<< Пред.           стр. 3 (из 5)           След. >>

Список литературы по разделу

 В главе III, связанной с анализом природы властного общения людей, уже был затронут вопрос о генезисе института государства, об основных путях политогенеза как процесса перехода от потестарных структур власти (типа 'протогосударства - чифдом' (chiefdom)) к государственной организации. Что же являет собой государство как основной для данной исторической эпохи политический институт общественной жизнедеятельности? Этот вопрос вызывает десятки, а то и сотни вариантов концептуальных ответов: начиная от 'большой семьи' Конфуция и 'справедливого человеческого космоса' Платона вплоть до современных дискуссий о природе и перспективе развития института государства в отечественной литературе конца II тысячелетия (М. А. Чешков, Л. С. Мамут, В. Б. Пастухов)22. Именно в постсоветской России развернулись острые дискуссии о характере российской государственности, где обозначилась целая палитра определений: от сторонников видения государства как бюрократического органа, управленческого аппарата (А. С. Ахиезер) до более оптимистической оценки этого института как универсальной формы человеческой коллективности, публично-властной ассоциации (Л. С. Мамут), от либерального 'слабого' государства (Е. Т. Гайдар) до сильной державности, хотя и децентрализованной (А, И. Солженицын)23.
 Определений и классических концептов, описывающих государство, настолько много, что возникает серьезное сомнение в возможности вложить в одну единственную дефиницию все его основные признаки, а также исторические формы. Перечислим для примера лишь некоторые из них: совокупность граждан (Аристотель); союз свободных людей для соблюдения права и общей пользы (Гроций); верховная власть, сосредоточенная в одном человеке (или собрании), сводящая все воли граждан в единую волю (Гоббс); машина для подавления одного класса другим (К. Маркс); земнобожественное существо (Гегель) и т. д.
 Для того чтобы дать хотя бы краткий обзор существующих подходов к концептуализации государства, необходимо их протипологизировать. В британской 'Энциклопедии управления и политики' (1992) выделяется пять основных типов концептов государства: 1) правовой; 2) исторический; 3) социально-антропологический; 4) политологический и 5) философский24. Первый, правовой (или юридический), подход сводит государство к системе права, основывающейся на суверенитете публичной власти. Уже упомянутый ранее Ганс Кельзен именно в этом духе определяет государство как иерархию законов, скрепленных властным суверенитетом. Второй, исторический, подход исходит из определения государства как смены и эволюции его органов и форм от эпохи к эпохе. Третий, социально-антропологический, подход предлагает рассматривать государство как тип социальной организации в контексте всего общества (К. Маркс, Э. Дюркгейм, Л. Дюги, М. Вебер).
 Что же касается четвертого - политологического -подхода, то он, в свою очередь, распадается на более дробные концепции: плюрализма и элитизма, корпоративизма и марксизма, структурализма и инструментализма, а также упомянутого выше 'нового институционализма'25. Определения государства разделяются на 'государствоцентристские' и 'социоцентристские' (о чем уже частично говорилось в главе IV), причем, если первые, плюралистические, концепты проецируют интересы общественных групп на институты, то вторые, институционалистские, считают последних автономными величинами, только весьма опосредованно выражающими групповые интересы. И наконец, пятый, философский, подход настолько же древний, как и первый, юридический, отражает представления о государстве как об определенном справедливом порядке объединения граждан. В последнее время наблюдается возрастание популярности 'государствоцентристского' подхода, который, как считает Т. Скокпол, анализ государства поместил в центр макрополитических исследований, как социетальных изменений, так и государственного управления26.
 Функции государства
 В зависимости от направленности функции государства молено подразделить на внутренние и внешние. К внутренним функциям государства относятся; охрана правопорядка, хозяйственная, идеологическая и социальная.
 В разные периоды существования различных типов государств значение каждой из этих функций может возрастать или падать. Так, функция охраны правопорядка практически постоянно играет значительную роль в деятельности любого государства, включая как подавление антисистемных выступлений оппозиционеров против существующего строя. Данная функция проявляется и в профилактических мероприятиях, направленных на недопущение подобных выступлений. При этом под существующим строем понимается утвердившаяся на время определенной исторической эпохи система политических институтов. Например, борьба крупных феодалов против монарха в период утверждения абсолютной монархии является борьбой против существующего строя абсолютизма.
 Роль хозяйственной функции также меняется с течением времени. На заре становления государства в древних восточных деспотиях (например, в Древнем Египте) хозяйственная функция была, по существу, одной из важнейших, поскольку строительство ирригационных сооружений, находившееся в ведении государства, обеспечивало существование общества, так как сельское хозяйство можно было вести только при наличии ирригации. В хозяйственной сфере в Древнем Египте государство занималось, кроме того, строительством храмов и других общественных здании.
 Однако на протяжении истории государства роль хозяйственной функции не всегда была столь высока. В частности, на начальном этапе развития капитализма государство минимально вторгалось в экономику, хотя и в тот период хозяйственная функция полностью не исчезала из жизнедеятельности государства.
 Идеологическая функция сохраняет свое немалое значение для любого государства. При этом в отдельных случаях официальная идеология вырабатывается в рамках государственных структур, а в других - государство воспринимает и поддерживает в качестве официальной идеологии концепции, разработанные вне его структур. Примером второго случая являются различные религии, как например, буддизм для ряда стран Востока, христианство для Руси, а в первом случае примером может служить конфуцианство и моизм для Древнего Китая, официальная идеология в социалистических странах, доктрина 'национальной безопасности' в США в XX в. Государство может в некоторых случаях более или менее терпимо относиться к неофициальным идеологиям, а в других - беспощадно подавлять их.
 Выражается идеологическая функция и в распространении или всяческой поддержке официальных взглядов, в создании пропагандистских органов и проведении политики в соответствии с концепциями, вырабатываемыми в рамках официальной идеологии, в надзоре за образованием, в моральной и материальной поддержке идеологов и учреждении, вырабатывающих официальную идеологию и т. п. Иногда она проявляется также в стремлении уничтожить всякую другую идеологию и ее носителей (например, в фашистских Германии и Италии, автократических Испании и Португалии, СССР в период сталинизма).
 Выполнение государством социальной функции так же, как и функции охраны правопорядка и отчасти хозяйственной функции, отвечает интересам различных групп и классов. Социальная функция в том или ином виде присуща любому государству. Например, в Древнем Риме она выражалась в бесплатной раздаче хлеба неимущим гражданам, в содержании заведений, способствовавших физическому воспитанию и просвещению граждан и т. п. В современном мире социальной функции уделяется особое внимание. Она охватывает здравоохранение, социальное обеспечение, просвещение, обеспечение доступа к достижениям культуры, заботу о молодежи и престарелых и т. д.
 К внешним функциям государства относятся внешнеполитическая - поддержание отношений с другими государствами и деятельность в международных организациях, внешнеэкономическая и военная функции. Поддержание отношении с другими государствами и деятельность в международных организациях охватывают взаимосвязи, имеющие как чисто политический, так и культурный характер, к примеру, вопросы укрепления мира и доверия, защиты интересов своих граждан (подданных) и предприятий, находящихся или действующих за границей.
 Внешнеэкономическая функция заключается в стремлении государства, с одной стороны, обеспечить максимально благоприятные условия для деятельности национальных хозяйственных субъектов за рубежом, а с другой стороны, учесть все внешние факторы для создания условий развития собственной экономики. Это достигается как путем односторонних мер (в частности, таможенного тарифного и нетарифного регулирования, привлечения иностранных товаропроизводителей и инвесторов либо, наоборот, протекционизма, выделения средств на поддержку отечественных экспортеров и т. п.), так и в результате согласования позиций с другими государствами на двусторонней и многосторонней основе.
 Военная функция государства имеет две стороны. Во-первых, это обеспечение обороны собственной страны. Во-вторых, это захватнические и вообще наступательные действия, обеспечивающие интересы совершающего их государства. К этой же функции относится разведка и контрразведка. В итоге следует отметить, что все функции государства (и внешние и внутренние) существуют не изолированно, а находятся в тесной взаимосвязи.
 §3. НЕГОСУДАРСТВЕННЫЕ ИНСТИТУТЫ В МАКРОПОЛИТИЧЕСКОЙ СТРУКТУРЕ
 Понятие и природа негосударственных институтов
 Сегодня, в конце XX века, существование по- литических партий, профсоюзов и новых со- циальных движений (феминисток, 'зеленых' и др.) выглядит чем-то вполне естественным. А ведь не так давно (если судить по историческим меркам), сто-двести лет назад, в большинстве стран мира негосударственные политические организации были практически запрещены и нередко находились на нелегальном положении. Через этот период запретов, тайного, неофициального существования проходили в прошлом едва ли не все типы общественных и групповых объединений: от партий до масонских лож и от профсоюзов до лоббистских группировок. Все, что тогда шло не от государства, было как бы 'от лукавого'.
 В этом смысле весьма характерным выглядит взгляд Т. Гоббса, который в своем 'Левиафане', в специально написанной для этого главе 'О подвластных группах людей, политических и частных', просто включает все легальные групповые объединения в структуру государственной организации, выделяя при этом два их основных типа. Он пишет: 'Из подвластных групп некоторые являются политическими, другие частными. Политическими (иначе называемыми политическими телами и юридическими лицами) являются те группы людей, которые образованы на основании полномочий, данных им верховной властью государства. Частными являются те, которые установлены самими подданными или образованы на основании полномочий, данных чужеземной властью'30. Деятельность негосударственных, общественно-групповых объединений допускается Т. Гоббсом лишь в границах государственной воли, верховной власти. В этом смысле и партии, и профсоюзы, и другие групповые объединения в конце XVIII в. в ряде стран выходят как бы из одного горнила государственного запрета и контроля.
 Что же касается выяснения общего и особенного в различных видах групповых, негосударственных объединений, то здесь встают два вопроса: об их дробной классификации и об определении базового понятия 'групповое объединение' (или 'группа интересов'). Опять же Т. Гоббсом дается одно из первых определений подобного рода: 'Под группой я подразумеваю известное число людей, объединенных общим интересом или общим делом'31. Современный же подход к пониманию групповых объединений, политических групп или так называемых 'групп интересов' (от англ. interest group) был разработан, как уже отмечалось в главе VII, классиком американской политологии Артуром Бентли в работе 'Процесс управления' (1908). Бентли разрабатывает особый философско-социологический способ рассмотрения политической жизни, своего рода философию группового давления, согласно которой политика вообще не 'структурируется' (говоря языком А. Гидденса) без групповой активности. Макрополитика состоит из первичной материи борющихся политических групп, а не из государств и партии.
 При этом, что особенно важно и интересно в теоретическом отношении, Бентли не различает 'группу' и ее 'интерес', 'группу' и ее 'деятельность', отмечая, что объединение и идентификация людей в 'политическую группу' возможны лишь вокруг какого-либо интереса и лишь в процессе совместной деятельности.
 'Группа и групповая деятельность выступают эквивалентными терминами лишь с незначительной разницей только для усиления акцентов, используемого для прояснения их применения в различных контекстах, - пишет А. Бентли и продолжает: - Необходимо далее обозначить другую ступеньку в анализе группы. Интерес, как термин, используемый в этой работе, является эквивалентом группы. Мы говорим и о группе интересов, и о групповом интересе, опять же в основном для того, чтобы придать ясность выражениям'32. Итак, можно заключить здесь, что общеродовое понятие 'политическая группа' 'групповое объединение' выступает в качестве обозначения негосударственных, общественно-политических институтов, обладающих общностью интересов и коллективных целей, организационной структурой, и ведущих совместную политическую деятельность. В широком смысле к общественно-политическим институтам относятся партии, группы давления, социальные движения и т. д.
 Типы негосударственных институтов
 В главе VII были приведены варианты типо- логизации политических групп, которой здесь, вероятно, надо придать уже более конкретный характер. Важный вклад в типологию негосударственных институтов внес видный американский политолог В. Кей, который классифицирует их на две большие группы: политические партии и группы давления. Последние, в свою очередь, подразделяются на групповые объединения аграриев, рабочих, бизнесменов и т. д. В качестве критерия деления им выделяются такие признаки, как официальная и публичная борьба за контроль над государственной властью, в соответствии с которым партии участвуют в выборном процессе 'прямо', а группы давления пытаются 'косвенно', изнутри оказать на правительство влияние по отдельным вопросам33. Проблема разграничения видов групповых объединений остается и сегодня предметом научного анализа. Например, английский политолог Г. Джордан считает, что партии и группы давления с точки зрения их функциональных и организационных особенностей нередко перетекают друг в друга. Им делается предположение, что 'дефиниции партии и группы интересов должны частично совпадать, пересекаться, накладываться друг на друга: ведь перед нами не дискретные явления. Использование только одного критерия, такого, например, как 'не стремящиеся к власти", не дает удовлетворительного результата'34. В виде примеров он дает Шотландскую национальную партию и Российский гражданский союз. В первой есть формальное членство, внутренняя структура, контроль над местными администрациями, но нет крупного парламентского представительства, что приводит в английской политической системе к фактическому отсутствию у нее доступа к власти. Во втором случае объединение, отражавшее позиции определенной части парламентариев, могло как образовать новую политическую партию, так и скатиться с обычной группе давления, лоббирующей интересы ВПК. То же самое наложение происходит и с 'новыми' социальными движениями, лоббирующими свои интересы, где нередко различение с группами давления сводится к разнице интеллектуальных углов зрения их исследователей. Все это требует анализа каждого отдельного вида групповой организации.
 Партии как политические институты
 Итак, начнем подобный анализ с партий и, прежде всего, с их концептов и определений. В политологии сложилось целое направление - 'партология (или партиология)', занимающееся теоретическим и эмпирическим анализом партий и партийных систем. Нельзя здесь не вспомнить, что одним из ее основателей, наряду с Р. Михельсом-классиком современной социологии политики, был россиянин М. Я. Острогорский, давший глубокий сравнительный анализ политических партий в Старом (Англия) и Новом (США) Свете на страницах своей монографии 'Демократия и политические партии' (1898). В частности, еще столетие назад им было замечено противоречие между общими и частными интересами во внутрипартийной жизни. 'Партия обычно представляла из себя лишь вывеску, прикрывающую иногда глубокие расхождения во мнениях, борьбу между фракциями, иногда более ожесточенную, чем та борьба, в которую она вступала с соперничающей партией'35,- пишет М. Я. Острогорский. Надо ли говорить, насколько это похоже на партийную жизнь уже многих современных российских партий, сотрясаемых внутренними склоками.
 И в то же время, в чем все-таки состоит специфика института политических партий? Вероятно, наиболее общим определением могло бы быть следующее: партия (от латин. 'partire'-разделять) - это официально институционализированная и функционально специализированная организация по борьбе за 'контроль над механизмом государственной власти и управлением. Эта дефиниция во многом соотносится с десятками попыток определения этого института. Приведем лишь наиболее типичные из них. Видный специалист в области теории партий Дж. Сартори дает следующее 'минимальное' определение: 'Партией является всякая политическая группа, участвующая в выборах и способная вследствие этого провести своих кандидатов в государственные учреждения'36. Автор проекта по созданию мировой базы данных по политическим партиям К. Джанда составил базовое определение партийного института как 'организации, которая проводит линию на открытое завоевание ее представителями государственных позиций'37. И наконец, последнее по времени рабочее определение предложили Дж. Лапаламбара и Дж. Андерсон в 'Энциклопедии управления и политики': 'Партия есть любая политическая группа, связанная с овладением официальным статусом и формальной организацией, увязывающей центр с периферией и способная провести через выборы (свободные или несвободные) кандидатов в государственные органы'38.
 В дополнение к приведенным выше дефинициям в качестве определения, суммирующего различные характеристики и функции, можно дать следующее. Политическая партия - тип негосударственного института, групповое объединение, (1) обладающее формальной, организационной структурой, (2) осуществляющее специализированную функцию борьбы за официальный контроль над властью, (3) объединенное характерной идеологической доктриной, претендующей на выражение общенациональных интересов, (4) наделенное правовым статусом и (5) включенное в избирательный процесс.
 Классификация политических партий
 Генезис протопартий восходит к древнейшим временам: в Древней Греции в Афинах были 'партии' сельскохозяйственной равнины и городских кварталов, в Древнем Риме - 'партии' Мария и Суллы и т. д. Одну из попыток исторической периодизации форм партийной организации дал М. Вебер, который выделил три этапа: 1) период аристократических группировок; 2) эпоха политических клубов и 3) современный этап массовых партий39.
 В это же время появляются и марксистские варианты классификации политических партий на основе социально-классового признака. Например, В. И. Ленин в статье 'Опыт классификации русских политических партий' (1906) подразделяет общероссийские партии на пять категорий: 1) черносотенцев (мелкая буржуазия); 2) октябристов (крупная буржуазия); 3) кадетов (буржуазная интеллигенция); 4) трудовиков (крестьянство) и 5) социал-демократов (рабочие). Этот марксистско-ленинский подход был принят в отечественном обществознании в качестве официального в течение многих десятилетий.
 Иной вариант классификации партий был предложен французским политологом М. Дюверже в работе 'Политические партии' (1951), который на основе организационного строения политических партий подразделяет их на два основных типа: 'кадровые' и 'массовые'40. Прежде всего М. Дюверже определяет различия между ними. Кадровыми партиями он именует организации, генетически возникавшие вместе с парламентскими выборами в виде избирательных комитетов. В них нет строгого, постоянного членства и статуса индивидуальных участников, а также централизованной структуры, хотя при этом основные рычаги контролируются влиятельными партийными боссами (консервативные партии в англо-саксонских странах). В кадровых партиях есть три 'концентрических круга' участия: 1) электорат партий; 2) симпатизирующие, оказывающие партии поддержку и входящие во вспомогательные организации партии: молодежные, спортивные, женские и т. д. ; и наконец, 3) активисты, обеспечивающие организационную и пропагандистскую работу партии.
 В массовых партиях эта структура дополняется еще и четвертым 'концентрическим кругом', связанным с постоянными членами партии (схема 8).
 Схема 8.
 Концентрические круги участия и партийной жизни
 
 А - электорат В - симпатизирующие С - члены партии D - активисты
 Массовые партии связаны с возникновением системы всеобщего избирательного права и рабочих, социалистических организаций (например, социал-демократических партий) в XIX веке. Они достаточно централизованы, опираются на иерархическую структуру местных организаций и финансирование из членских взносов. М. Дюверже также считает, что важным показателем влияния партии выступает так называемый 'индекс членства': соотношение между числом избирателей и членов данной партии (А/С). М. Дюверже также рассматривает и понятие системы партий, или партийной системы.
 Партийные системы
 Прежде всего определим понятие партийной системы. Под партийной системой понимается совокупность партий в данной стране, которая характеризуется, во-первых, количеством, партий; во-вторых, социально-политическими и правовыми условиями, в которых они действуют и взаимодействуют, и в-третьих, реальными возможностями для того, чтобы стать правящими, то есть сформировать правительство. М. Дюверже формулирует три 'социологических закона (или теоремы)', устанавливающих институциональную зависимость между избирательной и партийной системами41. Во-первых, выборы по пропорциональной системе приводят к партийной системе с многочисленными и независимыми друг от друга партиями, Во-вторых, выборы по мажоритарной системе в два тура приводят к системе нескольких партий, стремящихся к компромиссам. И в-третьих, выборы по мажоритарной системе в один тур ведут к образованию двух сильных и конкурирующих друг с другом партий. Таким образом, избирательная система влияет на реальное число партий и отношения между ними.
 Классическая типология партийных систем была предложена итальянским политологом Дж. Сартори в работе 'Партии и партийные системы' (1976), который выделяет семь основных партийных систем, в основном руководствуясь критерием движения от властного монизма к политическому плюрализму.
 1. Однопартийные системы (СССР, Куба), где фактически существует тотальный контроль одной партии, сливающейся с государственным аппаратом.
 2. Системы партии-гегемона (ГДР, Болгария), в условиях, когда формально существуют партии-сателлиты, реально не влияющие на процессы принятия решений.
 3. Системы доминирующей партии (Япония, Индия), где долгие годы, несмотря на наличие множества партий, 'контрольный пакет' держит одна и та же партия (Либерально-Демократическая партия в Японии (до 1993 г.), Индийский Национальный Конгресс и др.).
 4. Двухпартийная, биполярная система, существующая в основном в англо-саксонских странах, где две основные партии сменяют друг друга в 'маятниковом' режиме (Демократическая и Республиканская партии в США).
 5. Системы умеренного плюрализма (от 3 до 5 партий), где партии довольно фрагментированы (Франция, Бельгия),
 6. Системы крайнего плюрализма (от 6 до 8 партий), где происходит поляризация партийного спектра (Нидерланды, Финляндия) и образование сложных коалиций.
 7. Атомизированные системы (свыше 8 партий), где происходит распыление влияния и дисперсия ролей (Малайзия).
 Что же касается России, то в 1990-е годы она прошла довольно длинный путь от однопартийной системы 'партии-государства' через ряд попыток создания двухпартийной системы, и в итоге на сегодня мы имеем партийную систему, приближающуюся, по классификации Дж. Сартори, к системе умеренного плюрализма, что связано во многом с введением 5% барьера на выборах.
 Группы давления
 Одной из форм деятельности является лоббистская деятельность. Ее ведут так называемые группы давления42. Иногда создаются более или менее самостоятельные группы давления, отражающие взгляды или интересы тех или иных политических течений. Но очень часто группы давления создаются какими-либо общественными объединениями. Первоначально группы давления возникли в США, затем были восприняты и другими странами. В США их называют лоббистскими организациями, заинтересованными группами. В других странах они иногда выступают под другими наименованиями (к примеру, парламентские агенты).
 Группы давления создаются для консультации парламентов и правительств и информационного их обеспечения по вопросам специализированной нормативной деятельности, поскольку, как уже отмечалось, многие из них связаны с конкретными объединениями, действующими в конкретных сферах и располагающие поэтому определенной информацией. Другие, хотя и не связанные с конкретными объединениями, отражают мнения некоторых политических течений. Выражая интересы вполне определенных общественных объединений, группы давления, естественно, подают информацию в выгодном для них свете. При этом группы давления добиваются своей цели любыми доступными для них способами, оказывая воздействие на парламентариев и членов правительства. Некоторые из них не гнушаются даже подкупом политических деятелей, хотя если это раскрывается, организации запрещается продолжать лоббистскую деятельность, а виновные привлекаются к уголовной ответственности.
 Здесь речь пойдет об уголовных преступных группировках, под которыми понимаются устойчивые нелегальные объединения людей, ставящие своей целью личное обогащение противозаконными средствами. Как правило, такие группировки далеки от политики. Однако при определенных обстоятельствах происходит их политизация. Так, в средние века социальный протест в ряде случаев влек за собой превращение протестующих в разбойников, однако далеко не все разбойники являлись социально-политическими оппозиционерами.
 Антиобщественный характер деятельности уголовных преступников заключается в нарушении ими не только правовых предписаний, но и общепринятых норм морали (хотя преступники не в состоянии полностью обойтись без регулирования взаимоотношений в своей среде, что приводит к складыванию весьма своеобразных правил поведения). В силу этого антисоциальные действия криминальных группировок подтачивают основы любого общества, способствуют дестабилизации обстановки. Именно эта их направленность послужила основанием для вывода отдельных теоретиков анархизма XIX - начала XX в. о том, что уголовные преступники являются движущей силой для социальной революции, в ходе которой разрушается старое общество и созидается новое. Но если криминальные элементы вносят свой вклад в разрушение общества, то новое они построить не могут, а паразитируют на вновь созданном обществе так же, как они паразитировали на старом.
 В XX в. размах нелегальных операций и величина доходов преступных группировок достигли такой значимости, что они стали оказывать серьезное влияние на экономическую ситуацию целых стран и регионов. Эти группировки стремятся легализовать (или, как еще говорят, 'отмыть') получаемые в виде прибыли от незаконной деятельности финансовые средства, чтобы свободнее распоряжаться ими. Реальное влияние на экономическое положение отдельных стран и регионов, включение в легальный бизнес с необходимостью требуют обретения рычагов воздействия на политику.
 Вхождение в легальное предпринимательство и политическую деятельность отнюдь не означает, что криминальные группировки превращаются в законопослушные легальные организации (хотя бы в той части их деятельности, которая относится к легальному бизнесу). Наоборот, они и в политику, и в предпринимательство несут свои преступные методы деятельности (убийства, подкупы и т. п.). При этом преступные группировки сохраняют свою сущность паразитического нароста па теле общества. Криминализация политики и бизнеса представляет собой реальную опасность для ряда государств. Поэтому практически во всех странах ведется борьба с преступностью, и никто не ожидает благодеяний от мафиозных организаций.
 В некоторых странах к власти пришли группировки, преступные по своей природе и превратившие свои страны в сообщества, живущие по криминальным законам. Примером служит Гаити времен диктатуры Дювалье, рухнувшей в 80-е гг., но до сих пор в этой стране не может утвердиться демократия и устояться нормальная экономика. Некоторые из таких стран участвуют в международной контрабандной торговле наркотиками, оружием и т. д. Появилось даже наименование для государственных режимов подобных стран - клиптократия, т.е. воровская власть.
 Криминальные государства существовали и в иные исторические эпохи. Так, существовали государства, созданные пиратами. Некоторые из них позже исчезли, а некоторые превратились со сменой режима в респектабельные страны. Пиратское государство существовало на Москитовом Берегу (территория современной Никарагуа), на территории Монако и в некоторых иных местностях.
 
 Глава IX. Политический процесс: концептуальные подходы и механизмы функционирования
 § 1. БАЗОВЫЕ КОНЦЕПТЫ И ТИПЫ ПОЛИТИЧЕСКИХ ПРОЦЕССОВ
 Исследование политического процесса позволяет рассмотреть политическую систему общества, ранее проанализированную в статическом состоянии, уже в аспекте функционально-динамическом, выявляющем прежде всего механизмы функционирования макросистемы, динамику ее взаимодействия с гражданским обществом.
 Понятие политического процесса
 Понятие 'политический процесс' в современной литературе используется в основном в двух аспектах, которые можно было бы условно обозначить как его 'макро-' и 'микро-' значения. В макроаспекте политический процесс определяется как динамическая характеристика всей политической системы в целом, последовательная смена ее состояний, стадий развития1. Что же касается микроаспекта, то под политическим процессом в данном случае понимается некая равнодействующая суммы акций различных социально-политических субъектов, то есть совокупность субпроцессов или микропроцессов. Именно в последнем измерении это понятие определяется в авторитетной 'Международной энциклопедии социальных наук', где 'политический процесс сводится к деятельности людей в различных группах по поводу борьбы за власть и ее использования для достижения своих индивидуальных и групповых интересов'2. Таким образом, определение понятия политического процесса осуществляется через составляющие его компоненты, субпроцессы, а политическая деятельность его отдельных участников выступает в качестве исходного субстрата. Очевидно, что если определение политического процесса на макроуровне имеет в основном дедуктивный характер, то второе - на микроуровне - является в большей мере индуктивным.
 Возможен и другой способ интерпретации приведенных выше определений, отражающий два различающихся в современной политологии методологических подхода: системно-функциональный (образ 'системы') и процессуально-динамический (образ 'динамического поля'). С позиций первого подхода категория 'политический процесс' выглядит лишь как некая производная функция базового концепта политической системы, хотя во второй части приведенного определения и присутствует попытка ввести характеристику 'смены состояний'. Но все же функциональный стереотип доминирует в этой дефиниции, выражая прежде всего моменты статической устойчивости и консервативной адаптации системной модели в условиях циклического воспроизводства ее неизменной матрицы. Этот подход, подробно описанный в главе VIII, не только долго преобладал в англо-американской и советской литературе, но и по сей день продолжает еще доминировать в отечественной учебной литературе. Многие ведущие политологи подвергли его сомнению, описывая политическую жизнь не в качестве неизменной 'константы' и статично-рутинного объекта, а наоборот, как постоянно длящийся и бесконечно меняющийся поток событий.
 Второй подход, набирающий все большую популярность в современной политической теории, исходит не из существования незыблемых систем, а из противоположной идеи приоритета динамического движения, текучего социально-политического поля (П. Бурдье) и постоянно распадающихся инвариантов политических структур (А. Гидденс). 'Было признано,- отмечает сторонник подобного подхода П. Штомпка,- что общество (группа, общность, организация) может быть определено как существующее лишь постольку и до тех пор, пока внутри него что-то происходит (случается), предпринимаются какие-то действия, протекают какие-то процессы, что-то меняется, т. е. онтологически общество не существует и не может существовать в неизменном состоянии'3. Данный подход в ряде аспектов выглядит более заманчиво, поскольку в философском плане более адекватно выражает известное соотношение между относительностью покоя и абсолютностью движения, расставляя акценты в пользу анализа смены состояний, а не только их воспроизводства. Именно в таком духе интерпретирует социальный процесс П. Сорокин в своем классическом труде 'Социальная и культурная мобильность' (1937), понимая под последним вид движения изучаемого объекта в течение определенного времени, связанный с изменением его места в пространстве или модификацией его характеристик4.
 Для того чтобы подвести некий итог предшествующим рассуждениям, можно предложить следующее рабочее определение категории 'политический процесс', которое включило бы в себя ряд отмеченных выше параметров. Итак, политический процесс - это социальный макропроцесс, во-первых, характеризующий временную последовательность целостных состояний общения людей по поводу власти в пространстве ее легитимного поддержания; во-вторых, выражающий равнодействующий результат индивидуальных и групповых микроакций, то ость совокупной политической активности данного сообщества; в-третьих, включающий способы взаимодействия государства и общества, институтов и групп, политической системы и социальной среды, правительства и гражданина; и в-четвертых, одновременно воспроизводящий и изменяющий структурно-функциональную и институциональную матрицу (иерархию правил и форм) политического порядка (системы).
 Концептуальные подходы к интерпритации политического процесса
 Корни традиции анализа политического процесса и динамики политической жизни уходят в отдаленное прошлое. Важной вехой в разработке концепции политического процесса, с которой западная политическая мысль вплотную подошла к рубежу XX века, были, например, классические работы К. Маркса и Ф. Энгельса 'Классовая борьба во Франции', 'Революция и контрреволюция в Германии', 'Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта' и 'Гражданская война во Франции'. Но, пожалуй, лишь в XX веке возникли первые попытки построения развернутой и специализированной теории политического процесса.
 Направление развития концептуальных взглядов на политический процесс можно связать с разработкой двух основных парадигмальных оппозиций: микро- и макроуровневой, то есть группового плюрализма и системного холизма.
 Если оценивать приоритет этих подходов с позиции их исторического появления, то дедуктивный способ макроанализа возник, вероятно, несколько раньше индуктивного микроподхода. Еще в своей 'Всемирной истории' в 40 книгах Полибий (II в. до н. э.) формулирует концепцию целостного круговорота политической жизни, предполагающего закономерный переход государства от становления к расцвету, а затем и упадку и определяющего шесть фаз единого цикла развития государства: монархию, тиранию, аристократию, олигархию, демократию и охлократию. Современный же этап развития концепций политического процесса открывается в XX веке микротеориями, связанными с именами А. Бентли и В. Парето. Именно концепция циркуляции и круговорота элит, разработанная в 'Трактате по общей социологии' В. Парето, дала основание Й. Шумпетеру назвать последнего основоположником современной 'социологии политического процесса'. В. Парето берет в качестве базового конструкта для своей теории понятие 'элиты' как субъекта и движущей силы политического процесса, которой противодействуют контрэлиты, и, наконец, народ, играющий здесь роль скорее пассивную, чем активную.
 Но настоящую революцию в развитии теории политического процесса произвела книга А. Бентли 'Процесс управления' (1908 год), в которой впервые была подробно разработана концепция 'групп интересов' (или 'заинтересованных групп'). Именно ему, одному из первых принадлежала немарксистская трактовка динамики социального процесса и интерпретация политического процесса как взаимного давления социальных групп в борьбе за государственную власть.
 Начиная с А. Бентли, категория 'политический процесс' охватывает два типа отношений: во-первых, неформальные, реальные и групповые, поскольку 'группа интересов' является его первичным субъектом, и во-вторых, производные, официально-институциональные, представляющие собой лишь проекцию групповых интересов, в силу чего государственные институты выступают лишь как один из многих видов 'групп интересов'. Правительство представляется А. Бентли в роли специфической официальной группы-арбитра, регулирующей конфликты. Им вводится в процессуальную теорию понятия артикуляции и идентификации групповых интересов как исходный пункт анализа любого политического процесса. Сообразно основным субъектам государственной власти, А. Бентли выделяет три основных субпроцесса в структуре процесса государственного управления: законодательный, исполнительный и судебный.
 Преемником А. Бентли в разработке групповой концепции политического процесса стал Д. Трумэн, выпустивший в 1951 году работу 'Управленческий процесс', которая выводит теорию групповых интересов на новые рубежи. Так же, как и его предшественник, под политическим процессом Д. Трумэн понимает борьбу социальных групп за власть и контроль над распределением ресурсов. Однако им более обстоятельно разрабатывается идея смены равновесия и неустойчивости, а в качестве основного понятия предлагается категория 'стабильность', определяемая им как устойчивый тип группового взаимодействия. Таким образом, политический процесс приобретает, по Трумэну, пространственно-временное очертание, поскольку групповая динамика предстает как волнообразный цикл перехода от нестабильных взаимодействий к установлению относительного равновесия между группами, к восстановлению старой модели стабильности или созданию новой. Такой подход позволял в известной мере оценить уровень групповой динамики политического процесса, однако, это далеко не всегда давало возможность обеспечить равновесие между отдельными социальными группами и равновесие государственной системы в целом. В послевоенный период в США было накоплено большое количество эмпирических исследований индивидуального и группового политического поведения, но после кризиса нормативно-институциональной концепции практически отсутствовала какая-либо общая теория, которая могла бы претендовать на универсальное значение.
 Как ответ на эту потребность в начале 50-х годов возникает процессуальная теория воспроизводства политических систем Д. Истона, разработанная им на базе общей теории систем, анализ которой уже был сделан в главе VIII. В соответствии с этим подходом политический процесс выступает одновременно и как воспроизводство целостной структуры, и как цикличное функционирование политической системы во взаимодействии с социальной и внесоциальной средой, включающее влияние на процессы политики экономических, экологических, культурных и прочих факторов, Процессы функционирования отдельных государственных, партийных и других институтов включаются в качестве элементов в политический процесс на уровне макросистемы. В ходе политического процесса институциональная система адаптируется и приспосабливается в целом и в отдельных ее элементах, обеспечивая воспроизводство и сохранение как ее системных качеств, так и составляющих ее компонентов.
 Если в модели политического процесса Бентли - Трумэна объектом давления низовых 'групп интересов' выступает правительство и его официальные институты, то в концепции Д. Истона макророль государства заменяется интегрирующими функциями политической системы. Политические системы разграничиваются Д. Истоном на два блока: внутренних, национальных систем и международной, наднациональной мегасистемы, в результате чего им выводятся особые международные факторы внутриполитических процессов.
 Чтобы избежать излишней абстрактности, которой страдала его концепция, Д. Истон обратил внимание на внутренние содержательные компоненты политического процесса, интерпретируя их как взаимодействие формальных и неформальных структур власти с так называемым 'политическим сообществом' ('political community') стратифицированных групп и индивидов. Однако, несмотря на эту попытку, практически за скобками концепции Д. Истона осталась проблема включения отдельных субъектов и субпроцессов в целостный макропроцесс.
 Таким образом, если суммировать различные концептуальные подходы, то можно понимать политический процесс как, во-первых, динамическое, интегральное измерение макрополитической жизни, заключающее в себе функциональное воспроизводство и изменение компонентов политической системы; во-вторых, как совокупную политическую активность социальных субъектов и, в-третьих, как борьбу за контроль над рычагами властвования и управления обществом, характеризующуюся определенной расстановкой и соотношением социально-политических сил.
 Типы политических процессов
 Различные страны мира имеют совершенно разные характер и уровень динамичности, а также направленность политических процессов. Более того, возникают ситуации, когда в одном макрополитическом процессе действуют два и более разнонаправленных и неоднородных субпроцесса. Например, на территории одной из самых стабильных стран мира, Великобритании, долгие годы происходил бурный этноконфессиональный конфликт между англичанами и ирландцами, протестантами и католиками, отголоски которого время от времени отзывались взрывами в тихом Лондоне, организованными террористами Ирландской республиканской армии (ИРА). Тем не менее при помощи определенных критериев можно выделить основные разновидности политических процессов: локально-региональные и глобальные; стабильные и кризисные и, наконец, легальные и 'теневые'. Рассмотрим их более подробно.
 Локально-региональные и глобальные процессы. Подразделение политических процессов по их масштабу во многом связано с уже разобранным вопросом о пространственно-временном континууме политики. Нередко результат того или иного локального или регионального процесса может воздействовать и на общий ход мировой политики. Например, этнополитический конфликт между боснийскими сербами, мусульманами и хорватами, который вначале был внутренним делом бывшей Югославии, перерос в политический процесс, масштабы которого влияют на дестабилизацию общеевропейской политики. В то же время типичным локальным процессом, затрагивающим интересы лишь местного сообщества, являются выборы в муниципальные органы власти и управления.
 Стабильные и кризисные процессы. В политике нередко острые кризисные ситуации переходили в революционные взрывы, а серии реформ тех или иных правительств обеспечивали стабильную эволюцию, как это было, скажем, в эпоху 'нового курса' Ф. Рузвельта в США в 30-е годы. Но тем не менее и реформа, и революция могут быть способами разрешения политического кризиса. Эта типологизация вытекает из глубинного механизма политического процесса, связанного с равновесием, балансом и консенсусом основных социальных сил, выступающих субъектами процесса, или же их отсутствием. Так было в Германии, когда после кризиса Веймарской республики, господства фашистов и поражения во Второй мировой войне в стране в период правления К. Аденауэра была нащупана модель стабильного политического процесса в ФРГ.
 Легальные и 'теневые' процессы. Всякий политический процесс включает в состав своих основных компонентов ценности и нормы доминирующей политической культуры, а также отдельных субкультур. Эти ценности определяют правила политической игры, границы дозволенного и недозволенного, официального и неофициального, легального и нелегального. К примеру, восстание и переворот, террор и путч во всех странах выносятся за рамки дозволенных конституцией и другими законами форм политической жизни. Тем не менее, политический процесс в реальности оказывается шире рамок правового (хотя в идеальном пределе может с ним совпадать), а правила политической целесообразности порой выше, чем нормы конституционной законности. Это связано также и с дефицитом информации, законспирированностью некоторых фрагментов политического поля, любовью профессиональных политиков к закрытой для масс 'подковерной' политике. Даже в таком относительно развитом правовом государстве, как США, время от времени выходят на поверхность незаконные 'теневые' акции, как Уотергейтское дело, повлекшее за собой отставку Президента США Р. Никсона
 §2. СТРУКТУРА И АКТОРЫ МАКРОПОЛИТИЧЕСКОГО ПРОЦЕССА
 Политический процесс относится к числу сложных, синтетических феноменов, природа которых связана с функционированием динамичных систем, обладающих изоморфной и инвариантной структурой. Чаще всего политологи рассматривают структуру макрополитического процесса в трех аспектах. Во-первых, с точки зрения взаимодействия государства и гражданского общества, политической системы с ее социальной средой, государственного управления и политического участия. Во-вторых, с позиции более дробных компонентов, деятельности социальных субъектов и функционирования политических институтов, составляющих содержание целостного макропроцесса. И в-третьих, структура политического процесса может быть описана в аспекте основных временных фаз и состояний его протекания, обусловленных соответствующим балансом сил, установлением равновесия между ними или же его нарушением. Рассмотрим более детально все эти измерения.
 Основные компоненты политического процесса. Гражданское давление и государственное управление
 Мы выяснили, что процесс властвования состоит из взаимодействия государственного управления и гражданского давления, политического участия или, условно говоря, про цессов, идущих 'сверху' и 'снизу'. В политический процесс обязательно входит функционирование государственных институтов, таких как правительство и полиция, парламент и спецслужбы, деятельность партий и групп давления, индивидуальная активность граждан. В связи с этим политический процесс нередко трактуют как довольно сложную конфигурацию сознательной и стихийной деятельности, то есть регулируемых государством действий и спонтанных акций групп граждан и отдельных индивидов. При этом возможны два подхода к трактовке соотношения данных компонентов: 'горизонтальный' и 'вертикальный'. В первом случае в политическом процессе государство и социальные группы выступают как бы на паритетных началах, как равноправные партнеры, сознательно стремящиеся к рациональному достижению согласованных общественных целей (например, в Швеции и Германии это неокорпоративистская модель 'трипартизма', как равноправного диалога правительства с профсоюзными и предпринимательскими организациями).
 При втором подходе политический процесс трактуется как некая стихия, которой противостоят органы государственной власти, играющие роль управленческой подсистемы этого процесса, формулирующие цели и принимающие решения по поводу приоритетных общественных проблем. Все это проявляется в авторитарных режимах в периоды кризисов особенно ярко.
 В итоге можно заключить, что каждый из двух крупных блоков или взаимодействующих подсистем политического процесса имеет свою функциональную нагрузку: с одной стороны, государственное управление играет роль интегрирующей общество силы, формулирующей коллективные цели и принимающей решения, а с другой - давление гражданского общества и политическое участие связано с функцией представительства интересов групп и индивидов.
 Взаимодействия между правящей группой, осуществляющей функции управления, и другими группами гражданского общества, давящими на властвующую элиту и друг на друга, составляют общий контур содержания политического процесса, как перехода от одного состояния баланса сил к другому. Особую роль в этом процессе играет каждый из социально-политических институтов. Подробную модель, описывающую функции институтов в политическом процессе, разработали Г. Алмонд и Г. Пауэлл5. Они выделяют пять основных функциональных фаз развертывания политической динамики и соответствующих им носителей в виде институтов, преимущественно связанных с осуществлением той или иной функции в политическом процессе.
 На первой фазе артикуляции индивидуальных и групповых интересов носителем функции их выражения выступают групповые объединения ('группы интересов'). Например, в отечественной политике таковыми могут выступать объединения бизнесменов и профсоюзы, выражающие нередко весьма отличные интересы предпринимателей и наемных работников по одним и тем же проблемам экономических реформ, например, приватизации или либерализации цен.
 Следующая стадия и соответствующая ей функция агрегирования интересов связана уже в основном с деятельностью политических партий. Здесь происходит селекция и объединение в единой партийно-политической позиции довольно разнородных интересов различных индивидов и групп. Довольно ярко это проявляется, например, в деятельности социал-демократов, которые пытаются объединить интересы и требования городских рабочих и служащих, фермеров и предпринимателей в согласованной партийной платформе.
 На этапе выработки политического курса интегрирующую роль играют представительные и законодательные институты, которые формируют коллективные решения. В том же британском парламенте выработка и принятие ключевых для всей нации решений осуществляются в известной степени институционально согласованно депутатами и правящей консервативной и оппозиционной лейбористской партиями.
 Этап реализации принятых решений связан главным образом с функционированием институтов исполнительной власти, которые организуют для этого надлежащие мероприятия и изыскивают необходимые ресурсы. В практике государственной политики случается, что за непродуманные решения, принятые одними лицами, расплачиваются их исполнители, как это произошло, например, с печально известным решением о вводе советских войск в Афганистан.
 Этап контроля и арбитража в рамках политического процесса относится к деятельности институтов судебного и конституционного надзора, выполняющих функции устранения рассогласований между другими организациями и группами на базе признанных всеми норм. Концепция Алмонда и Пауэлла позволяет рассмотреть политический процесс с высоты птичьего полета, когда всякий институт играет в целостно функционирующей системе свою особую роль.
 Политический процесс предстает, так же как и смена состояний, характеризующихся различным соотношением сил, переходом от равновесия между ними к дисбалансу и становлению нового равновесия, от состояния устойчивости и неустойчивости и наоборот. Состояние равновесия сил, его устойчивость или неустойчивость, является существенным параметром развертывания политического процесса.
 Таким образом, если интегрировать все основные характеристики, то в число основных компонентов, необходимых для моделирования и интерпретации политического процесса, входят следующие его параметры: факторы (или среда); акторы или участники; их действия и взаимодействия; нормы, регулирующие отношения; уровень равновесия и, наконец, континуум (пространство и время) зоны его протекания. Каждый из этих основных компонентов занимает существенное место в процессе моделирования любого политического процесса.
 Взаимодействие акторов политического процесса
 Главной составляющей, или субстратом всяко- го политического процесса, является, конечно же, сама активность людей, их политические действия, связанные с контролем или давлением на механизмы властвования. Из многочисленных акций и интеракций, различных политических акторов и складываются общий ход и интегральные результаты макропроцесса.
 Как уже отмечалось, макрополитический процесс состоит из многих микропроцессов (или субпроцессов), связанных с деятельностью отдельных политических субъектов. Например, избирательный процесс включает в себя не только процедуры голосования и выбор рядовых избирателей, но и избирательные кампании отдельных партий, но и действия, обеспечивающие им равные условия на выборах общественно-политических или государственных органов, то есть избирательных комиссий или комитетов. Таким образом, в анализе политического процесса необходимо учитывать как интегральные макрорезультаты, так и формирующие их микропроцессы.
 И в то же время в политике действие действию рознь, так же как сила и значение различных субъектов неоднородны: есть 'тяжеловесы', но есть бойцы и 'наилегчайшего веса'. Несмотря на то, что каждый играет какую-нибудь роль в политическом процессе, большинство людей относительно пассивны. Только деятельное меньшинство, включающее элиты и лидеров, руководителей и вождей, обладает значительной силой и играет большую роль, получая оттгого больше всех наград и обвинений, а также предстоя в общественном мнении в качестве героев или злодеев. Вместе с тем сводить роль деятельных политических субъектов только лишь к лидерам было бы неверно. 'Рядом с 'большим человеком' всегда есть анонимные помощники и соответствующая система взаимодействий между ними: рядом с партийным боссом - аппарат функционеров, возле государственного деятеля - его окружение и даже рядом с традиционным вождем клана - его родня, влиятельная жена и так далее'6.
 Для того чтобы раскрыл, активность отдельных политических субъектов, формирующую целостный политический процесс, можно использовать такие характеристики, как (1) потенциал и статус акторов, (2) вид их действий и (3) способ взаимодействий между ними.
 Вначале остановимся на характеристике самого потенциала политических субъектов. Во-первых, их можно разделить, условно говоря, на 'простые' и 'сложносочиненные', то есть индивидуальные и групповые. Это, например, независимые кандидаты и избирательные объединения, участвующие в выборах. Во-вторых, важна степень организованности, мобилизованности и сознательности группового субъекта. Скажем, некоторые небольшие, но хорошо иерархизированные и дисциплинированные партии иногда добиваются гораздо больших результатов, чем большие, но аморфные социальные движения. И в-третьих, эффективность деятельности субъекта зависит от уровня контроля и объема доступных ему ресурсов (материальных, информационных и прочих).
 Второй параметр изучения активности политических субъектов связан с характеристикой используемых ими средств, форм и методов политической борьбы. Во-первых, ими могут быть легальные или нелегальные, официальные или неофициальные средства, то есть формы политической борьбы, осмысленные через призму действующего законодательства. Это, например, разрешенные митинги, демонстрации и пикетирование либо такие запрещенные методы политического воздействия, как террор, путч, вооруженное восстание и тому подобное. Таким образом, политический процесс имеет двухслойную структуру: первый слой представляет собой официальные акты и действия, нормативно определяющие и расстановку политических сил, и характер их деятельности, второй слой - это неофициальные взаимодействия политических субъектов по поводу доступа к ресурсам и рычагам власти.
 Во-вторых, виды политической активности граждан и их групп могут подразделяться на насильственные и ненасильственные, то есть формы борьбы, связанные с открытым использованием силы (гражданская война, силовое подавление демонстрации или забастовки) или же средства, опирающиеся на убеждение и авторитет (манипулирование общественным мнением, бюрократические методы регулирования и так далее). В-третьих, парламентские формы активности, связанные с функционированием органов представительной власти, отличаются от таких способов прямого, внепарламентского действия, как уличная манифестация.
 Наконец, третья характеристика политических субъектов связана со способами и типами взаимодействий между ними. Взаимонаправленные действия различных политических субъектов формируют более или менее устойчивые взаимодействия и отношения между ними. Существует множество оттенков политических взаимодействий, но самые крупные части этого спектра можно было бы свести к пяти основным: конфронтации; нейтралитету; компромиссу; союзу и консенсусу. В основе данного деления лежит принцип соотношения социальных интересов и политических позиций взаимодействующих субъектов.
 В первом случае полная противоположность интересов и полярность позиций иногда приводит политиков к состоянию открытого противоборства, как это случалось в периоды революций, например, в форме вооруженного противостояния 'красных' и 'белых', коммунистов и монархистов в России в 1917-1918 годах. Нейтральное же отношение в политике на время как бы 'выключает' субъекта из поля активных взаимодействий. Это достаточно неустойчивое состояние проявляется нередко в моменты голосований в парламенте по ключевым вопросам, когда одна из фракций воздерживается от решения, не поддерживая ни одну из сторон.
 Что же касается компромиссов, то к этому типу взаимодействий относятся такие случаи, при которых на первый план выходит задача поддержания стабильного статуса-кво в отношениях между субъектами, при условии взаимных уступок и сохранения принципиальных расхождений. От компромиссов и соглашений отличаются союзы и блоки как значительно более тесные и дружественные формы политических взаимодействий, когда объективно существует некоторое пересечение интересов и общность позиций. И последним составляющим звеном общего спектра взаимодействий являются консенсусные отношения, когда достигается согласие по всем ключевым позициям и при этом наличествует практически полное совпадение взглядов и общность интересов. Иногда это приводит даже к объединению двух партий в единую политическую организацию, как это случалось в некоторых странах с социал-демократами, социалистами и коммунистами.
 В итоге все акции и интеракции, действия и взаимодействия складываются в единый поток политического процесса, каждое состояние которого характеризуется определенной расстановкой и соотношением социально-политических сил.
 Расстановка и соотношение социальных сил на политической арене
 После того как выявлены основные компоненты политического процесса, определены характеристики его субъектов, правомерен вопрос о внутреннем механизме политической динамики. Как происходит функционирование и изменение политического процесса при взгляде на него изнутри? Эту сторону политической жизни, ее наличное бытие, американские политологи обозначили понятием 'политическая сцена' (political performance), связав ее со сложными процессами взаимодействия государственных и негосударственных институтов, групп и индивидов. На политической сцене, в той или иной ситуации проявляются субпроцессы политики: государственное управление и гражданское давление, политическое лидерство и партийное руководство (или партийная стратегия и тактика), индивидуальное и групповое политическое участие граждан.
 Ключевой характеристикой политического процесса является переход от одной расстановки и соотношения сил на политической сцене к другой, от одного баланса и равновесия сил через его нарушение (дисбаланс) к новому равновесию. Определим основные понятия, описывающие политическую сцену. Во-первых, это касается понятия 'расстановка сил' в политической ситуации. Эта категория связывает текущую политическую борьбу с фундаментальными пространственно-временными параметрами системы властвования в той или иной стране, позиционным положением различных субъектов по отношению к ней.
 Традиционно в политологии используются 'право-левые' шкалы, предоставляющие возможность охарактеризовать позиции политических субъектов с точки зрения поддержки или оппозиции правящей группы, контролирующей рычаги власти. Позиция субъекта в пространстве политической ситуации даст возможность оценить его положение по отношению к 'властному центру или оси', тогда как его же диспозиция связана уже с местоположением субъекта относительно позиций других социально-политических сил. Таким образом, 'расстановка сил' на политической сцене включает в себя определенную конфигурацию позиций и диспозиций основных субъектов в тот или иной ситуации.
 Что же касается второго аспекта оценки баланса и равновесия, то есть 'характеристики' соотношения сил, то оно связано прежде всего с упоминавшимся выше потенциалом субъектов, контролируемыми ресурсами и способностью их актуализировать и мобилизовать. Например, французский политолог П. Бурдье построил диаграмму соотношения основных политических сил в современной Франции, от 'правых' - голлистов и либералов - до 'левых' - коммунистов и социалистов, учитывая объемы контролируемых ими 'капиталов' - экономических, культурных, электоральных ресурсов7. Конечно же, сам потенциальный контроль над тем или иным учреждением или ресурсом еще не обеспечивает полностью политический успех. Это связано также со способностью быстро и эффективно мобилизовать и реализовать этот 'капитал'. Условно говоря, если 'расстановка сил' связана с качественной, позиционной стороной политической сцены, то 'соотношение сил' характеризует ее как бы количественное измерение, связанное с объемами ресурсов, потенциалом политических акторов.
 Политическая сцена, отражая сложность и многоуровневость политического процесса, имеет эшелонированную иерархию. Попробуем рассмотреть динамику баланса социально-политических сил на примере ставшей уже классической ситуации во Франции середины прошлого века, в период революции 1848-51 годов. Эта динамика была прекрасно раскрыта в работе К. Маркса 'Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта'. Попытаемся схематично изобразить картину политической сцены Франции этого времени.
 К. Маркс пишет, что политический процесс с 1848 по 1851 год во Франции прошел три фазы, характеризующиеся определенной расстановкой и соотношением сил и состоянием политических институтов: период Временного правительства; период Учредительного собрания и период Законодательного собрания.
 Маркс анализирует расстановку социально-политических сил в 'Восемнадцатом брюмера Луи Бонапарта' 'слева-направо': от рабочих до крупных землевладельцев, используя принцип классового подхода (схема 9).
 Схема 9.
 Расстановка и соотношение социально-политических сил по Франции в период революции 1848-1851 годов*
 
 - социальные группы (классы)
 - политические партии и общественные объединения
 - государственные институты
 - политические лидеры и элитные группировки
 1. 1.1-люмпен-пролетариат; 1.2 - рабочий класс; 1.3 - крестьянство 1.4 - мелкая буржуазия; 1.5- промышленная буржуазия; 1.6 - финансовая аристократия; 1.7- крупные землевладельцы,
 2. 2.1-'Общество времен года'; 2.2 - 'Реформа'; 2.3 - 'Националь'; 2.4-орлеанисты; 2.5-легитимисты,
 3. 3.1-законодательная власть; 3.2 - исполнительная власть; 3.3 - армия; 3.4 - полиция; 3.5 - национальная гвардия.
 4. 4.1- Бланки, Распайль; 4,2 - Лодрю-Роллен, Луи Блан; 4.3 -Марраот, Ламартин; 4.4 - Луи-Филипп; 4.5 - Шамбор.
 На первом этапе революции во Франции (февраль-май 1848 года) происходит, по его словам, 'комедия всеобщего братания', когда почти все основные политические силы Франции объединяются в своего рода коалицию против 'партии' финансовой аристократии, возглавляемой свергнутым королем Луи Филиппом Орлеанским. Затем на втором этапе (май 1848 года - май 1849 года) вначале партия пролетариата, а затем мелкой и промышленной буржуазии подвергаются атаке со стороны коалиции 'партии порядка' (финансовой буржуазии и крупных землевладельцев) с президентом Луи Бонапартом.
 И наконец, на третьем этапе (май 1849 года - декабрь 1851 года) разыгрывается финальная партия политической игры, когда происходит очередная перегруппировка сил. Прежде всего наносится удар по бывшей прежде в нейтралитете партии мелкой буржуазии. Начинается борьба между партией бонапартистов, устанавливающей шаг за шагом контроль над институтами исполнительной власти, и 'партией порядка', которая в коалиции с промышленной буржуазией, в свою очередь, контролирует парламент. Луи Бонапарт побеждает в этой игре, Происходит роспуск Законодательного собрания, завершается процесс реставрацией империи. 'Парламент умирает, - пишет К. Маркс, - он пал покинутый своим собственным классом, армией, всеми другими классами'.
 Россия сегодня также переживает период интенсивной ломки прежних структур, сопровождающийся постоянной перегруппировкой политических сил. Есть уже немало попыток создания теоретических моделей для описания расстановки сил. Быстро меняющиеся в России политические ситуации обусловлены изменением баланса сил и расклада позиций основных политических субъектов. Некоторые из них просто сходят с арены, В конце 1992-начале 1993 года в России наиболее откристаллизованными и влиятельными были три политических течения: 1) 'Демократическая Россия' ('справа'); 2) 'Гражданский Союз' ('центр') и 3) Фронт национального спасения ('слева'), представляющий собой коалицию коммунистов и патриотов. Уже через год ситуация кардинально переменилась. И ФНС, и 'Гражданский Союз' практически развалились, а 'Демроссия' раскололась на несколько частей.
 Можно было бы подвести некоторый итог. Понятия 'расстановка' и 'соотношение' сил дают возможность охарактеризовать позиционную и ресурсную стороны баланса субъекта в политической ситуации. 'Перегруппировка' субъектов сводится к изменению в расстановке и соотношении политических сил при переходе к последующему состоянию политического процесса, сопряженному с новыми событиями, позициями и потенциалами политических авторов. Важнейшим компонентом и условием достижения баланса и равновесия сил в политическом процессе выступает эффективное функционирование системы органов власти, то есть как собственно процесс принятия и реализации государственной администрацией политических решений, так и в целом весь институциональный, механизм государственного управления, параметры его политического режима.
 §3. МЕХАНИЗМ ВЫРАБОТКИ И ОСУЩЕСТВЛЕНИЯ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ПОЛИТИКИ. ПРОЦЕСС ПРИНЯТИЯ ГОСУДАРСТВЕННЫХ РЕШЕНИЙ
 Государственное управление, связанное с разработкой государственной стратегии и проведением повседневной публичной политики, занимает ключевое место в структуре политического процесса. Уже отмечалось, что в государственном управлении, с одной стороны, по каналам принятия официальных решений аккумулируется и выражается 'коллективная воля' социума, а с другой - через определенные институциональные механизмы и при помощи инструментальных средств она реализуется в публичной политике, связанной с управлением общественными делами. По своей структуре управление включает в себя два процесса: во-первых, регулирования коллективных ресурсов общества и, во-вторых, целенаправленного руководства людьми, поддержания определенного институционального порядка общения между ними.
 Осуществление публичной политики, сопряженное с регулированием ресурсов общества, выступает своего рода продуктом того или иного цикла политического процесса, будучи его итоговой фазой, результирующей стадией.
 Стратегия и иерархические уровни в механизме государственного управления
 Со времени написания классических работ А. Бонтли 'Процесс управления' (1908) и Д. Трумэна 'Управленческий процесс' (1951) государственное управление и публичная по литика ассоциируются в основном с сознательным регулированием общественных дел и коллективных ресурсов со стороны контролирующих основные рычаги власти 'групп интересов' с помощью официальных государственных институтов. Политическое управление обществом, отмечал американский политолог Ч. Линдблом, может быть представлено как механизм с высшими бюрократами 'наверху', простыми гражданами 'внизу' и остальными его звеньями, субординированными сообразно их промежуточным рангам. Этот весьма объемный и сложный механизм представляет собой многоуровневую систему функциональных фаз и ранговых звеньев, находящихся в отношениях координации и субординации. Здесь каждый более высокий уровень и ранг, с одной стороны, более информирован, ресурсно и функционально обеспечен, чем нижестоящий, а с другой стороны - наделен и большой ответственностью за поддержание режима оптимального функционирования подчиненных ему иерархических уровней.
 В широком смысле категория 'управление' нередко определяется, как функция органических систем, различной природы и сложности, обеспечивающая сохранение их структуры, поддержание внутреннего режима функционирования и реализацию программы10. Социальное управление выделяется из других управляющихся систем тем, что в его рамках действуют не только стихийные механизмы, а сразу две взаимосвязанные детерминанты: и сознательный, и спонтанный способы регуляции. Чем же, в свою очередь, отличается государственное управление как тип социального управления, например, от других его разновидностей, как, скажем, управление транснациональной корпорацией или финансово-промышленной группой, иногда даже превышающих по общей численности своего персонала население некоторых небольших государств?
 Отличие от руководства частной фирмой состоит прежде всего в универсальном характере государственного управления, обусловленном всеобъемлющим охватом властных полномочий и функций, потребностями в регулировании практически всех видов общественных ресурсов и сфер публичной жизни. 'Корпорация должна найти тот род деятельности, для которого она более всего пригодна, и заняться им,- отмечают английские политологи А. Лоутон и Э. Роуз. - Что касается учреждений государственной сферы, то они выполняют все виды деятельности, которые предписаны им законодательством, распоряжениями и так далее'11.
 В анализе специфики государственного управления следует учитывать и всеобщую роль конституционного, государственного прав как систем базовых норм, от имени народа регламентирующих (в большей или меньшей степени, в зависимости от вида политического режима) все главные сферы активности людей и определяющих фундаментальные принципы взаимоотношений между гражданами и общественными институтами. Кроме этого, все отдельные звенья и элементы механизма государственного управления обладают легитимными полномочиями и властными функциями; универсальной формой с весьма жесткими регламентами и санкциями; административными средствами и инструментами; и наконец, комплексом коллективных ресурсов, используемых от имени и в интересах всего народа. Итак, если сформулировать рабочую дефиницию категории государственного управления, то последняя представляет собой особый тип социального управления, при котором государственная организация, как иерархизированный политический субъект, во-первых, обладает универсальным комплексом публично-властных полномочий; во-вторых, официально применяет административные методы руководства и принудительные санкции; в-третьих, использует легитимные формы социального общения и легальные способы взаимодействия с группами и индивидами и, наконец, в-четвертых, занимается целенаправленным регулированием коллективных ресурсов социума.
 В рамках англо-американской традиции категория 'государственное управление' (public management) является наиболее широкой по объему, включающей в себя как 'государственную или публичную политику' (public policy), связанную с разработкой общественной стратегии и тактики, так и собственно 'государственное администрирование' (public administration), направленное на эффективную организацию, оптимизацию функционирования звеньев государственного аппарата и технологию работы управленческого персонала.
 Итак, государственная политика в этом смысле сопряжена с выработкой стратегического курса общества, основных направлений развития государства и способов осуществления его целей и задач. В структуре механизма современной государственной политики можно выделить следующие блоки: 1) формирование легитимного субъекта и институциональной иерархии государственной политики; 2) разработку стратегического курса и принятие государственных решений; 3) административные и прочие средства реализации управленческих решений и 4) блок государственного контроля и арбитража, обеспечения самокоррекции политического режима и 'обратной связи' с объектами государственного руководства.
 Начнем со способов представительства и моделей формирования самих субъектов государственной политики. Их можно свести к четырем основным типам: элитистскому, карпоративистскому, плюралистическому и партисипаторному, которые охватывают практически весь системообразующий спектр политического управления, начиная с гиперконцентрации государственной воли в руках одного или нескольких людей (восточные древние деспотии Египта фараонов или императорского Китая) и вплоть до плебисцитарных механизмов или партисипаторных способов формирования субъектов общественного волеизъявления.
 Сторонники концепции элитизма считают, что государством управляют избранные или назначенные 'немногие профессионалы', хорошо подготовленные, информированные и поэтому вполне компетентные, а чрезмерное расширение социального представительства и границ политического участия приводит к кризису и снижению эффективности действия всей системы государственного управления. Субъектом государственной политики выступает элита, которой делегируются основные полномочия принятия стратегических для страны решений и которая аккумулирует коллективную волю нации. Корпоративисты исходят из иных предпосылок, а именно из модели согласования в рамках государственной политики разнородных групповых, корпоративных интересов, как через парламентские механизмы, так и посредством специальных функциональных структур типа 'трехсторонних комиссий', включающих в себя работодателей и профсоюзы, и где правительственные органы выполняют роль арбитра. В рамках плюралистической модели органы, руководящие государством и вырабатывающие государственную стратегию, формируются на основе свободного, равного и пропорционального представительства.
 Сторонники так называемой партисипаторной12 системы управления ратуют за кардинальное расширение сферы влияния народных масс на процесс формирования государственной стратегии, а также выступают за существенную децентрализацию властных полномочий государственных субъектов, смещение центра тяжести в сторону регионального уровня принятия решений и порядка самоуправления локальных сообществ граждан.
 Способ формирования носителей общественной воли, порядок представительства и участия масс в государственном управлении связывает последнее с макрополитическим процессом через составляющий его избирательный процесс. В случае выборов и смены высших должностных лиц или правящих партий может измениться либо возникнуть совершенно новая государственная стратегия (смена либералов или консерваторов социалистами). В демократических странах выборы высших должностных лиц и представительных органов власти (от президента и парламента до муниципалитетов) и являются по сути дела тем самым легитимным способом формирования интегральной воли, выражения общественных интересов. На референдумах и плебисцитах все избиратели на короткий момент непосредственно становятся в известном смысле 'коллективным субъектом' государственной политики. Даже в ряде современных монархий стран 'третьего мира' все чаще используется механизм выборов главы государства. В Малайзии и Объединенных Арабских Эмиратах монарх избирается из числа султанов или эмиров, являющихся наследными правителями структурных единиц этих федераций. Замещение трона в Саудовской Аравии также характеризуется элементами выборности монарха из среды 'благородной' королевской семьи, причем этот пост часто получают не сыновья, а братья короля. В Свазиленде племенной совет 'Ликоко' избирает наследника престола из числа сыновей покойного короля.
 Следующим, вторым по счету, звеном в механизме государственной политики выступает разработка государственной стратегии и принятие государственных решений, связанные с законодательным процессом и оперативным управлением со стороны органов исполнительной администрации. В этом блоке активное участие в выработке государственной политики принимают и законодательные (парламент), и исполнительные (правительство) институты. В зависимости от соотношений властных полномочии между ними выделяются две основные модели разработки государственной стратегии и принятия решений: 'активная' и 'представительская'.
 В первом случае законодательными институтами формулируются базовые принципы и конституционные нормы, вырабатывается стратегия общегосударственной политики, в то время как в ведение исполнительных органов закрепляется практическая реализация стратегических решений и сама технология оперативного управления. Согласно же второй, представительской, модели управления, существующей, к примеру, в ряде стран Европы, законодательные, парламентские органы ограничиваются лишь формулированием самых общих ориентиров и правил игры, а принятие многих важных оперативно-стратегических решении передается в структуры исполнительной власти.
 Третий узел механизма осуществления государственной политики включает в себя процесс применения технологических приемов и методов оперативного управления, обусловленных необходимостью реализации стратегических целей и решений и ориентированных в первую очередь на практическое управленческое воздействие. Этот этап управленческого цикла самым непосредственным образом связан с политическими режимами, отражающими особенности институционального взаимодействия государственных органов с рядовыми гражданами, так же как и сами методы политико-правового управления с той или иной страной (соотношение принуждения и убеждения, насилия и закона и прочего).
 И наконец, последний блок в механизме государственной политики отвечает за обеспечение контроля управленческого процесса и самокоррекцию его режима. Разрешение конфликтов, работа системы надзора и арбитража, обеспечивающей действие 'обратной связи', связано прежде всего с судебно-конституционным процессом и функционированием контрольно-надзорных институтов (прокуратура, омбудсман).
 В связи с анализом иерархии функциональных блоков формирования и осуществления государственной политики встает вопрос о субординации между самими носителями государственных полномочий, координации между субъектами и объектами государственного управления. Уже упоминалось, что государство представляет собой систему субинститутов, подразделяющихся по своим полномочиям и функциям на 'горизонтальный' (отрасли власти) и 'вертикальный' (уровни власти) ряды. В свое время А. Бентли отмечал, что процесс государственного управления делится на групповую активность людей, действующих в рамках трех ветвей власти, то есть, условно говоря, на три 'горизонтальных' субпроцесса: законодательный, административный и судебный процессы. Эта 'горизонтальная' иерархия субъектов государственного управления, их функций и полномочий, значительно усложняется в федеративных странах, где существует три или даже более 'вертикальных' уровней власти и соответствующих им носителей (см. табл. 2).
 Таблица 2.
 Субъектные уровни властных полномочий и руководящих функций в государственном управлении
 Функциональная фаза Выработка правил игры и целей, принятие стратегических решений (законодательная) Принятие и осуществление оперативно-тактических решений (исполнительная) Проведение судебного надзора, арбитража и контроля (судебно-контрольная) Иерархический уровень Центральный Парламент страны Центральное правительство Верховный, конституционный, арбитражный суды, генпрокуратура, омбудсман Региональный Провинциальные законодательные собрания Региональное правительство Суды и прокуратура провинций Локальный Муниципальные советы Администрация муниципалитетов Местные суды Не менее иерархизированную структуру имеет сам объект государственной политики и управленческого воздействия, то есть общество. Структурирование гражданского общества как сферы государственного воздействия рассматривается в специальной литературе по разным основаниям. Во-первых, имеется подход, согласно которому в качестве объекта государственного регулирования выделяются сферы общественной жизни, отдельные виды, существующих в обществе, ресурсов и соответствующие им направления государственной политики: экономическая, социальная, культурная, экологическая, образовательная, информационная и другие. Во-вторых, основанием для классификации объектов государственного управления может служить деление на различные социально-демографические, профессионально-квалификационные или этнические группы людей. На изменение социального положения этих групп направляется то или иное управленческое воздействие, в соответствии с которым осуществляется специфическая женская, молодежная или этнонациональная политика, или же, например, политика доходов и занятости в дифференцированном выражении по отдельным социально-профессиональным слоям населения. В качестве иллюстрации здесь можно привести проведение государством социальной политики в условиях, когда постиндустриальная перестройка экономики требует политики государственных субсидий для переквалификации и поддержания 'на плаву' работников 'старых', то есть выходящих из оборота специальностей и профессий.
 Государственная политика, таким образом, представляет собой, во-первых, совокупность соподчиненных действий многих людей, во-вторых, взаимодействие управленческих звеньев и блоков институционального механизма, направленное на выработку и реализацию стратегических целей и решений и, в-третьих, определенный управленческий цикл, в котором отсутствует жесткая последовательность функциональных фаз, поскольку нередко они идут параллельно, и в этом круговороте нет четко выделяющегося начала и конца. 'Всякая государственная политика выступает комплексным феноменом, состоящим из действий многих выборных, назначенных или нанятых чиновников,- отмечает в книге 'Процесс разработки политики' Ч. Линдблом.- В то же время в публичную политику вовлечено и множество отдельных граждан с их поступками'13. Центральным звеном в общем механизме государственной политики является фаза принятия стратегических и оперативно-тактических решений.
 Процесс принятия государственных решений: модели, способы и основные этапы
 Значение процессов принятия государственных решений и для политической теории, и для практической политики настолько велико, что сама интерпретация политической власти и административного управления в западной политологии сводится к реальному контролю над принятием решений, тогда как лиц, принимающих решения (ЛПР), особенно решения стратегического характера, относят к властвующей элите (А. Хиггли). Одним из первых, кто включил эту проблематику в политологию, был Г. Саймон, работа которого 'Административное поведение: Исследование процесса принятия решений в административных органах' (1945) заложила основы специальной теории принятия государственных решений.
 В социальной теории существует немало определений категорий политического и управленческого решений. Приведем лишь два варианта из числа наиболее распространенных и типичных определений этого научного понятия. Во-первых, в соответствии с постулатами теории 'рационального выбора' (rational choice) государственное решение связано с выбором модели поведения из ряда альтернативных вариантов. Политическое решение - это выбор одного из минимум двух возможных политических действий. Во-вторых, в рамках деятельностного подхода' государственное решение определяется как идеальный результат деятельности и оптимальные средства ее достижения в работе органов публичной власти, цель, имеющая императивное значение в пределах своей компетенции.
 Существуют две наиболее распространенные точки зрения, в рамках которых определяются границы процесса принятия политических решений: узкая и расширительная. Согласно первой версии процесс принятия решений ограничен лишь теоретико-аналитическими процедурами и мыслительными операциями, завершающимися выбором оптимальной модели решения и ее достаточно жесткой формализацией. Вторая же позиция раздвигает границы этого процесса, включая в него и практические, технологические мероприятия по реализации решений. По сути дела, последняя позиция отождествляет весь процесс политического управления и механизм государственной политики с осознанным принятием и осуществлением государственных решений. В известной степени это исключает из управленческого процесса спонтанные факторы и стихийные регуляторы политической жизни.
 В современной политологии специальные концепции, в границах которых интерпретируется процесс принятия государственных решений, нередко подразделяются на два основных типа: 1) описательный (дескриптивный) и 2) нормативный (прескриптивный). В чем же состоит различие между этими подходами к анализу государственных решений? Описательное направление исходит прежде всего из принципа эмпирического исследования и дескриптивного анализа политического поведения лиц, принимающих решение (ЛПР), а также из взаимодействий политических субъектов в конкретной ситуации. В рамках дескриптивного подхода может быть описана и деятельность отдельного политического лидера, связанная с мотивами и причинами принятия того или иного индивидуального решения. Например, анализ психологических факторов принятия решений Президентом США в условиях стрессовых ситуаций, типа Карибского кризиса, когда он берет на себя персональную инициативу и всю ответственность за последствия. Возможным вариантом служит также и изучение установок и мотивов группового поведения при принятии коллегиальных решений, когда, например, группа из 5-10 профессиональных политиков принимает государственное решение, касающееся судеб миллионов граждан, как это было в свое время с известными решениями о вводе советских войск в Афганистан или же российской армии в Чечню.
 В отношении специфики нормативных теорий принятия решений можно отметить их концентрированное внимание к разработке оптимальных правил и процедур, алгоритмов и формализованных моделей, в соответствии с которыми должен строиться целостный процесс принятия государственных решений. Эта концепция ориентирована на рационализацию политических решений, поскольку разрабатываемые в ее границах стандартные алгоритмы призваны повысить эффективность выбора целей и средств их достижения, фокусируемых в нормативной формуле оптимального для заданной политической ситуации решения. В то же время слабость нормативного подхода состоит в известном преувеличении роли 'идеальных типов', рациональных моделей решения, отвлекающихся от самих субъектов управления, их интересов, ценностей и установок лиц, принимающих решение (ЛПР), а также существующих иерархических отношений между ними.
 Одним из первых исторических прецедентов возникновения иерархии субъектов государственного управления (ЛПР) является Древний Египет эпохи фараонов, а именно, сформировавшаяся уже в Древнем Царстве, 'египетская пирамида' так называемых 'послушных призыву'. 'Послушные призыву' - это те, кто должен был непосредственно выслушать и беспрекословно выполнить приказ вышестоящего начальника или своего господина. Одно и то же лицо (ЛПР) могло обладать двойным статусом: иметь своих 'послушных призыву' и состоять одновременно в группе 'послушных призыву' начальника уже более высокого ранга, образуя тем самым иерархию управленческих страт. В одну из этих групп могли входить лишь крупные сановники, придворные фараона, в другую, вместе со свободными - рабы, в третью - только рабы.
 Выше можно было заметить, что существуют некие принципы взаимоотношений между субъектами и объектами государственного управления, а именно, соответствие субъекта объекту; обратная связь объекта с субъектом, и соотносительность и взаимообращаемость субъектов и объектов в процессе принятия политических решений. Первое правило связано с тем, что зона легитимных полномочий и властной компетенции, скажем, у парламентского комитета по социальной политике, должна покрывать область подготовки и проведения законопроектов по социальной сфере, не распространяясь специально на функциональное поле комитета по оборонной политике или непосредственно в область оперативного управления региональными биржами труда. Другими словами, объем властных полномочий и ответственности государственного субъекта, принимающего решения, в идеале должен соответствовать характеру интересов и приоритетов управляемого социального объекта. Принцип обратной связи и самокоррекции решений определяет порядок, при котором принимающие решения руководители или коллегиальные органы должны постоянно взаимодействовать со своим объектом управления (молодежь, безработные, представители малого бизнеса и так далее), периодически корректировать отдельные политические решения, а если возникнет необходимость, то и всю государственную стратегию, в зависимости от успеха или неудачи в осуществлении правительством социальной или экономической политики.
 Что касается последнего принципа, то он напрямую связан с уже рассмотренной иерархией субъект-объектных уровней в государственной политике, а также с проблемой классификации политических решений, критерии которой обусловлены ролью субъекта принятия решения, так же как и объектом руководства, по поводу которого данное решение принимается, и наконец, самим характером их взаимодействия. Одна из интересных попыток типологизации политических решений была предпринята польским политологом Т. Клементевичем14. Он подразделяет политические решения по двум основаниям: кругу субъектов, участвующих в выборе политического действия, и уровню интеграции сферы социальных интересов объекта руководства или адресата решения (табл. 3). Добавим также, что политические решения могут быть коллегиальными и индивидуальными.
 Таблица 3.
 Типология политических решений*
 Субъекты Уровень интеграция интересов Центральный Локально-региональный Граждане Выборы в центральные органы Референдум и плебисцит Выборы в местные органы Собрание и местный референдум жителей Официальные представители граждан Постановления, законы и решения парламента Местные программы и планы социально-экономического развития Представительская форма Программы и планы социально-экономического развития Решения о местном бюджете Активисты гражданских групп (общественные делегаты) Решения высших органов политических партий, общественных объединений Проблемные решения местных органов политических партий, общественных объединений Непредставительская форма Политические соглашения Нельзя не заметить, что в механизме принятия политических решений выделяются формальные и неформальные звенья, официальные и неофициальные каналы его выработки и подготовки. В качестве иллюстрации можно привести схему принятия политических решений на общенациональном уровне в современной Японии, имеющую несколько официально-институциональных этажей и 'теневых' (в этом смысле 'внеинституциональных') звеньев. Для подготовки и принятия нужных законодательных актов в японском парламенте заинтересованной корпоративной организации необходимо пройти довольно длинный путь. Вначале предпринимательская структура, промышленное или банковское объединение выходят на административно-исполнительный аппарат, государственных бюрократов, проходя при этом уровни сектора, департамента и руководства соответствующего отраслевого министерства. Проект решения в период правления Либерально-демократической партии Японии согласовывался с партийными функционерами в специальных Советах по общим и политическим вопросам, Комитете парламентской политики и с высшим руководством ЛДП, ее парламентской фракцией и внутрипарламентскими кокусами (так называемыми кланами 'дзоку'). И только лишь после этого законодательное решение выносится на дискуссию в парламент, попадая под критику и анализ оппозиционных политических партий и средств массовой информации, и после соблюдения определенной процедуры обсуждения и голосования принимается в качестве закона, нормативного акта.
 Возможно, что в чем-то еще более сложен процесс принятия решений на высшем уровне в современной России. Правила игры и социальные факторы в процессе подписания президентских указов примерно уже определились: тут и лоббистское давление, и психологический настрой Президента, и процедура длительных согласований, которая может заморозить на полгода - год подписание документа, а то и просто, образно говоря, 'спустить его с рельсов'. Руководители администрации, премьер, его заместители, а также другие высшие государственные руководители, согласование с которыми считается необходимым для визирования проекта указа, получают решающую возможность затормозить, а то и вообще остановить процесс принятия решений по тому или иному важному вопросу. В некоторых случаях для виз требуется несколько страниц. Таким образом, даже на первый взгляд сугубо персональные решения государственных деятелей несут и коллективно-групповой отпечаток (например, интересов и ориентации президентского окружения) и предполагают порой не один уровень проработки и согласования.
 Для принятия оптимального решения в государственной политике существует два основных способа выбора альтернативного варианта и определения согласованного решения: консенсус и голосование. Первый из них - способ консенсуса (от латинского 'consensus omnium' - согласие всех) весьма эффективен в тех случаях, когда интересы участников принятия решения частично совпадают и лишь незначительно расходятся, поэтому решение принимается как компромисс между различными альтернативами, поддержанный всеми сторонами. Именно принцип 'согласия всех' используется для принятия ключевых решений в Совете Безопасности ООН. Но в то же время еще более распространенной является практика применения в государственной политике способа голосования для принятия стратегических решений. Этот способ выбора решений не ограничивается лишь формальной процедурой и техникой голосования, но включает в себя выяснение сильных и слабых сторон разных вариантов решения, уточнение позиций ЛИР, а также определение удельного веса и пропорций между большинством, меньшинством и промежуточными силами, участвующими в процессе голосования.
 Процесс принятия государственных решений распадается на отдельные этапы и функциональные фазы. Существуют различные точки зрения на определение границ и числа основных этапов принятия управленческих решений. В обобщенном плане можно было бы выделить следующие основные этапы в целостном процессе принятия государственных решений:
 1. Определение приоритетных проблем и формирование политической 'повестки дня'. На этом начальном этапе собирается, селектируется и анализируется предварительная информация, необходимая для принятия политического решения. Изучаются интересы, запросы и требования отдельных индивидов, социальных групп и общественных объединений, отбираются приоритетные проблемы, требующие своего решения и создается общественно-политическая 'повестка дня' для ожидаемых от правительства или других государственных органов действий.
 2. Разработка и рассмотрение альтернативных вариантов политического решения общественных проблем. Выработка инвариантов решения связана как с объективной потребностью в оптимизации выбора наилучшего решения из нескольких альтернатив, так и с субъективными устремлениями и давлением на процесс принятия решения различных социальных сил, часто конкурирующих между собой и пытающихся 'продавить' свой проект того или иного политического решения.
 3. Окончательный выбор, формулирование и легитимизация государственного решения. Это, по сути дела, и есть основной этап в процессе принятия решения, технологически осуществляемый субъектами государственного управления в демократических странах при помощи выясненных выше способов голосования или получения консенсуса. Здесь решение приобретает общеобязательную форму для всех граждан, попадающих в сферу его компетенции.
 4. Реализация и проведение в политическую практику принятых государственных решений. Управленческое решение практически внедряется и претворяется в жизнь на данном этапе. Государственная администрация в зависимости от политического режима данной страны использует комбинацию способов (принуждение и убеждение) и отдельных социотехнических средств (манипулирование, маневрирование и так далее) для осуществления принятых стратегических решений.
 5. Контроль за ходом осуществления решения и 'обратная связь' с его результатами. Это завершающий весь цикл принятия решения этап. Отсутствие контроля и 'обратной связи' приводит к тому, что государственное решение либо искажается, либо просто перестает выполняться, либо даже приносит обратные исходному его замыслу результаты. Сам же смысл контроля за реализацией тех или иных государственных решений заключается в постоянном сопоставлении практических мероприятий, технологических операций с исходной моделью политического решения, планами и программами. Контролю подлежит как выполнение законодательных решений, определяющих различные нормы и процедуры поддержания институционального порядка в обществе (борьба с коррупцией, другими формами преступности), так и решения органов исполнительной власти, занятых оперативным распределением финансовых и других материальных ресурсов согласно общим пропорциям, заложенным в государственном бюджете. На последних этапах происходит продвижение от выработки рефлексивной модели общеобязательного решения к его практическому внедрению.
 Практика реализации государственных решений тесно связана с двумя, уже обозначенными аспектами публичной политики: регулированием общественных ресурсов и институциональными способами, инструментальными средствами руководства людьми, то есть с функционированием политического режима страны.
 §4. СПОСОБЫ ФУНКЦИОНИРОВАНИЯ ПОЛИТИКИ И ТИПЫ ПОЛИТИЧЕСКИХ РЕЖИМОВ. МЕТОДЫ ГОСУДАРСТВЕННОГО УПРАВЛЕНИЯ
 В предыдущем параграфе отмечалось, что в современной политической науке для описания и объяснения социальной направленности и порядка взаимодействия государственных органов с гражданами, а также самих методов государственного управления обществом используется понятие 'политический режим'. Категория политического режима, таким образом, в широком смысле этого слова дает возможность анализа социального характера и эффективности государственного воздействия на общество, выяснения порядка взаимоотношений между органами государства и рядовыми гражданами. Прежде всего необходимо поэтому остановиться на развернутом определении самого понятия 'политический режим'.
 Понятие и сущность политического режима
 Понятие политического режима появилось в западной политической науке еще в XIX ве- ке, а в широкий научный оборот оно вошло после Второй мировой войны. Этимологически термин 'режим' происходит от латинского 'regimen' (порядок управления), производными от которого являются французское и английское слово 'regime', обозначающее приблизительно то же самое. На сегодняшний день в политологии существует немало трактовок и определений этого научного понятия. Остановимся лишь на наиболее распространенных из них.
 Два основных направления в политической науке аккумулируют в себе большинство концептуальных интерпретаций и дефиниций понятия политического режима: правовое и социологическое. В первом случае политический режим редуцируется лишь к официальным формам и легальным методам управления, которые опираются на формально-юридические критерии функционирования государства, связанные с декларируемыми нормами конституционного права. Таким образом, понятие 'политический режим' становится довольно близким по смыслу к 'форме правления' государства, его конституционно-правовому режиму. На базе формально-правовых критериев выделяются режимы демократические, где право ограничивает действие правительства, и автократические, где существует произвол правителей, не соблюдающих законов. В рамках приведенного подхода весьма существенным является отношение государственных органов к провозглашенным конституционно-правовым нормам (в том числе и к основным правам и свободам граждан), а также внутренний механизм институционального взаимодействия органов государственной власти.
 Другое, более современное, социологическое направление в интерпретации политических режимов исходит из иных критериев в его определении. М. Дюверже считает, что политический режим это скорее особый социальный механизм, способ управления обществом, соединяющий, с одной стороны, базовые модели выборов, голосования и принятия решений, а с другой,- способы политического участия партий и групп давления. Р. Макридис исходит из функциональной концепции политической системы, в соответствии с которой 'политический режим' определяет специфические пути и способы, при помощи которых идеально заданные функции системы реализуются в процессе практического функционирования государственных институтов. При этом весьма существенным является тот момент, что одна и та же политическая система может в зависимости от исторических обстоятельств функционировать в различных режимах. Советская политическая система, например, в разные периоды работала в различных режимах: от сталинского террора 30 - начала 50-х годов до либерализации в период перестройки в середине-конце 80-х годов.
 В главе, посвященной структуре власти, было выделено институциональное измерение, связанное с инструментальными средствами и способами взаимодействия государственных органов и социальных групп. Именно в этой аналитической плоскости и находится понятие политического режима. Оно в то же время уже по объему категории 'политический процесс', включающей в свой анализ спонтанные, неинституционализированные компоненты социально-политической динамики, как и категории 'государственное управление', описывающей регулирование коллективных ресурсов, выработку моделей публичной стратегии и тактики, и, наконец, вопросы чисто организационного менеджмента. Анализ функционирования политических режимов сопряжен прежде всего с методами руководства людьми и способами поддержания легитимного порядка, а не с текущей организацией аппаратной работы и оперативным распределением ресурсов, являющимися 'смежными' измерениями государственной политики, которые связаны с уже собственно административно-организационной деятельностью.
 Институциональные способы государственного руководства, выступающие средствами достижения общих целей политики государства, составляют основное содержание понятия политического режима. Именно в таком духе дает определение демократическому типу режимов Й. Шумпетер: 'Демократия - это всего лишь метод (курсив мой.- А. Д.), так сказать, определенный тип институционального устройства для достижения законодательных и административных политических решений'15. Ряд авторов идут еще дальше, подразумевая под политическим режимом общий характер взаимодействия государственных органов и социальных групп, который включает в себя не только государственное воздействие 'сверху', но и 'обратные связи', то есть функционирование механизмов гражданского представительства и давления, участия и выборов. 'Под политическим режимом следует понимать способ политического существования (курсив мой.- А. Д.) любого общественного коллектива, племени, нации или государства'16,- дает подобную предельно широкую формулировку французский политолог Ж. -М. Денкэн.
 Итак, если попытаться обобщить сказанное выше, то можно дать следующее определение политического режима. Под политическим режимом понимается институциональный способ взаимодействия государства и общества, правительства и граждан, включающий в себя следующие параметры: характер функционального отношения властного порядка к фундаментальным правам и свободам граждан; соответствие мероприятий административных органов государственно-правовым основам, проявляющееся в соблюдении конституционных норм и других законов страны, и в удельном весе официально-легальной сферы в общем объеме действий правительства; степень политического участия народа и его включенности в процесс принятия государственных решений, отражающих меру социального представительства, общественного контроля и гражданского волеизъявления; уровень возможности свободного и конкурентного соперничества правящей и оппозиционной группировок в процессе формирования органов государственной власти; роль открытого насилия и силового принуждения в совокупности методов государственного управления. Другими словами, между рядовыми гражданами и правительственной администрацией происходит как бы заключение 'общественного договора' о правилах игры, а динамика осуществления государственного управления регулярно отражает действительное состояние дел при поддержании властного порядка, да и сам характер регулирования взаимодействия между человеком и государством.
 Методы государственного управления в структуре политического режима
 Вопрос о методах государственного управле- ния, как средствах достижения правителями своих политических целей, всегда интересовал ученых философов и социальных мыслителей. Телеологические максимы типа 'цель оправдывает средства' обосновывались и 'отцом инквизиции' И. Лойолой, и флорентийским госсекретарем Н. Макиавелли. В истории политики для того, чтобы обеспечить процесс властвования над народом и управления государством, в ход нередко пускались самые разные инструменты: от религиозных проповедей до массового геноцида. Если попытаться кратко определить понятие методов государственного управления, то они представляют собой, во-первых, средства осуществления государственных целей и управленческих решений, во-вторых, способы поддержания стабильности политической системы и воспроизводства институционального порядка в обществе и, в-третьих, инструменты мобилизации ресурсов и руководства людьми.
 Исторический опыт политического развития подводит к выводу о том, что существует два базовых типа методов государственного управления: убеждение, опирающееся в основном на манипулирование механизмами сознания и установками поведения граждан, и принуждение, в целом основывающееся на использовании силы, а то и крайних форм насилия. Эти два 'идеальных типа' образуют двухполюсную шкалу 'принуждение - убеждение', на которой располагаются все промежуточные оттенки применения инструментов руководства людьми со стороны государственной администрации. Кроме того, на базе этих двух архетипов возможна масса комбинаций различных приемов и методов в государственном управлении в зависимости от политического режима той или иной страны.
 Рассмотрим последовательно и в соответствии с этой 'шкалой' основные методы государственного управления. Во-первых, пожалуй, наиболее радикальным приемом управления является открытое насилие и применение карательно-силовых средств. Когда-то на начальных этапах политической истории человечества этот метод 'воздействия на тело' (по выражению М. Фуко) был одним из доминирующих. Например, этот метод активно использовался в восточных деспотиях, захватывавших новые территории и вплоть до полного уничтожения притеснявших при помощи грубой силы их население (монголо-татарская империя Чингизидов и другие). На современном же этапе инструменты насилия преобладали в основном в тоталитарных государствах, как, к примеру, в фашистской Германии и СССР в 30-е годы или в Кампучии в 70-е годы нынешнего века. Во-вторых, возможно такое применение принудительной мобилизации и административной регламентации населения, когда органы государства обходятся и без регулярного насилия и открытого террора. При этом в качестве опоры используется вполне реальная угроза использования административных санкций со стороны государства (например, в ряде арабских и африканских авторитарных режимов, а при определенных кризисных ситуациях и в условиях переходных обществ становящейся демократии).
 В-третьих, одним из главных методов современного государственного управления выступает правовое регулирование на базе законодательных норм и судебно-арбитражиой системы. Конечно же, данные методы используются прежде всего в правовых государствах, где норма закона становится основным регулятором жизни граждан. В-четвертых, эффективным методом управления в условиях стабильного общества является систематическое социально-политическое маневрирование, включающее в себя инструменты компромиссов между правящей и оппозиционными группировками, уступки и повороты в социальной и экономической политике, связанные с перегруппировкой сил и перераспределением ресурсов. Например, в случае, если консервативная модель политики правительства не дает ожидаемых результатов, то последнее может усилить социальные программы и перебросить на их осуществление определенные ресурсы.
 И наконец, пятым основным средством управления можно назвать идейно-политическое манипулирование, действующее в 'мягких' формах на механизмы сознания и установки поведения граждан, то есть прежде всего на 'голову' людей, в отличие от грубой силы, действующей на их 'тело'. На ранних этапах государственного развития подобную роль инструмента идейно-политического и морального воздействия на массы выполняла религиозная проповедь. Сегодня же на первый план выдвигаются средства идейно-политического и социально-психологического манипулирования со стороны 'масс-медиа'. Средства телекоммуникаций и массовой информации (СМИ) в конце XX века стали приоритетным и эффективным инструментом манипулирования народными массами, играя в особенности заметную роль в структуре демократических режимов Запада.
 Конечно, не следует забывать о том, что в структуре средств и методов практически каждого государства имеется весь арсенал упомянутых выше инструментов в той или иной пропорции и комбинации, которые используются в зависимости от конкретной ситуации (кризис, война и так далее), типа режима и фазы его становления, воспроизводства или трансформации.
 Типология политических режимов
 Критерии, которые были сформулированы при определении категории политического режима, могут быть использованы и как основание при их классификации или типологизации. Существует множество подходов к выделению типов политических режимов17. Например, Р. Даль в работах 'Полиархия' и 'Режимы и оппозиция. Введение' на основе двух критериев, конкурентности в борьбе за власть и степени вовлеченности граждан в управление, выделяет два основных полюса или архетипа политических режимов: гегемонию (или автократию) и полиархию, между которыми и располагаются все переходные формы18.
 Наиболее распространенной в современной политологии является типология политических режимов по шкале 'демократия - автократия', на основе которой выделяются их три основных типа: демократический, авторитарный и тоталитарный.
 Рассмотрим вначале демократический политический режим. Его признаками являются верховенство представительных органов власти, широкое распространение институтов самоуправления, провозглашение и защита прав и свобод личности, правовой характер государства. Вместе с тем можно выделить две разновидности такого режима: демократический политический режим в развитой форме и ограниченно демократический режим.
 В настоящее время с демократическим политическим режимом в наиболее развитой форме мы встречаемся в таких странах, как Великобритания, Швеция, Италия, Португалия, Швейцария и другие19. Ограниченно демократический политический режим сохраняет основные черты, присущие демократии, однако не всегда в полной мере. Несмотря на то что в целом в США действует зрелый демократический режим, до настоящего времени в 10 штатах сохраняется запрет на регистрацию коммунистической партии в качестве легальной политической партии, сохраняются некоторые элементы расовой дискриминации (хотя определенные силы борются с расовой дискриминацией более ста лет и добились по сравнению с ситуацией середины XIX века значительных успехов). Не получила достаточной поддержки и не вступила пока в силу поправка к Конституции, закрепляющая равноправие женщин и тому подобное. В недалеком прошлом в США также наблюдались определенные ограничения демократии, например, так называемый 'обезьяний процесс' в 20-е годы - судебное осуждение сторонников дарвинизма, 'охота за ведьмами', шпиономания и гонения за различные демократические и миротворческие организации в период 'маккартизма' в 50-е годы и тому подобное.
 В ФРГ также случались отдельные ограничения демократии, в частности, в практике 'запретов на профессии'. С 1956 по 1968 год в этой стране под запретом находилась компартия, запрет на которую был наложен Федеральным конституционным судом. В его решении осуждалась вообще всякая коммунистическая деятельность как антиконституционная. Затем органы власти не стали расширительно толковать это решение, формально относя его лишь к той компартии КПГ, которая действовала до 1956 года, в результате чего была создана уже новая коммунистическая партия (ГКП).
 В то же время в условиях демократического политического режима в любом случае самым главным является активное и достаточно эффективное, во многом все определяющее воздействие гражданского общества на деятельность государства, на весь его механизм управления.
 Для авторитарного политического режима характерна большая самостоятельность государства по отношению к гражданскому обществу. Гражданское общество сохраняется и стремится влиять на действия государства, но такое влияние ограничено, поскольку государство в условиях такого режима ищет опору не в гражданском обществе, а в самом себе. Признаками авторитарного политического режима являются существенное ограничение полномочий или полное отсутствие представительных органов власти, преобладание по своей значимости в механизме реализации власти государственных органов, сформированных на основе назначения, по наследственному принципу, в результате выдвижения узкой олигархической группой, большее или меньшее ограничение прав и свобод граждан. Крупный специалист по авторитарным режимам 'третьего мира' Ф. Риггс отмечает, что подобные режимы в Европе и Северной Америке постепенно эволюционировали к демократии, достигая способности контролировать свою бюрократию единовременно или даже до того, как появятся мощные бюрократические структуры в этих странах. По большей части они оказались в состоянии сохранить контроль над государственными бюрократическими структурами, необходимыми для осуществления возросшего управления, проведения в жизнь социальных мер и обеспечения страны. В отличие от этого государства 'третьего мира' не имели необходимого времени и возможности подготовиться к решению новых задач и институционального опыта, а их лидеры вынуждены были прибегать к авторитарным способам управления для достижения национальных целей20.
 Авторитарный политический режим можно подразделить на две разновидности: авторитарно-либерализированный и радикально-авторитарный политические режимы. Авторитарно-либеральный политический режим характеризуется стремлением к преобладанию ненасильственных методов управления (хотя это не значит, что от насилия совершенно отказываются, в случае угрозы правящей группировке насилие применяется самым решительным образом), к учету мнения различных слоев гражданского общества, предоставлением гражданам определенных прав и свобод. Но авторитаризм тем и отличается от демократии, что сроки представления и дозировку прав и свобод, степень их гарантированности определяет само государство, а не общество, причем государство считает себя вправе ликвидировать предоставленные права и свободы в том случае, когда это покажется ему необходимым. Авторитарно-либерализированный политический режим существовал, например, в России в период реформ 60-70-х годов XIX века.
 Радикально-авторитарный режим стремится опираться, прежде всего, на силу. И если авторитарно-либерализированный режим в какой-то мере стимулирует развитие гражданского общества, хотя государство стремится делать это дозированно и под своим неусыпным контролем, то радикально-авторитарный режим терпит гражданское общество как необходимость, с которой государство справиться не может, хотя и старается поставить его под свой жесткий контроль. Примерами радикально-авторитарного политического режима служат военные режимы, существовавшие в Бразилии с 1964 по 1979 год, в Испании в период диктатуры Франко и другие.
 При реакционно-авторитарном или военно-диктаторском режимах гражданское общество сохраняет свою самостоятельность и даже активность, правящая группировка оказывает на него серьезное воздействие, налагает определенные ограничения, но полностью под свой контроль авторитарными методами поставить не может.
 Только в условиях тоталитарного режима государству удается подчинить себе общество, уничтожить его гражданский характер Государство подминает под себя общество, пронизывает все его поры, подвергает огосударствлению все стороны его жизнедеятельности. При тоталитарном режиме создается политическая система особого рода, которая замыкается на личности вождя, поддерживаемого и выдвигаемого некоей олигархической группировкой. Для обеспечения господства государства, возглавляемого вождем, над обществом используется целый комплекс мер и средств. Насилие же здесь является самым главным инструментом. Активно применяются методы политического, экономического, идеологического, пропагандистского воздействия. Но репрессии являются естественным следствием концентрации власти в руках одного человека, выражающего интересы достаточно узкой олигархической группировки и подчиняющего при помощи государственного и партийного аппарата все общество. Репрессиям подвергаются прежде всего те, кого не удалось подчинить другими методами. При этом различными как ненасильственными, так и насильственными методами на определенном этапе тоталитарному режиму удается создать достаточно массовую социальную опору. Поэтому в условиях этого режима иногда проводят плебисциты и референдумы как доказательство наличия такой массовой опоры.
 Основные черты тоталитаризма были выделены западными политологами в работах X. Арендта 'Истоки тоталитаризма' (1951), Д. Арона 'Демократия и тоталитаризм' (1956) и К. Фридриха и 3. Бжезинского 'Тоталитарная диктатура и автократия' (1956)21. Характерными чертами тоталитарного политического режима являются сосредоточение власти в руках одного человека, пришедшего к власти недемократическим путем и сохраняющего свою власть в течение длительного времени, хотя возможны и перевороты внутри олигархии, установление принудительной, как правило, однопартийной системы, сращивание государственного аппарата и аппарата правящей партии, превращение представительных органов и институтов непосредственной демократии в фикцию, огосударствление общественных организаций и всех без исключения средств массовой информации, дифференциация статуса (то есть наличие разного объема прав и обязанностей) у разных иерархически расположенных групп населения в зависимости от того, какое место в системе властвования занимает данная группа, рассмотрение прав и свобод личности как некое благодеяние со стороны государства, отсутствие гарантий этих прав и свобод, за исключением соизволения самого государства.
 В этих условиях все люди превращаются в винтики огромного всеобъемлющего государственного механизма. Тоталитарное государство без колебании расправляется с теми людьми, которые, по его мнению, не выполняют или плохо выполняют функции винтика или сделали уже все, на что были способны. При этом могут пострадать и отдельные представители господствующей группировки во имя сохранения и упрочения власти группировки в целом. Возможность подчинения государством общества заключается в относительной самостоятельности первого, хоть это и вызвано объективными процессами, протекающими в обществе. Эволюция общества ведет к подрыву всемогущества государства и в конце концов к краху тоталитарного режима, хотя он не падает сам собой, поскольку для его уничтожения требуются активные действия его противников.
 Тоталитарные режимы существуют в течение более коротких исторических периодов по сравнению со временем существования других политических режимов, поскольку для общества такое состояние противоестественно и устанавливается в результате неординарных обстоятельств.
 X. Арендт отмечает, что 'тоталитаризм существенно отличается от всех иных форм политического подавления, известных нам как деспотизм, тирания или диктатура. Где бы тоталитаризм ни приходил к власти, везде он приносил с собой совершенно новые политические институты и разрушал все социальные, правовые и политические традиции данной страны. Независимо от того, каковы конкретные национальные традиции или духовные источники идеологии тоталитарного правления, оно всегда превращало классы в массы, вытесняло партийную систему не диктатурой одной партии, а массовым движением, переносило центральную опору власти с армии на полицию и проводило внешнюю политику, открыто ориентированную на мировое господство'22. Тоталитарные режимы ведут к деградации общества, а внутренние процессы, протекающие в нем, требуют развития и, следовательно, ликвидации самого тоталитарного режима. При этом на первых порах после установления тоталитарного режима могут наблюдаться определенные успехи в экономических и других областях, однако затем с неизбежностью следуют застой и упадок, что в принципе заложено уже с самого начала функционирования этого режима, в самой его сущности. Примерами тоталитарных режимов являются фашистские режимы (Германия времен Гитлера, Италия времен Муссолини) и коммунистические страны (СССР периода Сталина и другие). Трансформация и преобразование политических режимов связаны с процессами политического развития и институциональных изменений:
 
 Глава X. Политические изменения и социальное развитие
 Что изменяется в политике?
 Ранее в главах, посвященных общей характери- стике политической сферы и специфике политического процесса, уже намечались некоторые вопросы анализа социальной динамики, связанные с формами политических изменений, тенденциями политического развития. Очень часто, говоря о политической динамике, имеют в виду в основном развивающиеся и модернизирующиеся страны, переживающие переходные социально-экономические состояния и стадии радикальной трансформации политических структур.
 При этом нередко упускается из виду что и развитые государства Запада проходили в свое время периоды модернизации, включавшие в себя эволюционные и революционные преобразования. Да и сейчас, несмотря на наличие относительно стабильной политической системы, им время от времени приходится переживать социально-экономические и политико-институциональные перемены, порой даже кризисного характера. Американские политологи Б. Браун и Р. Макридис замечают по этому поводу, что 'политическое изменение не ограничивается развивающимися странами. Все политические системы претерпевают достаточно быструю эволюцию, включая и те, которые принято называть развитыми индустриальными странами, поскольку любой политический процесс тесно связан с переменами. Сегодня мы можем отметить, что во многих политических системах имеются институты, при помощи которых потребности и требования преобразуются в решения. Но имеющиеся условия обязательно меняются. Новые группировки захватывают властные и командные позиции, в то время как их предшественники утрачивают властные полномочия. В итоге провозглашаются новые права и создаются обеспечивающие их новые учреждения'1.
 Действительно, трудно было бы найти страну, даже самую стабильную, в которой не происходило бы никаких институциональных изменений. Это могут быть перемены, связанные как с плавной эволюцией и реформой, так и с радикальной социальной ломкой в ходе революции. Кроме того, политические изменения в основном носят так называемый 'нелинейный' характер и далеко не всегда сопряжены с социальным прогрессом и поступательным движением общества вперед. Возможны и серьезные политические отступления: крушение демократических режимов, к примеру, произошло в Германии и Италии, где в 1920-30-е гг. к власти пришли фашисты. А чаще всего в политической жизни возникают своеобразные комбинации 'регрессивных' и 'прогрессивных' изменений. Таким образом, можно предположить, что категория 'политическое изменение' в широком смысле охватывает практически все известные человеческой истории перемены в политических структурах и государственных институтах.
 Возникает вместе с тем ряд теоретических и методологических вопросов. Во-первых, каково соотношение понятий 'изменение' и 'развитие', 'переход' и 'трансформация' в политике? Во-вторых, в чем состоит социальная природа и институциональный характер политических изменений? И в-третьих, каковы особенности политических изменений в развитых и стабильных странах, с одной стороны, и специфика политических трансформаций в развивающихся и модернизирующихся государствах, с другой.
 § 1. СУЩНОСТЬ И ПРИРОДА ПОЛИТИЧЕСКОГО ИЗМЕНЕНИЯ
 Понятие политического изменения
 В современной политологии проблематика политических изменений особенно активно стала разрабатываться с 50-60-х гг. XX века под влиянием процессов деколонизации и образования независимых государств 'третьего мира'. Но истоки размышлений о переходных процессах и изменениях в политической жизни уходят корнями в глубину веков. Например, еще в XIX веке А. де Токвиль в своих работах 'О демократии в Америки' и 'Старый порядок и революция' обосновывает идею воспроизводства некоторых авторитарных механизмов управления при преобразовании отживших структур 'ancien regime' в демократические институты2.
 Возникает закономерный вопрос о том, как же определить само родовое понятие 'политическое изменение'. Во-первых, политическое изменение представляет собой специфический тип социальных изменений, связанный прежде всего с переменами в механизме властной регуляции общества. Политическое изменение несет на себе самые общие социологические характеристики любого социального изменения, но ими, конечно же, не ограничивается.
 Во-вторых, политические изменения связаны с трансформацией внутри институциональных структур или же с их качественной заменой, обусловленной преобразованиями социальной среды (экономическими и духовно-культурными переменами, сдвигами и балансе социальных сил и т.д.)3. В итоге можно сформулировать следующее рабочее определение анализируемого понятия: политическое изменение это трансформация политических институтов, связанная со сдвигами в балансе социальных акторов, с изменением их потенциалов и позиционной расстановки политических сил, которые обусловлены экономическими, духовными, культурными, международными и внесоциальными факторами.
 Выше нами уже рассматривалась общая структура жизнедеятельности политических институтов, которая включает в себя три основных компонента: идеальную модель (институциональный дизайн, включающий нормы и ценности); процесс общения (многосторонние взаимодействия); и организованную, структурно иерархизированную общность людей. П. Штомпка, в свою очередь, считает, что социальные изменения происходят на следующих элементарных уровнях 'социокультурного поля': 1) идей (идеологий, теорий и т. д.); 2) норм и ценностей; 3) взаимодействий и организационных связей и, наконец, 4) интересов и статусов4.
 Если же попробовать синтезировать существующие подходы к разработке общей модели социально-политических изменений, то можно выделить следующие элементы их структуры и внешней среды, соотносимые с элементами структуры публичной власти (см. ранее) и служащие критериями для сопоставления разных переменных величии в каждом отдельном случае. Во-первых, это идеальные схемы и духовные образы политики (идеи, стереотипы, установки и т. д.); во-вторых, социокультурные символы, ценности и нормы, определяющие правила политического общения; в-третьих, иерархия социальных акторов по статусам, рангам и интересам; в-четвертых, материальные и другие коллективные ресурсы, по поводу которых происходит политическое общение; в-пятых, устойчивые взаимодействия, организационные связи и институциональные формы общения между людьми и, в-шестых, факторы международной и внесоциальной среды. Эта обобщающая структурная модель даст возможность интерпретировать различные изменения в современной политической жизни, ее институциональной организации и социальной среде.
 Посредством предложенной теоретической модели можно описывать самые разные политические изменения. Например, для понимания природы политико-институциональных изменений в России в период с конца 1980-х по начало 1990-х годов можно привлечь анализ факторов, связанных с кризисом советской идеологии (идеалов и моделей); кризисом легитимной поддержки режима и коммунистических символов (ценностей и норм); кризисом социальной мобильности (статусов и интересов); кризисом в освоении ресурсов и распределении необходимых благ и товаров (ресурсный дефицит); кризисом, связанным с неэффективностью и ненадежностью организационно-управленческих отношений (организационных связей и взаимодействий), и наконец, с давлением внешней среды, обусловленным гонкой вооружений и международной конкуренцией с ведущими странами Запада.
 В вопросе о значении институциональной структуры и ее внешней среды для политических изменений сложилось два основных подхода, 'контекстуалистский' и 'институционалистский', различающихся в выделении 'ведущей' и 'ведомой' ролей для указанных детерминант и им соответствующих механизмов детерминации происходящих перемен.
 Контекстуалистский подход
 Первый подход связан с идеей 'первичной' роли 'социального контекста', 'внешней среды', то есть социально-экономической, социокультурной и прочей обусловленности всех развертывающихся политико-институциональных изменений. В силу этого положения не может быть никаких серьезных политических перемен, например, без определенного изменения в уровне и темпах экономического развития. Любопытно, что в широких рамках данного подхода переплетаются позиции марксистских (западный марксизм) и немарксистских авторов (Р. Арон, Р. Даль, Б. Рассет, С. Липсет и др.). Марксистская парадигма политических изменений исходит из идеи их детерминации экономическим базисом общества (прежде всего, производственными отношениями) при относительной самостоятельности и активной роли политической надстройки (государства и т. д.). Согласно марксистской логике способ производства и формы собственности определяют в конечном счете классовую структуру и расстановку социальных сил, которые в соответствии со своими материальноэкономическими интересами, в свою очередь, задают направление изменений политических организаций (государства, партий и пр.). Внеэкономические, духовные и культурные факторы в силу этого играют 'вторичную', подчиненную роль.
 На несколько иных позициях стоят западные либеральные политологи, которые также принимают во внимание динамику и уровни социально-экономического развития при выяснении причин и природы политических изменений в развитых или развивающихся странах. Например, С. Липсет еще в конце 50-х годов поставил вопрос о зависимости становления демократических институтов от уровня экономического развития и темпов индустриального роста, отмечая при этом, что 'чем больше нация преуспевает экономически, тем больше у нее шансов для того, чтобы она стала нацией демократической'. Для обоснования этого тезиса С. Липсет привлекает такие социально-экономические показатели, как уровень валового национального продукта на душу населения, качество образования, степень урбанизации, индустриализации и т. д. Сопоставляя уже в начале 90-х гг. динамику демократизации политических институтов в 113 странах мира, он вместе с двумя соавторами делает вывод о том, что 'экономическое развитие страны, высокий уровень совокупного общественного продукта (GNP) на душу населения неразрывно связаны с политической демократизацией страны'5 (табл. 4).
 Таблица 4.
 Характер динамики политических структур в зависимости от уровня экономического развития страны (валового национального продукта - ВНП)*
 Типы политического режима Авторитарные режимы
 (V.) Полудемократические режимы (%) Демократические режимы (%) Средний показатель ВНП на душу населения (долл. США) Уровень экономического развития Низкий уровень (34 страны) 74 24 3 260 Уровень 'ниже среднего' (27 стран) 37 51 11 580 Уровень 'выше среднего' (33 страны) 12 48 39 1910 Уровень развитой и ндустриально-рыночной экономики (19 стран) 0 0 100 10930 Анализируя приведенную выше таблицу, вслед за С. Липсетом и его коллегами можно обратить внимание на то, что удельные показатели авторитарных режимов понижаются в пропорциональной зависимости от повышения душевого ВНП. Если же сравнить экономические показатели стран уровня 'ниже' и 'выше среднего', то нетрудно заметить, что количество стран с 'несвободным' (авторитарным) режимом пропорционально уменьшается, а число стран со 'свободным' (демократическим) режимом, наоборот, увеличивается. В то же время идея экономической обусловленности политических изменений нередко подвергается сомнению. 'Изменения социального и экономического порядка, даже такие, которые мы воспринимаем как качественные, сами по себе не ведут непременно к качественным же изменениям государственного строя и политической культуры. Государство не разбирается на составные части и не складывается всякий раз в ответ на них, оно эволюционирует, растет, деградирует, иногда - то и другое вместе'6,- отмечает российский политолог A.M. Сашин.
 Существенным фактором, обусловливающим политические изменения, является также и социокультурная динамика в различных странах. На изменения в политических отношениях и государственных институтах влияют религиозные, моральные, идеологические и этнопсихологические ценности и традиции. Французский политолог Ж. Блондель по этому поводу отмечает, что после II мировой войны, колониальные страны, пережившие британское культурное влияние, быстрее адаптировались к демократическим институтам, чем государства, которые были колониями Франции, Португалии, Нидерландов или Бельгии. Для политических изменений страны большую роль играет степень ее 'культурной секуляризации' (Г. Алмонд, Д. Пауэлл), связанной с пропорцией между верованиями и установлениями, рационально-аналитическими и иррационально-аффективными компонентами оценки населением страны тех или иных политических реформ, государственных мероприятий и т. д.
 Институционалистский подход
 Второй, институционалистский, подход к ана- лизу природы и механизма детерминации политических изменений переводит акценты с их 'внешней среды' на 'внутреннюю' структуру политической жизни и государственных институтов (С. Хантингтон, Т. Скокпол, Д. Марч и др.). Одна из наиболее серьезных попыток объяснения природы политических изменений при помощи анализа их институциональных механизмов была предпринята в известном исследовании С. Хантингтона 'Политический порядок в изменяющихся обществах' (1968). Политические институты здесь представляют собой форму морального консенсуса, организованного согласования интересов и соединения на этой базе линий поведения различных социальных акторов, соотношение сил между которыми постоянно меняется. Возможны самые разные колебания внешней, социальной среды, экономические кризисы и общественные волнения, но все зависит от эффективности и адаптивной реакции институциональных механизмов, их силы и способности управлять страной, поддерживать в ней стабильность. Характер и успех социальных изменений прежде всего зависят, таким образом, от уровня политической институционализации страны.
 С. Хантингтон выдвигает довольно оригинальную концепцию, согласно которой политическая стабильность (или нестабильность) определяется в каждой стране соотношением темпов социальной мобилизации, степени гражданского участия - с одной стороны, с темпами институционализации и оптимизацией уровня организации - с другой. В развивающихся странах постоянно происходит отставание институциональных перемен от экономических изменений (индустриализации, урбанизации и пр.) и, соответственно, от темпов роста социальной мобилизации и политического участия населения. 'Политическая стабильность, как нами было доказано,- отмечает С. Хантингтон,- зависит от отношения институционализации к участию. Если политическое участие возрастает, то для поддержания политической стабильности необходимо усиление комплексности, автономности, адаптивности и интегративности политических институтов общества'7. При этом С. Хантингтоном здесь вводятся в оборот критерии институционализированности политики, определяющие уровень развития и степень эффективности тех или иных институтов, которые он располагает по четырем дихотомическим оппозициям: 'адаптивность - ригидность'; 'сложность (комплексность) - простота'; 'автономность - субординированность' и 'интегративность - разъединенность'. Далее это и позволяет ему оценивать характер и вектор политических изменений в развивающихся странах Азии, Африки и Латинской Америки.
 Изменения в государственных институтах могут осуществляться достаточно автономно от их социальных и экономических условий, несмотря на существенную роль последних. Профессор Гарвардского университета Т. Скокпол обосновывает это базовое положение в монографической работе 'Государства и социальные революции: Сравнительный анализ Франции, России и Китая' (1979), доказывая на материале трех великих революций (французской 1789 г., российской 1917 г. и китайской 1949 г.), что в эпоху острых политических кризисов именно новые государственные органы, автономные в основном от классового контроля 'снизу', осуществляют роль субъектов основных социально-политических изменений. Во всех трех революциях политические лидеры заранее предполагали, а затем пытались осуществить революционные изменения прежде всего с помощью захвата и использования государственных органов, после чего следовала общая консолидация административно-бюрократического режима8. Таким образом, ведущую роль субъекта подобных политических изменений играла элита и бюрократия, опиравшиеся на контроль основных институтов государственной власти.
 Вместе с тем история государственных институтов заставляет все же задуматься над вопросом об ограниченных возможностях сознательного и целенаправленного осуществления отдельными субъектами радикальных политических преобразований по заранее намеченному плану. Ведь далеко не всегда (если вообще в полной мере это случается) задуманные революционные программы и планы реформ, намеренные действия по их выполнению, приводят политиков к ожидаемым институциональным результатам в широком объеме и предполагаемом виде. Нередко бывает вообще все наоборот. Вместо социалистического и народного государства рабочих и крестьян, задуманного большевиками во главе с В. И. Лениным, россияне получили тоталитарную и бюрократическую диктатуру, а вместо 'гуманного социализма' М. С. Горбачева получился 'номенклатурный капитализм'. 'Трудности в любых изменениях политических институтов общеизвестны. Например, в большинстве западных демократий практически очень редки или вообще неизвестны заблаговременно спланированные попытки проведения масштабных структурных реформ законодательных органов'9,- отмечают сходный же момент сторонники концепции 'нового институционализма' Д. Марч и Д. Олсен в работе 'Вновь открывая институты' (1989). Чаще всего политические изменения выступают интегральным продуктом взаимодействия социальных сил и политических институтов, спонтанных и сознательных действий, объективных и субъективных факторов, макрострукгурных перемен и совокупности микроакций, а также активности внутригосударственных и международных структур.
 Весьма существенную роль в генезисе внутриполитических изменений играют международные отношения и структуры, На возникновение революционного кризиса 1917 года в России повлияли неудачи в I мировой войне, а на падение военной диктатуры в Аргентине - ее поражение в вооруженном конфликте с Великобританией за Фолклендские острова. Т. Скокпол выдвигает даже гипотезу о том, что современные социальные революции вообще происходят в странах, занимающих в системе международных отношений невыгодную геополитическую и военную позицию. Важное значение в инициировании и исходе многих внутриполитических изменений в отдельных государствах играет официальная и 'теневая' деятельность транснациональных компаний и международных банков10. Например, одну из ключевых ролей в свержении в 1973 году левого правительства и Президента С. Альенде в Чили сыграла ТНК 'Интернэшнл Телефон энд Телеграф' (ИТТ), осуществлявшая большие инвестиции в чилийскую экономику.
 Типы политических изменений
 Политические изменения классифицируются по различным основаниям, из которых можно выбрать четыре наиболее распространенных варианта: во-первых, деление изменений в политической динамике на намеренные и спонтанные, эволюционные и катастрофные, революционные и реформационные; во-вторых, выделение устойчивых и неустойчивых, например, внутрисистемных, репродуктивных и транзитных, переходных изменений и, в-третьих, изменения делятся на 'прогрессивные' и 'регрессивные', ведущие, в конечном счете, к социальной деградации или экономической стагнации и, наконец, в-четвертых, на институциональные и событийные. Остановимся на краткой характеристике каждой из этих оппозиций, выражающих те или иные существенные черты и тенденции политических изменений.
 Первым по счету идет фундаментальное деление намеренных и спонтанных политических изменений, ярким примером чего служит ось 'революция - реформа'. Революции отличаются от реформ целым рядом особенностей. Во-первых, они затрагивают все стороны жизни общества: от экономики и социальной сферы до культуры, идеологии и психологии. Это происходит потому, что революции связаны с крайними формами социальной активности народных масс, стихийного развертывания системного кризиса общества. Отдельные реформы в политике не носят столь глубокого и всеобъемлющего характера, касаясь лишь тех или иных сторон политической жизни, как, к примеру, спланированная 'сверху' царским правительством земская реформа 1864 года в России. Во-вторых, революции зачастую связаны с применением методов радикального принуждения и открытого насилия, тогда как реформы намеренно и сознательно осуществляются в большинстве случаев легальными и мирными средствами. В-третьих, революции по природе протекания носят быстрый, скачкообразный и взрывной характер, в то время как реформы чаще всего бывают постепенными, а их проведение в жизнь порой растягивается на долгие годы. И наконец, в-четвертых, революции обязательно связаны с изменениями самих основ системы политической власти, ну а реформы далеко не всегда их даже затрагивают. В то же время грани между реформами и революциями иногда весьма подвижны. Например, политические изменения в странах Восточной Европы в конце 80 - начале 90-х гг. после падения коммунистических режимов включают в себя как революционные преобразования, так и серию структурных реформ государственного управления и местного самоуправления.
 Другой рубеж в типологизации политических изменений пролегает по линии 'внутрисистемных' или 'транзитных' преобразований. Данный подход раскрывает иную сторону политических перемен, а именно, отношение к системе институтов и базовых норм, образующей своего рода 'каркас' любого государства. Первый тип процессов происходит на таком политическом поле, где, образно говоря, как в шахматах или футболе, достаточно жестко очерчено число троков и судей (институты), оговорено время, процедуры и правила игры (политические и правовые нормы). Это относится к странам, в которых откристаллизовалась устойчивая политическая система, демократическая или тоталитарная, в 'прокрустово ложе' которой и развертывается любое политическое изменение, воспроизводящее при этом прежние роли акторов и функции институтов (например, семидесятилетний период во Франции III Республики).
 Ко второму же типу (о нем ниже будет сказано подробнее) относятся политические перемены в тех странах, которые переживают период тотального изменения всей системы власти и ее институтов, как это было в свое время в России после февраля 1917 года. Саму же область теории политических изменений, связанную с изученном переходных или транзитных процессов (в основном переходов от автократических режимов к демократическим), радикальной трансформацией политических институтов, обозначают в современной политической науке термином 'транзитология'.
 Третье же крупное деление видов перемен в политике связано во многом с ценностными ориентациями и аксиологическими критериями, при помощи которых и оценивается социальный 'вектор' политических изменений, их 'прогрессивный' или 'регрессивный' характер. Многое в использовании такого рода типологизации зависит от табора самих точек отсчета, как правило, разделяемых большинством политологов, то есть аксиологических критериев позитивных, прогрессивных или негативно-регрессивных изменений в политической жизни. Еще недавно в отечественной обществоведческой литературе все политические преобразования в нашей стране и за рубежом оценивались лишь с точки зрения их соответствия 'интересам рабочего класса' и 'задачам строительства коммунистического общества'. Сегодня же мы можем встретить в политических оценках почти такой же одноплановый критерий, но с диаметрально противоположным вектором соответствия теперь любых ориентиров социальных изменений ценностям и схемам либеральной, в основном американской, демократии. В своей знаменитой статье 'Конец истории?' Ф. Фукуяма прямо указывает на этот способ оценки позитивности или прогрессивности природы любых политических изменений в любой момент, в любой точке земного шара, но лишь в контексте 'триумфа Запада', поскольку уже произошел 'конец истории как таковой, завершение идеологической эволюции человечества и универсализации западной либеральной демократии как окончательной формы правления'11. Нельзя не усомниться в категоричном характере подобного суждения, несмотря на всю ценность либеральной демократической традиции Запада, когда способ оценки многообразных политических изменений в десятках стран, сильно отличающихся по социокультурным и этническим условиям, сводится лишь к этому гомогенному критерию.
 И наконец, последний четвертый критерий дает возможность отделить 'количественные' накопления, событийные изменения, конфликтные ситуации между политическими акторами, не ведущие к институциональным переменам, от 'качественных' сдвигов в институциональной структуре, обусловленных коренным изменением общего расклада социальных сил. Политологам поиск подобных критериев необходим для оценки политических преобразований в различных государствах. Ведь, как уже говорилось, далеко не каждое политическое изменение носит однозначно позитивно-прогрессивный характер (фашизм, тоталитарный коммунизм и т. д.).
 Для выработки оценочного критерия можно, например, использовать так называемый 'морфогенетический подход', согласно которому всякое изменение рассматривается как потенциальная 'возможность, а не как конечное достижение; как динамическое, изменяющееся в ходе эволюции, относительное качество конкретного процесса, а не как абсолютный, универсальный, внешний стандарт; как историческая возможность, открытый выбор, а не как неизбежная неуклоная тенденция и, наконец, как продукт (часто непреднамеренный и даже неосознанный) человеческих - индивидуально разнонаправленных и коллективных - действий, а не как результат божественной воли, благих намерений великих людей или автоматического действия социальных механизмов'12. Опираясь на подобный подход, можно попытаться оценить далеко не однозначные процессы и постепенные изменения, происходящие в политически стабильных и экономически развитых странах Запада, так же как и весьма противоречивые тенденции политического развития, пути модернизации развивающихся стран.
 § 2. СТАБИЛЬНОСТЬ И КРИЗИСНОСТЬ В СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКОМ РАЗВИТИИ
 Стабильность в политическом развитии
 Трудно было бы себе представить политическую жизнь вообще без каких-либо изменений, базисных и событийных, качественных сдвигов или количественных накоплений. При этом подавляющее большинство политических лидеров, как и рядовых граждан, в стратегическом плане заинтересованы в установлении некого устойчивого и стабильного порядка, регулирующего ход политической динамики. В то же время, как это ни парадоксально на первый взгляд, нестабильность нередко служит стимулом поиска общественного согласия и фактором обеспечения эффективных перемен, выступая своего рода прививкой от болезней политической стагнации, 'Политическая нестабильность в специальном смысле производит дух творчества и инновации'13, - отмечает этот парадокс американский политолог Д. Аптер в своей книге 'Политическое изменение'. В чем же состоит внутренний механизм поддержания стабильного порядка и его изменения, а в пределе и разрушения? Каковы основные элементы и параметры воспроизводства устойчивой и неустойчивой динамики политической жизни? Почему конфликтные и кризисные ситуации сменяются периодами стабилизации в политическом развитии одних и тех же стран?
 В различных странах на разных этапах их развития встречаются самые разнообразные типы и темпы политических изменений и их комбинации, отражающие сочетания 'новых' и 'старых' институциональных компонентов. Иногда субъективно даже кажется, что в ином государстве нет вообще никаких перемен, как, например, в Парагвае в период диктатуры А. Стресснера в течение почти сорока лет в 1950-80-е гг. 'Трансформация социального порядка - процесс непрерывный, но сам по себе очень медленный,- отмечает по этому поводу И. Шумпетер.- Для наблюдателя, который изучает небольшой отрезок 'спокойного' времени, может даже показаться, что социальная система вовсе не меняется, Больше того, процесс часто испытывает откаты, которые, рассматриваемые изолированно, могут даже предстать перед ним как наличие противоположных тенденций'14. В других случаях перемены и реформы мелькают, как в калейдоскопе, и особенно часто это происходит в революционные эпохи. Все эти формы политических изменений политологами описываются в рамках различных теорий: 'транзитологии' и 'модернизации', 'социологии революции' и 'устойчивого развития', 'зависимости' и 'субразвития' и т. д. (Далее специально рассматриваются некоторые наиболее распространенные концепции, описывающие и объясняющие конкретные виды изменений тех или иных политических структур и институтов.)
 Прежде всего надо попытаться очертить контуры категориального ряда, описывающего предельно общий механизм макроизменений в политике. Здесь целесообразно вернуться к уже упомянутым выше, двум основным методологическим подходам: контекстуалистскому и институционалистскому. В первом случае в центр анализа механизма перемен попадает проблема достижения или нарушения равновесия (или 'эквилибриума') между политической системой и составляющей ее 'внешний контекст' социальной средой, к примеру, между правительством и влиятельными социальными группами (Д. Аптер, X. Линц, А. Галкин и др.). Второй же подход, к числу сторонников которого можно отнести представителей 'нового' институционализма (Д. Марч, Д. Олсен, Д. Норт, Р. Патнэм и др.), ввязывает изучение причин дестабилизации и других политических сдвигов со сменой характера институционального общения людей, в свою очередь, обусловленного обновлением как формальных норм и процедур, так и неформальных регламентов и правил игры. Данные подходы вовсе не разделены 'китайской стеной', поскольку многие составляющие их конструкты и понятия попросту переплетаются между собой.
 Дихотомия 'устойчивости/неустойчивости' в политической жизни
 Эти два базовых подхода дают возможность сформулировать исходные теоретические модели и опеределить основные категории, с помощью которых можно построить обобщающую рабочую модель политических изменений: 'устойчивость' и 'равновесие', 'стабильность' и 'кризис', 'консолидация' и 'адаптация' и др. Прежде всего необходимо остановиться на родовых понятиях политической 'устойчивости' и 'стабильности', оппозицией к которым соответственно выступают категории 'неустойчивости' и 'нестабильности'. Эти понятия проникли в самые разные концепции политической динамики, но наиболее подробно они разработаны в рамках структурно-функционального подхода, идей синергетики и теории катастроф. Исходным пунктом для анализа политической динамики выступает категория 'устойчивости' политического процесса, которая обозначает, во-первых, его определенный период, имеющий соответствующие временные рамки и темпоральные характеристики, и во-вторых, уровень поддержания целостности и системной организованности определенного политического порядка.
 В соответствии с теорией катастроф (Дж. Касти и др.) устойчивость динамической системы обусловлена действием двух полярных тенденций, одна из которых связана с воспроизводством и сохранением 'старых' системных качеств (системообразующих, или так называемых 'отрицательных'), тогда как вторая - наоборот обеспечивает 'положительную' возможность адаптации политических структур к 'новым' условиям, изменениям внешней среды15. При этом динамическая устойчивость политического порядка на той или иной фазе политического процесса носит относительный характер по отношению к непрерывной изменчивости социальной среды, текучести социального поля. 'Динамическая устойчивость' политического процесса служит для различных государств неким идеальным типом или эталонной моделью, дающей возможность эффективно преодолевать кризисы развития и решать социальные проблемы. В связи с этим большую популярность среди теорий социально-политических изменений получила сегодня концепция так называемого 'устойчивого развития' (Sustainable development), ближе всех к реализации которой продвинулись развитые страны Европы, Северной Америки, Япония, Австралия и т. д.
 Более узким понятием является категория 'политической стабильности'. Многие зарубежные и отечественные политологи (А. М. Салмин, Н. Н. Косолапов и др.) различают 'устойчивость' и 'стабильность' в политике. Стабильность соотносят с ситуативными и оперативными параметрами политической динамики, а устойчивость - со стратегическим, историческим ее измерениями. Стабильность в стране может быть достигнута путем тактического и временного соглашения между основными политическими силами, но до стратегической устойчивости политической жизни может быть еще очень далеко, как это было во Франции в феврале 1848 года, тогда рабочие и буржуа, первоначально составившие Временное правительство, уже в июне этого же года столкнулись на улицах Парижа в баррикадных боях. 'Органическая устойчивость, инерционность в отличие от просто стабильности связаны не просто с легко нарушаемым равновесием двух или нескольких общественных сил, их более или менее неустойчивым перемирием, а с действием определенной интегрирующей 'формулы', в которую сравнительно надолго отливается политическая культура всего общества'16. Итак, политическая стабильность выражает такое состояние политической динамики, при котором достигнуто временное равновесие (или баланс) сил основных политических акторов, после которого возможна и последующая дестабилизация, нарушение данного баланса. Процессы установления временной стабильности при отсутствии стратегической устойчивости весьма характерны для многих политических режимов стран Азии и Африки,
 Состояниями, противоположными устойчивости и стабильности, являются неустойчивость и нестабильность. Крайней формой неустойчивости политической динамики выступает системный кризис всех сфер общественной жизни, длительный и нарастающий характер которого ведет иногда к революциям и распаду старой политической системы. Классическими примерами подобных политических катаклизмов являются революция 1789 года во Франции, события 1917 года в России или деградация, аномия, а затем и распад государственности в Сомали, разорванной в ходе гражданской войны на части враждующими кланами. А. де Токвиль отмечает две существенные причины, породившие неустойчивость политической динамики Франции, приведшую страну в 1789 году к Великой революции: во-первых, радикальное изменение соотношения сил между двумя ведущими классами, дворянством и буржуазии, когда последняя еще до революции перехватывает бюрократический контроль над управлением французским обществом, и во-вторых, упадок старых политических институтов, поддерживавших прежнее равновесие социальных сил. Он добавляет к этому, что административные реформы 1787 года (провинциальные собрания и т. д.), резко изменившие институциональную структуру Франции, усилили ее политическую неустойчивость, и 'таким образом реформы приблизили революцию'17.
 В отличие от состояния неустойчивости политической системы категория 'политической нестабильности' выражает кризисные ситуации иного порядка, не обязательно сопровождающиеся ломкой или преобразованием политической системы, а связанные скорее с серьезной перегруппировкой сил. Например, в терминах политической нестабильности можно охарактеризовать текущую ситуацию в Израиле, обусловленную эскалацией актов террора и проблемами Палестинской автономии. В некоторых случаях ситуацию может дестабилизировать острый правительственный кризис, вызванный внезапной сменой кабинета министров.
 Кризис в политическом развитии
 Таким образом, как 'неустойчивость', так и 'нестабильность' политической жизни проявляется в форме кризисных явлений различной степени остроты. Так что же такое политический кризис как фактор социальных изменений? Этимологически термин 'кризис' пришел из древнегреческого языка, первоначально означая поворотный, переломный пункт, ключевое решение или резкий исход событий. В.И. Ленин разработал специальное учение о 'общенациональном кризисе'. Центральным положением учения было утверждение о том, что при кризисе 'верхи' не могут управлять по-старому, а 'низы' полны желанием изменить порядок государственного управления. Известный французский политолог М. Доган отмечает, что кризисы присутствуют в коллективной памяти любой нации, поскольку новые политические институты и режимы в основном возникают именно в кризисные периоды. 'Нет ни одной нации, которая бы не знала коротких или относительно длительных кризисов: военных поражений и переворотов, революционных преобразований, заговоров, переворотов, террора, экономических депрессий, голода, гражданских войн и т. п.'18.
 Политический кризис можно в первом приближении определить как ослабление или потерю равновесия между социальными акторами, сопровождающуюся снижением уровня или даже утратой управляемости страной со стороны государственных институтов. В специальной политологической литературе выделяют самые разные типы политических кризисов, например, кризисы (1) идентичности, (2) легитимности, (3) проникновения, (4) распределения и (5) участия19. Если использовать описанную в главе III модель публичной власти для интерпретации этих типов кризисов, то все перечисленные кризисные формы связаны с теми или иными асимметричными изменениями внутри порядка властного общения. Это обусловлено прежде всего сдвигами в социальных позициях и потенциалах основных агентов властных отношений - управляющих и управляемых. Во-первых, это кризис и пересмотр базовых ценностей, смена национальных приоритетов и ориентации в государственной политике (например, переход от коммунистических приоритетов к рыночно-капиталистическим). Во-вторых, это кризис легитимности, который связан с утратой доверия и поддержки органов государственного управления со стороны народа. В-третьих, это кризис проникновения, обусловленный неэффективностью политических институтов в осуществлении своих функций на определенном социальном пространстве. В-четвертых, это кризис в распределении коллективных ресурсов, связанный с их дефицитом и несправедливым разделом в обществе. И наконец, это кризис участия, возникающий, по выражению С. Хантингтона, от несоответствия 'сильного' общества и 'слабых' институтов, не способных адаптировать повышенную активность людей, регулировать растущий уровень их мобилизации.
 Итак, равновесие и устойчивость, с одной стороны, и кризисная утрата равновесия сил между основными акторами, ведущая к неустойчивости институтов, с другой, образуют два потенциальных 'полюса', которые и образуют 'энергетику' политического процесса, векторы его изменений. На этот процесс оказывает сильное влияние тип страны и ее институциональная организация.
 § 3. ОСОБЕННОСТИ ПОЛИТИЧЕСКИХ ТРАНСФОРМАЦИЙ В КОНТЕКСТЕ СТАБИЛЬНОЙ ДИНАМИКИ И УСТОЙЧИВОГО РАЗВИТИЯ
 Соотношение устойчивости и изменчивости в развитых странах
 Чем же отличаются государства, способные сохранять стабильность и преодолевать кризисные тенденции посредством инноваций и реформ, от стран, переживающих перманентные и системные кризисы, приводящие к путчам и переворотам, восстаниям и гражданским войнам? Существует целый ряд политических, социально-экономических и социокультурных факторов, обусловливающих эти различия. К примеру, к ним относится роль традиций и обычаев поиска консенсуса и нахождения компромиссов, или же применения силы при возникновении разногласии между конкурирующими акторами.
 В то же время в современной политологической литературе значительное место в объяснении успехов западных демократий занимают именно институциональные механизмы поддержания устойчивости и стабильности. При этом надо иметь в виду, что политическая стабильность может быть воспроизведена не только в демократических, но порой и в тоталитарных странах. За более чем семь десятилетий существования СССР политический режим Периодически эволюционировал в направлении некоторой либерализации (от Сталина к Хрущеву, от Брежнева к Горбачеву), обеспечивая в известные моменты достаточно высокий уровень институциональной стабильности (воспроизводства институтами государства, КПСС, ВЛКСМ, ВЦСПС известного набора социальных функций).
 На это обратил внимание американский политолог С. Хантингтон, который еще в конце 60-х гг. различал политические системы не по традиционным видам политических режимов, а по уровню стабильности, организационной 'силе', степени устойчивости институтов, регулирующих политическую динамику. Анализируя именно условия эффективного поддержания политического порядка при осуществлении быстрых социальных изменений, он замечает следующее: 'Различия между демократией и диктатурой меньше, чем различия между теми странами, в которых существует консенсус, единство, законность, организация, эффективность, стабильность, и теми странами, в политике которых отсутствуют эти черты. И коммунистические тоталитарные государства, и западные либеральные государства относятся скорее к категории сильных, чем слабых политических систем. Соединенные Штаты, Великобритания и Советский Союз имеют различные формы управления, но во всех трех системах правительство действительно управляет. Эти правительства пользуются лояльностью своих граждан и поэтому распоряжаются налоговыми средствами, могут использовать людские ресурсы, вводить новшества и осуществлять политику'20. Именно в этом стабильная политическая динамика в 'первом' и 'втором' мирах (на конец 60-х гг.) отличалась, по мнению С. Хантингтона, от неустойчивого и рваного ритма политических изменений в большинстве развивающихся государств Азии, Африки и Латинской Америки.
 Конечно, распад СССР и трансформация бывших коммунистических стран заметно скорректировали выводы об уровне их стабильности, но, пожалуй, для конкретного периода послевоенного политического развития они имели известные основания. В то же время, как отмечает X. Арендт, временная стабилизация в тоталитарных режимах достигается путем идейного принуждения и политического насилия, а в целом стабильность тоталитарного правления противоречит его социальной природе21. Внешняя стабильность и 'единство партии и народа' в период 'великого террора' в СССР в конце 30-х гг., например, покоились на постоянной борьбе с 'объективными классовыми врагами' внутри и вне страны. Позднее на рубеже 1970 -80-х гг. в нашей стране развилась иная форма 'стабильности' - так называемый политический и экономический 'застой', подготовивший катастрофический распад СССР в начале 1990-х гг.
 'Новый институционализм' о механизме политических преобразований
 Устойчивый экономический рост и относительную результативность ряда политических преобразований в развитых и демократических странах Запада политологи объясняют с различными причинами в зависимости от позиций исследователя. Представители довольно влиятельного в современной социальной науке 'нового' институционализма объясняют успехи западных демократических государств прежде всего наличием эффективных политических институтов, адекватно воспроизводящих свои базовые функции и гибко адаптирующихся к меняющимся социальным обстоятельствам.
 Американский ученый Д. Норт, определяя институты как систему формальных правил, неформальных норм и их реализующих механизмов общения людей, ставит вопрос о причинах выбора различных направлений институциональных изменений, начиная с XVI века, со стороны двух ведущих для того времени держав - Испании и Англии. Вначале наблюдается сходство социальных проблем и политических структур в этих странах: королевская власть и бюрократия, а рядом с ней возникают законодательно-представительные органы: парламент и кортесы, у которых при этом формируются различные 'правила игры'. В Великобритании XVII века, при Тюдорах, между короной, парламентом и купцами была достигнута трехсторонняя договоренность, по которой парламент расширял свои права в обмен на введение новых налогов.
 В Испании в это же время политические изменения проходят иным путем: закрываются каналы выражения интересов и выдвижения проблем, ограничиваются средства представительства различных групп населения и тем самым нейтрализуются механизмы саморегуляции социального общения. 'На языке нашей модели институционального развития, - делает вывод Д. Норт, - это означает, что в противостоянии между короной и кортесами верх брала корона, что соответственно означало постепенный упадок кортесов. Управленческая структура превратилась в громоздкий и сложный бюрократический аппарат, и короне приходилось предпринимать бесконечные попытки сохранить контроль над своими, разбросанными по всему миру агентами'22.
 Нечто подобное в становлении механизмов поддержания стабильности и институциональных изменений происходило и в других странах Европы, причем эти противоположности и различия встречались даже на территории одной страны. Достаточно фундаментальный сравнительный анализ трансформации политических институтов Севера и Юга Италии был проведен Р. Патнэмом на базе эмпирического исследования двадцатилетней деятельности региональных правительств, с момента их создания в 1970 году и по конец 80-х гг. Р. Патнэм приходит к выводу о существовании двух основных типов коллективной деятельности и институционального общения, которые вели к тому, что стартовавшие в 1970 году одновременно во всех областях Италии реформы региональных правительств дали совершенно различные результаты; от экономического роста и эффективного механизма управления в Ломбардии, Венето и Эмилии-Романье до стагнации в экономике и крайней коррупции в политической жизни в Калабрии, Пуглии и на Сицилии.
 В основе этого различия лежат две системы правил политического общения, складывавшиеся десятилетиями и даже столетиями: на Севере - 'горизонтальная' гражданская солидарность и взаимное доверие, а на Юге Италии - 'вертикальный' негражданский клиентелизм и взаимная изоляция. Это и позволило Северу Италии гораздо более эффективно проводить институциональные преобразования и экономические реформы, чем отсталым регионам Юга. 'По меньшей мере десять столетий Север и юр Италии использовали различные подходы к дилеммам коллективного действия,- пишет Р. Патнэм.- На Севере нормы взаимности и структуры гражданской вовлеченности воплотились в 'общества башни", гильдии, общества взаимопомощи, кооперативы, профсоюзы, спортивные клубы и даже библиотечные кружки. Эти горизонтальные гражданские узы позволили достичь более высоких в сравнении с Югом показателей экономической и институциональной деятельности"23. В этом и заложено основание для обеспечения стабильного институционального и устойчивого экономического развития. Остановимся подробнее на анализе самого понятия 'устойчивое развитие' (Sustainable development).
 Концепция 'устойчивого развития'
 В самом общем смысле слова 'развитие' означает вид изменений объектов, имеющий определенное направление, необратимый и закономерный характер24. В последние годы в политологии и социологии значительное распространение приобрела концепция устойчивого развития. Какой же смысл вкладывается в понятие 'устойчивое развитие' демократического государства? К странам устойчивого политического развития, как отмечено выше, относят прежде всего западные демократии Европы, Северной Америки, Австралии и т. д.
 'Демократия является устойчивой,- подчеркивает профессор Нью-Йоркского университета А. Пржеворски, - когда институциональная структура способствует достижению таких нормативно должных и политически ожидаемых результатов, к примеру, как предотвращение самочинного насилия, обеспечение физической безопасности, равенства или справедливости, и при этом политические институты, в свою очередь, адекватно преодолевали кризисы в тех случаях, когда подобные цели не были еще полностью реализованы'25. Демократические изменения нельзя считать лишь прямым продуктом воздействия социально-экономических и социокультурных факторов, поскольку многое зависит именно от политико-институциональных структур, норм и процедур, дающих возможность разрешать конфликты и преодолевать кризисы даже в неблагоприятных для развития демократии условиях (депрессия, война, сепаратистские и этнические волнения и т. д.).
 Демократическое развитие становится устойчивым только тогда, когда складывается институциональная структура, с одной стороны, достаточно гибкая и адаптивная для разрешения социальных конфликтов, но в то же время достаточно сильная и ригидная для того, чтобы противостоять их эскалации. При этом, добавляет Адам Пржеворски, для поддержания устойчивого развития необходимо, чтобы все основные политические силы предпочитали плюралистическую институциональную систему для выражения своих интересов и ценностных ориентации, что даст возможность достигать относительного согласия, необходимого для разработки и осуществления правительством стратегии реформ, таким образом, в процессе политических преобразований в развитых капиталистических странах существенную роль играет выработка адекватной государственной стратегии, снижающей порог стихийности и неопределенности социальных изменений.
 В качестве примеров можно привести социально-экономические изменения, политические инновации и реформы, проводившиеся в двух англосаксонских государствах Старого (Великобритания) и Нового (США) Света. В первом из них в 80-е гг. консервативное правительство М. Тэтчер столкнулось с кризисной ситуацией, вызванной технологической перестройкой производства, повлекшей за собой в середине десятилетия массовую безработицу в 3,2 млн. чел. (более 12 % рабочей силы страны). Радикально перестроив систему социального обеспечения, правительство тори к началу 90-х постепенно добивается перелома в структурных реформах, сохраняет целый ряд социальных стабилизаторов и затрачивает на это немалые ресурсы. Расходы на общественные нужды при правлении кабинета М. Тэтчер в иные годы превышали 50% ВИН страны, в то время как их максимум при лейбористах составлял только 4б%26. Несмотря на дестабилизирующие факторы, сопутствовавшие жесткой экономической стратегии тори, политическая система Великобритании (маятник двухпартийной системы и т, д.) к началу 90-х годов выдержала социальные преобразования и структурную перестройку хозяйства страны. В то же время политическая трансформация в 'самой стабильной стране' несомненно активно развертывается, свидетельством чему является создание автономных парламентов в Шотландии и Уэльсе в конце 1990-х гг. после прихода к власти лейбористского правительства Т. Блэра, предложившего курс на определенную децентрализацию ряда институтов власти.
 Рассмотрим теперь другой 'эталонный' вариант обеспечения политической устойчивости - более чем двухсотлетний опыт одновременного поддержания стабильности и проведения институциональных реформ в США. В этой стране инициатива проведения тех или иных политико-административных изменений попеременно исходила в основном либо от Конгресса, либо от Президента. Характерно, что в Соединенных Штатах существовала давняя традиция введения 'сверху' институционализированным путем тех или иных политических изменений посредством административно-правовых реформ, принятия в законодательном порядке актов, устанавливающих новые 'правила игры', причем, эта традиция действовала даже в периоды кризисов, войн или депрессий. Важными стабилизационными механизмами в американской политической динамике выступают, во-первых, системы разделения властей, 'сдержек и противовесов' по 'горизонтали' (между Президентом, Конгрессом и Верховным Судом США), во-вторых, относительная децентрализация и четкое разграничение властных полномочий по 'вертикали' (между федеральными органами, штатов - региональными и местными структурами), в-третьих, 'маятниковая', биполярная система перегруппировки двух основных политических партий (демократов и республиканцев) и, в четвертых, определенный гражданский контроль и давление 'снизу' посредством использования выборов, самоуправления, СМИ, общественных организаций и движений и т. д.
 'Отцы-основатели' США (А. Гамильтон, Дж. Мэдисон и др.) еще в конце XVIII века пытались разработать своего рода 'золотое сечение', или формулу, содержащую оптимальную пропорцию между устойчивостью и изменчивостью в государственной политике. В известном смысле им удалось сформулировать общие принципы подобного 'оптимума', позволившие Соединенным Штатам долгие десятилетия поддерживать устойчивый характер политического развития. Дж. Мэдисон подчеркивает в 'Федералисте', что государственая власть, с одной стороны, должна постоянно реагировать и адаптироваться к меняющимся требованиям народа, и получая у него полномочия, и находясь от него в зависимости. Но с другой стороны, продолжает 'отец-основатель', 'устойчивость в управлении нуждается в том, чтобы кормило подолгу держали одни и те же руки. Частые выборы приведут к частой смене выбираемых, а частая смена выбираемых - к частой перемене мер, меж тем, чтобы правительство обрело силу, оно должно пользоваться властью и, более того, осуществлять ее посредством одной пары рук'27. Члены Сената, избираемые на б лет, также были призваны нейтрализовать те или иные слишком быстрые действия и радикальные инновации исполнительной власти, осуществляемые под прямым давлением народа.
 Двухсотлетняя традиция политического развития США характеризуется в основном устойчивостью и стабильностью. Несомненно, нельзя забывать что американская социально-политическая динамика знакома и с затяжными кризисами (депрессия конца 1920 - начала 1930-х гг., приведшая к 'новому курсу' Ф. Рузвельта), и с острыми конфликтами (гражданский протест молодежи в 1960-е гг., связанный с войной во Вьетнаме), и с институциональными баталиями ('Уотергейтское дело', закончившееся отставкой Президента Р. Никсона в начале 1970-х гг.). И в то же время за всю историю Соединенных Штатов лишь один раз, в период Гражданской войны, была поставлена под серьезное сомнение устойчивость институциональной системы и политического режима. Итак, к числу условий, объясняющих устойчивость политического развития своей страны, американские политологи чаще всего относят следующие: экономическое благополучие и обилие материальных ресурсов; устойчивое социальное положение многочисленного 'среднего класса'; невысокий уровень политического участия и относительная умеренность социальных требований населения; децентрализация системы государственных и общественных институтов; открытость каналов гражданского давления и протеста для артикуляции индивидуальных и социальных интересов; особенность ценностей и традиций американской политической культуры и ее адаптивных механизмов, связанных с нормами права и морали; 'маятниковая' двухпартийная система, профсоюзы и другие объединения, способствующие выражению групповых требований; символическое и реальное реагирование конгрессменов на требования избирателей; эффективный аппарат госуправления и т.д.28
 Разрушение демократических режимов
 Опыт устойчивого политического развития североамериканской модели демократии во многом оказался уникальным. Многие современные политологи (А. Валенсуэла, Ф. Риггс, X. Линц и др.) считают, что страны Латинской Америки, скопировавшие американскую модель, так и не добились устойчивого развития, и более того, она их привела к политической нестабильности, нутом и переворотам29. Это порождает, в частности, проблему эскалации регрессивных и дестабилизирующих политических изменений, кризиса демократических режимов, их распада и даже трансформации в автократические формы: от умеренноавторитарных до радикально тоталитарных. Эффективное функционирование и стабильное развитие демократических структур во многом зависит здесь от соотношения и равновесия сил между правящими и оппозиционными группами и их организациями, что обуславливается в спою очередь их ресурсами и уровнем поддержки населением 'снизу'. Как же происходят в таких случаях нарушение этого равновесия социальных сил и утрата относительно стабильного характера политического развития?
 Для ответа на этот вопрос в политологии были разработаны концепции, объясняющие и описывающие политические изменения, связанные с разрушением демократических режимов. Одна из наиболее серьезных попыток создания теоретической модели распада демократических режимов была предпринята профессором Йольского университета X. Линцем, который обосновывает тезис о существовании неких последовательных повторяющихся фаз при крушении демократических структур в самых различных странах. Схематично его логику в интерпретации подобных институциональных изменений можно воспроизвести следующим образом. Во-первых, демократическое правительство, получившее власть в результате свободных выборов, утрачивает в какой-то момент способность поддерживать равновесие с оппозиционными группировками. При этом ослабевает легитимная поддержка 'снизу', а также эффективность и дееспособность управления 'сверху'. Происходят постепенное ослабление и утрата контроля над отдельными сферами управления. Снижение роли парламентских форм в Веймарской республике в Германии к началу 1930-х гг. подготовило предпосылки для заполнения образовавшегося вакуума власти иными авторитарными институтами.
 Во-вторых, затем наступает фаза кризиса демократического режима, который возникает как результат неспособности решать основные проблемы страны и возрастания роли насильственных мер (чрезвычайное положение, ограничение гражданских свобод и т. д.). Эта фаза завершается утратой монопольного контроля демократического правительства над государственными органами, армией и полицией. Кроме того, например, антидемократическая оппозиция в период между двумя мировыми войнами в Германии, Италии, Австрии, Испании сумела сформировать военизированные организации. Образуется вакуум власти, который ведет или к вооруженной конфронтации, или к мирной передаче власти. Это может быть захват власти в легальной форме, в свое время осуществленный Муссолини и Гитлером, или форма гражданской войны, как это произошло в Австрии в 1930-е гг.
 И в-третьих, старое равновесие сил окончательно разрушается. Демократические силы теряют власть. Наступают институциональные изменения, связанные с роспуском парламента (например, в Германии после прихода к власти Гитлера) и отменой старой конституции. В то же время, отмечает X. Линц, это не единственная альтернатива. Возможен и другой путь выхода из кризиса - восстановление демократической легитимности, консолидация режима и обретение нового равновесия социальных сил. Нечто подобное произошло после острейшего кризиса конца 1950-х гг. во Франции, стоявшей перед угрозой военного путча. Это обеспечило переход страны к новой институциональной системе Пятой республики. Такой переход сопровождался перетряской взаимоотношений между исполнительной и Законодательной властью и принятием новой Конституции 1958 года, закрепившей новые правила политической игры.
 В итоге можно выделить три основных пути осуществления политических изменений в странах с относительно устойчивой политической структурой: 1) стимулирование 'маятниковых' и 'рутинных' институциональных механизмов постепенной адаптации к меняющейся социальной обстановке (США); 2) реформирование институциональных структур, стабильных правил и процедур, и тем самым преодоление противоречий, конфликтов и кризисов (переход Франции к V республике) и, наконец, 3) так называемый 'радикальный шок', граничащий с революционным кризисом, предполагающий быстрые перемены, но при этом весьма слабо контролируемые в институциональном отношении30.
 § 4. МАКРОПОЛИТИЧЕСКИЕ ИЗМЕНЕНИЯ В УСЛОВИЯХ ПЕРЕХОДНОЙ ДИНАМИКИ. КОНЦЕПЦИИ ПОЛИТИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ И ТРАНЗИТОЛОГИИ
 Специфика переходной динамики
 Проблемы переходов от одних качественных состояний социальной динамики и институциональной системы к другим создали в политологии целый блок методологических подходов и теоретических концептов, который постепенно складывается в особую субдисциплину, называемую 'политической транзитологией' (от английского слова - 'transition' - переход). В число исследуемых транзитологией объектов попадают страны, имеющие различные уровни социально-экономического и политического развития: от индустриально развитых до самых отсталых. Различия между государствами, проходящими тот или иной переходный период в своем политическом развитии, и странами, развивающимися в рамках так называемой 'устойчивой' модели, носит прежде всего аналитический и темпоральный характер, поскольку, как уже замечено выше, практически все, от Сомали до Швейцарии, государства переживали в своей истории те или иные фазы устойчивых и переходных состояний, но с той лишь разницей, что направленность, временной интервал, качественный характер и результат переходных изменений у них существенно различаются.
 В послевоенный период, начиная с 1950 - 60-х гг., в рамках политической науки проблематика политического развития и изменений, переходов и трансформаций начинает разрабатываться особенно интенсивно. Конечно же, в первую очередь это было связано с самой интенсивностью политической динамики во многих развивающихся странах, вызванной процессами деколонизации, и вследствие того, проблемами выбора пути социально-экономического и политического развития в условиях противоборства двух общественных систем: капиталистической и коммунистической. Какую институциональную и социальную модель выбрать на перспективу: парламентскую или президентскую, унитарную или федеративную, авторитарную или демократическую, буржуазную или же марксистско-ленинскую, социалистическую,- весь этот комплекс вопросов встал перед политическими лидерами и элитами стран III мира. Процессы адаптации социально-политических моделей в практике трансформирующихся государств, пробы и ошибки, продвижение вперед и откаты назад стали объектом двух крупнейших направлений политологических исследований: во-первых, теории 'развития' и, во-вторых, теории 'переходов' или, соответственно, 'политологии развития' и 'политической транзитологии'.
 Исторически раньше всех других подходов в 1950-е гг. появляются концепции политического развития и модернизации. Авторы этих концепций исходят из разработанного еще М. Вебером, Ф. Теннисом и Т. Парсонсом методологического принципа дихотомического разделения существующих стран на 'традиционные', сохранившие персонализированные отношения зависимости и барьеры социальной мобильности, и на 'современные', основанные на рациональной организации и функциональной дифференциации институтов, преодолевающей отношения личной зависимости и разрушающей барьеры на пути групповой мобильности. Таким образом, категория 'политическое развитие' определялась в весьма узком смысле, поскольку под развитием подразумевался лишь модернизационный переход от традиционных структур к современной политической системе. Все развитые страны в свое время прошли через известный период модернизации примерно с конца XVII в. до начала XX в. Крупный специалист по теории политического развития С. Айзенштадт характеризует модернизацию как 'процесс изменений относительно тех типов социальных, экономических и политических систем, которые развивались в Западной Европе и Северной Америке с семнадцатого по девятнадцатый век и затем распространились на другие европейские страны, а с девятнадцатого до двадцатого столетия - и на Южноамериканский, Азиатский и Африканский континенты'31. Другими словами, авторы данной концепции выстраивали схему линейной эволюции, согласно которой все государства проходят примерно одни и те же стадии развития.
 Любопытно, что в этот же период (1950 - 60-х гг.) в СССР и других странах коммунистического блока создаются концепции 'некапиталистического пути развития' и 'социалистической ориентации' стран третьего мира, в построении которых немало общего с западными доктринами 'политического развития' и 'модернизации'. Разработчики этих конструкций также исходили из некой 'идеальной модели' последовательного и линейно-поступательного продвижения к обществу 'современному и прогрессивному', социализму советского типа, но при этом иначе решая задачи технологической, индустриальной перестройки, экономической модернизации, проведения институциональной реформы, включающей построение 'авангардной партии' и 'государства социалистической ориентации', и наконец, внедрение марксистско-ленинской идеологии. 'Содержание некапиталистического пути развития,- по мнению автора одного из наиболее концептуально проработанных подходов данного рода И.Л. Андреева,- составляет переход в основном от докапиталистических отношений к переходным политическим и хозяйственным формам некапиталистического характера, которые в принципе могут послужить основой развития в направлении социалистического общества'32. В качестве примеров 'некапиталистического развития' приводился довоенный опыт Монголии, Бухары, Хорезма, Тувы, так же как и послевоенный - деколонизации и выбора пути развития ряда стран Тропической Африки (Танзании, Конго и др.), Азии (Бирма) и т. д.
 Преодоление многоукладности экономики, ее аграрного и традиционного характера, становление промышленности, формирование национального рабочего класса и его авангарда, революционно-демократической партии должны были в соответствии с этой логикой привести к построению государства социалистического типа, преобразованию общинных структур в социалистические при политической поддержке и экономической помощи мирового социализма. Каковы же результаты осуществления этой стратегии развития? Во-первых, это огромные внешние задолженности ряда государств бывшему СССР, исчисляемые десятками миллиардов долларов, которые Россия как правопреемник Советского Союза пытается в настоящий период взыскать через Лондонский клуб и другие каналы. Во-вторых, результатом стали утрата влияния большинством 'авангардных партий' и неудачи в экономических и политических преобразованиях традиционного общества.
 Что же касается политологических концепций перехода к 'современному обществу', разрабатывавшихся ни Западе, то они разделились на ряд таких основных направлений, как теории 1) 'модернизации'; 2) 'развития'; 3) 'отсталости' (или 'субразвития') и 4) 'зависимости'. Попытаемся последовательно дать краткую характеристику каждой из этих концепций. Как уже отмечалось, одной из первых попыток построения теоретических конструкций, описывающих процессы политических изменений в третьем мире, стала разработка концепции политической модернизации. Понятие 'модернизация' используется обычно и трех основных значениях: во-первых, в самом общем смысле, как направление прогрессивных изменений; во-вторых, как модель социальных трансформаций, происходивших на Западе с XVII по XIX век (С. Айзенштадт) и, в-третьих, в узком смысле, как способ эволюции отсталых стран, переходящих от 'периферийного' к 'магистральному' типу общества.
 Концепция политической модернизации
 В 1960 году в работе 'Стадии экономического роста: Некоммунистический Манифест' У. Ростоу выделяет пять основных стадий развития: 1) традиционное общество с примитивной технологией, преобладанием земледелия и семейно-клановых связей; 2) переходное общество, появляющееся как реакция отсталой Периферии па развитие передовых стран Центра; 3) взлет, связанный с индустриализацией, урбанизацией и накоплением; 4) движение к зрелости, многоотраслевой и технологичной структуре экономики и 5) общество массового потребления, где экономическая структура смещается в направлении сферы услуг и производства потребительских товаров длительного пользования. Позднее им была выделена и шестая стадия 'поиска качества' социальной жизни. Высшие фазы, по мнению У. Ростоу, достигнуты Северной Америкой, страны же Западной Европы находятся в движении к пятой стадии, что для всех остальных стран является - близкой или далекой - перспективой33. Таким образом, модернизация в рамках подобного взгляда представляется 'вестернизацией'.
 Политическая модернизация, по У. Ростоу, осуществляется прогрессивной элитой, которая при поддержке 'снизу' и 'извне' ликвидирует старые, традиционные институты власти, создавая при этом их более современную замену.
 Для объяснения этого процесса один из 'отцов' доктрины политической модернизации Д. Аптер использует следующую схему. Существуют два основных типа политических систем: 'сакрально-коллективистская' (или мобилизационная) и 'секулярно-либертарианская' (или плюралистическая) модели. Первая модель, связанная с персонифицированным лидерством, иногда даже религиозной верой в харизматического лидера и гегемонией массовой партии (Китай при Мао Цзе-дуне, Гана при Нкваме Нкрумо, Египет при Насере), противопоставляется второй идеальной модели политического плюрализма, при которой происходит диверсификация власти и лидерства, заключаются многочисленные сделки и компромиссы (США). Таким образом, по Аптеру, модернизация есть частный случай политического развития, связанный с периодом преобразования традиционной, мобилизационно-автократической системы в демократическую, 'согласовательную' (reconciliation) модель современного типа, где начинают работать структурно иные, более дифференцированные институты и механизмы их функционирования (плюралистическая партийная и законодательная системы), которые в старой системе просто отсутствуют34.
 Ортодоксальные положения теории политической модернизации были подвергнута критике, а затем и переосмыслению в 1970-80-е гг. Во-первых, было подвергнуто сомнению положение о строгой последовательности фаз линейной эволюции (например, это продемонстрировал опыт развития ряда 'азиатских драконов'). Во-вторых, критика обрушилась и на модели этноцентристской, 'вестернизаторской' модернизации, поскольку многие страны успешно сочетают традиционные и современные институциональные компоненты (Япония). Критической оценке подверглась претензия модернизационной доктрины на универсализм, в соответствии с которым все государства двигаются в направлении перехода от гетерогенных к гомогенным, одинаковым институтам власти. В-третьих, далеко не все и не всегда в механизме осуществления стратегии модернизации носит демократический в политике и прогрессивный в экономике характер. Например, сталинская индустриализация и коллективизация в СССР имели огромное количество социальных издержек. Опыт семи декад XX века подтверждает, - отмечает Б. Мур, - недемократические, а нередко антидемократические способы модернизации вполне успешно навязываются для решения государственных задач в ряде стран".

<< Пред.           стр. 3 (из 5)           След. >>

Список литературы по разделу