<< Пред.           стр. 3 (из 5)           След. >>

Список литературы по разделу

  Если к этому добавить чрезвычайную многозначность термина "определяет" в указанном постулате ("обусловливает", "влияет", "порождает", "воздействует на", "вызывает зависимость", "формирует" и т. д.), то научная ценность исходного постулата материалистического понимания истории окажется еще более сомнительной. Не случайно Маркс и Энгельс были вынуждены, во-первых, подчеркивать необходимость изучения взаимодействия между различными сферами социальной реальности, во-вторых, указывать на то, что материалистическое понимание - это объяснение "в конечном счете". И то и другое было, по существу, бесполезно, так как вульгаризаторам исторического материализма это помочь не могло, а серьезные ученые и так всегда заняты исследованием взаимодействия различных факторов, а в объяснениях "в конечном счете" не нуждаются.
  Вместе с тем материалистическое понимание истории заключало в себе важнейшее для социальной науки положение о том, что общества и группы нельзя объяснять теми представлениями, которые они сами о себе создают, что за разного рода идеологиями необходимо стремиться обнаруживать глубинные основания социальной реальности. Сведйние этой реальности к экономической подсистеме было безусловно ошибочным. Но включение этой подсистемы в социальную систему, анализ ее взаимосвязей с другими подсистемами общества были несомненно плодотворны. В ряде своих работ Маркс исследовал не одностороннее воздействие базиса на надстройку, а взаимодействие экономических и неэкономических институтов и взаимодействие последних между собой. Тем не менее, экономика, а также политика всегда представлялись ему более "реальными" ("материальными") сущностями, чем, например, мораль, право или религия.
  6. Методология
  Как и Конт, Маркс считает, что социальное развитие происходит согласно определенным законам. Закон он понимает как "внутреннюю и необходимую связь" между явлениями [11, ч. I, 246]. Для Маркса законы представляют собой нечто гораздо большее, чем просто некоторые единообразные отношения между социальными фактами, когда при определенных условиях одни факты выступают как причина других. Подобно Гегелю и Конту, он верит в существование универсальных и неизменных исторических законов, по которым развивается все человечество. Он верит в историческую необходимость, пробивающую себе дорогу через многочисленные случайности. Как и Конт, Маркс - эволюционист; он считает, что все общества раньше или позже проходят в своем развитии одни и те же стадии. Задача социального ученого - исследовать общество на определенной "ступени" его прогрессивного развития.
  Знание законов исторического развития, по Марксу, дает возможность не только понимать прошлое и настоящее, но и, главное, предсказывать будущее. Отсюда важное место пророчеств в его трудах, причем пророчеств активизирующих. Знание предначертаний исторической необходимости, выступившей как замена воли божественного провидения, приводило к тому, что следование историческим законам или тенденциям воспринималось как моральный долг. Поскольку законы пробивают себе дорогу через деятельность людей, то люди - авторы исторической драмы, познавшие эти законы, - не должны ждать, когда они сами пробьют себе дорогу; люди могут и должны ускорить действие этих законов, если они хотят перейти из царства необходимости в царство свободы. Такое активистское истолкование социальных законов подкреплялось политическим радикализмом Маркса и его последователей.
  В связи с общей диалектической ориентацией Маркса важнейшее место в его методологии занимает выявление всякого рода противоречий, коллизий, напряжений, конфликтов. Это относится к исследованию взаимоотношений между различными факторами социальной жизни, обществами, социальными институтами, группами и т. д. Маркс склонен рассматривать противоречия, борьбу между противоположными силами и тенденциями как источник и движущую силу развития. Эта методологическая установка противоположна контовской, которая была направлена на обнаружение единства, солидарности, согласия в различных сферах социальной реальности.
  У Маркса мы встречаем две противоположные методологические тенденции: естественнонаучную, характерную для позитивизма как идеологии науки, и противоположную ей, подчеркивающую специфику социологического знания, его отличие от методов и результатов естественных наук. Неудивительно поэтому, что две противоположные традиции в социологической мысли XX в.: "естественнонаучная" и "гуманистическая", "объясняющая" и "понимающая" - обе апеллируют к Марксу как к одному из своих зачинателей.
  Естественнонаучная тенденция проявилась у Маркса довольно рано и отчасти пересекалась с материалистическими установками его мышления. Уже в "Экономическо-философских рукописях 1844 года" он высказывал суждения, под которыми подписался бы и Конт и многие другие социологи позитивистской и натуралистической ориентации: "Впоследствии естествознание включит в себя науку о человеке в такой же мере, в какой наука о человеке включит в себя естествознание: это будет одна наука"; "...Естествознание... станет основой человеческой науки..." [1, т. 42, 124].
  Но, не дожидаясь этого будущего состояния, Маркс в своих социальных исследованиях использовал естественнонаучные и общенаучные методологические представления. Так, в его системном подходе к обществу отчасти нашли выражение представления о геологических системах и биологическом организме. Открытие клетки повлияло на его анализ товара как "клетки", как элементарной, простейшей единицы капиталистической экономической системы. В то же время Маркс применяет и противоположный метод: движение от сложных форм к простым, - опираясь при этом на морфологические представления: "Анатомия человека - ключ к анатомии обезьяны. Намеки же на более высокое у низших видов животных могут быть поняты только в том случае, если само это более высокое уже известно. Буржуазная экономика дает нам, таким образом, ключ к античной и т. д." [12, 42]. Вообще Маркс не избегает использования биологических аналогий.
  В качестве общенаучного метода, применяемого в социальной науке, Маркс рассматривает восхождение от абстрактного к конкретному. Этот метод состоит в трехступенчатом способе познания: 1) эмпирическое исследование объекта, представляющее "чувственное конкретное"; 2) на основе "чувственного конкретного" создание абстрактного представления об объекте (теоретический уровень); 3) получение полного представления об объекте, когда "чувственное конкретное", пройдя через теоретическое осмысление, превращается в "мысленное конкретное" [там же, 37].
  Задолго до возникновения собственно структурного функционализма Маркс делает первые попытки применения структурно-функционального метода исследования, рассматривая различные явления с точки зрения их вклада в определенные социальные системы. Кроме того, мы находим в его трудах использование историко-генетического и сравнительно-исторического методов.
  Маркс уделял внимание и математике, которой иногда занимался в часы досуга; он считал, что использование математики - признак зрелости научной дисциплины.
  Что касается антипозитивистской тенденции в творчестве Маркса, то она была тесно связана с его публицистической и политико-революционной деятельностью. Подход к научной деятельности как включенной в социальную практику, опора на диалектику, социальный критицизм и политический радикализм Маркса - все это сделало из него предшественника различных антипозитивистских и антиакадемических течений: феноменологического, диалектического, леворадикального, в частности Франкфуртской школы, и т. д. Эта же тенденция выводила Маркса не только за пределы позитивистской ориентации, но и за пределы науки как специфического вида деятельности.
  Некоторые работы Маркса могут быть отнесены к жанру публицистической социологии. В них он широко применяет свой излюбленный метод полемики, а также методы обличения, иронии, сарказма.
  Теоретический анализ занимает ведущее место в социологии Маркса. При этом благодаря своей колоссальной научной эрудиции, публицистической и политико-практической деятельности он в своих исследованиях мог опираться на огромный эмпирический материал, относящийся к социальной истории, экономике, праву и т. д. Он обладал глубоким и тонким ощущением специфики отдельных обществ и исторических периодов, которое нередко входило в противоречие с его общими теоретическими схемами.
  В работах Маркса можно обнаружить и элементы того, что впоследствии получило название эмпирического социального исследования. Еще в своих ранних публицистических работах 1842-1843 годов он изучал положение мозельского крестьянства, опираясь, в частности, на анализ официальных документов, писем и результатов опроса [13, 187-217]. Большое значение в работах Маркса имел анализ прессы и статистических материалов. С точки зрения социолога-эмпирика представляет интерес разработанная им "Анкета для рабочих", опубликованная в апреле 1880 г. во французском журнале "Revue socialiste". Анкета, насчитывающая сотню вопросов и адресованная непосредственно рабочим, касается условий труда, быта и политической борьбы рабочего класса [1, т. 19, 233-240].
  7. Теория социальных систем
  Одним из первых в истории социологии Маркс разрабатывает весьма развернутое представление об обществе как системе. Это представление воплощено прежде всего в его понятии общественной формации.
  Термин "формация" первоначально использовался в геологии (главным образом) и в ботанике. Он был введен в науку во второй половине XVIII в. немецким геологом Г. К. Фюкселем и затем, на рубеже XVIII-XIX вв., широко использовался его соотечественником, геологом А. Г. Вернером. Хотя этот термин в геологии был и остается очень многозначным, в самом общем виде он обозначает комплекс геологических пород, тесно связанных между собой как в вертикальном, возрастном отношении, так и в горизонтальном, пространственном отношении. Это же значение часто приписывается термину "геологическая система".
  Именно из геологии Маркс заимствовал термин "формация" (об этом свидетельствуют, в частности, его прямые аналогии между общественными и геологическими формациями) [14, 460; 15, 402, 413], отчасти, вероятно, под влиянием Гегеля и Фейербаха, которые ранее использовали этот термин в его геологическом значении.
  В содержательном отношении выбор этого термина был не случайным и выражал теоретическую близость марксовой трактовки социальных систем тогдашним представлениям о системах геологических. В самом деле, его понятие общественной формации, так же как и соответствующее геологическое понятие, содержит в себе указание на присущий этому комплексу многоуровневый характер; тесную взаимосвязь различных уровней; наличие "остаточных" слоев в этом комплексе, унаследованных от прежних эпох; общность признаков, объединяющих весь комплекс, особенно одинаковый возраст. Ведь согласно эволюционистской и прогрессистской точке зрения Маркса (формации - это "ступени" развития общества, от наименее прогрессивной - к наиболее прогрессивной) определить, к какой формации относится то или иное общество, значит определить его возраст.
  Еще одним естественнонаучным источником системной ориентации у Маркса было представление о биологическом организме, но главным теоретико-методологическим прецедентом в данном отношении для него было все же понятие геологической формации.
  Впервые Маркс использует термин "общественная формация" ("Ge-sellschaftsformation") для обозначения французского общества начала XIX в. в работе "Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта" (1852) [10, 120]. В дальнейшем он применяет его к социальным системам различного масштаба и уровня: от глобальных систем до социальных микроединиц. В "Набросках ответа на письмо В. И. Засулич" (1881) он использует его применительно к первобытной общине [15, 402]2. Термином "формация" он обозначает отдельные подсистемы общества: экономическую и идеологическую. Так, он говорит об "экономической общественной формации" ("цkonomische Gesellschaftsformation") и "идейной формации" ("Ideenformation")3. Но главным, с социологической точки зрения, является его понятие "общественной формации" как социальной системы в целом.
  Общественная формация, по Марксу, - это социальная система, состоящая из взаимосвязанных элементов и находящаяся в состоянии неустойчивого равновесия. Структура этой системы имеет следующий вид. В ее основании лежит способ производства материальных благ, т. е. экономическая подсистема; для ее обозначения Маркс иногда использует также термины "экономическая формация" и "экономическая общественная формация". Способ производства имеет две стороны: производительные силы общества и производственные отношения.
  К производительным силам относятся все имеющиеся в распоряжении общества ресурсы и средства, обеспечивающие процесс производства: вовлеченные в производство естественные и человеческие ресурсы, средства производства, уровень науки и ее технологическое применение и т. д. Особенно важное место среди производительных сил развитых формаций Маркс, вслед за Сен-Симоном, отводил промышленности, утверждая, что страна промышленно более развитая показывает стране промышленно менее развитой картину ее собственного будущего.
  Производственные отношения, вторая сторона способа производства, выражается, по Марксу, главным образом в различных формах собственности на средства производства.
  Важно иметь в виду, что Маркс часто понимает производство как общий цикл движения производимого блага, куда входят собственно производство, или производство в узком смысле, распределение, обмен и потребление [12, 17-48]. Каждая фаза этого цикла выполняет важную функцию, без которой в развитых социальных системах процесс производства невозможен. Маркс придает особое значение завершающей фазе этого цикла - потреблению. "Без производства нет потребления, но и без потребления нет производства, так как производство было бы в таком случае бесцельно", - отмечает он. И далее он акцентирует эту мысль: "...Только в потреблении продукт становится действительным продуктом. Например, платье становится действительным платьем лишь тогда, когда его носят; дом, в котором не живут, не является действительным домом" [там же, 27]. Это положение весьма важно именно с социологической точки зрения, так как оно касается не только производства и продвижения материальных благ, но и всех процессов коммуникативного взаимодействия в обществе.
  Обе стороны способа производства находятся в состоянии соответствия и взаимодействия; при этом ведущую роль играют производительные силы.
  Способ производства составляет, по Марксу, системообразующий компонент социальной системы, определяющий остальные ее компоненты. Именно способ производства создает качественную определенность общественной формации и отличает одну формацию от другой. Но помимо производительных сил и производственных отношений, которые составляют "реальный базис", структуру общества, формация включает в себя и надстройку, или суперструктуру. В нее Маркс включает прежде всего юридические и политические отношения и институты (находящиеся ближе других институтов и отношений к базису) и далее, точнее, "выше" - остальные сферы социальной жизни, которые, как и право и политика, относятся к области "общественного сознания", или "идеологии": мораль, науку, религию, искусство.
  То, что надстройка - это надстройка над базисом, а базис - это базис надстройки, делает тезис об определяющем влиянии одного на другую тавтологичным и бессмысленным. Маркс понимал относительную автономию надстройки по отношению к базису (а искусство вообще рассматривал как сферу, независимую по отношению к экономической подсистеме) и ее обратное воздействие на него. Но в целом он был убежден в том, что подлинной реальностью обладает прежде всего экономика, отчасти политика; все же остальные сферы обладают лишь ограниченным собственным бытием, у них нет, по Марксу, собственной подлинной истории, поскольку они являются лишь отражением, осознанием "настоящего", "подлинного" бытия - производственных отношений.
  Такая позиция в трактовке социальной системы резко отличала Маркса от Конта, для которого наука, мораль и религия - это действующие, практические силы, обладающие собственной реальностью и эффективностью и выступающие в роли марксовых производительных сил.
  Помимо базиса и надстройки формация, по Марксу, включает в себя и определенную структуру социальных классов, групп и слоев, которая, так же как и надстройка, выражает способ производства, базис. Наконец, в общественную формацию входят и такие компоненты, как определенные формы семьи, образа жизни и повседневная жизнедеятельность людей, в частности потребление, о котором уже шла речь. По-видимому, вся эта сфера, по Марксу, должна быть отнесена скорее к базису, чем к надстройке, так как здесь имеет место "реальный процесс жизни людей", или, по выражению Энгельса, "производство и воспроизводство непосредственной жизни" [16, 25].
  Какие же конкретно общественные формации выделяет и изучает Маркс? Широко известна его классификация формаций: первобытная, рабовладельческая, феодальная, буржуазная и будущая коммунистическая. В основу этой классификации были положены различия в способе производства. Первобытная формация основана на коллективной общинной собственности и кровно-родственных отношениях. Следующие три формации базируются на частной собственности на средства производства, отношения в них носят антагонистический характер. "...Буржуазной общественной формацией завершается предыстория человеческого общества" [17, 8]. "Подлинная" его история должна наступить с утверждением коммунистической формации, завершающей, на гегелевский манер, триаду и возрождающей в новой форме первобытный коммунизм.
  Коммунистическая формация в своей развитой форме (согласно марксовой "Критике Готской программы", 1875) обладает такими чертами, как: 1) исчезновение подчинения человека порабощающему его разделению труда; 2) одновременное исчезновение противоположности умственного и физического труда; 3) превращение труда из средства в первую потребность жизни; 4) всестороннее развитие индивидов; 5) небывалый рост производительных сил и общественного богатства; 6) реализация принципа "Каждый по способностям, каждому по потребностям" (лозунг, первоначально провозглашенный французским коммунистом Э. Кабе).
  Эта стройная периодизация дополнялась, а отчасти нарушалась, марксовым понятием "азиатского способа производства". На протяжении многих лет это понятие широко дискутировалось в марксистской и марксо-логической литературе. Одни аналитики доказывали, что "азиатский способ производства" составляет особую общественную формацию, занимающую промежуточное историческое положение между первобытной и рабовладельческой формациями и основанную на системе земельных общин, объединенных государством. Другие отрицали, что Маркс считал "азиатский способ производства" специфической общественной формацией. Эти дискуссии носили в значительной мере схоластический характер, но первая точка зрения была для многих социальных ученых, в частности историков, средством выйти за жесткие рамки деления всемирной истории на пять формаций, деления, которого обязаны были придерживаться социальные ученые в странах, где была провозглашена пятая, самая "высокая" из указанных Марксом формаций.
  В "Набросках ответа на письмо В. И. Засулич" Маркс пишет о "первичной" или "архаической" и "вторичной" формациях, подразумевая, очевидно, и "третичную" (коммунистическую). Первая, по-видимому, включает в себя те общества, которые основаны на общинной собственности (первобытные и "азиатские"), вторая - те, которые основаны на частной собственности.
  Для Маркса общественные формации - не просто социальные системы различного масштаба и сложности. Подобно контовским "трем стадиям" это следующие друг за другом периоды всемирной истории, этапы, "ступени" общественного прогресса, ведущие от "предыстории" к "подлинной" истории человечества, т. е. к земному раю. Такое истолкование социальных систем вытекало из его веры в прогресс и представления о социальной эволюции как процессе, в котором все общества неизбежно проходят одни и те же фазы, и все человечество в общем движется в одном направлении. Сам Маркс иногда критиковал этот теоретико-методологический стереотип своего времени. "Так называемое историческое развитие покоится вообще на том, что новейшая форма рассматривает предыдущие как ступени к самой себе и всегда понимает их односторонне, ибо лишь весьма редко и только при совершенно определенных условиях она бывает способна к "самокритике"..." [18,732]. Золотые слова! Но Маркс, к сожалению, не сумел применить их к своей собственной теории, оставаясь в плену того же критикуемого им предрассудка. Неудивительно, что впоследствии представление о формациях в официальном советском марксизме приобрело гипостазированный вид и из научного понятия превратилось в идеологическую догму.
  8. Теория социального развития. Социальная революция
  Динамика социального развития, по Марксу, обусловлена постоянно возникающим противоречием, конфликтом между развивающимися производительными силами, с одной стороны, и производственными отношениями - с другой. В свою очередь, и производственные отношения (базис) постоянно оказываются в конфликте с надстройкой и различными формами осознания этого базиса в обществе. В целом развитие производительных сил, согласно Марксу, является непреложным законом; они не могут не развиваться. Для него это развитие тождественно самой жизни: "...Люди, развивая свои производительные силы, то есть живя (курсив мой. - А. Г.), развивают определенные отношения друг к другу, и... характер этих отношений неизбежно меняется вместе с преобразованием и ростом этих производи-тельных сил" [9, 406].
  Когда неустойчивое равновесие между двумя сторонами способа производства нарушается и производственные отношения из средства развития производительных сил превращаются в препятствие для него, они подвергаются революционному преобразованию и смене. Одновременно этот процесс выражается в разного рода коллизиях и конфликтах среди остальных компонентов социальной системы: в обострении классовой, политической, идейной борьбы и т. д. В результате происходит смена общественных формаций глобального масштаба, т. е. социальная революция. Но и после социальной революции элементы прежних формаций продолжают частично сохраняться в качестве постепенно отмирающих пережитков.
  Для понимания марксова подхода к социальному развитию полезно сравнить его с контовским.
  Что их объединяет?
  1. Оба они верят в универсальную эволюцию человеческого рода. Оба они - исторические эволюционисты, так как считают, что все общества развиваются согласно одним и тем же законам и проходят в своем развитии одни и те же стадии. По Конту, это теологическая, метафизическая и позитивная стадии; по Марксу - сменяющие друг друга общественные формации.
  2. Оба они верят в прогресс, т. е. считают, что социальная эволюция4 - это развитие от низшего к высшему, от менее совершенного к более совершенному. По Конту, в основе прогресса лежит интеллектуальное и моральное совершенствование; по Марксу - развитие производительных сил.
  3. Из первых двух пунктов вытекает, что оба они верят в конечное совершенное состояние, в грядущий и уже наступающий золотой век. По Конту, это позитивное состояние человечества; по Марксу - коммунизм.
  4. Из предыдущего пункта в свою очередь вытекает следующий: оба они занимаются предсказаниями, точнее, пророчествами относительно грядущего состояния.
  5. Пророчествуя о грядущем золотом веке, они не могут просто ожидать его, но чувствуют себя призванными способствовать его наступлению. Конт это делает посредством проповеди Религии Человечества; Маркс - посредством политико-организационной и революционной деятельности.
  В чем различия между контовским и марксовым подходами к социальному развитию?
  1. Для Конта "нормальное" социальное развитие предполагает преемственность, опору на традицию, отсутствие резких скачков и сдвигов. Для Маркса, наоборот, "нормальное" социальное развитие - это постоянный разрыв с прошлым, бурные трансформации и сдвиги. По Конту, фундаментальные структуры общества в принципе неизменны, изменяется, в сущности, лишь социальная оболочка; развитие происходит как бы согласно французской поговорке "Чем больше меняется, тем больше остается самим собой". У Маркса, наоборот, общество непрерывно изменяется в самой своей основе, а неизменность характеризует лишь внешний, надстроечный слой социальной системы, который отстает от глубинных, основополагающих изменений.
  Правда, Маркс признает существование застойных исторических эпох и регионов и постепенных изменений, не приводящих к резким сдвигам, смене социальных систем. Он даже признает роль традиций в жизни общества. Но застой, постепенность, традиция - все это для него либо своего рода аномалии, либо более или менее длительные перерывы в неуклонном процессе изменений, либо, наконец, идеологический камуфляж, за которым, опять-таки, скрываются бурные социальные сдвиги. Конт рассматривал традиции как великую благотворную силу, формирующую общество. Маркс же оценивал их роль совершенно иначе: "Традиции всех мертвых поколений тяготеют, как кошмар, над умами живых" [10, 119]. В работе "Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта" он анализирует идеологическую функцию традиции, рассматривая ее как своего рода язык, посредством которого осуществляются революционные преобразования. Таким образом, хотя Маркс не выделял, подобно Конту, социальную динамику как особую отрасль социальной науки, именно он был подлинным создателем социальной динамики, понимаемой как исследование социальных изменений, инноваций, революционных преобразований.
  2. По Конту, социальный прогресс носит мирный, непротиворечивый характер. Он, правда, признает критические фазы в социальном развитии, когда происходят революционные изменения и столкновение различных социальных сил, но это для него все-таки скорее патология, чем норма. Для Маркса, наоборот, социальные противоречия, конфликты, противоборство всякого рода - источник социального развития. Эти противоречия и конфликты, с его точки зрения, носят в принципе постоянный характер, то обостряясь, то несколько затухая, но никогда не прекращаясь. Они охватывают всю социальную систему и ее элементы; они присутствуют как внутри этих элементов, так и между ними. Будучи приверженцем диалектики, Маркс не только констатирует противоречивый и конфликтный характер социального развития, но и позитивно его оценивает. Подобно тому как Конт не только констатировал, но и воспевал согласие, Маркс не только исследовал, но и восхвалял конфликты.
  3. Представление Маркса о характере и путях социальной эволюции, прогресса было более сложным и тонким, чем у Конта. Это было связано с тем, что Маркс был гораздо ближе Конта к фактам социально-исторической действительности. Будучи в принципе историческим эволюционистом и приверженцем идеи прогресса, он, тем не менее, понимал социальное развитие как многолинейный процесс и улавливал специфику отдельных обществ и культурно-исторических ареалов. Он отмечал существование длительных регрессивных и застойных периодов, а также разной скорости социальной эволюции.
  Проблематика революции занимает центральное место в теории социального изменения Маркса. Социальная революция в его истолковании - это не просто переход от одной, менее прогрессивной общественной формации к другой, более прогрессивной, не только глубокое качественное преобразование общественных отношений, но и определенный способ такого преобразования; это быстрый, резкий, конфликтный и тотальный сдвиг в социальных отношениях. Такой способ социального изменения Маркс считал исторически неизбежным и желательным, так как он позволяет ускорить общественный прогресс. Именно таков смысл его знаменитого тезиса: "Революции - локомотивы истории" [19, 86]. К этому тезису близок по смыслу другой, не менее знаменитый: "Насилие является повивальной бабкой всякого старого общества, когда оно беременно новым" [20, 761].
  Помимо социальной, Маркс рассматривал экономическую, промышленную и политическую революции, сближая социальную революцию то с первой, то со второй, то с третьей. Но особенно тесно он связывает социальную революцию с политической, т. е. с завоеванием государственной власти прогрессивным классом и установлением его революционной диктатуры для подавления других, реакционных классов.
  Маркс несомненно различал социальную и политическую революции. Но последняя незаметно приобрела в его сознании самодовлеющее значение, превратившись из обязательного условия и элемента социальной революции в самоцель. Наоборот, социальная революция как объективно протекающий процесс стала интерпретироваться в его работах как условие и средство для революции политической, основанной на волевых устремлениях определенных групп. Когда Маркс пишет просто о революции, он имеет в виду именно революцию политическую.
  Социальные и политические реформы представляются Марксу искусственным тормозом в социальном развитии, результатом вынужденных уступок и (или) обмана со стороны господствующих классов или же слабости и нерешительности угнетаемых классов. Его идеал социального развития в "предыстории" общества, которое построено на частной собственности и эксплуатации человека человеком, - это "непрерывная революция", постоянная революционизация общества для скорейшего наступления "подлинной" истории, коммунизма. В этом золотом веке, согласно одному из пророчеств Маркса, политических революций уже не будет. "Только при таком порядке вещей, когда не будет больше классов и классового антагонизма, социальные эволюции перестанут быть политическими революциями. А до тех пор накануне каждого всеобщего переустройства общества последним словом социальной науки всегда будет: "Битва или смерть; кровавая борьба или небытие. Такова неумолимая постановка" (Жорж Санд)" [21, 185].
  Очевидно, что в теории социальной революции темперамент политического борца и пророка особенно сильно влиял на Маркса-ученого, и "последнее слово социальной науки" у него тесно переплеталось с мессианизмом и утопией. Но у Маркса была еще одна очень важная теория, в которой дело обстояло точно так же. Это его теория классов и классовой борьбы.
  9. Теория классов и классовой борьбы
  Тема классов и классовой борьбы - центральная у Маркса. Ее роль в его доктрине столь значительна, что марксисты часто отождествляли "марксистскую точку зрения" с "классовой точкой зрения".
  Деление общества на классы и рассмотрение социального развития под углом зрения взаимодействия и борьбы различных классов существовали и до Маркса. Еще Тюрго различал внутри "земледельческого класса" и "класса ремесленников" предпринимателей и наемных работников по признаку собственности на средства производства. Адам Смит выделял в современном ему обществе три класса: наемных рабочих, капиталистов и земельных собственников, противопоставляя первый класс двум остальным. Д. Рикардо своим законом обратно пропорциональной зависимости между заработной платой рабочего и прибылью капиталиста доказывал противоположность экономических интересов рабочего класса и буржуазии. Французские историки-романтики (Ф. Гизо, Ф. Минье, А. Тьер, О. Тьерри) рассматривали классовую борьбу как главную движущую силу истории. Важное значение классовому делению общества придавал Сен-Симон.
  Сам Маркс отмечал, что не он открыл существование классов в современном обществе, классовую борьбу, историческое развитие этой борьбы и "экономическую анатомию классов". "То, что я сделал нового, состояло в доказательстве следующего: 1) что существование классов связано лишь с определенными историческими фазами развития производства, 2) что классовая борьба необходимо ведет к диктатуре пролетариата, 3) что эта диктатура сама составляет лишь переход к уничтожению всяких классов и к обществу без классов", - писал он [22, 427].
  Хотя понятие класса занимает центральное место в доктрине Маркса, он нигде не дает его общего определения. По-видимому, это понятие представлялось ему достаточно очевидным и настолько фундаментальным, чтобы можно было обойтись без его определения. Впрочем, он хотел определить это понятие в третьем томе "Капитала". Но завершающая глава рукописи, названная "Классы", как раз обрывается почти сразу после слов: "Ближайший вопрос, на который мы должны ответить, таков: что образует класс...?" [11, ч. II, 458].
  Тем не менее, представление Маркса о классах можно реконструировать на основании его работ и многочисленных высказываний об этом предмете. С его точки зрения, классовое деление отсутствует в первобытных обществах, в которых существует коллективная собственность на средства производства; оно возникает только в так называемых антагонистических формациях, в результате развития разделения труда и частной собственности на средства производства. Что же такое классы в его трактовке?
  В самом широком смысле классы, по Марксу, это любые социальные группы, находящиеся по отношению друг к другу в неравном положении и борющиеся между собой. В этом смысле классы включают в себя сословия и любые более или менее значительные социальные категории, расположенные на различных ступенях социальной лестницы. Именно в этом смысле понятие классов используется в "Манифесте Коммунистической партии": "Свободный и раб, патриций и плебей, помещик и крепостной, мастер и подмастерье, короче, угнетающий и угнетаемый находились в вечном антагонизме друг к другу, вели непрерывную, то скрытую, то явную борьбу, всегда кончавшуюся революционным переустройством всего общественного здания или общей гибелью борющихся классов.
  В предшествующие исторические эпохи мы находим почти повсюду полное расчленение общества на различные сословия, - целую лестницу различных общественных положений. В Древнем Риме мы встречаем патрициев, всадников, плебеев, рабов; в средние века - феодальных господ, вассалов, цеховых мастеров, подмастерьев, крепостных, и к тому же почти в каждом из этих классов - еще особые градации.
  ...Наша эпоха, эпоха буржуазии, отличается, однако, тем, что она упростила классовые противоречия: общество все более и более раскалывается на два большие враждебные лагеря, на два большие, стоящие друг против друга, класса - буржуазию и пролетариат" [1, т. 4, 424-425].
  В более узком смысле Маркс понимает под классами такие социальные группы, которые различаются по их отношению к средствам производства. Поскольку он видит основу классового деления общества в производственных отношениях, постольку классы выступают как выражение этих отношений. Различная форма собственности на средства производства и, главное, наличие или отсутствие этой собственности выступают как главные критерии классообразования.
  Но этих объективных критериев еще недостаточно для того, чтобы говорить о классе в полном смысле слова. Это еще "класс в себе". Класс в полном смысле, по Марксу, - это "класс для себя", т. е. класс, осознавший себя как особую социальную группу со своими собственными интересами, противостоящую другим группам [21, 183-184]. Наряду с такими признаками, как отношение к средствам производства, экономическое положение, образ жизни, уровень образования и т. п., классовое самосознание составляет важнейший признак класса. "Поскольку миллионы семей живут в экономических условиях, отличающих и враждебно противопоставляющих их образ жизни, интересы и образование образу жизни, интересам и образованию других классов, - они образуют класс. Поскольку между парцелльными крестьянами существует лишь местная связь, поскольку тождество их интересов не создает между ними никакой общности, никакой национальной связи, никакой политической организации, - они не образуют класса", - пишет Маркс [10, 208]. С его точки зрения, наиболее адекватной формой выражения классового самосознания является политическая партия.
  По Марксу, противостояние, оппозиция данной социальной группы определенной другой группе - один из важных признаков класса. В "Немецкой идеологии" читаем: "Отдельные индивиды образуют класс лишь постольку, поскольку им приходится вести борьбу против какого-нибудь другого класса; в остальных отношениях они сами враждебно противостоят друг другу в качестве конкурентов" [1, т. 3, 54]. Таким образом, марксова концепция классов неотделима от его концепции классового господства и классовой борьбы.
  В принципе Маркс исходит из дихотомического деления общества на классы. Классовая дихотомия выступает у него в двух формах.
  Во-первых, это сквозное противостояние, характерное для всех "антагонистических" формаций, где на одном полюсе располагаются непроизводительные, господствующие, угнетающие, эксплуатирующие классы, извлекающие прибавочный продукт из эксплуатации другого класса, а на другом, соответственно, классы производительные, подчиненные, угнетаемые, эксплуатируемые.
  Во-вторых, в каждой из этих формаций существуют свои специфические пары классов, выражающие определенный способ производства. Каждый класс предполагает в принципе своего антипода, с которым он находится в противоборстве: явно или скрыто; осознанно или неосознанно; реально или потенциально; в прошлом, настоящем или будущем.
  Вот примеры таких пар у Маркса: свободные - рабы; патриции - плебеи; помещики - крепостные; мастера - подмастерья; буржуа - пролетарии и т. п.
  Борьба между классами, по Марксу, - это в конечном счете выражение борьбы между развивающимися производительными силами и отстающими от них производственными отношениями. В определенный исторический период один класс ("реакционный") воплощает отжившие производственные отношения, другой ("прогрессивный") - нарождающиеся производственные отношения, соответствующие развивающимся производительным силам. Один и тот же класс на разных фазах развития общественной формации бывает прогрессивным и реакционным. Так, буржуазия, которая на ранней стадии капиталистической формации была прогрессивным классом, на завершающей стадии становится реакционным классом.
  Пролетариат и буржуазия, по Марксу, - последние классы-антагонисты. Будущая коммунистическая формация - это бесклассовое общество. Для того, чтобы его установить, пролетариат, историческая миссия которого состоит в том, чтобы, освободив себя от буржуазной эксплуатации, одновременно освободить все общество (человечество), должен завоевать политическую власть и установить свою революционную диктатуру. Таким образом, Маркс не только вместе с Сен-Симоном, сен-симонистами и Контом пророчествует о наступлении золотого века, не только открывает в пролетариате нового мессию, но и "научно" обосновывает, что этот мессия должен делать, чтобы выполнить свое всемирно-историческое предназначение.
  Маркс, однако, был слишком серьезным ученым, чтобы за своим утопическим мессианством не видеть более сложной реальности классовой структуры. Дихотомическое виґ дение этой структуры дополнялось у него пониманием существования других классов, слоев и групп помимо двух главных. Более того, вопреки своей упрощенной концепции борьбы двух классов, Маркс дал блестящие образцы анализа сложных взаимоотношений между различными социальными группами, находящимися внутри и вне выделенных им классов-антагонистов. Подобные образцы мы находим, в частности, в таких известных его работах, как "Классовая борьба во Франции с 1848 по 1850 г." (1850) и "Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта" (1852).
  В современном буржуазном обществе, помимо пролетариата и буржуазии, Маркс, в частности, рассматривает в качестве классов землевладельцев и мелкую буржуазию ("переходный класс, в котором взаимно притупляются интересы двух классов..." [10, 151]). Иногда он обозначает как "фракции" более широкого класса такие социальные категории, которые осознают свои классовые интересы. Маркс использует такие понятия, как "слой", "промежуточный слой", "промежуточное сословие", "промежуточные классы", "средние классы", "либеральный средний класс" и т. п.
  Необходимо отметить многозначность марксова термина "класс". Одни и те же категории выступают у него то как класс, то как часть класса, то как сословие. Класс земельных собственников он рассматривает иногда как часть класса буржуазии, иногда как самостоятельный класс. Так, в уже упоминавшейся неоконченной главе "Классы" из III тома "Капитала" он даже заменяет свою излюбленную классовую дихотомию трихотомией, выделяя вслед за Адамом Смитом три основных общественных класса: наемных рабочих, капиталистов и земельных собственников [11, ч. II, 458].
  И все же дихотомическое классовое деление было у Маркса преобладающим. В этом сказалось влияние и гегелевской диалектики, и его революционного бойцовского темперамента. Но такое виґ дение классовой структуры было связано и с собственно социологическими представлениями Маркса об этом предмете. Во-первых, он понимал дихотомическое деление классов не только как реальное, но и как идеально-типическое, о чем свидетельствует его анализ внутриклассовых, внеклассовых и межклассовых социальных категорий. Во-вторых, дихотомическая картина классов была связана с марксовым пониманием базовой тенденции их развития - тенденции к поляризации.
  Хотя Маркс и признает существование в современном капиталистическом обществе других классов и слоев, помимо буржуазии и пролетариата, все они, с его точки зрения, в перспективе должны исчезнуть. Это относится и к осколкам, "пережиткам" прежних формаций, и к средним, промежуточным слоям, которые должны быть размыты и раствориться среди главных классов-антагонистов. Маркс предсказывает "неизбежный при современной системе процесс гибели средних буржуазных классов и крестьянского сословия..." [23, 429].
  Предсказания Маркса об исчезновении средних классов, об абсолютном и относительном обнищании пролетариата при капитализме к настоящему времени не осуществились. Представление о том, что социальное развитие - это непрерывная борьба классов, выступающая в качестве движущей силы этого развития, было, разумеется, односторонним и упрощенным. Оно фиксировало внимание только на классовом конфликте, оставляя без внимания, во-первых, внеклассовые социальные конфликты, во-вторых, сотрудничество между классами, которое подчеркивал Конт. В работах Маркса для социологического изучения классов имели значение не столько его классовые дихотомии и прогнозы, сколько сам акцент (зачастую чрезмерный) на роли социальных конфликтов, анализ экономических факторов этих конфликтов, исследование положения и взаимодействия различных классов и групп в конкретных обществах и социальных ситуациях.
  10. Социология познания
  Маркс первым стал разрабатывать проблемную область, или социологическую дисциплину, занятую изучением социальных факторов, социальных механизмов и социальных следствий познавательных процессов. Впоследствии эта дисциплина получила название "социология познания". Маркс считал, что, подобно тому как о человеке нельзя судить на основании того, что он сам о себе думает, так и об обществе и социальных группах невозможно судить на основании тех представлений, которые они сами о себе создают. Поэтому задача социальной науки - обнаруживать скрытую, глубинную социальную реальность, которая лежит в основе разнообразных идей, представлений, знаний, верований. Маркс одним из первых разрабатывал это положение, на котором базируется не только социология познания, но и вся социология целиком.
  Наиболее концентрированное выражение социологический подход к познанию нашел в марксовой концепции идеологии. Под идеологией Маркс понимал сознательное и бессознательное мифотворчество, призванное, во-первых, заменить подлинную социальную практику, во-вторых, замаскировать свою связь с этой практикой. Общество и, прежде всего, господствующие классы представлялись ему своего рода гигантскими фабриками по производству иллюзий: политических, юридических, научных и, тем более, религиозных, моральных и художественных. Подлинная же наука, которая не связана с сохранением социального статус-кво и "разгадала" связь этих иллюзорных образований с экономическими и политическими интересами противоборствующих социальных сил, является, по Марксу, антиподом идеологии. Только в будущей коммунистической формации социальные отношения станут настолько простыми, ясными и прозрачными, что идеологии исчезнут, так как исчезнет потребность в этом надстроечном камуфляже.
  В процессе анализа разнообразных идеологических конструкций Маркс добился значительных успехов. Его подход открывал плодотворные пути изучения взаимосвязей социальных и познавательных процессов и закладывал основы важной социологической дисциплины. Но, к сожалению, Маркс так увлекся разоблачением идеологий, что стал воспринимать как иллюзии, маскирующие классовые интересы, любые идеи нерадикального характера или отличающиеся от его собственных.
  "Социолог познания" в таком понимании превращался в своего рода "срывателя масок", "разоблачителя" и "разгребателя грязи", действительной или мнимой. При этом, разоблачая классовые иллюзии различных мыслителей, Маркс забывал применить "социологию познания" к своей собственной доктрине.
  Уверовав в то, что ее связь с интересами самого "прогрессивного" класса, пролетариата, гарантирует ей свободу от идеологических предрассудков, истинность и необычайную действенность, он всерьез не задумывался над тем, как его учение будет реально функционировать в различных социальных средах (в том числе в пролетарской среде), как оно будет пониматься и применяться. Ему представлялось это вполне очевидным: достаточно одержать теоретические победы над оппонентами, чтобы учение понималось и применялось так, как это представляется ему самому. Между тем, учение было многозначным, противоречивым и незавершенным. А оказываясь впоследствии на разной социальной почве, в различных обществах, социальных классах и слоях, оно истолковывалось и функционировало по-разному и далеко не так, как это представлялось Марксу.
  11. Заключение
  В творчестве Маркса научные и политико-практические аспекты переплелись теснейшим образом. Хотя сам он считал себя ученым и был им в действительности, наука в его глазах была прежде всего не целью, а средством революционного преобразования общества. Поэтому при рассмотрении его социологии необходимо постоянно различать научные и вненаучные стороны его творчества, взаимовлияние которых очень велико. В целом творчество Маркса носит чрезвычайно многозначный, противоречивый и незавершенный характер, что породило множество разнообразных и взаимоисключающих его интерпретаций. Вместе с тем, несмотря на эти черты его творчества, а отчасти благодаря им, оно оказало стимулирующее воздействие на самые разные стороны социологического знания. Хотя Маркс не использовал термин "социология", он разрабатывал синтетическую науку об обществе, которая в действительности соответствует признакам социологии как науки.
  В онтологическом аспекте Маркс внес важный вклад в открытие социальной реальности, рассматривая общество как систему связей и отношений между индивидами, как фактор и результат трудовой деятельности людей, которые одновременно формируют социальные системы и формируются ими. Общество, по Марксу, не просто "включено" в природу; оно находится с ней в сложных отношениях взаимообмена благодаря труду, который связывает его с природой и вместе с тем противопоставляет его ей.
  Хотя главные постулаты материалистического понимания истории недоказуемы и неопровержимы и носят метафорический характер, в нем содержалась очень важная для социологии установка на изучение глубинных социальных структур, скрытых за теми представлениями, которые общества и группы создают о себе. Маркс подходил к изучению общества как к системе; системное виґ дение общества было воплощено у него, в частности, в понятии "общественная формация". В его теории присутствовала тенденция к экономическому редукционизму, но вместе с тем он рассматривал экономику как подсистему социальной системы и исследовал взаимодействие этой подсистемы с другими.
  Как и Конт, Маркс не проводил четкого различия между обществом и человечеством, рассматривая последнее как просто расширенное до предела общество. Все общества в его представлении в принципе развиваются по одним и тем же законам. Как и Конт, Маркс верил в социальный прогресс. Но его представление о социальном развитии было менее упрощенным, чем у Конта. Он исходил из многолинейного характера социальной эволюции, так как улавливал специфику отдельных обществ. Он внес важный вклад в исследование социального изменения, социальной и политической революции. Вместе с тем он недооценивал позитивное значение социальной преемственности и склонен был смешивать социальную революцию с политической. Его трактовка социальных классов и социальных конфликтов стала парадигмальной: в противовес контовской "консенсуальной" парадигме общества она вместе с социальным дарвинизмом заложила основы "конфликтной" парадигмы социального развития. С Маркса начинается традиция исследования позитивных функций социального конфликта в социологии.
  На понимание Марксом социальной реальности сильнейшее влияние оказали его радикализм, социально-политическая утопия, провиденциалистская вера в повсеместное торжество коммунизма и в освободительную миссию пролетариата. Его научные исследования были прежде всего средством обосновать post festum эти уже сформировавшиеся ранее идеалы. Отсюда деление на "предысторию" и "подлинную" историю, перерастание исследования революций в тезис о необходимости непрерывной революционизации общества, превращение изучения классовой борьбы в ее восхваление. В итоге пролетариат, устанавливающий, по Марксу, свою диктатуру, выступает уже не в роли "могильщика", а в роли "убийцы" господствующих классов.
  В эпистемологическом аспекте важное значение имеет сочетание у Маркса теоретического анализа с опорой на большой эмпирический материал. Как и Конт, Маркс исходит из представления о существовании законов исторического развития и исторической необходимости, что нередко приводит его к историческому провиденциализму и фатализму. В его методологии всегда присутствует стремление к выявлению всякого рода противоречий и конфликтов, к объяснению ими различных социальных процессов. На Маркса как на одного из своих предшественников ссылаются две противоположные традиции социологической методологии: "позитивистской" и "объясняющей", с одной стороны, "антипозитивистской" и "понимающей" - с другой. Ряд отраслей социологического знания уходит своими корнями в его теории: социология познания, экономическая социология, социология политики и т. д. В работах Маркса можно найти применение разнообразных социологических методов: историко-генетического, историко-сравнительного, структурно-функционального и др.
  Научная этика Маркса носила двойственный характер. Вообще профессиональная этика социолога предполагает, что он как ученый всегда готов поставить под вопрос существующие социальные институты. В этом отношении профессиональная этика Маркса, безусловно, была социологической. Эта этика бескомпромиссного поиска истины, основанная на признании преходящего характера существующих институтов, бесконечно возвышала его над теми учеными-консерваторами, которые просто из-за страха потерять должность доказывали, что, выражаясь гегелевскими словами, "все действительное разумно".
  Поиск социологической истины неотделим от социальной критики, и этот элемент в марксовой социологии несомненно присутствовал. Но величина этого элемента у Маркса была чрезмерной, и отмеченное преимущество незаметно перерастало в серьезный изъян. Его радикализм и экстремизм, стремление революционизировать все и вся приводили к тому, что из социолога, изучающего и, естественно, критикующего общество, он превращался в политика, разрушающего объект своего изучения. Наука для Маркса была скорее средством изменить мир, чем объяснить его. Он был нетерпим к своим научным оппонентам. Поэтому этика политического революционера в нем часто одерживала верх над этикой ученого.
  Литература
  1. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд.
  2. Энгельс Ф. Письмо Конраду Шмидту 5 августа 1890 г. // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 37.
  3. Грамши А. Наш Маркс // Грамши А. Избр. произведения. М., 1980.
  4. Hess M. Die Folgen einer Revolution des Proletariats // Hess M. Philosophische und sozialistische Schriften. 1837-1850. Berlin, 1980.
  5. Stein L. von. Sozialismus und Kommunismus des heutigen Frankreichs. Leipzig, 1842.
  6. Энгельс Ф. Письма из Лондона // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 1.
  7. Маркс К. Письмо Эдуарду Спенсеру Бизли, 12 июня 1871 г. // Там же. Т. 33.
  8. Маркс К. Критика политической экономии (черновой набросок 1857-1858 годов) // Там же. Т. 46, ч. I.
  9. Маркс К. Письмо П. В. Анненкову, 28 декабря 1846 г. // Там же. Т. 27.
  10. Маркс К. Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта // Там же. Т. 8.
  11. Маркс К. Капитал. Т. III // Там же. Т. 25, ч. I, II.
  12. Маркс К. Экономические рукописи 1857-1859 годов // Там же. Т. 46, ч. I.
  13. Маркс К. Оправдание мозельского корреспондента // Там же. Т. 1.
  14. Маркс К. Экономическая рукопись 1861-1863 годов // Там же. Т. 47.
  15. Маркс К. Наброски ответа на письмо В. И. Засулич // Там же. Т. 19.
  16. Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства // Там же. Т. 21.
  17. Маркс К. К критике политической экономии // Там же. Т.13.
  18. Маркс К. Введение (Из экономических рукописей 1857-1858 годов) // Там же. Т. 12.
  19. Маркс К. Классовая борьба во Франции с 1848 по 1850 г. // Там же. Т. 7.
  20. Маркс К. Капитал. Т. I // Там же. Т. 23.
  21. Маркс К. Нищета философии // Там же. Т. 4.
  22. Маркс К. Письмо И.Вейдемейеру, 5 марта 1852 г. // Там же. Т. 28.
  23. Маркс К. Наемный труд и капитал // Там же. Т. 6.
 
  1 Как жаловался один из выдающихся неортодоксальных последователей Маркса Антонио Грамши, "марксистские", "по-марксистски" - эти прилагательное и наречие стерты, как монеты, прошедшие через слишком многие руки" [3, 42].
  2 В этом советском издании французское слово "formation", употребляемое Марксом (письмо написано по-французски), переведено как "образование", по-видимому, с целью не засорять термин "формация" "лишними" значениями и сохранить его исключительно для принятой в советском марксизме "пятичленки", деления всемирной истории на пять формаций-эпох: первобытнообщинную, рабовладельческую, феодальную, капиталистическую и коммунистическую, состоящую из двух фаз: социалистической и "высшей", собственно коммунистической.
  3 Последний термин из "Немецкой идеологии" в том же издании также переведен как "образование", очевидно, с той же целью, что и в предыдущем случае [1, т. 3, 37].
  4 Слово "эволюция" имеет два значения: во-первых, всякое развитие вообще, независимо от того, как оно понимается; во-вторых, постепенное, непрерывное, медленное развитие. Здесь слово используется в первом значении.
  Лекция пятая. БИОЛОГИЧЕСКИЙ РЕДУКЦИОНИЗМ: СОЦИАЛ-ДАРВИНИСТСКАЯ ШКОЛА
  Содержание
  1. Истоки и принципы
  2. Главные представители
  3. Теоретические итоги
  Ключевые слова, выражения и имена
  Биологическая эволюция, естественный отбор, борьба за существование, выживание сильнейшего, социальные группы, борьба между группами, интерес, "мы-группа" ("внутренняя группа") и "они-группа" ("внешние группы"), этноцентризм, Г. Спенсер, У. Беджгот, Л. Гумплович, Г. Ратценхофер, А. Смолл, У. Самнер.
  1. Истоки и принципы
  Теория биологической эволюции, разработанная в трудах Ч. Дарвина, Г. Спенсера, А. Уоллеса, Т. Хаксли, произвела колоссальное впечатление на современников. Естественно, что научное событие такого масштаба не могло не затронуть сферу социальных наук. С середины XIX в. принципы теории эволюции энергично вторгаются в самые разнообразные области социального знания - от экономики и государствоведения до лингвистики, где известный немецкий лингвист Август Шлейхер делает одну из первых попыток применения теории Дарвина вне биологии.
  В Англии, помимо Г. Спенсера, систематически применявшего свою эволюционную теорию к социальной жизни, Уолтер Беджгот, известный экономист, социолог и публицист, стремился распространить принципы дарвинизма на изучение социально-исторических процессов. Обоснованием и пропагандой подобных идей во Франции занималась французская писательница, автор трудов в области философии, социологии и политической экономики Клеманс Руайе (1830-1902). В США, где Спенсер к концу XIX в. был властителем дум, его идеи были, в частности, ассимилированы Л. Уордом и Ф. Гиддингсом, не говоря уже о таком ортодоксальном спенсерианце, как Уильям Самнер. В Германии в 1900 г. Йенский университет объявил конкурс научных работ на тему "Чему учат нас принципы теории происхождения видов в отношении внутриполитического развития и законодательства государства?" Первое место на этом конкурсе заняла работа Вильгельма Шальмайера "Наследственность и отбор в жизни народов".
  В целом ключевые понятия теории биологической эволюции: "естественный отбор", "борьба за существование", "выживание сильнейшего" - стали в какой-то мере характерными для всей социальной науки второй половины XIX в. Поэтому социальный дарвинизм выступил не только и не столько как особое направление, сколько как определенная парадигма, проникшая в разные направления социологической мысли. Кроме уже упомянутых, в разное время и в разной степени под влиянием этих идей находились столь различные социологи, как К. Маркс, Г. Тард, А. Лориа, Ж. Ляпуж, Э. Ферри, Г. Зиммель, Т. Веблен и др. Даже ученые, весьма далекие от собственно социального дарвинизма или откровенно враждебные ему, нередко находились под его влиянием и использовали его категории. Даже Эмиль Дюркгейм, несмотря на свой радикальный антиредукционизм в изучении социальных явлений и акцент на роли социальной солидарности, рассматривал разделение общественного труда как "смягченную форму" борьбы за существование.
  Некоторые социологи были озабочены выявлением специфики естественного отбора и борьбы за существование в социальном мире в отличие от мира животных, но при этом оставались в рамках той же биолого-эволюционистской парадигмы. Именно такое стремление обнаружить особенности человеческой борьбы за существование пронизывает книгу итальянского социолога Анджело Ваккаро "Борьба за существование и ее последствия для человечества" [1].
  Но идеи борьбы за существование и выживания сильнейшего к концу XIX в. выходят далеко за пределы науки и становятся популярными в массовом сознании, публицистике, бизнесе, практической политике, художественной литературе. Известно, что этими идеями были очарованы американские писатели Джек Лондон и Теодор Драйзер (трилогия "Финансист", "Титан", "Стоик"). Представители экономической элиты, магнаты бизнеса с удовольствием узнали из теории эволюции (или, во всяком случае, пожелали ее так истолковать), что они не просто самые удачливые, энергичные и талантливые, а, согласно закону эволюции, зримое воплощение естественного отбора и победы в универсальной борьбе за существование. "Соответственно для Рокфеллера было вполне в порядке вещей заявлять, что "образование большой компании - это просто выживание наиболее приспособленного", а великолепия Американской розы можно достичь, только пожертвовав первыми бутонами, которые вырастают вокруг нее. Для Джеймса Хилла - утверждать: "Богатства железнодорожных компаний определяются законами выживания самых приспособленных". Или для Джорджа Херста сказать в сенате, в котором так много было магнатов бизнеса, что в народе его прозвали "клубом миллионеров": "Я не очень знаком с книгами, я не очень много читал, но я много ездил, видел людей и много чего еще. Накопив опыт, я пришел к выводу, что члены сената - это те, кто выжил, это самые приспособленные"" [2, 191].
  Было бы, однако, ошибочно видеть истоки социального дарвинизма только в теории биологической эволюции и считать его простым продолжением этой теории. Прежде всего, вопреки закрепившемуся за этим направлением мысли выражению, сам Дарвин не был сторонником "социального" дарвинизма, так же как и другие создатели "биологического" дарвинизма: А. Уоллес и Т. Хаксли. С другой стороны, некоторые представители "социального" дарвинизма были противниками дарвинизма "биологического" (например, Людвиг Гумплович).
  Необходимо отметить, что биологическому редукционизму, присущему рассматриваемому направлению, предшествовал социальный редукционизм в теориях биологической эволюции. В данном случае мы видим любопытный пример "путешествия" понятий из сферы социального знания в естественнонаучное, и обратно. Известно, что понятие "борьба за существование" Дарвин заимствовал у английского экономиста Томаса Мальтуса (1766-1834). Затем уже, внедрившись в теорию биологической эволюции, указанное понятие вновь вернулось в социальное знание. При этом интерпретация "борьбы за существование", разумеется, претерпевала значительные изменения. Небиологические истоки понятия "борьба за существование" свидетельствуют о том, что теория биологической эволюции в известном смысле лишь актуализировала и вновь обосновала определенную и давнюю традицию социальной мысли. Эта традиция восходит к формуле "homo homini lupus" ("Человек человеку волк"), которую мы находим еще в пьесе римского комедиографа III-II вв. до н. э. Плавта "Ослы".
  Новая теория биологической эволюции актуализировала старую идею о ведущей роли конфликтов в жизни общества и во взаимоотношениях между обществами; она дала новое обоснование этой старой идее. В разное время о значении этого фактора размышляли Полибий, Ибн Хальдун, Никколо Макиавелли, Жан Боден и многие другие. Для Томаса Гоббса состояние "войны всех против всех" - естественное состояние человечества до возникновения общества (государства). Последние обуздывают это состояние, выступая как устрашающая всех и тем самым умиротворяющая сила. Общество (государство), по Гоббсу, - результат договора между людьми, но этот договор может быть не только добровольным, но и навязанным группой завоевателей [3].
  Учение о диалектике, разработанное в немецкой классической философии Кантом, Фихте, Шеллингом и особенно Гегелем, обосновывало роль противоречий в качестве источника развития. Согласно Гегелю, противоречие представляет собой "корень всякого движения и жизненности" [4,520]. П. Прудон, отчасти опираясь на гегелевскую диалектику, рассматривал социальное развитие как борьбу идей и систему противоречий, не разрешающихся диалектическим синтезом и всегда заключающих в себе "положительные" и "отрицательные" стороны. Французские историки-романтики Ф. Гизо, Ф. Минье, О. Тьерри, А. Тьер подчеркивали ведущую роль классовой борьбы в историческом развитии, уходящей своими корнями в борьбу "рас" победителей и побежденных.
  Под влиянием этих историков, а также гегелевской и прудоновской диалектики К. Маркс и Ф. Энгельс в "Коммунистическом манифесте" провозгласили знаменитый тезис о том, что "история всех до сих пор существовавших обществ была историей борьбы классов", тезис, который впоследствии Энгельс несколько смягчил, уточняя в позднейших изданиях "Манифеста", что речь идет лишь об истории, дошедшей до нас в письменных источниках, и оговариваясь, что речь идет о всей прежней истории, "за исключением первобытного состояния" [5, 424, прим. 2; 6, 208]. Маркс и Энгельс, доказывая антагонистический, ожесточенный и бескомпромиссный характер классовых конфликтов, нередко характеризовали их как своего рода военное противоборство и использовали при этом соответствующую терминологию: "...Буржуазия не только выковала оружие, несущее ей смерть; она породила и людей, которые направят против нее это оружие, - современных рабочих, пролетариев" [5, 430].
  Биологический редукционизм в социальной мысли, опиравшийся на теорию эволюции и получивший во второй половине XIX в. название "социальный дарвинизм", продолжил и усилил тенденцию, присутствующую в теориях вышеназванных мыслителей. Наиболее общий признак социального дарвинизма - рассмотрение социальной жизни как арены непрерывной и повсеместной борьбы, конфликтов, столкновений между индивидами, группами, обществами, а также между социальными движениями, институтами, обычаями, нравами, социальными и культурными типами и т. п.
  У некоторых социальных ученых, оставивших след в истории социологии, этот признак проявился более ярко и отчетливо, чем у других. Их можно рассматривать как главных представителей социал-дарвинистской школы.
  2. Главные представители
  Непосредственным предтечей социального дарвинизма был уже упоминавшийся Т. Мальтус, который в своем "Опыте о законе народонаселения" (1798) обосновывал тезис о "борьбе за существование" и "выживании сильнейшего" в качестве важнейших факторов социальной жизни.
  Общепризнанным инициатором и вдохновителем социального дарвинизма явился английский философ и социолог Герберт Спенсер (1820 - 1903), рассматривавший борьбу за существование, естественный отбор и выживание наиболее приспособленных в качестве не только биологических, но и социальных факторов. Спенсер был выдающимся ученым, и его творчество никоим образом не ограничивается рамками того, что принято обозначать ярлыком "социальный дарвинизм". Этот ярлык неприменим к нему хотя бы потому, что некоторые его идеи относительно эволюции человеческого общества Дарвин впоследствии распространил на мир растений и животных, так что, как справедливо было замечено, скорее не Спенсера, согласно укоренившемуся стереотипу, следует считать социальным дарвинистом, а, наоборот, Дарвина - биологическим спенсерианцем [7, 11].
  Спенсер первым в развернутой форме стал разрабатывать подход, получивший впоследствии название общей теории систем, и применять его к человеческому обществу. В своих исследованиях он сочетал структурно-функциональный и эволюционный анализ общества. Не будучи социальным реалистом на манер Конта, он вместе с тем считал общество особой реальностью, возникшей в результате взаимодействия индивидов и зависящей от них [8, 277-278].
  Спенсеровское представление об обществе как организме позволило осмыслить и понять ряд важных особенностей структуры и функционирования социальных систем. Он не отождествлял общество с индивидуальным биологическим организмом, как зачастую утверждали и его противники, и его сторонники. Он лишь сравнивал эти две сущности, прослеживая как сходства, так и различия между ними и рассматривая общество как "сверхорганический" организм, т. е. как специфическую организацию.
  Подобный подход позволил Спенсеру сделать ряд ценных выводов общего и частного порядка. Это относится, например, к различению трех систем органов (институтов) в социальной системе: поддерживающей (производство), распределительной (пути сообщения, транспорт, торговля и т. п.) и регулятивной (управленческой) [там же, главы VI-IX]. Спенсеровская трактовка таких категорий, как "воинственный" и "индустриальный" типы обществ, "социальная структура", "социальная функция", "социальные институты", "социальная дифференциация и интеграция", внедренных им в социологию, до сих пор сохраняет свое значение.
  Будучи противником теории свободы воли, отрицавшей возможность существования социологии как науки, Спенсер вместе с тем был непоколебимым сторонником идеи свободы индивида как ценности. С его точки зрения общество существует для блага своих членов, а не наоборот. Условием успешного социального развития он считал принципы "равной свободы" индивидов, ограниченной лишь свободой других индивидов; равного влияния всех индивидов и социальных слоев на принятие политических решений; свободной конкуренции.
  Социальную эволюцию Спенсер понимал как многолинейный процесс. Его вера в социальный прогресс была гораздо более осторожной, чем у Конта и Маркса; свой взгляд на характер социального развития он определял как "относительный оптимизм". Мировоззрение Спенсера было лишено присущих Конту и Марксу мессианизма и утопизма. Он впервые среди классиков социологической мысли отделил социологию от утопии (у Конта - позитивистско-социократической, у Маркса - коммунистической), соединив ее с идеей либерализма. Тем самым он внес решающий вклад в превращение социологии в науку, в ее очищение от мессианских, утопических, политических, мистических и прочих примесей, с которыми она появилась на свет.
  Сам термин "социология" благодаря Спенсеру был "реабилитирован" и получил второе рождение. Если раньше он был неразрывно связан с политико-религиозно-утопической доктриной его изобретателя, то начиная со Спенсера он стал рассматриваться как обозначающий науку об обществе независимо от того, каково социальное, политическое, религиозное мировоззрение социального ученого.
  Биология для Спенсера играла роль научно-методологического прецедента; из нее он черпал гипотезы, методы доказательства, проверки выводов и т. д. Биологические аналогии он сравнивал со строительными лесами, от которых за ненадобностью отказываются по окончании строительства. В своих исследованиях он не ограничивался подобными аналогиями, сочетая их со скрупулезным анализом громадного количества фактов, взятых из этнографии, истории и других социальных наук.
  Тем не менее, из всей фундаментальной и многоплановой системы Спенсера, изобилующей глубокими идеями и разнообразными фактами, в сознании научного сообщества и публики оседали, как правило, три формулы объяснения социальной эволюции: "естественный отбор" (который Спенсер вообще считал далеко не универсальным объяснительным принципом), "борьба за существование" и "выживание сильнейшего". Хотя эти формулы действительно присутствовали у английского мыслителя, их удельный вес и значение в его теоретической системе часто преувеличивались, а их истолкование носило вульгарный и карикатурный характер у эпигонов и тех, кто нашел в них для себя удобное основание аморализма, беззакония и политической беспринципности.
  Различая два главных типа обществ - воинственный и промышленный, - Спенсер видел существенное различие в двух типах борьбы за существование; в первом случае речь идет о военных конфликтах и истреблении или порабощении побежденного победителем; во втором имеет место главным образом промышленная конкуренция, где побеждает "сильнейший" в отношении усердия, способностей и т. п., т. е. в области интеллектуальных и моральных качеств. Такого рода борьба является благом для всего общества, а не только для победителя, так как в результате растет интеллектуальный и моральный уровень общества в целом, объем общественного богатства. И наоборот, альтернативой такого естественного отбора является выживание и процветание "слабейших", т. е. людей с низшими интеллектуально-моральными качествами, что ведет к деградации всего общества.
  Спенсер был противником "обязательной благотворительности", т. е. государственного принудительного перераспределения социальных благ. Но он был сторонником благотворительности как частного дела, задача которого - "смягчать, поскольку это совместимо с другими целями, несправедливость природы" [9, 169]. Он был критиком социализма, представляющего собой "поощрение худших за счет лучших" и ведущего к росту бюрократического аппарата, ведающего распределением и перераспределением [10]. В то же время он был сторонником равенства, понимаемого как равная свобода индивидов и равенство перед законом. Он был противником вмешательства государства в экономическую и частную жизнь, считая правительство "неизбежным злом". Но вместе с тем он доказывал усиление значения управленческих функций в современном обществе и первостепенную роль государства в защите прав его граждан.
  В изображении же ряда интерпретаторов Спенсер выглядел мизантропом, бесчувственным и жестокосердным человеком, призывающим холодно наблюдать за тем, как в борьбе за существование сильнейшие будут безжалостно пожирать слабейших невзирая ни на какие моральные и правовые нормы. Именно из подобной интерпретации некоторых сторонников и противников Спенсера и вырос один из ходячих стереотипов "социального дарвинизма".
  Одним из представителей социального дарвинизма был уже упоминавшийся выше Уолтер Беджгот (1826-1877), взгляды которого сформировались в значительной мере независимо от теории Спенсера. (Не исключено, что теория конфликта самого Спенсера сформировалась отчасти под влиянием идей Беджгота.)
  В отличие от ряда других социал-дарвинистов Беджгот сознательно стремился применить идеи Дарвина к социальной теории. Не случайно его главное социологическое сочинение "Физика и политика" (1872) имеет подзаголовок "Мысли о применении принципов "естественного отбора" и "наследственности" к изучению политического общества". Особенно важную роль естественный отбор в биологическом смысле играет в начальный период человеческой истории. "Можно возражать против принципа "естественного отбора" в других областях, но он несомненно господствует в ранней истории человечества: сильнейшие убивали слабейших как только могли", - писал он [11, 442]. При этом "борьба за существование" в мире людей происходит не столько между индивидами, сколько между группами. Основными социальными законами Беджгот считал стремление одних наций к господству над другими и стремление одних социальных групп к господству над остальными внутри наций [там же, 457].
  Подчеркивая важнейшую роль межгрупповых конфликтов, Беджгот вместе с тем придавал огромное значение внутригрупповой сплоченности. Последняя, с его точки зрения, основана на подражании, которое он еще до Тарда считал сильнейшей природной склонностью и важнейшим социальным фактором. Но наряду с этой склонностью существует и противоположная: стремление людей отличаться от своих предшественников. Оптимальные условия прогресса, по Беджготу, существуют в тех обществах, в которых тенденция к изменчивости, порождающая нововведения, и тенденция к подражанию, обеспечивающая социальную сплоченность, дополняют друг друга.
  В отличие от Беджгота другой социальный дарвинист, австрийский социолог Людвиг Гумплович (1838-1909), не выводил свои теории из принципов теории эволюции. Однако акцент на роли конфликтов в социальной жизни выражен у него гораздо сильнее, чем у английского ученого.
  Гумпловичу свойственна натуралистическая и фаталистская интерпретация истории и социальных законов. Предмет социологии, по Гумпловичу, - изучение социальных групп и взаимоотношений между ними [12, 14]. Социальные группы он трактует в духе экстремистского социального реализма, подчеркивая их надындивидуальный и внеиндивидуальный характер. Взаимоотношения между группами Гумплович изображает как непрерывную и беспощадную борьбу, которая может лишь камуфлироваться, но не прекращаться. С его точки зрения, основной социальный закон - это "стремление каждой социальной группы подчинять себе каждую другую социальную группу, встречающуюся на ее пути, стремление к порабощению, к господству" [13, 159].
  На заре человеческой истории борьба происходит главным образом между ордами, т. е. группами, разделенными антропологическими и этническими признаками (иногда Гумплович обозначал их термином "раса"). Если вначале побежденные орды физически уничтожались, то впоследствии они стали порабощаться победителями. В результате возникает государство, которое является орудием этого порабощения. С возникновением государства межгрупповые конфликты не исчезают, но выступают уже в новой форме, как борьба между другими видами социальных групп, классов, сословий; политических партий и т. п. [14, 194].
  Наиболее общее деление социальных групп у Гумпловича - это деление на господствующих и подчиненных, причем и те и другие обладают стремлением к власти. Конечной причиной всех социальных процессов, в том числе конфликтов, он считает стремление человека к удовлетворению материальных потребностей. Он утверждает, что "всегда и всюду экономические мотивы являются причиной всякого социального движения, обусловливают все государственное и социальное развитие" [там же, 192].
  Важное значение имело введение Гумпловичем понятия "этноцентризм", которое затем разрабатывал У. Самнер и которое вошло в понятийный аппарат новейшей социологии, социальной психологии и этнопсихологии. В своей работе "Расовая борьба" (1883) он определял этноцентризм как "мотивы, исходя из которых каждый народ верит, что занимает самое высокое место не только среди современных народов и наций, но и в сравнении со всеми народами исторического прошлого" [15, 349].
  В целом для работ Гумпловича характерны вульгарный материализм, противоречивость и радикализм ряда утверждений. Будучи историческим пессимистом, он стремился показать, что современный цивилизованный человек по сути своей остался таким же агрессивным дикарем, как его далекий предок, а за оболочкой социальных и культурных идеалов скрываются весьма низменные мотивы и импульсы.
  Другой австрийский социолог - Густав Ратценхофер (1842-1904) так же, как и Гумплович, был сторонником натуралистического монизма, утверждая, что в обществе действуют те же закономерности, что и в природе. Однако в отличие от Гумпловича он рассматривает социальную группу как продукт межиндивидуального взаимодействия, как организацию индивидов для борьбы за существование. Социологические закономерности близки к химическим и, особенно, к биологическим. К главным социальным явлениям и процессам он относил следующие: самосохранение и размножение индивидов, изменение индивидуального и социального типов, борьбу за существование, враждебность рас, расовую дифференциацию, пространственное расположение, господство и подчинение, чередование индивидуализации и социализации структур, изменение интересов, государство, глобальное общество [16, 244-250].
  Среди социальных процессов Ратценхофер особо выделял конфликт, а главной социальной категорией считал интерес. Интерес - это основной принцип, управляющий социальными процессами. Согласно Ратценхоферу, существует пять главных типов интересов: прокреативные (стимулирующие продолжение рода), физиологические (связанные с питанием), индивидуальные (связанные со стремлением к самоутверждению), социальные (родственные и групповые) и трансцендентные (религиозные). Интересы, по Ратценхоферу, - это осознание прирожденных биологических потребностей и импульсов, которые обусловливают борьбу за существование.
  Вообще такие категории, как интересы, потребности, желания, рассматриваемые в качестве движущих сил социального поведения, весьма характерны для социального дарвинизма. Эти категории находились и в центре внимания американского социолога Альбиона Смолла (1854-1926), который испытал влияние концепций Ратценхофера. Интерес, по Смоллу, - основная единица социологического анализа; понятие интереса в социологии призвано сыграть ту же роль, какую в физике сыграло понятие атома [17, 426]. Вся социальная жизнь в конечном счете состоит "в процессах развития, приспособления и удовлетворения интересов" [там же, 433-434]. Интерес Смолл определяет довольно туманно: как "неудовлетворенную способность, соответствующую нереализованному условию и направленную на такое действие, которое реализует указанное условие" [там же, 433]. Наиболее общие классы интересов: здоровье, благосостояние, общение, познание, красота, справедливость. Интерес имеет два аспекта: субъективный - желание, и объективный - то, в чем испытывается потребность, "желаемая вещь".
  В целом концепции Смолла носят довольно эклектический характер. Наряду с социал-дарвинистской тенденцией они в высокой степени пронизаны психологизмом; конфликт для него не является единственной доминантой социальной жизни.
  Гораздо более явственно черты "идеально-типического" социального дарвинизма свойственны теориям другого американского социолога - Уильяма Самнера (1840-1910). Будучи ортодоксальным спенсерианцем, он придал взглядам Спенсера несколько упрощенный и вульгарный характер. Отсюда два главных принципа его социологии: 1) автоматический и неуклонный характер социальной эволюции; 2) универсальность естественного отбора и борьбы за существование. Эти общие принципы определили его социально-практическую ориентацию; в отличие от Смолла, который был реформистом, Самнер был сторонником стихийности в социальном развитии и противником всех форм государственного регулирования социальных и экономических процессов.
  Самая известная и оригинальная работа Самнера - "Народные обычаи" (1906) - основана на анализе большого этнографического материала. В конечном счете обычаи в ней рассматриваются как следствие фундаментальных биологических потребностей людей. Под обычаями автор понимает все стандартизованные групповые формы поведения, выступающие на уровне индивида как привычки. Две группы факторов, по Самнеру, определяют характер и содержание обычаев. Во-первых, это интересы [18, 3]. Обычаи являются определенными видами защиты и нападения в процессе борьбы за существование (либо между людьми, либо с окружающей средой). Во-вторых, обычаи - результат воздействия четырех главных мотивов человеческих действий вообще (здесь автор предваряет теорию "четырех желаний" Уильяма Томаса): голода, сексуальной страсти, честолюбия и страха. В основании этих мотивов также лежат интересы [там же, 18]. Обычаи не являются результатом сознательной воли человека и влияют на его поведение так же, как естественные бессознательные силы и импульсы.
  Наибольшую известность получили разработанные Самнером в "Народных обычаях" понятия "мы-группа", или "внутренняя группа" ("we-group", "in-group") и "они-группа" или "внешние группы" ("they-group", "out-groups"). Отношения в "мы-группе" отличаются сплоченностью, тогда как отношения с "они-группами" - враждебностью. Самнер разрабатывает введенное Гумпловичем понятие этноцентризма, определяя его как "взгляд, согласно которому собственная группа представляется человеку центром всего, а все остальные определяются и оцениваются по отношению к ней" [там же, 13]. Хотя Самнер представил упрощенную картину взаимоотношений между группами в первобытных обществах, разработанные им понятия сохранили свое значение и продолжают использоваться в социологии, социальной психологии и этнопсихологии.
  3. Теоретические итоги
  В социальном дарвинизме были сформулированы некоторые парадигмальные понятия социальной мысли второй половины XIX - начала XX в. Поэтому он соединялся с самыми разнообразными течениями социальной мысли и социальными движениями: с психологизмом в социологии (например, в концепциях Л. Уорда, У. Беджгота, А. Смолла); с социальным реализмом (Л. Гумплович) и социальным номинализмом (Г. Ратценхофер); с концепциями расово-антропологической школы и этнического детерминизма (Ж. Ляпуж, Л. Вольтман); с экономическим детерминизмом (А. Лориа); с идеями географической школы, геополитики и инвайронментализма (Ф. Ратцель, Р. Челлен, Э. Хантингтон); с технологическим эволюционизмом (Т. Веблен); с обоснованием стихийности в социальном развитии (У. Самнер) и реформизмом (А. Смолл); с идеями социализма (Л. Вольтман и др.) и антисоциализма (У. Самнер, Ж. Ляпуж и др.).
  Важное значение имели национальные особенности в интерпретациях социального дарвинизма, обусловленные тем, на какие интеллектуально-культурные традиции и тенденции наслоились принципы теории эволюции. На родине этой теории, в Англии, эти принципы соединились с идеями мальтузианства и утилитаризма в этике и политической экономии. В Германии они переплелись одновременно с различными тенденциями: с индивидуализмом, идущим от младогегельянства; с идеями социализма, философии жизни, расово-антропологической и географической школ, а также зарождавшегося пангерманизма. Во Франции они соединились с идеями расово-антропологического детерминизма (Ж. Ляпуж), социализма и марксизма (П. Лафарг). В США они наслоились на протестантскую религиозную традицию и традиционные ценности личной свободы, частного предпринимательства, "успеха".
  В рамках социал-дарвинистской парадигмы было достигнуто немало важных научно-теоретических результатов. Была по-новому осмыслена традиционная конфликтная модель социальных отношений. Это осмысление позволило глубже понять содержание и значение внутрисоциальных и межсоциальных конфликтов. Социальный дарвинизм сыграл важную роль в перемещении внимания социальных ученых от рассмотрения человечества и глобальных обществ к социальной группе, внутригрупповым и межгрупповым отношениям. Приверженцы этой парадигмы внесли серьезный вклад в изучение нормативных аспектов социального поведения, обычаев, моды, группового самосознания. Осознание роли конкуренции как необходимого для общества свободного соревнования умов, талантов, трудовых усилий, нравственных достоинств, социальных институтов, норм и организаций сыграло в высшей степени положительную роль в социальной теории и практике. История нашего времени наглядно демонстрирует, что те общества, которые подавляют принцип конкуренции, понимаемой таким образом, неизбежно деградируют как в экономическом, так и в нравственном отношении.
  Но социал-дарвинистская парадигма содержала в себе и немало изъянов. Главный из них с социологической точки зрения - биологический редукционизм как таковой. Но и он сам по себе не давал оснований для преувеличения роли конфликта в социальной жизни (это другой серьезный изъян социального дарвинизма).
  Истолкование метафоры "борьба за существование" исключительно в духе конфликта само по себе не вытекало из теории эволюции. В принципе истолкование социального взаимодействия как кооперации и взаимопомощи вытекало из теории Дарвина с не меньшим основанием.
  Именно такое понимание социального взаимодействия выводили из дарвиновской теории эволюции американский философ и историк Джон Фиске (Fiske) в "Очерках космической эволюции" (1874), шотландский евангелический писатель и лектор Генри Драммонд (Drummond) в своих лекциях, озаглавленных "Возвышение человека" (1894), и русский ученый и политический деятель П. А. Кропоткин в книге "Взаимная помощь как фактор эволюции" (англ. изд. - 1902, рус. изд. - 1907). В этих трудах обосновывалась идея о том, что взаимопомощь, альтруизм, бескорыстная забота сыграли важную роль в биологической эволюции и в "выживании сильнейшего". Но чрезмерный акцент на роли конфликта был сделан, как отмечалось выше, именно вследствие уже существовавшей ранее теоретико-методологической установки. Представление о группах, постоянно воюющих между собой за удовлетворение своих потребностей, было столь же неадекватно, как и противоположное представление об идиллическом мире и полном согласии среди людей.
  Важно иметь в виду, что, попадая в сферу массового сознания и практической политики, вульгаризованные социал-дарвинистские идеи нередко служили обоснованием аморализма и беззакония, а "выживание сильнейшего" выступало как право сильного во внутренней и внешней политике. Само приписывание социальным конфликтам статуса "естественности", вечности и неустранимости способствовало их оправданию, сохранению и усилению.
  Литература
  1. Vaccaro A. La lotta реr l'esistenza e i suoi effetti sull'umanita. Roma, 1886.
  2. Хофстедтер P. Американская политическая традиция и ее создатели. М., 1992.
  3. Гоббс Т. Левиафан. Гл. XVII, XX // Гоббс Т. Соч.: В 2 т. М., 1991. Т. 2.
  4. Гегель. Наука логики // Гегель. Сочинения. М.; Л., 1937. Т. V.
  5. Маркс К., Энгельс Ф. Манифест Коммунистической партии // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 4.
  6. Энгельс Ф. Развитие социализма от утопии к науке // Там же. Т. 19.
  7. Turner J. Herbert Spencer. A Renewed Appreciation. Beverly Hills, etc., 1985.
  8. Спенсер Г. Основания социологии, т. 1 // Спенсер Г. Сочинения. СПб., 1898. Т. 4.
  9. Спенсер Г. Основания этики, т. II, ч. IV // Там же. 1899. Т. 5.
  10. Спенсер Г. Грядущее рабство. СПб., 1884.
  11. Bagehot W. Physics and Politics // The Works of Walter Bagehot. Hartford, 1891. Vol. 4.
  12. Гумплович Л. Социологические очерки. Одесса, 1899.
  13. Гумплович Л. Социология и политика. М., 1895.
  14. Гумплович Л. Основы социологии. СПб., 1899.
  15. Gumplowicz L. La lutte des races. P., 1893.
  16. Ratzenhofer G. Soziologische Erkenntniss. Leipzig, 1898.
  17. Small A. General Sociology. Chicago; London, 1905.
  18. Sumner W. Folkways. L., 1958.
  Лекция шестая. СОЦИОЛОГИЯ ЭМИЛЯ ДЮРКГЕЙМА
  Содержание
  1. Жизненный путь ученого
  2. Интеллектуальные истоки дюркгеймовской социологии
  3. "Социологизм" как философское обоснование социологии
  4. В поисках социальной солидарности: от теории разделения труда к теории религии
  5. Итоги и выводы
  Ключевые слова и выражения
  Сегментарный и организованный типы общества; разделение общественного труда; механическая солидарность и органическая солидарность; коллективное сознание; коллективные представления; социальные факты; аномия; эгоистическое, альтруистическое и аномическое самоубийство; священное и светское; "Социологический ежегодник"; школа Дюркгейма (Французская социологическая школа).
  1. Жизненный путь ученого
  Эмиль Дюркгейм - один из создателей социологии как науки, как профессии и предмета преподавания. Он родился 15 апреля 1858 г. в г. Эпинале на северо-востоке Франции, в небогатой семье потомственного раввина. В детстве будущего автора социологической теории религии готовили к религиозному поприщу его предков, обучая древнееврейскому языку, Торе и Талмуду. Однако он довольно рано отказался продолжить семейную традицию. Биографы Дюркгейма отмечают, что определенное влияние на это решение оказала его школьная учительница-католичка. Короткое время он испытывал склонность к католицизму мистического толка. Можно предположить, что здесь сказалось воздействие и более общих причин: разложения некогда замкнутой (изнутри и снаружи) еврейской общины и развития ассимиляционных процессов; это, в свою очередь, было связано с ослаблением религиозной нетерпимости и процессами секуляризации во французском обществе в целом. Но и католиком Дюркгейм не стал, так же, впрочем, как и атеистом. С юных лет и до конца жизни он оставался агностиком. Постоянно подчеркивая важную социальную и нравственную роль религии, он сделал предметом своей веры науку вообще и социальную науку - в частности.
  В 1879 г. Дюркгейм с третьей попытки поступил в Высшую Нормальную школу в Париже, где одновременно с ним учились, в частности, знаменитый философ Анри Бергсон и выдающийся деятель социалистического движения Жан Жорес, с которым Дюркгейм поддерживал дружеские отношения. Из профессоров Нормальной школы наибольшее влияние на формирование взглядов будущего социолога оказали видные ученые: историк Фюстель де Куланж и философ Эмиль Бутру. Среди студентов Дюркгейм пользовался большим уважением и выделялся серьезностью, ранней зрелостью мысли и любовью к теоретическим спорам, за что товарищи прозвали его "метафизиком".
  Окончив в 1882 г. Нормальную школу, Дюркгейм в течение нескольких лет преподавал философию в провинциальных лицеях. В 1885-1886 гг. он побывал в научной командировке в Германии, где познакомился с состоянием исследований и преподавания философии и социальных наук. Особенно сильное впечатление на него произвело знакомство с выдающимся психологом и философом В. Вундтом, основателем первой в мире лаборатории экспериментальной психологии.
  В 1887 г. Дюркгейм был назначен преподавателем "социальной науки и педагогики" на филологическом факультете Бордоского университета. Там же в 1896 г. он возглавил кафедру "социальной науки" - по существу, первую кафедру социологии во Франции.
  С 1898 по 1913 г. Дюркгейм руководил изданием журнала "Социологический ежегодник" (было издано 12 томов журнала). Сотрудники журнала, приверженцы дюркгеймовских идей, образовали научную школу, получившую название "Французская социологическая школа". Деятельность этого научного коллектива занимала ведущее место во французской социологии вплоть до конца 30-х годов.
  С 1902 г. Дюркгейм преподавал в Сорбонне, где возглавлял кафедру "науки о воспитании", впоследствии переименованную в кафедру "науки о воспитании и социологии". Его преподавательская деятельность была весьма интенсивной, и многие его научные работы родились из лекционных курсов. Дюркгейм был блестящим оратором, и его лекции пользовались большим успехом. Они отличались строго научным, ясным стилем изложения и в то же время носили характер своего рода социологических проповедей.
  Профессиональная деятельность занимала главное место в жизни Дюркгейма, но, несмотря на это, он активно и непосредственно участвовал в разного рода общественных организациях и движениях. Он был человеком демократических и либеральных убеждений, сторонником социальных реформ, основанных на научных рекомендациях. Многие его последователи участвовали в социалистическом движении, и сам он симпатизировал реформистскому социализму жоресовского толка. Вместе с тем Дюркгейм был противником революционного социализма, считая, что подлинные и глубокие социальные изменения происходят в результате длительной социальной и нравственной эволюции. С этих позиций он стремился примирить противоборствующие классовые силы, рассматривая социологию как научную альтернативу левому и правому радикализму.
  Будучи человеком долга прежде всего, Дюркгейм постоянно стремился соединять в своей собственной жизни принципы профессиональной и гражданской этики, которые послужили одним из главных и излюбленных предметов его научных исследований и преподавания. Практическая цель его профессиональной и общественной деятельности состояла в том, чтобы вывести французское общество из тяжелого кризиса, в котором оно оказалось в последней четверти XIX в. после падения прогнившего режима Второй Империи, поражения в войне с Пруссией и кровавого подавления Парижской Коммуны. В связи с этим он активно выступал против сторонников возрождения монархии и приверженцев "сильной власти", против реакционных клерикалов и националистов, отстаивая необходимость национального согласия на республиканских, светских и рационалистических принципах, на основе которых во Франции сформировалась Третья республика.
  Первая мировая война нанесла тяжелый удар по Французской социологической школе, поставив под вопрос общий оптимистический настрой социологии Дюркгейма. Некоторые видные сотрудники школы погибли на фронтах войны. Погиб и сын основателя школы Андре, блестящий молодой лингвист и социолог, в котором отец видел продолжателя своего дела. Смерть сына ускорила кончину отца. Эмиль Дюркгейм скончался 15 ноября 1917 г. в Фонтенбло под Парижем в возрасте 59 лет, не успев завершить многое из задуманного.
  2. Интеллектуальные истоки дюркгеймовской социологии
  Из наиболее удаленных во времени интеллектуальных предшественников Дюркгейма следует отметить прежде всего трех его соотечественников: Декарта, Монтескье и Руссо.
  Дюркгейм был убежденным и бескомпромиссным рационалистом, а рационализм - французская национальная традиция, начало которой положил Декарт. "Манифест" дюркгеймовской социологии, книга "Правила социологического метода" (в рус. пер. - "Метод социологии"), удивительным образом перекликается с "Рассуждением о методе" Декарта. Оба труда объединяет одна цель: найти рациональные принципы и приемы, позволяющие исследователю постичь истину независимо от личных склонностей, общепринятых мнений и общественных предрассудков всякого рода. У Декарта мы встречаем само понятие "правила метода", вынесенное Дюркгеймом в заглавие его основного методологического труда; именно этим "правилам" посвящена вторая часть "Рассуждения о методе".
  Другого своего великого соотечественника, Ш. Монтескье, сам Дюркгейм считал главным предтечей научной социологии. Именно у Монтескье он обнаружил идеи, обосновывающие самое возможность существования социальной науки, прежде всего, идеи детерминизма и внутренней законообразности в развитии социальных явлений, а также сочетание описания и рационального объяснения этих явлений. Ж.-Ж. Руссо с его понятиями общей воли и гражданской религии Дюркгейм также рассматривал в качестве предшественника социологии, способствовавшего развитию представления о природе социальной реальности.
  Из более поздних предшественников дюркгеймовской социологии следует указать на А. Сен-Симона и, конечно, на его ученика и последователя О. Конта. Сам Дюркгейм подчеркивал, что Сен-Симон первым сформулировал идею социальной науки, однако, он скорее разработал обширную программу этой науки, чем попытался осуществить ее в более или менее систематической форме [1, 115 и след.]. И хотя, по Дюркгейму, в определенном смысле все основные идеи контовской социологии обнаруживаются уже у Сен-Симона, тем не менее, именно Конт приступил к осуществлению программы создания социальной науки.
  Несмотря на то что Дюркгейм в своих исследованиях критиковал ряд положений социологии Конта, он признавал за ним титул "отца" социологии и подчеркивал преемственную связь своих и контовских идей. Отвергая обозначение своей социологии как "позитивистской" (так же, впрочем, как и материалистической, и спиритуалистской), Дюркгейм в то же время вдохновлялся тем идеалом позитивной социальной науки, который сформулировал родоначальник философского позитивизма. Вслед за Контом он рассматривал естественные науки как образец для построения социологии. Дюркгейм воспринял также контовский подход к изучению общества как органического, солидарного целого, состоящего из взаимосвязанных частей.
  Но, будучи духовным наследником Конта, Дюркгейм не склонен был принимать его наследие целиком. Он опирался на "объективную" социологию Конта и в то же время решительно отвергал его "субъективную" социологию. В противовес своему предшественнику, провозгласившему отказ от причинности в научном объяснении и замену вопроса "почему" вопросом "как", он упорно искал глубинные причины социальных явлений. В отличие от Конта он стремился сочетать теоретический анализ с эмпирическим. Наконец, Дюркгейму в целом был чужд однолинейный эволюционизм "крестного отца" социологии, и он отвергал контовский закон трех стадий. Оценивая эту сторону учения своего предшественника, он писал: "Человечество одновременно пошло различными путями и, следовательно, доктрина, принципиально утверждающая, что оно всегда и всюду преследует одну и ту же цель, базируется на заведомо ошибочном постулате" [там же, 119].
  Необходимо отметить влияние Канта и кантианства на Дюркгейма, прежде всего на его концепцию морали и нравственного долга, пронизывающую всю теорию основателя Французской социологической школы1.
  Особое значение в формировании социологических идей Дюркгейма имели взгляды французского неокантианца, "неокритициста" Ш. Ренувье, в частности, его рационализм (в полном согласии и в сочетании с другими рационалистическими влияниями), обоснование ведущей роли морали в человеческом существовании и необходимости ее научного исследования, стремление объединить принцип свободы и достоинства индивида с представлением о его долге и зависимости по отношению к другим индивидам.
  Ренувье отстаивал необходимость развития ассоциаций, независимых от государства, производственных кооперативов, усиление роли государства в установлении социальной справедливости, введение светского воспитания в государственных школах. В целом его идеи оказали значительное влияние на интеллектуальный климат и идеологию Третьей республики.
  Не меньшее влияние на французское общество конца XIX - начала XX в. оказали идеи двух апостолов позитивизма, видных философов и историков Э. Ренана и И. Тэна, энергично и красноречиво доказывавших роль науки как ведущей социальной силы, на которую должны опираться все социальные институты, включая искусство, мораль и религию. Все научное творчество Дюркгейма свидетельствует о том, что он не остался в стороне от этого влияния.
  Важную роль в формировании воззрений Дюркгейма сыграли идеи Г. Спенсера и биоорганической школы. Влияние Спенсера было неоднозначным: одновременно "негативным" и "позитивным" в указанном выше смысле. Многие концепции Дюркгейма разрабатывались в полемике с концепциями английского мыслителя. Однако в исследованиях Дюркгейма сказалось и "позитивное" влияние идей Спенсера2. Это относится, в частности, и к структурно-функциональной стороне социологии Дюркгейма (анализу общества как органического целого, в котором каждый институт играет определенную функциональную роль), и к эволюционистской стороне, поскольку вслед за Спенсером французский социолог рассматривал сложные типы обществ как комбинации простых. Вообще склонность использовать "элементарные формы" как модель для изучения форм развитых, определившая, в частности, обращение Дюркгейма к этнографическому материалу, в значительной мере стимулировалась работами Спенсера, также строившего свою социологию на большом этнографическом материале.
  Идеи К. Маркса не могли пройти мимо внимания французского ученого. Ведь на рубеже ХIХ-ХХ вв. популярность этих идей была столь велика, что все социальные мыслители так или иначе обращались к марксизму, становясь его горячими приверженцами, вступая с ним в диалог или же энергично с ним полемизируя. Дюркгейм был знаком с работами Маркса, но отрицал его влияние на свои исследования [4, 250], что, по-видимому, соответствовало действительности. Он признавал плодотворной идею Маркса о том, что социальную жизнь необходимо объяснять не представлениями ее участников, а более глубокими причинами; на этой идее, собственно, базируется социология как наука. Однако, согласно Дюркгейму, эта идея, составляющая логическое завершение эволюции социальной мысли, никак не связана с социалистическим движением и "грустным зрелищем конфликта между классами" [там же, 250-251]. В свою очередь социализм не связан неразрывно с классовой борьбой. По Дюркгейму, он может быть объектом научного анализа, может основываться на науке, но сам по себе не является научной теорией.
  В отличие от Маркса Дюркгейм противопоставлял понятия "социализм" и "коммунизм". С его точки зрения, при коммунизме социальные функции являются общими для всех, социальная масса не состоит из дифференцированных частей; социализм же, наоборот, основан на разделении труда и "стремится связать различные функции с различными органами и последние между собой" [5, 234-235].
  Дюркгейму было присуще широкое толкование социализма, он считал, что для его понимания нужно исследовать все его виды и разновидности. Исходя из этого, он определял социализм следующим образом: "Социализм - это тенденция к быстрому или постепенному переходу экономических функций из диффузного состояния, в котором они находятся, к организованному состоянию. Это также, можно сказать, стремление к более или менее полной социализации экономических сил" [там же, 233].
  Хотя социология Дюркгейма в целом была направлена против биологических интерпретаций социальной жизни, он испытал несомненное влияние биоорганической школы, в частности, таких ее представителей, как немецкий социолог А. Шеффле и французский ученый А. Эспинас. Дюркгейм высоко ценил работы Шеффле, особенно его известный труд "Строение и жизнь социальных тел"; рецензия на эту книгу была первой научной публикацией французского социолога. Книгу Эспинаса "Общества животных" [6] Дюркгейм считал "первой главой социологии" [3, 97]. У этих же авторов он заимствовал столь важное для своей теории понятие "коллективное сознание". Дюркгейм не пренебрегал излюбленным методом органицистов - биологическими аналогиями, особенно на первом этапе своего научного творчества. Но основное влияние органицизма проявилось в его взгляде на общество как на надындивидуальное интегрированное целое, состоящее из взаимосвязанных органов и функций.
  Наконец, следует указать на влияние двух учителей Дюркгейма в Высшей Нормальной школе, о которых упоминалось выше: философа Э. Бутру и историка Фюстеля де Куланжа. Первый из них внушал своему ученику методологическую идею, согласно которой синтез, образуемый сочетанием элементов, не может объясняться последними; сложное нельзя выводить из простого, поэтому каждый более сложный уровень реальности должен объясняться на основе собственных принципов средствами специфической науки. Эта идея послужила одним из отправных пунктов дюркгеймовской концепции построения социологии как самостоятельной науки.
  Важное значение для формирования воззрений Дюркгейма имели различение Фюстелем де Куланжем истории событий и истории институтов, а также созданные им блестящие образцы исследований развития социальных институтов, по существу, исследований в области исторической социологии. Учитель прививал своим ученикам внимание к тщательному и систематическому анализу фактов, воспитывал в них интеллектуальную честность и отрицательное отношение к любым предвзятым идеям, какими бы благородными они ни были. "Патриотизм - добродетель, а история - наука; их нельзя смешивать"; "Для одного дня синтеза нужны годы анализа" - эти афоризмы Фюстеля де Куланжа оставили глубокий след в душе молодого ученого.
  Несмотря на то что научное творчество Дюркгейма находилось на пересечении множества влияний и традиций социальной мысли, он не считал, что социология как наука уже сформировалась. Теории Конта и других мыслителей прошлого столетия представлялись ему слишком общими и схематичными, содержащими лишь предпосылки собственно научной социологии. Самостоятельную науку об обществе со своим собственным предметом и специфическим методом, с его точки зрения, еще предстояло создать. Дюркгейм ощущал себя призванным осуществить эту задачу.
  3. "Социологизм" как философское обоснование социологии
  Основополагающие принципы социологии Дюркгейма часто обозначают как "социологизм". Этот термин, несомненно, огрубляет и упрощает представление о дюркгеймовской теории. Тем не менее, он может служить полезным ориентиром, указывающим на некоторые существенные особенности социологических воззрений французского ученого.
  Для понимания дюркгеймовского "социологизма" необходимо выделить и различать в нем два аспекта: онтологический и методологический.
  Онтологическая сторона "социологизма", т. е. концепция социальной реальности, выражена в следующих базовых положениях.
  1. Социальная реальность включена в универсальный природный порядок; она столь же устойчива, основательна и "реальна", как и другие виды реальности, а потому, подобно последним, она подчинена действию определенных законов.
  2. Общество - это реальность особого рода, не сводимая к другим ее видам.
  Речь идет прежде всего о всемерном подчеркивании автономии социальной реальности по отношению к индивидуальной, т. е. биопсихической реальности, воплощенной в индивидах. "...Общество - не простая сумма индивидов, но система, образованная их ассоциацией и представляющая собой реальность sui generis, наделенную своими особыми свойствами. Конечно, коллективная жизнь предполагает существование индивидуальных сознаний, но этого необходимого условия недостаточно. Нужно еще, чтобы эти сознания были ассоциированы, скомбинированы, причем скомбинированы определенным образом", - пишет Дюркгейм [7, 493]. Идея дихотомии индивида и общества красной нитью проходит через все научное творчество французского социолога. В различных его исследованиях эта дихотомия выступает в форме понятийных пар, так или иначе воплощающих противоположность этих реальностей. "Индивидуальные факты - социальные факты", "индивидуальные представления - коллективные представления", "индивидуальное сознание - коллективное сознание", "светское - священное" - таковы некоторые из основных дихотомий социологии Дюркгейма.
  Указанные дихотомии, в свою очередь, непосредственно связаны с общей концепцией человека у Дюркгейма. Как уже отмечалось, во всякой общей теории общества явно или неявно присутствует общая теория человека, всякая общая социология так или иначе базируется на какой-то философской антропологии. Социология Дюркгейма не составляла в этом смысле исключения. Человек для него - это двойственная реальность, homo duplex, в которой сосуществуют, взаимодействуют и борются две сущности: социальная и индивидуальная [8; 9].
  3. Онтологическая сторона "социологизма" не сводится, однако, к признанию основательности и автономии социальной реальности. Утверждается примат социальной реальности по отношению к индивидуальной и ее исключительное значение в детерминации человеческого сознания и поведения; значение же индивидуальной реальности признается вторичным.
  В указанных выше дихотомических парах те стороны, которые воплощают социальную реальность, безраздельно господствуют: "коллективные представления" - над индивидуальными, "коллективное сознание" - над индивидуальным, "священное" - над "светским" и т. п. Социальные факты, по Дюркгейму, обладают двумя характерными признаками: внешним существованием по отношению к индивидам и принудительной силой по отношению к ним. Общество в его интерпретации выступает как независимая от индивидов, вне- и надындивидуальная реальность. Оно - "реальный" объект всех религиозных и гражданских культов. Оно представляет собой более богатую и более "реальную" реальность, чем индивид, оно доминирует над ним и создает его, являясь источником всех высших ценностей.
  Таким образом, характерная онтологическая черта "социологизма" - это "социальный реализм", хотя у Дюркгейма он и не выражен в столь экстремистской форме, как, например, у Гумпловича. Дюркгейм признает, что генетически общество возникает в результате взаимодействия индивидов; но, раз возникнув, оно начинает жить по своим собственным законам. Здесь сказалось, в частности, влияние Э. Бутру и В. Вундта3. Аналогичные идеи применительно к поведению толпы развивал во Франции Г. Лебон.
  Методологический аспект "социологизма" тесно связан с его онтологическим аспектом и симметричен ему.
  1. Поскольку общество - часть природы, постольку наука об обществе - социология - подобна наукам о природе в отношении методологии. Ее познавательной целью провозглашается исследование устойчивых причинно-следственных связей и закономерностей. Дюркгейм настаивает на применении в социологии объективных методов, аналогичных методам естественных наук. Отсюда множество биологических и физических аналогий и понятий в его работах, особенно ранних.
  Основной принцип его методологии выражен в знаменитой формуле, согласно которой асоциальные факты нужно рассматривать как вещи" [7, 421]. Исследованию должны подвергаться в первую очередь не понятия о социальной реальности, а она сама непосредственно; из социологии необходимо устранить все предпонятия, т. е. понятия, образовавшиеся вне науки.
  Необходимо подчеркнуть, что этот тезис Дюркгейма имеет не столько онтологический, сколько методологический смысл. "Рассматривать факты определенного порядка как вещи - не значит зачислять их в ту или иную категорию реальности; это значит занимать по отношению к ним определенную мыслительную позицию. Это значит приступать к их изучению, исходя из принципа, что мы ничего не знаем о том, что они собой представляют, а их характерные свойства, как и неизвестные причины, от которых они зависят, не могут быть обнаружены даже самой внимательной интроспекцией", - писал он [там же, 395]. Это обстоятельство нередко игнорировали интерпретаторы и критики Дюркгейма.
  Впоследствии тезис о необходимости изучать социальные факты как вещи особенно решительно опровергался в экзистенциалистских и феноменологических теориях. Положение об "антивещном" характере человеческого бытия стало для некоторых из них отправным пунктом. Ж.-П. Сартр в своей феноменологической онтологии характерной чертой человеческого существования ("бытия-для-себя") провозгласил его противоположность вещному бытию ("бытию-в-себе"); соответственно подход к человеческой реальности как к вещам трактовался им как ее искажение [11]. Французский феноменолог Ж. Моннеро подверг критике идеи Дюркгейма в книге с характерным антисоциологистским названием: "Социальные факты - не вещи" [12].
  Методологический монизм Дюркгейма резко контрастировал с дуалистическими трактовками научной методологии, противопоставлявшими "объяснение" и "понимание" (В. Дильтей), "номотетический" и "идиографический" (В. Виндельбанд), "генерализирующий" и "индивидуализирующий" (Г. Риккерт) методы в естественных науках и науках о культуре. Эта тенденция, характерная для немецкой философии того времени, в целом не была присуща Франции, где в социальных науках господствовали позитивистская методология и представление о единстве научного знания.
  2. Из признания специфики социальной реальности вытекает самостоятельность социологии как науки, ее несводимость ни к какой другой из наук, специфика ее методологии и понятийного аппарата. Отсюда же и методологический принцип, согласно которому социальные факты должны объясняться другими социальными фактами.
  3. Однако "социологизм" Дюркгейма выходит за рамки этого методологического принципа. Поскольку в соответствии с его "социальным реализмом" общество оказывается доминирующей, высшей реальностью, постольку происходит социологизация как объясняемых, так и объясняющих фактов. Социологический способ объяснения провозглашается единственно верным, исключающим другие способы или включающим их в себя. Социология в результате выступает не только как специфическая наука о социальных фактах, но и как своего рода наука наук, призванная обновить и социологизировать самые различные отрасли знания: философию, гносеологию, логику, этику, историю, экономику и др.
  Таким образом, признание социологии специфической наукой дополняется в "социологизме" своеобразным социологическим экспансионизмом (иногда обозначаемым как "социологический империализм"). Социология мыслилась Дюркгеймом не просто как самостоятельная социальная наука в ряду других, но и как "система, корпус социальных наук" [13, 465]. В результате "социологизм" предстает не только как базовая социологическая концепция, но и как философское учение. Те глобальные проблемы природы морали, религии, познания, категорий мышления, которые стремился разрешить в своих исследованиях Дюркгейм, нередко выходили за рамки собственно социологической проблематики, являясь философскими в самой своей постановке. Отсюда его двойственное отношение к философии. С одной стороны, Дюркгейм отмечал в качестве одного из отличительных признаков социологического метода независимость от всякой философии; с другой - он, по собственному признанию, всегда оставался философом4.
  Требование отделить социологию от философии у Дюркгейма было в значительной мере связано с его отрицательным отношением к умозрительным спекуляциям в социальной науке, которые, с его точки зрения, только дискредитируют ее. Социология должна строиться на эмпирическом и рациональном методическом фундаменте.
  Таковы основные принципы "социологизма", посредством которых Дюркгейм обосновывал необходимость и возможность социологии как самостоятельной науки. Разработку этих принципов он осуществлял в непрерывной полемике с самыми разнообразными концепциями человека и общества: спиритуалистской философией, утилитаристской этикой, индивидуалистской экономикой, биологическим редукционизмом в социальной науке. Но особенно важное значение имел его антипсихологизм, который содержал в себе одновременно критику психологического направления в социологии и стремление освободить последнюю от влияния психологии. Психологизм в то время был главным воплощением методологического редукционизма и индивидуализма; неудивительно, что именно в нем Дюркгейм видел явное и скрытое препятствие на пути становления социологии как самостоятельной науки.
  Парадокс антипсихологизма Дюркгейма состоял в том, что, выступая против психологического редукционизма в социологии (который логически приводил к ее упразднению как самостоятельной науки) и стремясь отделить социологию от психологии, он следовал примеру последней. Выделению социологии в самостоятельную дисциплину предшествовало отделение психологии от философии и физиологии. Открытие психической реальности (см.: [15, 54-101]) дало толчок к поискам в сфере собственно социальной реальности и, таким образом, сыграло роль научно-методологического прецедента.
  Необходимо уточнить, что критика психологизма осуществлялась Дюркгеймом по существу с позиций зарождавшейся тогда социальной психологии. "Когда мы говорим просто "психология", - писал Дюркгейм, - мы имеем в виду индивидуальную психологию, и стоило бы для ясности в обсуждениях ограничить таким образом смысл слова. Коллективная психология - это вся социология целиком; почему же не пользоваться только последним выражением?" [16, 47]. Трактовка же самих социопсихических сущностей, таких, как "коллективное сознание", "коллективные представления", "коллективные чувства", "коллективное внимание" и т. п., у него была сугубо "социологистской": последние рассматривались как надындивидуальные сущности, не сводимые к соответствующим фактам и состояниям индивидуальной психики. Этим "социологистская" социальная психология Дюркгейма существенно отличалась от "психологистской" социальной психологии его постоянного оппонента Г. Тарда, сводившего социально-психологические закономерности к индивидуально-психологическим.
  Под влиянием трудностей методологического характера и критики со стороны других направлений Дюркгейм со временем смягчил ригоризм своих первоначальных "социологистских" и антипсихологистских формулировок. Многие интерпретаторы Дюркгейма характеризовали эволюцию его идей как движение в сторону все большего спиритуализма [17, 33-38; 18, 60-71; 19, 229-236], но это вряд ли правомерно, хотя бы потому, что уже в самом начале своей научной деятельности он усиленно подчеркивал духовный характер всех социальных явлений (включая экономические). Вообще эволюция его мысли происходила в иной плоскости, нежели движение от материализма к спиритуализму. Это движение явилось результатом изменения методологической ситуации в социальной науке и постепенного осознания недостаточности и неадекватности механистического детерминизма в подходе к проблемам человеческого поведения.
  Вначале Дюркгейм подчеркивал внешний и принудительный характер социальных фактов. При объяснении социальных явлений он часто апеллировал к демографическим и социально-экологическим факторам (объем и плотность населения, структура и степень сложности социальных групп и т. п.), к "социальной среде" и "социальным условиям" (не очень ясно определяемым). Впоследствии же он все чаще обращается к понятиям "чувства долга", "морального авторитета" общества (см.: [16, 100-110]) и другим психологическим и символическим посредникам между обществом и индивидом.
  Эта смена понятийных приоритетов выражает частичное осознание Дюркгеймом того факта, что социальные нормы (и, шире, социальные факторы в целом) влияют на индивидуальное поведение не непосредственно, а через определенные механизмы их интериоризации, что внешняя детерминация осуществляется через ценностные ориентации индивидов, что действенность социальных регуляторов определяется не только их принудительностью, но и желательностью для индивидов. Отсюда рост интереса Дюркгейма к собственно ценностной проблематике в конце жизни5.
  В дальнейшем в трудах последователей Дюркгейма антипсихологизм уступает место установке на активное сотрудничество социологии и психологии.
  Итак, необходимость и возможность социологии как самостоятельной науки получили метатеоретическое обоснование. Оставалось этим обоснованием воспользоваться применительно к определенным социальным явлениям, к предмету и методу новой науки.
  Предмет социологии, согласно Дюркгейму, - социальные факты, которые, как уже отмечалось, характеризуются двумя основными признаками: они существуют вне индивидов и оказывают на них принудительное воздействие (см.: [7, 412-413]). Впоследствии он дополнил это истолкование предмета еще одним, определив социологию как "науку об институтах, их генезисе и функционировании" [там же, 405].
  Представление Дюркгейма об основных разделах и отраслях социологии в определенной мере отражает его взгляд на значение тех или иных сфер социальной жизни. В соответствии с этими делениями располагался материал в дюркгеймовском "Социологическом ежегоднике". В целом социология делилась на три основные отрасли: социальную морфологию, социальную физиологию и общую социологию (см.: [21, 273-279]).
  Социальная морфология аналогична анатомии; она исследует "субстрат" общества, его структуру, материальную форму. В ее сферу входит изучение, во-первых, географической основы жизни народов в связи с социальной организацией, во-вторых, народонаселения, его объема, плотности, распределения по территории.
  Социальная физиология исследует "жизненные проявления обществ" и охватывает ряд частных социальных наук. Она включает в себя: 1) социологию религии; 2) социологию морали; 3) юридическую социологию; 4) экономическую социологию; 5) лингвистическую социологию; 6) эстетическую социологию.
  Общая социология, подобно общей биологии, осуществляет теоретический синтез и устанавливает наиболее общие законы; это философская сторона науки.
  4. В поисках социальной солидарности: от теории разделения труда к теории религии
  Тема социальной солидарности - главная тема социологии Дюркгейма. По существу, солидарность для него - синоним общественного состояния. Его первый лекционный курс в Бордоском университете был посвящен проблеме социальной солидарности, а первая книга - обоснованию "солидаризирующей" функции разделения труда. В своем исследовании самоубийства он связывал различные типы этого явления с различной степенью социальной сплоченности. Наконец, последнее значительное исследование французского ученого посвящено доказательству тезиса о том, что создание и поддержание социального единства - основная функция религиозных верований и действий.
  Дюркгейм был довольно плодовитым автором, хотя и не столь плодовитым, как его не менее знаменитый современник, немецкий социолог Макс Вебер. Он опубликовал немало статей и бесчисленное множество рецензий; многие его статьи, лекции и лекционные курсы опубликованы посмертно.
  При жизни Дюркгейм издал четыре книги: "О разделении общественного труда" (1893), "Метод социологии" (1895), "Самоубийство" (1897) и "Элементарные формы религиозной жизни" (1912).
  Книга "О разделении общественного труда" представляет собой публикацию успешно защищенной докторской диссертации автора.
  Содержание ее гораздо шире заглавия и, по существу, составляет общую теорию социальных систем и их развития. Основная цель работы: доказать, что, вопреки некоторым теориям, разделение общественного труда обеспечивает социальную солидарность, или, иными словами, выполняет нравственную функцию. Но за этой формулировкой скрывается другая цель, более значимая для автора: доказать, что разделение труда - это тот фактор, который создает и воссоздает единство обществ, в которых традиционные верования утратили былую силу и привлекательность.
  Для обоснования этого положения Дюркгейм развивает теорию, которая сводится к следующему. Если в архаических ("сегментарных") обществах социальная солидарность основана на полном растворении индивидуальных сознаний в "коллективном сознании"6 ("механическая солидарность"), то в развитых ("организованных") социальных системах она основана на автономии индивидов, разделении функций, функциональной взаимозависимости и взаимообмене ("органическая солидарность")7, причем "коллективное сознание" здесь не исчезает, но становится более общим, неопределенным, его состояния становятся менее интенсивными, и оно действует в более ограниченной сфере. Разделение труда, понимаемое не как чисто экономическое, а всеохватывающее социальное явление - это фактор, который обусловливает переход от первого типа обществ ко второму.
  Автор стремится строить свою теорию на определенной эмпирической основе. В качестве этой основы выступают некоторые древние и современные системы нравственно-правовых норм, различающиеся между собою характерными видами санкций.
  Нормы с репрессивными санкциями, характерные для уголовного права, служат показателями механической солидарности; нормы с реститутивными (восстановительными) санкциями, характерные для права гражданского, семейного, договорного, торгового и т. п., служат показателями органической солидарности. Нижеследующая схема, составленная С. Люксом, дает прекрасное представление о дюркгеймовском описании механической и органической солидарности в связи с определенными типами обществ [22, 158].
  Общая схема дюркгеймовского описания механической и органической солидарности в соответствии с определенными типами обществ (по С. Люксу)
 
  Дюркгеймовская теория разделения общественного труда формировалась под влиянием ("позитивным" и "негативным") соответствующих теорий Конта, Спенсера и Тённиса.
  В работе "О разделении общественного труда" эволюционистский подход сочетается со структурно-функциональным. Классификация автором социальных структур ("сегментарных" и "организованных" обществ) и рассмотрение сложных обществ как сочетания простых основаны на эволюционистском представлении о последовательной смене во времени одних социальных видов другими. Однако уже в этой работе Дюркгейм отказывается от плоского однолинейного эволюционизма в пользу представления о сложности и многообразии путей социальной эволюции. Он склонен главным образом говорить не об обществе, а об обществах.
  Хотя "механическая" солидарность в его интерпретации характерна преимущественно для архаических обществ, а "органическая" - для современных промышленных, все же это деление в большой мере носит аналитический характер. Дюркгейм признает сохранение элементов "механической" солидарности при господстве "органической", и вообще эти категории в его интерпретации выступают преимущественно как "идеальные типы", по терминологии М. Вебера.
  Вначале Дюркгейм рассчитывал на то, что со временем разделение труда само придет к своему "нормальному" состоянию и начнет порождать солидарность. Но уже ко времени опубликования "Самоубийства" (1897) и особенно выхода второго издания книги "О разделении общественного труда" (1902) он приходит к мысли о необходимости социально-реформаторских действий по внедрению новых форм социальной регуляции, прежде всего посредством создания профессиональных групп (корпораций). Это нашло отражение в предисловии ко второму изданию книги.
  Теория, развитая Дюркгеймом в его первой книге, послужила объектом интенсивной, разносторонней и нередко обоснованной критики, что не помешало ей занять видное место в социологической классике. В этой работе он разрабатывает ключевые понятия своей социологической теории; помимо уже упоминавшегося "коллективного сознания", это, в частности, такие понятия, как "социальная функция" и "аномия".
  Под социальной функцией Дюркгейм понимает отношение соответствия между явлением или процессом и определенной потребностью социальной системы [см.: 7, 51]. Образцом для подобного понимания функции послужило сложившееся в биологии представление о функциях органов в биологическом организме, представление, усвоенное затем биоорганической школой (органицизмом) в социологии. Соединив присущий органицизму взгляд на общество как на интегрированное целое, состоящее из взаимозависимых частей, с идеей специфичности социального организма в сравнения с биологическим, Дюркгейм создал один из первых вариантов структурного функционализма в социологии. Исследование социальной функции, или социальной роли рассматриваемого явления, он считал главной познавательной целью социологии.
  Вообще Дюркгейм исходит из принципа функциональной обусловленности социальных явлений. Он считает, что любой более или менее значительный обычай или институт, если они существуют достаточно долго, соответствуют определенной социальной потребности, какими бы бессмысленными или вредными они ни казались с рациональной точки зрения. В своем труде "Элементарные формы религиозной жизни" в качестве "главного постулата социологии" он провозглашает: "...Созданный людьми институт не может базироваться на заблуждении и обмане; в противном случае он не мог бы сколько-нибудь долго сохраняться. Если бы он не коренился в природе вещей, он встретил бы в ней сопротивление, которого не смог бы преодолеть" [23, 3].
  Важное значение для развития социологического знания имело понятие аномии, которым Дюркгейм обозначает состояние ценностно-нормативного вакуума, характерного для переходных и кризисных периодов и состояний в развитии обществ, когда старые нормы и ценности перестают действовать, а новые еще не установились8.
  Работа "Метод социологии" (заглавие в оригинале - "Правила социологического метода") вначале была опубликована в 1894 г. в виде серии статей, а в следующем году с небольшими изменениями и предисловием была издана отдельной книгой. Написанная по горячим следам недавно опубликованной предыдущей книги, она основана на опыте предшествующего исследования и содержит развитие некоторых выдвинутых в нем идей. Как уже отмечалось, "Метод социологии" во многом перекликается с "Рассуждением о методе" Декарта. По решительности, сжатости и четкости стиля эта работа с полным основанием может быть отнесена к жанру манифеста. Дюркгейм стремится дать четкое описание способов постижения социологической истины: определения и наблюдения социальных фактов, социологического доказательства, различения "нормальных" и "патологических" явлений, конструирования социальных типов, описания и объяснения фактов.
  Сама попытка систематизации и обоснования социологического метода было новым явлением для того времени. Ранее у многих социологов собственно проблема метода в значительной мере растворялась в проблематике предметной теории и общей научной методологии.
  В "Методе социологии" проявилось стремление Дюркгейма строить социальную науку не только на эмпирическом, но и на методологически обоснованном фундаменте: отсюда его понятие "методическая социология". Такой подход противостоял хаотическому и произвольному подбору фактов для обоснования тех или иных предвзятых идей. В то же время он был направлен против дилетантизма и поверхностности, характерных для многих трудов по социальным вопросам. Дюркгейм испытывал глубокую неприязнь к таким трудам, считая, что они лишь дискредитируют социальную науку.
  В связи с этим следует отметить и неявно присутствующий этический пафос в "Методе социологии". Сформулированные в нем "правила" - больше, чем просто исследовательские приемы и процедуры. Это своего рода методологические заповеди исследователя. В конечном счете они основываются на требовании интеллектуальной, научной честности, освобождения научного исследования от всяких политических, религиозных, метафизических и прочих предрассудков, препятствующих постижению истины и приносящих немало бед на практике. Это этика честного непредвзятого познания. В данном отношении позиция Дюркгейма была близка позиции Макса Вебера, выраженной в его знаменитой работе "Наука как профессия".
  Исследование Дюркгейма "Самоубийство" в отличие от остальных его исследований основано на анализе статистического материала, характеризующего динамику самоубийств в различных европейских странах [24]. Автор решительно отвергает попытки объяснения исследуемого явления внесоциальными факторами: психологическими, психопатологическими, климатическими, сезонными и т. п. Только социология способна объяснить различия в количестве самоубийств, наблюдаемые в разных странах и в разные периоды. Прослеживая связь самоубийств с принадлежностью к определенным социальным группам, Дюркгейм устанавливает зависимость числа самоубийств от степени ценностно-нормативной интеграции общества (группы). Он выделяет три основных типа самоубийства, обусловленные различной силой влияния социальных норм на индивида: эгоистическое, альтруистическое и аномическое. Эгоистическое самоубийство имеет место в случае слабости социальных (групповых) связей индивида, результате чего он остается наедине с самим собой и утрачивает смысл жизни. Альтруистическое самоубийство, наоборот, вызывается полным поглощением обществом индивида, отдающего ради него свою жизнь, т. е. видящего ее смысл вне ее самой. Наконец, аномическое самоубийство обусловлено состоянием аномии в обществе, когда социальные нормы не просто слабо влияют на индивидов (как при эгоистическом самоубийстве), а вообще практически отсутствуют, когда в обществе наблюдается нормативный вакуум, т. е. аномия9. Понятие аномии, сформулированное еще в первой книге Дюркгейма, получает в "Самоубийстве" дальнейшее развитие и углубленную разработку.
  Несмотря на то, что впоследствии исследование Дюркгейма подвергалось критике с различных точек зрения, оно единодушно признается одним из выдающихся достижений не только в изучении самоубийства, но и в социологии в целом.
  Последний и самый значительный по объему труд Дюркгейма - "Элементарные формы религиозной жизни. Тотемическая система в Австралии" [23]. Исследование основано на анализе этнографических описаний жизни австралийских аборигенов. Обращение к этим "элементарным" формам позволяет, с точки зрения автора, исследовать религию в "чистом виде", без последующих теологических и прочих наслоений. Дюркгейм поставил перед собой цель, опираясь на этот материал, проанализировать социальные корни и социальные функции религии. Но по существу цель эта была гораздо более широкой. Во-первых, вследствие широкой трактовки религиозных явлений эта работа превращалась в исследование социальных аспектов идеологии, ритуала, сакрализации и некоторых других явлений, выходящих за рамки собственно религии в традиционном понимании. Во-вторых, этот труд содержал в себе попытку построения социологии познания посредством выведения основных категорий мышления из первобытных социальных отношений10. Не случайно первоначально Дюркгейм намеревался назвать его "Элементарные формы мышления и религиозной жизни".

<< Пред.           стр. 3 (из 5)           След. >>

Список литературы по разделу