<< Пред. стр. 184 (из 284) След. >>
Список литературы по разделу
повернулось в сторону ветра на запад. Он не пользовался своими мышцами для
того, чтобы повернуться. Или, по крайней мере, он не пользовался ими так,
как я пользовался бы ими для поворота. Тело дона Хуана скорее, казалось,
было повернуто извне. Это произошло так, как если бы кто-то другой
повернул его тело в новом направлении. Я пристально смотрел на него. Он
взглянул на меня уголком глаза. На его лице была написана решимость,
целенаправленность. Все его существо было внимательным, и я смотрел на
него в удивлении. Я никогда не бывал ни в какой ситуации, которая бы
требовала такой странной концентрации. Внезапно его тело передернулось,
как если бы на него пролился внезапно поток холодной воды. Он еще раз
вздрогнул, а затем пошел, как если бы ничего не случилось. Я последовал за
ним. Мы направлялись в сторону голых холмов на востоке, пока не оказались
среди них. Там он остановился, повернувшись лицом на запад.
Оттуда, где мы стояли, вершина холма уже не была такой округлой и
гладкой, как она казалась мне с расстояния. Там была пещера или дыра рядом
с вершиной. Я пристально смотрел на нее, потому что дон Хуан делал то же
самое. Еще один сильный порыв ветра вызвал озноб у меня на спине. Дон Хуан
повернулся к югу и обшарил местность своими глазами.
- Там, - сказал он шепотом и показал на предмет на земле.
Я напрягал глаза, чтобы увидеть. На земле что-то лежало метрах в
шести от меня. Оно было светло-коричневым, и, пока я смотрел на него, оно
задрожало. Я сфокусировал на нем все свое внимание. Предмет был почти
круглым и казался свернувшимся. В самом деле, он походил на свернувшуюся
собаку.
- Что это? - прошептал я дону Хуану.
- Не знаю, - прошептал он в ответ, глядя на предмет. - а чем это тебе
кажется?
Я сказал ему, что это похоже на собаку.
- Слишком велика для собаки, - сказал он, как само собой
разумеющееся.
Я сделал в этом направлении пару шагов, но дон Хуан остановил меня
мягко. Я опять стал всматриваться. Это определенно было какое-то животное
или спящее, или мертвое. Я почти мог разглядеть его голову. Его уши
торчали, как уши волка. К этому времени я был уже определенно уверен, что
это свернувшееся животное. Я подумал, что это может быть коричневый
теленок. Я прошептал об этом дону Хуану. Он ответил, что он слишком
компактен, чтобы быть теленком, кроме того, у него уши острые. Животное
опять задрожало, и тогда я заметил опять, что оно живое. И в самом деле, я
мог видеть, что оно дышит. Однако, его дыхание не было ритмичным. Вдохи,
которые оно делало, больше походили на нерегулярные вздрагивания. В этот
момент мне пришла внезапная мысль.
- Если это животное, то оно умирает, - прошептал я дону Хуану.
- Ты прав, - прошептал он в ответ. - но что это за животное?
Я не мог различить его характерных признаков. Дон Хуан сделал пару
осторожных шагов в направлении него. Я последовал за ним. К этому времени
было уже совершенно темно, и нам пришлось сделать еще два шага для того,
чтобы видеть животное.
- Осторожно, - сказал дон Хуан шепотом на ухо мне. - если это
умирающее животное, то оно может прыгнуть на нас из последних сил.
Животное, кем бы оно ни было, было при последнем издыхании. Его
дыхание было нерегулярным. Его тело спазматически вздрагивало, но оно не
меняло своего свернутого положения. В определенный момент, однако,
страшная судорога приподняла животное с земли. Я услышал нечеловеческий
вскрик и животное вытянуло свои ноги. Его когти были более, чем пугающими.
От их вида кружилась голова. Животное свалилось на бок, вытянув ноги, а
затем перекатилось на спину. Я услышал ужасный стон, а затем голос дона
Хуана прокричал:
- Беги ради своей жизни!
И именно это я в точности и сделал. Я помчался к вершине холма с
невероятной скоростью и ловкостью. Когда я был на полпути к вершине, я
оглянулся и увидел, что дон Хуан стоит на том же самом месте. Он сделал
мне знак спуститься. Я сбежал вниз с холма.
- Что случилось? - спросил я, совершенно выдохшись.
- Мне кажется, что животное умерло, - сказал он.
Мы осторожно приблизились к животному. Оно лежало, вытянувшись на
спине. Когда я подошел к нему ближе, то я чуть не завыл от страха. Я
понял, что оно еще не совсем мертво. Его тело еще дрожало. Его ноги,
которые были вытянуты в воздух, дико дергались, животное находилось явно в
последней агонии. Еще одна судорога передвинула тело животного, и я смог
увидеть его голову. Я в ужасе повернулся к дону Хуану. Судя по его телу,
животное явно было млекопитающим, однако, у него был клюв, как у птицы.
Я смотрел на него в полном абсолютном ужасе. Мой рассудок отказывался
этому верить. Я был оглушен. Я даже не мог ни слова произнести. Никогда за
все свое существование я не был свидетелем ничего подобного. Что-то
невосприемлимое было перед моими глазами. Я хотел, чтобы дон Хуан объяснил
мне, что это за невероятное животное, но не мог произнести ни слова. Он
смотрел на меня. Я взглянул на него, взглянул на животное и затем что-то
во мне перестроило мир, и я сразу же знал, чем являлось животное. Я
подошел к нему и поднял. Это была большая ветка куста. Она обгорела, и,
вероятно, ветер нанес на него всякие обгоревшие обломки и мусор, которые
зацепились во всяких ветвях и создали вид крупного и округлого животного.
Окраска обгоревшего мусора придавала ему коричневый цвет по контрасту с
зеленой растительностью вокруг.
Я засмеялся над своим идиотизмом и возбужденно объяснил дону Хуану,
что ветер, который продувал эту ветку насквозь, делал ее похожей на живое
животное. Я думал, что он будет доволен тем, как я разрешил загадку, но он
повернулся и пошел вверх на вершину холма. Я последовал за ним. Он
забрался внутрь углубления, похожего на пещеру. Это была не дыра, а
неглубокая выемка в песчанике. Дон Хуан взял несколько небольших веток и
использовал их для того, чтобы вымести сор, накопившийся на дне
углубления.
- Нам нужно вымести отсюда клещей, - сказал он. Он сделал мне знак
сесть и сказал, чтобы я располагался поудобнее, потому что мы проведем
здесь ночь.
Я начал говорить о ветке, но он заставил меня замолчать.
- То, что ты сделал, это не победа, - сказал он. - ты растратил
прекрасную силу, силу, которая вдувала жизнь в сухую ветку.
Он сказал, что для меня было бы реальной победой отступиться и
следовать за силой, пока мир не перестал бы существовать. Он не был сердит
на меня и не был разочарован своими поступками. Он несколько раз повторил,
что это все только начало, что требуется время для того, чтобы управлять
силой. Он похлопал меня по плечу и пошутил, что всего одним днем раньше я
был человеком, который знал, что реально, а что нет.
Я почувствовал раздражение. Я начал извиняться за свою тенденцию
всегда быть уверенным в своих поступках и своем образе жизни.
- Это не имеет значения, - сказал он. - эта ветка была реальным
животным, и она была такой живой в тот момент, когда сила тронула ее.
Поскольку то, что ее делало живой, было силой, фокус состоял в том, чтобы
как в сновидении сохранить его вид. Понимаешь, о чем я говорю?
Я хотел спросить что-то еще, но он велел мне замолчать и сказал, что
я должен оставаться совершенно молчаливым, но бодрствующим всю ночь и что
он один будет говорить в течение некоторого времени.
Он сказал, что дух, который знает его голос, может поддаться на его
звук и оставить нас одних. Он сказал, что идея того, чтобы сделать себя
доступным силе, имеет серьезные обертона. Сила была опустошительной силой,
которая легко может привести человека к его смерти, поэтому обращаться с
ней нужно с большой осторожностью. Становиться доступным силе следует
систематически, но всегда с большой осторожностью.
Сюда входило то, чтобы сделать свои присутствие очевидным розыгрышем
громкого разговора или другого рода шумной активности, а затем оправданным
было соблюдать продолжительную и полную тишину. Контролируемая разрядка и
контролируемая тишина были знаками воина. Он сказал, что нужно было бы,
чтобы я сохранял вид живого монстра несколько дольше контролируемым
образом, не теряя головы и не сходя с ума от возбуждения и страха, я
должен был стремиться "остановить мир". Он указал, что после моего побега
на холм ради спасения своей дорогой жизни, я был в отличном состоянии для
того, чтобы "остановить мир". В этом состоянии были слиты вместе страх,
испуг, сила и смерть. Он сказал, что такое состояние будет довольно трудно
повторить.
Я прошептал ему на ухо:
- Что ты имеешь в виду под остановкой мира?
Он дал мне яростный взгляд, прежде чем ответил, что это техника,
практикуемая теми, кто охотится за силой. Техника, при помощи которой
можно заставить мир, как мы его знаем, рухнуть.
11. НАСТРОЕНИЕ ВОИНА
Я подъехал к дому дона Хуана в четверг 31 августа 1961 года, и еще
прежде, чем я успел приветствовать его, он просунул голову через окошко
моей машины и сказал, улыбнувшись:
- Мы должны проехать довольно большое расстояние к месту силы, а уже
почти полдень.
Он открыл дверцу машины, сел рядом со мной на переднем сиденье и
показал, чтобы я ехал на юг примерно 70 миль. Затем мы повернули на восток
по грунтовой дороге и ехали по ней, пока не достигли подножия гор. Я
остановил машину у дороги в углублении, которое выбрал дон Хуан потому,
что оно было достаточно глубоко для того, чтобы скрыть машину из вида.
Отсюда мы направились прямо вниз к вершине низких холмов, пересекающих
широкую, плоскую пустынную местность.
Когда стемнело, дон Хуан выбрал место для сна. Он требовал полной
тишины.
На следующий день мы перекусили и продолжили наше путешествие в
восточном направлении. Растительность уже не была пустынным кустарником.
Это была сочная зелень горных кустов и деревьев.
Около полудня мы забрались на вершину гигантского утеса неоднородной
скалы, которая была похожа на стену. Дон Хуан сел и сделал мне знак, чтобы
я сел также.
- Это место силы, - сказал он после секундной паузы. - это место, где
давным-давно были захоронены воины.
В этот момент ворона пролетела прямо над нами, каркая. Дон Хуан
пристально следил за ее полетом. Я рассматривал скалу и размышлял над тем,
где тут могут быть зарыты воины, когда он похлопал меня по плечу.
- Не здесь, дурень, - сказал он, улыбаясь. - там, внизу.
Он указал на поле прямо под нами на дне лощины к востоку и объяснил,
что поле, о котором он говорит, окружено естественной каменной изгородью
из валунов. С того места, где я сидел, я увидел участок, который может
быть был метров двести в диаметре и выглядел правильным кругом. Густые
кусты покрывали его поверхность, маскируя валуны. Я бы не заметил ее
совершенной округлости, если бы дон Хуан не указал мне на это.
Он сказал, что существует множество таких мест, разбросанных в старом
мире индейцев, они не обязательно являлись местами силы, как некоторые
холмы или горные образования, которые были жилищем духов, но скорее
местами просветления, где человек может научиться, где можно найти решения
проблем.
- Мы собираемся провести здесь всю ночь?
- Я так думал, но маленькая ворона только что сказала мне не делать
этого.
Я хотел разузнать побольше о воронах, но он сделал мне нетерпеливый
знак замолчать.
- Посмотри на тот круг валунов, - сказал он. - зафиксируй его в своей
памяти и потом, когда-нибудь, ворона приведет тебя к другому такому месту.
Чем совершеннее его округлость, тем больше его сила.
- И что же, кости воинов все еще зарыты здесь?
Дон Хуан сделал смешной жест замешательства, а затем широко
улыбнулся.
- Это не кладбище, - сказал он. - никто не закопан здесь. Я сказал,
что воины когда-то были похоронены здесь. Я имел в виду, что они приходили
сюда, чтобы схорониться здесь на ночь, на два дня или на тот период
времени, какой им было нужно. Я не подразумевал, что кости мертвых людей
захоронены здесь. Мне нет дела до кладбищ. В них нет силы. В костях воина
есть сила, однако. Но они никогда не бывают похоронены на кладбищах. Еще
больше силы в костях человека знания, однако было бы практически
невозможно найти их.
- Кто такой человек знания, дон Хуан?
- Любой может стать человеком знания. Как я уже говорил тебе, воин
является неуязвимым охотником, который охотится за силой. Если он добьется
успеха в своей охоте, то он может стать человеком знания.
- Что ты...
Он оборвал мой вопрос движением головы. Он встал и, сделав мне знак
следовать за ним, начал спускаться с крутой восточной стороны утесов.
Почти незаметная тропинка вела в направлении круглого участка. Мы медленно
пробирались по опасной тропе, и когда мы достигли дна, то дон Хуан,
совершенно не останавливаясь, повел меня через густой чапараль на середину
круга. Там он при помощи толстых сухих веток подмел и очистил место для
нас. Это место, на которое мы сели, также было совершенно круглым.
- Я собирался похоронить тебя здесь на всю ночь, но сейчас я знаю,
что еще не время. У тебя нет силы. Я собираюсь похоронить тебя только на
короткое время.
Я стал очень нервозен при мысли о том, что меня похоронят, и спросил,
как он планирует это сделать. Он хихикнул, как ребенок, и начал собирать
сухие ветки. Он не позволил мне помочь ему, сказав, чтобы я сидел и ждал.
Собранные ветки он бросил на середину очищенного круга. Затем он
заставил меня лечь головой к востоку, подложил мне под голову мой пиджак и
построил вокруг моего тела клетку. Он соорудил ее, втыкая кусочки веток
длиной около 90 сантиметров в мягкую землю. Те ветки, которые кончались
развилкой, служили поддержкой для длинных палок, которые образовали основу
клетки и придали ей вид открытого гроба. Он закрыл коробкообразную клетку,
поместив небольшие ветки и листья поверх длинных палок, закрыв меня от
плечей и вниз. Он оставил мою голову высовываться наружу с пиджаком вместо
подушки.
Затем он взял толстый кусок сухого дерева и, пользуясь им, как
копательным приспособлением, наковырял вокруг меня земли и покрыл ею
клетку.
Решетка была настолько прочной и листья были так хорошо положены, что
ни крупинки земли не свалилось внутрь. Я свободно мог двигать ногами и
фактически мог бы влезать и вылезать.
Дон Хуан сказал, что обычно воин строит клетку, а затем
проскальзывает в нее и заделывает ее изнутри.
- А как насчет животных? - спросил я. - не могут ли они раскопать
поверхностную землю, пробраться в клетку и поранить человека?
- Нет, это не забота для воина. Это забота для тебя, потому что у
тебя нет силы. Воин, с другой стороны, руководимый своей несгибаемой
целеустремленностью, может отразить все, что угодно. Ни крыса, ни змея, ни
горный лев не смогут побеспокоить его.
- Для чего они закапывают себя, дон Хуан?
- Для просветления и для силы.
Я испытывал исключительно приятное чувство мира и удовлетворенности.
Мир в этот момент казался спокойным. Спокойствие было исключительным и в
то же время облегчающим. Я не привык к такого рода тишине. Я попытался
заговорить, но он оборвал меня. Через некоторое время спокойствие места
подействовало на мое настроение. Я начал думать о своей жизни и о своей
личной истории и испытал знакомое чувство печали и угрызения совести. Я
сказал ему, что не заслуживаю того, чтобы быть здесь. Что его мир силен и
честен, а я слаб, и что мой дух был искажен обстоятельствами моей жизни.
Он засмеялся и пригрозил укрыть мою голову землей, если я буду
продолжать говорить в таком же духе. Он сказал, что я человек, и как
всякий человек заслуживаю всего, что есть в судьбе человека. Радость,
боль, печаль и борьба, и что природа поступков не важна, если он
действует, как воин.
Понизив свой голос почти до шепота, он сказал, что если я в самом
деле чувствую, что мой дух искажен, то я должен просто фиксировать его,
собрать его, сделать его совершенным, потому что во всей нашей жизни нет
никакой другой задачи, которая была бы более стоящей. Не фиксировать дух,
означает искать смерть, а это то же самое, что ничего не искать, поскольку
смерть собирается схватить нас вне зависимости от чего-либо.
Он сделал паузу на долгое время, а затем сказал тоном глубокого
убеждения.
- Искать совершенства духа воина - это единственная задача, стоящая
нас, как людей.
Его слова действовали, как катализатор. Я чувствовал груз моих
прошлых поступков, как независимую и тянущую назад ношу. Я признал, что
для меня нет никакой надежды. Я начал плакать, говоря о своей жизни. Я
сказал, что я болтаюсь уже так долго, что я стал нечувствительным к боли и
печали за исключением тех редких случаев, когда я осознаю свое одиночество
и свою бесполезность.
Он не сказал ничего. Он ухватил меня за подмышки и вытащил из клетки.
Я сел, когда он меня отпустил. Он тоже уселся. Неловкая тишина
установилась между нами. Я думал, что он дает мне время прийти в себя. Я
вытащил записную книжку и от нервозности начал строчить в нее. Я
чувствовал...
- Ты чувствуешь себя, как лист, отданный на волю ветра, не так ли? -
сказал он, глядя на меня.
Именно так я себя и чувствовал. Он, казалось, был слит со мной. Он
сказал, что мое настроение напомнило ему песню и начал петь ее тихим
голосом. Его поющий голос был очень приятен, и слова песни захватили меня:
Я так далеко от неба, где я был рожден. Бесконечная ностальгия
затопляет мои мысли. Сейчас, когда я так одинок и печален, как листик на
ветру, я хочу иногда плакать, иногда я хочу смеяться от тоски /ке лехос
эстой дель сьелло донде э насидо. Именса ностальхиа инваде ми пенсамьенто.
Аора кээстой там соло и тристэ куаль оха аль вьенто, сисьера льорар,
кисьера рэир дэ сентимьенто/.
Мы не говорили в течение долгого времени. Наконец, он прервал тишину.
- С того времени, как ты был рожден, так или иначе, но кто-нибудь
что-нибудь делал для тебя, - сказал он.
- Это верно, - сказал я.
- И они делали что-то для тебя против твоей воли.
- Верно.
- А теперь ты беспомощен, как лист на ветру.
- Это верно. Все так и есть.
Я сказал, что обстоятельства моей жизни временами бывали
опустошительными. Он слушал внимательно, но я не мог понять, то ли он
просто соглашается, или искренне заинтересован до тех пор, пока не
заметил, что он старается скрыть улыбку.
- Как бы сильно тебе ни нравилось чувство жалости к самому себе, ты
должен изменить это, - сказал он мягким голосом. - это не подходит к жизни
воина.
Он засмеялся и еще раз спел песню, но изменил интонацию некоторых
<< Пред. стр. 184 (из 284) След. >>
Список литературы по разделу