<< Пред.           стр. 47 (из 52)           След. >>

Список литературы по разделу

 
 
 
 
 6.5. Преимущества плюрализма ориентации в философии
 
 Множественность ориентации в философии очевидна. Однако этот факт сосуществует с догматизмом, сектантством и доктринерством. Метафилософское признание существования других позиций, подчеркивает Решер, не может служить основанием для отказа от собственной принадлежности к какой-то определенной философской позиции. Если мы не принимаем всерьез наши ценности, то весь поиск лишается смысла.
 
 Вряд ли философию можно полностью заменить историей философии. Существует блок философских проблем, требующих решения. По существу, мы всегда отвечаем на вопросы со своей точки зрения. Каждый ученый пытается наилучшим образом обосновать свою позицию, чтобы защитить ее. Защита от нападок и контраргументов есть единственный способ показать ценность нашей позиции. Вся история философии предстает как диалектика вызовов времени и ответов на них.
 
 733
 
 Метафилософская перспектива Решера ведет к утрате покоя и согласия. Однако она не лишена и определенной выгоды. Диссонанс понуждает к труду. Оппозиция и конфликт всегда стимулируют к активному росту. Плюрализм есть решение проблемы культурной эволюции, которая состоит в том, что у разных людей есть разные потребности и их следует развивать в разных направлениях. Однообразие ведет не только к стагнации группы, но и мельчанию личности, оно обкрадывает индивидуальность.
 
 Философия не менее, чем наука, нуждается во взаимообмене идеями. Отсюда серия императивов: «Будь открыт для контактов, умей выслушивать возражения, поддерживай диалог с оппонентами, уважай их труд». Лишь глупцы не понимают, что оппоненты — наши невольные помощники. Покой и согласие в науке недостижимы. Задача, по мнению Решера, состоит в отработке позиции, устраивающей не всех, а только нас самих. Если мы делаем это ответственно и компетентно, то, возможно, достигнем того, во что стоит верить.
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 7. УИЛЬЯМ БАРТЛИ: К БОЛЕЕ ШИРОКОЙ ТЕОРИИ РАЦИОНАЛЬНОСТИ
 
 7.1. Жизнь и сочинения
 
 Уильям Уоррен Бартли (1934—1990) сначала учился в США, затем в Лондонской школе экономических и политических наук. Преподавал в университете Питсбурга, где был одним из руководителей Центра философии науки. Параллельно преподавал в Варбурге и Лондоне. Под редакцией Бартли были опубликованы три тома «Постскриптума к "Логике научного открытия" Карла Поппера», а также последняя работа Фридриха А. фон Хайека «Пагубная самонадеянность. Ошибки социализма». Работа над творческими биографиями Поппера и Хайека осталась незаконченной по причине внезапной смерти Бартли.
 
 В книге «The Retreat to Commitment» («Возвращение к убеждению», 1962) Бартли выступил с концепцией панкритического рационализма: «Ничто неузаконимо, все подлежит критике». Известны его очерки «Витгенштейн» (1973), «Бездонное познание, безмерное богатство» («Unfathomed Knowledge, Unmeasured Wealth», сборник очерков, 1990).
 
 
 
 
 
 
 
 734
 
 
 
 
 7.2. Панкритический рационализм
 
 Поппер, обосновывая свою политическую позицию, как известно, находил авторитарной традиционную форму вопроса «Кто должен управлять?», ибо вопрос предполагает, что есть индивид, семья, класс или раса, которым можно приписать атрибуты верховной власти. Вопрос направляает по пути поиска того, чего нет, предлагая иллюзии ответов, которые на деле есть не что иное, как авторитарный выбор. Поппер предложил переформулировать вопрос: «Как можно улучшить наши политические институты, чтобы освободить граждан от нерадивых правителей, или как свести к минимуму наносимый политиками вред?» («Открытое общество и его враги»).
 
 Изменение формы вопроса на первый взгляд может показаться чем-то малозначительным. Однако это не так, отмечает Бартли. Переформулированный вопрос подразумевает, что в действительности нет такой высшей и наилучшей политической формы правления, которая могла быть взята за образец для всех ситуаций. Наконец, признается, что любая власть—народа, императора, диктатора, — подвержена порче. «Проблема, стало быть, не в преждевременном установлении непогрешимого источника власти, а в том, как не допустить потопления флагмана эскадры в условиях вьшужденного маневра».
 
 Если Поппер говорит об основах политической теории, то Бартли — о философии вообще. Все объявленные авторитетными источники мысли так или иначе обнаружили свою уязвимость или, по крайней мере, эпистемологическую недостаточность. Неизвестны непогрешимые источники истины, любой источник приемлем лишь при условии критического к нему отношения. Отвергая апелляции к любому авторитету, Бартли формулирует свою программу панкритического рационализма в виде вопроса: «Как следует организовать нашу интеллектуальную жизнь и институты, чтобы сделать наши верования, действия, утверждения, философские источники, традиции, обоснованные или нет, открытыми для критики, чтобы избежать максимально большого числа возможных ошибок?»
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 7.3. Четыре метода критики
 
 В программу панкритического рационализма входит новая концепция разума. «В новой концептуальной структуре, — пишет Бартли, — рационалист — тот, кто готов любое свое утверждение — когда поняты основные критерии, цели, решения, общая философская позиция — отдать на суд критики, кто не укрывает от нее никаких иррациональных посылок, кто не закрывает дискуссии, переходя от аргументов к вере». В целях элиминации ошибок Бартли предлагает четыре метода критики: «1). Контроль на основе логики: последовательна ли данная теория с логической точки зрения? 2). Контроль на основе чувственных наблюдений: опровергаема ли данная теория эмпирически, с помощью наблюдений?
 
 735
 
 3). Контроль на основе научной теории: если теория в той или иной форме конфликта с данными наблюдения, то каким научным гипотезам она противоречит? Опровержима ли она вообще? 4). Контроль на основе проблемы: какую проблему данная теория призвана решить и насколько эффективно проявила себя в ее решении?»
 
 В результате так проведенного контроля выясняется, что, если теория логически слишком гладкая, есть основание подозревать, что ей нечего добавить к уже сказанному. Если теория входит в конфликт с хорошо выверенными чувственными наблюдениями, она должна быть отвергнута как невыдержавшая опытной проверки. Философская теория, не согласующаяся с комплексом твердо установленных научных знаний, имеет мало шансов выжить (например, идеалистической теории трудно сегодня конкурировать с биологической теорией эволюции). Наконец, предпочтительна теория, лучше других решающая большее число проблем.
 
 Единственно надежное основание панкритицизма — логика. В рамках широко понятой рациональности подлежат критике все теории и все может быть отвергнуто при условии, что поняты правила аргументации и логической ревизии положений. Пока у нас есть цель исправлять и улучшать теории, нам нужна логика. Иначе говоря, отказ от логики равносилен решению не придавать более значения критическим аргументам и отдаться на произвол силы.
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 7.4. К более широкой теории рациональности
 
 Расширенное понимание рациональности влечет за собой серьезные следствия. Вернемся к формулировке третьего метода контроля на базе научных теорий. Если, к примеру, верна эволюционная теория, согласно которой жизнь на земле появилась далеко не сразу, а человек — еще позже, то идеалистический тезис о творении реальности человеком, нуждается в дополнительных доказательствах для завоевания нашего доверия. Фундаментальная проблема, по мнению Бартли, поэтому не в том, чтобы отделить научные теории от ненаучных, а в выделении плодотворных идей и отделении надежной практики от порочной.
 
 Поппер проводил демаркацию между научным и ненаучным, в отличие от позитивистов, говоривших об осмысленности проблем. Для Бартли важнее различие между рациональным и иррациональным, критическим и некритическим. Идея рациональна, если доступна критике, независимо от того, философская она или научная. Стало быть, рациональны не только научные теории. Последние рациональны в силу опровержимости со стороны фактов. Но эмпирическая фальсифицируемость — только часть широкой сферы, подлежащей критике. Значит, расширенная теория рациональности предполагает более широкое понимание критики и критикуемых объектов.
 
 736
 
 
 
 
 
 
 7.5. Причины поражения панрационализма и критического рационализма
 
 Существуют, по Бартли, теория радикального рационализма и теория критического рационализма. Радикальный рационализм в истории философии Нового времени проявлялся как в форме интеллектуализма, так и в форме эмпиризма Рационалисты (Декарт, Лейбниц, Спиноза и др.) попытались скрепить все здание науки интеллектуальной интуицией. Защитники эмпирического метода (Бэкон, Локк, Беркли) авторитетным полагали лишь чувственное познание.
 
 Панрационализм потерпел поражение как в своей интеллектуалистской версии (первопринципы и интуиции не могли быть одинаково убедительны для всех), так и в эмпирической (фаллибельной оказалась и чувственная основа знания).
 
 Критический рационализм, представленный такими философами, как Витгенштейн, Поппер, Куайн, Нозик, М. Уайт, Рорти, закрыл вопрос о последних абсолютных основаниях знания. Поппер сделал уступку — минимальную, но все же весьма важную — иррационализму. Он писал: «Тот, кто принимает рационализм и разумно ведет себя, делает так — сознательно или бессознательно — в силу решения, привычки или веры — того, что можно определить как иррациональное. Каким бы образом ни проявлялся такой выбор, это иррациональная вера разума». Никто не принуждает нас взирать на мир глазами ученого, пытаться понять мир, чтобы владеть им. Мы могли бы удовлетвориться созерцанием мира и точкой зрения мистика.
 
 Панрационализм (или радикальный рационализм) развенчал все попытки обосновать раз и навсегда монолит научного познания. Однако это означает и невозможность избежать иррационализм. О своем иррациональном выборе открыто заявляет протестантский теолог Карл Барт, который на обвинения в фидеизме отвечал: «Тu quoque» («Так же, как и ты»), ибо и атеист, и философ, и ученый — каждый по-своему делает свой иррациональный выбор.
 
 Бартли не сдается перед релятивистскими выводами новейшей философской мысли. Причину поражения рационализма (и радикального, и критического) он видит в авторитарной структуре западной рациональности. Для нее критика эквивалентна обоснованию. Для Декарта, как и для Юма, к примеру, идея подлежит
 
 737
 
 рациональной критике тогда, когда она разумно обосновываема. Все известные теории обоснования, подчеркивает Бартли, предполагают так или иначе соотнесение возможностей подтверждения и критики. Чтобы подвергнуть какое-то утверждение критике, необходимо показать ее несовместимость с определенным рациональным авторитетом. Новизна панкритического рационализма Бартли основывается именно на четком разделении обоснования и критики, несводимости одного к другому.
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 8. АДОЛЬФ ГРЮНБАУМ: ОТ АНАЛИЗА ТЕОРИИ ОТНОСИТЕЛЬНОСТИ К АНАЛИЗУ ПСИХОАНАЛИЗА
 
 8.1. Жизнь и сочинения
 
 Адольф Грюнбаум родился в 1923 г. в Кёльне, однако образование получил в США, куда он переехал в 1938 г. В годы преподавания в Питсбургском университете он занимался проблемами релятивистской теории (его учителями были Рейхенбах и Абро). Книгу «Философские проблемы пространства и времени» Грюнбаум опубликовал в 1963 г. Второе ее издание было завершено в 1974 г. с внушительными по объему дополнениями. «Мистер Пространство и время» назвали коллеги Грюнбаума, признавая фундаментальный характер его работ.
 
 Американский философ посвятил философии Поппера свои статьи: «Является ли фальсифицируемость краеугольным камнем научной рациональности? Карл Поппер против индуктивизма»; «Способна ли одна теория ответить на большее число вопросов, чем другая, соперничающая с ней?»; «Является ли законным метод ниспровергающих построений в науке!»; «Вспомогательные гипотезы ad hoc и фальсификационизм» (1976).
 
 Грюнбаум оспаривает антииндуктивизм Поппера, упрекая его в том, что индуктивистская традиция была им просто представлена в виде пародии. Ошибкой считает Грюнбаум суждение, что теория, например, Эйнштейна лучше теории Ньютона, ибо дает ответы на большее число вопросов. Реальность такова, что это последнее условие никогда не может быть до конца выполнено. Если теории Ньютона и Эйнштейна несовместимы между собой, то по меньшей мере одна проблема останется разрешимой только в рамках ньютоновой теории. Грюнбаум формулирует ее так: «Почему орбита планеты с ничтожно малой массой, находясь в солнечном гравотационном поле, имеет форму совершенно замкнутого вокруг Солнца эллипса?» Эйнштейн ответил бы, что вопрос основан на ошибочной предпосылке. Зато в рамках Ньютоновой теории ответ был бы совершенно определенным.
 
 738
 
 Далее, по мнению Поппера, психоанализ ненаучен, ибо нефальсифицируем. Грюнбаум в книге «Основания психоанализа. Философская критика» (1984) выдвинул против попперовской точки зрения возражения, поставив вопрос не столько об академическом, сколько о моральном, социальном и политическом аспектах психоанализа. Каким бы ни был его научный статус, душевные болезни и проблемы терапии остаются, как и необходимость готовить специалистов в этой области.
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 8.2. Против герменевтической интерпретации психоанализа
 
 Герменевтическая версия теории и практики психоанализа принадлежит Ю. Хабермасу и П. Рикёру. В течение своей долгой карьеры Фрейд отстаивал естественно-научный статус психоанализа. Однако, по мнению Хабермаса и Рикера, для этого нет никаких оснований, ибо каузальная законообразующая связь природных явлений (как в физике или геологии) не характерна для психических процессов с их саморефлексией. Психоаналитические факты, по замечанию Рикера, по большей части не принадлежат к сфере наблюдаемого поведения.
 
 Грюнбаум, тем не менее, называет герменевтическую интерпретацию психоанализа «простым и далеко не лучшим экзегетическим мифом». Ошибочным он полагает переворачивание содержания и методов естественных наук, как и чрезмерное акцентирование интенциональности человеческих поступков. Замечено, что объяснение действия через разумные доводы несовместимо с каузальным объяснением. Тогда, продолжает Грюнбаум, впадают в другую ошибку — мифическую предпосылку, что причина непременно должна быть физическим агентом. «Если некий агент А приведен к действию определенным основанием и мотивом М (так, что мотив М объясняет действие А), то само присутствие М влияет на факт, составляющий А. В этом случае факт, что агент мог бы иметь М, кажется каузально значимым для совершенного действия независимо от факта, насколько осознанным был мотив М».
 
 Герменевтическую интерпретацию психоанализа Грюнбаум называет «сциентофобией», для которой характерно произвольное толкование и анахроническая тупиковая парадигма. Хотя и тезисы фрейдизма он считает дефектными, но все же они несопоставимо более поучительны, чем наблюдения их критиков-герменевтиков.
 
 
 739
 
 
 
 
 
 8.3. Фальсифицируем ли психоанализ?
 
 Достаточно известен тезис Поппера о ненаучности психоанализа. Отвечая своим критикам, он писал: «Мой критерий демаркации достаточно резко проводит границу между многими физическими теориями, с одной стороны, и метафизическими (как, например, психоанализ или марксизм), с другой». Так прав ли Поппер и в самом ли деле психоанализ нефальсифицируем? Свой отрицательный ответ на этот вопрос Грюнбаум аргументирует следующими доводами:
 
 1. Даже поверхностный взгляд на названия работ и лекций может отметить два случая, фальсицируемость которых признана, — это статья « Сообщение о случае паранойи, несогласующемся с психоаналитической теорией» и лекция «Ревизия теории сна».
 
 2. Если психоанализ нефальсифицируем, то ни одно из следствий из его теоретических постулатов нельзя эмпирически проконтролировать. Так какое же доказательство, спрашивает Грюнбаум, предложил Поппер в подтверждение того, что теоретический корпус фрейдизма лишен эмпирически контролируемых следствий?
 
 3. Поппер выносит за скобки документальную часть работы Фрейда. Однако внимательное изучение документов, замечает Грюнбаум, ясно показывает, что психоаналитическая теория делает вполне «рискованные» прогнозы, т.е. отвечающие попперовским параметрам научности.
 
 4. Фрейд, по Грюнбауму, защищал право психиатров на непохожие терапевтические техники. Если кто-то из психоаналитиков становится антифальсификационистом, то это не характеризует теорию в целом.
 
 5. Если мы прочтем очерк Фрейда «По поводу критики невроза страха», то узнаем от автора, какое открытие смогло бы опровергнуть его гипотезу этиологии невроза. Стало быть, Фрейд достаточно рано проявил себя как методолог.
 
 6. В 1937 г. Фрейд опубликовал работу «Конструкции в анализе». Этот очерк посвящен методологическим проблемам подтверждения и опровержения реконструкций и толкования прошлого пациента.
 
 7. В очерке «Наука: построения и опровержения» Поппер пишет о целом классе аналитических понятий, амбивалентность которых делает сложным, если не невозможным, согласие по поводу критериев опровержимости. Грюнбаум отмечает в этой связи, что если согласие в критериях опровержимости научных теорий проблематично, то неясно, по какой причине оно должно быть более обманчивым в случае с психоаналитическими понятиями.
 
 740
 
 
 
 
 
 
 8.4. Элиминирующая индукция для демаркации теорий
 
 Индуктивный метод, говорил Поппер, не выделяет психоанализ из науки. Правда, это делает критерий фальсифицируемости. Грюнбаум показывает, что психоанализ фальсифицируем именно с точки зрения методологии Поппера. Блок критериев, используемых в клинике Фрейдом, Грюнбаум называет «гипотетико-дедуктивным индуктивизмом». Метод индукции выведения, как его понимали Бэкон и Милль, показывает, что постоянное число позитивных примеров, например, диагностическая гипотеза (Р есть причина Н), не составляет подлинной базы подтверждения, если отсутствуют примеры типа не-Р суть не-H. Только объединив оба типа примеров, мы получим достаточно вероятные данные. Принимая в качестве критерия демаркации науки от ненауки элиминаторный индуктивизм, Грюнбаум делает вывод о том, что психоанализ — наука, но пока не недоказанная наука Он, скорее, плохая наука.
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 8.5. Почему психоанализ Фрейда — плохая наука
 
 Ядром психоанализа Фрейда Грюнбаум считает два тезиса необходимого согласия. 1). Только интерпретация и применение психоаналитического метода могут быть посредником для корректного видения пациентом несознаваемых причин его невроза. 2). Корректное видение пациентом причины внутреннего конфликта каузально необходимо для всего периода лечения невроза.
 
 Грюнбаум называет эти две посылки тезисом необходимого соответствия, так как Фрейд был убежден в том, что преодоление конфликтов пациента возможно лишь при условии, если упреждающие представления согласуются с внутренней душевной реальностью. Установив теоретическое ядро фрейдизма, Грюнбаум разворачивает свою критику. Прежде всего Грюнбаум оспаривает надежность клинических данных. Последние не могут гарантировать корректного понимания причин душевных расстройств и сдвигов. Все клинические данные безнадежно «заражены» явными или неявными установками психоаналитика При объяснении ляпсус-оговорок Фрейд, по его мнению, не находит ничего лучшего, чем гипотезы post hoc eigo propter hoc. Вместе с тем очевидно, что простое тематическое сходство вытесненного желания и ляпсус-оговорки не дает основания говорить о каузальной связи. Есть немало других убедительных объяснений разного рода парафраз помимо психоаналитических. «Фрейд не привел ни одного весомого довода, доказывающего, что клинические методы вскрывают истинные причины расстройств» — таков вывод Грюнбаума
 
 741
 
 Фрейдистское толкование оговорок и снов основано на методе свободных ассоциаций, дающем, якобы, надежные выводы. Однако, возражает американский философ, длятся ли ассоциации бесконечно долго? Если пациент наделен разумом и воображением, то рано или поздно среди множества его свободных ассоциаций возникнут и такие, которые нельзя не причислить к сознательным — мысли о смерти, например. Может ли психоаналитик из такой широкой тематики не выбирать то, что так или иначе уже предполагалось в интерпретации, тем более, что время клинических исследований всегда ограничено? Неудивительно после этого, что очевидности, проистекающие из разных клинических источников, сходятся, ибо все они заражены предубеждениями психоаналитика относительно пациента.
 
 Таким образом, психоанализ — худшая из наук, ибо его данные ненадежны и основаны на песчаном плывуне. Однако, возникает вопрос: спасли ли бы надежные данные психоанализ? Ничего подобного, — ответ Грюнбаума. Правильное понимание пациентом причин своих страхов, по Фрейду, должно привести к полному выздоровлению. Но и здесь Фрейда постигла неудача Если за основу взята элиминаторная индукция, то даже огромное число выздоровевших пациентов не доказывает эффективности психоаналитической терапии в борьбе с душевными болезнями. Ведь позитивные результаты могут быть достигнуты и в контрольных группах, где применялись альтернативные методы, и даже там, где лечения как такового и не было.
 
 В самом деле, в последние десятилетия результаты сравнительных исследований показали, что нет никаких доказательств превосходства психоанализа над другими техниками лечения. Поэтому вердикт Грюнбаума недвусмыслен: по крайней мере, в части клинического обоснования психоанализ — далеко не лучшая теория.
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 9. НЕОПРАГМАТИЗМ РИЧАРДА РОРТИ
 
 9.1. Жизнь и сочинения
 
 Ричард Рорти родился в Нью-Йорке в 1931 г. В молодости на него, как и на многих американцев, значительное влияние оказал Дьюи — «философ демократии», как его называли. Встреча с аналитической философией произошла в Принстоне, когда Рорти, молодой преподаватель, прочел сочинения Витгенштейна. Но и знакомство с его поздними работами сделало отношение Рорти к неопозитивистам (Карнапу, Тарскому, Рейхенбаху) более критическим. Знаком внутренней исчерпанности аналитической философии считал Рорти утрату исторического измерения и отрыв от жизненных проблем. Постаналитическая философия уже считает себя царицей всех наук. Обретая форму «критики культуры», или культурного критицизма, она основывается на историческом и культурном контексте, сравнивает достижения и недочеты разных взглядов на мир.
 
 742
 
 В Принстоне при участии Рорти в 1967 г. вышла антология «Лингвистический поворот» («The linguistic Тит»). После пятнадцати лет преподавания философ покидает Принстон, чтобы начать междисциплинарные исследования в университете Вирджинии. Он обращается к творчеству Куайна, Селларса, Дэвидсона, Лиотара, Дерриды, Хабермаса, Гадамера, переосмысливает заново концепции Джемса и Дьюи.
 
 Международный резонанс и успех снискала книга Рорти «Философия и зеркало природы» (1979). «Последствия прагматизма» (сборник очерков 1972—1980 гг.) были опубликованы в 1982 г. Этическим и философским проблемам посвящена книга «Контингенция, ирония и солидарность» (1989).
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 9.2. Обосновывающая философия
 
 В книге «Философия и зеркало природы» Рорти берет на прицел обосновывающую установку традиционной философии. Проблемы соотношения человека и других форм жизни, души и тела, познания и практики и др. рассматриваются как вечные в традиционной философии, отрабатывающей основания для всей культуры. Для нахождения оснований философия изучает «ментальные процессы». Поэтому сложилось так, что главной ее задачей стало конструирование общей теории точного представления о мире, внешнем и внутреннем, т.е. того, как эти представления образуются.
 
 Получается, что образ ума как огромного зеркала с более или менее точными изображениями стал господствующим в традиционной философии. Если бы не было этой идеи познания как точной зеркальной репрезентации, то бессмысленны были бы усилия Декарта и Канта получить все более точные представления путем анализа и чистки зеркала Вне этой стратегии не появились бы тезисы о философии как о «концептуальном анализе», «феноменологическом анализе», «объяснении значений», «логике языка» или «структуре познавательной активности сознания».
 
 Философия обязана XVIII веку, продолжает Рорти, и особенно Локку понятием теории познания, основанной на изучении ментальных процессов. Тогда же сформировался и образ философии как трибунала чистого разума, подтверждающего или отвергающего то или иное положение культуры. Фундирующая функция философии объединяла и неокантианцев. В нашем веке ее поддержали Гуссерль и Рассел, мечтавшие о философии как «строго научной» дисциплине, вершащей суд над прочими сферами культуры. Лингвистическая философия вместо трансцендентальной философии и психологии предлагает свои основания познания.
 
 743
 
 В основе традиционной философской мысли, таким образом, есть идея разума, понятого как большое зеркало с образами. Обращаясь к нашему внутреннему миру посредством этого зеркала, философия могла овладеть основами познания. Триединство идей разума как зеркала природы, познания как точного представления и философии как поиска и обладания основаниями познания образовало профессиональную академическую дисциплину, тесно связанную с эпистемологией. Для нее характерно бегство от истории, ибо поиск и обладание основаниями всегда предполагали внеисторическую значимость.
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 9.3. Забвение философской традиции: Дьюи, Витгенштейн и Хайдеггер
 
 Витгенштейна, Хайдеггера и Дьюи Рорти считает самыми значительными философами нашего века. Каждый из них попытался предложить формулировку «последнего критерия» обосновывающей философии. И каждый пришел своим путем к выводу об иллюзорности первой попытки. Последующие попытки можно назвать скорее терапевтическими, чем конструктивными, поучительными, чем систематическими. Не создавать новые программы, а перечесть уже известное — таков общий вывод.
 
 Понятие разума как специального объекта изучения в духе Декарта, Локка и Канта, как и общая теория репрезентаций оставлены в стороне. Рорти исследует генезис интуиции, стоящих позади картезианского дуализма, а также меняющиеся концепции разума в работе «Философия и зеркало природы». Как изменились бы эти интуиции, если вместо психологических методов были бы введены физиологические методы предвидения и контроля. Вслед за Уилфредом Селларсом и Уиллардом Куайном (критиковавшими так называемые «чистые данные» и мифическое различение аналитического и синтетического) Рорти полагает более разумной точку зрения на истину как на «то, во что для нас вернее верить», чем как на «точное изображение реальности».
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 9.4. Поучительная философия
 
 Неокантианский образ философии как профессии (имплицитно содержащийся в зеркальном образе разума и языка) и философия оснований отошли в прошлое. Чтобы уйти от нормативности традиции, необходимо искать иные пути-дороги, быть революционером
 
 744
 
 (в куновском смысле слова). Философы-революционеры, по мнению Рорти, бывают двух сортов. Одни (такие, как Гуссерль и Рассел, Декарт и Кант) дают начало новым школам в рамках «нормальной» профессиональной философии. Другие (как поздний Витгенштейн и зрелый Хайдеггер, Кьеркегор и Ницше) не хотят институализации своего словаря, поэтому их идеи несоразмерны с традицией.
 
 Так Рорти проводит границу между философией поучительной и систематической. Великие философы-систематизаторы предлагают конструктивные аргументации. Философы-наставники реактивны и чаще предлагают пародии, афоризмы и сатиру. Они знают, что их сочинения потеряют актуальность, как только отойдет в прошлое порок, против которого они негодовали. Их мысль и реакция намеренным образом периферийны. Философы-систематики создают теории на вечные времена, их воодушевляет точность и предвидение будущего. Философы-наставники «разрушают во благо собственного поколения», они с готовностью принимают все новое и изумляются всему, что пока не имеет объяснений, а может быть лишь слегка очерчено.
 
 Так на что же ориентирована наставляющая философия, не желающая сливаться с традиционной, нормально конструктивной, фундаменталистской? Ее интересует процесс формирования, самовоспитания, открытия новых, более интересных и плодотворных способов выражения. Намерение иначе образовать себя (или другого) нередко связано с активным интересом к другим культурам, в том числе и экзотическим, или другому историческому периоду, иным дисциплинам, чтобы испытать новые цели, словари, разные возможности.
 
 Наставляющая философия включает и герменевтику Гадамера, для которой нет противоречия между самовоспитанием и желанием истины, она подчеркивает, что «поиск истины — лишь один из способов вновь создать себя». От классического образа человека, испытывающего сущности везде и во всем, она незаметно уходит, предпочитая непрерывный обмен мнениями и незаконченный дискурс. Будучи по сути протестом против точки в обсуждении, насильственно кем-то прерванном, наставляющая философия не столько аномальна, сколько реактивна и бесконечно благожелательна.
 
 

<< Пред.           стр. 47 (из 52)           След. >>

Список литературы по разделу