<< Пред.           стр. 3 (из 17)           След. >>

Список литературы по разделу

 la. AE(BEC)=(AEB) EC — ассоциативность сложения;
 16. AC(BCC)= (ACВ) EC — ассоциативность умножения;
 2a.AEB= BEA — коммуникативность сложения;
 2б.АCВ =ВCА — коммуникативность умножения;
 3a.AE(ВCС)= =(AEB) C(AEC) — дистрибутивность сложения относительно умножения;
 36.AC(BEC)==(ACB) E(ACC) — дистрибутивность умножения относительно сложения.
 В А. Б. существуют два элемента 0 и 1, операции с которыми
 подчиняются следующим соотношениям:
 AE0=A;
 AC1=A;
 AEA'=1;
 ACA'=0.
 Характерная особенность А.Б. заключается в том, что в ней от­сутствуют коэффициенты и показатели степеней. Сумма двух А
 
 
 
 [13]
 равна А: АEА=А, а не 2А, как в обычной алгебре. Точно так же и произведение двух A равно A: АCА=А, а не A2.
 Важным законом А. Б. является принцип двойственно­сти, согласно которому если в некотором справедливом равен­стве мы заменим все вхождения E на C и C на E, 1 на 0 и 0 на 1, то получим равенство, двойственное первому и также справедли­вое. Примерами двойственных равенств являются приведенные выше аксиомы.
 А.Б. широко применяется при проектировании и проверке элек­трических схем, в которых используются реле, работающие по прин­ципу «да - нет», при программировании и проектировании ЭВМ, в операциях с переключателями, сигналами, схемами. В современ­ной математической логике этот раздел значительно усовершен­ствован и разрабатывается как теория булевых алгебр, в том числе как алгебра множеств, алгебра высказы­ваний и т. п. В области традиционной логики соотношения А. Б. часто используются для иллюстрации и прояснения отношений между объемами понятий.
 АЛГОРИТМ (АЛГОРИФМ)
  (от Algorithmi - латинизированная форма имени выдающегося среднеазиатского ученого Аль-Хорез­ми) — конечный набор правил, позволяющих чисто механически решать любую конкретную задачу из некоторого класса однотип­ных задач. Примерами простейших А. могут служить А. вычитания, сложения, умножения и деления целых чисел в арифметике с десятичной системой счисления.
 Осуществление алгоритмического процесса может быть пере­дано машине, которая благодаря своему быстродействию спо­собна решать задачи, недоступные человеку. Возможность пере­дать машине осуществление алгоритмических процедур стимулировала создание математической теории алго­ритмов, в которой понятие А. было уточнено с помощью таких понятий, как «рекурсивная функция», «машина Тьюринга», «нор­мальный А.» и т. п.
 АЛОГИЗМ (от греч. а — не, logos — разум)
  — ход мысли, нару­шающий какие-то законы и правила логики и поэтому всегда со­держащий в себе логическую ошибку. Если ошибка допущена не­преднамеренно, то перед нами паралогизм; если же ошибка допущена с определенной целью, то мы столкнулись с софизмом.
 АМФИБОЛИЯ (от греч. amphibolia — двусмысленность, двойствен­ность)
  — логическая ошибка, в основе которой лежит двусмыс­ленность языковых выражений. Напр.: «Шуба - русское слово, но шуба греет, следовательно, некоторые русские слова греют». Здесь
 
 
 
 [14]
 слово «шуба» употреблено в разных смыслах, поэтому и получился абсурдный вывод.
 АНАЛИЗ И СИНТЕЗ. А. (от греч. analysis - разложение)
  - разде­ление объекта на составные части, стороны, свойства. С. (от греч. synthesis — соединение) — объединение полученных в результате А. частей объектов, их сторон или свойств в единое целое. А. и С. используются как в мыслительной, так и в практической, напр. экспериментальной, деятельности. Уже на ступени чувственного познания мы разлагаем явления на отдельные стороны и свой­ства, выделяя их форму, цвет, величину, составные части и т. п. Процедуры А. и С. являются необходимым элементом всякого на­учного познания и обычно образуют его начальный этап, на ко­тором происходит переход от общего, нерасчлененного описания изучаемых объектов к выявлению их строения, состава и отдель­ных свойств. В различных науках используются специфические спо­собы А. и С.
 АНАЛИТИЧЕСКИЕ И СИНТЕТИЧЕСКИЕ СУЖДЕНИЯ (в логике).
  А. с. — суждения, истинность которых устанавливается без обраще­ния к действительности посредством логико-семантического ана­лиза их компонентов. С. с. — суждения, истинность которых уста­навливается только в процессе их сопоставления с той реальностью, о которой они говорят.
 Впервые в ясной форме разделение суждений на А. и С. было осуществлено немецким философом И. Кантом (1724—1804). А. с. Кант называл такое суждение, предикат которого уже входит в содержание субъекта и, таким образом, ничего не добавляет к тому, что мы знали о субъекте. Напр., суждение «Всякий холостяк неженат» является аналитическим, т. к. признак «быть неженатым» уже мыслится в содержании понятия «холостяк». «Всякое тело про­тяженно», «Москвичи живут в Москве» — все это А. с. Синтетиче­ским же, согласно Канту, является такое суждение, предикат кото­рого добавляет что-то новое к содержанию субъекта, напр. «Алмаз горюч», «Тихий океан — самый большой из океанов Земли» и т. п. Считается, что только С. с. выражают новое знание, А. с. представля­ют собой тавтологии, не содержащие никакой информации.
 Современная логика расширила понятие а.с., включив в число таких суждений и сложные суждения, истинность которых можно установить лишь на основе логических правил, не обращаясь к ре­альности. Напр., если нам дано суждение «а --> а», то нам не нуж­но обращаться к действительности, чтобы узнать, истинно или ложно суждение «а», — в любом случае данная импликация будет истинной. Следовательно, это А. с.
 
 
 [15]
 Различие между А. и С. с. не является строгим и четким, ибо наши понятия в процессе развития познания изменяют свое со­держание, включают в него новые признаки, а это приводит к тому, что какие-то С. с. становятся А.с. Напр., когда-то суждение «Все тигры полосаты» было С. с. и несло в себе новую информа­цию о тиграх. Но сейчас понятие «тигр», кажется, уже включило в свое содержание признак полосатости. Скорее всего мы зат­руднимся назвать тигром животное, во всем похожее на тигра, но лишенное характерных полос на шкуре. Следовательно, это сужде­ние стало А. с.
 АНАЛОГИЯ (от греч. analogia — соответствие)
  — сходство между предметами, явлениями и т. д. Умозаключение по А. (или просто А.) — индуктивное умозаключение, когда на основе сходства двух объектов по каким-то одним параметрам делается вывод об их сходстве по другим параметрам. Напр., планеты Марс и Земля во многом сходны: они расположены рядом в Солнечной системе, на обеих есть вода и атмосфера и т. д.; на Земле есть жизнь; поскольку Марс похож на Землю с точки зрения условий, необходимых для существования живого, можно сделать вывод, что на Марсе также имеется жизнь. Это заключение является, очевидно, только правдо­подобным.
 А. — понятие, известное со времен античной науки. Уже тогда было замечено, что уподобляться друг другу, соответствовать и быть сходными по своим свойствам могут не только предметы, но и отношения между ними. Помимо А. свойств существует также А. отношений. Напр., в известной планетарной модели атома его строение уподобляется строению Солнечной системы: вок­руг массивного ядра на разных расстояниях от него движутся по замкнутым орбитам легкие электроны, подобно тому как вокруг Солнца обращаются планеты. Атомное ядро не похоже на Солн­це, а электроны — на планеты; но отношение между ядром и электронами во многом подобно отношению между Солнцем и планетами. Продолжая это сходство, можно предположить, что электроны, как и планеты, движутся не по круговым, а по эл­липтическим орбитам.
 Сходство сопряжено с различием и без различия не существу­ет. А. всегда является попыткой продолжить «сходство несходно­го», причем продолжить его в новом, неизвестном направлении. Она не дает достоверного знания: если посылки рассуждения по А. истинны, это еще не означает, что и его заключение будет ис­тинным. А., дающую высоковероятное знание, принято называть строгой или точной. Научные А. обычно являются строгими. Умо-
 
 
 
 [16]
 заключения по А., нередкие в повседневной жизни, как правило, не особенно строги, а то и просто поверхностны. От А., встречаю­щихся в художественной литературе, точность вообще не требуется, у них иная задача, и оцениваются они по другим критериям, преж­де всего по силе художественного воздействия.
 Для повышения вероятности выводов по А. необходимо стре­миться к тому, чтобы было схвачено и выражено действительное, а не кажущееся сходство сопоставляемых объектов. Желательно, чтобы эти объекты были подобны в важных и существенных призна­ках, а не в случайных и второстепенных деталях. Полезно также, чтобы круг совпадающих признаков был как можно шире. Но наиболее важен для строгости А. характер связи сходных призна­ков предметов с переносимым признаком. Информация о сход­стве должна быть того же типа, что и информация, распростра­няемая на другой предмет. Если исходное знание внутренне связано с переносимым признаком, вероятность вывода заметно возраста­ет. И наконец, при построении А. следует учитывать не только сходные черты сопоставляемых объектов, но и их различия. Если последние внутренне связаны с признаком, который предполага­ется перенести с одного объекта на другой, А. окажется маловеро­ятной.
 Обращение к А. может диктоваться разными задачами. Она мо­жет привлекаться для получения нового знания, для того, чтобы менее понятное сделать более понятным, представить абстрактное в более доступной форме, конкретизировать отвлеченные идеи и проблемы и т. д. По А. можно также рассуждать о том, что недо­ступно прямому наблюдению. А. может служить средством выдви­жения новых гипотез, являться своеобразным методом решения задач путем сведения их к ранее решенным задачам и т. п.
 Рассуждение по А. дало науке многие блестящие результаты, нередко совершенно неожиданные. Так, в XVII в. движение крови в организме сравнивали с морскими приливами и отливами; А. с насосом привела к идее непрерывной циркуляции крови. Д. Мен­делеев, построив таблицу химических элементов, нашел, что три места в ней остались незаполненными; на основе известных эле­ментов, занимающих аналогичные места в таблице, он указал ко­личественные и качественные характеристики трех недостающих элементов, и вскоре они были открыты. А. между живыми организ­мами и техническими устройствами лежит в основе бионики, ис­пользующей открытые закономерности структуры и жизнедеятель­ности организмов при решении инженерных задач и построении технических систем.
 
 
 
 [17]
 А. является, таким образом, мощным генератором новых идей и гипотез. Аналоговые переносы представляют собой достаточно твер­дую почву для контролируемого риска. С их помощью мобилизуют­ся решения, уже доказавшие свою работоспособность, хотя и в другом контексте, и устанавливаются связи между новыми идеями и тем, что уже считается достоверным знанием.
 Вместе с тем А., и в особенности А. отношений, могут быть чисто внешними, подменяющими действительные взаимосвязи ве­щей, надуманными. Подобного рода уподобления были обычны в средневековом мышлении, на них опираются магия и всякого рода гадания и прорицания.
 А. обладает слабой доказательной силой. Продолжение сходства может оказаться поверхностным или даже ошибочным. Однако доказательность и убедительность далеко не всегда совпадают. Не­редко строгое, проводимое шаг за шагом доказательство оказыва­ется неуместным и убеждает меньше, чем мимолетная, но образная и яркая А. Доказательство — сильнодействующее средство исправ­ления и углубления убеждений, в то время как А. подобна гомеопа­тическому лекарству, принимаемому ничтожными дозами, но ока­зывающему тем не менее заметный лечебный эффект.
 А. — излюбленное средство убеждения в художественной лите­ратуре, которой по самой ее сути противопоказаны сильные, прямолинейные приемы убеждения. А. широко используется так­же в обычной жизни, в моральном рассуждении, в идеологии, утопии и т. п.
 Метафора,
  являющаяся ярким выражением художественного творчества, представляет собой, по сути дела, своего рода сгу­щенную, свернутую А. Едва ли не всякая А., за исключением тех, что представлены в застывших формах, подобно притче или аллегории, спонтанно может стать метафорой. Примером метафо­ры с прозрачным аналогическим соотношением может служить следующее сопоставление Аристотеля: «...старость так относится к жизни, как вечер к дню, поэтому можно назвать вечер "старо­стью дня"... а старость — "вечером жизни"» (Поэтика. Гл. 21, 1457в.). В традиционном понимании метафора представляет собой троп, удач­ное изменение значения слова или выражения. С помощью метафо­ры собственное значение имени переносится на некоторое другое значение, которое подходит этому имени лишь ввиду того сравне­ния, которое держится в уме. Уже это истолкование метафоры связывает ее с А. Метафора возникает в результате слияния членов А. и выполняет почти те же функции, что и последняя. С точки зрения воздействия на эмоции и убеждения метафора даже лучше
 
 
 
 [18]
 справляется с этими функциями, поскольку она усиливает А., вводя ее в сжатом виде.
 АНТЕЦЕДЕНТ И КОНСЕКВЕНТ (от лат. antecedent - предшеству­ющий, предыдущий и consequens — следствие)
  — два высказыва­ния, из которых с помощью логической операции импликации («если..., то ...») образуется сложное импликативное выс­казывание. А. — высказывание, которому предпослано слово «если», К. — высказывание, идущее после слова «то». Два выска­зывания, составляющие условное высказывание, именуются также основанием и следствием.
 АНТИНОМИЯ (от греч. antinomia - противоречие в законе)
  -рассуждение, доказывающее, что два высказывания, являющие­ся отрицанием друг друга, вытекают одно из другого.
 Характерным примером логической А. является «лжеца» парадокс.
 Наибольшую известность из открытых уже в XX в. А. получила A. Рассела.
 Примером достаточно простой и оригинальной А. может быть следующее: некоторые слова, обозначающие свойства, обладают тем самым свойством, которое они называют. Так, прилагательное «русский» само является русским, «многосложное» — многосложно, а «пятислоговое» — имеет пять слогов. Такие слова, относящиеся к самим себе, называют аутологическими; слова, не имеющие свойства, обозначаемого ими, — гетерологическими. После­дних в языке подавляющее большинство: «сладкое» не является сладким, «холодное» — холодным, «однослоговое» — однослоговым и т. д. Разделение прилагательных на две группы представляется яс­ным и не вызывающим возражений. Оно может быть распространено и на существительные: «слово» само является словом, «существи­тельное» — существительным, но «стол» — это не стол, а «глагол» — не глагол, а существительное. А. обнаруживается, как только зада­ется вопрос: к какой из двух групп относится само прилагательное «гетерологическое». Если оно аутологическое, то обладает обознача­емым им свойством и должно быть гетерологическим. Если же оно гетерологическое, то не имеет называемого им свойства и должно быть поэтому аутологическим.
 Необходимым признаком логической А. обычно считается ло­гический словарь, в терминах которого она формулируется. Одна­ко в логике нет четких критериев деления терминов на логичес­кие и внелогические. Кроме того, в логических терминах можно сформулировать и внелогические утверждения.
 На первых порах изучения А. казалось, что их можно выделить по нарушению какого-то еще не исследованного положения или правила логики. Особенно активно претендовал на роль такого
 
 
 [19]
 правила введенный Б. Расселом «принцип порочного круга», со­гласно которому в совокупность не должны входить объекты, оп­ределимые только посредством этой же совокупности. Все А. име­ют общее свойство — самоприменимость, или циркулярность. В каждой А. объект, о котором идет речь, характеризуется посред­ством совокупности объектов, к которой он сам принадлежит. Если мы, к примеру, говорим: «Это высказывание ложно», мы харак­теризуем данное высказывание путем ссылки на совокупность всех ложных высказываний, включающих и данное высказывание. Од­нако циркулярность — свойство и многих непарадоксальных рас­суждений. Такие примеры, как «самый большой из всех городов», «наименьшее из всех натуральных чисел», «один из электронов атома меди» и т. п., показывают, что далеко не всегда циркуляр­ность ведет к противоречию. Однако провести различие между «вредной» и «безвредной» циркулярностью не удается.
 А. свидетельствуют о несовершенстве обычных методов образо­вания понятий и методов рассуждения. Они играют роль контро­лирующего фактора, ставящего ограничения на пути конструиро­вания систем логики.
 Один из предлагавшихся путей устранения А. — выделение наря­ду с истинными и ложными бессмысленных высказываний. Этот путь был предложен Б. Расселом, объявившим А. бессмысленными на том основании, что в них нарушаются требования особой «логической грамматики». В качестве последней Б. Рассел предложил теорию ти­пов, вводящую своеобразную иерархию рассматриваемых объектов: предметов, свойств предметов, свойств свойств предметов и т. д. Свой­ства можно приписывать предметам, свойства свойств — свойствам и т. д., но нельзя осмысленно утверждать, что свойства свойств имеются у предметов. Напр., высказывания «Это дерево — зеле­ное», «Зеленое — это цвет» и «Цвет — это оптическое явление» осмысленны, а, скажем, высказывания «Этот дом есть цвет» и «Этот дом есть оптическое явление» — бессмысленны.
 Исключение А. достигается также путем отказа от «чрезмерно больших множеств», подобных множеству всех множеств. Этот путь был предложен немецким математиком Е. Цермело, связавшим появление А. с неограниченным конструированием множеств. До­пустимые множества были определены им некоторым списком ак­сиом, сформулированным так. чтобы не выводились известные А.
 Были предложены и другие способы устранения А. Ни один из них не лишен, однако, возражений.
 АНТИНОМИЯ РАССЕЛА
  - одна из наиболее известных логи­ческих антиномий, обнаруженная в начале этого века англ. фило­софом и логиком Б. Расселом (1872—1970).
 
 
 [20]
 А. Р. связана с понятием множества. Относительно каждого мно­жества представляется осмысленным задать вопрос, является оно своим собственным элементом или нет. Напр., множество всех лю­дей не является человеком, так же как множество стульев — это не стул. Но множество, объединяющее все множества, представля­ет собой множество и, значит, содержит самое себя в качестве элемента. Назовем множества, не содержащие себя в качестве эле­мента, обычными,а содержащие себя — необычными и рас­смотрим множество, составленное из всех обычных множеств. Поскольку это множество, о нем можно спрашивать, обычное оно или нет. Ответ, однако, оказывается обескураживающим. Если оно обычное, то, согласно своему определению, не должно со­держать самое себя в качестве элемента, поскольку содержит все обычные множества. Но это означает, что оно является необычным множеством. Допущение, что рассматриваемое множество представ­ляет собой обычное множество, приводит, таким образом, к проти­воречию. Значит, оно не может быть обычным. С другой стороны, оно не может быть также необычным: необычное множество содержит самое себя в качестве элемента, а элементами рассматриваемого множества являются только обычные множества. В итоге множе­ство всех множеств, не являющихся собственными элементами, есть свой элемент в том и только том случае, когда оно не являет­ся таким элементом. Полученное противоречие говорит о том, что такого множества не существует. Но если столь просто и ясно за­данное множество не может существовать, то в чем различие меж­ду возможными и невозможными множествами? Наивное, или интуитивное, представление о множестве как сколь угодно об­ширном соединении в чем-то однородных объектов способно вес­ти, таким образом, к противоречию и нуждается в прояснении и уточнении.
 А. Р. не имеет специфически математического характера, ее можно переформулировать в чисто логических терминах. Б.Рассел предложил следующий популярный вариант открытой им анти­номии. Представим, что совет какой-то деревни так определил обязанности парикмахера: брить всех мужчин деревни, которые не бреются сами, и только этих мужчин. Должен ли он брить самого себя? Если да, то он будет относиться к тем, кто бреется сам, а тех, кто бреется сам, он не должен брить. Если нет, он будет принадлежать к тем, кто не бреется сам, и, значит, он должен будет брить себя. Таким образом, этот парикмахер бреет себя в том и только том случае, когда он не бреет себя. Это, разумеется, невозможно.
 
 
 [21]
 Для избежания этой и других антиномий Б. Рассел построил теорию логических типов (см.: Антиномия).
 Другим способом устранения А. Р. является отказ от использова­ния «слишком больших множеств». Ни первый, ни второй из этих способов не являются общепризнанными.
 АНТИТЕЗИС (от греч. antithesis — противоположение)
  — сужде­ние, противоречащее тезису некоторого построенного доказатель­ства. А. используется в косвенном доказательстве тезиса: мы обо­сновываем ложность А. и, опираясь на закон исключенного третьего, гласящий, что из двух противоположных суждений одно обязатель­но истинно, тем самым доказываем истинность противоречащего ему суждения — тезиса.
 АПОДИКТИЧЕСКИЙ (от греч. apodeiktikos — доказательный, убе­дительный)
  - безусловно достоверный, основанный на необходи­мости, неопровержимый. В традиционной логике принято разде­лять суждения по модальности, т. е. по характеру связи между субъектом и предикатом, на три вида: вероятностные — «5, веро­ятно, есть Р», ассерторические - «S есть Р» и А. — «S необходимо есть Р». В суждениях первого вида отражаются возможные связи между субъектом и предикатом, напр.: «Илиада» есть, вероятно, продукт коллективного творчества»; ассерторическое суждение ут­верждает наличие действительно существующей связи между субъектом и предикатом, напр.: «Киев расположен на берегу Днеп­ра»; А. суждение выражает необходимую связь субъекта и предика­та: «Вокруг проводника, по которому проходит электрический ток, возникает магнитное поле».
 Если ассерторические суждения используются для конста­тации фактов, то в А. суждениях выражаются законы приро­ды. Различие между первыми и вторыми не может быть усмотрено из самой формы суждений и является не вполне определенным. Необходимость А. суждения должна быть обоснована с помощью теоретического доказательства.
 АПОРИЯ (от греч. aporia — затруднение, недоумение)
  - труд­норазрешимая проблема, связанная с противоречием между дан­ными опыта и их мысленным анализом. Наиболее известны А., сформулированные древнегреч. философом Зеноном Элейским (ок. 490 - ок. 430 до н. э.). В А. «Ахилл» говорится о том, что быстроно­гий Ахилл не способен догнать медлительную черепаху, так как, пока он пробежит разделяющее их расстояние, она проползет не­много, пока он будет пробегать этот отрезок, она еще немного отползет и т. д. А. «Дихотомия» говорит, что, прежде чем пройти весь путь, движущееся тело должно пройти его половину, а до
 
 
 [22]
 этого — половину половины и т. д.; процесс такого деления беско­нечен, поэтому тело вообще не может начать двигаться или, если оно уже движется, движение не может окончиться.
 Эти и подобные им А. теперь признаются подлинными пара­доксами, связанными, в частности, с описанием движения. А. близ­ка к антиномии, но отличается от последней. Антиномия пред­ставляет собой обоснование двух несовместимых утверждений, одно из которых отрицает другое. А. же выдвигает и обосновывает положение, явно противоречащее опыту.
 А. обычны и в современном мышлении. Всякий раз, когда при­нятая и хорошо апробированная теория вдруг резко расходится с достаточно твердо установленными фактами, можно говорить о возникновении затруднения, называвшегося в древности А. Напр., устойчивость мира является очевидным фактом. Одни и те же ве­щества постоянно выступают с одними и теми же свойствами, образуются одни и те же кристаллы, возникают одни и те же соединения и т. п.
 Вместе с тем с точки зрения классической механики Ньютона такая устойчивость является в принципе недостижимой. Н. Бор указывал, что именно размышление над данным затруднением заставило его отказаться от классической механики при объясне­нии внутреннего строения атома. Это противоречие между тем, что дано в наблюдении, и тем, что предписывает ньютоновская механика, является типичной А.
 АРГУМЕНТ (лат. argumentum)
  — суждение (или совокупность взаимосвязанных суждений), посредством которого обосновыва­ется истинность к.-л. другого суждения (или теории). При доказа­тельстве некоторого суждения А. являются основаниями, или посылками, из которых логически следует доказываемое суж­дение. Напр., для доказательства суждения «Железо плавко» мы можем воспользоваться двумя А.: «Все металлы плавки» и «Желе­зо есть металл». Приняв эти два суждения в качестве посылок, мы можем логически вывести из них доказываемое суждение и тем самым обосновать его истинность.
 А., используемые в процессе доказательства некоторого суж­дения, должны удовлетворять следующим правилам:
 1. А. должны быть истинными суждениями.
 2. А. должны быть суждениями, истинность которых устанавли­вается независимо от тезиса.
 3. А. должны быть достаточным основанием для доказываемого тезиса.
 Нарушение указанных правил приводит к различным логиче­ским ошибкам, делающим доказательство некорректным.
 
 
 [23]
 А., используемые в дискуссии, споре, могут быть разделены на два вида: A. ad rem (к существу дела) и A. ad hominem (к чело­веку). А. первого вида имеют отношение к обсуждаемому вопросу и направлены на обоснование истинности доказываемого поло­жения. В качестве таких А. могут использоваться основоположе­ния или принципы некоторой теории; определения понятий, принятые в науке; суждения, описывающие установленные фак­ты; ранее доказанные положения и т. п. Если А. данного вида удовлетворяют перечисленным выше правилам, то опирающе­еся на них доказательство будет корректным с логической точ­ки зрения.
 А. второго вида не относятся к существу дела и используются лишь для того, чтобы одержать победу в полемике, в споре. Они затрагивают личность оппонента, его убеждения, апеллируют к мнениям аудитории и т. п. С точки зрения логики эти А. некоррек­тны и не могут быть использованы в дискуссии, участники кото­рой стремятся к выяснению и обоснованию истины. Наиболее рас­пространенными разновидностями их являются следующие:
 А. кавторитету — ссылка на высказывания или мнения ве­ликих ученых, общественных деятелей, писателей и т. д. в поддер­жку своего тезиса. Такая ссылка может показаться вполне допусти­мой, однако она некорректна. Дело в том, что человек, получивший признание благодаря своей успешной деятельности в некоторой одной области, не может быть столь же авторитетен во всех других • областях. Поэтому его мнение, выходящее за пределы той облас­ти, в которой он работал, вполне может оказаться ошибочным. Кроме того, даже в той области, в которой творил великий чело­век, далеко не все его высказывания или мнения безусловно вер­ны. Поэтому ссылка на то, что такой-то человек придерживался такого-то мнения, ничего не говорит об истинности этого мне­ния. А. к авторитету имеет множество разнообразных форм. Апел­лируют к авторитету общественного мнения, к авторитету ауди­тории, к авторитету противника и даже к собственному авторитету. Иногда изобретают вымышленные авторитеты или приписывают реальным авторитетам такие суждения, которых они никогда не высказывали.
 А. кпублике — ссылка на мнения, настроения, чувства слу­шателей. Человек, пользующийся таким А., обращается уже не к своему оппоненту, а к присутствующим, иногда даже случайным слушателям, стремясь привлечь их на свою сторону и с их помо­щью оказать психологическое давление на противника.
 Напр., на одной из дискуссий по поводу теории происхожде­ния видов Ч. Дарвина епископ Вильберфорс обратился к слушате-
 
 
 
 [24]
 лям с вопросом, были ли их предки обезьянами. Защищавший данную теорию биолог Т. Хаксли ответил на это, что ему стыдно не за своих обезьяньих предков, а за людей, которым не хватает ума и которые не способны отнестись всерьез к доводам Дарвина. Довод епископа — типичный аргумент к публике. Тем, кто при­сутствовал на этой происходившей в конце прошлого века дис­куссии, казалось не совсем приличным иметь своими, пусть даже отдаленными, предками — обезьян.
 Одна из наиболее эффективных разновидностей А. к публике — ссылка на материальные интересы присутствующих. Если одному из противников удается показать, что отстаиваемый его оппонентом тезис затрагивает материальное положение, доходы и т. п. присут­ствующих, то их сочувствие будет, скорее всего, на стороне первого.
 А. кличности — ссылка на личностные особенности оппо­нента, его вкусы, внешность, достоинства или недостатки. Ис­пользование этого А. ведет к тому, что предмет спора остается в стороне, а предметом обсуждения оказывается личность оппонен­та, причем обычно в негативном освещении.
 Напр., когда преподаватель, оценивая ответ ученика, ставит ему явно заниженную оценку, ссылаясь на то, что раньше этот ученик не учил уроки, что и по другим предметам он успевает плохо, что когда-то он прогулял уроки, что он неряшливо одет и т. п., то он использует А. к личности.
 Встречается А. к личности и с противоположной направленно­стью, т. е. ссылка не на недостатки, а на достоинства человека. Та­кой А. часто используется в суде защитниками обвиняемых.
 А. ктщеславию — расточение неумеренных похвал против­нику в надежде, что, тронутый комплиментами, он станет мягче и покладистей. Как только в дискуссии начинают встречаться обо­роты типа «не подлежит сомнению глубокая эрудиция оппонен­та», «как человек выдающихся достоинств, оппонент...» и т. п., здесь можно предполагать завуалированный А. к тщеславию.
 А. к силе - угроза неприятными последствиями, в частности угроза применения насилия или прямое применение к.-л. средств принуждения. У человека, наделенного властью, физической силой или вооруженного, порой возникает искушение прибегнуть в спо­ре к угрозе, особенно с интеллектуально превосходящим его про­тивником. Однако следует помнить о том, что согласие, вырванное под угрозой насилия, ничего не стоит и ни к чему не обязывает согласившегося.
 А. кжалости - возбуждение в другой стороне жалости и со­чувствия. Напр., студент, плохо подготовленный к сдаче экзаме-
 
 
 [25]
 на, просит профессора поставить ему положительную оценку, ина­че его лишат стипендии и т. п. Этот А. бессознательно используется многими людьми, которые усвоили манеру постоянно жаловаться на тяготы жизни, на трудности, болезни, на неудачи и т. п. в надежде пробудить в слушателях сочувствие и желание уступить, помочь в чем-то.
 А. кневежеству — использование фактов и положений, не­известных оппоненту, ссылка на сочинения, которые он заведо­мо не читал. Люди часто не хотят признаваться в том, что они чего-то не знают, им представляется, что этим они роняют свое достоинство. В споре с такими людьми А. к невежеству иногда дей­ствует безотказно. Однако если не бояться показаться невежествен­ным и попросить оппонента рассказать подробнее о том, на что он ссылается, может выясниться, что его ссылка не имеет ника­кого отношения к предмету спора.
 Все перечисленные А. являются некорректными и не должны использоваться в споре. Однако спор — это не только столкнове­ние умов, но и столкновение характеров и чувств, поэтому пере­численные А. все-таки встречаются и в повседневных, и в научных спорах. Заметив А. подобного рода, следует указать противнику на то, что он прибегает к некорректным способам ведения спора, сле­довательно, не уверен в прочности своих позиций (см.: Спор).
 АРГУМЕНТАЦИИ ТЕОРИЯ
  - теория, изучающая те многооб­разные дискуссионные приемы, которые используются в процес­се аргументации.
 А. т., начавшая складываться еще в античности, прошла долгую историю, богатую взлетами и падениями. Сейчас можно говорить о становлении «новой теории» аргументации, складывающейся на стыке логики, лингвистики, психологии, социологии, философии, герменевтики, риторики, эристики. Актуальной является задача построения общей А. т., отвечающей на такие вопросы, как: при­рода аргументации и ее границы; способы аргументации, своеоб­разие аргументации в разных областях познания и деятельности, начиная с естественных и гуманитарных наук и кончая философи­ей, идеологией и пропагандой; изменение стиля аргументации от одной исторической эпохи к другой в связи с изменением культу­ры эпохи и характерного для нее стиля мышления и др.
 Центральными понятиями общей А. т. являются: способ аргу­ментации и ее основание, стиль аргументации, контекст аргу­ментации, позиция участника аргументации, диссонанс и консо­нанс позиций, спор (полемика и дискуссия) и диалог, истина и ценность в аргументации, аргументация и доказательство и др.
 
 
 
 [26]
 Для А.т. существенны оппозиции: абсолютная — сравнитель­ная аргументация, общезначимая - контекстуальная, истинно­стная — ценностная, естественнонаучная — гуманитарная аргу­ментация и др.
 В процессе абсолютной аргументации приводятся те убеди­тельные, или достаточные, аргументы в поддержку тезиса, в силу которых он должен быть принят. Сравнительная аргумента­ция имеет своей задачей показать, что лучше принять данный тезис, чем какое-то иное положение. Общая схема абсолютной аргументации: «A приемлемо, поскольку С»; схема сравнитель­ной аргументации: «А более приемлемо, чем В, поскольку С». Здесь А — тезис, В — его альтернатива, С — основание аргументации. Абсолютная аргументация может быть истолкована как частный случай сравнительной: «A приемлемо, поскольку С» означает «A более приемлемо, чем не-А, поскольку С». Абсолютную аргумен­тацию принято называть также обоснованием, сравнительную — ра­ционализацией (рациональность в этом случае означает умение выб­рать лучшую из имеющихся альтернатив). Обоснование является абсолютной оценкой знания, рациональность — сравнительной оцен­кой («Должно быть принято А, поскольку С» и «Лучше принять A, чем В, поскольку С»).
 В зависимости от характера основания аргументации все спосо­бы аргументации можно разделить на общезначимые и кон­текстуальные. К общезначимым (теоретическим и эмпириче­ским) способам относятся прямое и косвенное (индуктивное) подтверждение; дедукция тезиса из принятых общих положений; проверка тезиса на его совместимость с другими законами и прин­ципами, в частности с регулятивными принципами простоты, привычности и т. п.; анализ тезиса с точки зрения принципиаль­ной возможности его эмпирического подтверждения и опровер­жения; проверка его на приложимость к более широкому классу объектов; включение тезиса в некоторую теорию; совершенство­вание содержащей его теории, усиление ее эмпирического ба­зиса и прояснение общих принципов, выявление логических связей ее утверждений, минимизация ее исходных допущений и, если возможно, ее аксиоматизация и формализация; форму­лировка объяснений и предсказаний на основе теории и т. п.; ссылка на эффективность метода, с помощью которого полу­чен тезис, и т. д. Контекстуальные способы обоснования и ра­ционализации включают ссылку на интуицию, веру, авторите­ты, традицию, использование разного рода «аргументов к личности» и иных риторических приемов.
 
 
 [27]
 Общие контуры новой А. т. наметились в последние два-три деся­тилетия. Она восстанавливает то позитивное, что было в античной риторике и иногда называется на этом основании новой рито­рикой. Стало очевидным, что А. т. не сводится к логической тео­рии доказательства, которая опирается на понятие истины и для которой понятия убеждения и аудитории совершенно инородны. А. т. не сводима также к методологии науки или теории познания. Аргу­ментация — это определенная человеческая деятельность, протека­ющая в конкретном социальном контексте и имеющая своей ко­нечной целью не знание само по себе, а убеждение в приемлемости каких-то положений. В числе последних могут быть не только опи­сания реальности, но и оценки, нормы, советы, декларации, клят­вы, обещания и т. п. А. т. не сводится и к эристике — теории спора, ибо спор — это только одна из многих возможных ситуаций аргу­ментации.
 В формировании главных идей новой А. т. важную роль сыгра­ли работы X. Перельмана, Г. Джонстона, Ф. ван Еемерена, Р. Гроотендорста и др. Однако и в настоящее время А. т. лишена единой парадигмы или немногих, конкурирующих между со­бой парадигм и представляет собой едва ли обозримое поле раз­личных мнений на предмет этой теории, ее основные пробле­мы и перспективы развития.
 В А. т. аргументация рассматривается с трех разных позиций, дополняющих друг друга: с точки зрения мышления, с точки зрения человека и общества и, наконец, с точки зрения истории. Каждый из этих аспектов рассмотрения имеет свои специфиче­ские особенности и распадается на ряд подразделений.
 Анализ аргументации с первой, логико-эпистемологической точки зрения включает три основных направления:
 о Описание способов обоснования и рационализации описа­тельных и оценочных утверждений. В число данных способов вклю­чаются не только такие традиционные общезначимые (универсаль­ные) приемы, как, скажем, дедуктивный вывод и индуктивное подтверждение следствий, но и контекстуальные способы обосно­вания, подобные ссылкам на интуицию и традицию.
 о Анализ зависимости аргументации от той проблемной ситуа­ции, в общих рамках которой она протекает.
 о Выявление тех особенностей аргументации, которые связа­ны с приложением ее в разных областях мышления. Существуют три такие области и, соответственно, три разновидности аргу­ментации: теоретическая, практическая и художественная аргу­ментация. Теоретическая аргументация в свою очередь распадает-
 
 
 
 [28]
 ся на естественнонаучную и гуманитарную, практическая — на идеологическую (включающую, в частности, пропаганду) и уто­пическую.
 Анализ аргументации как человеческой деятельности, имею­щей социальный характер, предполагает исследование аудито­рий , в которых разворачивается аргументация. Самая узкая ауди­тория включает только того, кто выдвигает определенное положение или мнение, и тех, чьи убеждения он стремится укрепить или из­менить. Узкой аудиторией могут быть, напр., два спорящих челове­ка или ученый, выдвигающий новую концепцию, и научное сооб­щество, призванное ее оценить. Более широкой аудиторией в этих случаях будут все те, кто присутствует при споре, или все те, кто вовлечен в обсуждение новой научной концепции, включая и не­специалистов, завербованных на какую-то сторону благодаря про­паганде. Изучение социального измерения аргументации предпола­гает также анализ зависимости манеры аргументации от общих характеристик того конкретного целостного общества или сообще­ства, в рамках которого она протекает. Характерным примером мо­гут служить особенности аргументации в т.наз. «коллективистичес­ких (закрытых) обществах» (тоталитарное общество, средневековое феодальное общество и др.) или «коллективистических сообществах» («нормальная наука», армия, церковь, тоталитарная политическая партия и др.).
 Изучение исторического измерения аргументации включает три временных среза:
 о Учет того исторически конкретного времени, в котором имеет место аргументация и которое оставляет на ней свой мимолетный след.
 о Исследование стиля мышления исторической эпохи и тех особенностей ее культуры, которые налагают свой неизгладимый отпечаток на всякую аргументацию, относящуюся к данной эпохе. Такое исследование позволяет выделить пять принципиально раз­ных, сменявших друг друга типов, или стилей, аргументации: арха­ическую (или первобытную) аргументацию, античную аргумента­цию, средневековую (или схоластическую) аргументацию, «классическую» аргументацию Нового времени и современную ар­гументацию.
 о Анализ тех изменений, которые претерпевает аргументация на протяжении всей человеческой истории. Именно в этом кон­тексте становится возможным сопоставление стилей аргумента­ции разных исторических эпох и постановка вопросов о сравни­мости (или несравнимости) этих стилей, возможном превосходстве
 
 
 [29]
 одних из них над другими и, наконец, о реальности историческо­го прогресса в сфере аргументации.
 А. т. трактует аргументацию не только как особую технику убеж­дения и обоснования выдвигаемых положений, но и как практи­ческое искусство, предполагающее умение выбрать из множества возможных приемов аргументации ту их совокупность и ту их кон­фигурацию, которые требуются особенностями аудитории и об­суждаемой проблемы.
 АРГУМЕНТАЦИЯ (от лат. argumentatio - приведение аргумен­тов)
  — приведение доводов, или аргументов, с намерением выз­вать или усилить сочувствие другой стороны к выдвинутому поло­жению; совокупность таких доводов. Цель А. — принятие выдвигаемых положений аудиторией. Истина и добро могут быть промежуточны­ми целями А., но конечной ее целью всегда является убеждение аудитории в справедливости предлагаемого ее вниманию положения, склонение ее к принятию данного положения и, возможно, к дей­ствию, предполагаемому им. Это означает, что оппозиции «истина — ложь» и «добро — зло» не являются центральными ни в А., ни, соответственно, в ее теории. Аргументы могут приводиться не только в поддержку тезисов, представляющихся истинными, но и в поддер­жку заведомо ложных или неопределенных тезисов. Аргументированно отстаиваться могут не только добро и справедливость, но и то, что кажется или впоследствии окажется злом. Теория А., исходящая не из отвлеченных философских идей, а из реальной практики А. и представления о реальной аудитории, должна, не отбрасывая поня­тий истины и добра, ставить в центр своего внимания понятия «убеж­дение» и «принятие».
 В А. различаются тезис — утверждение (или система утвержде­ний), которое аргументирующая сторона считает нужным вну­шить аудитории, и довод, или аргумент, — одно или несколько связанных между собою утверждений, предназначенных для под­держки тезиса.
 Теория А. исследует многообразные способы убеждения ауди­тории с помощью речевого воздействия. Влиять на убеждения слу­шателей или зрителей можно не только с помощью речи и сло­весно выраженных доводов, но и многими другими способами: жестом, мимикой, наглядными образами и т. п. Даже молчание в определенных случаях оказывается достаточно веским аргумен­том. Эти способы воздействия изучаются психологией, теорией искусства, но не затрагиваются теорией А. На убеждения можно, далее, воздействовать насилием, гипнозом, внушением, подсоз­нательной стимуляцией, лекарственными средствами, наркоти-
 
 
 
 [30]
 ками и т. п. Этими методами воздействия занимается психология, но они ясно выходят за рамки даже широко трактуемой теории А.
 А. представляет собой речевое действие, включающее систему утверждений, предназначенных для оправдания или опроверже­ния какого-то мнения. Она обращена в первую очередь к разуму человека, который способен, рассудив, принять или опровергнуть это мнение. Для А. характерны, таким образом, следующие черты:
 >> А. всегда выражена в языке, имеет форму произне­сенных или написанных утверждений; теория А. исследует взаи­мосвязи этих утверждений, а не те мысли, идеи и мотивы, кото­рые стоят за ними;
 >> А. является целенаправленной деятельностью: она имеет своей задачей усиление или ослабление чьих-то убеждений;
 >> А. — это социальная деятельность, поскольку она направлена на другого человека или других людей, предполагает диалог и активную реакцию другой стороны на приводимые доводы;
 >> А. предполагает разумность тех, кто ее воспринимает, их способность рационально взвешивать аргументы, принимать их или оспаривать.
 АРГУМЕНТАЦИЯ КОНТЕКСТУАЛЬНАЯ
  - аргументация, эффек­тивность которой ограничена лишь некоторыми аудиториями. Контекстуальные способы аргументации включают аргумен­ты к традиции и авторитету, к интуиции и вере, к здравому смыслу и вкусу и др. А. к. противопоставляется универсальной аргу­ментации, применимой в любой аудитории. К универсальной ар­гументации относятся прямая и косвенная эмпирическая аргу­ментация, дедуктивная аргументация, системная аргументация, методологическая аргументация и др. Граница между А. к. и уни­версальной аргументацией относительна. Способы аргументации, являющиеся по идее универсально приложимыми, напр. доказа­тельство, могут оказаться неэффективными в конкретной аудито­рии. И наоборот, некоторые контекстуальные аргументы, подоб­ные аргументам к традиции или интуиции, могут казаться убедительными едва ли не в любой аудитории. Ошибкой было бы характеризовать А. к. как нерациональную или даже как ирраци­ональную. Различение «рационального» и «нерационального» по способам аргументации не является оправданным. Оно резко су­жает сферу рационального, исключая из нее большую часть гу­манитарных и практических рассуждений, немыслимых без ис­пользования «классики» (авторитетов), продолжения традиции, апелляции к здравому смыслу и вкусу, и т. п. Понимание той конеч­ности, которая господствует над человеческим бытием и истори-
 
 
 [31]
 ческим сознанием, предполагает принятие А.к. как необходимого составного элемента рациональной аргументации.
 Из А. к. наиболее употребительным и наиболее значимым явля­ется аргумент к традици и . В сущности, все иные контек­стуальные аргументы содержат в свернутом виде ссылку на тради­цию; чувствительность аудитории к приводимым аргументам также в значительной мере определяется теми традициями, которые она разделяет. Влияние традиции на эффективность аргументации свя­зано с тем, что традиция закрепляет те наиболее общие допуще­ния, в которые нужно верить, чтобы аргумент казался правдопо­добным, создает ту предварительную установку, без которой он утрачивает свою силу.
 Традиция представляет собой анонимную, стихийно сложив­шуюся систему образцов, норм, правил и т. п., которой руковод­ствуется в своем поведении достаточно обширная и устойчивая группа людей. Наиболее широкие традиции, охватывающие все общество в определенный период е'го развития, как правило, не осознаются как таковые теми, кто следует им. Особенно наглядно это проявляется в т.наз. «традиционном обществе», где традиция­ми определяются все сколь-нибудь существенные стороны соци­альной жизни. Традиции носят отчетливо выраженный двойствен­ный, описательно-оценочный характер. В них аккумулируется предшествующий опыт успешной деятельности, и они оказыва­ются своеобразным его выражением. С другой стороны, они пред­ставляют собой проект и предписание будущего поведения. Тра­диция является тем, что делает человека звеном в цепи поколений, что выражает пребывание его в историческом времени, присут­ствие в «настоящем» как звене, соединяющем прошлое и будущее. Традиция завоевывает свое признание, опираясь прежде всего на познание, и не требует слепого повиновения. Она не является также чем-то подобным природной данности, ограничивающей свободу действия и не допускающей критического обсуждения; традиция — это точка пересечения человеческой свободы и чело­веческой истории^Противопоставление традиции и разума долж­но учитывать, что разум не является неким изначальным факто­ром, призванным играть роль беспристрастного и безошибочного судьи. Разум складывается исторически, и рациональность может рассматриваться как одна из традиций.
 Аргумент к традиции неизбежен во всех тех рассуждениях, вклю­чая и научные, в которые входит «настоящее» как тема обсужде­ния или как один из факторов, определяющих позицию исследо­вателя.
 
 
 
 [32]
 Аргументу к традиции близок аргумент к авторитету — ссыл­ка на мнение или действие лица, хорошо зарекомендовавшего себя в данной области своими суждениями или поступками.
 Интуитивная аргументация представляет собой ссылку на непосредственную, интуитивную очевидность выдвигаемого по­ложения. Очень велика роль интуиции и, соответственно, интуи­тивной аргументации в математике и логике. Существенное значе­ние имеет интуиция в моральной жизни, в историческом и вообще в гуманитарном познании. Художественное мышление вообще не мыслимо без интуиции. Интуитивная аргументация в чистом виде является тем не менее редкостью. Обычно для найденного интуи­тивного результата подыскиваются задним числом основания, ка­жущиеся более убедительными, чем ссылка на его интуитивную очевидность. Интуиция никогда не является окончательной, и ее результат подлежит критическому анализу. Даже в математике ин­туиция не всегда является ясной: высшую степень очевидности имеют утверждения типа 2 + 2 = 4, но уже 1002+ 2 = 1004 имеет бо­лее низкую степень и доказывается не фактическим подсчетом, а с помощью рассуждения. Интуиция может просто обманывать. На протяжении большей части XIX в. математики были интуитивно убеждены, что любая непрерывная функция имеет производную, но Вейерштрасс доказал существование непрерывной функции, ни в одной точке не имеющей производной. Математическое рас­суждение исправило интуицию и дополнило ее. Интуиция меняет­ся со временем и в значительной мере является продуктом куль­турного развития и успехов в дискурсивном мышлении. Интуиция Эйнштейна, касающаяся пространства и времени, явно отлича­лась от соответствующей интуиции Ньютона или Канта. Интуиция специалиста, как правило, превосходит интуицию дилетанта.
 Интуиции близка вера — глубоко искреннее, эмоционально насыщенное убеждение в справедливости какого-то положения или концепции. Если интуиция — это непосредственное усмотре­ние истины и добра, то вера — непосредственное тяготение к тому, что представляется истиной или добром. Как и интуиция, вера субъективна и меняется от человека к человеку. В разные эпохи предметом искренней веры были диаметрально противоположные воззрения. То, во что когда-то свято веровали все, спустя время большинству уже представлялось наивным предрассудком. В зави­симости от способа, каким оправдывается вера, различают ра­циональную и нерациональную веру. Последняя служит оправданием самой себе. Сам факт веры считается достаточным для ее оправдания. Ссылка на твердую веру, решительную убеж-
 
 
 [33]
 денность в правильности к.-л. положения может использоваться в качестве аргумента в пользу принятия этого положения. Однако аргумент к вере кажется убедительным и веским, как пра­вило, лишь тем, кто разделяет эту веру или склоняется к ее при­нятию. Другим аргумент к вере может казаться субъективным и почти что пустым: верить можно и в самые нелепые утверждения. Тем не менее встречаются ситуации, когда аргумент к вере ока­зывается едва ли не единственным, — ситуации радикального ина­комыслия, непримиримого «разноверия». Обратить инакомысля­щего разумными доводами невозможно. В таком случае остается только крепко держаться за свою веру и объявить противополож­ные взгляды еретическими, безумными и.т. п. Там, где рассужде­ния и доводы бессильны, выражение твердой, неотступной убеж­денности может сыграть со временем какую-то роль. Аргумент к вере только в редких случаях выступает в явном виде. Обычно он подразумевается, и только слабость или неотчетливость приводи­мых прямо аргументов косвенно показывает, что за ними стоит неявная апелляция к вере.
 Здравый смысл можно охарактеризовать как общее, при­сущее каждому человеку чувство истины и справедливости, дава­емое опытом жизни. В своей основе здравый смысл не является знанием. Скорее, это способ отбора знания, то общее освещение, благодаря которому в знании различаются главное и второстепен­ное и обрисовываются крайности. Аргумент к здравому смыслу является одним из наиболее употребительных в А. к. Су­щественное значение этому аргументу придает современная фи­лософская герменевтика, выступающая против его интеллектуа­лизации и сведения его до уровня простой поправки: то, что в чувствах, суждениях и выводах противоречит здравому смыслу, не может быть правильным. Здравый смысл приложим прежде всего в общественных, практических делах. Он судит, опираясь не на общие предписания разума, а скорее на убедительные примеры. Решающее значение для него имеют история и опыт жизни. Здра­вому смыслу нельзя выучить, в нем можно только упражняться. Апелляция к здравому смыслу неизбежна в гуманитарных науках, вплетенных в историческую традицию и являющихся не только ее пониманием, но и ее продолжением. Обращение к здравому смыслу довольно редко и ненадежно в естественных науках, стремящихся абстрагироваться от своей истории и вынести ее за скобки.
 Аргумент к вкусу представляет собой обращение к ч у в с т в у вкуса, имеющемуся у аудитории и способному склонить ее к принятию выдвинутого положения. Вкус касается только совер-
 
 
  [34]
 шенства каких-то вещей и опирается на непосредственное чув­ство, а не на рассуждение. Кант характеризовал вкус как «чув­ственное определение совершенства». Понятие вкуса первоначально было моральным и лишь впоследствии его употребление сузилось до эстетической сферы «прекрасной духовности». Хороший вкус не является полностью субъективным, он предполагает способ­ность к дистанции относительно себя самого и групповых при­страстий. Можно отдавать чему-то предпочтение, несмотря на то, что это одновременно не принимается собственным вкусом. Прин­цип «О вкусах не спорят» не является верным в своей общей фор­мулировке. Споры о вкусах достаточно обычны, эстетика и худо­жественная критика состоят по преимуществу из таких споров. О вкусах можно спорить, но лишь с намерением добиться не исти­ны, а победы, т. е. утверждения своей системы оценок, причем спорить не только некорректно, софистически, но и вполне кор­ректно. Аргумент к моде является частным случаем аргу­мента к вкусу. Вкус несет на себе отпечаток общности социальной жизни и изменяется вместе с ее изменением. Суждения вкуса, относящиеся к разным эпохам или к разным обществам, обычно оказываются несовместимыми друг с другом.
 АРГУМЕНТАЦИЯ ТЕОРЕТИЧЕСКАЯ
  - аргументация, опира­ющаяся на рассуждение и не пользующаяся непосредственно ссыл­ками на опыт. А. т. противопоставляется аргументации эмпирической, прямо апеллирующей-к тому, что дано в опыте. Способы А. т., в отличие от способов эмпирической аргументации, чрезвычайно многообразны и внутренне разнородны. Они включают дедуктив­ное обоснование, системную аргументацию, методологическую аргументацию и др. Никакой единой, проведенной последовательно классификации способов А. т. не существует.
 Дедуктивная (логическая) аргументация представляет со­бой выведение обосновываемого положения из иных, ранее при­нятых положений. Она не делает такое положение абсолютно дос­товерным и неопровержимым, но она в полной мере переносит на него ту степень достоверности, которая присуща посылкам дедук­ции. Дедуктивная аргументация является универсальной: она применима во всех областях рассуждения и в любой аудитории.
 Значение дедуктивной аргументации долгое время переоцени­валось. Античные математики, а вслед за ними и античные фило­софы настаивали на исключительном использовании дедуктив­ных рассуждений, т. к. именно дедукция ведет к абсолютным истинам и вечным ценностям. Средневековые философы и теоло­ги также преувеличивали роль дедуктивной аргументации. Их ин-
 
 
 [35]
 тересовали лишь самые общие истины, касающиеся Бога, чело­века и мира. Но чтобы установить, что Бог есть в своей сущности доброта, что человек — только его подобие и что в мире царит божественный порядок, дедуктивное рассуждение, отправляюще­еся от немногих общих принципов, подходит гораздо больше, чем индукция и эмпирическая аргументация. Характерно, что все пред­лагавшиеся доказательства существования Бога замышлялись их авторами как дедукции из самоочевидных посылок. Дедуктивная аргументация переоценивалась до тех пор, пока исследование мира носило умозрительный характер и ему были чужды опыт, наблю­дение и эксперимент.
 Системная аргументация представляет собой обоснование утверждения путем включения его в качестве составного элемента в кажущуюся хорошо обоснованной систему утверждений или те­орию. Подтверждение следствий, вытекающих из теории, являет­ся одновременно и подкреплением самой теории. С другой сторо­ны, теория сообщает выдвинутым на ее основе положениям определенные импульсы и силу и тем самым способствует их обо­снованию. Утверждение, ставшее элементом теории, опирается уже не только на отдельные факты, но во многом также на широ­кий круг явлений, объясняемых теорией, на предсказание ею новых, ранее неизвестных эффектов, на связи ее с другими тео­риями и т. д. Включение утверждения в теорию распространяет на него ту эмпирическую и теоретическую поддержку, какой обла­дает теория в целом. Связь обосновываемого утверждения с той системой утверждений, элементом которой оно является, суще­ственным образом влияет на эмпирическую проверяемость этого утверждения и, соответственно, на ту аргументацию, которая может быть выдвинута в его поддержку. В контексте своей системы («практики») утверждение может приниматься в качестве несом­ненного, не подлежащего критике и не требующего обоснования по меньшей мере в двух случаях. Во-первых, если отбрасывание этого утверждения означает отказ от определенной практики, от той целостной системы утверждений, неотъемлемым составным элементом которой оно является. Таково, к примеру, утвержде­ние «Небо голубое»: оно не требует проверки и не допускает со­мнения, иначе будет разрушена вся практика визуального вос­приятия и различения цветов. Отбрасывая утверждение «Солнце завтра взойдет», мы подвергаем сомнению всю естественную на­уку. Сомнение в достоверности утверждения «Если человеку отру­бить голову, то обратно она не прирастет» ставит под вопрос всю физиологию и т. д. Эти и подобные им утверждения обосновыва-
 
 
 
 [36]
 
 
 
 
 ются не эмпирически, а ссылкой на ту устоявшуюся и хорошо апробированную систему утверждений, составными элементами которой они являются и от которой пришлось бы отказаться, если бы они оказались отброшенными. Англ, философ Дж. Мур в свое время задавался вопросом: как можно было бы обосновать утвер­ждение «У меня есть рука»? Ответ на этот вопрос является про­стым: данное утверждение очевидно и не требует никакого обо­снования в рамках человеческой практики восприятия; сомневаться в нем значило бы поставить под сомнение всю эту практику. Во-вторых, утверждение должно приниматься в качестве несомнен­ного, если оно сделалось в рамках соответствующей системы ут­верждений стандартом оценки иных ее утверждений и в силу этого утратило свою эмпирическую проверяемость. Такое утверждение переходит из разряда описаний в разряд оценок, связь его с дру­гими нашими убеждениями становится всеобъемлющей. К таким непроверяемым утверждениям, в частности, относятся: «Суще­ствуют физические объекты», «Объекты продолжают существо­вать, даже когда они никому не даны в восприятии», «Земля су­ществовала задолго до моего рождения» и т. п. Они настолько тесно связаны со всеми другими нашими утверждениями, что практи­чески не допускают исключения из нашей системы знания. Сис­темный характер обоснования не означает, однако, что отдельно взятое эмпирическое утверждение не может быть обосновано или опровергнуто вне рамок той теоретической системы, к которой оно принадлежит.
 Теория придает составляющим ее утверждениям дополнитель­ную поддержку, в силу чего чем крепче сама теория, чем она яснее и надежнее, тем большей является такая поддержка. Со­вершенствование теории, укрепление ее эмпирической базы и прояснение ее общих, в том числе философских и ме­тодологических, предпосылок является одновременно существен­ным вкладом в обоснование входящих в нее утверждений. Среди способов прояснения теории особую роль играют выявление логи­ческих связей ее утверждений, минимизация ее исходных допуще­ний, построение ее на основе аксиоматического метода в форме аксиоматической системы и, наконец, если это возможно, ее формализация. Построение научной теории в форме аксиомати­зированной дедуктивной системы возможно, однако, только для очень узкого круга научных теорий. Оно не может быть поэтому идеалом и той конечной целью, к которой должна стремиться каждая научная теория и достижение которой означало бы пре­дел ее совершенствования.
 [37]
 Еще одним способом А. т. является анализ утверждения с точки зрения возможности эмпирического его подтвер­ждения и опровержения. От научных положений требует­ся, чтобы они допускали принципиальную возможность опровер­жения и предполагали определенные процедуры своего подтверждения. Если этого нет, относительно выдвинутого поло­жения нельзя сказать, какие ситуации и факты несовместимы с ним, а какие поддерживают его. Положение, в принципе не до­пускающее опровержения и подтверждения, оказывается вне кон­структивной критики, оно не намечает никаких реальных пу­тей дальнейшего исследования. Несопоставимое ни с опытом, ни с имеющимся знанием утверждение нельзя признать обоснован­ным. Вряд ли можно назвать обоснованным, напр., утверждение, что ровно через год в этом же месте будет солнечно и сухо. Оно не опирается ни на какие факты, нельзя даже представить, как его можно было бы опровергнуть или подтвердить, если не сейчас, то хотя бы в ближайшем будущем. К этому же классу утверждений относятся и высказывания типа «Вечная сущность есть движение», «Вечная сущность есть единое», «Неверно, что наше восприятие способно охватить все формы существования», «То, что душа сама может высказать о себе, никогда не превосходит ее самое» и т. п.
 Важным способом А. т. является проверка обосновываемого ут­верждения на выполнение им совместимости условия, тре­бующего соответствия каждой гипотезы имеющимся в рассматри­ваемой области законам, принципам, теориям и т. п.
 Методологическая аргументация представляет собой обо­снование отдельного утверждения или целостной концепции путем ссылки на тот несомненно надежный метод, с помощью которого получено обосновываемое утверждение или отстаиваемая концепция.
 Это перечисление способов А. т. не является исчерпывающим.
 АРГУМЕНТАЦИЯ ЭМПИРИЧЕСКАЯ
  - аргументация, неотъем­лемой частью которой является ссылка на опыт, на эмпиричес­кие данные. А. э. противопоставляется теоретической аргументации, опирающейся на рассуждение и не пользующейся непосредствен­но ссылками на опыт. Различие между А. э. и теоретической являет­ся относительным в той же мере, в какой относительно различие между эмпирическим и теоретическим знанием. Нередки случаи, когда в одном и том же процессе аргументации соединяются вмес­те и ссылки на опыт, и теоретические рассуждения.
 Ядро приемов А. э. составляют способы эмпирического обосно­вания знания, называемые также (эмпирическим) подтвер­ждением или верификацией. А. э. не сводится, однако, к
 
 
 
 [38]
 подтверждению. В частности, пример и иллюстрация, играющие за­метную роль в аргументации, не относятся к эффективным спо­собам подтверждения. Кроме того, в аргументации ссылки на опыт могут быть заведомо недобросовестными, что исключается самим смыслом понятия подтверждения.
 И А. э., и ее частный случай — эмпирическое подтверждение применимы, строго говоря, только в случае описательных (деск­риптивных) высказываний. Оценки, нормы, декларации, обещания и иные выражения, тяготеющие к оценкам, не допускают эмпири­ческого подтверждения и обосновываются иначе, чем ссылками на опыт. Использование А. э. с намерением убедить кого-то в при­емлемости определенных оценок, норм и т. п. должно быть отнесе­но к некорректным приемам аргументации.
 Подтверждение может быть прямым, или непосредственным, и косвенным. Прямое подтверждение — это непосредствен­ное наблюдение тех явлений, о которых говорится в обосновыва­емом утверждении. В случае косвенного подтверждения речь идет о подтверждении логических следствий обосновываемого поло­жения, а не о подтверждении самого этого положения. Хорошим примером прямого подтверждения служит доказательство гипоте­зы о существовании планеты Нептун: вскоре после выдвижения гипотезы эту планету удалось увидеть в телескоп. Обоснование путем прямой ссылки на опыт дает уверенность в истинности таких ут­верждений, как «Эта роза красная», «Холодно», «Стрелка вольт­метра стоит на отметке 17» и т. п. Нетрудно заметить, что даже в таких простых констатациях нет «чистого» чувственного созерца­ния. Оно всегда пронизано мышлением, без понятий и без приме­си рассуждения человек не способен выразить даже самые про­стые свои наблюдения, зафиксировать самые очевидные факты. Вера в то, что можно начать научное исследование с одних чис­тых наблюдений, не имея чего-то похожего на теорию, необосно­ванна. Опыт, начиная с самого простого, обыденного наблюде­ния и кончая сложным научным экспериментом, всегда имеет теоретическую составляющую и в этом смысле не яв­ляется «чистым». Теоретическая нагруженность фактов особенно наглядно проявляется в современной физике, исследующей объек­ты, не наблюдаемые непосредственно, и широко использующей для их описания математический аппарат. Истолкование фактов, относящихся к таким объектам, представляет собой самостоятель­ную и иногда весьма сложную проблему. Кроме того, «твердость» чувственного опыта, фактов является относительной. Нередки слу­чаи, когда факты, представляющиеся поначалу достоверными,
 
 
 [39]
 приходится — при их теоретическом переосмыслении — пересмат­ривать, уточнять, а то и вовсе отбрасывать. Особенно сложно об­стоит дело с фактами в науках о человеке и обществе. Проблема не только в том, что некоторые факты могут оказываться сомни­тельными, а то и просто несостоятельными. Она еще и в том, что полное значение факта и его конкретный смысл могут быть поня­ты только в определенном теоретическом контексте, при рассмот­рении факта с какой-то общей точки зрения. Косвенное подтвер­ждение состоит в выведении из обосновываемого положения логических следствий и их последующей опытной проверке. Под­тверждение следствий оценивается при этом как свидетельство в пользу истинности самого положения. Пример такого подтверж­дения: известно, что сильно охлажденный предмет в теплом по­мещении покрывается капельками росы; если мы видим, что у человека, вошедшего в дом, тут же запотевают очки, мы можем с достаточной уверенностью заключить, что на улице морозно. Рас­суждение идет по схеме: «если первое, то второе; второе истинно; значит, первое также является, по всей вероятности, истинным» («Если на улице мороз, у человека, вошедшего в дом, очки запо­тевают; очки и в самом деле запотели; значит, на улице мороз»). Это — индуктивное рассуждение, истинность посылок не гаран­тирует здесь истинности заключения. Выведение следствий и их под­тверждение, взятое само по себе, не в состоянии установить спра­ведливость обосновываемого положения. Чем большее количество следствий нашло подтверждение, тем выше вероятность проверяе­мого положения. Значение имеет не только количество следствий, но и их характер. Чем более неожиданные следствия какого-то по­ложения получают подтверждение, тем более сильный аргумент они дают в его поддержку. И наоборот, чем более ожидаемо в свете уже получивших подтверждение следствий новое следствие, тем меньше его вклад в обоснование проверяемого положения. Неожи­данное предсказание — это предсказание, связанное с риском, что оно не подтвердится. Чем более рискованно предсказание, выдви­гаемое на основе какой-то теории, тем больший вклад в ее обо­снование вносит подтверждение этого предсказания.
 Важность А. э. невозможно переоценить, что обусловлено прежде всего тем, что конечным источником и критерием знания являет­ся опыт. Он связывает человека с миром, теоретическое знание — только надстройка над эмпирическим базисом. Вместе с тем тео­ретическое не сводимо полностью к эмпирическому. Опыт не является абсолютным и бесспорным гарантом неопровержимости знания. Он тоже может критиковаться, проверяться и пересмат-
 
 
  [40]
 риваться. Если ограничить круг способов обоснования утвержде­ний их прямым или косвенным подтверждением в опыте, то ока­жется непонятным, каким образом все-таки удается переходить от гипотез к теориям, от предположения к истинному знанию. Эмпирическое обоснование требует дополнения теоретическим обоснованием.
 АРГУМЕНТ К АВТОРИТЕТУ (от лат. i pse dixit - сам сказал)
 -обоснование утверждения или действия путем ссылки на какой-то авторитет. А. к а. необходим, хотя и недостаточен, в случае обо­снования предписаний (команд, директив, законов государства и т. п.). Он важен также при обсуждении ценности советов, пожела­ний, методологических и иных рекомендаций. Данный аргумент должен учитываться при оценке предостережений, просьб, обеща­ний, угроз и т. п. Несомненна роль авторитета и, соответственно, апелляции к нему едва ли не во всех практических делах.
 Необходимо проводить различие между эпистемическим авторитетом, или авторитетом знатока, специалиста в какой-то области, и деонтическим авторитетом, авторитетом выше­стоящего лица или органа. А. к а., выдвинутый в поддержку описа­тельного высказывания, - это обращение к эпистемическому ав­торитету; такой же аргумент, но поддерживающий оценочное высказывание, представляет собой обращение к деонтическому авторитету. Последний подразделяется на авторитет санкции и авторитет солидарности. Приказ первого выполняется под уг­розой наказания, указания второго выполняются, поскольку это способствует достижению поставленной общей цели. Напр., за законами государства стоит авторитет санкции; за приказами ка­питана судна в момент опасности - авторитет солидарности. Раз­деление авторитетов на авторитеты санкции и авторитеты соли­дарности не является жестким. Скажем, законы государства преследуют определенные цели, которые могут разделяться и граж­данами государства; распоряжения капитана, адресованные мат­росам тонущего судна, опираются не только на авторитет соли­дарности, но и на авторитет санкции.
 А. к а. только в редких случаях считается достаточным основа­нием для принятия утверждения. Обычно он сопровождается дру­гими, явными или подразумеваемыми доводами. Нормы, в отличие от других оценок, всегда требуют указания того авторитета, которо­му они принадлежат. Первый вопрос, встающий при обсуждении нормы, — это вопрос о том, стоит ли за нею какой-то авторитет и правомочен ли он обязывать, разрешать или запрещать. Если ав­торитет отсутствует или не обладает достаточными полномочия-
 
 
 [41]
 ми, нет и возможного наказания за неисполнение нормы, а зна­чит, нет и самой нормы.
 Из многих ошибочных суждений, связанных с А. к а., можно выделить два: резкое противопоставление авторитета и разума; смешение деонтического авторитета с эпистемическим. Автори­тет и разум не противоречат друг другу, прислушиваться к авто­ритету — чаще всего означает вести себя вполне благоразумно. Если, к примеру, мать говорит ребенку, что существует большой город Москва, ребенок поступает разумно, считая это правдой. Столь же разумно поступает пилот, когда верит сообщениям метеороло­га. Даже в науке мы прибегаем к авторитетам, о чем говорят, в частности, обширные библиотеки, имеющиеся в каждом науч­ном институте.
 А. к а. относится к аргументации контекстуальной, применимой и эффективной не в каждой аудитории. Наиболее часто этот аргу­мент используется в коллективистических обществах, в число ко­торых входят, в частности, средневековое феодальное общество и тоталитарное общество. Мышление, злоупотребляющее А. к а., при­нято называть авторитарным. Такое мышление стремится уси­лить и конкретизировать выдвигаемые положения прежде всего путем поиска и комбинирования цитат и изречений, принадле­жащих признанным авторитетам. При этом последние канонизи­руются, превращаются в кумиров, не способных ошибиться и гарантирующих от ошибок тех, кто следует за ними. Мышления беспредпосылочного, опирающегося только на себя, не существует. Но предпосылочность мышления и его авторитарность не тожде­ственны. Авторитарность — это особый, крайний, так сказать, вы­рожденный случай предпосылочности, когда функцию самого ис­следования и размышления пытаются почти полностью переложить на авторитет. Авторитарное мышление еще до начала изучения конкретных проблем ограничивает себя определенной совокуп­ностью «основополагающих» утверждений, тем образцом, кото­рый определяет линию исследования и во многом задает его ре­зультат. Изначальный образец не подлежит никакому сомнению и никакой модификации, во всяком случае в своей основе. Предпо­лагается, что он содержит в зародыше решение каждой возника­ющей проблемы или, по крайней мере, ключ к такому решению. Система идей, принимаемых в качестве образца, считается внут­ренне последовательной. Если образцов несколько, они призна­ются вполне согласующимися друг с другом. Очевидно, что если все основное уже сказано авторитетом, на долю его последовате­ля остаются лишь интерпретация и комментарий. Мышление, пле-
 
 
 
 [42]
 тущееся по проложенной другими колее, лишено творческого импульса и не открывает новых путей. Авторитеты нужны, в том числе и в теоретической сфере. Но полагаться на их мнения следу­ет не потому, что это сказано «тем-то», а потому, что сказанное представляется правильным. Слепая вера во всегдашнюю правоту авторитета, а тем более суеверное преклонение перед ним плохо совместимы с поисками истины и добра, требующими непред­взятого, критичного ума. Авторитет принадлежит определенной человеческой личности, но авторитет личности имеет своим пос­ледним основанием не подчинение и отречение от разума, а осоз­нание того, что эта личность превосходит нас умом и остротою суждения. Признание кого-то авторитетом всегда связано с допу­щением, что его суждения не носят неразумно-произвольного характера, а доступны пониманию и критическому анализу.
 АРГУМЕНТ К АУДИТОРИИ
 - попытка опереться на мнения, чувства и настроения слушателей, вместо того чтобы обосновать тезис объективными доводами.
 Пользующийся этим аргументом обращается непосредственно не к своему партнеру в споре, а к другим участникам или даже случайным слушателям и стремится привлечь их на свою сторону, апеллируя по преимуществу к их чувствам, а не к разуму.
 А. к а. — один из тех некорректных приемов ведения спора, кото­рые обычны в публичных спорах. Напр., на одной из дискуссий по поводу теории происхождения видов Ч. Дарвина епископ Вильберфорс обратился к слушателям с вопросом, были ли их предки обезьянами. Защищавший данную теорию биолог Т. Хаксли отве­тил на это, что ему стыдно не за своих обезьяньих предков, а за людей, которым не хватает ума и которые не способны отнестись всерьез к выводам Дарвина. Довод епископа — типичный А. к а. Тем, кто присутствовал на этой происходившей в конце прошлого века дискуссии, казалось не вполне приличным иметь своими, пусть и отдаленными, предками обезьян. Довод Т. Хаксли — пример ар­гумента к личности (см. также Эристика). .
 АРГУМЕНТ К ЖАЛОСТИ
  — возбуждение в другой стороне спора жалости и сочувствия с намерением получить ее поддержку.
 Напр., школьник, не выучивший урок, просит не ставить ему двойку, потому что дома бабушка, узнав об этом, очень расстроится (см.: Эристика).
 АРГУМЕНТ К НЕЗНАНИЮ, или невежеству,
  - ссылка на нео­сведомленность оппонента в споре в вопросах, относящихся к пред­мету спора; упоминание таких фактов или положений, которых никто из споривших не знает и не в состоянии проверить.
 
 
 [43]
 Напр., приводится известный принцип, но сформулирован­ный на латыни, так что другая сторона, не знающая этого языка, не понимает, о чем идет речь, и вместе с тем не хочет этого показать; писатель с порога отвергает замечания критика, ссыла­ясь на то, что последний не мог бы создать даже такого произве­дения.
 Иногда неспособность оппонента показать ложность какого-то утверждения истолковывается как подтверждение истинности этого утверждения:
 - Можете доказать, что никто не способен читать мысли дру­гого?
 - Нет, не могу.
 - Значит, вы должны согласиться, что кто-то способен это делать.
 Общей чертой разновидностей А. к н. является стремление ис­пользовать незнание одной из спорящих сторон чего-то или ее неумение что-то сделать (см.: Эристика).
 АРГУМЕНТ К СИЛЕ («палочный» довод)
  — убеждение силой, угроза неприятными последствиями и, в частности, угроза при­менения насилия или прямое употребление каких-то средств при­нуждения с целью склонить оппонента в споре на свою сторону.
 Напр., в споре о территориальных границах представители од­ной страны могут угрожать другой стране применением экономи­ческих санкций или даже вооруженной силы, если их притязания не будут удовлетворены (см.: Эристика).

<< Пред.           стр. 3 (из 17)           След. >>

Список литературы по разделу