, произведенное духом лжи,
произведенное делом темным и нечистым, тайком от земли совершенным",
Вдобавок пошли немедленно слухи о спасении царя Димитрия в ночь на 17
мая. Царь В., чтобы отклонить грозившую беду, велел с большим торжеством
перенести тело царевича Димитрия из Углича в Москву, где и причислили
царевича к лику святых. Но и это не подействовало: опасные слухи о
спасении царя не только не прекратились, но еще усилились. Уже 17 мая
Михаил Молчанов, один из убийц Федора Годунова, скрылся из Москвы в
Литву, и на пути, близ Москвы, распускал слух, что царь спасся, а в
отдаленных местах - что он сам царь Димитрий, спасающийся из Москвы;
москвичи же, вместо него, убили другого человека. В то же время князь
Шаховской похитил государственную печать, чтобы произвести новую смуту.
Царь В., против воли своей, конечно, помог его намерению, сослав его
воеводою в Путивль за преданность названному Димитрию. Шаховской
взволновал Северскую область, объявив, что царь Димитрий жив; в
Чернигове то же сделал князь Телятевский. В Москве на домах богатых бояр
и иностранцев появились надписи, что царь отдает народу эти дома
изменников. Рознь в среде боярства усиливалась с каждым часом. Боярин
Петр Никитич Шереметев составлял заговор с целью свергнуть царя В. в
пользу князя Мстиславского, за что и сослан был воеводою во Псков.
Опасаясь излишних толков и волнений по поводу мнимого спасения
названного Димитрия, царь В. выслал из Москвы в города большую часть
поляков, а некоторых и совсем освободил. При таких обстоятельствах, в
Новгород-Северской Украйне, при князе Шаховском, явился Болотников, как
посланный царем Димитрием. Этот бывалый человек, одаренный недюжинными
военными способностями, умом, смелостью и отвагою, познакомился в
Самборе с Молчановым, который разыграл перед ним роль спасенного царя
Димитрия и отправил с письмом к князю Шаховскому, назначив Болотникова
воеводою. Болотников призвал к оружию холопов, обещая им волю и почести
под знаменами Димитрия. - Горючего материала была такая масса, что
громадный пожар не замедлил вспыхнуть: крестьяне поднялись на помещиков,
подчиненные против начальников, бедные на богатых. "Все", говорит
Костомаров "делалось именем Димитрия". В городах заволновались посадские
люди, в уездах крестьяне; поднялись стрельцы, казаки. У дворян и детей
боярских зашевелилась зависть к высшим чинам - стольникам, окольничим,
боярам; у мелких промышленников и торговцев - к богатым гостям. Воевод и
дьяков вязали и отправляли в Путивль; холопы разоряли дома господ,
убивали мужчин, насиловали женщин и девиц. В Москве умножились подметные
письма, призывающие народ восстать на царя В. за истинного, законного
государя Димитрия Ивановича. - Царь В. счел эти письма делом дьяков и
велел сличать руки; но виновных не нашли, а дьяков напугали и оскорбили.
Царь Василий выслал против Болотникова князя Трубецкого, который и был
разбит на голову под Кромами. Мятеж, после победы Болотникова, принял
огромные размеры. Дворянин Истома Пашков возмутил Тулу, Венев и Каширу;
воевода Сунбулов и дворянин Прокофий Ляпунов подняли Рязанскую землю.
Прокофий Ляпунов был истый рязанец, отважный, с огромной энергией,
которая искала выхода. В его лице выступает, в противоположность
Болотникову, типическая личность другой партии: насколько Болотников был
представителем простонародья, настолько же Ляпунов был представителем
дворян, детей боярских и вообще людей зажиточных. В пределах нынешних
губерний Орловской, Калужской, Смоленской двадцать городов восстали
против царя Василия; в Нижегородской области поднялась мордва: в Вятской
области чиновника, посланного царем В. для набора войска, встретили
бранью; в Астрахани отложился воевода князь Хворостин. Как ни
противоположны были стремления Болотникова, Ляпунова и Пашкова, но
сначала они действовали вместе. Болотников еще раз разбил царские
войска, уже под начальством князя Мстиславского, при селе Троицком, в 70
верстах от Москвы, и стал в селе Коломенском; но далее Ляпунов, Пашков и
Болотников не могли действовать вместе. Ляпунов и Сунбулов, опасаясь
торжества Болотникова, а следовательно простонародья, перешли на сторону
царя В. Царь В. пытался склонить на свою сторону и Болотникова, но
последний не прельстился обещаниями и ответил: "Я даль душу свою царю
Димитрию и сдержу клятву; буду в Москве не изменником, а победителем". -
Против Болотникова выступил князь Михаил Васильевич Скопин-Шуйский,
племянник царя, и при деревне Котлах разбил Болотникова, благодаря,
однако, только переходу Пашкова, во время самого боя, на сторону царя
Василия. После того Болотников засел в Калуге, а затем перешел в Тулу.
Против Тулы отправился сам царь В. Стотысячная рать обступила Тулу.
Болотников отбивался с обычным искусством и отвагою, пока не затопили
Тулу, загородив реку Упу плотиною. Тула сдалась 10 октября 1607 года.
Царь В. обещал Болотникову помилование, но не сдержал слова: Болотникова
утопили в Каргополе. Илейку, назвавшегося Петром, сыном царя Феодора, и
находившегося в Туле при Шаховском, казнили в Москве, также вопреки
обещанию даровать жизнь. Наказание князя Шаховского, всей крови
заводчика - по выражению летописца, явного врага Шуйского, - ограничено
было ссылкою на Кубенское озеро. В это время в Стародубе явился человек,
назвавший себя царем Димитрием. Кто был этот второй самозванец - также
неизвестно, как и кто был первый. Около него собрались польские паны с
дружинами; значительнее всех были лихой наездник Лисовский и князь
Рожинский; последний, с дружиною в четыре тысячи человек, прибыл ко
второму названному Димитрию уже на пути. Вслед за Рожинским атаман
Заруцкий привел пять тысяч донцов. Другие донцы привели какого-то
названного царского племянника, которого новый названный Димитрий велел
казнить. "Казакам", говорит Соловьев, "понравились самозванцы: в
Астрахани объявился царевич Август, потом князь Иван; там же третий
царевич Лаврентий сказался внуком Грозного, от царевича Ивана; в степях
являлись царевичи: Федор, Клементий, Савелий, Семен, Василий, Ерошка,
Гаврилка, Мартынка, все сыновья царя Феодора Иоанновича". В 1607 г.
новый названный Димитрий выступил в поход, а весною 1608 г. разбил
царские войска под Волховом, после чего двинулся к Москве и расположился
станом в селе Тушине, между реками Москвою, и Всходнею; отсюда и
название его - Тушинский вор. В Тушине к нему пришел на службу знатный
польский пан Ян Сапега, староста Усвятский, который, вместе с Лисовским,
играл весьма мрачную роль в истории нашего Смутного времени. Но более
всего усилился самозванец прибытием в лагерь Марины Мнишек, которая
признала его за своего спасенного мужа, хотя он совсем на него не
походил. Положение царя В. ежечасно становилось все опаснее и опаснее;
Москва колебалась. Шведский король Карл IX предложил помощь; для
переговоров по этому поводу в Новгород, куда должны были прибыть
уполномоченные шведского короля, отправился князь Михаил Васильевич
Скопин-Шуйский. Между тем произошла смута во Пскове: в псковские волости
явился воевода от Тушинского вора и стал приводить жителей, по селам и
пригородам, к присяге. Крестьяне просили защиты у законного воеводы,
Шереметева; но последний велел присягать Тушинскому вору, чтобы иметь
предлог грабить крестьян, как бы в наказание за измену. Смуту во Пскове
увеличил еще раздор между большими и молодыми людьми. Союз со шведами,
заключенный Скопиным-Шуйским, произвел окончательный взрыв. Вся история
Пскова прошла в борьбе с немцами, к которым причисляли и шведов.
Когда 1 ноября 1608 г. в город пришла весть, что немцы идут, народ,
по выражению современника, стал как пьяный, отворил городские ворота
тушинскому воеводе Плещееву и присягнул самозванцу. В Москве масса
жителей оставалась равнодушна к решению вопроса, кто победит: Тушинский
вор или боярский царь В.? - а равнодушные всегда, в конце концов, берут
сторону победителя. Царь Василий в Москве очутился в осаде и предложил
желающим удалиться, пока есть время. Москвичи приняли это предложение за
уловку испытать их верность; все присягнули царю В., но на другой же
день в Тушино повалили боярские дети и стольники, стряпчие, дворяне,
жильцы, дьяки и подьячие; поехали и знатные люди: Бутурлин, князь
Димитрий Тимофеевич Трубецкой, князь Черкасский, князья Сицкие,
Засекины. Все шли с надеждою на повышение в Тушине, которое к зиме
обстроилось, как городок; в нем образовался свой двор. Но поведение
тушинцев отняло у "Вора" возможность взять окончательный перевес над
царем В. Жители городов, где утвердились тушинцы, жаловались на страшные
поборы. Pyccкиe, служившие самозванцу, свирепствовали с особенным
ожесточением; сторонники царя Василия, взятые в плен, умерщвлялись с
беспощадной жестокостью. Писатель современный, иностранец, с изумлением
рассказывает, что русские тушинцы постоянно служили твердым щитом для
малочисленных поляков, которые почти не участвовали в стычках между
тушинцами и царскими отрядами; но когда дело доходило до дележа добычи,
то здесь поляки были первые, и русские без спору уступали им лучшую
<< Пред. стр. 171 (из 1179) След. >>
Список литературы по разделу