<< Пред.           стр. 8 (из 10)           След. >>

Список литературы по разделу

  "Ты знаешь, нам надо было обговорить свои внутренние проблемы", - невозмутимо сказал мне наутро Ренато, для которого я, например, выворачивал всех своих знакомых от Риги до Находки буквально наизнанку.
  Такого унижения, какое устроила нам итальянская фирма "Имаго" и ее президент Лоренцо Минолли в Америке, я не испытал и за всю свою жизнь.
  Ночевать в палатках буквально под стенами полупустых отелей - это, согласитесь, экзотика.
  В конце двадцатого века биться за трехразовое питание! И где? В Америке! И кому? Солидным мужам: представителям центральных советских газет, телевидения, МИДа, Аэрофлота, Морфлота, крупнейших автомобильных заводов, вложивших в это путешествие столь дефицитные деньги, - это тем более экзотика. Обнаруживать в номерах для русских из экономии отключенные телефоны и платные телеканалы, слышать запрещения на посещение местных газет и телевидения - для журналистов экзотики экзотичнее нету!
  Я уж не говорю про такой, например, экзотический трюк удивительной фирмы "Имаго": через окошко автомобиля вы получаете картонную коробку с обедом и тут же слышите команду: "Поехали!" Все капиталисты мира могли бы лопнуть от удовольствия, если б могли увидеть живописную картину, как уважаемые, но голодные советские люди лихорадочно рвут зубами и руками курицу и в рекордно короткие сроки заглатывают свой обед, ведя машину двумя пальцами со стекающим с них жиром.
  Вы будете сидеть за рулем каждый день по 15 - 16 часов, покрывать по 1000 - 1100 километров и множество раз вспоминать жену и детей только для того, чтобы не уснуть, чтобы увидеть их, доехать до них, - именно это лучше всего разгоняет сон, проверено. И все только лишь от того, что специалисты "Имаго" спутали мили с километрами, и все перегоны американской программы выглядели так: "Портленд - Сан-Франциско: 700 миль за 7 часов" и т. д.
  Блокноты наши были пусты, диктофоны бездействовали и это для нас, журналистов, было самое катастрофическое.
  - Как же так, Бруно? - спросил я однажды человека из итальянцев, самого близкого к нам, русским. - Ведь мы же в России для вас наизнанку выворачивались, мы все ваши счета ресторанные с проститутками оплачивали, и вы обещали за это показать нам "такую Америку, которой ни один русский никогда не видел".
  - Прости, Юрий, - опустил глаза Бруно от стыда за свое руководство. - Ты же понимаешь, что я здесь ничего не решаю.
  Но уже через неделю на тот же вопрос он ответил совсем по-другому:
  - А чем вы нас в России кормили? Дерьмом! А давали - пять рублей в день. Он начисто забыл о своих слезах в Находке.
  Дружба наша кончилась.
  Для чего я все это пишу? Не для того, конечно, чтобы отомстить за недостаток жареной курицы и долларов.
  Сейчас, куда ни оглянись, - поездки за рубеж, совместные планы, проекты, один другого глобальнее. Все они имеют красивые названия, девизы, цели. Ни в коей мере не ставлю все это под сомнение, но знаю точно: во многих случаях идет замаскированная распродажа нашей, российской, экзотики, которая в хорошей цене на мировом рынке. И не только экзотики - труда, умов, идей, спортсменов, сырья, космоса. Продавать все это и можно, и нужно, но ведь не по бросовым же, не по унизительным ценам!
  Довелось мне в Нью-Йорке встретиться с преуспевающим американским бизнесменом Андреем Гаркушей. Родился он в ФРГ, но родители его - эмигранты из СССР. "Знаешь, - сказал он мне, - одна фирма мне предложила стать ее консультантом, а я был очень занят и отказаться решил необидно: заломил несусветную, ну просто нереальную цену. Так вот, фирма согласилась и носила меня чуть ли не на руках: значит, решили они, я столько стою и цену себе знаю. Да, Америка лопается от долларов, - закончил он, - но всех пугает и останавливает ваше стремление отдать все буквально бесплатно..."
  Я задумался тогда крепко и думаю до сих пор: а не в такую ли историю попал и я? Не стал ли я, мы - вся наша группа - рабочими лошадьми нескольких итальянских телекомпаний?
  ...Это не был крик - пронзительный, счастливый, захлебывающийся. Кто-то из экипажа спокойно зашел в кают-компанию и, усаживаясь в кресло за шахматы, чуть ли не сквозь зубы обронил: "Америка показалась". Нас, "колумбов", словно ветром сдуло на палубу.
  Да, гигантское блюдо воды, которым потчевал нас океан почти две недели, вспучилось на горизонте туманным, лакомым куском - Америка...
  Никто из нас здесь раньше не был, но стоит ли говорить, какое огромное место занимает в жизни каждого русского это понятие "Америка". Какая чудовищная мешанина царит в душах и головах "продуктов застоя", когда сталкиваются в них два "девятых вала" информации из прошлого и настоящего: империя зла и земля обетованная!
  Мой товарищ где-то в середине Америки однажды сказал мечтательно: "А я помню час и минуту, когда ступил на американскую землю. Помню даже - какой ногой."
  А я вот не помню. Потому что мне на эту землю ступать запретили: у меня пропал паспорт с американской визой. Пропал или потерялся - доказать невозможно, но на следующий день после прибытия ко мне на судно поднялся огромный отутюженный иммиграционный чиновник и спросил: "У вас есть хоть какие-нибудь документы?" Я показал удостоверение "Комсомольской правды". "Это не документ", - повертел тот красные корочки, вызывающие дома и страх, и уважение, и трепет. Я достал международные водительские права. "Это - документ". Человек-гора сел писать что-то, потом достал из своей сумки "Поляроид", поставил меня к стенке каюты, вспыхнул блиц, и через минуту моя цветная физиономия уже венчала какие-то бумажки.
  Рядом стояла Сусу, гражданка Соединенных Штатов, которая знала меня еще по России и удостоверила мою личность. Через пять минут я был свободен и впервые ступил на американскую землю, не помня от радости ни час, ни минуту, ни ногу. (На земле этой не было рядом с русским судном ни пограничников, ни таможни, ни единого полицейского.) Я мог следовать тысячу с лишним километров, до Сан-Франциско, где в консульстве меня ждал новый паспорт.
  Итак, на территорию Америки меня пустили по водительским правам.
  Однажды вечером, въезжая в Сан-Франциско через Золотые ворота, я заплатил, как и положено, два доллара. Повторяя этот же путь утром, я приготовил два доллара заранее, задолго до турникета, и услышал: "Ноу!" - "Почему?" - "В вашей машине больше двух человек, вы помогаете городу решать транспортную проблему - проезжайте бесплатно".
  Едем дальше. Автобан забит: часы пик, и машины еле плетутся сорок-пятьдесят километров. Однако левый ряд пуст - так и тянет крутнуть руль левее, но на асфальте этого левого ряда какая-то надпись, читаю: "Только для тех машин: где больше двух человек". Это же для меня, у меня в машине пятеро!
  Смело выхожу в левый ряд, утапливаю педаль газа, и "Кадиллаки", "Шевроле" и "Тойоты" нюхают высокооктановый выхлоп моего "Москвича": до чего же рационально!
  Разъезжая и расхаживая по Америке, я вздрагивал от инвалидных колясок в самых неожиданных для меня, российского человека, местах: на третьем этаже супермаркета, в театре, в автобусе, в метро, в подземном переходе, в конференц-зале на верхотуре небоскреба, на пароходе, в электричке, в туалетах. Вы видели инвалидные коляски в нашей стране в подобных местах? Нет, а почему?
  Да потому, что они туда заехать не могут! У нас даже на Тверской, в столице, нет ни единого подземного перехода, по которому бы мама могла перевезти малыша в коляске на другую сторону улицы.
  Почему, скажем, любой ремонт автострады на Западе напоминает иллюминацию Центрального телеграфа, а где-нибудь на трассе Москва-Волгоград об асфальтовом катке сигнализирует лишь невидимая грязная красная тряпка? Почему тысячи тысяч смертельных ям на дорогах нашей страны вообще никак не обозначены?
  А ведь здесь везде чистая экономика: будет у нас так тогда, когда жизнь человеческая в нашей стране будет дорого стоить. Тогда и каток с дороги уберут, и ямы заасфальтируют.
  Справедливости ради надо вам сказать, что до момента получения советского паспорта в консульстве России в Сан-Франциско, меня по всем шоссе и улочкам сопровождал темно-синий "Форд". Как только паспорт я получил - "Форд" исчез. И слава Богу, потому что из Сан-Франциско путь наш лежал в Лас-Вегас.
  Вообще-то - не в Лас-Вегас, а мимо него: фирма "Имаго" остановку в игорной столице мира для русских не планировала. А зря. Потому что здесь ее операторы и режиссеры сняли самый колоритный сюжет о русских людях. Это мы, русские, взбунтовались и потребовали Лас-Вегаса.
  ...Я слишком поздно заметил, что итальянцы снимают меня телекамерой. Но когда вдруг увидел в упор ее радужный нахальный глаз, то в мгновение понял: в их фильме о нас сейчас снимается сенсационный сюжет под названием "Русские в Лас-Вегасе". И, поняв это, я решил доказать мировому капитализму, что перестройка нашего сознания не фикция, и что нынче мы ничего не боимся.
  Я остановился, сунул руки в карманы брюк, вывернул их, пустые, и широко, по-американски улыбаясь, сказал:
  - Ноу мани.
  Режиссер Серджо был счастлив, лучшего и желать нельзя: только что были отсняты казино, "однорукие бандиты", зеленые игровые столы с кучами денег, фишек, растерянные и счастливые лица игроков, подъезжающие "Роллс-Ройсы", миллионеры и внедряющиеся в этот сугубо западный мир русские журналисты со ста долларами в карманах, и... вот он, прекрасный финал: "Ноу мани!"
  Я, конечно, его обманул - пять долларов у меня осталось. В заднем кармане. Невероятными усилиями российского организма спасенные пять долларов. Вы спросите, почему невероятными?
  Лас-Вегас...
  Он врывается в наши машины еще задолго до города, еще в душной черноте невадской ночи, стоит нам только включить приемники: ритм! ритм!! ритм!!! Растворяя и гул моторов, и шелест шин, спугивая и сон, и мысли, этот ритм взбадривает уставшее за день тело лучше, чем настоящий бразильский кофе: нога сама прибавляет газ. То и дело сумасшедшую музыку прерывает неистовый, захлебывающийся голос диктора. "Лас-Вегас!", "Лас-Вегас! - выкрикивает он в счастливом экстазе в конце каждой фразы, - Лас-Вегас ждет тебя, Лас-Вегас только для тебя, кем бы ты ни был!"
  Когда же на горизонте, в унисон этой музыке, - вначале едва видимая, а потом все более и более грандиозная - разгорается электронная пляска лазеров-прожекторов, становится ясно: Лас-Вегас, словно опытная куртизанка, готовит тебя к встрече с ним, и встреча эта будет незабываема.
  Но как ни ждешь свидания, как ни волнуешься и как себе ни представляешь этот приближающийся легендарный город - Мекку авантюристов и миллионеров, - все равно ахаешь, когда из-за черного перелома низких гор в одно мгновение разливается под тобою сказочное зарево огней. Сверкает, живет и переливается все: каждый квадратный дециметр стен, деревья, струи фонтанов, рекламные щиты...
  Представьте муравья, заползшего в шкатулку с бриллиантами, - наверное, наши ощущения были бы схожи.
  Мы медленно, очень медленно катимся по ночному великолепию. Людей мало, они там, внутри, у столов и автоматов, в барах и ресторанах, за зеркальными дверями, в которые и войти-то страшно. На каждом казино светится, сияет, крутится, мигает цифра - количество долларов, которое здесь можно выиграть: "25.000", "50.000", " 100.000"... И чем цифра выше, тем роскошнее фасад и входные двери, тем респектабельнее интерьеры, тем дороже стоящие у входа машины.
  Под какую, как вы думаете, цифру направились мы, русские? Совершенно верно: запарковав и тщательно заперев машины, мы двинулись на поиски самого роскошного казино-отеля "Цезарь", где можно выиграть один миллион долларов, - а чего мелочиться?
  Идем и шутим, что Лас-Вегас - единственное в Америке место, где наш командированный может поправить свое материальное положение.
  "Цезарь" является пред нами неожиданно: огромное здание какой-то потусторонней архитектуры стоит, мерцает зеленым светом стен, словно северное сияние, - ни окон, ни дверей. Находим все же вход, он вынесен от казино метров за пятьдесят и очень торжественен: колонны, статуи, подсвеченные живым, пульсирующим цветным светом фонтаны - мрамор и бронза. Но туда нас, любопытствующих, да еще каких-то иностранцев, нет, нас не "не пускают", а просто "не рекомендуют" туда идти. Может, вид наш полуспортивный смутил привратника, может, испугался он за свой миллион, не знаю, однако совету мы вняли, и, забегая вперед, скажу, что, проехав всю Америку, побывав во многих десятках организаций самого разного толка, мы ни разу не увидели в дверях контроль, мы ни разу не предъявили ни одного документа и не услышали слова "нельзя". Только здесь, в "Цезаре", да и то...
  Что ж, обойдемся ста пятьюдесятью тысячами - я толкаю тяжелые двери "Лас-Вегас клаб".
  Огромный, кажущийся низким из-за своих размеров зал. Всю центральную часть занимают ряды одноруких бандитов - сверкающих, мурлыкающих музыку игральных автоматов. Какие только принципы, символы, комбинации ни заложены в их программы! Диапазон "потребностей" - от пяти центов до доллара, выигрыш в среднем 500 долларов. Для того чтобы попытать счастья, не надо ничего читать на их хромированных телах, не надо ничего знать и вычислять. Можно подойти с завязанными глазами к автомату, бросить одну, две, три монеты, дернуть рычаги, дождавшись остановки барабанов, прислушаться: если тихо - свободен, если гремят в металлическом поддоне деньги - выиграл.
  Самая простецкая публика - у этих автоматов.
  Поприличнее - у покерных, долларовых. Еще поприличнее - у затянутых зеленым сукном столов. Из известных мне игр здесь две разновидности - очко и рулетка. В очко сдает милая японка, черпая колоды из дыры в столе слева от себя и опуская игранные карты в дыру справа. Движения ее тягучи и элегантны, маленькой лопаточкой она переворачивает карты, конфузится, если сама выигрывает, очаровательно волнуется, если проигрывает. Однако конфузится она так часто, что скоро за столом ее никого нет; и я подумываю, что, если б я был хозяином, я бы такую щуку уволил - завлекать надо клиента, завлекать.
  Меня же завлечь трудно - я "руссо туристо облико морале". Уж если я вложу свои двадцать долларов, то в верное дело. К тому же говорят, что новичкам везет. Пробираюсь к бару, сажусь на высокий стул и продолжаю наблюдение.
  Совсем рядом - рулеточный стол. Но его так плотно обступили, что ничего не видно. Выручает зеркальный потолок. Все остальное происходит за считанные доли секунды: какой-то невзрачный очкарик справа от крупье выигрывает две тысячи - это по самым приблизительным "потолочным" подсчетам. Слышны крики, охи, очкарик багровеет; за моей спиной, у покерных автоматов, раздается беспрерывный звон сыплющихся в поддон монет - это совсем седая старушка выигрывает одну игру за другой.
  Мелькают руки, дергают за рычаги; мелькают лица - счастливые и возбужденные; мелькают рядом, в двух, пяти, десяти, пятидесяти метрах от меня; они забирают, отдают деньги, мелькают руки, доллары и лица в каком-то сумасшедшем хороводе, мелькают, множатся в зеркалах, дробятся, и кажется, что весь город, все люди на земле играют, дергают, играют...
  Причем все люди-то - нормальные. Не миллионеры - нормальные американские люди. Заговариваю с ближним - "шофер-дальнобойщик" Гривс, зарабатывает четыре тысячи в месяц и решил как следует здесь отдохнуть со своей девушкой, спустить пар. (Я так думаю, что он решил здесь, в Лас-Вегасе, завоевать ее сердце.)
  С другой стороны от меня - Кэти. Она живет в Сан-Франциско, получает 3000 в месяц, но, побывав здесь однажды, она просто не может не возвращаться. К сожалению, мне не встретился ни один миллионер, хотя я за три часа познакомился с пятью-шестью людьми - все рабочие, служащие. Все здесь отдыхают и получают удовольствие от красоты, азарта, атмосферы, процесса игры - результат их почти не интересует, хотя, бывало, они здесь и выигрывали.
  Я - готов. Решил начать с автоматов. Меняю десятидолларовую бумажку на тяжелую стопку запечатанных монет и иду вдоль блистательных рядов, ища симпатичную лично мне никелированную морду. Нашел.
  Дергаю раз - пусто. Два - пусто. Три - грохот монет! Лавина, обвал, пропасть монет в моих карманах, и брюки сползают с отощавшего на Западе живота. Я не считаю, я боюсь своего счастья: может быть, сто долларов, а может, и все двести!
  - Шалишь, - говорю я автомату, - знаем мы эти штучки. Закон русских туристов в Лас-Вегасе: выиграл - отвали, не жадничай.
  Позванивая тяжелыми карманами и ощущая себя Рокфеллером, я забираюсь за стойку бара опять и с космическим удовольствием заказываю пару пива: ведь это же почти "на халяву"! Бармен с неудовольствием на меня поглядывает: здесь, в Америке, такое неудовольствие редкость. Почему? Догадываюсь: такая же редкость здесь и то, что севший за стойку бара, не играет.
  Оказывается, в стойку тоже вмонтированы автоматы и ты просто не можешь поставить свой бокал не на игровое поле - играй!
  Я лениво отсчитываю пять долларов, лениво бросаю монеты и наслаждаюсь совсем не "Жигулевским" пивом: вот оно, счастье!
  Бросая, я слышу разговоры справа, слева, я вспомнаю рассказы американцев о Лас-Вегасе: гостиницы дешевле, чем в среднем в Штатах, спиртное для постояльцев бесплатно: ведь если ты приехал сюда, то ты приехал играть, а если ты выпьешь, то будешь играть рискованнее; если предъявишь 15 авиабилетов до Лас-Вегаса, то получаешь бесплатную путевку на Гавайи, если...
  Чувствую - карманы полегчали, втихаря пересчитываю наличность - сорок пять долларов, что ж, иду за рулеточный стол и с ходу ставлю пять долларов на "красное", выпадает "черное"!
  Опять ставлю на "красное" - опять "черное". Хватит. Иду к родным уже автоматам: который из них меня облагодетельствовал? Найти его в этом сонме невозможно. Сажусь за другой - дергаю, дергаю, дергаю!..
  ...Провал памяти. Помню - звенело, карманы тяжелели.
  Помню - хиппи рядом достал даже для монет полиэтиленовый пакет. Собственно, из-за этого хиппи я и продулся вдрызг: очнулся без единой монеты в кармане, только пятидолларовая, заранее спрятанная в задний карман бумажка свидетельствовала о неполном моем падении.
  Выбрался кое-как из кондиционерной прохлады на душную улицу - Лас-Вегас, фантастически красивый город, построенный гениями или сумасшедшими. Яркие, веселые, нарядные жители на безумно красивых машинах и мотоциклах, и нет, как назло, ни одного нищего или бездомного поблизости, чтобы посидеть с ним, потолковать об Америке, спросить, что вот он думает по поводу всей этой роскоши и прожигания жизни.
  Время критическое. Меня ждут товарищи. Мы уезжаем из Лас-Вегаса. Ребята без конца оглядываются на его огни. Гремит сумасшедшая музыка, и диктор без устали перебивает свою речь всхлипами: "Лас-Вегас!", "Лас-Вегас!!", "Лас-Ве-е-га-ас!!!"
  Красота и фантастика тают в зеркале заднего вида прямо на глазах. Мы думаем, что наверняка никогда больше сюда не вернемся. Почему-то молчим. Говорить не хочется.
  В Америке поражают прежде всего не машины и автомобили, не небоскребы и супермаркеты: они следствие, а не причина. Поражает прежде всего рациональность всего, что тебя окружает.
  Оттуда, из-за границы, в полной мере ощущаешь великую степень нашей озлобленности и без конца вспоминаешь песенку бардов Никитиных: "Только от жизни, от жизни собачьей собака бывает кусачей..."
  Все то, что вы прочитали выше, - искреннее ощущение человека, по Америке проехавшего: восторг, местами достигающий потрясения.
  В последующие годы я узнал эту страну ближе: жил в ней и даже работал. И могу сделать о ней более серьезные выводы, которые не могут себе позволить те, кто от этой страны кормится: у кого шоу-бизнес совместный, у кого фирма, сын, дочь, жена и т.п. Откровения могут им дорого обойтись.
  А выводы все же грустные.
  Америка, конечно, великая, потрясающая страна.
  Но она так же тяжело больна, как СССР накануне Беловежского соглашения. И она так же искусственна, как тот же СССР, и так же обречена на гибель.
  Ее доллар завоевал мир, высасывая его, как апельсиновую дольку. Америка, самое совершенное в 20-м веке общество, многие десятилетия паразитировала и жирела на нищете, войнах и несовершенствах всего остального мира, но она перестаралась, она пошла не туда, возведя храм потребительству.
  Каждый американский гражданин есть центр сферы, оболочкой которой является весь остальной мир, созданный для удовлетворения его потребностей. Он живет как у Христа за пазухой и, что самое страшное, ему больше некуда стремиться. А это человеческой натуре противоестественно. Поставленный в такие условия, человек начинает деградировать.
  Деградация американской нации очевидна. Надо мною, конечно, можно иронизировать, но я видел Нью-Йорк во время сильного снегопада и гололеда, который в Москве каждый день, - жизнь прекращается и идет "в минус". Для американца сутки без электричества или горячей воды, несколько морозных, под минус 5-15 Цельсия, дней - ситуация на грани жизни и смерти. Подорожание бензина или электричества на каких-нибудь полтора процента - трагедия и повод для социальных потрясений, отсутствие в продаже быстроупотребляемых и разогреваемых в микроволновке завтраков - событие года.
  Это все можно ярко иллюстрировать автомобильными примерами. Все знают, что такое американский автомобиль с автоматической коробкой передач: нажмешь одну педаль - машина едет, другую - тормозит. Автомобиль для дураков.
  Самое ужасное в том, что, поездив на таком автомобиле, человек уже почти не может приспособиться к обычной, европейской машине со сцеплением и коробкой передач. А зачем, если есть машины гораздо более удобные?
  То же происходит и во всех остальных сферах жизни: зависимость от вещей - процесс страшный, разрушающий человека, превращающий его в куклу Барби, для которой уже предопределена и внешность, и одежда, и привычки, и образ жизни.
  Обогнув земной шар, я увидел, что Земля прекрасна. И безо всякого квасного патриотизма свидетельствую: из тех мест, где мы были, самая прекрасная земля именно наша - Прибайкалье, Забайкалье и Дальний Восток. Иностранцы не уставали ахать от разноцветной от цветов земли, от скал, ручьев, озер от девственности всего, что видели.
  Самые потрясающие люди - тоже у нас. А это уже очень много: земля и люди.
 
 Дорожное безумие
 
  Можете ли вы представить, что в США вышло исследование психолога Джона Ларсона под названием "Дорожное безумие", где доктор серьезно утверждает, что волна насилия на дорогах захлестнула Америку!? Это ту Америку, которую я проехал вдоль и поперек, в которой уступают еще до того, как ты подумаешь влезть, где извиняется даже пьяный, если ты с ним встретился взглядом!
  Доктор серьезно утверждает, что агрессия на дороге это не хулиганство, а болезнь, во многом сходная с алкоголизмом:
  "Вспышка эмоций овладевает водителем, ведет к насилию и крайне рискованным действиям. Эти вспышки могут привести к патологическим изменениям в организме. В результате - болезнь".
  Что же говорить о России, где агрессивность на дорогах столь концентрированна, что ею, кажется, можно заправлять автомобили!
  Мы в "Комсомолке" попросили нашего собственного корреспондента в США Андрея Кабанникова встретиться с доктором.
  Каждые 10 минут на американских дорогах гибнет один человек. Но - не обязательно в аварии. 218 американцев были убиты и более 12 тысяч ранены за последние годы не в ДТП, а в потасовках, которые устраивают между собою разъяренные водители.
  Директор института стрессовой медицины штата Коннектикут Джон Ларсон много лет изучает феномен ярости за рулем в первой автомобильной державе мира и, по общему мнению, лучше всех знает, как совладать с нею.
  - Мистер Ларсон, дороги и машины в Америке прекрасные, люди в своей массе - довольно дружелюбные, обходительные и законопослушные. Почему же и они порой звереют, садясь за руль?
  - Мы срослись с автомобилем, он стал продолжением нашего "Я", только - умноженного на число лошадиных сил. Это касается и отрицательных эмоций. Отсюда этот феномен - люди, которые при столкновении на тротуаре мило извиняются, за рулем порой готовы убить друг друга. Бандит за рулем в семье и на работе может быть милейшим и безобиднейшим человеком.
  - Можно ли утверждать, что вождение открывает нечто новое и неприятное в природе человеческой?
  - Скорее, оно выявляет нашу агрессивность, лишний раз провоцирует ее. Причем все больше и больше. Автопарк в США за последние 20 лет вырос в два раза, дорог же стало больше лишь на 11 процентов. Напряженка растет, а специфика Америки еще и в том, что люди возят оружие в своих машинах. Последний потрясший всех инцидент произошел месяц назад в Калифорнии. Священник Дональд Грэхэм решил проучить подрезавшего его водителя. Они гонялись около получаса, а потом остановились, чтобы выяснить отношения. В итоге Грэхэм прострелил из арбалета череп обидчика. А всего за прошлое лето в одной Калифорнии было 83 перестрелки на дорогах с двумя трупами. Разве это не сумасшествие? Увы, такое случается с вполне нормальными людьми. Как психолог, я выделил пять стандартных ситуаций, которые порождают агрессию на дорогах.
  Во-первых, это наша извечная привычка доехать как можно быстрее. Тогда вас раздражает всякий, кто едет медленнее, задерживается на светофоре, неуклюже маневрирует...
  - Но людям свойственно спешить.
  - В подавляющем большинстве случаев - это искусственно созданная ситуация. Есть такое понятие - "мания торопливости", суетливость по инерции, без всякой нужды. Это не только опасно на дороге. Человек, который устраивает ежедневную гонку по пути на работу, добровольно подвергает себя постоянному стрессу. В течение 8 лет мы следили за группой из 3200 водителей. И убедились, что у подверженных "мании торопливости" сердечные приступы случались на 75 процентов чаще!
  - Какова же альтернатива?
  - Мой настоятельный совет водителям - изменить образ жизни за рулем и получать удовольствие от езды. Планировать поездки без напряжения по времени. Почувствовать, что быть расслабленным, слушать музыку, говорить с попутчиками лучше на более медленной скорости, и это куда приятнее нервной езды.
  - Доктор Ларсен, вы советуете водителям изменить образ жизни за рулем и получать от езды удовольствие. Хорошо, я пытаюсь ехать в свое удовольствие. Но все вокруг спешат, понукают и норовят меня подрезать...
  - Беда в том, что агрессивные водители провоцируют на то же окружающих. "Так же нельзя!" - восклицаете вы и приходите в ярость. Или еще хуже - решаете преподать урок нахалу.
  - Как же быть с теми, кто портит мне удовольствие от езды?
  - Прежде всего, надо быть психологически готовым к этому. Исходите из того, что хулиганы за рулем неизбежны. Не устанавливайте с ними визуальный контакт (я уже не говорю о жестах) и вообще не принимайте их поведение на свой личный счет - на вашем месте мог бы оказаться любой другой водитель. Скажите себе - это глупый, несчастный, отчаявшийся человек, у которого, вероятно, поехала крыша. Вы - умнее и рассудительнее его.
  - Вы полагаете, этого достаточно, чтобы унять клокочущие в вас страсти?
  - Если я все еще волнуюсь за рулем, то прибегаю к дыхательной гимнастике, которую всем рекомендую. Нужно медленно вдохнуть и выдохнуть через нос на счет пять. Потом так же вдохнуть, и выдохнуть на счет десять, пятнадцать, двадцать. При этом - расслабиться. В крайнем случае - остановить машину и отойти от нее метров на двадцать. Это моментально успокаивает. В конце концов я научился получать удовольствие от своего великодушного поведения за рулем.
  - У нас в России агрессивное вождение демонстрируют не только люди определенного психологического склада, но и, зачастую, водители определенных марок автомобилей, которые именуются "крутыми"...
  - Понимаю, в Америке существует та же проблема. Посмотрите на то, как автомобильные компании рекламируют свои спортивные машины или внедорожники. Посмотрите на сами марки: "Ягуар", "Пантера", "Неустрашимый", "Буйвол", "Буревестник", "Молот". Для них нет преград! Самые опасные водители Америки - "проблемная" молодежь от 18 до 26 лет, замученные работой клерки, люди с серьезными личными проблемами. Дорвавшись до руля, они берут реванш за все остальное и пытаются доказать хотя бы на дороге, что они - лучше других.
  - Как быть с ними?
  - Великодушно позвольте им это безумие! Подавите в себе гнев и азарт. Скажите себе, что в реальной повседневной жизни эти болваны не конкуренты вам. Крайняя глупость - соперничать с ними в этой дешевой авантюре. Ни в коем случае не принимайте вызов, в случае эскалации конфликта старайтесь покинуть напряженную зону: вы - выше безобразной дорожной драки. Укрощением дорожных хулиганов должна заниматься полиция.
  - В какой мере, на ваш взгляд, она справляется с этим делом?
  - Ситуация улучшилась после того, как по всей Америке ввели единый номер, по которому можно позвонить прямо из машины и сообщить об агрессивном поведении на дороге. Во многих штатах водители возят с собою пачку открыток на этот случай. В случае инцидента нужно вписать номер автомобиля, поставить крестик против нарушения и - опустить в почтовый ящик. Одно такое послание ничего не значит. Но если их двадцать, полиция выносит вам предупреждение. После тридцати она начинает расследование. Вы не должны лично наказывать дорожных хулиганов, но можете бороться с ними.
  - Что делать, если вы спокойны за рулем, но ваша жена или ваш друг, с которыми вы часто оказываетесь в одном автомобиле, водят машину нервно и агрессивно?
  - Надо выбрать подобающий момент, когда вы все находитесь в добром расположении духа, и спокойно донести до них все, что я сейчас рассказал. Главный императив всего этого разговора - человеческая жизнь. На лучших в мире американских дорогах погибли уже более 3 миллионов человек. Помните - ближайший и самый нелепый путь к вашей скоропостижной смерти - безумие за рулем.
  Пять принципов доктора Ларсона - как изменить свое поведение за рулем:
  1. Вместо "доехать как можно быстрее" - "доехать как можно комфортнее". Спланировать поездку с запасом по времени, получить удовольствие от расслабленной, спокойной езды, музыки в салоне и беседы с попутчиками.
  2. Вместо "быть королем на дороге" - "быть на дороге королем". Получать удовольствие не от обгона всех и вся, а от спокойной езды в чистой, безупречно исправной машине, дополняющей ваше хорошее настроение.
  3. Вместо "попробуй меня сделать" - "смотри, я - джентльмен". Обращаться с людьми на дороге так же, как вы обращались бы со своими пассажирами. Великодушно уступать им, испытывая удовольствие вежливого человека, но - не унижение.
  4. Вместо "этого нельзя позволить на дороге" - "живи и дай жить другому". Признать, что вы не вправе контролировать поведение других за рулем. Вспомнить, что даже во время простой прогулки вы должны переступать лужи, обходить препятствия и движущихся вам навстречу людей.
  5. Вместо "преподать ему урок" - "оставить наказание для полиции". Помнить, что обидевшие вас водители в подавляющем большинстве не ставили перед собой такой цели. Они просто превысили скорость, были невнимательны, устали, злы. Со злостными хулиганами тем более опасно вступать в конфронтацию. Их не минует внимание полицейских.
  Друзья-автомобилисты! Не хватайтесь за монтажку, если вас подрезали. Помните: только от жизни собачьей собака бывает кусачей. Поэтому сделайте хотя бы вид, что ваша жизнь - не собачья.
 
 Езда ночью
 
  Очень многие автолюбители в дальние поездки предпочитают выезжать ночью - машин поменьше. В общем-то я с ними согласен, сам очень часто ставлю будильник часика на два ночи и - вперед. Раньше - да, но теперь - опасно, бандитов много. К тому же езда ночью отличается от езды обычной, к которой вы уже привыкли. Чем же? Главное тем, что ночью видимость ограничена пятнами фар на асфальте: что из этого следует?
  Однажды в Италии провели эксперимент: запустили двух примерно одинаковых водителей (по профессионализму) по одному маршруту - опасному, горному - с одними и теми же условиями. Только одного запустили ночью, а второго - днем. Как вы думаете, кто быстрее доехал?
  Быстрее доехал тот, кто ехал ночью: он не видел пропастей и обрывов, он не видел, что в метре от колес его автомобиля притаилась смерть.
  В том-то и заключается опасность ночной езды, что вы не видите того, что неожиданно может ограничить вашу жизнь. Но не видеть - это не значит не иметь.
  Они есть, все эти ограничители вашей жизни, и вы обязаны знать о них, если хотите задержаться на этом свете весь свой земной срок.
  Поэтому - необходимые меры предупреждения опасности:
  - отрегулируйте фары так, чтобы их дальний свет сходился перед автомобилем на асфальте метрах в 300, одним пятном;
  - не поленитесь съездить в автомагазин и купить две дополнительные фары с дальним светом галогенных ламп, которые вы установите на дуге над крышей. Протяните провод от них в кабину, на включатель; поверьте, что те траты денег и времени, которые вы понесете на эту акцию, окупятся скоростью, безопасностью и комфортом нескольких тысяч километров, которые вам предстоит преодолеть;
  - запаситесь двумя-тремя предохранителями соответствующей мощности на тот случай, если предохранители ваши по дороге перегорят;
  - имейте в запасе хотя бы одну лампу фары;
  - наварите кофе или чаю, в зависимости оттого, что на вас больше действует, залейте в термосы, приготовьте пять-шесть бутербродов и что-нибудь погрызть в дороге: бублики, сухари, яблоки, печенье, конфеты или жвачку;
  - расположите все это в автомобиле удобно, чтобы протянутая правая рука до всего достала без усилий;
  - при езде ночью просто необходимо наличие радио, а еще лучше - магнитофона плюс две-три кассеты с забойными рок-н-ролльными мелодиями;
  - неплохо бы иметь под рукой нашатырь: если потянет в сон, то один всего лишь "нюх" его может вас вернуть в общество живых;
  - заправьте бачок стеклоочистителя свежей водой с мыльным (или незамерзающим) раствором;
  - смените щетки, если они работают больше года-полутора;
  - и вообще - обезжирьте спиртом, водкой, ацетоном или просто слегка влажной мятой газетой лобовое стекло изнутри и снаружи перед поездкой ночью, это даст вам такой комфорт, что вы будете обгонять "Мерседесы".
  Надеюсь, что все это вы сделали, поставили будильник на два часа ночи и поехали: что дальше?
 
  Тише едешь - дальше будешь
  (Классика)
 
  А дальше имейте в виду, что с фарами ездят в России безобразно. В сельских местностях принято правую фару регулировать так, чтобы свет ее бежал по обочине - правее чем положено. А левую - чтобы она била вам, встречному, в глаза.
  Обгон ночью, с фарами, становится делом гораздо более проблематичным, чем днем. Беда в том, что многие фары на многих машинах просто не горят, и потому эти машины кажутся нам мотоциклами. Из-за этого погибает множество людей, идущих на обгон и не осознающих габаритов "встречных транспортных средств".
  Будьте осторожны и недоверчивы к одиноким фарам. Когда вы сближаетесь со встречными машинами, возьмите максимально правее и смотрите не на встречную машину, а на границу возможной полосы движения справа - в 99 процентах (если водитель встречной машины не уснул) это спасет вас от ослепления и даст гарантию безопасного разъезда со встречным идиотом, идущим с максимальным светом.
  При обгоне в условиях непогоды заранее раза три-четыре помигайте дальним светом обгоняемому и также заранее включите на максималку щетки и омыватель лобового стекла: оно при обгоне хоть на секунды должно быть чистое.
  Не обгоняйте до тех пор, пока не убедитесь, что обгоняемый вас увидел и принял вправо.
  При долговременной езде ночью, особенно в непогоду, вы имеете право закрыть тряпкой все лампочки и подсветки панели приборов: они, нерегулируемые по силе света, здорово утомляют глаза.
  Если вы попали на шоссе в сильный снегопад, то сразу выключайте дальний свет, попробуйте ехать на ближнем, сбросьте скорость, потом попробуйте выключить и ближний свет тоже или ехать вообще на подфарниках, если у вас нет специальных противотуманных фар, подвешенных под передним бампером, именно они наиболее эффективны при тумане и снегопаде.
  Старайтесь переключаться с дальнего на ближний не тогда, когда это регламентируют правила, а после того, как представите, что встречный - это вы.
  Поймите простую вещь: ослепленный вами - ваш потенциальный убийца.
 
 Большие гонки, или немного истории
 
  То, о чем вы сейчас прочитаете, знает весь мир. Десятки книг на "главных" языках мира об этом фантастическом путешествии на самой заре автомобильной эры издавались и переиздавались десятки раз, некоторые из них вошли в разряд мировых бестселлеров, которые принято было иметь в каждой буржуазной семье, дарить в день совершеннолетия.
  Лишь Россия осталась в стороне от этой удивительной истории. И это тем более странно, что из 16 тысяч километров, пройденных экипажами, 13 тысяч пришлось на ее территорию.
  По счастливой случайности вазовцы, будучи в Италии на автосалоне, посетили Туринский автомобильный музей, обратили внимание на экспонат под названием "Русское колесо". Слово за слово, оказалось, что в запасниках музея есть документы о рейде Пекин-Париж, которые им удалось ксерокопировать и дать мне потом почитать.
 
 "Бомба" с первой полосы
 
  Парижский вечер 30 января 1907 года не предвещал, казалось, ничего особенного: в столицу мира прибыл инкогнито король Англии Эдуард VII с супругой. Прибыл для собственного удовольствия, но уйти от папарацци не удалось: королева Александра аж подпрыгнула от магниевой вспышки фотографа. "Как смешно, - сказала она, овладев собой, - уже давно пора бы привыкнуть".
  В то время, когда королевская чета садилась в автомобиль, специально присланный из Великобритании, в редакции влиятельной французской газеты "Ле Матэн" лихорадочно искали "гвоздь" номера, но ничего достойного не находили. Никто не обращал внимания на человека, писавшего что-то за одним из столов. Обратили только тогда, когда человек, не отрываясь от бумаги, воскликнул: "Еще десять минут, и "бомба" у вас будет!".
  Великая Сара Бернар была в эту минуту дома: вечером в театре предстояло чтение "Шутов". Раздался телефонный звонок, и горничная сказала актрисе, что звонит месье, который не хочет назвать свое имя. "Алло, кто это?" - спросила Сара.
  "Это король Англии", - был ответ монарха, желающего заполучить ложу на этот вечер, дабы лицезреть великую Сару.
  ...Человек в редакции "Ле Матэн" закончил свою бумагу и скрылся за дверью с надписью: "Редактор". Через несколько секунд в ту же дверь влетел другой человек, прибывший с Северного вокзала с известием о посещении Парижа английскими монархами, - оба вышли через минуту немного обескураженными. А редактор, немолодой уже человек, долго кряхтел, курил, чесал шевелюру: какую "бомбу" выбрать? И перечитывал уж, наверное, в десятый раз три исписанные первым человеком странички: не сочтет ли весь мир завтра утром и его, и газету сумасшедшими?..
  ...И в ту минуту, когда монарший автомобиль по вечернему Парижу приближался к театру, печатные машины "Ле Матэн" уже гнали тысячи оттисков газеты с крупным заголовком на первой полосе:
  "Из Парижа в Пекин на автомобиле. Великолепный вызов".
  В небольшой безымянной статье автор с уязвимой горячностью доказывал, что гонки "за своим хвостом по кругу" - рутинны, и под конец вопрошал: "Найдется ли кто-нибудь, кто хотел бы этим летом совершить на автомобиле фантастическое путешествие из Парижа в Пекин?". Хроника монаршего визита на этот раз потеснилась.
  Да, утром 31 января 1907 года мир действительно вздрогнул: тираж "Ле Матэн" был распродан со свистом. Телеграф разнес этот вызов по всему миру, а все кафешки Франции бурлили одними и теми же разговорами: "Вы читали? Они, наверное, сошли с ума!".
  И было от чего, машины-то только-только из младенчества выбрались: деревянные колеса, кожаные тормоза, коническое сцепление! Какой там Париж-Пекин, выезжая из одного конца города, никто не был уверен, что доберется до другого: фар еще не было, лобового стекла не было, зажигание от магнето и 3 - 12 лошадиных сил на 16 000 километров бездорожья!
  Это то, что говорили в народе. А в редакции "Ле Матэн" весь день 31 января прошел тревожно, в ожидании ответа на вызов от автомобильных фирм. Если его примут хотя бы две-три фирмы, то грандиозное шоу "Париж-Пекин" состоится, а это значит, что полгода минимум "Ле Матэн" будет в фокусе всего мира, что соответственно скажется на ее тираже. Если ни одного согласия на супермарафон не придет, значит, над газетой весь мир будет смеяться.
  Ждать долго не пришлось.
 
 Вызов принят
 
  Еще до обеда в редакцию прибыл специальный курьер от человека, чье имя всеми произносилось с придыханием, - маркиз Де Дион. Президент автомобильной корпорации, основатель Автомобильного клуба Франции и бесспорный лидер автомобильного спорта Франции писал:
  "...Я, конечно же, принимаю вызов, только бы нашлась другая машина, соперница и попутчица. Это действительно поход в духе Жюля Верна, приключение по Майну Риду. Но ничего невозможного нет. Де Дион".
  К вечеру пришло послание от неожиданного адресата, его трехколесные автомобильчики с двигателями в шесть лошадиных сил взяли несколько призов на гонках Франции, и, вероятно, головы их создателей закружились:
  "Минуту назад я получил вашу газету и с удовольствием принял вызов. К. Контал".
  В течение недели десять человек, в том числе известные аристократы, подняли брошенную газетой перчатку, но был среди них один, который, зная, что из Парижа в Пекин непременно поедет, в тот же день, 31 января, телеграфировал не в газету, а на заводы в Турин и заказал по своим чертежам гоночную машину с невиданной в те времена мощностью - 40 л.с.! Через несколько дней он получил ответ из Турина: "Вы сможете сесть за руль требуемой Вами машины не более чем через два месяца, начиная с этого момента".
  Получив такую телеграмму, этот человек отправил в "Ле Матэн" курьера с согласием на участие в пробеге и затем на много дней засел за географические карты и справочники. Тому, кто мог бы наблюдать за ним, стало бы ясно, что этот человек просчитывает и маршрут, и возможности свои и машины, не выходя из кабинета, но с точностью и тщательностью арифметической машины.
  Этим человеком был князь, принц, первый аристократ и богач Италии Сципион Боргезе.
  Тридцать шесть лет, худощавый и необычайно сильный, тело его выглядело моложе его возраста, а лицо - старше, его не портил неправильный нос, пришитый после того, как на князя наехала повозка понесших лошадей, которых он успешно укротил; его телу не мешали переломы, полученные при объездке диких лошадей - до этой забавы князь был особенно охоч. По всей Европе о Боргезе ходили легенды, но вовсе не о его уникальной образованности, знании многих языков, в том числе и русского, феноменальной памяти, пунктуальности и точности, главным образом свет обсуждал и осуждал альпинистские страсти князя, которые тот удовлетворял, восходя без проводников и без спутников зимой, в одиночку(!) на самые недоступные вершины Альп.
  С недавних пор к страстям князя прибавилась еще одна - автомобили, и это было понятно: женщины и лошади всегда были допустимыми страстями, теперь же лошадей потеснили автомобили.
  Известие об участии в рейде итальянского князя Боргезе придало всему предприятию особую интригу и громкость: во-первых, высочайшее положение князя, во-вторых, его загадочность.
  А в-третьих, Франция, мировой в то время лидер в автомобильном буме и авиационном, Франция, уже изгонявшаяся до изнеможения в гонках по стране и за ее пределами, Франция, заварившая всю эту кашу только для того, чтобы насладиться еще одной, самой грандиозной победой, в которой, естественно, никто не сомневался, - эта Франция в лице Боргезе получала идеального соперника, этакого мальчика для битья - аграрную и отсталую Италию.
 
 Годар шутить не любит
 
  Кроме того, заявки на участие в рейде, как называли автопробег газеты, подали: одна английская автомобильная фирма и бельгийский завод "Металлуржик" - тремя автомобилями.
  Пилотом третьей из них в отчаянной борьбе за место сумел стать красивый француз - Шарль Годар. Водительскую репутацию он имел менее солидную, чем остальные, но его жуткий темперамент, а главное, фанатичная страсть к вождению сметали все преграды.
  Годар был антиподом Боргезе, но общим у них было одно - на пути к цели оба были неудержимы.
  В начале февраля в Париже и Пекине начали собираться эксперты, пилоты и автовладельцы для выработки маршрутов и условий рейда. Когда ими были определены солидные суммы - 2 000 франков вступительный взнос за каждый автомобиль и 100 000 франков - дорожные расходы, многие фирмы пошли на попятную, в том числе и "Металлуржик". Шарль Годар, таким образом, из супер-рейда выбывал.
  Но Годар не был бы Годаром, если б на этом успокоился: уже через несколько часов после печального известия, купив на занятые деньги билет, он ехал в Амстердам, на самый большой в Голландии автозавод братьев Спайкеров. Братья делали хорошие автомобили, но продавали их не так быстро, как хотелось бы.
  Осенний кризис 1906 года втянул их предприятие в самую сердцевину воронки, и один из братьев - Хендрик - собирался в Англию, пытаясь найти там деньги, кредиты, сбыт.
  Но Годар не был бы Годаром, если бы еще до отъезда, вернее, отплытия Хендрика не убедил фабрикантов в том, что рейд Париж-Пекин - единственное их спасение. Победа в нем Годара на "Спайкере" подразумевалась сама собой. Оставалось только дождаться Хендрика из Англии, чтобы получить деньги.
  Но и здесь судьба была против Годара: 21 февраля в шесть утра страшный ураган швырнул корабль "Берлин" на гранитный мол, и тот затонул за несколько мгновений. Среди 129 утонувших пассажиров был и голландец Хендрик Спайкер...
  Несколько сумасшедших дней второй брат - Якобус - бродил по дюнам побережья, прочесывал больницы и морги. И везде его постоянно преследовал безутешный француз с опущенными глазами, но с ясной идеей вести автомобиль "Спайкер" в пробеге Пекин - Париж.
  ...Еще до того как было найдено тело Хендрика, автомобиль "Спайкер" был официально зарегистрирован для участия в пробеге.
  В процессе подготовки рейда было решено запустить его в обратную сторону - из Пекина в Париж, машины должны быть доставлены к месту старта судами, а старт назначен на май, перед самым наступлением периода Великих Дождей.
 
 Поехали!
 
  Но период Великих Дождей наступил в этом году раньше, с неба лило беспрерывно, а ехать было необходимо. Первой, 17 мая, стартовала группа из двух "Дион-Бутонов" и легкой трехколески Контала. 24 мая - Шарль Годар на "Спайкере", и на следующий день - князь Сципион Боргезе.
  "Стартовали" - это слишком громко сказано: всех их сопровождали на разных участках мулы и носильщики, солдаты и моряки, зеваки, готовые помочь за мзду, местные жители. По условиям рейда, утвержденного в "Ле Матэн", буксировка машин разрешалась, запрещалось только "вплоть до дисквалификации" пользоваться железной дорогой, пилоты обязаны были помогать друг другу "до немецкой границы". "Может быть, это и безнадежная попытка", - так заканчивалось заявление, опубликованное незадолго до старта.
  Сами участники так не считали, хотя первые десятки километров стали настоящим кошмаром: ручьи, превратившиеся в бурные реки, раскисшая земля и горные тропы, где даже лошади проходили с трудом. Машины тащили на канатах, несли на руках, толкали, выкатывали из грязи, перед подъемами полностью разгружали, в долинах же загружали опять и очень редко заводили двигатели, чтобы проехать самостоятельно жалкие куски тверди. В иной день с утра до темноты проходили всего по 30-40 километров.
  Уже через несколько дней группа машин, разделенная стартом, соединилась на дороге, а еще через пару недель в песках Гоби безнадежно завяз трехколесный автомобиль Контала.
  Настало время познакомить читателей со спутниками князя: механик-водитель Этторэ Гуицциарди и журналист Луиджи Бардзини. Машина же их называлась "Итала".
  Лет за десять до описываемых событий недалеко от виллы князя, около Рима, произошло железнодорожное крушение. Локомотив сошел с рельсов и, перевернувшись, слетел с насыпи. Князь со слугами подбежал к месту катастрофы первым и нашел в локомотиве мертвых машиниста, кочегара и живого, но без сознания пятнадцатилетнего парнишку, раненного в лицо, - сына машиниста.
  Его принесли на виллу, выходили, и, когда он выздоровел, князь предложил ему останься, сделал его своим шофером. Этторэ оказался шофером не только по профессии - по призванию. Когда Боргезе убедился в этом, он отправил его учиться, потом работать на заводах ФИАТ, на судоверфях, в других мастерских, а когда Этторэ получил патент механика, он вернулся к автомобилям князя.
  Тридцатитрехлетний Луиджи Бардзини был не просто специальным посланцем крупнейшей итальянской газеты "Корьерре делла Сера": он уже тогда был великим журналистом, уже тогда употребляли термин "бардзинизм" - что это такое?
  Нет, не внешность, хотя и она останавливала внимание: высокий, одевался, как утверждали современники, "с элегантностью короля Эдуарда". Хорошо ездил верхом, отлично плавал, особенно под водой на большие расстояния. Несколько войн, на которые посылала его газета, он провел в седле и далеко не на самых спокойных участках.
  Он был одержим точностью в передаче фактов, с кофе и сигаретой сидел за столом сутками, мог пройти по грязи ночью десятки километров до телеграфа, чтобы передать в газету свою корреспонденцию.
  Но "бардзинизм" все же заключался не в этом - в таланте: высоких, элегантных и профессиональных журналистов было много, но только ему удавалось чудесным образом переносить читателя в те далекие страны и в те удивительные события, о которых он писал.
  Наивно было бы думать, что два знаменитых человека - князь и журналист, волею судьбы попавшие в великие испытания, сблизились, стали друзьями или хотя бы хлопали друг друга по плечам: князь есть князь, Боргезе есть Боргезе.
  В пустыне Гоби, например, в начале путешествия, они однажды сидели на песке друг против друга - двое. Князь, поев из банки тушенки, поставил ее на песок и сказал в пространство: "Кто хочет - угощайтесь". В Москве, когда Луиджи свалился с температурой сорок и просил Боргезе отложить отъезд хотя бы на день, тем более что все соперники отстали на две недели(!), князь был немногословен: "Итала" выезжает завтра. В четыре утра и ни минутой позже". Перед самым финишем в Париже князь дал большой обед для своих родственников и французских друзей, был приглашен, например, Альберто Пирелли, шины которого так хорошо показали себя на "Итале". Бардзини не пригласили, и он обедал в своей комнате, как простой курьер.
  Между тем кончились горы, каменистые тропы которых часто приходилось расширять кирками и ломами, наступили болота, топи, реки. Когда волы обессиливали и не могли тянуть веревки с привязанной к ним "Италой", Боргезе заводил двигатель, и его рев делал чудо. Не уставали делать чудеса и люди: они сбивали плоты из купленных на берегу изб туземцев и переправлялись через реки, они разбирали машины на части - кузов, шасси - и по частям вытаскивали их из солончаковых топей, они укладывали под колеса десятки, сотни, тысячи метров досок, бревен, камней, песка и земли, но двигались все же вперед.
 
 Пистолет - друг путешественника
 
  Россия встретила "Италу", которая к границе опережала остальные машины на три дня, здоровенным угрюмым солдатом с саблей. Щелкнув каблуками, он вскочил на подножку и сопроводил путешественников до конторы начальника полиции, где после формальностей каждому было вручено по пакету документов, включая разрешение на ношение двух пистолетов.
  Два дня в Кяхте итальянцы провели в роскошном доме директора местного отделения Русско-Китайского банка господина Синицына: ватага босых слуг, снующих туда-сюда с блюдами; бородачи в шелковых рубашках и сапогах - местные богатеи; ужины, начинающиеся за полночь, из десяти блюд, с четвертью зажаренного быка, гусями на вертеле, борщом, икрой и свежими фруктами(!) из Италии.
  В Верхне-Удинск "Нобель Компани" бензин завезти не успела, пришлось скупить все его запасы в бакалейных лавках: в этом городе бензин был нужен жителям только для выведения пятен с одежды. "Ничего, походят в грязном", - заметил продавец.
  Спали в гостинице плохо: на русских клопов европейская дезинфекция, которой щедро посыпали кругом, не действовала.
  Утром, когда двинулись в путь к Байкалу, оказалось, что дороги запущенны до непроходимости, а мосты дышат на ладан. Когда первый мост рухнул сразу вслед за "Италой", за ее задними колесами, князь откомментировал: "Таким образом, мы не будем думать о дороге назад". Второй мост рухнул задолго до появления "Италы". "Привет, - сказал Боргезе местному лесорубу по-русски. - Где брод?". - "Брода нет, есть лодка". - "Как перевозят животных?" - не унимался князь. - "Животные плавают". - "Как можно перебраться на ту сторону?" - "Только по мосту. Мы, шестеро, восстановим его за неделю".
  Бардзини был в восторге, он уже видел заголовок: "Итальянские автомобилисты строят мост в Сибири", но Боргезе его энтузиазма не разделял. "Мы не заключали контракта на ремонт коммуникаций Русской империи. Впереди, мне сказали, рухнули еще три больших моста, не считая маленьких, которые рухнут под нами, - вернемся назад. Но все равно пойдем вокруг Байкала, - он загадочно улыбнулся и по-дружески пожал Луиджи руку, что делал чрезвычайно редко. - У вас будет заголовок еще краше".
  Остальные мосты они не строили. Они просто одолжили их у Транссибирской магистрали - пошли по шпалам. Но прежде вернулись, отремонтировав мост, который сломали, и отправили телеграмму губернатору Сибири с просьбой разрешить им следовать по железной дороге. Ответ пришел через двадцать четыре часа - положительный. Но с предложением руководствоваться расписанием поездов, дабы избежать столкновения, после чего к снаряжению "Италы" прибавились две доски для въезда на насыпь.
  Десять - пятнадцать километров в час, тряска невообразимая. Жандарм с красным флагом изнемогал впереди. Съезжали с полотна, пережидали встречные поезда. Трое рабочих сопровождения ехали, стоя на задних подножках, - в полном кайфе. Недалеко от станции Танхой стрелочник прокричал им: "Освободите линию! Поезд уже вышел из Танхоя!". Но передние колеса машины, как назло, провалились между шпалами, вытолкнуть не получалось, надо было приподнять передок.
  Уже ясно слышался свисток приближающегося состава. Рабочие, Боргезе, Этторэ работали молниеносно, орудуя досками, как рычагами, но сил не хватало. В машине остался лишь Луиджи в оцепенении - поезд был совсем рядом, летел, скрежеща тормозами.
  "Прыгай!!" - закричал князь, но, увидев Бардзини буквально парализованным, заревел: "Тогда - давайте!!!". И мужики рванули и приподняли наконец машину - через мгновение промчался товарняк.
  "Этот поезд был не достоин того, чтобы на нас наехать", - произнес Боргезе вслед удаляющемуся составу, но в буфете станции Танхой заказал всем шампанского. На станции же они узнали, что до Иркутска "Итала" может двигаться по рельсам, не опасаясь столкновений с поездами, поскольку ее официально включили в расписание движения поездов!
  Поздним вечером, перед самым Иркутском, "Итала" по брюхо села в грязь. Хлестал дождь, помощи было ждать неоткуда, если бы не повозка из города. Ее пассажиры и лошади вытащили итальянцев на сушу, затем крепкое рукопожатие в темноте человека с теплым голосом: "Родионов, член Всероссийского комитета рейда Пекин - Париж". Это было похоже на сказку.
  Родионов сопроводил их до Иркутска, до своего красивого и большого дома: "Ванна вас ждет. Потом будем ужинать".
  Тронувшись утром в путь, увидели вдоль дороги сотни работающих людей, снимавших перед ними шапки с трогательным поклоном. Но итальянцы от этих поклонов вздрагивали: половина голов работающих была брита наголо, на ней стояло выжженное клеймо. На ногах - кандалы. Это были каторжники.
 
 Русская графиня выдержала 16 верст
 
  Спутником Шарля Годара на "Спайкере" оказался корреспондент "Ле Матэн" г-н Дю Тайи, земляки прекрасно ладили между собой.
  Наряду с уже описанными мною приключениями итальянцев в России, у французов были приключения и собственные.
  В Иркутске на постоялом дворе на одного из них, прямо в номере, набросился человек. После удара в челюсть он упал под кровать и дышал оттуда такой гольной водкой, что французы боялись, что пары ее воспламенятся. Утром русский просил прощения, но Дю Тайи уже было не до него, он тоже получил удар, от которого не мог оправиться: счет за одну ночь и завтрак содержал сумасшедшую сумму в 170 рублей, что равнялось почти полтысячи франков! С этого дня французы предпочитали там, где это возможно, ночевать в палатках.
  За Иртышом машины с людьми едва не сгорели в степном пожаре - только чудо, ветер и лопаты позволили им выскочить из огненной воронки.
  В одной из сибирских деревень машины встретил поп с толпой православных и поднятым крестом над головой: "Изыди, сатана!".
  Путешественники вынуждены были бежать.
  В другом поселке на центральной площади выстроилась торжественная встреча наших путешественников во главе с градоначальником, но не было учтено стадо волов, гуляющее неподалеку: едва градоначальник начал торжественную речь, как стадо, напуганное моторами, устремилось на площадь, и продолжения речи не последовало - все попадали в пыль.
  В третьем городе Годара навестила в номере русская графиня, давшая обет никогда не возвращаться в свой замок, если господа путешественники не позволят ей проехать вместе с ними следующий этап пробега. Француз любезно ответил, что это невозможно, и лег спать. Утром он обнаружил графиню перед своей дверью совершенно пьяной, она рыдала, и французы сдались: один из них усадил ее на колени, потому что другого места не было. Графиня стойко держалась до шестнадцатой версты, а потом свалилась на Годара.
  "Графиня, - сказал он, укладывая женщину в дорогой одежде на обочину дороги, - автомобилизм не идет вам на пользу. Назад вам лучше вернуться пешком".
  Если до Уральского хребта население в основном спокойно реагировало на машины, заглядывая под капот и ища там лошадь, то с приближением Европы агрессивность его нарастала так, что иногда приходилось доставать оружие. Объяснялось это боязнью революционеров, которые "закладывают бомбы и быстро уматывают от полиции на автомобилях".
  Однако самой сложной проблемой и для итальянских, и для французских путешественников оказалось другое - вырваться из жарких объятий русского гостеприимства: застолья и братания продолжались сутками, тосты плавно из ночи перетекали в день и снова в ночь. Молодые девушки ходили за путешественниками толпами, восторженно внимая каждому их жесту и слову, просили адреса и были счастливы от фотографии, посылали воздушные поцелуи.
 
 Что такое не везет
 
  При выезде из Иркутска на "Спайкере" выходит из строя магнето.
  Кроме того, была деформирована задняя ось, и ее картер пробит камнем. Все? Точка на маршруте великого авантюриста?
  Нет, Годар есть Годар: он грузит "Спайкер" на платформу и везет за 1 360 километров в Томск, а точнее, в Томский университет, центр российской науки, где, по его убеждению, могут ему помочь. Доезжает на поезде до станции Зима, а затем восемьдесят километров до города - на "живой" тяге и предстает вместе со своей мертвой машиной перед светлыми очами русских ученых.
  Коллеги-соперники, узнав об этой его железнодорожной акции, телеграфируют в "Ле Матэн", и Годару светит дисквалификация. Недоразумение разрешает Дю Тайи, присоединившийся к "Де Дионам", он телеграфирует во Францию: после ремонта Годар обязательно вернется в Иркутск и продолжит пробег оттуда. Действительно, через шесть дней, которые понадобились "российской науке" на ремонт магнето, Шарль Годар также на поезде отбывает к той станции, с которой двинулся в Томск.
  Пока шел ремонт, Шарль сделал два важных дела. Первое - разослал по европейским и голландским газетам фотографии "Спайкера" с бравым Годаром за рулем и текстом типа: "Ни одной неисправности славного голландского "Спайкера" за всю дорогу по Сибири". Второе дело - отправил хозяину, Якобусу Спайкеру, телеграмму с просьбой немедленно выслать ему навстречу, по маршруту, специального механика с магнето и задним мостом в сборе, который будет иметь более высокое передаточное число, так как дороги пошли получше и только с таким мостом, на повышенных скоростях, он может догнать и обогнать князя Боргезе.
  Якобус был поражен известием от Годара. Во-первых, он считал, что тот давным-давно машину продал и гуляет на эти деньги где-нибудь в Шанхае, а во-вторых, фото, напечатанные в прессе, произвели на общественность благоприятное впечатление и повысили имидж машины. Если уж Годар добрался до Сибири, то есть смысл вложить в него еще деньги, чтобы он добрался и до Парижа, - это будет спасением его фирмы. И Якобус делает все, что просит Годар.
  Запчасти прибыли перед Омском, когда Годар уже начал свою безумную гонку, в которой сидел за рулем без перерыва по тридцать часов, спал по два-три часа, в которой из его ладоней текла кровь, а глаза уже ничего не видели.
  "Спайкер" получил новую жизнь и новую скорость - Годар наверстывал, наверстывал... И наконец - последний бросок за "Де Дионами" до Казани: в четыре утра экипажи "Де Дионов" были разбужены оглушительным грохотом, который мог производить только четырехцилиндровый двигатель. Они выскочили на балкон: внизу, разрезая темноту грязными фарами, вибрировал "Спайкер". Двое, сидевшие в нем, не подавали признаков жизни. Водитель лежал на руле со свесившимися руками, а пассажир сидел, откинувшись назад, с поднятым вверх подбородком, как будто был застрелен. При свете фонарей, которые поднесли гостиничные слуги, гонщик поднял свое неузнаваемое лицо. Это был Годар - он сдержал свое слово. Менее чем за сутки он прошел путь, на который "Де Дионы" потратили четыре дня, и воссоединился со своими товарищами.
  Но князь Боргезе был уже недосягаем.
 
 Князь уходит в отрыв
 
  Боргезе был недосягаем вовсе не потому, что его "Итала" была лучше автомобилей соперников. Да, она была мощнее. Но и тяжелее: она глубже проваливалась в топи и болота, она сильнее ударялась о камни и больше от этих ударов страдала. "Итала" и ее экипаж стали недосягаемы по трем причинам. Первая - они ехали в одиночку и были избавлены от необходимости тратить время на других. Второе и главное - весь экипаж ее был подчинен железной дисциплине князя. Запчасти же для "Италы" были рассредоточены по всей трассе в таком количестве, что из них можно было собрать вторую "Италу". Ну а если так, если "машинная" составляющая победы была обеспечена, то оставался только "человеческий фактор". И здесь князь Боргезе был вне конкуренции.
  Главный свой отрыв от группы он совершил на перегоне Томск - Омск. Если в Томске опережение "Италы" составляло пять дней, то в Омске уже - десять. Но какой ценой! Буксирные канаты лопались, как нитки, шасси билось о коробку, бревна настилов вставали дыбом, гнус жрал поедом, машина тонула, падала с мостов на камни, горела так, что затушить ее смогли только полдеревни с ведрами и норковая шуба князя.
  Прошедший Великие Дожди Китая, скалы и пропасти, грязи и солончаки и ни разу не усомнившийся в успехе, Боргезе под Томском впервые приходит в отчаяние. А поскольку он аристократ, то отчаяние его выражается в такой вот телеграмме в редакцию газеты "Дейли Телеграф": "Должен сознаться, что впервые легкая тень сомнения омрачила наши надежды в победе".
  Когда они въехали в Омск, было воскресенье. Их встретили шикарно и встречали бы до утра, если бы, выдержав тосты и речи всего полчаса, князь решительно не отбыл бы в гостиницу. Он упал на кровать не раздеваясь и уснул.
  Луиджи, выйдя вслед за ним на улицу, позвал извозчика и затем рухнул без чувств на землю. Когда он пришел в себя, то увидел, что прохожие аккуратно его обходят, думая, что он пьян...
  Екатеринбург никак не отразился ни в записках Бардзини, ни в воспоминаниях Боргезе. Князь уделил ему минимум времени, только переночевав в нем и не осматривая достопримечательности.
  Как он жалел об этом потом, одиннадцать лет спустя, будучи послом Италии в России, доживая последние деньки в бандитском и голодном Петрограде, где застигла его телеграмма о расстреле в Екатеринбурге всей царской семьи!..
  Под Пермью у "Италы" развалилось заднее колесо: лопнул обод, выскочили спицы. Отправили его на ночь в городские бани, чтоб дерево разбухло и укрепилось. Колеса хватило до обеда следующего дня: встали намертво, не доехав Казани.
  Князь искал уже телеграф и считал недели, необходимые на доставку колеса из Италии самой быстрой скоростью, - выходило две. Весь его запас коту под хвост. Все расчеты, недосыпы, траты сил, денег и нервов - все впустую из-за какого-то паршивого колеса, здесь его сверхъестественные способности были бессильны, потому что в Казани автомобильной промышленности не было.
  Зато был потрясающий каретник, русский бородатый мужик, который в точности такое же колесо князю к утру изготовил и заверил, что уж до Москвы его колесо докатится непременно.
  Забегая вперед, скажу, что докатилось оно не только до Москвы, но и до Санкт-Петербурга, и до Парижа, и до самой Италии, где и висит по сей день на почетном месте Туринского автомобильного музея с табличкой: "Русское колесо".
  Казань показалась путешественникам центром мироздания: золотые купола церквей, шпили мечетей, гудки пароходов и электрические трамваи.
  Элегантная дама из высшего света, приказав кучеру догнать "Италу", пристально посмотрела в глаза князя. На ней была мягкая широкополая шляпа, на руках длинные перчатки, в тонких пальцах - папироска. Дама заговорила тягучим голосом, который заставил Боргезе вздрогнуть и впервые за весь путь подумать, как же давно он не был дома:
  - Едете из Пекина?
  - Да, мадам.
  - О!.. И куда теперь?
  - В гостиницу, мадам.
  - Знаете, какая лучшая?
  - Мы едем в отель "Европа".
  - Да. Знаете дорогу? Позвольте мне показать вам ее?
  - С удовольствием, мадам...
  Воспоминания итальянцев на этом обрываются, но это в книге. А в жизни... Никто теперь не узнает, часто ли князю в его жизни вспоминалось странное, далекое, потрясающее слово "Казань"...
  В Нижнем Новгороде члены местной итальянской колонии вручили путешественникам пачки писем с родины - впервые так сильно затрепетали их сердца в предчувствии скорого триумфа.
  Луиджи Бардзини был Нижним Новгородом недоволен: на телеграфе не приняли его сообщение в газету, написанное не по-русски. На банкете вечером журналист подошел к одному из градоначальников, и его вопрос был решен в считанные секунды. Однако ночью в номер Луиджи постучали:
  - Вы отправляли телеграмму?
  - Только не говорите мне, что она не ушла.
  - Не беспокойтесь, ушла. Служащий телеграфа желает только получить кое-какую информацию: вы же из Пекина. Как следует читать слова: вертикально или горизонтально? И во втором случае: справа налево или наоборот?
  - Моя телеграмма была на итальянском языке. Написана в горизонтальном направлении, слева направо.
  - Благодарю, господин. Немедленно передам это служащему телеграфа.
  - Но вы мне сказали, что моя телеграмма была отправлена!!!

<< Пред.           стр. 8 (из 10)           След. >>

Список литературы по разделу