<< Пред.           стр. 9 (из 23)           След. >>

Список литературы по разделу

 Эту девушку прислал ко мне врач из соседнего городка. Он предупреждал меня о том, что мне, возможно, придется госпитализировать ее в психиатрическую больницу. Она стра-дала от множества страхов и была очень заторможенной. Страхи обострились в последние 4 года - с того момента, как она обручилась с молодым человеком, служившим в во-енно-воздушных силах.
 Каждый год она откладывала свадьбу. Она соглашалась выйти за него замуж в июне, затем откладывала свадьбу до декабря. В декабре она снова откладывала ее до июня. За это время страхи усилились настолько, что она была вы-нуждена вести жизнь почти инвалида. Она не могла ездить ни в автобусе, ни в поезде, ни летать на самолете. Она не могла также пройти мимо вокзала, так как там есть поезда. Она не могла находиться вблизи от аэропорта. Она нена-видела машины, и ко мне приехала с матерью и тетей, которым с трудом удалось впихнуть ее в машину, чтобы привезти ко мне.
 Эта девушка происходила из строгой испанской семьи. Она рассказала мне, что любит этого парня, который де-мобилизовался и живет сейчас в Северной Дакоте. Она хотела выйти за него замуж, но она боялась, боялась, боялась... Она показала мне его письма. Я попросил, чтобы этот парень написал мне и рассказал в письме о том, как он видит эту ситуацию. По его ответу я понял, что он действительно хочет на ней жениться.
 Я подумал, что если бы девушка избавилась от своих страхов, то жизнь ее сложилась бы хорошо, но я знал также, что это потребует времени. Первое, что я сделал, это изъял ее из семьи, и она переехала в собственную квартиру. Бабушка запретила ей делать это, но каким-то образом получилось так, что она послушалась меня, а не бабушку.
 Затем я сосредоточился на решении ее проблемы с пу-тешествиями. Я сказал ей, что она должна поехать в автобусе, но при этом у нее должны быть закрыты глаза, и заходить в автобус она должна задом наперед. Она сделала это. Я не знаю, что об этом подумали другие пассажиры: такая симпатичная девушка-испанка с закрытыми глазами, которая входит в автобус задом наперед... Она так расте-рялась от всего этого, что не осознала, как сама автобусом приехала в Финикс, где пришла навестить меня.
 Обратно она ехала поездом. Кондуктору ее поведение не понравилось, но его замечания не расстроили ее, так как ехать на поезде было ужасно страшно. Впоследствии она стала ездить на автобусах и поездах, сидя на задних сидениях и глядя в окно.
 Когда пришла очередь вопроса о сексе, эта робкая и заторможенная девушка стала страдать от глухоты. Она просто становилась очень бледной и совершенно теряла способность слышать или видеть. Но она хотела выйти замуж.
 Я сказал ей, чтобы в следующий визит ко мне она принесла с собой шорты, причем самые короткие из того, что можно вообразить. Она сделала это. Тогда я поставил ее перед выбором: она должна была или прийти на следующий сеанс в этих шортах, или надеть их у меня в кабинете. Она выбрала первое: прийти в шортах. На этом сеансе я пред-полагал обсудить с ней вопросы секса для ее подготовки к браку, при этом я хотел, чтобы она меня слышала, и я сказал: "А сейчас ты должна будешь слушать меня, когда я буду говорить о сексе. В противном случае я заставлю тебя снять эти шорты, а затем надеть их в моем присутствии". И она внимательно слушала меня, когда я говорил о сексе, и никакой глухоты не появилось.
 Когда она научилась путешествовать, носить шорты и разговаривать о сексе, я сказал ей, что раз она хочет выйти замуж, откладывать больше нельзя. Я сказал: "Сегодня пер-вое июля. До 17-го числа этого месяца ты должна выйти замуж за своего парня. На поезде ты поедешь до Северной Дакоты, и навестишь там его и его семью. У тебя не так уж много времени, если свадьба состоится 17-го числа".
 Она съездила в Северную Дакоту. Потом он приехал в ее город, и они поженились. Сейчас у них двое детей.
 
 В некоторых случаях подход Эриксона к страхам отличался прямотой и непосредственностью, но он прямо инструктировал человека, что надо делать в связи со страхами. В других случаях его действия, направленные на изменение, отличались бережливостью и тонкостью. Пример такого более тонкого подхода мы сейчас и собираемся привести.
 Много лет назад у него была молодая пациентка, которая страдала от страха, делавшего сам процесс ухаживания невозможным. Как он рассказывал, 23-летняя женщина нахо-дилась в ужасном состоянии и не могла работать. Посте-пенно она устранилась от всех контактов и осталась одна в своей комнате. Она ела только тогда, когда соседка по комнате уговаривала ее. Почти все время она рыдала и выражала желание умереть. Если ее спрашивали, в чем дело, она замыкалась в себе, молчала и оставалась без движений. Ее лечили несколько психиатров, но без видимого улучшения. О себе она по-прежнему ничего не говорила, и ее родные хотели госпитализировать ее. Эриксон решил использовать в данном случае гипноз, но так, чтобы она об этом не знала, так как другим психиатрам она оказала выраженное сопро-тивление.
 От членов ее семьи и друзей Эриксон узнал, что в ее семье царили жестокие моральные правила. Ее мать умерла, когда ей было 13 лет. У нее была близкая подруга, и обе они влюбились в одного и того же мужчину. Подруга вышла замуж за этого мужчину, а вскоре умерла от пневмонии. Мужчина уехал, но через год вернулся, они случайно встре-тились и затем стали встречаться регулярно. Ее подруги по комнате рассказывали, что она была влюблена так сильно, что "просто летала". Однажды вечером она вернулась со свидания совершенно больная, ее тошнило, а ее платье было испачкано рвотными массами. Она сказала, что недостойна жить, а когда ее спросили, не обидел ли ее тот мужчина, ее снова начало рвать, и она сильно кричала. Когда ее друг попытался прикрикнуть на нее, у нее случился новый приступ рвоты, и она отказалась видеть его.
 Этот мужчина рассказал психиатру, что в тот вечер они остановили машину и вышли полюбоваться закатом. Их разговор постепенно становился серьезным. Он сказал ей о том, что любит ее и хочет жениться на ней. Раньше он не говорил ей этого потому, что она дружила с его покойной женой. Казалось, она разделяет его чувства, но когда он наклонился, чтобы поцеловать ее, она резко оттолкнула его и ее начало рвать. Она истерически кричала, и можно было разобрать слова: "Грязный, отвратительный, низкий". Не разрешив ему отвести себя домой, она заявила, что они никогда больше не должны видеться, и убежала прочь.
 Эриксон попросил соседку этой девушки по комнате до-вериться ему и сказать девушке, что она, соседка, ходит на гипноз, попросив сопровождать ее на сеанс в качестве "дуэньи". Пациентка согласилась, проявляя при этом крайнее безразличие. Эриксон посадил обеих девушек в соседние кресла и начал гипнотизировать соседку пациентки с помощью скучных внушений. Вскоре у нее возникло прекрасное состо-яние транса, которое могло послужить великолепной моделью для пациентки. Эриксон рассказывал:
 "Наводя транс, я делал соседке внушения таким способом, чтобы пациентка воспринимала их на подпороговом уровне, как направленные на себя. Допустим, я мог говорить соседке, что она начинает делать более глубокие вдохи выдохи, но при этом ритм внушения совпадал с ритмом дыхания паци-ентки. Повторяя это действие тщательно и многократно, я в конце концов увидел, что любое внушение, которое я делаю соседке, автоматически выполняется также и паци-енткой. Кроме того, я внушил соседке, чтобы она положила руку на бедро и оставила ее там, потому что у пациентки рука тоже лежала на бедре. Таким образом я постепенно идентифицировал пациентку с соседкой для того, чтобы мои инструкции выполнялись пациенткой. Постепенно я приобрел возможность делать внушения якобы соседке, глядя прямо на пациентку. Так я смог создать у пациентки импульс к реагированию, как это бывает, когда кто-то смотрит на человека, адресуя свой вопрос или замечание не ему, а кому-то другому.
 Через полтора часа пациентка находилась в глубоком трансе. Для того чтобы укрепить сотрудничество и уве-риться в возможности дальнейшего применения гипноза, я сказал ей очень мягко, что она находится в гипнотическом трансе, и заверил ее, что я не сделаю ничего такого, чего бы она сама не пожелала. Затем я сказал ей, что она может прервать транс в том случае, если я ее чем-то задену, а потом я сказал ей, чтобы она продолжала крепко спать в течение неопределенного времени, слушая и повинуясь только отчетливым командам, которые я буду ей давать. Таким образом, я вызвал у нее ободряющее, но и иллюзорное ощущение того, что она имеет выбор. Я позаботился о том, чтобы она была настроена положительно в отношении меня, а затем подстраховался на будущее. Все это предис-ловие отняло довольно много времени, но это было жизненно необходимо для обеспечения и облегчения будущей работы.
 И, наконец, я сделал усиленное внушение о том, что следует "абсолютно и накрепко забыть некоторые вещи", тщательно избегая конкретизировать, что же именно должно быть забыто. Процесс исследования, который ей предстоял, был облегчен с помощью такого разрешения подавлять на-иболее болезненные переживания, поскольку подобная инст-рукция автоматически применяется к наиболее тревожным и неприятным переживаниям.
 Затем я постепенно дезориентировал ее во времени и пространстве, а потом ориентировал так, чтобы она по-чувствовала себя в нечетко определенном интервале времени, соответствовавшем периоду ее детства где-то от 10 до 13 лет. Этот период был выбран потому, что он предшес-твовал смерти матери, а также включал в себя начало менструального цикла, и, следовательно, был критическим в плане ее эмоциональной жизни и психосексуального развития. Я ни разу не попросил ее точно назвать или идентифици-ровать возраст, до которого она регрессировала в трансе. Благодаря тому, что ей было разрешено не вдаваться в конкретные детали, она смогла сделать нечто гораздо более важное, а именно: рассказать о том, что вообще означали для нее переживания тех лет.
 Наблюдая за позой, движениями и речью пациентки, можно было сделать вывод, что она регрессировала к детскому уровню поведения. И тогда я сказал ей очень тепло: "Сейчас тебе известно очень многое, и ты никогда этого не забудешь, даже когда будешь совсем взрослой, и ты расскажешь мне о том, что знаешь, после того, как я тебе скажу, что я имел в виду". Эти инструкции я повторял ей снова и снова, уговаривая пациентку последовать им, понять их до конца и приготовиться выполнить их все до единой. Я продолжал делать это до тех пор, пока она не сказала мне своим поведением: "Ну, чего вы еще ждете? Я готова".
 Я попросил рассказать мне все, что она знает о сексе, особенно в связи с начавшимися менструациями, в том периоде ее жизни, до которого она регрессировала в трансе, и который я счел целесообразным не определять точно. Пациентка выглядела несколько испуганной, а затем очень напряженной, и по-детски начали говорить несвязными пред-ложениями и отдельными словами. Она говорила о половой активности, хотя, давая ей инструкции, я делал упор не на половом акте, а на менструации.
 "Моя мать рассказала мне об этом все. Это мерзко. Девочки не должны позволять мальчикам делать это с ними. Никогда. Это нехорошо. Хорошие девочки никогда этого не делают. Плохие девочки отвратительны. Я не буду делать этого. Ты не должна позволять им дотрагиваться до тебя. Отвратительно? Мерзко. Мать сказала мне: "Никогда, ни-когда, никогда", и я этого не делала. Должна быть осто-рожной. Должна быть хорошей. Если не буду осторожной, может произойти ужасное. Тогда ты ничего не сможешь сделать. Будет слишком поздно. Я сделаю так, как скажет мама. Если я так не сделаю, она не будет меня любить".
 Пока она говорила, я никоим образом не пытался прервать ее, но когда она закончила, я спросил ее: "Зачем же мать говорила тебе все это?" -"Чтобы я всегда была хорошей девочкой",- таков был простой, честный детский ответ".
 Моя стратегия состояла в том, чтобы усвоить точку зрения, почти идентичную точке зрения ее матери. Я должен был полностью идентифицироваться с ее матерью. Но в самом конце я осмелился сделать некоторую оговорку. Итак, я начал с того, что непосредственно и эмпатически поддер-жал пациентку: "Конечно, ты всегда будешь хорошей девоч-кой". Затем с жестких, ригидных и запрещающих позиций матери (которые реконструировались по словам и стилю поведения пациентки) я внимательно рассмотрел каждое утверждение, приписываемое матери, используя те же самые слова, и честно одобрил их. Я уговаривал ее порадоваться тому, что ее мать уже рассказала ей все то, что каждая мать должна рассказать своей маленькой девочке. И наконец я дал ей инструкцию "помнить о том, что ты все это мне рассказала, поскольку я собираюсь заставить тебя расска-зать мне это еще когда-нибудь".
 Постепенно и систематически я снова ориентировал ее во времени, восстанавливая первоначальное гипнотическое состояние. Инструкция "забыть многие вещи" все еще дей-ствовала, и амнезия на состояние регрессии продолжалась. Пробудившись, пациентка не проявила признаков осознания того, что она была в трансе. Она пожаловалась на уста-лость, и мимоходом заметила, что, возможно, гипноз мог бы ей помочь, поскольку помогает ее подруге. Действуя целенаправленно, я никак не отреагировал на это замечание. Вместо этого я сказал резко: "Расскажите мне, пожалуйста, все, что говорила вам мать о вопросах секса, когда вы были маленькой девочкой".
 Проявляя некоторое колебание и сопротивление, пациен-тка в конце концов начала рассказывать тихим голосом с некоторым жеманством, в сущности, ту же самую историю, которую она рассказывала в регрессивном трансе. Но сейчас она использовала высокопарные слова, строила предложения, как взрослый человек, и часто упоминала свою мать. Она сказала: "Моя мать очень тщательно проинструктировала меня по многим вопросам незадолго до того, как у меня началась первая менструация. Мать заставила меня понять важность того, чтобы я, как хорошая девочка, защищала себя от определенных нежелательных переживаний. Мать заставила меня осознать, насколько тошнотворным, отвра-тительным и грязным может быть секс. Она заставила меня понять, насколько деградированным является человек, позво-ляющий себе заниматься сексом. Я поняла и высоко оценила все, что сказала мне мать, когда была еще просто маленькой девочкой".
 Она совершенно не пыталась развернуть какое-нибудь из этих утверждений и явно стремилась поскорее поменять тему. Когда она завершила свой рассказ, я заново повторил все утверждения ее матери, никоим образом не пытаясь их критиковать или комментировать. Вместо этого я пол-ностью и честно их одобрил. Я сказал ей, что она должна быть благодарна своей матери за то, что та использовала каждый случай, чтобы рассказать своей маленькой девочке о том, что должен знать любой ребенок. Назначив ей встречу на следующей неделе, я быстро отпустил ее.
 На втором сеансе у пациентки легко развился глубокий транс, и я привлек ее внимание к тому факту, что мать повторяла свои беседы с ней. Я спросил: "Сколько лет тебе было, когда твоя мать умерла?" Она ответила: "Мне было тринадцать". И тут же я спокойно и энергично сказал:
 "Если бы твоя мать прожила дольше, она успела бы пого-ворить с тобой на эту тему еще много раз, чтобы дать тебе совет. Но так как она умерла, когда тебе было только тринадцать, она не смогла завершить начатое, и ты должна завершить это без ее помощи".
 Не давая ей ни малейшей возможности принять или отвергнуть это утверждение, или же как-то отреагировать на него, я быстро отвлек ее внимание просьбой описать ее переживания сразу после пробуждения от первого транса. Когда она справилась с этим, я привлек ее внимание к повторяющемуся характеру бесед, которые проводила с ней мать, и сделал то же самое замечание о незавершенности работы, которую проводила с ней мать. Затем я снова ориентировал ее на тот же самый период детства. Я пос-тарался подчеркнуть тот факт, что все это говорилось ей в детстве. И по мере того, как она вырастала, мать должна была продолжать учить ее. Я предложил ей про-должить тот курс сексуального образования, который начала читать ей мать, но не успела завершить из-за своей смерти. Она могла бы начать с серьезных размышлений о том, какой совет дала бы ей мать в период между детством и юностью, и между юностью и ранней взрослостью. Как только она приняла это предложение, я добавил инструкции, учитываю-щие интеллектуальные и эмоциональные аспекты. Закончив эти инструкции, я сразу же сказал, чтобы она после пробуждения повторила все, что она говорила во время пребы-вания в трансе.
 Она повторила все это очень кратко. Из всего, что она говорила, она сделала единый сжатый рассказ. Важно, что она говорила, используя прошедшее время: "Моя мать пы-талась объяснить мне, что такое секс. При этом она говорила со мной, как с ребенком, чтобы я могла понять. Я поняла, что секс - это очень серьезно, и что очень важно держаться подальше от всего этого. Как ребенку, она объ-яснила мне все это очень ясно".
 Она говорила все это с длинными паузами между фразами, производя впечатление глубоко задумавшейся. Несколько раз она прерывала себя, чтобы заметить, что из-за смерти матери инструкции, которые она давала, были неполными, и что если бы она была еще жива, то рассказала бы гораздо больше. И еще она сказала как бы самой себе: "Хотела бы я знать, как мать рассказала бы мне то, что я должна знать сейчас". Ее последнее замечание обозначил, как конец сеанса, и отпустил ее домой.
 Сразу же после того, как она пришла на следующий сеанс, я загипнотизировал ее и дал инструкцию быстро и молча вспомнить все события двух предыдущих сеансов, а также инструкции и предложения, которые были ей сделаны, и реакции на них. Ее последнее утверждение резюмировало ее действия наиболее адекватно. Она сказала: "Можно сказать, что мать старалась рассказать мне о том, что я должна была знать, то есть о том, как заботиться о своем бла-гополучии, и что сделать, чтобы с уверенностью дождаться времени, когда я смогу жить соответственно своему воз-расту, то есть иметь мужа, дом, и быть взрослой женщиной".
 Я сказал ей, что после пробуждения она полностью забу-дет все три сеанса (включая сам факт, что ее гипнотизи-ровали), за исключением того жеманного высокопарного рас-сказа после первого пробуждения. Эта амнезия распростра-нялась, таким образом, и на то новое удовлетворительное понимание, которого она достигла. Затем я сказал ей, что после пробуждения я займусь систематическим пересмотром ее убеждений относительно секса, которые мне стали из-вестными из ее рассказа. Но из-за полной амнезии этот пересмотр покажется ей гипотетической вероятностной кон-струкцией, которую я построил на основании ее первого рассказа в бодрствующем состоянии. Она будет слушать меня с возрастающим интересом и пониманием. Что бы ни было мною сказано, она найдет в этом определенные истины, смыслы и значения, понятные только ей. По мере того как эти смыслы и значения будут становиться ей все более понятными, у нее будет появляться способность интерпре-тировать, применять и осознавать их, как действительно принадлежащие ей, и это не будет понятно мне, а будет понятно только ей.
 На первый взгляд, внушение подавить инсайт (как куль-минационная точка терапевтического, процесса) может по-казаться странным. Существуют три причины, по которым это было сделано. Во-первых, предполагается, что большая часть эффективного инсайта может оставаться (или снова становиться) неосознанной, не теряя своей терапевтической ценности. Во-вторых, эта мера защищает человека от не-приятного чувства, что кто-то еще знает о том, о чем знает она, желая сохранить это только для себя; отсюда важность внушения, что она поймет во всем этом гораздо больше, чем я. И в-третьих, воспринимая все это как чисто гипотетическую вероятностную конструкцию, пациентка будет доходить до инсайта сама по мере проверки этой гипотетической конструкции на достоверность.
 Я пробудил ее и предложил поразмышлять о вероятнос-тной природе тех инструкций относительно секса, которые она когда-то получила от матери, и сделал обзор того, что она говорила, используя общие слова, что позволило ей без труда применить это к своему собственному опыту.
 Таким образом, я смог рассказать пациентке о развитии первичных и вторичных половых признаков -таких, как по-явление менструации, рост волос в подмышечных впадинах и на лобке, развитие груди, вероятный интерес к росту сосков, воспоминания о том, как она первый раз надела бюстгальтер, и о том, что мальчики, вероятно, заметили ее развивающуюся фигуру, и некоторые из них пытались слегка ее шлепнуть и т. д. Я перечислял все это в произ-вольной последовательности, не подчеркивая ничего специально, а затем стал говорить о скромности, о пробуждении полового самосознания, аутоэротических чувствах, о том, как представляется любовь в подростковом возрасте и ран-ней юности, и о первых соображениях о том, откуда, со-бственно, берутся дети. Я не говорил ни о чем специфичном, из-за чего сказанное мною было приложимо к широкому кругу типичных переживаний любой девушки. После этого я сделал несколько общих утверждений о том, что время от времени ее посещали некоторые размышления. Это также было сде-лано очень осторожно, с использованием расплывчатых общих слов, что давало ей возможность углубить свое понимание и применить мои замечания к ее собственному уникальному опыту.
 Вскоре после начала этой процедуры пациентка стала проявлять выраженный интерес и другие внешние признаки инсайта и понимания. В конце концов она просто объявила:
 "Знаете, я могу понять, что со мной случилось, но сейчас я очень спешу, поэтому расскажу об этом завтра". Так она впервые призналась в том, что у нее была проблема.
 Вместо того чтобы позволить ей уйти, я тут же снова загипнотизировал ее, и внушил ей повторить абсолютно все свои переживания в трансе, которые могли бы представлять для нее какую-то ценность или быть ей полезными, Я вел ее к пониманию того, что каждое из них может быть полезным. Это отвлекло ее внимание от противоречивых чувств, которые она испытывала в связи с этими воспоми-наниями, и это помогло восстановить все свободно и легко, и полностью. Затем я добавил, что если она хочет спросить совет или узнать что-либо, то пусть сделает это свободно, без всякого стеснения Как только она усвоила эту послед-нюю инструкцию достаточно прочно, я пробудил ее.
 После пробуждения она сразу же. но не очень торопясь, сказала, что собирается уходить, но добавила, что сначала она хотела бы задать несколько вопросов. Я согласился, и она попросила меня выразить мое личное мнение относи-тельно "поцелуев, объятий и петтинга". Очень осторожно, используя ее собственные слова, я одобрил все три действия, добавив, однако, что каждое из них, должно совершаться так, как этого котят оба партнера, и что любое поведение в любви позволительно, если оно не противоречит желаниям и убеждениям каждого из партнеров. Пациентка вниматель-нейшим образом выслушала это, а затем спросила, как лично я отношусь к человеку, который испытывает сексуальное желание. Я осторожно ответил, что сексуальное желание представляет собой нормальное и весьма важное чувство, присущее каждому живому существу, и что его отсутствие я определенных ситуациях является ненормальным. Я добавил, что она без сомнения должна согласиться с тем, что ее собственная мать, будь она жива, сказала бы совершенно то же самое. Обдумав все это, она встала и быстро ушла.
 На следующий день пациентка пришла рассказать мне, что вчерашний вечер она провела со своим другом. Сильно покраснев, она добавила: "Целоваться -это здорово!", и быстро вышла.
 Через несколько дней она пришла на назначенную встречу и вытянула вперед левую руку, чтобы показать мне обру-чальное кольцо. Она объяснила мне, что в результате беседы со мной на последнем сеансе она приобрела совершенно новое понимание очень многих вещей. Это дало ей возможность принять в себе чувство любви и сексуального желания, и таким образом она почувствовала себя взрослой и готовой к приобретению опыта взрослой женщины. Но было очевидно, что развивать эту тему дальше она не желает. Она только спросила меня, не могу ли я назначить ей встречу в бли-жайшем будущем - на этой встрече она хотела бы получить от меня информацию относительно полового акта, так как она собирается выйти замуж. Несколько смутившись, она добавила: "Доктор, вы помните, я хотела уйти? Не отпус-тив меня, вы спасли тем самым мою девственность. Я ведь хотела бежать прямо к нему и предложить ему себя".
 Через некоторое время я встретился с ней по ее просьбе и дал ей некоторый минимум информации. Я обнаружил, что она практически не тревожится в связи со всем этим, и что ее желание получить информацию является честным и подлинным. Еще через некоторое время она появилась у меня, чтобы сказать, что уже несколько дней она замужем, и с нетерпением ждет продолжения медового месяца. Затем я увидел ее через год, и она сказала мне, что в семейной жизни имеет все, на что могла когда-то надеяться. Ей предстояло стать матерью, и это было для нее очень приятным пере-живанием.
 Через два года я снова встретился с ней и обнаружил, что она счастливо живет со своим мужем и маленькой дочерью.
 Кажется очевидным, что Эриксон, выступая представителем мира взрослых, дает молодому человеку разрешение на пове-дение, которое было запрещено ему тогда, когда он был моложе и данное поведение было неадекватным. Инициация могла производиться Эриксоном активно и директивно, или недирективно с помощью тонких внушений. Эриксон делает это, используя слова и термины, доступные молодым людям.
 В этом случае отражено достаточно аспектов эриксонов-ского подхода. Наиболее важны здесь способы построения защиты для этой молодой девушки. Эриксон изящно вовлекает ее в ситуацию лечения, мягко вводит в транс, и тщательно оберегает ее от любой мысли, которая могла бы вызвать у нее отрицательную реакцию. Он защищает ее также и от импульсивных действий, задержав ее тогда, когда она хотела броситься к своему другу. В данном случае Эриксон демон-стрирует не только контроль над содержанием сознания, но и тонкое понимание актуальной ситуации молодой девушки.
 Способностью вступать в интимные отношения с противо-положным полом должны обладать как молодые девушки, так и молодые мужчины. На результаты поисков молодым чело-веком подруги влияет множество факторов, но самым главным из них является наличие у молодого человека адекватной сексуальной реакции. В годы поздней юности мужчина обу-чается эмоционально возбуждаться с помощью женщины и вступать в связи с женщинами, готовясь к более длительному союзу в будущем. В этот период, который обычно является периодом сексуальных проб и ошибок, молодой человек, постоянно терпящий неудачу в половых отношениях, выпадает из процесса поиска подруги. Самыми распространенными про-блемами (за исключением, быть может, общей неспособности чувствовать себя нормально в общении с женщинами) являются преждевременная эякуляция и импотенция. В любом из этих случаев сексуальный контакт нарушается, и вместо углубления интимных отношений развивается фрустрация.
 Однажды к доктору Эриксону обратился молодой человек и попросил вылечить его от преждевременной эякуляции с помощью гипноза. Доктор Эриксон рассказывает:
 Этому молодому человеку было 30 лет и он не был женат. Он страдал от преждевременной эякуляции с 20 лет, со времени своей первой попытки вступить в половой контакт. Он переживал это очень болезненно и считал, что таким способом он наказан за аморальность. Он чувствовал себя больным и неполноценным. С того времени у него появился навязчивый интерес к предмету, и он прочитывал все пуб-ликации о сексе, которые были ему доступны. Он искал себе все новых и новых женщин из самых разных социальных слоев, расовых групп и физических типов, но с тем же старым результатом. Ему удалось и вправду доказать себе, что он страдает преждевременной эякуляцией.
 Когда я попросил его описать как можно подробнее его сексуальное поведение, он заявил, что ведет себя всегда одинаково - имеет ли дело с пожилой пьяной проституткой или привлекательной очаровательной девушкой с высшим образованием. Он никогда не испытывал трудности в вызы-вании и поддержании эрекции (даже после эякуляции). Много раз он не обращал внимание на преждевременную эякуляцию и продолжал половой акт, но это не давало ему удовлетво-рения, равно как и не вызывало приятных чувств. Он рас-сматривал эту свою активность как неприятное усилие, побуждаемое отчаянным желанием достичь сексуальной ком-петентности. Обычно он продолжал эту интравагинальную мастурбацию до тех пор, пока не оказывался готов ко второй эякуляции, и в этот момент он неохотно, но компульсивно прекращал половой акт. Без второй экстравагинальной эяку-ляции он не был готов к интроитусу. Обращение ко мне было его последней надеждой.
 Шесть сеансов мы посвятили оплакиванию его проблемы. Но он входил в транс, давая приличную постгипнотическую амнезию. Пока он находился в трансе, я задавал ему мно-жество вопросов о его теперешних связях. Я узнал, что он усердно ухаживает за проституткой, которая живет в мно-гоквартирном доме на третьем этаже. Ее квартира распо-ложена над входом во двор. Чтобы попасть к ней в квартиру, надо войти во двор, подняться по пкстнице и пройти по галерее. Я сделал ему внушение о том, что когда он прийдет к ней, у него появится эрекция сразу после того, как он войдет во двор, и будет сохранятся до тех пор пока он не покинет двор - один или в ее сопровождении. У него никогда не было проблем с эрекцией, и он легко мог обнаружить ее, зайдя во двор.
 Следующие два часа я посвятил беспорядочному длинному разговору. Тем не менее, в моем монологе содержались чет-кие, систематически построенные постгипнотические инст-рукции. Я запутывал его так долго, пока не исчерпал весь набор внушений. Я внушал ему, что невротические симптомы служат достижению определенной цели, положительной для личности; это было одним из постгипнотических внушений. Проявления невроза могут казаться неизменными, но они в своей сущности изменяемы, поскольку цель, средствами для достижения которой они являются, изменяется с течением времени, как меняются обстоятельства жизни человека и сама его личность. Очень многие невротические симптомы могут исчезнуть, и они действительно исчезают. Невроти-ческая проблема может быть эффективно разрешена как совершенно случайным образом, так и в результате целе-направленного усилия. Ни один невротик не может знать, что будет с его симптомами в определенный момент вре-мени. Исчезновение одной невротической проблемы может быть достигнуто с помощью появления другой такой же проблемы, а это уже благоприятно. Определенный невроти-ческий симптом - такой, как преждевременная эякуля-ция -может неожиданно превратиться в другой симп-том, в пугающую задержку эякуляции - примерно этак на полчаса или больше. Ему действительно стоило бы побеспо-коиться о том, что могло бы случиться, если бы это произошло с ним. Ему действительно стоило бы знать, как беспокоиться сознательно и бессознательно. Это, несомнен-но, повлекло бы за собой совершенно неожиданное появление интравагинальной эякуляции, и тогда бы он оказался лицом к лицу с проблемой полноценной сексуальности, которая потребовала бы своего адекватного применения.
 В течение следующей недели он находился в состоянии беспокойства, предвещающего грядущие перемены в его жизни. Я запретил ему всякие обсуждения на эту тему, равно как и какие-то действия, предписывая ему просто оставаться в состоянии покоя. Я назначил ему встречу на следующий день (это был вторник), затем на среду и пятницу. Во вторник я поговорил с ним очень кратко, не дав ему ничего сказать. Я пообещал ему, что краткость встречи будет скомпенсирована в воскресенье. Я знал, что по субботам вечером он встречается со своей проституткой. В среду я повел себя так же, как и во вторник, снова напомнив ему о воскресной встрече. Встреча в пятницу тоже была очень краткой со ссылкой на встречу в воскресенье. Три полностью оплаченных очень коротких встречи плюс обещание скомпен-сировать это в воскресенье!
 Тем не менее, придя ко мне в воскресенье, он объяснил, что его мысли заняты чем-то гораздо более важным, чем угадывание того, что я ему скажу в воскресенье. Он пред-ложил мне отложить мои планы на эту встречу, поскольку в последние дни у него, как ему кажется, появились очень интересные переживания.
 Он рассказал, что три его последние встречи со мной, когда он получил, по его словам, "от ворот поворот", привели его в состояние потерянности, почти отчаяния. После встречи в пятницу ему было так плохо, что он позвонил девушке, с которой довольно часто виделся, но не был пока в интимных отношениях. Он предложил ей пойти пообедать, а потом пойти в театр. Но весь вечер он был не очень-то внимательным к своей подруге, поскольку его занимали собственные мысли. Время от времени его посещала мысль о том, не сможет ли он совершить эякуляцию интравагинально. Он сомневался - а ведь раньше он твердо знал, что не способен на это! Но теперь он сомневался, может он это сделать или не может... Эта мысль появилась почти внезапно, когда он пытался вспомнить, о чем же он думал. Через некоторое время эта мысль появилась снова, но только для того, чтобы ускользнуть. Это повторялось снова и снова. Когда он провожал свою спутницу домой, у него появилась эрекция, как только они вошли во двор. Она сохранилась несмотря на то, что он был занят этой ускользающей мыслью и никоим образом не планировал половой акт. Но как только они вошли в квартиру, его спутница повела себя настолько агрессивно в сексуальном плане, что он просто вынужден был лечь с ней в постель. Поскольку он все еще был занят своими мыслями, он позволил ей играть активную роль. Сразу после введения полового члена он почувствовал внезапный страх от мысли, что на этот раз эякуляция вообще не состоится. Этот страх был настолько всепогло-щающим, что: "Я совершенно забыл о моей преждевременной эякуляции. Я был тогда в состоянии думать только о том, что хочу проникнуть в нее и испытываю страх перед тем, что не смогу сделать этого". На этот страх он отреаги-ровал активным половым актом, и начиная его, он почему-то "взглянул на минутную стрелку часов, которые не снял в этот раз перед тем, как лечь в постель". Когда истекло почти полчаса, он почувствовал себя еще более возбужден-ным, и вместе с тем еще более испуганным. И тогда внезапно он ощутил вполне удовлетворительную интравагинальную эякуляцию.
 На часы он посмотрел где-то через 20 минут после этого. Эрекция у него продолжалась, и, немного отдохнув, он воз-обновил половой акт, в результате чего удовлетворительная интравагинальная эякуляция повторилась. Спал он прекрасно, а на следующий день совершил автомобильную прогулку. В субботу его половая активность была совершенно нор-мальной.
 Завершая свое описание, пациент спросил: "Есть ли какое-то объяснение тому, что я стал нормальным?" Я ответил, что ни он, ни я не нуждаемся в том, чтобы искать объяснения нормальному. Гораздо приятнее принимать все нормальное, как нечто, чего достоин каждый человек.
 Его связь с этой женщиной продолжалась примерно три месяца, после чего они расстались. Перед тем, как серьезно задуматься о браке, он имел еще несколько связей с женщи-нами. Затем он обручился.
 Иногда некоторые трудности препятствуют тому, чтобы молодой человек или девушка нормально участвовали в со-циальных взаимодействиях. Случается так, что симптом ме-шает ему или ей нормально работать или учиться. Во время второй мировой войны, когда служба в армии была намного популярнее, чем сейчас, Эриксон работал психиатром в при-зывной комиссии и помогал многим молодьм людям поступить на службу в армию, если они, конечно, того хотели. Очень часто симптомы, от которых страдали эти молодые люди, были минимальными, но исключали их нормальное функци-онирование в армии. Одной из самых распространенных про-блем было ночное недержание мочи, в чем молодым людям было особенно стыдно признаваться. Наш следующий пример посвящен тому, как Эриксон разрешил проблему ночного недержания мочи в течение одного сеанса.
 В беседе с психиатром молодой призывник рассказал, что он страдает ночным недержанием мочи с подросткового возраста. Он никогда не осмеливался ночевать вне дома, хотя всегда очень хотел навестить бабушку и дедушку, которые жили довольно далеко. В последнее время в связи с предстоящей военной службой он особенно хотел навестить их. Он был очень расстроен, узнав, что энурез исключает службу в армии, и спросил, чем я могу помочь ему. Он рассказал, что выпил множество лекарств, проводил цисто-скопию и массу других процедур, но все напрасно.
 Я сказал ему, что смогу помочь ему только в том случае, если он согласится на гипноз. Он с готовностью согласился и легко впал в глубокий транс. Когда он находился в состо-янии транса, я настойчиво внушал ему, что ночное недер-жание мочи имеет психологические причины, и что если он будет тщательно выполнять мои инструкции, симптом легко исчезнет.
 В форме постгипнотических внушений я сказал ему, что после возвращения домой он поедет в соседний городок и снимет там комнату в гостинице. Он не должен будет выходить из этой комнаты, трое суток. Еду будут приносить ему в номер. Заняв комнату, он должен расположиться в ней поудобнее и начать думать о том, как бы он испугался и растерялся, если бы горничная (как это всегда делала его мать) обнаружила утром мокрую постель. Он должен был снова и снова прокручивать у себя в голове эти мысли и испытывать все возрастающую тревогу и унижение. И вдруг в его мозгу должна была появиться мысль о том, как удивительно и немного забавно было бы, и как бы горничная была удивлена, если бы обнаружила сухую постель.
 Все это должно было показаться ему бессмысленным и так запутать и сбить его с толку, что он почувствовал бы себя не в состоянии привести в порядок свои мысли. Но эта мысль должна была возвращаться снова и снова, и вскоре он должен был обнаружить, что он беспомощно и запутанно размышляет о своем стыде, тревоге и смущении, которые он будет испытывать в тот момент, когда горничная об-наружит сухую постель вместо мокрой, как он раньше планировал. Разумное объяснение этим трем ночам было следующим: если бы план был эффективным, первая ночь была бы ночью сомнений и неопределенности, вторая - ночью определенности, а третья представляла бы собой переход от тревоги относительно недержания мочи к тревоге по какому-то другому поводу. Все эти размышления должны были привести его к отчаянию, и он в конце концов и почувствовал бы себя настолько сонным, что был бы вынуж-ден лечь в постель потому, что как бы он ни старался мыслить более-менее ясно, он был бы не в состоянии.
 На следующее утро он должен был преодолеть малодушный страх, оставаясь в комнате в тот момент, когда горничная обнаружит сухую постель. Он должен был неистово искать предлог, чтобы покинуть комнату, но оказавшись не в со-стоянии найти его, он был вынужден уставиться в окно, чтобы она не видела его жуткой растерянности. На следу-ющий день после обеда эти мысли должны были вернуться, и все должно было закончиться так же, как в первый день. На третий день все должно был повториться.
 Дальнейшие мои инструкции касались того, что когда он будет покидать гостиницу, его охватит ужасное беспокой-ство по поводу посещения им бабушек и дедушек. Проблема будет состоять в том, кого он должен посетить сначала: родителей отца или родителей матери. И это сомнение станет просто навязчивым. В конце концов он разрешит проблему так, что у первых останется на день меньше, чем у вторых. После этого он успокоится и будет с нетерпением ждать визитов к остальным родственникам. Однако его всегда будут посещать сомнения по поводу того, к кому же он должен приехать в следующий раз, но в конце концов он будет приходить к решению, и во время визитов будет чувствовать себя хорошо.
 Все эти инструкции я повторял снова и снова, добиваясь усвоения всех этих псевдопроблем для того, чтобы преобра-зовать энуретические страхи в тревоги по поводу посещения родственников. Примерно через два часа я отпустил его, сделав ему постгипнотическое внушение относительно рас-пространенной амнезии. Когда он проснулся, я сказал ему коротко, что где-то через три месяца его снова призовут, и тогда он обязательно пойдет служить.
 Через 10 недель врач из призывной комиссии снова направил его ко мне. Он подробно рассказал о своих "удивительных переживаниях" в гостинице - без видимого осознания причин, вызвавших эти переживания. Он рассказывал: "Я чуть не сошел с ума в этой гостинице, стараясь намочить постель, но никак не мог этого сделать. Я даже пил воду, чтобы увериться в том, что жидкость в организме есть - но напрасно! Все это меня настолько напугало, что через три дня я выехал из гостиницы и начал ездить по родственникам. Это помогло мне, хотя сначала я чуть не помер от сомнений, к кому же первому ехать. И вот сейчас я здесь, у вас".
 Я напомнил ему о первоначальных жалобах. С внезапным удивлением он ответил: "Но я не делал этого с тех пор, как чуть не свихнулся в этой гостинице. Что произошло?" Я сказал: "Произошло то, что ты перестал мочиться в постель, и теперь можешь радоваться сухой постели". Через две недели он успешно прошел медкомиссию и был принят на военную службу. Тревожился он теперь только о том, как мать отнесется к его службе в армии.
 Эриксон совсем не обязательно использует гипноз, работая с подобными проблемами, особенно с энурезом. Он использует также многие другие процедуры и любит при этом подчеркивать, что избавляясь от подобных проблем, молодой человек приобретает способность вести себя нормально и во многих других ситуациях.
 Молодые люди могут выпадать из процесса развития из-за различных форм девиантного поведения. Девиантным может быть и внешний вид, что затрудняет процесс ухаживания. Иногда, например, появляется излишняя полнота, которая делает человека непривлекательным. Случается такое, что молодые люди или девушки избегают действий, которые могли бы сделать их привлекательными для противоположного пола. Иногда доктор Эриксон разрешал подобные проблемы прямо и непосредственно, помогая таким пациентам сформировать внешний облик. В других случаях он мог работать с Я-концепцией, и особенно с их образом собственного тела. Работая с молодыми женщинами, Эриксон максимально использовал свою собственную мужественность. Он предполагал, что если он убедит женщину в том, что она привлекательна для него, то она сумеет обобщить и распространить эту идею на остальных мужчин. В рамках безопасного психотерапевтического кон-такта женщина может чувствовать, что мужчина ею восхищен. Впоследствии она обращает это чувство на мужчин, которых встречает в других ситуациях, и реагирует на них иначе, чем она это делала раньше. Эриксон использует общение с паци-енткой, как ритуал, формирующий сознание молодой женщины таким образом, что она начинает чувствовать себя привлека-тельной для других мужчин.
 Например, однажды к Эриксону обратилась молодая де-вушка по поводу того, что она чувствовала себя ужасно толстой. Конечно, у нее был липший вес, но не в такой мере, как она настаивала. Это была религиозная девушка, очень приличная и чопорная. Ее сверхприличность и восприятие себя ужасно толстой привели к тому, что она избегала молодых людей. Эриксон рассказывает:
 Как только я увидел эту девушку, я сразу понял, что она чопорна и не в меру стыдлива. Я пригласил ее в кабинет и усадил на стул; и хотя я был очень вежлив, я взглянул на нее только мельком. Затем я попросил ее рассказать мне ее историю, а сам взял со стола пресс-папье и пристально стал смотреть на него. Пока она говорила, я лишь несколько раз взглянул на нее, почти все мое внимание уделяя пресс-папье.
 Закончив свой рассказ, она спросила, возьму ли я ее на лечение: ведь она чувствует себя такой непривлекательной, и если даже похудеет, то все равно останется самой не-привлекательной девушкой на свете.
 Я ответил ей так: "Надеюсь, вы простите меня за то, что я сделал. Когда вы говорили, я не смотрел на вас, и я знаю, что это очень грубо. Вместо того, чтобы смотреть на вас, я играл с этим пресс-папье. Мне было довольно трудно смотреть на вас, и я не склонен обсуждать, почему это так. Но поскольку мы находимся в ситуации терапии, я просто обязан сказать вам все до конца. Возможно, вы сами найдете этому объяснение. Итак, разрешите мне из-ложить это следующим образом. Я испытал очень сильное чувство, и оно подсказало мне, что когда вы похудеете, вы будете еще более сексуально привлекательной, и поэтому я избегал смотреть на вас. Я знаю, что существует нечто, чего мы с вами не должны обсуждать. Но вы, конечно, крайне привлекательны в сексуальном плане. И ваша привлекатель-ность еще сильнее увеличится, если вы похудеете. Но мы не должны говорить об этом".
 Пока я говорил, девушка краснела, бледнела и ерзала. В том, что я ей сказал, не было ничего оскорбительного или обидного, но она восприняла это как что-то ужасно неприятное. Но я был человеком, которого она весьма ува-жала - и который сразу же заметил, что она сексуально привлекательна, и сказал ей об этом.
 Через некоторое время она действительно похудела и очень вежливо рассказала мне, что влюбилась в человека много старше ее, и что этот человек ею не интересуется. Я сказал ей, что влюбившись в этого человека, она сделала ему огромный комплимент. Теперь, научившись делать муж-чинам приятное, она вполне может обратить внимание на мужчину своего возраста. Но она должна еще некоторое время сохранить свое чувство к пожилому человеку. Впо-следствии она потеряла ко мне интерес и обручилась с мужчиной соответствующего ей возраста.
 Когда Эриксон использует свою мужественность таким образом, он особенно озабочен тем, чтобы подобное отноше-ние к нему не стало суррогатом естественных отношений с мужчиной. Если влюбленность возникла, она немедленно до-лжна быть направлена на подходящий объект из социального окружения девушки. В отличие от психотерапевтов, ориенти-рованных на длительную терапию и глубокую эмоциональную вовлеченность в отношения с пациентом, Эриксон старается как можно скорее исключить себя из круга привязанностей пациентки и ориентировать ее на других мужчин. Он делает это сразу же или через некоторое время.
 Рассматривая проблемы периода ухаживания, обычно дума-ют о молодежи, однако проблемы этой стадии развития могут сохраняться в течение многих лет. Чем старше человек, тем труднее ему преодолеть проблемы этой стадии. Теряя готов-ность рисковать в поисках партнера, женщина может вести себя так и иметь такой внешний вид, что возможность при-влечения партнера становится минимальной. Чем более прочно стоит женщина на пути к периферической позиции, тем более драматичные потрясения необходимы для того, чтобы она изменила свой образ жизни. Иногда Эриксон производит такие изменения очень быстро, организуя интенсивные, но безопас-ные отношения пациентки с мужчиной, что дает ей импульс к риску вступления в нормальные интимные взаимоотношения.
 К Эриксону обратилась женщина, которую рекомендовали ее единственные в мире друзья - супружеская пара, хорошо знакомая с Эриксоном. Ей было 35 и она была чуть более, чем приятно, пухлой. Хотя у нее было широковатое, но очень приятное лицо, каждый, кто видел ее впервые, скорее всего думал: "Господи, почему бы ей не вымыть лицо, не причесать волосы и не надеть платье вместо мешка?!"
 Она робко вошла в кабинет, и держась скованно и от-сутствующе, объяснила, что чувствует себя фрустрированной и близкой к отчаянию. Она всегда хотела выйти замуж и иметь детей, но у нее никогда не было даже друга. Так она проучилась в колледже, и ее свободное время тогда было занято уходом за матерью-инвалидом. Она знала, что ее вес несколько превышает норму, но чувствовала, что некоторые мужчины любят пухлых девушек, поэтому не видела в этом причины своего одиночества. Она была умна, культурна, интересна в общении, но близка к отчаянию, потому что ей было уже 35 лет, и надо было быстро что-то делать. Она сказала, что психотерапию с ней нужно провести очень быстро, потому что ей предложили работу в отдаленном городе, и там все будет по-другому - или надо отказаться от этого предложения; поэтому здесь требовалось вмеша-тельство весьма резкое. Кроме того, ее финансы были ог-раничены.
 Эта женщина была превосходным работником, и ее на-чальник держал ее только из-за того, что качество ее работы было изумительным. Она была холодной, отчужденной, замк-нутой. Она дружила только с упомянутой супружеской парой, и в общении с ними она была прекрасной собеседницей с высоким интеллектом и широким кругом интересов. Она навещала их раз в месяц, а остальное время проводила дома наедине с собой. Она носила очки в стальной оправе и не делала макияжа, у нее не было ни одного платья по фигуре, а цвета у платьев были самыми ужасающими. Она не от-личалась аккуратностью, никогда не причесывалась как сле-дует; шея и уши у нее были, как правило, грязными. Ее ногти часто были черными от грязи. Если кто-то обращал внимание на это, она замораживала его своим холодным безразличным поведением. Эриксон рассказывал:
 "Я сказал этой женщине: "Вы хотите, чтобы я провел с вами психотерапию, и хотите, чтобы я сделал это быстро, поскольку вы доведены до отчаяния. Хотите ли вы, чтобы я действовал по-своему? Считаете ли вы, что сможете это вынести? Я могу провести с вами психотерапию быстро, тщательно и эффективно, но для вас это будет, скорее всего, шоковым переживанием". Она сказала, что чувствует себя достаточно близко к отчаянию, чтобы принять все что угодно. Я сказал ей, что она должна продумать мое пред-ложение в течение трех дней и решить, действительно ли она хочет для себя такой психотерапии, которая будет достаточно неприятной, чтобы помочь ей. Я заверил ее, что результаты будут превосходными, но чтобы выдержать все это, от нее потребуется большая личностная сила. Это будет просто психотерапевтическое изнасилование, и это будет нужным, поскольку она располагает очень коротким промежутком времени. (Слово "изнасилование" я употребил не случайно, имея при этом в виду много целей.) Я сказал ей далее, что она должна дать обещание не прерывать психотерапию и тщательно выполнять каждое задание, ко-торое я ей дам -неважно, в чем оно будет заключаться. Перед тем, как дать такое обещание, она должна продумать все последствия, особенно неприятные, которые возможны в случае принятия моих условий. Через три дня она вернулась и обещала выполнить все мои требования.
 И у нас состоялась долгая беседа, которую я начал вопросом: "Какой суммой денег вы располагаете?" Она ска-зала, что имеет 1000 долларов, и она готова отдать их сразу же. Я попросил ее выписать чек на 700 долларов и быть готовой потратить эти деньги на себя, причем весьма непредвиденным образом. Затем я сказал, что ей нужно купить зеркало, портновский метр, весы и таблицу соотно-шений рост-вес. Дальнейший трехчасовой разговор был посвящен критическому обзору ее внешнего вида, причем, критикуя ее, я старался привести как можно больше нагляд-ных свидетельств. Я осмотрел каждый ее ноготь и детально описал количество грязи под ним. Держа перед ней зеркало, я заставил ее вслух описать грязь на ее лице и шее, и потоки пота. С помощью двух зеркал она смогла увидеть и описать грязь на ушах. Я критически прокомментировал состояние ее непричесанных волос, ее ужасное платье с его кричащим цветом... Мы рассмотрели все, что только под-давалось зрению. Мы обсудили все это, предполагая, что тут она может все исправить без помощи профессионала. Мы пришли к выводу, что поступая таким образом, она сознательно пренебрегала собой, в чем была коренным обра-зом не права.
 Затем я дал ей мочалку и попросил вымыть одну сторону шеи, а потом взять зеркало и сравнить вымытую и грязную стороны шеи. Это ее страшно смутило. Я заключил интервью утверждением о том, что она была просто жалкой тупицей. Но я запретил ей делать покупки до тех пор, пока она не получит особых инструкций. Она должна была просто продолжать работать, но продумывать все, что я сказал, будучи откровенной с собой. Я назначил ей встречу через 2 дня, предупредив, что следующая встреча будет такой же долгой, и возможно, еще более неприятной.
 На следующую встречу она пришла без опоздания, войдя в кабинет робко и смущенно, в ожидании, что же произойдет с ней на этот раз. Она была без макияжа, но выглядела гораздо более ухоженной, чем в прошлый раз, исключая покрой платья и слишком яркий цвет плаща. Конечно, после нашей прошлой встречи она пришла домой и тщательно вымылась. Я одобрил чистую сторону ее шеи, и значит, одобрил ее чистое тело. За ее робостью скрывались сомнения относи-тельно того, что же я буду осматривать на этот раз.
 Я тщательно проанализировал нашу прошлую беседу и перемены, которые она повлекла. Я говорил об этом холодно и отчужденно. Затем я попросил ее приготовиться понять нечто новое, крайне важное, но до сих пор не реализованное и пренебрегаемое ею несмотря на то, что этот предмет имеет огромное значение для нее как живого существа. Она больше не сможет этим пренебрегать или не обращать на это внимания; она никогда не сможет забыть об этом "нечто", которое является очевидным для всех, кто с ней контактирует. Оно будет постоянно присутствовать в ее сознании, заставляя ее вести себя нормально и испытывая от этого приятное чувство. Я предупредил ее, что открою ей это, когда она соберется уходить. Когда беседа подошла к концу, и она пошла к двери кабинета, я сказал, что хочу, чтобы она кое-что сделала. Она стояла напряженная в ожидании моих слов. Я сказал: "Вы никогда не сможете забыть снова о том симпатичном пучке волос, который растет у вас между ног. Сейчас вы пойдете домой, разде-нетесь, и оставшись совершенно голой, встанете перед зер-калом, и увидите три прекрасных символа женственности. Они всегда с вами, куда бы вы не пошли, и с этого момента вы никогда не сможете забыть об этом".
 На следующую встречу она явилась точно к назначенному времени и была очень смущенной. Без всяких предисловий я сказал ей: "У вас отложены деньги для реализации некоторых наших целей. Сейчас вы пойдете в магазин, найдете там консультанта по вопросам красоты и откровенно скажете ей, что вы несчастная тупица, и ничего не знаете о том, как надо ухаживать за собой, и чего вы хотите, чтобы она научила вас всему, что вам нужно. Это будет очарователь-ная, добросердечная, понимающая женщина. Разрешите ей делать с вами все, что она захочет. Вы будете очень довольны тем, что познакомились с ней, и процесс обучения будет для вас волнующе приятным... Через три недели в вашей организации будут танцы и вас, как обычно, пригласят. Вы должны пойти. Чтобы приготовиться к этому, вы сейчас же запишитесь в танцевальный кружок и научитесь танце-вать как следует. Консультант поможет вам выбрать ткань на платье, в котором вы пойдете на танцы. Возьмите эту ткань и обратитесь к миссис X. Она прекрасная портниха, и вы объясните ей, что вы хотите, чтобы она руководила вами при пошиве этого платья. От начала до конца вы сошьете это платье своими руками. В следующий раз мы встретимся тогда, когда вы зайдете ко мне по дороге на танцы".
 На этот раз она была действительно хорошо одета. Она была смущена, красива, и макияж был сделан со вкусом. Она сильно похудела, была приятно оживлена и очаровательно смущалась. Через три месяца после переезда в другой город она познакомилась с преподавателем колледжа. Через год они поженились. Сейчас у них четверо детей".
 Очень часто Эриксон предписывает своим пациентам самые обыкновенные процедуры (например, обучая их одеваться или танцевать), и все это совершается на фоне интимного потря-сения чувств, что дает человеку импульс к выполнению тех процедур, которыми он до сих пор пренебрегал. При этом Эриксон максимально использует как свои возможности, так и возможности окружающих его людей. В приведенном случае он использовал себя для того, чтобы заставить сверхскромную женщину приготовиться к интимным отношениям с мужчиной, а это предполагало обсуждение вещей, о которых обычно вслух не говорят. Он использовал также и своих знакомых: портниху и консультанта по вопросам красоты.
 Приводимая далее дискуссия о техниках краткосрочной терапии, состоявшаяся несколько лет назад, может дать более подробное представление как о проблемах молодой женщины, так и о способах, с помощью которых Эриксон эти проблемы разрешал. Молодой человек, пытавшийся понять и применить подход Эриксона, представил ему серию случаев и попросил его описать, как бы он действовал в каждом из этих случаев.
 Интервьюер: Ко мне прислали девушку, страдавшую от очень сильных предменструальных болей и судорог. В те-чение 8 дней каждого месяца она чувствовала себя совер-шенно больной и лежала в постели. Она страдала этим с 14-ти лет. Я встречался с ней два раза и отнюдь не приобрел уверенности в том, что могу ей как-то помочь. Но каким-то образом я чувствовал, что проблема ее не очень сложна. Менструации у нее начались в 12 лет, что вполне нормально. Во время войны, когда ей было 13 лет, она попала под бомбежку. Она наблюдала все своими глазами, но тому району города, где она находилась, бомбардировка ущерба не прине-сла. Она вернулась в Штаты со своей матерью, и в 14 лет у нее снова начались менструации, но теперь они были очень болезненными. С тех пор во время менструации она страдает от жутких болей,
 Эриксон: Она -хорошенькая девушка?
 Интервьюер: Да.
 Эриксон: А она тоже так считает?
 Интервьюер: Д-да, но совершенно нельзя сказать, что она полностью уверена в том, что она хорошенькая. Она работает над своим внешним видом, как бы это сказать, - немного слишком усердно.
 Эриксон: А вы что думаете об этом?
 Интервьюер: Что я думаю об этом? Ну, я считаю, что ей 28 лет, и она не замужем, и почему это так, она сама не знает.
 Эриксон: Но все-таки она хорошенькая девушка? И еще она усердно украшает себя. Видите ли, в краткосрочной терапии очень важно учитывать образ собственного тела. Под этим выражением я подразумеваю: как человек воспринимает самого себя? Какие образы у него возникают, когда он думает о своем теле?
 Она -хорошенькая девушка, усиленно старающаяся сде-лать себя еще более красивой. Она говорит вам, что у нее дефектный образ собственного тела. Хороший образ собст-венного тела предполагает не только физический аспект, но и аспект функциональный, а также существование личности внутри тела. Отдает ли она себе отчет в том, что знать о своих красивых глазах -это хорошо? Знает ли она, что совершенно нормально осознавать тот факт, что подборо-док у нее несколько тяжеловат? Хорошо ли для нее иметь красивый рот, но при этом чуть ассиметрично расположенные уши? Знает ли она о том, что неправильности ее лица придают ей индивидуальную привлекательность?
 Интервьюер: Вы бы именно так все это ей и пред-ставили?
 Эриксон: Все это именно так и должно быть ей представлено. Видите ли, эти хорошенькие девушки совер-шенно не ценят себя. Они не понимают, что пытаются оценивать себя с точки зрения других людей. И они обычно выбирают какой-то признак, который затем используют для того, чтобы неопровержимо доказать себе, что они неадек-ватны.
 Эта девушка с болезненными менструациями - что она думает о своем теле? Может быть, у нее слишком широкие бедра или толстые лодыжки? Возможно, волосы на лобке у нее слишком редкие или слишком прямые, или слишком кур-чавые? Или там есть что-нибудь еще? Там может быть что-то очень болезненное для осознания. Может, у нее слишком большая грудь, или слишком маленькая? Может, соски не такого, как надо цвета? Проводя краткосрочную терапию, вы с самого начала должны определить, каков у данного человека образ собственного тела -независимо от того, кто перед вами: мужчина или женщина.
 Интервьюер: И как вы это определяете?
 Эриксон: Иногда, поговорив с пациентом несколько минут (особенно если это девушка), я спрашиваю о том, каковы ее самые привлекательные черты, и спрашиваю, по-чему. Я спрашиваю об этом прямо и непосредственно. Вы начинаете осмотр с кожи головы и заканчиваете подошвами. Это -просто объективный осмотр. Вы действительно хо-тите знать, каков у человека образ собственного тела, и вы производите физический осмотр этого образа.
 Интервьюер: Я понимаю. Эта девушка несколько пре-увеличенно заботится о том, чтобы выглядеть женственно, ее локоны тщательно уложены именно вот так, макияж именно такой и серьги именно такие.
 Эриксон: Другими словами, в ее образе собственного тела не хватает чего-то именно женственного, и поэтому она должна подчеркивать внешние признаки женственности. Чем же нехороши, как она думает, ее гениталии? Видит ли она какой-то дефект в своих бедрах, груди, фигуре, лице?
 Интервьюер: А как пациенты воспринимают такое объективное рассмотрение их гениталий? Смотрят ли они на это так же объективно, как вы?
 Эриксон: Они делают это сами для меня. Допустим, ко мне приходит девушка, и линия ее прически изогнута. На следующий раз, когда она ко мне приходит, она причесана немного иначе, но изгиб средней линии остается. А вы должны стремиться к тому, чтобы узнать, как она воспринимает свои гениталии.
 Интервьюер: Если линия прически изогнута, вы долж-ны стремиться узнать именно это?
 Эриксон: Да. Поскольку надо помнить, что мы знакомы со своим физическим "Я" настолько близко, что никогда не оцениваем эту близость сознательно. Как можно определить, носит ли женщина накладную грудь?
 Интервьюер: Я не знаю, но, возможно, мне поможет в этом оценка пропорций ее тела.
 Эриксон: Сейчас я вам это продемонстрирую. Я прошу женщину сесть прямо и представить, что у нее на правом плече сидит комар, затем я прошу ее прихлопнуть его. Сначала я покажу вам, как я это сделаю. (Демонстрирует прихлопывание комара, не касаясь рукой груди.) А сейчас я покажу вам преувеличенным образом, как она это сделает... Видите, она отведет локоть на такое расстояние, которое соответствует размеру ее груди.
 Интервьюер: Да, да, понимаю. Если она носит на-кладную грудь то она ее заденет.
 Эр икс он: Да. Если у нее маленькая грудь, практически ее нет, она сделает это так же, как я, а если у нее большая грудь, она отведет локоть далеко.
 Интервьюер: Это простой тест.
 Эриксон: Да, очень простой. Если я вижу пациентку с дефектным образом собственного тела, я обычно говорю:
 "Существует множество вещей, о которых вы мне не хотите рассказывать - так и не рассказывайте. Существуют очень многие вещи, близко касающиеся вас, которые вы не хотели бы со мной обсуждать". Таким образом она получает раз-решение скрыть все на свете. Но она пришла обсуждать со мной вещи, которые для нее важны!
 И вот она начинает рассказывать то об одном, то о другом. И при этом всегда присутствует мысль: "Ну, об этом говорить вполне прилично", И не успевает она закон-чить свой рассказ, как расскажет обо всем. И о каждом вновь раскрываемом факте она будет думать примерно так:
 "Ну, в действительности это не так уж важно, чтобы это скрывать; я могу использовать разрешение на тайну на более важных вещах". Это простая гипнотическая техника. Надо заставить их реагировать на мысль о сокрытии, а также реагировать на мысль о раскрытии,
 Интервьюер: Я понимаю.
 Эриксон: Скрывая нечто важное, она, в сущности, меняет порядок предъявления фактов, и для сокрытия этого вполне достаточно.
 Интервьюер: Это заставляет их также подумать о том, что же они обычно скрывают. Раньше они как-то не думали об этом...
 Эриксон: У меня была пациентка, имевшая несколько любовных интрижек. Она слишком переживала по этому поводу, чтобы свободно о них рассказать. И вот вы даете ей разрешение скрыть все, что она захочет. Она знает, что вы не знаете про эти интрижки. И она начинает думать: "Ну, про интригу № 1 вполне можно рассказать. И про № 5 можно рассказать. Но не про № 2, ее надо исключить". И вот она рассказывает про № 4, б, 3, 7... за исключением № 2. Она исключила второй номер. А в сущности, она исключила теперь все интриги, кроме первой, поскольку она не называла их по порядку.
 Интервьюер: Это просто игра слов,
 Эриксон: Но подсознание делает это, а вы должны это учитывать. Поэтому вы внушаете им, чтобы они ис-ключали все, что хотят скрыть, и они это делают. Но вы также внушаете им, чтобы они говорили, и они опять же это делают. Но и скрывают они, и рассказывают -реак-тивно. Пока они собираются скрывать, вы должны побуж-дать их к сокрытию.
 Обсуждая образ собственного тела, то есть то, как вы видите себя, какой вы себе кажетесь, когда смотрите на себя мысленным взором, что вы думаете о собственном теле и как его воспринимаете, вы, конечно же, не захотите рассказать мне о некоторых частях вашего тела. Но оста-ются еще и другие части - те, о которых вы захотите поговорить. Например, ваш подбородок и рот. Вы можете думать даже о ваших лодыжках. Вы можете подумать о собственном животе, о волосах на голове... А услышав слова "волосы на голове", как вы думаете, сколько девушек по-думают о девственности? Определенная часть ваших во-лос - как вы ее воспринимаете и что вы чувствуете по этому поводу?
 Интервьюер: Это тоже игра слов?
 Эриксон: Нет, это игра с фактом существования генитальной канавки. Определенная часть волос находится именно там.
 Интервьюер: Очевидно, вы делаете это не только для того, чтобы изучить образ собственного тела у паци-ента, но и для того, чтобы заставить пациентов тщательно осознавать собственное тело.
 Эриксон: Заставлять их осознавать свое тело: "И когда вы здесь сидите, вы думаете о том, какой аспект собственного "Я" вы должны предложить для обсуждения..."
 "Когда вы здесь сидите" - это, по-видимому, переходная фаза. Но на чем вы сидите? И какое тело вы хотели бы иметь? Такое тело, которое вполне устроило бы женщину с другим типом личности, или же такое тело, которое было бы приятно иметь вашей личности ? И много ли вы знаете об этом?
 Интервьюер: Естественно, учитывая мою ориента-цию, мне было интересно узнать историю появления симп-тома. Меня интересовало, почему с 13 до 14 лет у девушки прервался менструальный цикл?
 Эриксон: Да, и тут я хотел бы спросить ее о бренности жизни, тела, и о том, что ее тело может внезапно и жестоко прекратить свое существование. И об угрозе смер-ти, Это тело обречено на превращение в прах, и каждый менструальный период приближает ее к смерти, а это очень болезненно.
 Интервьюер: Это иной способ восприятия менстру-ации.
 Эриксон: Но вы знаете, он работает.
 Интервьюер: Да-да, я знаю, но менструация говорит ей также, что она женщина, и не беременна. Я думал примерно об этом,
 Эриксон: Вы воспринимаете менструацию в рамках мужского мышления.
 Интервьюер: А как воспринимает это женщина? В рамках старения?
 Эриксон: О чем думает каждая женщина? Когда она достигнет определенного возраста, она перестает менстру-ировать, Поэтому для нее, как личности это нечто совсем иное. Внутри ее личностного пространства менструация представляет собой нечто живое...
 Вы просто подумайте, как женщина воспринимает свой день рождения, когда ей исполняется 25 лет. Это -не 25-летний юбилей, это -юбилей в четверть века... А как она чувствует себя по поводу ее 30-летия? Она навсегда прощается с тем временем, когда ей было 20... И эта страшная дрожь при расставании -расставании -с чет-вертым десятилетием? А 25-летний юбилей -это юбилей в четверть века, и этой четверти века придается огромное значение от Аризоны до Масачусетса,
 Так когда она прекратила менструировать?
 Интервьюер: В возрасте 13 лет. Когда ей было три года, она потеряла своего отца. Впоследствии во время бомбежки она потеряла и отчима, который тогда отправился на фронт. В его отсутствие мать развелась с ним. И тогда у девочки не только прекратились менструации, но и появи-лись приступы головокружения и тошноты по утрам, и это продолжалось в течение многих месяцев. Это выглядело так, будто она старалась заменить потерянную семью другой, своей собственной. Мне казалось, что ее состояние имити-ровало беременность.
 Эриксон: Она потеряла своего отца, когда ей было 3 года, и отчима во время бомбежки. Если бы ей было не 3 года, она могла бы ждать возвращения отца. А как она могла представить свое состояние в 3 года?
 Интервьюер: Вы восприняли ее состояние как регрес-сию?
 Эриксон: Да, потому что в возрасте 3-х лет (как она понимала это в 14 лет) она действительно могла с нетер-пением ждать, когда отчим снова придет домой. А сейчас из-за этой бомбежки город не функционирует, порядок в доме нарушен, и ее функция тоже нарушена. Она ведь - часть целого.
 Интервьюер: Да, она описывала это так, как если бы все перестало функционировать. Может быть, она и не употребляла этих слов, но смысл ее описания был именно таким. Она перестала ходить в школу, встречаться с под-ругами, видеть отчима и так далее.
 Эриксон: Да она еще не выросла, чтобы ходить в школу, ее забрали бы из школы. Она была слишком маленькой для школы и слишком маленькой, чтобы менструировать.
 Интервьюер: Почему, когда менструации появились снова, они стали болезненными?
 Эриксон: Почему бы нам не предположить, что это была закономерная болезненность?
 Интервьюер: Что вы имеете в виду?
 Эриксон: Первая менструация может появиться легко и естественно, не вызывая никаких особенных ассоциаций. Так что первая менструация может быть безболезненной. Потом вы прерываете функцию, и через некоторое время она появляется неожиданно и внезапно. Потеря функции была очень болезненной, и ее появление может напомнить о той боли, которая была пережита в результате потери любви, и прибавьте еще сюда нормальную мышечную реакцию.
 Так что это закономерная болезненность. Вы ломаете руку, ее помещают в гипс, и постепенно вы привыкаете к гипсу. В один прекрасный момент гипс убирают, но вы стараетесь держать руку в прежнем положении, потому что иначе она болит.
 Интервьюер: Да.
 Эриксон: Да, и это тоже закономерная боль. Боль в неиспользуемом органе. Тем не менее, вы хотите, чтобы ваша рука двигалась нормально, но она у вас болит не от того, что вы имеете конфликты. Почему прерванный мен-струальный цикл, возобновляясь, должен нести с собой боль? Этот факт уже сам по себе мог испугать ее и поднять вопрос: "Может быть, теперь так будет всегда?" И она начинает ждать болезненных менструаций. Каждый раз она имеет целый месяц для того, чтобы предвидеть болезненную менструацию и проверить предвидение.
 Интервьюер: Я уверен, что это как раз она и дела-ет - проводит весь месяц в ожидании боли.
 Эриксон: Да, и каждый раз она получает еще одно доказательство. В беседе с ней я бы задал примерно такие вопросы: "Каков именно ваш цикл? Как много прокладок в день вы используете? Регулярны ли менструации? Начина-ются ли они обычно по утрам? Может, они начинаются днем или ночью? Или тут нельзя обнаружить никакой зако-номерности?"
 Интервьюер: Обычно регулярно и по утрам.
 Эриксон: Я бы обратил особое внимание на вопрос: "Сколько прокладок?" Ведь это -очень интимный вопрос. "Промокают ли прокладки насквозь, или вы меняете их, как только они становятся влажными?" Она уже сказала, что менструации регулярны и начинаются по утрам. "А что бы вы почувствовали, если бы менструация началась днем раньше того срока, чем вы ожидали? А если бы не утром, а ночью? Что бы вы тогда почувствовали?" Первое, что я хотел бы здесь изменить -это время появления симптома.
 Интервьюер: Вы считаете, что если вы измените время, то вам удастся что-то сделать с болью?
 Эриксон: Если мне удастся сделать это со временем, то боль перестанет быть ожидаемым событием. Неожидан-ное событие безболезненно, поскольку появляется внезапно. Поэтому эту мысль надо укрепить в ее сознании. В данный момент она слишком занята вопросами типа "сколько про-кладок, промокают ли они насквозь?", поэтому внушения, касающиеся перемещения симптома во времени, до ее созна-ния не дойдут.
 Интервьюер: Станут ли внушения более эффектив-ными из-за того, что они пройдут мимо сознания?
 Эриксон: Она находится на таком расстоянии от вас, что может свободно вас слышать. Она слышит все, что вы говорите; она и пришла затем, чтобы говорить с вами; она собирается слушать, используя для этого как сознание, так и подсознание. А вы просто отдаете себе отчет в том, что это так. "А что бы вы почувствовали, если бы менст-руация началась неожиданно ночью?" Заметьте, что я ис-пользую здесь слово "чувствовать" - чувствовать можно не только боль.
 Интервьюер: Да-да, я понимаю.
 Эриксон: Итак, я заменил ей чувство боли, которое возникало как реакция на менструацию, другим чувством. А теперь давайте займемся общим подходом к болезненным менструациям.
 Многие врачи и психотерапевты не учитывают права пациентки, и они стараются избавить девушку от болезнен-ных менструаций, не давая ничего взамен. Если какая-то девушка приходит ко мне и просит избавить ее от боли при менструациях, я четко ей объясняю, что она хочет изба-виться от боли при менструациях настолько, насколько она сама об этом знает. Несомненно, в ее жизни могут возни-кнуть обстоятельства, когда она будет нуждаться в этом болезненном периоде. Возможно, ей понадобится уклониться от какого-нибудь мероприятия, и тогда она сможет исполь-зовать этот аргумент. Быть может, ей понадобится отло-жить экзамен. Или ей захочется иметь дополнительный выходной день.
 Так что на это можно посмотреть весьма реально. Она хочет избавиться от боли, а боль ей удобна. Бессознательное гораздо разумнее сознания. К вам приходит девушка, просит избавить ее от боли при менструации, и вы жизнерадостно внушаете ей, что она свободна, а ее бессознательное знает, что проблемы-то вы не поняли. В данный момент вы говорите ей как менструирующему существу, что она может быть свободной от боли - но она твердо знает, что собирается выходить замуж, беременеть и таким способом прерывать свой менструальный цикл, и значит, ни одно из ваших вну-шений не сформулировано так, чтобы соответствовать по-следующей истории ее менструации.
 Она отвергнет предложенное вами избавление от боли, поскольку вы не учли естественный ход событий. Ее подсоз-нание остро понимает это и просто смеется над вами, потому что вы предположили, что ее менструальный цикл никогда не прервется Но он прервется. Она может заболеть. Возможно, она уже когда-то болела, и болезнь нарушила регулярность менструаций. И бессознательное, обратившись к вам за помощью, хочет, чтобы вы рассматривали ее как индивида, который встретится в жизни с тем-то и тем-то. Если вы даете ей право на болезненную менструацию, как на способ сообщить мужу тот факт, что она хочет новую шубу, то вы даете ей право на то, чтобы сохранить эту боль, равно как и на то, чтобы избавиться от нее. Теперь это - дело ее собственного выбора; вы ничего не отбираете у нее насильно, ничего такого, что она считала бы своим. Вы просто предлагаете ей возможность устранения боли, если это в данной ситуации удобно, либо сохранение ее, если она сейчас нужна. Тут дело обстоит обычно так же, как и тогда, когда вы побуждаете их скрывать.
 Интервьюер: Но ведь все это верно относительно большинства симптомов, не так ли? Это верное отношение к симптомам?
 Эриксон: Это верное отношение к симптомам. Вот пациентка 30-ти лет, которая сосет большой палец и рас-царапывает соски и пуп до тех пор, пока там не появятся царапины. Она делает это с детства. Она хотела бы пре-кратить это, потому обратилась к психотерапевту. Я сказал ей, что не буду проводить психотерапию, а просто вылечу ее меньше, чем за 30 секунд.
 Она знала, что это невозможно. Но она хотела узнать, как я это сделаю за 30 секунд, и я сказал ей, что все, что она должна делать, это говорить "да". (Она знала, что это ничего не изменит.) "Вы будете говорить "да" и иметь в виду "да". В следующий раз, когда вы захотите поцарапать соски, я хочу, чтобы вы сделали это. Вы придете ко мне в кабинет, откроете грудь и сделаете это. Сделаете ли вы это?" Она сказала: "Да", а затем добавила: "Вы знаете, что я никогда этого не сделаю, никогда". И она имела в виду: "Я никогда не сделаю этого". Она говорила о том, что никогда не сделает этого у меня в кабинете.
 Интервьюер: Да.
 Эриксон: "Да, конечно, вы никогда не сделаете этого". Ее подсознание знало, о чем идет речь, и переместило всю интенсивность в отрицание.
 Интервьюер: Возвращаясь к образу собственного тела и к нашей пациентке -что вы делаете тогда, когда при-ходите к выводу о директивности образа собственного тела?
 Эриксон: Что я делаю? Одна девушка пришла ко мне, потому что была очень нервной, пугливой, тревожной, не-уверенной в себе. Она не любила людей и люди не любили ее. Она была настолько стеснительной, что с трудом вы-ходила из дома. Она боялась людей, и если обедала в ресторане, то покупала газету, чтобы спрятаться за ней. Домой она возвращалась парковыми аллеями, чтобы ее уви-дело меньше народа. Она всегда ходила в самые дешевые закусочные, чтобы люди могли смотреть на нее и презирать ее. Ну, и кроме этого, она совсем не стоила того, чтобы на нее смотреть. Я заставил ее нарисовать автопортрет, как бы проверяя ее способности к рисованию. Вот ее порт-рет, видите?
 Интервьюер: Ничего не понимаю. Простое собрание частей.
 Эриксон: В конце терапии она нарисовала автопортрет в полный рост в обнаженном виде. Сначала она нарисовала голову, потом -все остальное.
 Интервьюер: И что же вы сделали в период между первым и вторым рисунками7 Каков способ преодоления дефектного образа собственного тела?
 Эриксон: Сначала я спросил ее, действительно ли она хочет, чтобы я проводил с ней психотерапию, и будет ли она сотрудничать со мной в процессе терапии. Она отве-тила, что у нее нет выбора, и я согласился с ней. Она действительно не имела выбора, но если уж она пришла ко мне, то есть совершила первый, самый трудный шаг, то попытка поменять психотерапевта означала бы, что этот самый трудный первый шаг придется делать заново. Это убедило ее в том, что она должна остаться у меня.
 Интервьюер: Я понимаю.
 Эриксон: Она не осознавала, что я поставил преграду ее возможным попыткам уйти от меня. Но этот барьер был поставлен. И я сказал ей, что психотерапия будет направ-лена на все ее функции как индивида, что предполагает не только то, как она работает и ходит по улицам, но и то, как она ест, спит, отдыхает.
 Что предполагает еда? Еда предполагает последующее мочеиспускание и дефекацию. Попробуйте-ка есть, не делая этого. Каждый ребенок знает, что человек ест, и раньше или позже он должен сходить в туалет. Это - одна из самых фундаментальных вещей, и вы всегда помните об этом. Я дал ей понять это на примере еды. Все ее функции как индивида - не личности, а индивида - который ест, спит, работает, отдыхает, и это включает в себя все. Я хочу знать все, что вы можете мне сказать, и все, о чем я только могу подумать,
 Интервьюер: Это очень хитрая фраза, не так ли? Вы бы хотели знать все, что она может сказать вам... Это -пугающее утверждение, но опасность тут же устра-няется.
 Эриксон: И все, о чем я бы мог подумать -а я могу осмелиться подумать о множестве вещей. Реально это оз-начало для нее, что ничего, абсолютно ничего не будет сюда включено. И ясно, что будет включено все - все, о чем она сможет рассказать, и все, о чем я могу подумать, а я врач, и я действительно могу подумать, и я действительно многое знаю - но это все-таки было сказано так мягко. И каждый бит информации должен был быть выложен прямо здесь и сейчас.
 Первое, что меня интересовало, было отношение ее к своей внешности. Лучший способ рассказать об этом - это сравнить свою внешность с чем-то. - "Ну,- сказала она,- я блондинка",- "И у вас, конечно, есть два глаза, два уха, один рот, один нос, две ноздри, две губы и один подбородок. Что же вы думаете обо всем этом? Значит, вы -блондин-ка... А какая именно блондинка?" -"Цвета грязной воды, которая остается от мытья грязной посуды. (Что вам еще надо?) И у меня кривые зубы, слишком большие уши и слишком маленький нос. Я совершенно обыкновенная девушка, и это все, что я могу сказать".
 Что предполагала эта "обычность"? Когда она перешла от описания своего лица к "совершенно обычной девушке", она описывала себя. Все ее тело скрывалось за выражением "совершенно обычная девушка". Тогда я попросил ее сказать мне, предпочитает ли она принимать ванну или мыться под душем. Я попросил ее подробно рассказать мне, как она заходит в душ, что там делает потом, чем занимается. Она должна была визуализировать себя. Я заставил ее раз-деться прямо передо мной, не так ли?
 Вы знаете, наверное, что очень трудно узнать свой голос, записанный на магнитофон. Она начинает думать о том, узнала бы она свое голое тело без головы, и снова оказыва-ется голой. - "А сейчас я могу сказать вам что-то о вашем теле, о чем вы не знаете, хотя я вашего тела никогда не видел. Вы без сомнения совершенно уверены в том, что знаете цвет волос у себя на лобке, Я никогда их не видел, и не ожидаю увидеть, но я не думаю, что вы знаете их цвет". Вот кое-что, в чем она уверена.
 Интервьюер: Это заставляет ее не только подумать об этом, но и, придя домой, проверить это.
 Эриксон: Ее первый ответ был таким: "Естественно, того же самого цвета, что у волос на моей голове - цвета грязной блондинки". Но при естественной, нормальной пиг-ментации тела лобковые волосы будут немного темнее, чем волосы на голове, я это знаю. Следовательно, я мог бы сказать ей: "Вы говорите, что ваши лобковые волосы того же цвета, что и волосы на голове, но я хочу вам возразить". Она проверяет это и обнаруживает, что я прав.
 Я действительно продемонстрировал свои познания, я дал ей шанс поспорить со мной, поскольку я оспаривал ее знания собственного ее тела. А как насчет неприличного упоминания мною лобковых волос? А это -не предмет спора. Предметом спора является ее мнение о собственном теле. И она будет доказывать себе, что я ничего не знаю, а не то, что я вторгаюсь в запретную область. Итак, она начинает бороться, и это - напрасная борьба. Она не может мне сказать, прав я или ошибаюсь, не упоминая при этом лобковых волос. -"А какого цвета ваши соски? Я хотел бы знать, известно ли вам это. (Они никак не могут упустить интеллектуальность предмета спора) Я хочу знать, дейст-вительно ли вам это известно". - "Естественно, цвета моей кожи!" - "Не думаю, что это так. Вы вполне можете обнаружить, что их цвет не совпадает с цветом вашей кожи". И теперь у нее снова есть за что бороться, но это будет борьба на моей территории.
 Интервьюер: Да, это так. Но то, что вы были правы относительно цвета лобковых волос, заставит ее еще яснее осознать, что она была перед вами голой.
 Эриксон: О, да. И также то, что я был прав относи-тельно цвета ее сосков. А когда она скажет мне, что ее бедра слишком широки, я могу дерзко возразить ей: "Вы их используете только для сидения". Это никак невозможно оспорить без ужасной путаницы в аргументах. Бедра состоят из жира и мышц, и о них не принято говорить, но то, что они могут быть полезными тогда, когда вы поднимаетесь по лестнице...
 Интервьюер: И для привлечения мужчин?
 Эриксон: Об этом я упомяну позже. Сначала я скажу ей о том, что разные люди воспринимают одно и то же по-разному. У каких там африканских женщин есть утиные клювы? Я забыл, как называется это племя. Ну, знаете, эти женщины с торчащими вперед губами, словно утиные клювы, на которые можно поставить тарелочку. - "А знаете ли вы, что мужчины этого племени считают тех женщин пре-красными, и очень удивляются тому, что американские муж-чины считают очень красивыми такие губы, как у вас?" Что я сказал?
 Интервьюер: Здесь скрыт очень изящный комплимент.
 Эриксон: Здесь я представил мужскую точку зрения, ничего от меня лично здесь нет.
 Интервьюер: Да, вы говорите здесь так обобщенно, как будто это не обязательно ваше суждение.
 Эриксон: И это часто делается, если вы проводите краткосрочную терапию.
 Интервьюер: Мне кажется, что одна из проблем краткосрочной терапии состоит в том, чтобы дать паци-енту почувствовать, что это не только ваше личное мне-ние -есть и другие люди, которые согласятся с вами (по крайней мере, другие мужчины согласятся).
 Эриксон: Совершенно не обязательно другие мужчины будут думать так же, но все они имеют мужскую точку зрения: мужчина не хочет целовать усы, а женщина часто делает это с удовольствием.
 Интервьюер: Но тут возможен еще один изящный поворот: вы делаете ей комплимент насчет ее привлека-тельных губ, а она может либо отвергнуть его, считая, что вы ошибаетесь, либо принять его с мыслью, что это - ваше личное мнение, а не мнение мужчин вообще.
 Эриксон: Это верно, но я хочу преподать ей урок относительно функций тела: "Вы едите -как работает ваш желудок, не нарушена ли его работа? Какими именно запорами вы страдаете? Хорошо ли вы питаетесь? Уважаете ли вы свой желудок, едите ли хорошую пищу, или вы втал-киваете в себя все, что попадется под руку?" С помощью такой фронтальной атаки, которой невозможно сопротив-ляться, вы можете узнать, как она относится к своим гениталиям, груди, бедрам, лодыжкам, голеням, животу.
 Не слишком ли кривые у нее зубы? Они действительно кривые? Как бы мужчина реагировал на ее улыбку, если бы увидел ее? Было бы его зрительное восприятие настолько дефектным, что он увидел бы только два кривых зуба, или же он увидел бы ее губы? Заметил бы он ее подбородок, понравилась бы ему ее улыбка? Имеет ли он право видеть то, что он хочет видеть? То, что ему нравится видеть? Имеет ли она право сказать: "А сейчас я улыбаюсь, и смотрите на мои кривые зубы"? Может быть, он предпочи-тает заметить форму и полноту ее губ?
 Интервьюер: Вы стараетесь заинтересовать ее воз-можностью быть привлекательной, не так ли?
 Эр и к, с он: Нет. Я хочу, чтобы она осознала, что любой мужчина, который выбирает, может посмотреть на нее и заметить что-то красивое, и что мужчины различаются по своим вкусам.
 Интервьюер: Я всегда хотел узнать, как вы застав-ляете пациентов выполнять ваши инструкции. Как вы скло-няете их к этому?
 Эриксон: Очень часто я вовлекаю их в соревнование. Например, пациентка не справляется с работой и предъяв-ляет все эти обычные жалобы. В первый раз, когда она ко мне пришла, я заметил, что у нее очень-очень плохая при-ческа. Она заметила, что я гляжу на ее волосы, и сказала: "Не делайте то, что делает мой начальник - он все время говорит мне, чтобы я сделала хорошую прическу, а я и так делаю все, что от меня зависит". Я ответил: "Вы хотите лучше справляться со своей работой, и вы очень стараетесь привести в порядок свои волосы, но я хотел бы знать, насколько сильно вы боитесь выглядеть лучше, чем сейчас?" И я сказал ей, что она может ответить на этот вопрос, когда придет домой, примет душ и вымоет голову: "И вы обнаружите очень много вещей, очень непосредственно каса-ющихся вас..."
 Интервьюер: И больше вы ничего не уточняли?
 Эриксон: Ничего не уточнял.
 Интервьюер: И что же она обнаружила?
 Эриксон: Впоследствии она рассказала, что она при-няла душ, тщательно вытерлась, встала перед зеркалом, взяла ручное зеркальце, чтобы видеть себя сзади, и провела таким образом много времени, рассматривая свое тело. Она рассматривала его вопреки тому, что ее начальник был недоволен ее прической. И она ненавидела его, когда он критиковал ее. Чем пристальнее она рассматривала себя на эмоциональном фоне ненависти к своему начальнику, тем больше нравилось ей ее тело.
 Интервьюер: Каким-то чудом вам удается превра-тить сопротивление в соревнование, победа в котором про-дуктивна для личности, а не деструктивна для нее.
 Эриксон: Я всего лишь использую нарциссизм, с кото-рым каждый человек рождается.
 Интервьюер: Можно вступить с пациентом в такое соревнование, при котором он будет оставаться больным, чтобы доказать вам, что вы неправы; но вы поворачиваете все таким образом, чтобы они доказывали вам, что вы не правы, делая при этом что-то чрезвычайно полезное для себя. Самый интересный вопрос здесь заключается для меня в том, как вы избавляетесь от этиологии.
 Эриксон: Этиология -сложная вещь, и она не всегда связана с разрешением проблемы.
 Мужчина может пройти через процедуру официальной регистрации брака, и вот теперь, когда их провозгласили мужем и женой, он обнаружил, что перестал испытывать всякое удовольствие от сексуальных отношений. Это совсем не значит, что здесь имеет место единственный специфичный этиологический фактор.
 Если мы возьмем развитие мальчика (иногда я описываю этот процесс своим пациентам-мужчинам, но чаще женщи-нам), то в этом процессе развития он должен узнать очень много нового. Он должен обучиться воспринимать ощущения в своем пенисе, крайней плоти, уретре. Мальчик узнает все это, подрастая, и когда он достигает подросткового воз-раста, он должен обучиться эякуляции и обучиться хорошо. Но после этого ему еще предстоит учиться и учиться, поскольку он должен овладеть очень трудным искусством получать и давать сексуальное наслаждение. Кто же может его этому научить? Тот, кто говорит на его языке -не на приукрашенном языке для кукол, а на языке голов и секунд. Его беспокоит скорее то, как далеко вы умеете прыгать, чем то, какой цвет кожи сопутствует всему этому. Это чужой язык, угрожающий язык.
 И вот он отправляется на поиски других мальчиков. Там он получает возможность обучиться, как давать и получать сексуальное наслаждение. Тут они имеют возможность об-мениваться информацией хотя бы на самом элементарном уровне. Они сравнивают свои пенисы по длине и форме, поскольку должны же вы с кем-то идентифицироваться. Мальчики сравнивают свои мышцы, они спорят о том, кто дальше прыгнет, кто лучше играет в мяч -и у кого сильнее эякуляция. Как далеко ты можешь выстрелить? И при этом они как-то обращаются друг с другом: иногда руками, иногда наблюдая, иногда слушая рассказы об этом. Может, это гомосексуальная стадия? Или же это фундаментальный эле-ментарный уровень обучения тому, как давать и получать сексуальное наслаждение? Ведь лучше начинать с кем-то, кто принимает и использует твой язык, нежели с каким-то чужим человеком, который говорит на совершенно чужом языке, и у него другое тело, и он не умеет делать ничего интересного, У него даже нет никаких мышц!
 Все эти элементы новой информации не появляются от-дельно друг от друга. Мальчик обучается тому, как вызвать эякуляцию посредством мануальной стимуляции, фрикций и т. п. Он знает о том, как это делают другие мальчики. Но чтобы стать зрелым человеком, стать мужчиной, надо по-заботиться и об эмоциональных ценностях. И появляются "мокрые" сны. Поначалу эти сны еще очень смутные. Он спит спокойно, не прикасаясь к себе, но как реакция на какие-то мысли и чувства, у него появляется эрекция и эякуляция. Это и есть "мокрый" сон. Мальчик должен пройти через достаточное количество "мокрых" снов, через доста-точное количество эякуляций, чтобы в результате опреде-ленных чувств, мыслей и образов у него могла возникать впоследствии правильная эякуляция. Часто его мать говорит, что он возбуждает себя - и тогда процесс обучения затор-маживается. "Мокрые" сны появляются у мальчика не пото-му, что он делает это назло своей матери, а потому, что таков процесс его физиологического развития. Определенный элемент физического развития организуется в одно целое с чувствами, воспоминаниями, переживаниями и мыслями. Все это, конечно, смутно и расплывчато, но для него жизненно важно.
 Но сексуальное развитие не осуществляется посредством накопления отдельных новых элементов. Тут должна быть смесь реагирования на мальчиков и последующее присоединение реагирования на девочек. Мальчики начинают кататься вместе с ними на роликах, вовлекаясь в приятную совместную физическую ритмическую активность. Они начинают танце-вать с ними, а затем обнаруживают, что у девочек есть и другие качества, кроме физических (например, некоторые из них прямо-таки преуспевают в математике). Итак, мальчик должен обучиться всему этому на элементарном уровне, и обучившись всему этому, и наблюдая за взрослыми, они в конце концов понимают, что такое девочка.
 Все эти грубые непристойные разговоры, которые так осуждаются... Они хотят знать о девочках все в самом грубом виде -об их бедрах, грудях; и у них возникает желание ущипнуть за сосок или толкнуть в грудь локтем. И это до тех пор, пока они не научатся помочь девочке надеть свитер, а потом провести по груди рукой. Но сначала они толкаются локтями и руками. Эта грубость нужна для того, чтобы правильно локализовать грудь: грубые щипки, шлепки и разговоры. Им не хватает утонченности языка, учитывающего эмоции.
 А потом -- первая любовь. Девочка ставится на пьеде-стал и обожается на расстоянии, но желания, чтобы она сошла с пьедестала, не возникает, потому что он еще не настолько знаком с противоположным полом, чтобы осме-литься слишком приблизиться к ней. Она - странное, чужое существо, и она держится на пьедестале, пока не покажет кусочек плоти. И наконец девочки и мальчики встречаются на одном уровне, и теперь они действительно могут по-смотреть друг другу в глаза. Мальчику не нужно теперь напрягать шею. Но, конечно же, и девочки воздвигают пьедес-талы для мальчиков, пока те не покажут кусочек плоти. Все, что делает мальчик, девочка делает тоже, но по-своему.
 Мальчик должен поразмышлять над тем, что такое по-целуй. Мой сын узнал, что такое поцелуй, когда ему было 11 лет. Это показалось отвратительным. Он хотел знать, опустится ли он еще когда-нибудь до этого. Но, размышляя о том, опустится ли он когда-нибудь до этого, он вместе с тем отдавал себе отчет в том, что он этого достигнет.
 А как же мальчики и девочки узнают собственно о половом акте? К этому времени у них имеется достаточно определенное понимание вопроса, и они могут искать дополнитель-ную информацию в книгах или у тех взрослых, которым они доверяют. И они могут связать все это в одно целое, и тогда в экспериментировании нет необходимости. Некоторые мальчики не могут связать, синтезировать всю информацию в единое целое, и тогда они нуждаются в экспериментиро-вании. Они исследуют тело от шеи вверх или от талии вверх, или от талии вниз - в зависимости от, так сказать, вещей морального характера. Некоторые девочки тоже до-лжны экспериментировать, чтобы понять о сексе все, что им нужно,
 Помимо всего этого, вне поля внимания очень часто оказываются биологические свойства индивида. Мужчина со-вершает половой акт с женщиной - и для него это является биологически локальным действием. Происходит процесс вы-деления сперматозоидов, и как только он кончается, орга-низму мужчины эти клетки больше не нужны; нет цели, для которой он мог бы их использовать. Они полезны организму мужчины только в том плане, что он избавляется от них, помещая их во влагалище женщины. Таким образом, с био-логической точки зрения, половой акт является для организ-ма мужчины чисто локальным феноменом, и он может быть осуществлен очень быстро, за несколько секунд. Это просто локальное событие, и избавившись от сперматозоидов, он завершает половой акт.
 Женщина же, с биологической точки зрения, завершает половой акт тогда, когда становится беременной. Беремен-ность длится 9 месяцев. Затем наступает лактация, и это длится еще б месяцев. А затем она должна заботиться о ребенке, учить его, кормить, следить за ним и давать ему возможность развиваться. Таким образом, в нашей культуре женщина завершает половой акт приблизительно через 18 лет. Мужчине же нужно для этого 18 секунд.
 Как устроен организм женщины? Очень немногие люди дают себе труд осознать это: с какой полнотой женский организм вовлекается в половой акт. Когда женщина начи-нает жить активной половой жизнью и адаптируется к этому процессу, количество кальция в ее костях возрастает. Стопа увеличивается на четверть размера, надбровные дуги слегка расширяются. Подбородок несколько тяжелеет, нос чуть удлиняется, меняются также волосы, грудь меняет и размер, и консистенцию. Бедра и бугорок Венеры также меняют свой размер и консистенцию. Несколько меняется форма позво-ночника. И все эти глубинные физические и физиологические изменения могут произойти всего лишь за 2 недели интен-сивной половой жизни!
 Это происходит потому, что ее организм должен приспо-собиться к тому, чтобы заботиться о новом живом сущес-тве, которое будет жить внутри него в течение долгих 9 месяцев; и потом, в течение многих месяцев и лет, все функции ее организма также будут сосредоточены на ее отпрыске. И с каждым ребенком стопы женщины увеличива-ются, подбородок тяжелеет и т. д. Каждая беременность приносит эти колоссальные физические и физиологические изменения.
 У мужчин же в результате половой жизни усы не станут длиннее, количество кальция в костях не увеличивается и размер стоп не изменяется. Центр тяжести его тела ос-танется на месте. Для него все это - исключительно ло-кальное событие. Но для женщины половой акт и беремен-ность влекут за собой колоссальные физические и биологи-ческие изменения. Она должна участвовать в половом акте как целостное физическое существо.
 Вот здесь и кроется вся этиология любой частой сексу-альной проблемы. Часто предполагается, что причиной по-явления какого-то симптома служит какая-то обыкновенная травма. Или что открытие себя в процессе терапии изме-няет личность. Я вижу проблему несколько иначе, и она, по-моему, состоит в том, чтобы преобразовать ситуацию человека таким образом, что он сможет использовать то, что он знает, и будет иметь возможность узнать больше о том, что он должен знать для того, чтобы получать сексуальное наслаждение.
 Интервьюер: Не считаете ли вы, что исследовать прошлое не особенно важно? В каждом отдельном случае я стараюсь выяснить для себя, как много я должен знать о прошлом пациента, если провожу с ним краткосрочную те-рапию.
 Эриксон: Знаете, в июле у меня была пациентка, которая подвергалась психоанализу в течение 4-5 лет и ничего от этого не получила. Кто-то из знающих ее людей сказал: "Много ли внимания вы уделяли ее прошлому?" Я от-ветил: "Вы знаете, я совершенно забыл об этом".
 Эта пациентка была, по моему мнению, достаточно кон-сервативной личностью. Она страдала от навязчивого стремления к чистоте, и его реализация занимала у нее 20 часов в сутки. В этиологические вопросы я не вдавался, а единственный вопрос, который я задал, был таким: "Когда вы заходите в душ, и начинаете скрести себя, и делаете это в течение многих часов... Скажите мне, пожалуйста, начинаете ли вы это делать с головы или с пальцев ног, или же с середины тела? Вы моетесь, начиная от шеи и вниз, или начинаете с ног и продолжаете двигаться вверх, или вы начинаете с головы и продвигаетесь вниз?"
 Интервьюер: Почему вы об этом спросили?
 Эриксон: Чтобы она поняла, что это действительно меня интересует.
 Интервьюер: Чтобы таким образом завоевать ее доверие?
 Эриксон: Нет, чтобы она поняла, что мне это действительно интересно!
 
 
 ГЛАВА 4
 
 
 КОРРЕКЦИЯ ХАРАКТЕРА В ПЕРИОДЕ РАННЕЙ ВЗРОСЛОСТИ
 
 
 
 Если проблема молодого человека или девушки настолько серьезна, что
 заставляет его изолироваться от человеческого общества, то Эриксон
 предпринимает попытку коррекции его характера. Общий подход остается
 тем же самым, что и при краткосрочной терапии, но вмешательство будет
 более глубинным. Если Эриксон проводит психотерапию с пациентом в
 течение многих месяцев или лет, он, как правило, не встречается с ним
 регулярно, каждый день или один раз в неделю. Он может встречаться с
 пациентом регулярно некоторое время, затем сделать перерыв и
 возобновить встречи. Эриксону нравилось инициировать изменения,
 которые могли продолжаться без его прямого участия. В подобных случаях
 длительность лечения могла достигать нескольких лет, но количество
 психотерапевтических сеансов в целом было гораздо меньше, нежели при
 других типах длительной психотерапии.
 
 Если молодой человек или девушка изолируются от общества, то этому
 может быть множество причин. В первом приводимом нами случае молодая
 женщина изолировалась от общества потому, что она считала себя
 физически дефектной. Озабоченность своей внешностью типична для юности
 и ранней взрослости, но такой интенсивности, как в данном случае, она
 достигает редко. Обычно на этой стадии своего развития молодые люди
 сравнивают себя с культуральным идеалом и приходят к выводу, что
 того-то и того-то им не хватает. Обычно эта озабоченность исчезает по
 мере того, как они преуспевают в периоде ухаживания. Девушки начинают
 считать себя привлекательными тогда, когда мальчики считают их
 привлекательными. Однако, иногда у девушек развивается настолько
 повышенная озабоченность своим каким-то физическим недостатком,
 реальным или мнимым, что они начинают избегать тех социальных
 ситуаций, которые могли бы помочь им преодолеть эту озабоченность.
 Иногда это бывает действительно реальный физический дефект, в других
 случаях это какой-то минимальный недостаток, но крайне важный для
 самой девушки. Тут может начаться движение по порочному кругу, когда
 девушка все больше и больше изолирует себя от других людей, и чем
 сильнее изоляция, тем в большей степени ее занимает собственный
 дефект, потому что количество интересов у нее уменьшается и, таким
 образом, она становится еще более изолированной. Поддержка и ободрение
 со стороны родителей не меняет результата, т.к. девушка принимает их
 попытки за благотворительность. Иногда подобный симптом развивается у
 девушки как реакция на семейную проблему, например, она может отрицать
 свою физическую привлекательность, чтобы не потерять контакт с
 матерью, которая видит в ней соперницу. Бывает также, что взрослеющая
 девушка попадает в центр конфликта между отцом и матерью, когда мать
 смотрит на нее как на соперницу, или же отец использует ее против
 жены. Бывает также, что такая повышенная озабоченность реальным или
 мнимым физическим недостатком возникает как бы на пустом месте, и
 никакие логические аргументы не могут разубедить девушку в том, что
 она слишком непривлекательна, чтобы общаться с людьми.
 
 Милтон Эриксон имел не только огромный опыт работы с подростками и
 юношами как с пациентами. У него самого было восемь детей, и однажды
 его жена отметила, что в течение 30 лет у них в доме всегда был юноша
 или девушка. Эриксон воспринимает и анализирует проблемы молодых
 людей, прекрасно зная об их уязвимых точках.
 

<< Пред.           стр. 9 (из 23)           След. >>

Список литературы по разделу