<< Пред.           стр. 16 (из 67)           След. >>

Список литературы по разделу

  В-третьих, могут ли инстинкты быть приобретены и модифицированы
 посредством естественного отбора? Что скажем мы об инстинкте, который
 заставляет пчелу строить соты и практически предвосхищает открытия
 мудрых математиков?
  В-четвертых, как объяснить, что виды при скрещивании оказываются
 стерильными или производят стерильное потомство, между тем как при
 скрещивании разновидностей фертильность их не страдает?
  Первые две группы трудностей будут разобраны в этой главе, некоторые возражения будут рассмотрены в следующей главе, а инстинкт и
 гибридизация - в двух дальнейших.
 
 144 Трудности теории
  Об отсутствии или редкости переходных разновидностей
  Так как естественный отбор действует только путем сохранения полезных модификаций, то в стране полностью заселенной каждая новая форма
 будет стремиться занять место менее совершенной родительской формы
 пли других менее благоприятствуемых форм, с которыми она вступает
 в конкуренцию, и, наконец, истребит их. Таким образом, вымирание
 и естественный отбор идут рука об руку. Отсюда, если мы признаем, что
 каждый вид является потомком какой-то нам неизвестной формы, то родоначальная форма и все переходные разновидности должны вообще оказаться истребленными самим процессом образования и совершенствования
 повой формы.
  Почему же мы не встречаем бесчисленные переходные формы похороненными в несметном числе и в земной коре, если на основании этой теории
 они существовали ранее? Этот вопрос удобнее будет разобрать в главео неполноте геологической летописи; здесь же я только отмечу следующее:
 по моему мнению, ответ на него связан с летописью, которая далеко
 не так полна, как обычно принято думать.1 Земная кора - обширный
 музей, но его естественные коллекции собирались очень несовершенным
 образом и лишь через долгие промежутки времени.
  Но можно возразить, что когда несколько близкородственных видов
 обитают в одной и той же области, мы, конечно, должны находить и теперьмного переходных между ними форм. Остановимся на простом примере:
 путешествуя по какому-нибудь континенту с севера на юг, мы обычно
 встречаем через последовательные промежутки близкородственные или
 замещающие виды, очевидно, занимающие почти одни и те же места в естественной экономии страны. Эти замещающие виды нередко встречаются
 н перемешиваются друг с другом, но по мере того, как один все более
 редеет, другой все чаще встречается, пока один не будет замещен другим.
 Но если мы сравним эти виды там, где они совместно встречаются, они
 обычно так же абсолютно отличаются друг от друга во всех подробностях
 строения, как и особи, взятые из центра области, обитаемой каждым
 из них. На основании моей теории эти родственные виды происходят от общего предка; в процессе модификации каждый из них сделался адаптированным к условиям жизни в своей области, заместил и истребил свою
 родоначальную форму и все переходные разновидности между его прежним
 состоянием и современным. Поэтому мы не должны ожидать, чтобы в настоящее время встретились многочисленные переходные разновидности
 в каждой области, хотя они должны были здесь существовать и, может
 быть, сохранились в ископаемом состоянии. Но почему же мы не встречаем тесно связанных между собой промежуточных разновидностей в промежуточной полосе, представляющей и промежуточные жизненные условия? Эта трудность долго озадачивала меня. Однако, я полагаю, она может быть в значительной мере объяснена.
  Прежде всего из того факта, что известная область теперь является
 непрерывной, можно лишь с большой осторожностью заключить, что она
 была такою же непрерывной и в течение долгого периода. Геология убеж-
 
 Об отсутствии или редкости переходных разновидностей 145'
 дает нас в том, что большинство материков было разбито на острова дажев конце третичного периода, а на таких островах различающиеся виды
 могли образоваться независимо друг от друга, без всякой возможности
 возникновения промежуточных между ними разновидностей в промежуточных зонах. Путем перемен в очертаниях суши и климате морские области, теперь непрерывные,' еще в недавние времена могли нередко представляться более разобщенными и менее однообразными, чем в настоящеевремя. Не стану останавливаться на этом способе избежать трудностей,
 так как я полагаю, что многие хорошо выраженные виды образовались
 на вполне непрерывных площадях; но в то же время я нисколько не сомневаюсь, что прежняя раздробленность ныне непрерывных площадей играла
 важную роль в образовании новых видов, в особенности по отношению
 к свободно между собой скрещивающимся и кочующим животным.
  Обращаясь к современному распространению видов в обширной области, мы обычно замечаем, что они довольно многочисленны на большой
 территории, затем около ее границ довольно резко начинают редеть и,
 наконец, исчезают. Таким образом, нейтральная полоса между двумя
 замещающими видами обычно узка по сравнению с областями, принадлежащими каждому из них. То же мы наблюдаем при поднятии в горы, и порою просто удивительно, насколько резко, как это наблюдал Альфонс
 Декандоль, исчезают обычные альпийские виды. Тот же факт был замечен
 Э. Форбзом (Е. Forbes) при исследованиях драгой морских глубин. У тех,
 кто смотрит на климат и физические условия жизни как на наиболее важные элементы, определяющие распространение организмов, эти факты
 должны удивлять, так как климат и высота или глубина меняются с нечувствительной постепенностью. Но когда мы держим в уме, что почти
 каждый вид даже в центре своего распространения мог бы чрезвычайно
 повысить свою численность, если бы он не конкурировал с другими видами, что почти все виды живут на счет других видов или сами служат
 им добычей, словом, что каждое органическое существо, прямо или косвенно, связано наиважнейшим образом с другими органическими существами, тогда мы убеждаемся, что распространение обитателей какой-либо
 страны никоим образом не зависит исключительно от нечувствительных
 перемен в физических условиях, но в значительной мере - от присутствия
 других видов, которыми они питаются, или которыми они уничтожаются,
 или с которыми вступают в конкуренцию; а так как эти виды уже достаточно отграничены, а не сливаются друг с другом путем нечувствительных
 переходов, то и распространение любого вида, зависящее от распространения других видов, будет обнаруживать тенденцию к резкому обозначению
 границ. Сверх того, каждый вид у границ своего распространения, где
 он существует в небольшом числе, при колебаниях в численности его врагов или его добычи или при колебаниях сезонных условий будет крайне
 подвержен полному истреблению, и вследствие этого его географическая
 область сделается еще отчетливее отграниченной.
  Так как родственные или замещающие виды, населяющие непрерывную
 область, обычно распространены таким образом, что каждый распространен в широких пределах со сравнительно узкой нейтральной полосой
 Ю Чарлз Дарвин
 
 146 Трудности теории
 между ними, где они довольно внезапно начинают редеть, и так как разновидности не отличаются существенно от видов, то это правило должно,
 по-видимому, относиться к тем и другим: если мы возьмем варьирующий
 вид, занимающий весьма обширный ареал, то окажется, что две разновидности приспособлены, к двум большим областям, а третья - к узкой промежуточной зоне. Следовательно, промежуточная развновидность, как
 •существующая на малой и узкой площади, будет представлена меньшим
 числом особей, и, насколько я мог усмотреть, это правило действительно
 оправдывается на разновидностях в естественных условиях. Я встретил
 поразительные примеры этого правила по отношению к разновидностям,
 промежуточным между резко выраженными разновидностями рода Balanus. И, по-видимому, на основании сведений, сообщенных мне м-ром
 Уотсоном, д-ром Эйса Греем и м-ром Вулластоном, разновидность, промежуточная между двумя формами, обычно бывает численно гораздо беднее, чем формы, которые она связывает. Но если только мы положимся
 на эти свидетельства и факты и придем к заключению, что разновидности,
 связывающие две другие разновидности, представлены обычно меньшим
 числом особей, чем формы, ими связываемые, тогда мы поймем, почему
 эти промежуточные разновидности не могут сохраниться в течение длительного периода, почему, как общее правило, они должны быть истреблены и исчезнуть скорее, чем формы, которые они первоначально связывали.
  Всякая форма меньшей численности, как уже было замечено, имеет
 больше шансов быть истребленной, чем форма многочисленная; а в данном
 частном случае промежуточная форма особенно подвергается вторжениям
 близкородственных форм, обитающих по обе стороны от нее. Но еще важнее следующее соображение: во время процесса дальнейшие модификации,
 в результате которого две разновидности предположительно преобразованы и усовершенствованы до уровня двух различных видов, эти две разновидности, представленные большим числом особей и населяющие большие
 площади, будут иметь значительное преимущество над промежуточной
 разновидностью, малочисленной и живущей в узкой промежуточной зоне.
 Преимущество их состоит в том, что более богатые особями формы будут
 иметь во всякий данный период большую возможность представлять
 естественному отбору дальнейшие благоприятные вариации для их распространения, чем более редкие формы, представленные меньшим числом
 особей. Таким образом, в битве за жизнь формы более обычные будут
 склонны побеждать и вытеснять формы менее обычные, так как эти последние медленнее модифицируются и улучшаются. Этот же принцип, я полагаю, объясняет изложенный во II главе факт: в каждой стране виды обычные представляют в среднем большее число хорошо выраженных разновидностей, чем виды редкие. Поясню это примером: положим, что гденибудь содержат три разновидности овцы, из которых одна адаптирована
 к обширной горной области, другая - к сравнительно узкой холмистой
 полосе, а третья - к широкой равнине у подножия этих гор; предположим далее, что местные жители с одинаковым вниманием и выдержкой
 заботятся об усовершенствовании этих пород путем отбора; вероятность
 
 Об отсутствии или редкости переходных разновидностей 147"
 успеха в этом случае будет целиком на стороне более крупных владельцев
 горных и равнинных участков, совершенствующих свои породы быстрее,
 чем мелкие владельцы в промежуточной холмистой полосе; следовательно,
 усовершенствованные горная и равнинная породы быстро вытеснят менее
 усовершенствованную породу холмистой полосы, и. таким образом, две
 первоначально более многочисленные породы придут в непосредственное
 соприкосновение друг с другом и между ними не будет больше вытесненной промежуточной породы.
  Подводя итог сказанному, я полагаю, что виды сделались довольно
 четко разграниченными объектами и никогда не представляют неразрешимого хаоса варьирующих и промежуточных звеньев: во-первых, потому
 что новые разновидности образуются весьма медленно, так как вариации -
 процесс медленный и естественный отбор ничего не может сделать, пока
 не встретятся благоприятные индивидуальные различия и вариации
 и пока какое-либо место в естественном строе данной страны сможет быть
 занято с большим успехом некоторыми модификациями одного или нескольких ее обитателей. А такие новые места будут зависеть от медленных
 перемен в климате, от случайной иммиграции время от времени новых
 обитателей и, по всей вероятности, еще более от медленной модификации
 старых обитателей страны, от действия вновь образовавшихся и старых
 форм, а также взаимодействия между ними. Таким образом, в какойнибудь данной области и в данное время мы можем ожидать только небольшое число видов, представляющих незначительные и сколько-нибудь
 постоянные модификации в строении; и это в действительности наблюдается.
  Во-вторых, ареалы, теперь непрерывные, нередко еще в недавнем
 прошлом представляли изолированные части, в, которых многочисленные
 формы (особенно принадлежащие к классам, у которых соединение для
 каждого рождения обязательно, а образ жизни бродячий) могли обособленно друг от друга достигнуть различий, достаточных для признания
 замещающих видов. В этом случае переходные разновидности между
 различными замещающими видами и общим предком должны были некогда существовать в каждой изолированной части страны, но в процессе
 естественного отбора эти соединительные звенья были замещены другими
 формами и уничтожены, так что они более не обнаруживаются в живом
 состоянии.
  В-третьих, когда две или большее число разновидностей образовались
 в различных частях совершенно непрерывного ареала, то в промежуточной зоне сначала образовались, вероятно, и промежуточные разновидности, но их существование чаще всего было скоропреходящим. По указанным ранее соображениям (заимствованным из наших сведений о современном распространении родственных или замещающих видов, а равно
 и признанных разновидностей) эти промежуточные разновидности будут
 представлены в промежуточных зонах меньшим числом особей, чем те
 разновидности, которые они склонны связывать. Уже по одной этой причине промежуточные разновидности будут подвержены случайному истреблению, а в дальнейшем процессе модификации посредством естественного
 
 148 Трудности теории
 отбора будут побеждены и замещены формами, которые они связывают,
 потому что эти последние благодаря большей их численности будут в целом
 представлять больше разновидностей и, следовательно, будут еще более
 совершенствоваться посредством естественного отбора и приобретать еще
 новые преимущества.
  И наконец, имея в виду не отдельный отрезок времени, а все время
 в целом, мы должны допустить, если только моя теория верна, что бесчисленные промежуточные разновидности, тесно связывающие все виды
 одной группы, когда-то несомненно существовали; но, как уже не раз
 было замечено, самый процесс естественного отбора постоянно обладает
 склонностью истреблять родоначальные формы и промежуточные звенья.
 Следовательно, свидетельство об их прежнем существовании можно найти
 среди ископаемых остатков, сохранившихся, как мы попытаемся показать
 в одной из будущих глав, только в виде крайне неполной, отрывочной
 летописи.
  Об органических существах с особым образом жизни
 и строением, об их происхождении и переходах между ними
  Противники тех взглядов, которых я держусь, спрашивают, каким образом, например, из сухопутного хищного животного могло образоваться
 водное, ибо как могло существовать это животное в своем переходном
 состоянии? Нетрудно было бы показать, что и теперь существуют хищные
 животные, представляющие все последовательные промежуточные ступени от старого сухопутного до водного образа жизни; а так как каждое
 из них существует посредством борьбы за жизнь, то они, очевидно, хорошо приспособлены к своему месту в природе. Посмотрите на североамериканскую Mustela vison, имеющую перепонки между пальцами и
 сходную с выдрой своим мехом, короткими ногами и формой хвоста. Летом это животное кормится рыбой, за которой ныряет под воду, а в течение
 длинной зимы покидает замерзшие воды и охотится, подобно другим
 хорькам, на мышей и других сухопутных животных. Если взять другой
 случай и спросить, каким образом из насекомоядного четвероногого могла
 образоваться летучая мышь, то на этот вопрос ответить было бы гораздо
 труднее. И все же я думаю, что подобные трудности не имеют большого
 веса.
  Здесь, как и .в других случаях, я снова нахожусь в невыгодном положении, так как из многочисленных собранных мною поразительных фактов могу привести здесь только один или два примера переходного образа
 жизни и строения у близких между собою видов, а также возникшего -
 временного или постоянного - многообразия в образе жизни в пределах
 одного и того же вида. Но мне кажется, что только длинный ряд подобных
 примеров может уменьшить трудности в частных случаях, подобных,
 например, летучей мыши.
  Посмотрите на семейство белок; вы встретите здесь тончайшие градации
 от животных с хвостами только слегка сплюснутыми или от других, у ко-
 
 Об органических существах с особым образом жизни 149
 торых, по замечанию сэра Дж. Ричардсона (J. Richardson), задняя часть
 тела слегка расширена и кожа на боках слегка мешковата, к так называемым летучим белкам, у которых конечности соединены друг с другом и даже
 с основанием хвоста широкой складкой кожи, служащей парашютом и
 позволяющей им скользить по воздуху с дерева на дерево на поразительные расстояния. Едва ли можно сомневаться в том, что такой орган полезен каждой любой своеобразной группе белок в их естественной обстановке, помогая им спасаться от хищных зверей и птиц и быстрее собирать
 пищу или, как можно думать, уменьшая иногда опасность падения.
 Но из этого не следует, что строение каждой белки наилучшее из всех,
 какие мыслимы при всех возможных условиях. Если произойдут перемены
 в климате и растительности, если иммигрируют другие конкурирующие
 с ними грызуны или новые хищники или если старые модифицируются,
 все аналогии заставят нас признать, что количество по крайней мере
 некоторых белок уменьшится или они исчезнут, если только не будет соответствующим образом модифицировано и усовершенствовано их строение.
 Потому-то я и не вижу трудности, особенно при меняющихся жизненных
 условиях, в том, чтобы сохранялись особи с все более развитыми боковыми
 перепонками, что каждая модификация в этом направлении полезна и получала распространение до тех пор, пока кумулированием результатов
 этого процесса естественного отбора не образовалась бы вполне совершенная так называемая летучая белка.
  А теперь взгляните на Galeopithecus, или так называемого летучего
 лемура, которого прежде относили к летучим мышам, а теперь относят
 к насекомоядным (Insectivora). Чрезвычайно широкая боковая перепонка простирается у него от углов челюстей до хвоста и включает конечности с удлиненными пальцами. Эта боковая перепонка снабжена растягивающим ее мускулом. Хотя в настоящее время не существует промежуточных звеньев этого органа, приспособленного к скольжению по воздуху, которые связывали бы Galeopithecus с другими Insectivora, тем
 не менее нетрудно предположить, что такие звенья некогда существовали
 и каждая развилась таким же образом, как менее совершенный орган летучих белок, причем каждая ступень формирования этого органа была
 полезна для его обладателя. Я не вижу также непреодолимого затруднения к дальнейшему допущению, что соединенные перепонкой пальцы и
 предплечья Galeopithecus могли путем естественного отбора значительно
 удлиниться, а это уже привело к образованию из данного животного летучей мыши, по крайней мере, поскольку дело касается органов летания.
 У некоторых летучих мышей, у которых летательная перепонка простирается от вершины плеча до хвоста и включает задние конечности, мы,
 по всей вероятности, должны усматривать следы аппарата, первоначально
 приспособленного скорее к скольжению по воздуху, чем к полету.
  Если бы вымерло около дюжины родов птиц, кто бы отважился предположить, что когда-то существовали птицы, которые использовали свои
 крылья как хлопушки, подобно толстоголовой утке (Micropterus eytoni),
 как плавники в воде или как передние ноги на суше, подобно пингвину,
 как паруса, подобно страусу, или, подобно Apteryx, сохранили их без
 
 150 Трудности теории
 всякой функции? И тем не менее строение каждой из этих птиц пригодно
 для нее при тех жизненных условиях, которым она подвергается, потому
 что каждая из них живет посредством борьбы; но оно никоим образом
 не может быть признано наилучшим из всех возможных при любых возможных условиях. Из сказанного не следует делать вывода, будто приведенные последовательные ступени в строении крыла, которые, быть может,
 являются все результатом неупотребления, представляют действительные
 шаги на пути приобретения птицами их высокоразвитой способности
 к полету, но показывают, по крайней мере, возможные разнообразные
 формы перехода.
  Зная, что в таких приспособленных к дыханию в воде классах, как
 Crustacea и Mollusca, встречаются немногочисленные формы, адаптированные к жизни на суше; зная, что существуют летающие птицы и млекопитающие, летающие насекомые разного рода, а когда-то существовали
 ц летающие пресмыкающиеся, вполне мыслимо, что и летучие рыбы.
 скользящие в воздухе, слегка приподымаясь и поворачиваясь на ходу
 при помощи своих трепещущих плавников, могли быть модифицированы
 в настоящих крылатых животных. Если бы это действительно осуществилось, то кому бы теперь пришло в голову, что эти крылатые животные
 были некогда, в раннем переходном состоянии, обитателями открытого
 океана и пользовались своими зачаточными летательными органами,
 насколько нам известно, исключительно для того, чтобы спасаться от преследования их другими рыбами?
  Когда мы встречаем орган, высокосовершенный к выполнению какойлибо специальной функции, каково крыло птицы для полёта, мы должны
 держать в уме, что животные, представлявшие ранее переходные ступени
 строения, только в редких случаях могли выжить до настоящего времени,
 так как были замещены своими преемниками, которые градуально становились более совершенными посредством естественного отбора. Более
 того, мы можем заключить, что переходные состояния между двумя структурами, приспособленными к совершенно различному образу жизни,
 в ранние периоды редко развивались в значительном числе и у многих
 второстепенных форм. Таким образом, если вернуться к нашему воображаемому примеру с летучей рыбой, представляется маловероятным, чтобы
 рыбы, способные к настоящему летанию, могли развиться в виде многих
 второстепенных форм, выполняющих задачу преследования разнообразной добычи различными путями, - на суше и в воде, - пока их органы
 полёта не достигли такой высокой степени совершенства, которая давала бы им решительное преимущество над другими животными в битв&
 за жизнь. Отсюда вероятность нахождения в ископаемом состоянии видов
 с переходными ступенями в строении органов будет всегда меньше, чем
 видов с вполне выработанными органами, так как первые всегда были
 менее многочисленны.
  Я теперь приведу два-три примера многообразия и перемен в образе
 жизни у особей одного вида. В каждом из этих случаев естественный
 отбор мог легко адаптировать строение животного к переменам в образе
 жизни или исключительно к одной из его привычек. Однако очень трудно-
 
 Об органических существах с особым образом жилни 151
 решить, да для нас и несущественно, происходят ли сначала перемены
 в привычках, а затем в строении органов, или, наоборот, слабые модификации в и роении ведут к изменениям в привычках; и то и другое, по всей
 вероятности, часго имеет место почти одновременно. Б качестве примера
 изменившихся привычек достаточно указать на многих британских насекомых. питающихся теперь экзотическими растениями или исключительно
 искусственными продуктами. Можно привести бесконечное количество
 лримеров, где привычки сделались разнообразными: мне случалось часто
 в Южной Америке следить за тираном-мухоловкой (Saurophagus sniphnratus), то парившим в воздухе над одним местом и затем перелетавшим
 на другое, подобно ястребу, то стоявшим неподвижно на берегу и вдруг
 бросавшимся в воду за рыбой, как зимородок. В нашей собственной стране
 большая синица (Parus major) порою лазит по ветвям, почти как поползень. то, подобно сорокопуту, убивает маленьких птиц ударами клюва
 по голове; я не раз видел и слышал, как она, подобно дятлу, разбивала
 семена тиса, ударяя ими по ветвям. В Северной Америке черный медведь,
 по наблюдениям Херна (Hearne), плавает часами с широко разинутою
 пастью и ловит таким образом водных насекомых, почти подобно киту.2
  Так как мы встречаем иногда особей с образом жизни, отличающимся
 от того, который свойствен их виду и другим видам того же рода, мы можем ожидать, что такие особи могут иногда дать начало новым видам
 с аномальным образом жизни и с организацией, слегка пли значительно
 модифицированной по сравнению с типичной. И подобные примеры встречаются в природе. Можно ли привести более разительный пример адаптации, чем дятел, лазящий по древесным стволам и вылавливающий насекомых в трещинах коры? Однако в Северной Америке встречаются дятлы,
 питающиеся главным образом плодами, и другие, с удлиненными крыльями, ловящие насекомых па лету.3 На равнинах Ла-Платы, где почти нет
 деревьев, встречается дятел (Colaptes campestris), у которого два пальца
 обращены вперед и два назад, язык длинный и приостренный, хвостовые
 перья заостренны и достаточно жестки, чтобы поддерживать птицу в вертикальном положении на шесте, но не так жестки, как у типичного дятла,
 и сильный, прямой клюв. Однако клюв хотя и не так прям, и не так крепок,
 как у типичного дятла, все же достаточно крепок, чтобы долбить дерево.
 Следовательно, этот Colaptes во всех существенных частях своего строения - настоящий дятел.3 Даже в таких мелочных признаках, каковы
 окраска, резкий тон голоса и волнообразный полет, ясно обнаруживается
 его тесное кровное родство с нашим обыкновенным дятлом; и, однако,
 я могу засвидетельствовать, не только на основании собственных наблюдений, но и на основании наблюдений всегда точного Азары (Azara),
 что в некоторых обширных областях эта птица не лазит по деревьям и
 строит свои гнезда в норах по берегам рек! Однако в других областях
 этот же самый дятел, по свидетельству м-ра Хадсона (Hudson), посещает
 деревья п выдалбливает дупло для своего гнезда в их стволах. Могу привести еще один пример, доказывающий разнообразие привычек у птиц
 этого рода: один мексиканский Golaptes, по описанию де Соссюра (De Saussure), делает дупло в твердом дереве и наполняет его запасами желудей.
 
 152 Трудности теории
  Буревестники - из всех птиц наиболее привычные жители воздуха
 и океана, и тем не менее встречающуюся в спокойных проливах Огненной
 Земли Puffinuria berardi по ее общим привычкам, по изумительной способности нырять, по способу плавать и летать, когда ее спугнут, легко принять за чистика или за гагару; тем не менее это все-таки настоящий буревестник, только со многими чертами организации, глубоко модифицированными соответственно новому образу жизни, между тем как у дятла
 Ла-Платы организация только слегка модифицирована. У оляпки самый
 проницательный наблюдатель, исследуя мертвую птицу, не заподозрил бы подводных привычек, а между тем эта птица, которая близка к семейству дроздов, добывает себе пищу, ныряя, пользуясь своими крыльями
 под водой и цепляясь ногами за камни.4 Все формы обширного отряда
 перепончатокрылых- наземные насекомые; исключение составляет род Ргоctotrupes, водный образ жизни которого открыл сэр Джон Лаббок (John
 Lubbock); эти насекомые часто ныряют, пользуясь при этом не ногами,
 а крыльями, и остаются под водой по четыре часа подряд; и однако у них
 нет каких-либо модификаций в строении, соответствующих ненормальным
 привычкам.4
  Тот, кто верит, что каждое существо создано таким, каким мы его теперь видим, тот должен порою испытывать изумление при виде животного,
 у которого образ жизни и строение не соответствуют друг другу. Может ли
 что-нибудь быть очевиднее того, что перепончатые ноги гусей и уток образовались для плавания? И тем не менее есть горные гуси, обладающие
 перепончатыми ногами, но только изредка приближающиеся к воде;
 никто, за исключением Одюбона (Audubon), не видал, чтобы фрегат опускался на поверхность океана, а между тем все четыре пальца у него соединены перепонками. С другой стороны, поганки и лысухи несомненно водные птицы, хотя пальцы их только оторочены перепонкой. Чего бы, кажется, очевиднее, что длинные, лишенные перепонок пальцы у Grallatores

<< Пред.           стр. 16 (из 67)           След. >>

Список литературы по разделу