<< Пред.           стр. 6 (из 35)           След. >>

Список литературы по разделу

 - 72 -
 
 "Ядром ранних детских образов самости являются ... следы воспоминаний приятного и неприятного опыта, которые под влиянием аутоэротической и первоначальной целенаправленной активности, а также игрового общего исследования собственного тела приводятся в соответствия с образами тела. Изначально наше представление о собственной самости, точно так же, как и примитивный образ объекта, - это довольно непрочное единство. Вытекающее из опыта, который крайне сложно отличить от восприятий удовлетворяющих потребности частных объектов, оно сначала смешано и сплавлено с образами объектов и составляется из постоянно меняющегося ряда образов себя, которые отражают непрекращающиеся флуктуации в примитивном состоянии психической жизни" (там же, с. 31).
 
  Якобсон указывает, что по очевидным причинам способность к объективности нашей собственной самости в лучшем случае сильно ограничена, и поэтому самопознание может предоставить весьма скудную информацию о нашей собственной самости, "поэтому саморепрезентации никогда не будут являть собой объективные представления в строгом смысле". Они даже еще в большей степени, чем объектные репрезентации, остаются под влиянием субъективного эмоционального переживания (там же, с. 31).
  В своих исследованиях самости и саморепрезентаций, противопоставляя их концепции нарциссизма и мазохизма Фрейда, Якобсон подчеркивает (там же, с. 28), что вторичный нарциссизм и вторичный мазохизм ни в коей мере не идентичны с либидозным и агрессивным оснащением системы Эго. По ее мнению не Эго, как считал Фрейд, сооружается с помощью энергии Ид; напротив, по мере формирования Эго констеллированные психические репрезентации самости замещаются либидо и агрессией и перевоплощаются в объекты любви и ненависти. Фрейд придерживался принципиально иной точки зрения, когда писал, что усилившееся Эго пытается захватить объектное либидо, которое было выслано Ид на эротические объектные отношения, и стремится навязать себя Ид как объект любви, при этом нарциссизм Эго является вторичным (ПСС XIII, 1923, с. 275).
  В связи с концепцией самости интересна для клинического и теоретического психоанализа и концепция идентичности. Для Якобсон идентичность имеет нечто общее с самореализацией человека, с его ролями и возможностями в обществе (там же, с. 40); это обращает наше внимание на отношения между идентичностью, с одной стороны, и идентификациями Эго и Суперэго, с другой.
  Якобсон (там же, с. 40) ссылается на работу Лихтенштейна (Lichtenstein, 1961), который различал идентичность животную и человеческую; в то время как в его понимании у животных идентичность предопределена, гарантирована их наследственными инстинктами и автоматизмами, идентичность человека как биологического и исторического существа формируется по-другому. Чело-
 
 - 73 -
 
 веку присуще историческое развитие с самоопределяющейся, самостоятельно созданной идентичностью, за сохранение которой он должен постоянно бороться. Конечно, для Якобсон, с учетом ее клинической позиции, угроза идентичности не столь сильна, как это полагает Лихтенштейн. У пациентов с неврозами конфликта и переноса она играет существенно меньшую роль, однако у больных с нарциссическими, пограничными и психотическими нарушениями ее, как правило, несложно обнаружить.
  Якобсон пишет, что "формирование идентичности на каждой фазе сложного инстинктивного развития и медленного созревания Эго человека должно отражать сложное формирование Суперэго и запутанные судьбы тех объектных отношений и идентификаций с его семьей и социальной средой, на которых основывается его индивидуальная культурная и социальная жизнь" (там же, с. 43).
 
 2.4. Подведение итогов
 
  Нарциссизм был одним из первых открытий Фрейда. Уже в 1905 году он различал два адресата либидозной энергии, объект и Эго; он говорил об объектном либидо и Эго-либидо. Его размышления о возникновении и развитии нарциссизма, в особенности, выделение первичного и вторичного нарциссизма, долгое время оставались весьма противоречивыми. Однако со временем стало возможным четче разграничить нарциссическую бедность и инстинктивные потребности: нарциссическая бедность, которая характеризуется потребностью в безопасности, в здоровье и в стабильном чувстве самоценности, была отделена от поиска удовлетворения инстинктов, ориентированного на принцип удовольствия-неудовольствия. Нарциссическая бедность, направленная на установление и укрепление здоровья, следует в регрессивном направлении, нацеленном в конечном счете на внутриутробное состояние значительной свободы от нарушающих покой раздражителей, что связано с отсутствием объектов.
  Возникающие между развитием влечений и развитием нарциссизма отношения рассматривались психоаналитиками по-разному. Наряду с дальнейшим развитием и дифференциацией способов рассмотрения инстинктов, была выдвинута идея о "возрастающем ослаблении этой диалектической связанности вплоть до исключения сексуального вообще" (Gast, 1997, с. 59); ряд гипотез выдвигался под влиянием постфрейдистской эго-психологии и психологии объектных отношений. Венцом этих дискуссий стало формулирование психологии самости Кохута (Gast, 1997). Особенно интересной представляется идея, которую по образцу Лоренцера выдвигает Цепф. Он видит обе либидозные категории в диалектическом напряжении; нарциссическая бедность, регрессивно направленная на избавление от неприятных чувств и ориентированная на внутриутробное состояние свободы от беспокоящих раздражителей, стремит-
 
 - 74 -
 
 ся к устранению условий, которые неприемлемы для удовлетворения инстинктивных желаний, а также для установления нарциссического благополучия при меняющихся обстоятельствах. В возникающем вследствие этого поле диалектического напряжения развивается человеческая субъективность с ее особой конфликтностью.
  Для дальнейшего развития концепции нарциссизма немаловажное значение имело и то, что Хартманн в 1950 году предложил обозначать составляющую Эго, которая (по Фрейду) на основании идентификаций с представленными в Ид объектами выступает как предмет либидозной привязанности, как самостъ; одновременно он ввел понятие саморепрезентаций, которые он - также как и репрезентации объектов - видел встроенными в систему Эго. Некоторое время спустя Якобсон, вслед за Хартманном, предложила свою теорию репрезентаций самости и объектов и возникающих между ними отношений, в которой репрезентации самости и объектов не отделяются друг от друга с самого начала (как предполагает Кохут), но находятся в тесной взаимосвязи. Такой же позиции позднее придерживался и Кернберг.
  Психоаналитическое клиническое понимание психогенных расстройств не могло не принимать в расчет учение о направленном на самость либидо (нарциссизм) и его репрезентациях; это справедливо также для диалектического напряжения, возникающего между двумя категориями влечений: с одной стороны, нарциссической бедности и, с другой стороны, влечений, как они были определены Цепфом. По его мнению, такие конфликты между направленным на объект поиском удовольствия (с устранением соответствующего неудовольствия) и потребностями в свободе от раздражителей, которая, как правило, означает уменьшение объекта или его исключение, распространены повсеместно. Можно допустить, что подобные конфликты будут обнаруживаться и при неврозах различного рода; оказалось, что конфликтным напряжениям, которые постоянно возникают между нарциссической бедностью и направленными на объект потребностями, в клинике до сих пор было уделено слишком мало внимания. Этот вид конфликтной патологии играет, вследствие его широкого распространения, пожалуй, даже большую роль, чем известные психопатологии нарциссических нарушений личности.
 
 3. О ТЕОРИИ ОБЪЕКТНЫХ ОТНОШЕНИЙ
 
  В последние десятилетия концепция объектных отношений приобретает все возрастающее значение для формирования психоаналитической теории. Был накоплен целый ряд клинических наблюдений и результатов эмпирических исследований, которые привели к заметному расширению знания в обла-
 
 - 75 -
 
 сти психоаналитической концепции развития; она затрагивает ранние взаимодействия матери и ребенка и обозначает три основные психические структуры; предметом этой концепции являются: триангулирование в раннем детстве, фазы развития индивида, возникновение объектных отношений, мир репрезентаций и постоянства самости и объектов, психосексуальное развитие вплоть до половой идентичности, и наконец, аффективное, когнитивное и моральное развитие, а также процесс принятия ролей и идентичности (Martens, 1991).
  Психоаналитическая теория объектных отношений в понимании Кернберга (Kernberg, 1981, 1988b) исследует интериоризацию межличностных отношений и их влияние на нормальное и патологическое развитие Эго и Суперэго, а также изменяющиеся связи между внутренними и межличностными объектными отношениями. В более узком смысле она охватывает внутреннее конструирование представлений диадического отношения (само- и объектные репрезентации), которые отражают изначальные взаимодействия матери и ребенка и их более позднее развитие в диадические, триадные и множественные внутренние и внешние межличностные отношения.
 
 3.1. Основания объектной психологии по Фрейду
 
  В традиционной системе понятий психоанализа объекты и объектные отношения связаны с возбуждениями влечений. Сначала, когда говорят об объектах, имеют в виду реальные или выдуманные адресаты возбуждений влечений; речь идет об объектах влечений и сопровождающих их инстинктивных желаниях, то есть об объектных отношениях. В классической психоаналитической теории (теории инстинктов) эти объектные отношения были объяснены в понятиях замещения объектов или их психических репрезентаций либидозной и агрессивной энергией - с энергией инстинктов в их первоначальном состоянии или в ее нейтрализованной, очищенной или сублимированной форме (Sandler, 1982, с. 59). При этом, с одной стороны, "объект" понимается как коррелят инстинкта или частичного влечения.
 
 "Объект влечения - это то, с помощью чего инстинкт может достичь своей цели. Это самое вариативное в инстинкте, не связанное с ним изначально; значение ему придается только вследствие его единения с возможностью удовлетворения" (ПСС X, 1915, с. 215).
 
  С другой стороны, "объект" рассматривается как коррелят любви или ненависти. В этом случае присутствуют отношения между целостной личностью или структурой Эго и объектом (см. Laplanche und Pontalis, 1972, с. 335).
 
 "... любовь и ненависть нельзя использовать для обозначения отношения инстинкта к его объектам, они зарезервированы для отношений целостного Эго к объектам" (ПСС X, 1915, с. 229).
 
 - 76 -
 
  При дальнейшем рассмотрении Фрейд различает то, что находится вне тела ребенка, и то, что является частью детского тела (см. Nagera, 1989, с. 455). Так, Фрейд пишет (1905):
 
 "Когда самое первое сексуальное удовлетворение было связано с приемом пищи, сексуальное влечение имело объект вне собственного тела: в материнской груди... Поэтому сосание ребенком материнской груди стало образцом любого любовного отношения. Собственно нахождение объекта - это повторное нахождение" (ПСС V, 1905, с. 123),
 
  Позднее (1915) у Фрейда говорится:
 
 "Психоанализ учит тому, что есть два пути нахождения объектов: во-первых, тот, который исходит из образца ранних детских приме ров, и во-вторых, нарциссический, который ищет свое собственное Эго и находит его в другом" (ПСС V, 1905, с. 123).
 
  К теме выбора объектов в 1905 году говорится:
 
 "Но от этого первого и самого важного из всех отношений после отделения сексуальной деятельности от приема пищи остается существенная часть, которая помогает подготовить объектный выбор, а также восстановить потерянное счастье. В течение всего латентного периода ребенок, в точности повторяя и продолжая свое младенческое отношение к кормилице, учится любить других людей, которые помогают ему преодолеть беспомощность и удовлетворяют его потребности. Возможно, кто-то захочет воспротивиться отождествлению нежных чувств и ценностей ребенка к тем людям, которые за ним ухаживают, с половой любовью, только я считаю, что основательное психологическое исследование смогло бы установить эту идентичность вопреки всем сомнениям. Общение ребенка с ухаживающими за ним людьми является для него непрекращающимся источником сексуального возбуждения и удовлетворения эрогенных зон, в особенности потому, что последние - как правило, все же мать - одаривают ребенка чувствами, которые имеют корни в их сексуальной жизни, его гладят, целуют и качают и совершенно явственно воспринимают как замещение полноценного сексуального объекта" (ПСС V, 1905, с. 124).
 
  Здесь Фрейд уже описывает ту взаимность в отношениях между матерью и ребенком, которая играет центральную роль в современных теориях объектных отношений.
  Фрейд обращал особое внимание на интериоризацию объектных отношений в связи со структурной теорией и эго-психологией; он понимал интериоризацию как процесс идентификации с обоими родителями в ходе фазы эдипова комплекса и описывал их как основу для других идентификаций - как они осуществились в преэдиповой фазе и затем осуществляются в подростковый период (Thomae und Kaechele, 1985, с. 10).
 
 - 77 -
 
  Фрейд (1923) предложил также свою теорию меланхолии, обсуждая которую, он пишет следующее: "потерянный объект снова направляется в Эго, таким образом, объектное замещение сменяется идентификацией, ... такое замещение составляет важную предпосылку формирования Эго и в значительной мере способствует установлению того, что мы называем характером" (ПСС XIII, 1923, с. 256-257).
  Об отношении между объектным замещением и идентификацией ниже говорится так:
 
 "Изначально на примитивной оральной фазе развития индивидуума невозможно полностью разделить замещение объекта и идентификацию.
 
 ...Если от такого объекта приходится отказаться, то при этом нередко проявляется изменение Эго, которое следует описывать в терминах установления объекта в Эго как при меланхолии. Возможно, через интроекцию, которая является разновидностью регрессии к механизму оральной стадии, Эго облегчает или делает возможным отказ от объекта. Возможно, эта идентификация вообще является условием, при котором Ид оказывается от своих объектов. В любом случае этот процесс, в особенности, на ранних фазах развития происходит достаточно часто и приводит к пониманию того, что характер Эго является низвержением объектных замещений, которые содержат историю выбора этих объектов...
 
 Также отмечается одновременность объектного замещения и идентификации, то есть изменение характера, связанное прежде всего с отказом от объекта. В этом случае изменение характера могло бы пережить объектные отношения и в определенном смысле их сохранить" (ПСС XIII, 1923, с. 257).
 
  Описанные Фрейдом здесь и в других частях его трудов процессы идентификации и их примеры (первичная идентификация, инкорпорация, интроекция) имеют дело с объектными отношениями (понятие идентификации позднее много раз варьировалось: Ференчи ввел в 1909 году термин "интроекция" как симметричный для проекции; Абрахам и Кляйн добавили эти два механизма к механизму чистой проекции; Якобсон дополнила позднее понятие интериоризации интериоризацией селективной идентификации и имитации). Названные понятия, хотя и делают акцент на различных сторонах явления, всегда соотносятся с объектными отношениями (см. ниже в этой книге). Они означают постоянное движение снаружи внутрь, движение субъекта внутрь; понятием "идентификация" были охвачены в большей степени те процессы, с помощью которых формируется субъект (см. разделы о структурной теории, нарциссизме и самости, об эдиповом комплексе).
 
 - 78 -
 
 3.2. Ранние объектные отношения по Мелани Кляйн
 
  В нашем историческом обзоре следует упомянуть Мелани Кляйн (Melanie Klein), которая в рамках психоанализа обратила внимание на ранние объектные отношения. С конца 20-х годов она занималась рано интериоризированными объектными отношениями и исследовала их детерминирующее влияние на формирование психических структур и на различные типы внутренних конфликтов. Она связала психоаналитическую теорию инстинктов, в особенности врожденный инстинкт агрессии, со сформулированной ею теорией ранних объектных отношений и ранних констелляций защитных процессов (расщепление и проективная идентификация) (Klein, 1930, 1933, 1940, 1946, 1972).
  В ее понимании, которое основано на последней теории инстинктов Фрейда (1923), инстинкты жизни и смерти находят свое психическое выражение в бессознательных фантазиях, которые под влиянием примитивных эмоций отражают самость и объект.
  Агрессивные импульсы проецируются вовне, на мать, которая становится носителем этих импульсов, и они переживаются проецирующим ребенком как страх глотающих объектов, которые ведут к репрезентациям злой, деструктивной и жадно сосущей груди; сопровождают этот процесс аффекты и импульсы зависти и жадности. Либидозные импульсы реализуются в полных удовольствия контактах с удовлетворяющими объектами, прежде всего с "доброй грудью". Фантазии о доброй удовлетворяющей груди интроецируются как хороший внутренний объект. Важнейший сопровождающий аффект - это благодарность; благодарность тесно связана с чувством доверия, которое покоится на обеспеченном удовольствии от "хорошей груди". Хорошая и плохая грудь - это первые телесные объекты, которые принимают участие в самых ранних бессознательных фантазиях и представляют либидо или агрессию; "внутренние объекты" становятся, таким образом, отражением истории развития врожденных инстинктов либидо и агрессии.
  Характерно для раннего периода жизни отделение от матери "совершенно хорошего" и "совершенно плохого" образов. Кляйн (1940, 1941) говорит о "параноидно-шизоидной позиции", которая характеризуется этими разделенными и еще не интегрированными образами. Такая констелляция сменяется позднее, при дальнейшем развитии, "депрессивной позицией", в которой ребенок узнает, что его ненависть направлена на ту же мать, от которой он получает добро; частные объекты только теперь могут быть интегрированы в тотальные или целостные объекты. Ребенок реагирует на это новое восприятие матери чувством вины и стремлением делать что-то хорошее. Обе позиции, параноидно-шизоидная и депрессивная, могут сохранять свою силу как элементарные
 
 - 79 -
 
 констелляции и актуализироваться к определенному времени. Из этого следует терапевтическое положение о том, что они должны быть включены в проработку конфликтов, должны толковаться и проясняться на всех фазах развития.
  Значение вклада Мелани Кляйн и ее последователей (Биона, Розенфельда, Сигала) состоит прежде всего в том, что он представляет собой первую постфрейдистскую теорию объектных отношений. Своим подходом она выдвинула на первый план клинического рассмотрения ранние объектные отношения при нормальном и патологическом развитии. Кляйн проанализировала аспекты раннего развития Суперэго и описала отношения между генитальными и прегенитальными конфликтами; в дальнейшем она подняла вопрос о значении функций примитивных механизмов защиты (расщепление и проективная идентификация) для возникновения и успешности лечения тяжелых психопатологических заболеваний (см. также Kernberg, 1969, 1981, 1985 и 1988b).
 
 3.3. Подходы Фейрнберна, Балинта и Винникотта
 
  Под влиянием Мелани Кляйн некоторые авторы, прежде всего Фейрнберн и Винникотт, сделали существенные дополнения к теории и клиническому приложению объектных отношений (см. Sutherland, 1980). Фейрнберн (Fairnbairn, 1944, 1946) осуществил критический анализ фрейдистской теории инстинктов, переформулировал ее и постулировал, что ребенок с самого рождения является "ищущим объект". Он критиковал классическую теорию либидо и концепцию эрогенных зон; по его мнению, Фрейд, говоря об оральном, анальном и других возбуждениях инстинктов, описал не настоящие потребности, а формы или техники обхождения с объектами. Фейрнберн видит в эрогенных зонах только служителей настоящих потребностей, а истинные, то есть первичные либидозные потребности состоят в установлении удовлетворяющих объектных отношений.
  Принятие этой основной человеческой потребности, потребности "установить полные любви отношения с другими", было сформулировано и теоретически обосновано также и другими авторами; поводом к созданию такой концепции послужил критический пересмотр теории инстинктов Фрейда и его концепции первичного нарциссизма.
  Центральное понятие представляемой Балинтом концепции - это первичная объектная любовь (Balint, 1935). Для него развитие объектных отношений идентично развитию любви; их следует рассматривать отдельно от развития сексуальных целей и частичных желаний. Кроме того, Балинт постулирует (в отличие от классического аналитического понимания лишенной объекта нарциссической стадии), что объектные отношения с самого начала сопровождают психическое развитие, решающим образом определяют и структурируют его. Отношения между матерью и ребенком понимаются как отношения, осно-
 
 - 80 -
 
 ванные на взаимности и "либидозно равноценные" (Balint, 1937, с. 104), иначе можно было бы назвать диаду "мать-ребенок" первично нарциссической (Balint, 1937, с, 110). Это положение преодолевает монадологический способ рассмотрения поведения и генеза личности (Loch, 1966, с. 334), и в центр всех психоаналитических усилий ставит исследование межличностной динамики.
  Хронологически и феноменологически Балинт различает 3 примитивные формы объектных отношений:
 
 "а) самая примитивная из них - это форма, которую я назвал первичной формой любви или первичным объектным отношением; это вид гармоничного смешения и взаимного проникновения развивающегося индивидуума и его первичных структур или его первичного объекта; далее идут б) окнофилия и в) филобатизм, в определенной степени противоположные друг другу состояния, которые являются предпосылкой открытия достаточно стабильного частного объекта или объекта в целом. Поэтому индивидуум, для которого характерна окнофилия, чувствует себя спокойно только в непосредственной близости к объекту, а временные и пространственные расстояния между объектами переживаются как угрожающие и опасные.... В противоположность этому человек с превалированием филобатизма рассматривает объекты как недостоверные и рискованные" (Balint, 1968, с. 200).
 
  Для подтверждения своего понимания Балинт указывает на то, "что все три вида объектных отношений - гармоничное изначальное сплочение, окнофильное судорожное цепляние за объект и филобативное предпочтение лишенных объекта отношений - следует искать при любой аналитической терапии, в которой с определенной точки допускается регрессия" (Balint, там же, с. 88).
  Томе (Thomae, 1984) обратил внимание на то, что описания этих ранних объектных отношений обнаруживают большую схожесть с описанием аутистической и симбиотической фаз, выделяемых Малером (Mahler).
  Особенное значение для патологического развития имеет концептуализированное Балинтом "основное нарушение". При этом речь идет не о конфликте, но о "дефекте в психической структуре, разновидности дефицита, который должен быть устранен" (Balint, 1968, с. 32). Речь идет о фиксации на неблагоприятном исходе стадии развития первичной любви из-за "недостатка гармонии между ребенком и теми референтными личностями, которые представляют окружающий его мир" (Balint, там же, с. 337). В соответствии с пониманием раннего отказа в заботе со стороны окружающего мира" (1958, 1965b) именно недостаточная забота, а не психический конфликт, предопределяет развитие основного нарушения.
  Балинт видит в этом понимании ряд терапевтических следствий: продвижение вплоть до базальных объектных отношений, создание оптимального психического напряжения для "нового начала", наблюдение за невербальной
 
 - 81 -
 
 коммуникацией и в дальнейшем за либидозной природой терапевтической ситуации, разграничение двух форм терапевтической регрессии: доброкачественной, которая заканчивается в новом начале, и злокачественной. Особенно он подчеркивает "целительную силу объектных отношению) и требует от аналитика принятия на себя роли первичного объекта, поскольку это дает возможность понять пациентов с "основным нарушением" и, тем самым, сделать возможным "новое начало".
  Винникотт (Winnicott, 1956, 1958, 1960, 1965, 1971, 1986) также занимался самыми ранними фазами отношений мать-ребенок. Его интересовали феномены "достаточно хорошего" материнства и их значение для развития ребенка. Кроме того, он уделял особое внимание потребности ребенка (пациента) в эмпатии и способности матери (аналитика) эту потребность обеспечить. Он ввел концепцию "объектной матери и матери окружающего мира" (1965), "материнской озабоченности" и "сохраняющего окружения" (1954, 1965), которые впоследствии учитывались при лечении так называемых ранних или структуральных неврозов (Winnicott, 1965b). В своей работе "От игры к креативности" (1971) он положил начало интересным направлениям в ситуативном оформлении лечения и взрослых пациентов. Клиническое значение приобрел и определенный им "переходный объект", и "объект фальшивой самости" как нарушение, истоки которого он видел в ранней симбиотической ситуации (см. Winnicott, 1953, 1960, 1969).
 
 3.4. Подход Хартманна
 
  Именно Хартманн описал встречу новорожденного с "в общем ожидаемым внешним миром" и ввел понятие психических репрезентаций (саморепрезентаций и объектных репрезентаций); с этого началась эра теории объектных отношений в эго-психологии (Hartmann, 1939, 1950, 1972).
  Из основополагающих теоретических построений Хартманна и его соавторов Криса и Ловенштейна (1946, 1949, 1952) мы упомянем только те, которые приобрели особенное значение для психоаналитической теории объектных отношений.
  1. Введение понятия "относительно ожидаемого мира", которым подчеркивается значение вклада матери в развитие ребенка; это привело к более детальным исследованиям диады мать-ребенок и расширило понимание объектных отношений. Хартманн установил, что первые социальные отношения ребенка имеют решающее значение для поддержания биологического равновесия; поэтому, полагает он, первые объектные отношения младенца должны особенно сильно интересовать психоаналитиков. Исследуя взаимную зависимость младенца и матери, Хартманн уделяет особое внимание тому
 
 - 82 -
 
 аспекту взаимоотношений, для которого он разработал понятие соответствия друг другу. Анализируя это понятие, он показывает, как посредством различных процессов регуляции заново устанавливается биопсихологическое равновесие. Он приходит к выводу о том, что существует ранговый порядок функций Эго, служащих процессам приспособления. Этот способ рассмотрения биопсихологического регулирования побудил его выдвинуть тезис, что процессы приспособления должны рассматриваться в более узком и более широком смысле. На основе этого он развивает идею о том, что младенец рождается с собственным приспособительным аппаратом, соотносящимся с системой меняющихся отношений в рамках "относительно ожидаемого внешнего мира". Развитие ребенка происходит в рамках этого вида внешнего мира, в то время как функции, связанные с аппаратом первичной автономии, проявляются вне этой области (см. ниже в этой книге).
  2. Новое определение нарциссизма как либидозного замещения саморепрезентаций, а не репрезентаций Эго, как это сначала предложил Фрейд, или самости, как это было принято на этапе введения структурной теории. Хартманн пишет:
 
 "Может оказаться полезным апеллировать к репрезентациям самости в противоположность объектным репрезентациям, ... самости (собственной личности) в противоположность объекту... Эго (как психологической системы) в противоположность другим частным структурам личности" (Hartmann, 1972, с. 132).
 
  3. Описание стадий развития объектных отношений (от первичного нарциссизма через удовлетворение потребностей - к постоянству объектов). Объектные отношения возникают, по мнению Хартманна, после состояния отсутствия объекта первичного нарциссизма, проходят стадию, в которой объект воспринимается лишь постольку, поскольку он служит потребностям младенца, и достигают, наконец, уровня постоянства объекта; постоянство объекта определяется как продолжительное замещение психической репрезентации объекта, которая вследствие этого не зависит от удовлетворения соответствующих потребностей. Идентичность индивидуума сохраняется благодаря длительному замещению не только объекта, но и самости.
  4. Подчеркивание важной роли фрустрации и использования агрессивных влечений в процессе развития.
  5. Введение понятия недифференцированной матрицы, из которой выделяются Ид и Эго.
  6. Новое понимание идентификации как процесса, который изменяется соответственно уровню развития, на котором он осуществляется. Так, подражание является предшественником истинной идентификации; она же представляет собой процесс интериоризации, который в значительной степени гарантирует независимость от объекта.
 
 - 83 -
 
  Эти позиции, которые были представлены Хартманном и его соавторами, составили основу для дальнейшего развития эго-психологии и, прежде всего, той психоаналитической теории объектных отношений, которую создавали Якобсон, Малер и Кернберг.
 
 3.5. Концепция Якобсон
 
  Мы хотим представить сформулированную Якобсон (Jacobson, 1954, 1964) психоаналитическую теорию объектных отношений более подробно, так как эта исследовательница эффектным образом связала дифференциацию аффекта, развитие объектных отношений и историю раннего развития влечений с психоаналитической структурной моделью. С клинической точки зрения, многочисленные исследования депрессивных реакций у здоровых, невротических, пограничных и психотических пациентов достаточно убедительно подтвердили теоретические позиции Якобсон (особенно для круга тем, связанных с депрессией).
  По мнению Якобсон (1964,1973, с. 25), психическая жизнь начинается с возникновения "самой ранней психофизиологической самости"; либидозные и агрессивные влечения находятся еще на стадии стремлений, Эго и Ид еще не разделены. Первая психическая структура - это сплавленное образование самости/объекта, которое постепенно развивается под влиянием отношений матери и ребенка.
  Особенную роль в стимулирующих развитие интеракциях между матерью и ребенком, по мнению Якобсон, играет ранняя детская оральность: "комбинированное орально-визуальное переживание груди" - или также утробы (Spitz, 1955) - уравнивает не только мать и грудь, но и делает грудь первым образом удовлетворяющей матери. Вследствие этого следы воспоминаний, оставленные определенного рода либидозным стимулированием и удовлетворением в прошлом, имеют тенденцию группироваться вокруг этого первого примитивного визуального образа матери (груди, утробы). То же самое справедливо для построения образа себя: образы орально удовлетворенной или фрустрированной самости имеют тенденцию включать в себя энграммы физических и эмоциональных раздражителей разного рода, которые переживаются в какой-либо области целостной самости.
  Как мы знаем, рот и руки для ребенка являются важнейшим инструментом для освоения мира объектов и своего собственного тела (Hoffer, 1949). Но для своего общего эго-развития и для развития целенаправленной активности даже еще большее значение могут иметь "стимулирующие удовольствие моторные, проприоцептивные, кинестетические, акустические и визуальные переживания, а также опыт прикосновений и температурные ощущения" (там же, с. 46).
  Полные удовольствия аффекты выступают как первые способы выражения дифференцирующего себя либидозного влечения; его замещение в еще сплавленную представленность самости-объекта представляет собой первое психи-
 
 - 84 -
 
 ческое замещение либидо. "Эти самые ранние фантазии желаний слияния и соединения с матерью (грудью) являются, без сомнения, тем фундаментом, на котором строятся все объектные отношения, равно как и перспективы идентификации... Таким образом, желание голодного младенца утолить голод, то есть либидозное удовлетворение от телесного единения с матерью, становится как предшественником будущих объектных отношений, так и источником первого примитивного типа идентификации, которая осуществляется в результате слияния образов самости и объекта... Этот тип идентификации царит в течение всей преэдиповой и ранней эдиповой фазы, а в определенной степени также и на более поздних стадиях" (там же, с. 50).
  Здесь следует вспомнить сходные положения Балинта в связи с описанным им основным нарушением, "первичное замешательство" Сандлера, а также недифференцированную первичную стадию и стадию первичного недифференцированного представления самости-объекта, о которой говорит Кернберг.
  Важным нам кажется и упоминание о значении взаимодействия при интеракции матери и ребенка, которое сохраняет ключевую роль в современной дискуссии в рамках психологии объектных отношений.
 
 "Самые ранние отношения между матерью и ребенком на самом деле имеют симбиотическую природу, так как не только беспомощному ребенку нужна мать для заботы о нем, но и матери нужен ребенок - в эмоциональном плане - для заботы о себе. Бенедер (Beneder, 1959) показал, как родители идентифицируют себя на каждой ступени развития с потребностями своего ребенка; за счет этого они могут заново прочувствовать собственные переживания соответствующей фазы" (там же, с. 67).
 
  В дальнейшем развитии ребенка, как видит это Якобсон, следует стадия начинающейся структурной дифференциации. Формируются множественные, быстро изменяющиеся и еще нечетко отделенные друг от друга частные образы объектов любви и частей тела; эти образы связываются со следами воспоминаний прошлых переживаний удовольствия-неудовольствия. Наряду с этим проявляются соответствующие аффекты; аффекты сигнального характера начинают функционировать наряду с еще доминирующим аффективным языком органов.
  Из усилий сымитировать объекты любви развиваются формы активной идентификации, которые, вероятно, основываются на примитивной аффективной идентификации. Магическим образом иллюзорные фантазии демонстрируют то, как ребенок пытается сохранить мать как часть самого себя, пренебрегая при этом реальностью.
  Образы себя и объектов начинают образовываться тогда, когда либидозно стимулируемые переживания и переживания депривации приводят к концентрации следов памяти. "Либидо и агрессия обращаются постоянно от объекта
 
 - 85 -
 
 любви на самость и наоборот, или с одного объекта на другой; образы себя и объектов, а также образы различных объектов на какое-то время друг с другом соединяются, разделяются и снова соединяются. Одновременно возникает тенденция окончательно определять такое собранное единство образов в либидо, в то время как общая агрессия направляется на оставшиеся образы, до тех пор пока такая амбивалентность переносима. Эти процессы замещения отражаются в проективных и интроективных процессах, которые базируются на бессознательных фантазиях ребенка об инкорпорации и отталкивании объекта любви" (там же, с. 54).
  Мы здесь видим неразрешимое колебание между пассивно-беспомощной зависимостью от всесильной матери и активно-агрессивным стремлением к самоэкспансии и полновластному контролю за объектом любви.
  Итак, речь идет о стадии, которая характеризуется многочисленными и дифференцированными, но еще не интегрированными "хорошими" и "плохими" образами себя и объектов. Плохие образы себя и объектов преобразуются в садистских преследующих предшественников Суперэго (см. ниже). Процессы интроекции и проекции актуализируются, чтобы сохранить хорошее или идеальное отношение и уберечься от зла; они не принимают во внимание реальные различия между самостью и объектом.
  Якобсон, в отличие от М. Кляйн, понимает интроекцию и проекцию как психические процессы, являющиеся результатом того, что образы себя перенимают черты образов объектов. Эти механизмы берут начало в ранних детских фантазиях инкорпорации и отвержения и должны отличаться от них. Позже они могут быть включены в систему защиты, а у больных психозами они используются при попытках восстановления (там же, с. 57). На преэдиповой нарциссической стадии они составляют вместе с переживаниями удовольствия-неудовольствия и перцептивным опытом основу для формирования репрезентаций самости и объектов, В основном эти механизмы выделяются с помощью улучшенной проверки реальности (восприятие и самовосприятие) и посредством селективной идентификации.
  С прогрессивным развитием и дифференциацией телесных и психическим функций (моторная активность, начальный контроль за влечениями, улучшение восприятия и самовосприятия, организация следов воспоминаний, проверка реальности, образование символов) становятся возможными изменения в виде отношений ребенка к "миру объектов". Его нарциссические стремления принимают новое направление, изменяются их цели. Наряду с инстинктивными потребностями наблюдаются независимые от них устремления к реальным достижениям. Под влиянием конфликта влечений они "нагружаются" агрессивной энергией: появляются конкуренция, соперничество и зависть. Желание ребенка остаться частью объекта любви или сделать его частью своей самости смягчается желанием быть реально похожим него.
 
 - 86 -
 
  Эта цель достигается посредством селективной идентификации, которая базируется на механизме "парциальной интроекции". Важную роль при этом играет "идентификация с матерью как с агрессором" (A. Freud, 1949).
 
 "Этот новый и высокоразвитый способ идентификации представляет собой компромисс между детской потребностью сохранить симбиотическую ситуацию, остаться защищенным и зависимым от объектов любви, обеспечивающих ему защиту, примкнуть к ним, с одной стороны, и ослабить независимую деятельность функций Эго, с другой. Под влиянием эдипового соперничества этот конфликт имеет обыкновение к концу эдиповой фазы достигать своей первой высшей точки, чтобы затем, через образование Суперэго, получить разрешение. Но в течении юности он обычно снова интенсивно переживает свое последнее обострение и находит окончательное разрешение в прерывании эдиповых отношений юности и с установлением автономии Эго и Суперэго" (там же, с. 61).
 
  На этой стадии возрастающее значение приобретают преэдиповы и позднее эдиповы треугольные констелляции. Таким же образом, как и интеграция репрезентаций плохих и хороших объектов, осуществляется пошаговая интеграция хороших и плохих саморепрезентаций, приводя к возникновению объектного постоянства. Наряду с этим развиваются идеальные саморепрезентации гак отражения достигнутых изменений в себе самом, продолженные через идеальные объектные репрезентации, для защиты хорошего отношения к матери создаются компенсирующие идентификации. Срыв этих процессов ведет к депрессивным психопатологиям (Jacobson, 1971).
  Следует учесть значение, которое приобретает фрустрация возбуждений влечений и чувств. Возникающие вследствие этой фрустрации конфликты амбивалентности побуждают ребенка к конструктивному отделению, дифференциации и автономии.
 
 "Поэтому фрустрация, требования и ограничения в рамках границ нормы в принципе поддерживают процесс открытия и различения самости и объекта. Они усиливают нарциссическое формирование Эго и способствуют образованию вторичной автономии Эго и Супер-эго" (там же, с. 67).
 
  Стили воспитания, следуя которым мать чрезмерно опекает ребенка, властвует над ним, вынуждает его вести себя пассивно или зависимо или обращается с ним как с простым продолжением своей самости и при этом игнорирует его собственные потребности, могут привести к фиксации объектного отношения на примитивном нарциссическом уровне; следствием будут соответствующие патологии.
  Влияниями, способствующими развитию, являются манифестации зависти, стремления к обладанию и жадности, которые ведут к амбивалентным отношениям к соперникам (преэдиповы конфликты зависти и соперничества).
 
 - 87 -
 
  Открытие идентичности, которое обеспечили отграничение, противопоставление, соперничество и конкуренция, - это предпосылка шага вперед, на уровень соответствующих действительности объектных отношений, а также частичных селективных идентификаций. Развитие интегрированных саморепрезентаций и объектных репрезентаций представляет собой предпосылку продолжительных эмоциональных отношений с матерью; только когда они возникают, соперники могут быть признаны.
  Возрастающее господство либидозного замещения является условием для достижения нормального чувства самоценности, для образования объединенного представления самости.
 
 "Возникновение объектного постоянства и константности самости следует рассматривать как очень важное предварительное условие для здорового процесса идентификации и нормального образования Суперэго" (там же, с. 77).
 
 "Только когда идентификации становятся длительными, селективными и неизменными, они могут все больше и больше интегрироваться и становятся частями Эго, они могут основательно модифицировать структуру Эго и защищать его формирование и стабилизацию системы защиты. Это способствует развитию Эго, возникновению вторичной эго-автономии и, одновременно, процессу формирования идентичности вплоть до той точки, где ребенок понимает, что у него есть когерентная самость, которая обладает протяженностью и, несмотря на любые изменения, остается одинаковой" (там же, с. 79).
 
  Это развитие, запущенное объектным постоянством, простирается на четвертый и пятый год жизни и завершается преодолением эдипова комплекса и началом латентной фазы. Во время этой фазы идеальные репрезентации самости и объектные репрезентации интегрируются в Эго-идеал, а Эго-идеал становится частью Суперэго (см. ниже). Только теперь проявляется четкое различение между Эго и Суперэго, которое заканчивается становлением тройственной структуры.
  В эдиповой фазе ведущую роль перенимают гетеросексуальные инстинктивные импульсы и цели. В связи с эдиповыми фантазиями желания идентификации с эдиповыми соперниками становятся все сильнее и наконец преодолеваются; напротив, идентификации с объектом любви противоположного пола, по большей части, теряют свое значение, так как он становится окончательно предпочитаемым предметом любви. Таким образом реализуются эдиповы сексуальные и сопернические стремления, и возникновение половой идентичности во время этого периода стимулирующим образом влияет на развитие детских объектных отношений и идентификации в общем, в особенности, на их направление.
 
 - 88 -
 
  В дальнейшем проявляется возрастающая дифференциация и иерархическая соподчиненность межличностных отношений ребенка; таким же образом формируются его эго-интересы и идентификации с объектами обоего пола и различного возраста; эти процессы завершаются только в течение юности.
 
 3.6. Концепция отделения и индивидуализации Малера
 
  Большое влияние на теоретические позиции Якобсон, а позднее и Кернберга, оказали предложенные Малером, Пине и Бергманом обобщения систематических наблюдений за интеракциями матери и ребенка, проведенные в рамках детских садов. Психическое развитие ребенка представлено Малером и его сотрудниками (Mahler, 1968, 1975; Mahler, Pine und Bergman, 1975) с позиции симбиоза, отделения и индивидуализации. Основными инстинктивными силами этого развития являются важнейшие смещения либидозных и агрессивных замещений телесной самости, а также изменение характера и поведение сближения-удаления между ребенком и матерью в процессе развития, протекающим от биологического рождения до не имеющей жесткой временной привязки фазы либидозного постоянства объектов (Mahler, 1975, с. 613). Необходимыми предпосылками интрапсихических процессов отделения и индивидуализации является социобиологическое использование матери как "внешней половины самости" (Spitz, 1965), а позднее - эмоциональная возможность располагать объектом любви, то есть постсимбиотическим партнером.
  В течение первых недель жизни ребенок находится в состоянии нормального аутизма. Кажется, что он "находится в состоянии примитивной галлюцинаторной дезориентации, в котором удовлетворение потребностей зависит от его полновластного окружения" (Mahler, Pine und Bergman, 1978, с. 60).
  На втором месяце следует симбиотическая фаза. Младенец находится в "состоянии недифференцированности, неотделенности от матери... когда "Я" еще не отделяется от "не-Я"". (там же, с. 63). В это время начинается возникновение "островов памяти", однако еще не происходит разделения внешнего и внутреннего, самости и других. Существенным признаком симбиоза является "галлюцинаторно-иллюзорная соматопсихическая всесильная связь с матерью и, в особенности иллюзорное, представление общей границы обоих, в действительности разделенных, индивидов" (Mahler, Pine und Bergman, там же, с. 63). Эта "закрытая система матери и ребенка" (Spitz, 1973, с. 16), специфическое качество их отношений, возможность "игрового пространства" между ними, можно рассматривать как субъект развития. Он состоит в дальнейшем кинестетически сохраненном переживании собственного и материнского тела, которые распознаются как неотделимые друг от друга. Для
 
 - 89 -
 
 формирования базального чувства уверенности и основополагающих эмоционально-коммуникативных способностей большое значение имеет эмоциональная готовность матери.
  Приблизительно в возрасте от четырех до пяти месяцев следует первая субфаза процессов отделения и индивидуализации: фаза дифференциации. Можно наблюдать, что ребенок получает удовольствие от смыслового восприятия, любопытства и перепроверки матери (разновидность сравнительного ощупывания матери и других). Для реализации отделения ребенка от симбиотической связи с матерью отношение к ней поднимается до более высокого уровня интеграции. Среди прочего, протяженность укрепляется с помощью симультанного отношения обоих симбиотических партнеров к третьему объекту, "отцу", который уверенно проживает отношение отделения от матери (см. Rotman, 1978). Чтобы получить опыт различения, используется безопасность симбиотического модуса отношений. Переход с рук матери на руки отца позволяет достичь новой позиции, которая предшествует экс-центрированной (Buchholz, 1990; см. также Ermann, 1985, 1989).
  Приблизительно на девятом месяце начинается вторая субфаза, получившая название переходной фазы. Ее самый яркий поведенческий признак - это проверка движения вперед. Продвинувшись вперед в своем моторном развитии, ребенок сам начинает определять границы близости и дистанции от матери; он может научиться активно пользоваться близостью и дистанцией. Эксплозивное поведение направляется также на нелюбимые объекты; активно определяется объект перехода (Winnicott, 1965). При исследовании мира ребенок сохраняет свою оптимальную дистанцию от матери как "родной основы" и возвращается к "эмоциональной заправке" от нее. Исследование мира объектов и "любовного отношения к миру" зависят от возможности "располагать" матерью. Абелин (Abelin, 1975, 1986) обратил внимание на особую роль отца на этой фазе развития. Отец и сиблинги - это первые "материальные точки" в расширяющемся мире. Взрослый мужского пола кажется ребенку самым привлекательным объектом. Во время этой субфазы отец остается "неконтоминированным" объектом любви, то есть он, в противоположность искаженному проекцией и интроекцией образу матери как результату низвержения переживаний, возникающих преимущественно на симбиотической фазе, в большей степени воспринимается как человек, обладающий собственными правами.
  Любовь, которую упражняющийся малыш проявляет по отношению к самому себя и миру объектов, его нарциссизм и его потенциальная объектная любовь достигли теперь своей высшей точки, это делает возможной и укрепляет интернализацию образа себя.
  "Ребенок концентрируется на том, чтобы поупражняться, повысить свое мастерство, овладеть автономными (независимыми от матери и отца) способ-
 
 - 90 -
 
 ностями. Он радуется первым своим способностям, постоянно восхищен своими открытиями, которые он делает в своем расширяющемся мире, и в определенной степени влюблен в мир и в свою собственную величину и всесилие" (Mahler, Pine und Bergman, 1978, с. 94).
  Ребенок может сравнивать воспринимаемые отдаленные объекты с опытом, который он приобретает во взаимодействии с объектами, находящимися рядом. Новая позиция формирует другую самость.
  Затем следует фаза "повторного сближения". Ребенок демонстрирует два характерных признака поведения: непрекращающееся "слежение" за матерью и убегание от нее. Коммуникативный диалог заключается в обмене посредством знаков и сигналов, он определяет всю первую половину второго года жизни, и приспосабливается к увеличивающемуся числу вокализаций с возрастающим числом слов. Расширенные когнитивные способности позволяют улучшить вербальную коммуникацию и закладывают основу для зарождения "образного интеллекта" (Piaget, 1936). Наблюдается установление когерентной самости и половой идентичности. На фазе повторного приближения ребенок колеблется между регрессивными желаниями слияния с матерью и триумфальной защитой "любовного отношения к миру", только что завоеванной самостоятельности. Возникает триада целостной личности и, соответственно, конфликт включения или изгнания третьего. Фигура отца, другого, дает ребенку возможность решения конфликта этих тенденций, позволяя ему смену позиции в рамках триады. С укреплением внецентрической позиции через идентификацию с фигурой отца, через открытие независимого мира, объекты становятся "постоянными".
  Тем самым, приблизительно к началу третьего года жизни, начинается четвертая субфаза: "консолидация индивидуальности, начало эмоционального объектного постоянства". Важнейшей задачей развития в течение этой фазы является приобретение четко очерченной индивидуальности и определенной меры объектного постоянства. Создание аффективного (эмоционального) объектного постоянства (Hartmann, 1952) относится к ее важнейшим результатам; она основана на предшествовавшем когнитивном воплощении символической внутренней репрезентации перманентного объекта (в терминах Пиаже) (Mahler, Pine und Bergman, 1978, с. 143). Таким образом, развивается поддерживаемое вербальной коммуникацией, ролевой и фантазийной игрой и возрастающей способностью к проверке реальности четкое переживание собственной, отграниченной от ранних референтных личностей, идентичности.
 
 "Второе достижение состоит в том, что реализуются оба переживания чувства идентичности: 1) осознание отделенного от окружающих индивидуального единства, и 2) начинающееся установление самоидентичности определенного пола" (Mahler, Pine und Bergman, 1978, с. 278).
 
 - 91 -
 
 3.7. Подход Кернберга
 
  Подходы Малера и Якобсон были подхвачены прежде всего клиническими исследованиями и теоретическими разработками Кернберга (Kernberg, 1978, 1981, 1985, 1988а, 1988b). Он согласен с этими авторами в том, "что самые ранние процессы интериоризации характеризуются диадичностью, то есть наблюдается полярность самости и объекта, с учетом того, что репрезентации самости и объектов еще не дифференцированы. Кроме того, подразумеваются также все будущие шаги развития диадических интериоризаций, то есть интериоризация не только объекта как объектная репрезентация, но и интеракция самости с объектом; поэтому я рассматриваю единства репрезентаций самости и объектов (и связанные с ними аффективные диспозиции) как исходные составные элементы, на которых базируется дальнейшее развитие интериоризированных репрезентаций объекта и самости и позже распространяющаяся трехчастная структура (Эго, Суперэго, Ид)" (Kernberg, 1988b, с. 19).
  Как фундаментальный, самый ранний и самый примитивный уровень t организации процессов интериоризации, Кернберг понимает интроекцию; она означает, что посредством структурированной связи следов памяти осуществляется репродукция и фиксация взаимодействия с окружающим миром. Она содержит изображение объекта и изображения самости при взаимодействии с этим объектом, а также находящуюся под влиянием репрезентации влечений аффективную тональность. Эта аффективная тональность является активной валентностью, которая определяет организацию интроекций "хороших и плохих внутренних объектов". Этот процесс ведет к различению самости и объекта и к установлению границ Эго.
  Идентификация является формой интроекций на более высоком уровне и характеризуется тем, что ребенок на основании его когнитивной компетентности может распознать ролевые аспекты межличностного взаимодействия; объектные репрезентации и саморепрезентации обогащаются этими ролевыми аспектами и аффективные оттенки, соответственно, становятся более дифференцированными.
  Эго-идентичность образует самый высший уровень в организации процессов интериоризации. Здесь устанавливается консолидация структуры Эго, которая связана с чувством протяженности самости; кроме того, возникает согласованная концепция "мира объектов". Эго-идентичность, в соответствии с этой трактовкой, содержит осознание дериватов влечений, которые определяют и модифицируют матрицу существующих в Эго диспозиций и аффектов; с ней также связан контроль за дериватами влечений. В ходе этих процессов интериоризированные объектные отношения деперсонализуются и интегрируются в структуры более высокого порядка, то есть в структуры Эго и Суперэго. Су-
 
 - 92 -
 
 шествуют также образы объектов, которые в меньшей степени включаются в это структурирование; они остаются неизменными и сохраняются в вытесненном бессознательном.
  Процесс индивидуализации характеризуется превращением примитивных идентификаций в селективные, сублимированные; это происходит под влиянием хорошо интегрированной эго-идентичности. Продолжением существования "непереваренной" ранней интроекции является переживание патологической фиксации рано и тяжело нарушенных объектных отношений, которая тесно связана с патологией расщепления.
  Представляемая Кернбергом модель раннего развития Эго базируется на трактовке Хартманном и Якобсон недифференцированной фазы развития, на которой Эго и Ид еще образуют совместную матрицу. При этом объектные отношения понимаются как существенный организатор Эго. Присоединяясь к позиции Малера, Кернберг формулирует концепцию пяти фундаментальных стадий нормального и патологического развития интериоризированных объектных отношений и их клинических импликаций. Эти стадии таковы:
  1) нормальный аутизм или недифференцированная первичная стадия,
  2) нормальный "симбиоз" или стадия первичных недифференцированных представлений об объектах и о себе,
  3) стадия дифференциации представлений об объектах и о себе,
  4) стадия интеграции представлений об объектах и о себе и развитие зрелых интрапсихических структур,
  5) стадия консолидации и интеграции Эго и Суперэго.
  Тем самым, Кернберг сделал набросок теории объектных отношений, которая объединяет психоаналитическую теорию инстинктов с подходом эго-психологии. На этой базе он разработал концепцию этиологии, патогенеза и психопатологии различных заболеваний и сформулировал детализированные представления о диагностике, дифференциальной диагностике и терапии.
  В ходе дальнейшего развития психоаналитической теории стало достаточно ясно, что объектные отношения стоит определять не как "энергетическое замещение объекта" (Joffe and Sandler, 1967b). Клинические наблюдения (особенно реинсценирование объектных отношений в аналитической ситуации) и психоаналитические исследования ранних взаимодействий матери и ребенка существенно прояснили тот факт, что уже между новорожденным и матерью протекают сложные процессы обмена и согласования; эти коммуникации развиваются в комплексный внутренний диалог; важную роль здесь играют многочисленные потребности и желания участвующих во взаимодействии и коммуникации объектов, равно как и актуальный ситуативный контекст (см. Sandler, 1961; Sandler and Rosenblatt, 1984).
 
 - 93 -
 
  Сандлер (Sandler, 1982) среди прочего указал на проблему ролевых отношений, которая, по его мнению, должна иметь основное значение для концепции объектных отношений; ролевые отношения играют важную роль в аналитической диагностике и терапии.
  Ребенок начинает "... уже вскоре после своего рождения демонстрировать дифференциальные реакции, которые зависят от стиля поведения и ролевых требований матери. В своем развитии маленький ребенок создает все более комплексные внутренние репрезентации взаимодействий и отношений, диалогов между самим собой и объектом. Этот диалог с объектом позднее становится интегрированной частью его фантазий и желаний удовлетворения, снижения чувства неудовольствия и, прежде всего, стремления к безопасности. Ранние "переговоры" продолжаются как важная часть душевной жизни и во взрослом возрасте. Ранние ролевые отношения ребенка к его защитникам приводят к возникновению потребности побудить его объекты к "соединению" с собой, чтобы он мог чувствовать себя защищенным. Взаимодействие с объектом (в действительности и в фантазиях) предлагает подтверждение посредством возникающего в нем чувства защищенности" (Sandier, I982, с. 73).
  Уровень этого "обеспечения" хорошими чувствами, которые приобретаются благодаря подтверждениям и перестраховке, должен поддерживаться постоянным; если он снижается до определенной степени, то пробуждаются желания, которые находятся во взаимосвязи с регенерацией необходимого уровня базального благополучия. Такие желания довольно тесно связаны с объектами. Обмен и согласование выступают посредниками чувства защищенности и благополучия, при их прерывании проявляется беспокойство. На значение такого диалога между младенцем и матерью указывал уже Шпитц (Spitz, 1957а, 1957b, 1965, 1972, 1976). В этой связи становятся интересными результаты новейших исследований в области взаимодействия матери и ребенка, поскольку затронутые в них вопросы имеют принципиальное значение и для создания теорий и для клинической практики психоанализа. В заключение мы хотим коротко представить некоторые из этих результатов и вопросов и отослать читателя к специальной литературе для их дальнейшего изучения.
 
 3.8. Результаты новейших исследований грудных детей и младенцев
 
  Прямое наблюдение за детьми имеет в психоанализе давнюю традицию (Боулби, Анна Фрейд, Мелани Кляйн, Малер, Шпитц, Винникотт). Проведенные этими учеными и их сотрудниками исследования и сделанные ими комментарии лежат в основе психоаналитически ориентированной концептуализации нормального и патологического развития.
 
 - 94 -
 
  Данные новейших исследований младенцев и грудных детей являются результатом тщательно спланированных экспериментов и четко выделенных стадий протекания. Ученые концентрируют свои исследования прежде всего вокруг состояния "настороженной инактивации", то есть феномене живого внимания грудного ребенка. Они наблюдают демонстрируемое поведение и описывают в первую очередь сенсомоторно-аффективные образцы поведения и возникновение психических структур под влиянием ранних процессов взаимодействия в диаде мать-ребенок (модель взаимодействия, транзактная модель).
  Современная электронная видеотехника позволяет осуществлять очень дифференцированную регистрацию и оценку поведения в диаде мать-ребенок. Ряд авторов (Emde, 1991; Lichtenberg, 1991; Sandler, 1988; D.N.Stern, 1979, 1985) попытались сделать эти результаты полезными для психоаналитической теории развития и для соответствующей терапии. Таким образом, теоретические концепции, такие как первичный нарциссизм (Freud, 1916), стадия отсутствия объекта (Spitz, 1965) или недифференцированная фаза развития Эго (Hartmann, 1972), а также гипотеза аутистической и симбиотической фазы Малера (Mahler, Pine und Bergman, 1975) и концепция параноидно-шизоидной и депрессивной позиции Мелани Кляйн нуждаются в серьезной проверке, как это показали Шюсслер и Бертл-Шюсслер (Schuessler und Bertl-Schuessler, 1992). С другой стороны, этими исследованиями подтверждаются некоторые другие психоаналитические концепции, например, концепция первичной объектной любви Балинта (Balint, 1965), концепция коммуникации матери и ребенка Винникотта (Winnicott, 1963, 1965).
  Ниже будут коротко приведены некоторые результаты эмпирических исследований грудных детей и младенцев (обзоры см. Bohleber, 1989, 1992; Brazelton und Cramer, 1991; Domes, 1993; Emde, 1981, 1991; Koehler, 1990; Lebovici, 1990; Lichtenberg, 1987, 1990, 1991; Schuessler und Bertl-Schuessler, 1989, 1992; Stern, 1979, 1985, Stork, 1976, 1986a, b). По мнению этих авторов, грудной ребенок с самого рождения готов к преадаптивному поведению, он выступает как активное, способное воспринимать и ищущее стимуляции, аффективное и частично регулирующее самого себя существо, которое снабжено врожденными образцами социальной готовности реагировать. Ему уже присущи дифференцированные функции восприятия для распознания окружающего мира, он способен учиться и формировать следы памяти. Новорожденный также имеет в своем распоряжении различные довербальные способы коммуникации, которые делают возможным целенаправленное, активное и аффективное взаимодействие с первыми референтными личностями. Мать и ребенок нацелены на активность, совместимость и взаимное "подлаживание". Они формируют развивающуюся интеракциональную систему, где каждый партнер имеет свои собственные возможности инициировать поведение другого, влиять на него или же прекращать те или иные поведенческие проявления. Связь,
 
 - 95 -
 
 которую создают мать и ребенок, основывается на реципрокности. Она позволяет возникать новому поведению, которое изменяется в ходе реципрокной совместной игры и ведет к комплексной организации. В качестве основных мотивов поведения и развития Эмде (Emde, 1991, с. 757) выделяет активность, самоуправление, социальное приспособление, аффективное наблюдение; в качестве дальнейших комплексных структур мотивации она называет биологически подготовленные аффекты (аффективное ядро самости, прежде всего, способствующие развитию позитивные чувства), ранние моральные мотивы (включая такие связанные с этим "ранние моральные чувства" как гордость, стыд и "задетые чувства"), а также ранние мотивы отношений (разделенное значение и развитие чувства "мы"). К проблеме способности репрезентаций существуют различные подходы. Многочисленные исследователи зафиксировали как широкий спектр репрезентаций, появляющийся уже при рождении, так и абстрактные, поддерживаемые стимулами внутренние репрезентации, которые развиваются к концу второго года жизни (см. Domes, 1993, Zelnick und Buchholz, 1991, с. 831).
  После этого краткого обзора важнейших результатов исследований грудных детей и младенцев и их теоретического сведения в интеракциональную или транзактную модель мы хотим пояснить концепцию Лихтенберга и Штерна: оба автора интегрируют эти результаты в свои теории психологии развития, причем основной акцент делается на развитии объектных отношений и внутренних репрезентаций самости и объекта.
  В то время как Штерн противопоставляет традиционным психоаналитическим моделям развития свою независимую от этого концепцию возникновения самости, Лихтенберг пытается связать интеракциональную модель с интрапсихической моделью психоанализа.
 
 3.9. Концепция психологии развития Лихтенберга
 
  В традиции Хартманна, Эриксона, Шпитца и Винникотта, Лихтенберг (Lichtenberg, 1991) пытается интегрировать результаты исследований грудных детей в психоаналитическую модель развития и ставит при этом под вопрос некоторые прежние положения концепций Малера и Якобсон. При этом главным его интересом является развитие объектных отношений и самоотношений, а также репрезентаций самости и объектов.
  Лихтенберг исходит из того, что грудной младенец является существом, которое ощущает, действует и чувствует, причем именно на основании запрограммированных и заученных образцов перцептивно-аффективных деятельных реакций. Тем самым, утверждение Хартманна: "сначала есть приспособляемость, и только потом появляются направленные процессы приспособления к себе"
 
 - 96 -
 
 (1939, с. 44), - приобретает расширенное эмпирическое обоснование. Это генетическое обеспечение позволяет новорожденному с самого начала вступать во взаимодействие с окружающим миром и организовывать свои переживания.
 
 "То, что запрограммировано с самого рождения, является перцептивно-аффективными деятельными реакциями на различные стимулы. Они позволяют грудному ребенку принимать участие в сложных поведенческих комплексах, причем здесь заметны различия на уровне врожденных и быстро изучаемых предпочтений. Для меня остается открытым вопрос, имеет ли смысл описывать эти способы переживания новорожденного понятием самость. Штерн (Stern, 1983) выдвигает идею о том, что использование термина "самость" для способности различения у грудного ребенка, включая способность к абстрагированию, вполне оправдано. Я же полагаю, что здесь решающим является самоощущение - а оно развивается позднее - и что самость и объект (как психоаналитические понятия) неотделимо сплетены с целой проблемной областью репрезентаций и процессов символизирования" (Lichtenberg, 1991, с. 26).
 
  Результаты проведенных исследований указывают на то, что только по окончании первого года жизни с созреванием многих других способностей развивается также и способность создавать образ себя и помещать его в границы, которые описывают самость как телесное единство в пространстве и времени. Также с этого момента маленький ребенок приобретает возможность способность создавать образ других.
  В результате постепенного развития в течение второго года жизни ребенок становится способным образовывать психические репрезентации, которые формируют контекст текущих переживаний (Lichtenberg, 1991, с. 57).
  И поскольку до сих пор лежавшие в основе принципы больше не кажутся правомерными в свете результатов новейших исследований, необходимо заново ответить на ряд вопросов (Lichtenberg, 1991, с. 60). Как на первом году жизни дифференцируются репрезентации самости и объектов? Как грудной ребенок движется от нарциссического или аутистического состояния (без осознания объектов) через симбиоз (с его совмещенными репрезентациями) к отделению объекта и индивидуализации самости? Как он справляется с врожденной агрессией, завистью и жестокостью и как у него формируется сочувствие? Подобным же образом следовало бы критически рассмотреть вопрос о способности ребенка к образованию механизмов защиты, которые, в понимании Лихтенберга, связаны со способностью к символическим репрезентациям, и потому их появления следует ожидать только на третьем или четвертом году жизни (см. Lichtenberg, 1991, с. 73).
  На втором году жизни маленький ребенок постепенно приобретает ощущение своей самости. Все сильнее развивается способность воспринимать объект в его своеобразии и независимо от его функций.
 
 - 97 -
 
  Так осуществляется процесс перехода от связанного со знаками когнитивно-аффективного способа функционирования к способности к символизации.
  Самость становится объектом наблюдения вплоть до того момента, когда приблизительно в середине второго года жизни оформляется "самость как целое". Это становление поддерживают определенные шаги созревания и развития, а именно усиливающаяся тенденция утверждать самого себя и выступать в оппозиции к матери, более сильное осознание ощущений собственного тела и связанное с этим построение образа тела, а также постоянный прирост символических процессов мышления.
  Эта "самость как целое" обладает функцией духовного "руководителя", под которым Лихтенберг понимает руководящую, субъективно переживаемую и действующую самость.
 
 "Чтобы выразить то, что я имею в виду под "духовной самостью", можно сказать, что самость, которая реализуется в смысле действия, переходит в самость, существование и деятельность которой субъективны. Когда мы рассматриваем ситуацию с референтными лицами, начинается переход от взаимодействия к внутренней субъективности" (Lichtenberg, 1991, с. 106).
 
  Факторами, отвечающими за проявление этой целостной самости, являются все более глубокое понимание последствий собственных действий и их предсказание, а также развитие способности планировать действия в соответствии с ожиданиями референтных лиц; удавшиеся взаимодействия сопровождаются чувством функционального удовольствия и радости от своей компетентности.
  Все возрастающее значение для перестройки мировоззрения во второй половине второго года жизни приобретает язык.
 
 "Новая символическая способность репрезентации, появляющаяся вследствие развития речи, в течение второй половины второго года жизни в значительной мере служит тому, чтобы структурировать полиморфные способы переживания этого периода. Действительно своеобразным открытием психоанализа было то, что турбулентные, богатые конфликтами "демонические" аспекты детства (и жизни в целом) символически прочно представлены в снах, оговорках, свободных ассоциациях и спонтанной игре. Травматические события в этих формах символического представления упорядочиваются, самое позднее, через 18 месяцев" (Lichtenberg, 1991, с. 130).
 
  В общем Лихтенберг характеризует это развитие самости следующим образом:
 
 "В "самости как целом" отражается человек в его всеобъемлющей целостности, настолько, насколько это возможно к текущему моменту. В момент своего возникновения она охватывает "Я", которое как действующий руководитель реализует определяемые зна-
 
 - 98 -
 
 ком и символом когнитивные, аффективные и связанные с действием образцы, и "самость", в отношении которой действуют другие (или "Я"). Если далее развиваются символические репрезентации и мышление, добавляется "духовная самость"... функция самости как целого состоит в первую очередь в том, чтобы интегрировать все существующие функции в единую систему. Каждый последующий этап развития приносит с собой новые притесняющие стремления и новые требования и способности, которые могут потенциально расширить область подвижности самости как целого" (Lichtenberg, 1991, с. 132).
 
  По мнению Лихтенберга, после достижения этой ступени развития, на которой можно доказать существование интрапсихического мира репрезентаций, модель интрапсихической регуляции или конфликта является более полезной при анализе личности растущего ребенка, чем интеракциональная модель. Но и при замене интеракциональной модели интрапсихической он советует "все же не упускать из виду интеракциональный контекст, поскольку он представляется достаточно важным на всем протяжении жизненного цикла личности".
 
 "Модель, которая используется при исследовании грудных детей, модель опыта взаимодействия с другими, для которого характерны синхронность и последовательность, или же опыта, который приобретается как бы в одиночестве, но при ощущении поддерживающего фона, может применяться и для исследования на протяжении всего жизненного цикла. Только после развития символических процессов весь этот опыт может быть представлен интернально, как совместимый с когнитивными и аффективными аспектами (Lichtenberg, 1991, с. 31).
 
  О психоаналитической диагностике и терапии на основании предложенной концепции развития Лихтенберг делает следующие заключения:

<< Пред.           стр. 6 (из 35)           След. >>

Список литературы по разделу