ОБЩАЯ БИБЛИОГРАФИЯ УЧEБНОE ПОСОБИE М 2006 357 С 5

IV. Периодические и продолжающиеся издания:

1) книговедческие и смежных научных направлений, например: "Улей" (1811-1812), "Известия книжных магазинов т-ва М.О.Вольф" (1897-1917), "Литературный вестник" (1901-1904), "Книга и революция" (1920-1923, 1929-1930), "Книга. Исследования и материалы" (1959-), "Альманах библиофила" (1973-), "Научно-техническая информация. Сер. 1 и 2" (1961-), "Книжное дело" (1994-); Современные проблемы книговедения, книжной торговли и пропаганды книги: Межвед. сб. науч. тр. 1979-1999. Вып. 1-13;

2) собственно библиографические, например: "Библиографические записки" (1858-1859, 1861; 1892), "Библиографические известия" (1913-1927, 1929), "Библиография" (1929-); Историко-библиографические исследования: Сб. науч. тр. /РНБ. 1990-. Вып. 1-.

V. Материалы научных конференций:

1) книговедческих и смежных научных направлений, например: Материалы I Всесоюзной научной конференции по проблемам книговедения. М., 1971; Книговедение и его задачи в свете актуальных проблем советского книжного дела: II Всесоюз. науч. конф. по пробл. книговедения. М., 1974; 60 лет советской книги: III Всесоюз. науч. конф. по пробл. книговедения. М., 1977; В.И.Ленин и книга: IV Всесоюз. конф. по пробл. книговедения. М., 1980; Книга и социальный прогресс: V Всесоюз. науч. конф. по пробл. книговедения. М., 1984; Книга и культура: VI Всесоюз. науч. конф. по пробл. книговедения. М., 1988; Книга в меняющемся мире: VII науч. конф. по пробл. книговедения. М., 1992; Книга и книжное дело на рубеже тысячелетий: VIII науч. конф. по проблемам книговедения. М., 1996; Информационная культура специалиста: Гуманитарные проблемы: Междунар. науч. конф. Краснодар, 1993; Информационная культура личности: Прошлое, настоящее, будущее: Междунар. науч. конф. Краснодар, 1996;

2) собственно библиографических, например: Материалы I Всероссийского библиографического съезда. М., 1926; Материалы II Всероссийского библиографического съезда. М., 1929; Совещание по рекомендательной библиографии, 19-21 янв. 1961 г.: Сб. материалов. М., 1962.

VI. Сборники:

1) тематические, например: Советская библиография: Сб. ст. М., 1960; Рекомендательная библиография и руководство чтением: Сб. ст. по теории и методике. М., 1967; Теория и история библиографии. М., 1969; Теоретико-методологические проблемы истории библиографии: Сб. науч. тр. М., 1994.

2) авторские, например: Здобнов Н.В. Библиография и краеведение: Сб. ст. М., 1963; Коршунов О.П. Библиография: Теория, методология, методика. М., 1986.

VII. Монографии:

1) научные, например: Фомин А.Г. Книговедение как наука: Ист. и совр. состояние. М., 1931; Здобнов Н.В. История русской библиографии до начала XX в. 3-е изд. М., 1955; Машкова М.В. История русской библиографии начала XX в. (до октября 1917 г.), М., 1969; Михеева Г.В. История русской библиографии, 1917-1921 гг.: (Текущая базисная библиография непериодических изданий). СПб., 1992; Беспалова Э.К. Формирование библиографической мысли в России (до 60-х гг. XIX в.), М., 1994;

3) учебные, например: Библиография: Общий курс: Учебник для вузов. М., 1981; Гречихин А.А. Библиографоведение: Возникновение и особенности формирования: Учеб. пособие. М., 1988; Коршунов О.П. Библиографоведение: Общий курс: Учебник для вузов. М., 1990.

3) популярные, например: Моргенштерн И.Г., Уткин Б.Т. Занимательная библиография. 2-е изд., испр. и доп. М., 1987.

VIII. Книжные серии, например: "Деятели книги" (1946-), "Труды отечественных книговедов" (1972-).

IX. Архивные и непубликуемые материалы:

1) указатели диссертаций - Научно-техническая информация: Указ. дис., 1934-1975. М., 1980; Диссертации по полиграфии, издательскому делу и книговедению: Ретросп. библиогр. указ. М., 1980; Издательское дело и проблемы книговедения: Указ. автореф. дис., 1975-1980. М., 1982; Диссертационные работы по полиграфии, издательскому делу и книжной торговле: Ретросп. библиогр. указ. дис. (1982-1993 гг.). М., 1994;

2) указатели фондов государственных хранилищ и отделов рукописей библиотек, например: Путеводитель: В 2 ч./Центральный гос. архив древних актов. М., 1946-1947; Исторический очерк и обзор фондов рукописного отдела Библиотеки Академии наук. М.; Л., 1956-1958. Вып. 1-2; Рукописные собрания Государственной библиотеки СССР им. В.И.Ленина: В 4 т. Т. 1, вып. 1. М., 1983 - ;

3) указатели личных архивных фондов - Личные архивные фонды в государственных хранилищах СССР: В 3 т. М., 1962-1980; История дореволюционной России в дневниках и воспоминаниях: Указ.: В 3 т. М., 1976-1980; История советского общества в воспоминаниях современников: Аннотир. указ. мемуарной лит.: В 2 ч. М., 1958-1967;

4) сериальные издания, например: журнал "Вопросы архивоведения" (1956-), "Археографический ежегодник за ... г. (1958-), "Записки отдела рукописей"/ГБЛ" (1938-), "Сборник статей и материалов Библиотеки АН СССР по книговедению" (1965- . Вып. 1-).

X. Автоматизированные информационные системы, например "Книги в наличии и печати", функционирующая в Российской книжной палате с 1996 г.

В целом предложенная типологическая модель библиографического источниковедения и историографии отражает как бы круг чтения и профессионального изучения библиографической продукции. Естественно, она может быть типологически детализирована и расширена путем включения других и вновь издаваемых библиографических трудов.

Глава 5. ОСОБЕННОСТИ СТАНОВЛЕНИЯ РУССКОЙ БИБЛИОГРАФИИ (XI-XVII вв.)

Главное внимание уделено возникновению функциональных видов библиографии как за рубежом, так и в нашей стране. Рассмотрены основные методы и формы библиографической деятельности, определяющие дальнейшее ее развитие.

5.1. ПЕРВЫЕ ОПЫТЫ УЧЕТНО-РЕГИСТРАЦИОННОЙ (ОПИСАТЕЛЬНОЙ) БИБЛИОГРАФИИ

Как известно, все начинается с практики, с определенного синкретизма, универсума человеческой деятельности, Но специфика последней - в целеполагании, целенаправленности, т.е. в необходимости опережающей информации о предстоящей деятельности. Другими словами, материальное и идеальное всегда переплетается в человеческой деятельности, причем для человека первична все же идея. Отсюда известное высказывание в Евангелии от Иоанна - "В начале было слово...", за что известный книговед М.Н.Куфаев был причислен к идеалистам. Но это проявление так называемого вульгарного марксизма, так как сами основоположники всегда подчеркивали мысленное предвосхищение в человеческой деятельности. Более того, первое разделение труда и происходит, когда в былой синкретической деятельности выделяется духовная деятельность - идеология, составной частью которой является информационная деятельность (информационное общение) и, значит, библиография. Исторически первой формой идеологии была религия, поэтому именно жреческие, церковные, богословские книги являются в нашем случае наглядным примером становления библиографии, в том числе и русской.

Считается также, что русская образованность, культура ведут свое начало с момента принятия христианства. Но имеются данные, что у славян и до христианства была своя письменность (IV-VI вв.), был высок уровень грамотности. Не случайно русское слово "грамота", скорее всего от греческого gramma - письменный знак, черта, линия, обозначало и умение читать и писать, и особый вид письменности (на коже, бересте и т.д.). Судя по современным археологическим раскопкам в Новгороде, Пскове и других городах, берестяные грамоты использовались уже в XI в. в самых широких слоях населения, среди женщин и детей. Современные исследования подтверждают наличие источников письменности в виде золотых и глиняных табличек у праславян - этрусков (которым около семи тысяч лет), т.е. до шумерской и вавилонской цивилизации.

Вопрос в другом: христианство принесло на Русь новый, более высокий уровень книжной культуры. Об общем количестве книг в Древней Руси домонгольского периода приблизительно судят по данным о числе монастырей и церквей. Их насчитывают до 10 тыс., причем в каждой церкви должно было быть примерно около десятка книг только для богослужения. Однако следует учитывать, что существовало и ремесленное книгопроизводство по заказу или на продажу, книги создавались и для "учения книжного", т.е. существовали частные, домашние библиотеки. В любом случае книги в Древней Руси были широко распространены и число их, как минимум, достигало 100 тыс. экз. Естественно, эффективное пользование и требовало хорошо поставленной библиографии.

Ранее мы отмечали, что необходимость идентификации каждой и всех книг, их поиска и систематизации уже в эпоху письменности и рукописной книжности вела к формированию, во-первых, титульных элементов книги, прежде всего заглавия, а затем и других составляющих аппарата книги; во-вторых, каталогов библиотек разного характера (царских, монастырских, домашних и т.д.). Это прямо соотносимо с первой из частных функций библиографии - учетной (регистрационной). Древнейшими примерами такой библиографической деятельности являются библиотеки Ашшурбанипала и Александрийской. Христианство как одна из древнейших и широко распространенных религий также особое внимание уделяло библиографии. К сожалению, даже от древнегреческой книжности до нас дошло, по некоторым подсчетам, лишь 10 процентов ее состава. Примерно столько же, если не меньше, сохранилось и от древнерусской письменности. Естественно, дошли не все создаваемые библиографические пособия.

Известно, что богослужебные книги, помимо своего непосредственного предназначения - идеологического, отправления соответствующего культа, использовались также в целях педагогических, познавательных, юридических и т.д. В этой зависимости формировался как аппарат самой книги, так и каталог библиотеки. Например, к Евангелиям создавались вспомогательные указатели (указцы, соборники, синаксари, месяцесловы), которые выполняли роль и своеобразного каталога, так как включали и другие источники библейских текстов. Более того, существовало специальное Евангелие апракос, где евангельский текст располагался в соответствии с церковными службами.

В древнейшей из дошедших до нас датированной русской книге "Остромирово Евангелие" (1056-1057) помещен соборник на июль, в котором указаны: 1) день и церковная служба, для которой предназначается текст; 2) название текста, начальные, а нередко и конечные его слова; 3) в необходимых случаях отсылки или указания, где можно найти предназначенный для той или иной службы отрывок евангельского текста. Заголовки и начальные буквы отсылок, т.е. по-современному - библиографических ссылок, часто выделены красными, иногда увеличенными в размерах буквами. Встречаются заставки простейшего рисунка - волнистые или прямые черточки. И все это не только для украшения, но и для более четкого выделения различных частей основного текста или указателя.

Еще более сложный характер носили вспомогательные указатели к памятникам древнего канонического права - номоканонам, или кормчим, синтагмам и т.п. Так, в IX в. такой указатель или перечень статей к "Синтагме" константинопольского патриарха Фотия (ок. 827 - ок. 893) был переведен на древнеболгарский язык Мефодием, братом Кирилла Философа. Древнейший список перевода "Синтагмы" и указателя к ней в нашей стране содержится в "Ефремовской кормчей", датируемой концом XI - началом XII в., которая хранится в Государственном Историческом музее (ГИМ). На основе подобного рода вспомогательных указателей со временем сложился самостоятельный библиографический жанр "Оглавление", или "Содержание".

Древнейшим видом библиографического жанра, но уже не как части аппарата книги, а самостоятельного, является также каталог - в греческом и латинском языках обозначает перечень, список. Использовался наряду с другими названиями подобного библиографического жанра - "библиография", "библиотека". В нашей стране первоначально в этом качестве употреблялось название "описание" ("Опись"). Может быть, потому, что в древнерусском обиходе оно обычно носило характер инвентарного перечня книг.

Согласно летописи первая русская библиотека была основана в Киевском Софийском соборе в 1037 г. и фондом ее послужила библиотека Ярослава Мудрого. Библиотека до нас не дошла, хотя считается, что она может быть где-то спрятана в катакомбах Киево-Печерской лавры. Естественно, эта библиотека должна была иметь свой каталог, в пользу чего свидетельствует высокий уровень русского книгописания того времени, а также дошедшие до нас каталоги позднейших русских библиотек. По Н.В.Здобнову, всего до наших дней сохранилось несколько сотен каталогов монастырских библиотек. Наиболее значительный из них - "Опись книг Иосифо-Волоколамского монастыря", составленная в 1573 г. и опубликованная в 1847 г. [Чтение в Обществе истории и древностей российских. 1847. Кн. 7]. В ней учтено более тысячи рукописных и печатных книг.

Но самым выдающимся по библиографическому исполнению является каталог библиотеки Кирилло-Белозерского монастыря (ныне г. Кириллов, Вологодская обл.), составленный, как до сих пор считается, неизвестным монахом в конце XV в. и опубликованный в 1897 г. акад. Н.К.Никольским под названием "Описание рукописей Кирилло-Белозерского монастыря" (издание Общества любителей древней письменности). Обнаружил рукопись проф. Н.С.Тихонравов в 1880-х годах.

"Описание" состоит из двух отделов (трех частей), причем оба без последних листов, поэтому трудно судить обо всем объеме и каталога, и библиотеки. В первом инвентарном отделе дан перечень 211 (или 212) книг, во втором (сохранившемся в черновике и в перебеленной копии) - постатейное описание 24 сборников (всего 957 статей), кратко поименованных в числе книг первого отдела. Причем в черновике описаны еще 18 (или 19) рукописей. Первый отдел с точки зрения библиографического описания и систематизации традиционен, т.е. носит инвентарный характер. После названия указываются формат (в десть, в четверть), материал, на котором книги написаны (хартия, т.е. пергамен, или же бумага). Иногда для отличия одной рукописи от другой отмечается имя ее владельца или писца, по которому рукопись носила авторство. Систематизация книг осуществлялась, скорее всего, в зависимости от порядка их хранения, расстановки.

Более высоким уровнем библиографического описания отличается второй отдел. Аналитические описания включают заглавие каждой статьи, начальные слова каждой главы, указание на число листов. Заглавия статей начинаются с новой строки (абзаца) и написаны киноварью. Киноварью написана и первая буква начальных слов. Нумерация глав и число листов обозначены на полях: первая - киноварью, а вторые - чернилами. По оценке Н.В.Здобнова, этими средствами достигается исключительная наглядность и обозримость описания.

Отмечая высокий уровень исполнения каталога, Н.К.Никольский подчеркивал, что он "не может не удивлять нас". По его словам, употребленные здесь приемы до сих пор используются при научном описании старинных рукописей. В авторе он видит не обычного каталогизатора монастырских библиотек, а исполнителя "выдающегося для своего времени библиографического труда".

Мнения исследователей разошлись относительно назначения второго отдела. Н.К.Никольский черновую часть связывает с "соборным чтением", т.е. с необходимостью указывать, в каких книгах находится та или иная статья, назначенная для чтения братии или прихожан при богослужении. Обычно эти функции осуществлялись с помощью таких видов церковных книг, как минеи четьи и типикон. Но в беловой части эта зависимость от соборного чтения отступает на второй план. Составитель рукописи больше заботился о постатейном раскрытии рукописей, т.е. заметна уже не столько узко богослужебная, сколько библиографическая задача.

Это мнение Н.К.Никольского в наше время поддержал И.Н.Кобленц [см. его монографию: Источники и деятели русской библиографии XV-XVIII вв. М., 1991. С. 21-22]. И.Н.Кобленц поддержал и весьма правдоподобную гипотезу Н.К.Никольского о том, что автором "описания рукописей Кирилло-Белозерского монастыря" был Герман Пустынник (или Подольный, ум. 1533), кирилло-белозерский старец, поддержавший Нила Сорского в борьбе против иосифлян ( Иосифа Волоцкого). Одно время Герман жил в Кирилло-Белозерском монастыре вместе с Нилом Сорским, но потом удалился в пустынь. Известны два послания к нему от Нила Сорского.

В пользу авторства Германа Н.К.Никольский приводит следующие основания: 1) приписки в сборнике, в состав которого входило "Описание...", показывают, что их автор был близок к "белозерско-вологодским нестяжателям" и с 1509 г. переселился из Кирилло-Белозерского монастыря в Подольный монастырь; 2) это совпадает с данными о старце Германе, который имел прозвища "Пустынник" и "Подольный" (вероятно, по месту своих "подвигов" в белозерской пустыни и Подольном монастыре); 3) на обороте первого листа рукописи имеется подпись "Германов соборничек"; 4) из всех сочинений Нила Сорского в "Описание..." занесено только его послание к старцу Герману Подольному; 5) приписки к сборнику содержат следы литературной работы, однородной с той, которой ознаменовал себя старец Герман (преимущественно полемические послания). Эту версию не отрицают и авторы "Словаря книжников..." [Вып. 2, ч. 1. С. 150].

Конечно, важно установить авторство, но главное - "Описание рукописей Кирилло-Белозерского монастыря" стало вехой в становлении русской библиографии. Многие исследователи именно с этого труда ведут начало русской библиографии. Наконец, библиотека Кирилло-Белозерского монастыря еще долгое время была одним из крупнейших хранилищ рукописной книги. По современным данным, в 1859 г. по постановлению Синода из этой библиотеки было взято в Петербургскую духовную академию 1355 рукописей. Но в монастыре оставалось еще 8000 рукописей, из которых примерно 4000 были распроданы частным лицам. Ныне рукописи Кирилло-Белозерского монастыря хранятся в Российской национальной библиотеке.

Со временем и в нашей стране возникла необходимость в распространении учетно-регистрационной функции библиографии на все имеющиеся библиотеки. Особенно это стало актуальным в связи с предпринятым патриархом Никоном исправлением богослужебных книг и церковных обрядов по греческим источникам и с расширением переводческой и издательской деятельности Московского печатного двора. Это нашло отражение в составленной по распоряжению Никона в 1653 г. "Описи книгам, в степенных монастырях находящимся". Как свидетельствует Н.В.Здобнов, речь идет о первом в России сводном каталоге. Опись охватывала 2672 русские рукописные книги из сорока степенных монастырей. Правда, при первой публикации в 1848 г. В.М.Ундольским была допущена ошибка: в оглавлении пропущено упоминание Рязанского Солодчинского монастыря.

Основное внимание, согласно указу патриарха, уделялось описанию церковных книг для чтения ("книги четьи"), чтобы было "ведомо, где которые книги взяти, книг печатного дела исправления ради". В итоге в опись попали книги светского содержания, например: астрономическая "Книга Козма Индикоплов" (№ 579, 607 и др.), многочисленные летописцы из Чудова и других монастырей (№ 572, 577, 650, 1128, 1116-1167 и т.д.), "Книга степенная царственная" (№ 594) и др.

Главное, конечно, само появление сводного каталога русских книг. Примечательно, что именно в этой связи и активизировалось составление самостоятельных библиографических пособий "Оглавлений" ("Содержаний") по типу вышерассмотренных вспомогательных указателей к книгам. В то время они носили самые различные названия. В качестве примера укажем библиографические работы ученого монаха Евфимия (умер в 1705 г.) [подробнее о нем см.: Словарь книжников... Вып. 3, ч. 1. С. 287-296], переводчика и справщика Печатного двора, составителя описи библиотеки патриарха Никона, друга и ученика Епифания Славинецкого. С той же целью выявления материалов для исправления книг Евфимий, как считает Н.В.Здобнов, обогатил библиографию новым типом пособий. Во-первых, таковой является алфавитная "Опись греческим, греко-латинским, польским и словенским печатным и письменным книгам, поступившим в 1675 г. в патриаршую ризную казну", изданная В.М.Ундольским в 1847 г. Во-вторых, "Изъявление вещей, обретающихся в книгах деяний вселенских и поместных соборов" (Париж, 1636), "Оглавление деяний Иоанна Златоустого, патриарха константинопольского (347?-407)" [Там же], оглавления "творений" Василия Великого, Григория Богослова, Иоанна Дамаскина (византий-ский богослов, 673?-753) и Феодорита Киррского [Там же]. В-третьих, "Оглавление к Великим Минеям Четьим митрополита Макария", изданное в 1847 г. В.М.Ундольским.

5.2. ВОЗНИКНОВЕНИЕ КРИТИЧЕСКОЙ БИБЛИОГРАФИИ

До сих пор речь шла о реализации первой из трех частных функций библиографии - учетно-регистрационной. Однако христианство активно использовало библиографию не только в официальных богослужебных целях. Одна из важнейших идеологических задач - формирование круга чтения в нужном направлении. Тем более что идеология согласно принципу партийности - это всегда борьба идей. В частности, христианские первосвященники уничтожали произведения древней греческой и римской литературы. После составления канонического текста Библии все другие библейские "варианты" были истреблены. Правда, сейчас найдены некоторые засыпанные в песках или спрятанные в пещерах неканонические библейские книги, которые изучаются, переводятся и должны быть обнародованы. Истреблению подверглись творения раннехристианских и средневековых еретиков (ересиархов): их сжигали вместе с авторами.

Первым известным литературным произведением, уничтоженным церковниками, была поэма "Талия" ересиарха Ария, преданная огню по решению Никейского собора в 325 г. В 405 г. папа Иннокентий I составил первый список еретических писаний, подлежащих уничтожению.

Проблема усложнилась с появлением книгопечатания в 1448 г. С 1448 по 1500 г. в 246 городах Европы было создано 1099 типографий, выпустивших в свет за этот период 40000 названий тиражом 12 млн. экз. Первым объявил о введении предварительной цензуры на книги в 1471 г. папа Сикст IV. Папа Лев X (1513-1521) добился от V Латеранского (XVIII Вселенского) собора, к которому он обратился по этому поводу с буллой, одобрения предварительной цензуры печатных произведений и ее распространения на весь христианский мир, поручив ее осуществление местным епископам. Еще раньше предварительная цензура по настоянию церкви была введена в Испании. В 1535 г. по приказу французского короля Франциска I теологи Сорбонны составили список запрещенных книг, издание, распространение и чтение которых грозило виновным отлучением от церкви, тюремным заключением и даже костром. По их примеру испан-ский король Карл V дал указание в 1546 г. богословам Лувекского университета составить свой индекс, неоднократно издававшийся независимо от римского (Ватикан).

Первое официальное издание так называемого индекса (или списка) запрещенных книг (Index Librorum Prohibitorum) вышло в Риме в 1559 г. Составлен римской инквизицией под непосредственным наблюдением папы Павла IV (Караффы), занимавшего до своего избрания пост верховного инквизитора. С 1559 г. папа Павел IV вообще запретил печатание каких-либо книг без предварительной цензуры. Торговцы обязаны были сообщать о всех новых книгах, получаемых ими, и не могли торговать без особого на то разрешения "святого судилища". Инквизиторы периодически проверяли не только книжные лавки, но и библиотеки. Изъятые ими книги торжественно сжигались на публичных аутодоафе. Действия Павла IV были утверждены Тридент-ским собором (XIX Вселенским, 1545-1563). В 1562 г. собор избрал комиссию из 18 епископов, поручив ей пересмотреть и дополнить Индекс 1559 г. В 1571 г. была учреждена специальная Конгрегация индекса, следившая как за составлением и пополнением, так и за строжайшим соблюдением его.

Индекс запрещенных книг постоянно переиздавался с дополнениями вплоть до 1948 г. Он состоял из трех частей: перечня авторов, сочинения которых безусловно запрещены; перечня отдельных запрещенных книг; перечня анонимных сочинений; в приложении печатались списки запрещенных изданий Библии и списки издателей, все книги которых подвергались запрету. Индекс запрещенных книг препятствовал развитию культуры, особенно в католических странах, так как включал многие выдающиеся произведения ученых, писателей, поэтов и политических деятелей. В 1966 г. по решению II Ватиканского собора составление индекса было прекращено. Правда, одновременно на Конгрегацию вероучения и конференции епископов возложена обязанность следить за новыми изданиями и предостерегать верующих от чтения не одобряемых церковью книг.

Несколько иной характер носили подобные списки в Древней Руси. Их отличали три существенных момента: во-первых, это были списки истинных и ложных (или сокровенных, отреченных, апокрифических) книг; во-вторых, они постепенно переросли в пособия рекомендательной библиографии; в-третьих, они наряду с церковными каноническими книгами включали произведения славянской и русской литературы светского характера (летописцы, хронографы, учебники, судебники и т.п.). Всего за период с X по XVII в. включительно до нас дошло не менее ста таких списков истинных и ложных книг [подробнее о происхождении и особенностях этих списков см.:: Пыпин А.Н. Для объяснения статьи о ложных книгах//Летопись занятий Археограф. комис., 1861. СПб., 1862. Вып. 1. С. 1-55; Сапунов Б.В. "Богословца от словес" в Изборнике 1073 г. и проблемы читателя на Руси в XI в.//Изборник Святослава 1073 г. М., 1977. С. 234-246; Семеновкер Б.А. Библиографические памятники Византии. С. 129-154].

На Руси была распространена и развита греко-византийская традиция составления списков истинных и ложных книг. Они вошли в состав византийских и затем славянских канонических сборников, вышеупомянутых кормчих, но иногда переписывались и в сборниках разнообразного содержания. Примером последних является Изборник великого князя Святослава Ярославича (1073 г.), который имеет в своем составе статью "Богословца от словес". Она считается первым отечественным библиографическим памятником вообще, а также первым ставшим известным на Руси списком истинных и ложных книг.

Греческие списки истинных и ложных книг входят в состав церковного права с эпохи формирования Византийской империи. Основу их составили перечни книг Ветхого и Нового завета, известные в шести "правилах" (постановлениях): 85-е Апостольское правило (ок. IV в.), 60-е правило Лаодикийского поместного собора (343-381 гг.), 33-е правило Карфагенского поместного собора (419 г.), список из 39-го послания о праздниках архиепископа Александрийского Афанасия (298-373 гг.), стихо-творение Григория Богослова (ок. 330 - ок. 390) о том, какие подобает читать книги Ветхого и Нового Завета, и стихотворное послание епископа Иконийского Амфилохия (ум. после 392 г.) к Селевку о том, какие книги приемлются. Все они были признаны каноническими во втором правиле пято-шестого собора в Трулле (691 г.), которое утвердило перечень источников церковного права.

На Руси, как уже отмечалось, рассматриваемые списки впервые появились в XI в. в составе канонических сборников, которые с XIII в. получили название кормчих, а также в сборниках разнообразного содержания, самым ранним из которых является Изборник 1073 г. В дальнейшем в славянской традиции, как и в греческой, статьи об истинных книгах образовали канон. В то же время статьи о ложных книгах расширялись в зависимости от местных условий. На Руси они были направлены против русских ложных книг и народных суеверий и, таким образом, адресовались прежде всего русскому читателю. В результате из первоначального греческого памятника они превратились в отечественный.

До настоящего времени считалось, что статья "Богословца от словес" в Изборнике 1073 г. состоит из двух частей. Первая часть приписывается Григорию Богослову и содержит список истинных книг, а вторая часть составлена неизвестным Исидором и содержит три списка: книг "истинных"; книг, числящихся вне "истинных"; "сокровенных", или ложных книг [см.: Здобнов Н.В. История русской библиографии до начала XX в. С. 23]. Современные исследователи ( Б.А.Семеновкер) внесли серьезные поправки в эти представления. Во-первых, известен греческий прототип Изборника 1073 г. - это сборник разнообразного содержания из Библиотеки герцога Куаленского [Семеновкер Б.А. Библиографические памятники Византии. С. 142]. Имеющиеся в нем списки истинных и ложных книг при подготовке Изборника к изданию изучались по копии с греческого подлинника, сделанной еще русским филологом и историком О.М.Бодянским (копия хранится в РГБ). Во-вторых, установлено, что сборник включает три библиографических списка истинных и ложных книг - Иоанна Дамаскина, Григория Богослова и Исидора Пелусиота. Списки Иоанна Дамаскина и Исидора являются примерами списков, которые могли войти в состав сборников разнообразного содержания, но не были признаны каноническими. Это авторские работы, в которых дана оригинальная трактовка канонических списков истинных и ложных книг.

В целом на основании анализа греческих и славянских рукописей был сделан вывод, что заглавие "Богословца от словес" ("Богослова из произведений") относится только к списку Григория Богослова. Поэтому его нельзя считать первым русским библиографическим памятником. Таковыми следует считать все три независимые статьи из Изборника 1073 г. О доступности этих статей русскому читателю свидетельствует тот факт, что Изборник 1073 г. имел богатую рукописную традицию вплоть до XIX в. Изборник 1073 г. впервые был издан фототипическим способом в 1880 г., ранее в 1824 г. - только в отрывках [подробнее см.: Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып. 1. С. 194-196].

Древнерусские кормчие, включавшие канонические списки истинных книг, представлены тремя редакциями Номоканона в 14 титулах (Старославянская, Сербская и Русская) и Собранием церковных правил в 50 титулах Иоанна Схоластика. Считается, что Номоканон был составлен ок. 620-629 гг., на славянский язык переведен в Восточной Болгарии (до конца X в.). На Руси он появился в XI в., возможно, во второй четверти при Ярославе Мудром. Самый ранний список кормчей русского перевода в Старославянской редакции относится к XII в. Он имеет полный набор списка истинных книг из шести канонических правил. Более поздние русские списки, за некоторым исключением, следовали этой традиции.

Исследователи подтверждают, что на Руси XIII-XVI вв. еще не был принят окончательно необходимый канон даже списков Ветхого и Нового Завета. А ведь существовала и увеличивалась в своем количестве другая богословская и светская литература. Этим и можно объяснить обилие рукописных кормчих и списков Изборника 1073 г.

Необходимость в канонизации церковной литературы особенно возросла в середине XVII в., когда проводилась церковная реформа патриарха Никона, вызвавшая раскол. Церковь обратилась к книгопечатанию. Впервые на русском языке были изданы кормчие: первое издание - в 1650 г., второе, так и называемое "Никоновское", - в 1653 г. За основу была принята Сербская редакция. Авторитет ее можно объяснить творческим и критическим подходом к греческим текстам еще при переводе на сербский язык. В список истинных книг при публикации были внесены определенные изменения, причем Никоновское издание более строго придерживается Сербской редакции.

Работа по канонизации списка истинных книг продолжалась вплоть до XIX в., когда Русская православная церковь выпустила в свет два издания под названием "Книга правил Святых Апостолов, Святых Соборов вселенских и поместных и Святых отец" [М., 1839. 2-е изд. 1901]. В конечном счете был принят перевод списка истинных книг в так называемой полной греческой редакции, т.е. включавшего шесть известных нам канонических правил [разбор их см.: Семеновкер Б.А. Библиографические памятники Византии. С. 130-137].

5.3. СТАНОВЛЕНИЕ РЕКОМЕНДАТЕЛЬНОЙ БИБЛИОГРАФИИ

Для истории русской библиографии в период ее становления создание списка истинных и ложных книг представляет интерес не только в связи с канонизацией Ветхого и Нового Завета, но и относительно круга чтения русского человека вообще. Более того, развернувшаяся борьба Русской православной церкви против католичества и лютеранства, за свое влияние на Украине и в Белоруссии требовала таких библиографических пособий. В этом отношении примечателен список истинных и ложных книг, опубликованный на страницах так называемой "Кирилловой книги" [М., 1644; То же, Гродно, 1786]. Не случайно он вошел в состав "Хрестоматии по русской библиографии с XI века по 1917 г." С.А.Рейсера [подробнее о "Кирилловой книге" см.: Словарь книжников... Вып. 3, ч. 2. С. 163-166].

Само издание представляет собой полемический сборник, подготовленный и изданный по приказу царя Михаила Федоровича, но приписанный архиепископу Иерусалимскому Кириллу. Правда, сборник и открывается "Словом Кирилла Иерусалимского", представляющим собой снабженный комментариями перевод с греческого Стефана Зизания - "Казанье святого Кирилла патриарха Иерусалимского о антихристе и знаках его з розширением науки против ересей розных..." (издано в Вильно в 1596 г.). Основу "Кирилловой книги" составили: сочинения украинских и белорусских публицистов, ведших активную антикатолическую и антилютеранскую полемику в конце XVI - начала XVII в.; произведения и фрагменты из русских изданий и рукописных сборников аналогичной направленности.

Поводом для издания книги послужил приезд в Россию дат-ского королевича Вальдемара, сватавшегося к царевне Ирине. Стремление царского двора убедить королевича в необходимости крещения его по православному обряду вызвало длительные споры с сопровождавшими Вальдемара лютеранами. С русской стороны участниками этих дискуссий были составители "Кирилловой книги", известные в богословских и литературных кругах Москвы, которые активно использовали и материалы подготовленного ими издания.

В публицистико-полемическом духе построен и включенный в книгу список истинных и ложных книг. По своей структуре он соотносим с библиографическим пособием в Изборнике 1073 г. и состоит из нескольких частей. Первую составляют книги, которые принимает соборная апостольская церковь и которые подобает читать православным христианам. Сюда включены, прежде всего, книги Ветхого и Нового Завета, а затем известных богословов ( Дионисия Ареопагита, Василия Великого, Григория Богослова, Иоанна Златоуста и др.), в том числе и книги для чтения (Маргарит, Златоструй, Андриатис).

Вторую часть составляют книги ложные (в том числе: Евангелие от Варнавы, Евангелие от Фомы, Енох; Варфоломеевы вопросы к богородице, како Христа родила, и др. В третью часть вошли книги еретические, например: Астрономия, Чаровник, Волховник, Книга Звездочтец и т.п. Затем следует раздел рекомендаций, заканчивающийся предупреждением: "Всех же убо чюждих и диявольских сетей, крепко уклоняйся". Далее представлены книги отреченные с краткими комментариями и оценками. Заканчивается список предупреждением отцам духовным, которые потакают неканоническому чтению, тем более, сами творят еретические волхвования, что они "да извергнутся сана и с прочими еретики да будут прокляты, а писанная на телесех их да сожгутся".

На этом примере наглядно можно видеть, что списки истинных и ложных книг на Руси превращаются в своего рода трактаты и обзоры. Неотъемлемой стороной их содержания становятся не только четкий отбор и систематизация по принципу истина - ложь, но и, что самое главное, элементы критики, комментариев и рекомендаций.

В целом списки истинных и ложных книг в современном понимании можно всецело отнести к оценочной (критической) библиографии. В любом их варианте это всегда жесткий и квалифицированный отбор из определенного на данный момент наличного фонда рукописных и печатных книг. Но даже и оцененный, отобранный массив книг постоянно растет, появляется необходимость в выборе их из лучших, истинных книг, т.е. в рекомендации. Это характерно только для отечественной библиографии.

Рекомендательную функцию выполняли уже различного рода вспомогательные указатели (указцы), оглавления и т.п. - элементарные библиографические пособия. Со временем возникает задача формирования круга чтения. Эту задачу и решали списки истинных и ложных книг. На Руси она ставилась более основательно: само создание книг должно осуществлять эту задачу, а не только пользование ими. Рекомендации по книгопользованию известны давно [см. подробнее: Семеновкер Б.А. Библиографические памятники Византии; Шамурин Е.И. Очерки по библиотечно-библиографической классификации и т.п.]. Но, может быть, впервые так целенаправленно стали формировать круг чтения уже к моменту внедрения книгопечатания именно в России. Речь идет о таком грандиозном книжном предприятии, как создание "Великих Миней Четьих" - "Собрания всех книг, чтомых на Руси" [cм.: Розов Н.Н. Русская рукописная книга. С. 54]. Конечно, в основе такого грандиозного по тем временам рукописного производства лежала откровенно охранительная идея: создать для русского читателя определенный, строго очерченный и санкционированный церковью круг чтения. Но нельзя не понимать, что и в современных нам условиях необходим подобный способ освоения информации каждым читателем. Все читать и осваивать - и массовый, и профессиональный - читатель объективно уже не может

Это было осознано тогда, в условиях русской рукописной книжности. Поэтому лишь узкий круг современников мог знать о них. И только последующие публикации дали нам возможность судить о том, насколько плодотворно, оригинально в библиографическом отношении все это было осуществлено.

В частности, только в 1914 г. было опубликовано библиографическое пособие Арсения Высокого, составленное в 1584 г., - "Указец из всех четьих книг, из соборников". В библиографической литературе оно известно как "Указец" Арсения Высокого. Сам автор, книгохранитель Вологодского Спасо-Прилуцкого монастыря, отмечал в своем труде, что указец он составил из книг монастырской библиотеки путем отбора из книг для чтения и сборников отдельных статей и отрывков, которые нужны были для чтения на определенный день. Всего использовано сорок рукописных книг, названия которых даны на полях. Основной материал Арсений расположил в круг годового чтения в календарном порядке (применительно к определенным праздникам, к дням церковного поминания святых и т.п.). По мнению Н.В.Здобнова, "Указец" являлся как бы своеобразным библиографическим дополнением к Минеям Четьим - кругу церковного помесячного чтения. Вместе с тем это яркий образец зарождавшейся русской рекомендательной библиографии: в нем взяты только избранные места из избранных книг в соответствии с церковными канонами. Н.В.Здобнов отмечает и высокий уровень библиографического описания, соответствующего функциональному назначению самого библиографического пособия [см. его: История русской библиографии до начала XX в. С. 30-32].

5.4. ПЕРВЫЙ РУССКИЙ БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ

Но подлинной вершиной русской библиографии эпохи ее становления следует считать "Оглавление книг, кто их сложил", в чем сходятся все исследователи этого памятника. Происхождение и авторство его до сих пор до конца не изучены. Считается, что оно было составлено при Московском печатном дворе. Обнаружено это библиографическое пособие К.Ф.Калайдовичем в начале 1814 г. в Синодальной библиотеке. Тогда же об этом стало известно С.П.Румянцеву - брату известного мецената и собирателя древних рукописей Н.П.Румянцева (Румянцевский кружок, Румянцевские музей и библиотека, ГБЛ, РГБ). Важно было заинтересовать мецената в издании "Оглавления книг, кто их сложил". Но памятник был издан В.М.Ундольским лишь в 1846 г.

Вопрос о происхождении вновь найденного библиографического пособия более пятидесяти лет обсуждался на страницах русских научных журналов, стал даже предметом обсуждения на VII Археологическом съезде в Ярославле (1887 г.). Но и сегодня необходимой ясности относительно происхождения "Оглавления..." нет.

По мнению Н.В.Здобнова, оно составлено при Московском печатном дворе и имело задачей привести в известность русские книги с целью регулирования расширявшейся в то время переводческой и издательской деятельности [История русской библиографии... С. 36]. Правда, в этой оценке Н.В.Здобнова И.Н.Кобленц увидел нарочитый "социологизм" [Источники и деятели русской библиографии XV-XVIII вв. С. 32]. Последний склоняется в пользу, как он считает, достаточно убедительной точки зрения В.М.Ундольского: "Цель составления "Оглавления", вероятно, была та, чтобы узнать, "кто которую книгу сложил и писал". Для ученых занятий, для переводов отцов церкви и издания их необходимо было прежде знать, что было сочинено и переведено, что напечатано и что нет, чтобы не трудиться понапрасну над переводом и изданием" [Ундольский В.М. Сильвестр Медведев, отец славяно-русской библиографии//ЧОИДР. 1846. Кн. 3].

Как видим, ни о каком нарочитом "социологизме" речь не идет. Дальнейшее развитие русского книжного дела уже требовало такого рода библиографического пособия. Напомним, что еще недавно (1653 г.) по указу Никона была составлена "Опись книгам в степенных монастырях..." в целях исправления печатных книг богослужебного характера. И можно предположить, что такая работа могла быть продолжена в стенах Московского печатного двора - лидера русского книгопечатания. Это подтверждается исследователями авторства "Оглавления...", которое приписывали разным лицам: К.Ф.Калайдович - Ф.А.Поликарпову-Орлову, В.М.Ундольский - Сильвестру Медведеву, А.И.Соболевский - Епифанию Славинецкому, С.Н.Браиловский - чудовскому иноку Евфимию, П.К.Симони - справщику Печатного двора Никифору. После долгих дискуссий и исследований большинство ученых склонилось в пользу гипотезы В.М.Ундольского.

В наше время авторство Сильвестра Медведева довольно убедительно доказывал И.Н.Кобленц [см.: Источники и деятели русской библиографии XV-XVIII вв. С. 27-70]. Помимо новых палеографических сведений относительно рукописи "Оглавления..." он указывает на теснейшую связь этого библиографического пособия с библиотекой Сильвестра Медведева, где оно и хранилось. Он и сам собирал книги, а после смерти своего учителя Симеона Полоцкого в 1780 г. унаследовал его богатую библиотеку. Более того, в 1677 г. Сильвестр Медведев был назначен справщиком и книгохранителем Московского печатного двора, библиотечными фондами которого пользовались и студенты Славяно-греко-латинской академии. Следовательно, Сильвестр Медведев располагал достаточными фондами книг для составления "Оглавления...". В частности, И.Н.Кобленц установил, что в 1689 г., после заточения Сильвестра в Троице-Сергиев монастырь, его библиотека была опечатана, а после казни в 1691 г. - передана (1692 г.), в том числе и "Оглавление...", в книгохранительницу Печатного двора, где находилась вплоть до 1787 г.

И.Н.Кобленц провел детальное исследование "Оглавления..." по составу и содержанию включенных книг. По его мнению, это пособие отличается довольно большой для своего времени полнотой. Оно вполне может рассматриваться как библиография универсальная. Разумеется, книги духовного направления резко преобладают, но очевидно и стремление автора отметить светскую литературу, как славяно-русскую, так и переводную. В частности, здесь указаны переводы из Аристотеля и Фукидида: это первое свидетельство о наличии таковых на Руси. Кроме источников древнерусского гражданского и церковного права отражены книги исторического содержания (например, Хронограф, "Книга или История о разорении Московской земли" Авраамия Палицына), "космография", книги лингвистические, медицинские, духовная поэзия, полемические сочинения и т.д.

Особенно тщательно описаны труды Нила Сорского, Максима Грека, Епифания Славинецкого. В числе работ последнего - и его переводы книг научного содержания. Помимо краткой биографии Максима Грека помещено "Послание Иоакима патриарха Александрийского к Иоанну вел. князю Московскому о Максиме Греке монахе". В общем, по компетентному заключению В.М.Ундольского, лишь "немногие произведения славяно-русской письменности" были оставлены автором без внимания.

Сложнее обстоит дело с печатными книгами. На их долю приходится 46 названий (в том числе польская "Antigraphi", изданная в Вильно в 1608 г.). Они охватывают период с 1518 по 1665 г. На этом основании некоторые исследователи делают вывод, что "Оглавление..." было составлено в 1665-1666 гг. Больше всего учтено книг московской и киевской печати (соответственно 16 и 11 названий). На третьем месте стоят острожские и виленские издания (по четыре названия). На другие известные центры книгопечатания (Краков, Львов, Прага, Иверский монастырь и т.д.) приходится по одному изданию. В отношении четырех названий место печатания не указано.

Однако ясно, что осуществлялся какой-то отбор, поскольку в "Оглавлении..." нет ни Апостола, ни Триоди постной, ни других книг, напечатанных Иваном Федоровым. Зато включена острожская Библия 1581 г. и даже книга Ф.Скорины, изданная в Праге в 1518 г. Может быть, это объясняется тем, что пособие создавалось при Московском печатном дворе с учетом его издательских задач.

По времени издания описанные в "Оглавлении..." книги распределяются следующим образом: XVI в. - 7 книг, XVII в. (первая половина) - 20, XVIII в. (вторая половина) - 11, без обозначения года выпуска - 8 книг. Всего дана роспись 2720 статей и глав из произведений, принадлежащих 185 авторам, не считая нескольких десятков анонимных книг и сборников. Все содержание "Оглавления..." распределено в пределах 204 номеров.

Уровень библиографического исполнения достаточно высок. Для рукописных произведений, названия которых часто менялись, приводились начальные слова всех книг и статей, входивших в отдельные сборники. Для печатных книг, за редким исключением, указывались: год, место издания, типография и число листов или страниц. Библиографические описания часто дополнялись сведениями об авторе, издателе, переводчике, обстоятельствах перевода. Например, описание переводов Аристотеля снабжено краткой биографической справкой и своеобразным словесным портретом: "Книга, юже состави Аристотель философ, бывый от страны Стачеритские, отца богата именем Ничемача, ученик Платонов, друг же Аминфа царя Македонска, возраста средня, главы малы и очес, гласа тонка и ног тонких". Следовательно, мы можем говорить об "Оглавлении..." как аннотированном библиографическом пособии.

Более того, по своему библиографическому жанру "Оглавление..." - это уже не простой библиографический список, а библиографический указатель, т.е. более сложный библиографический жанр, включающий помимо списка вспомогательный указатель имен и предметов, "Объяснение сокращений" для названий сборников, описанных затем постатейно. При этом статьи, помещенные в рукописных и печатных сборниках и принадлежащие разным авторам, разнесены по именам авторов со ссылкой на соответствующие сборники (в условном сокращении их), т.е. использован так называемый прием перекрестных ссылок. Наконец, наличие биографических справок позволяет нам говорить об "Оглавлении книг, кто их сложил" как о биобиблиографическом пособии. В итоге на примере "Оглавления книг, кто их сложил" можно продемонстрировать то новое качество, которое получила русская библиография в завершение ее эпохи становления.

Глава 6. РАЗВИТИЕ РУССКОЙ БИБЛИОГРАФИИ В XVIII веке

Основное внимание уделено выдающимся образцам практики русской библиографии и первым опытам ее научного обобщения.

6.1. ПЕРВЫЕ РУССКИЕ ПЕЧАТНЫЕ БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЕ ПОСОБИЯ

Как известно, в России XVIII в. - век энциклопедизма и просвещения - начинается с грандиозных реформ Петра I, охвативших все направления общественной деятельности. Главное для нас, что царь-реформатор не только осознавал роль, как мы говорим сейчас, информации в жизни общества, но и активно способствовал внедрению книгопечатания как важнейшего средства формирования идеологии, развития науки, техники, искусства, просвещения и культуры в целом. В этом отношении особенно примечательны два петровских начинания. Это, во-первых, разделение церковного и светского (гражданского) книгоиздания и, во-вторых, создание новой гражданской азбуки. Последнее не только демократизировало книжное дело, облегчило сам процесс обучения грамоте, но и способствовало массовому распространению книги и, значит, информации, знаний в русском народе. Введение новой гражданской азбуки имело и важное идеологическое значение: на первое место как бы выдвигаются не религиозные, а человеческие, светские задачи и ценности. Позже М.В.Ломоносов образно определил роль гражданской азбуки, сказав, что при Петре I даже буквы сняли свои боярские шубы.

На основе гражданского шрифта неуклонно и бурно развивается гражданское по своему содержанию, или светское, книгопечатание. Кирилловская же печать из универсальной превращается в церковную не только по форме, но и по содержанию. Светская литература приобретает собственную форму печатного выражения. В полной мере это относится и к библиографии. До XVIII в. объектом ее преимущественно была рукописная книга. Лишь в отдельных случаях библиографические пособия отражали печатную книгу.

Средством библиографического воспроизведения информации служила преимущественно рукописная книга на основе кирилловской азбуки. Петр I и в этом отношении ввел новшества. Речь идет о привилегии, данной царем в 1698 г. голландскому купцу Яну Тессингу на печатание переводимых на русский язык книг, гравюр и географических карт. Собственно издательством руководил поляк по происхождению И.Ф.Копиевский (Копиевич) (1651-1714). Он составил и подготовил к печати несколько книг, а после смерти Я.Тессинга продолжал издавать книги для России. Именно И.Ф.Копиевский, учитывая европейский опыт, издал на латинском и русском языках первые варианты печатных библиографических пособий. С учетом того, что за рубежом печатались только светские гражданские книги, можно считать И.Ф.Копиевского зачинателем гражданской библиографии в России.

Он в качестве отчета Петру I представил, насколько известно, три реестра (указателя, списка) книг на русском и латинском языках. Эти реестры И.Ф.Копиевского были первыми в Росси библиографическими пособиями, содержащими перечни книг только гражданского содержания, а также первыми печатными библиографическими пособиями. Но главное - это первые опыты русской государственной (учетной, регистрационной, сигнальной) библиографии.

Примечательно, что к этому времени (1706 г.) Россия уже не нуждалась в зарубежном книгопечатании. Зарубежный опыт был освоен и получил дальнейшее развитие. В частности, в том же году по указу Петра I была создана гражданская типография отца и сыновей Киприановых - в Москве, на Красной площади, у Спасского моста. Тогда же при типографии был открыт центральный книжный склад, названный "библиотекой", с монопольным правом торговли отечественными и зарубежными гражданскими и церковными книгами и гравюрами. Кроме того, на библиотеку возлагались и цензурные функции: контроль за всеми поступающими в продажу изданиями и конфискация "непотребных" книг и листов "ради несовершенного в них разума, или неподлинного ради лица изображения, или неправого ради грамматического содержания". При этом старшему В.А.Киприанову было присвоено почетное тогда в Западной Европе звание "библиотекаря".

С января 1710 г. новая гражданская азбука, после исправления ее Петром I, была введена в обязательное употребление для всех книг светского содержания. И уже спустя пять месяцев, 31 мая 1710 г., в приложении к газете "Ведомости" (№ 12) было опубликовано первое в России в полном смысле пособие государственной библиографии: "Реестръ книгамъ гражданскимъ, которые по указу царского величества напечатаны новоизобретенною амстердамскою азбукою по первое число иуня нынешняго 1710-го году". В нем было отражено 15 названий книг. И пусть по уровню библиографического описания он уступал предшествующим указателям и не получил дальнейшего продолжения, но сам факт его появления примечателен.

Текущая государственная библиография в России в начале XVIII в. не сложилась. Но необходимость в такого рода библиографии уже назрела. При этом русские книгоиздатели смотрели далеко вперед. В частности, Киприановы уже в 1714 г. построили свою "Всенародную публичную библиотеку", предлагая ее не только для бесплатного пользования книгами, но и как государственное книгохранилище, куда на основе обязательного экземпляра должны были поступать все отечественные издания, для которых будет создан соответствующий каталог [подробнее см.: Бородин А.В. Московская гражданская типография и библиотекари Киприановы//Тр./Ин-т книги, документа и письма. 1936. Т. 5; Здобнов Н.В. История русской библиографии... С. 44-47].

Поистине грандиозный проект, к сожалению, как это часто случается в России, так и остался нереализованным. Но он во многих чертах как бы предвосхищает современное нам развитие библиографии. В частности, необходимость учета текущего, а также ретроспективного и перспективного выпуска книг, а затем создания сводного репертуара их на основе обязательного экземпляра. В некоторых странах раньше, а у нас лишь в XX в. создан специальный архив, сохраняющий навечно все выпускаемые издания. В системе научно-технической информации осуществляется отбор иностранных изданий, необходимых для развития науки в соответствующих сферах общественной деятельности. Созданы специальные государственные архивные книгохранилища для сбора, исследования и публикации рукописных материалов и т.д.

И все же на протяжении XVIII в. многие из проектируемых вариантов развития русской библиографии были осуществлены, хотя и не сразу получили свою полную и планомерную реализацию. В этом отношении мы солидарны с мнением И.Н.Кобленца, считающего, что в XVIII в. отечественная библиография уже дифференцирует свои функции: совершенно четко выкристаллизовываются такие библиографические "направления", как книготорговые реестры, пособия подлинной библиотечной библиографии, преследующие не прежние инвентарно-охранные цели, а предназначенные для ориентации читателя в книжном содержании библиотеки, впервые появляются в свет публикации органов критической библиографии и библиографической журналистики, отраслевая, краеведческая и биобиблио-графия. Таким образом, за исключением библиографии периодики, библиографии библиографии и рекомендательной библиографии, в XVIII в. начали складываться уже все функциональные и другие варианты развитой системы современной библиографии. Особая роль в этом принадлежала основанной в Петербурге Академии наук.

6.2. БИБЛИОГРАФИЧЕСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ АКАДЕМИИ НАУК

Наряду с опытами государственной, текущей и ретроспективной (репертуара русской книги), активно начинает развиваться критическая (в современной терминологии - научно-вспомогательная) библиография. Особенно с учреждением в России Академии наук. Уже в указе Петра I по этому поводу (1724 г.) было записано: "Каждый академик обязан с своей науке добрых авторов, которые в иных государствах издаются читать, а тако ему легко будет экстракт из оных сочинить; сии экстракты с прочими изобретениями и рассуждениями имеют от Академии в назначенное время в печать отданы быть".

Речь идет о реферативной деятельности в Академии наук. Действительно, в 1728 г. она начинает выпускать на русском языке первое в России реферативное издание на основе публикуемых на латинском языке академических трудов - "Краткое описание комментариев Академии наук. Часть первая на 1726 г." К сожалению, в этом варианте издание не получило тогда продолжения. Редактор его и официальный академический историограф Г.Ф.Миллер писал: "Книгу никто не хотел похвалить, не умел понять, что читали, и свое неумение называли темнотою изложения и неверностью перевода, вследствие чего издание не продолжалось" [Миллер Г.Ф. Материалы для истории имп. Академии наук. СПб., 1890. Т. 6: 1725-1743. С. 156].

Правда, современные нам исследователи установили, что это высказывание более позднего времени было сделано, чтобы прикрыть действительное положение дела. Оказывается все наоборот. Уже через год из общего тиража 232 экз. было продано 138, т.е. 60%, из них 40 экз. в розницу. Следовательно, издание пользовалось большой по тем временам популярностью. И этот успех был не в интересах преобладавшей еще в Академии наук немецкой профессуры, которая откровенно противилась академическому книгоизданию на русском языке. В результате русская часть академических трудов была прекращена [подробнее см.: Копанев И.А. Почему было прекращено первое научное периодическое издание на русском языке//Книга в России XVII - начала XIX в.: Проблемы создания и распространения. Л., 1989. С. 36-45].

Более плодотворным стало аналогичное реферативное издание середины XVIII в. (публикуемое на основе новой серии академических трудов на латинском языке) - "Содержание ученых рассуждений" [В 4 т. 1754-1759. Подробнее см.: Рытов А.Г. "Содержание ученых рассуждений", 1750-1759 гг.//Сб. ст. и материалов по книговедению. Л., 1970. Вып. 2. С. 165-182]. Одновременно начал выходить первый в России собственно журнал "Ежемесячные сочинения к пользе и увеселению служащие" (1755-1764), позднее дважды переименованный, где были специальные отделы "Новые книги" и "Известия о ученых делах". В последнем, наряду с научной хроникой, публиковались краткие обзоры о том, "какие общеполезные книги у всех народов и на всех языках на свет выходят" [Ежемесячные сочинения... 1763. № 1. С. 2-4]. М.В.Ломоносов опубликовал за рубежом цитированную выше статью о критической библиографии, которая была, к сожалению, обнаружена Я.К.Гротом и опубликована А.А.Куником почти столетие спустя после смерти великого русского ученого [Сборник материалов для истории имп. Академии наук в XVIII в. СПб., 1865. Ч. 2. С. 515-519].

Академия наук внесла свою лепту и в развитие книготорговой библиографии. Заботясь о распространении своих изданий, она в 1728 г. организовала специальную Книжную палату, своего рода книжный магазин. Тогда же в издаваемой Академией газете "Санкт-Петербургские ведомости" стали публиковаться объявления, а с 1735 г. - и отдельные издания реестров, или росписей, продаваемых книг. В частности, в номере газеты от 21 декабря 1728 г. в основной части дано объявление с библиографическими описаниями четырех изданий календарей, где указаны и соответствующие цены, а в приложении (суплементе) - пространный реферат о выходе в свет и продаже девяти книг, в том числе академических трудов - "Комментариев". Судя по информации "Для известия" в указанной газете [1729. 1 марта. С. 68], речь идет об изданном "реэстре всяким преизрядным книгам", который в Книжной палате покупателям давался "безденежно". Примечательно, что это же объявление было повторено и в журнале "Примечания к Ведомостям" [1729. Ч. 18. 4 марта. С. 72]. Это связано с тем, что в Книжной палате была широко поставлена торговля иностранными книгами. В период 1728-1734 гг. она выпускала на немецком языке (заведующим был немец М.Б.Траугот) ежегодную роспись продаваемых книг "Указатель разных латинских, французских, итальянских, голландских и немецких избранных новых книг, поступивших в книжную лавку Академии наук. СПб." (Вып. 1-6). В 1737-1750 гг. изданы три каталога французских книг, а в 1752-1764 гг. - 13 прибавлений к последнему из них. Аналогичные росписи выпускались и на других иностранных языках.

Академическая Книжная палата выпускала отдельные библиографические росписи и продававшихся русских книг. По данным Н.В.Здобнова, первая из числа учтенных вышла в 1735 г.: "Роспись оным книгам, которые поныне при имп. Академии наук в Санкт-Петербурге напечатаны и в Книжной лавке для продажи находятся". Такие росписи Академия наук печатала в течение всего XVIII в.: до середины 60-х гг. вышло 13, до 1800 г. - 27 учтенных росписей. Часть их исчезла без всякого следа [История русской библиографии до начала XX в. С. 61-62].

Важно отметить, что опять же М.В.Ломоносов понимал не только экономическую, но и культурно-просветительную роль книжной торговли, предлагал и здесь использовать реферативную библиографию. Так, в связи с вопросом об открытии академической книжной торговли в Москве он в апреле 1763 г. представил в Академию наук свой пространный проект [подробнее см.: Билярский П.С. Материалы для биографии Ломоносова. СПб., 1865. С. 600-602]. Чтобы было "обществу полезнее и Академической типографии прибыточнее", М.В.Ломоносов рекомендует в Московской книжной лавке вместо вялой розничной торговли организовать деятельную оптовую, но в масштабах всей страны. В качестве же средства информации о наличных и вновь выходящих книгах советует "сочинить каталог... Россий-ским книгам с настоящими ценами, и напечатав несколько сот экземпляров, разослать здесь в городе по знатным купцам, также в Москву, в другие города безденежно при ведомственном о том прибавлении...".

Особого внимания заслуживают меры текущего библиографирования, предлагаемые М.В.Ломоносовым: "Впредь какая только книга выйдет, поставить в ведомости с ценою и с кратким содержанием и оглавлением всей книги...". В целях совершенствования реферативной и критической библиографии он и предлагал свои проекты издания газет - "Ученые ведомости о делах людей, как иностранных, так и здешних" (май 1758 г.) и "Внутренние российские ведомости" (июнь 1759 г.). В любом случае идею текущей библиографической информации, государственной библиографии М.В.Ломоносов всегда увязывал или с задачами критики и реферирования в интересах науки и просвещения (критическая, научно-вспомогательная библиография), или с задачами книгораспространения (книготорговая библиография) в надежде, что при новом рекомендуемом им порядке оптовой книжной торговли, тесно связанной с государственной и критической библиографией, "не токмо по губерниям, но и по провинциальным и по уездным городам разойдутся и распространятся книги, а с ними учение и общенародное просвещение".

6.3. ВОЗНИКНОВЕНИЕ БИБЛИОГРАФИЧЕСКОЙ ЖУРНАЛИСТИКИ

И все же о библиографической системе в России XVIII в. говорить еще не приходится. В частности, текущую библиографическую информацию была призвана обеспечить журналистика, особенно библиографическая.

Все издававшиеся одновременно или после академического "Ежемесячные сочинения..." журналы на первый план вроде бы и ставили задачу текущей библиографической информации. Скажем, в предисловии к первому номеру журнала "Собрание новостей" (1755-1756) издатели писали, что "любители полезных упражнений жалуются всегда на чрезмерное множество книг, которых человеческое внимание и память объять не могут". Поэтому и было начато издание данного журнала, чтобы предлагать выборки "из разных верных ведомостей и описаний", а также "примечания на издаваемые вновь на российском языке книги, сочиненные или переведенные". Однако в журнале публиковалась в основном книгопродавческая информация о новых книгах и лишь изредка печатались весьма сдержанные рецензии. "Санктпетербургский вестник" (1778-1781) обещал читателям "росписание всем выходящим в государстве новым книгам, с кратким рассуждением об оных". И почти в каждом номере публиковались рецензии на отдельные книги. Но в общем было охвачено лишь небольшое число изданий. Следует отметить, что в качестве одной из своих задач "показание нововыходящих иностранных книг, одобренных знаменитыми обществами, также и российских, в разных местах издаваемых, с кратким об оных рассуждением и примечанием о сообразности содержания их с названием, о подлинности труда или подлоге оного в перепечатывании чужого и проч." ставил и журнал "Зеркало света" (1786-1787).

Как видим, периодическая печать подготовила базу для развития в России таких библиографических жанров, как аннотация (примечание), реферат (экстракт) и рецензия (отзыв, рассуждение). Во многом это объясняется тем, что сами журналы читали преимущественно ученые и небольшой контингент так называемого образованного общества. По некоторым подсчетам, таковое во второй половине XVIII в. составляло тогда лишь 4% [ Беспалова Э.К. Формирование библиографической мысли в России (до 60-х гг. XIX в.). М., 1994. С. 71]. Немногочисленность русского читателя могла быть одной из причин того, что оказался неудачным первый русский опыт издания реферативного журнала.

Речь идет о журнале Н.И.Новикова "Санктпетербургские ученые ведомости" (1777). Журнал выходил еженедельно, библиографическая информация публиковалась в основном в жанрах аннотации, реферата и рецензии. Поэтому его можно с полным правом считать и первым критическим журналом. Тем более что в предисловии к первому номеру Н.И.Новиков подчеркивал: "Критическое рассмотрение издаваемых книг и прочего есть одно из главнейших намерений при издании сего рода листов и поистине может почитаться душою сего дела". Правда, далее следовала оговорка о том, что в этой критике "будет наблюдаема крайняя умеренность" и она будет проходить строго в "пределах благопристойности и благонравия".

Н.И.Новиков призывал к участию в журнале самих писателей, издателей и переводчиков; более того, предлагалась полемика, обмен мнениями как за подписью, так и под псевдонимом. Но журнал просуществовал лишь несколько месяцев, до 2 июня вышли 22 номера. Основную причину прекращения издания исследователи видят в небольшом числе подписчиков, с чем можно согласиться. Хотя, в силу особой одиозности фигуры самого Н.И.Новикова, могли быть и другие причины. В любом случае журнал "Санктпетербугские ученые ведомости" как бы реализовал на своих страницах идеи и практический опыт русской библиографической журналистики, прежде всего академической.

Некоторые исследователи противопоставляют, на наш взгляд не во всем обоснованно, журнал Н.И.Новикова другому - "Russische Bibliothek zur Kenntnis des gegenwдrtigen Zustandes der Literatur in Russland" ("Русская библиотека для познания современного состояния литературы в России"), издаваемому в 1772-1789 гг. в Петербурге Г.Л.Х.Бакмейстером (в России его звали Людвигом или Логгином Ивановичем). Конечно, в целом это явление русской библиографии. Но мы считаем необходимым учесть следующие обстоятельства. Во-первых, нужно согласиться с мнением Н.В.Здобнова, что "журнал Новикова был значительным шагом вперед по сравнению с журналом Бакмейстера" [Здобнов Н.В. История русской библиографии... С. 93]. И, во-вторых, следует учитывать, что "Русская библиотека..." выпускалась на немецком языке, предназначалась для зарубежного читателя и пыталась с возможной полнотой осуществить учет вновь выходящих в России книг.

Правда, уже в предисловии к первому тому Г.Бакмейстер оговаривает, что при всем его старании добиться полноты отражения издаваемых в России книг, карт и т.п. будет трудно и почти невозможно. Но главное, что он обещает, это - "не пропускать ничего важного и без особой причины не регистрировать, по примеру аналогичных журналов, только случайные произведения и маленькие издания". По современным подсчетам [см.: Кобленц И.Н. Источники и деятели русской библиографии XV-XVIII вв. С. 96-97], в "Русской библиотеке" отражено лишь около 36% (1292 названия) фактически выпущенной книжной продукции в России с 1770 по 1786 г. При этом за предшествующие 1749-1769 гг. учтена только 21 книга (сам издатель оговаривает, что они упоминаются лишь в связи с книгами последующих годов), за 1787 г. - около 4% (16 названий). И в остальные 16 лет (1770-1786), когда регистрация проходила более или менее регулярно, необходимой полноты достичь не удавалось (отражено лишь 1255 названий). Об этом можно судить по последующим библиографическим изданиям, например: за аналогичный период в "Опыте российской библиографии" В.С.Сопикова учтено свыше 2700 названий, В.В.Сиповский в работе "Из истории русской литературы XVIII в. [Изв. Отд-ния рус. яз. и словесности Рос. АН. 1901. Т. 6, кн. 1] указывает 2834 названия, сам И.Н.Кобленц - без малого 3500 (наиболее полно этот учет осуществлен теперь в "Сводном каталоге русской книги гражданской печати XVIII в., 1725-1800").

Но упрекать Г.Бакмейстера в отсутствии должной полноты не следует, учитывая задачи издаваемого им журнала. В первую очередь, ставилась задача усиления книжного обмена между учеными, а во вторую - между странами: "Чем большему количеству людей станут известны достижения здешнего ученого мира, тем больше увеличится количество любителей науки; чем больше книг выходит из страны, тем большее количество, благодаря установившемуся обмену, входит в нее". Таким образом, "увеличивается книготорговля и распространение учености". А для этого важен не полный учет вновь выходящих книг, а лучших из них. В журнале помимо чисто библиографического материала, сосредоточенного в разделе "Werke" ("Работы"), в другом его разделе "Nachrichten" ("Сообщения") помещалась научная и литературная хроника, причем не только общенаучная (столичная и провинциальная), но и книговедческая - сведения о библиографах, типографиях, книжных росписях, материалы для биобиблиографии, годовые обозрения литературы и сведения об отдельных чем-либо примечательных изданиях. Некоторые материалы чутко реагировали на злобу дня, например: в турецкую войну был напечатан специально ей посвященный библиографический указатель, во время чумы - библиографический список на эту тему.

Журнал выходил отдельными выпусками, которые объединялись в том (всего вышло 11 томов) и приурочивались к международной книжной ярмарке в Лейпциге, обычно проходившей два раз в год: весной - в пасхальные дни и осенью - в михайловские дни. Публикуемые рефераты и аннотации прежде всего раскрывали содержание соответствующего издания, но без критики.

В любом случае "Русская библиотека..." Г.Бакмейстера оставила свой след в истории русской библиографии. К сожалению, и это подвижничество не получило официальной поддержки, а издателю требовалось несколько сотен рублей в год только для покупки книг, без чего нельзя было составить оригинальную библиографическую запись (реферат или аннотацию). Лишь в 1785 г. Екатерина II "поощрила" Г.Бакмейстера единовременным подарком, "пожаловав" ему золотую табакерку и 250 червонцев. Но этого было мало, и за недостатком денежных средств журнал в 1789 г. прекратил свое существование.

А между тем уже современники отмечали большую научную значимость журнала. Так, известный ученый И.Бернулли в своих воспоминаниях писал: "Этот труд - настоящее сокровище для любителей ученой истории и, чтобы не распространяться более, я не премину не раз на него сослаться, тем более что он вообще необходим тем из моих читателей, которые интересуются ученой историей" [Цит. по: Кобленц И.Н. Источники и деятели русской библиографии XV-XVIII вв. С. 95]. В этой связи мы хотели бы подчеркнуть, что речь идет о "сокровищах" российской ученой истории и, следовательно, о ее значении для истории науки вообще. Но и через сто лет ощущалась важная роль журнала для развития русской науки и библиографии. "Даже и теперь, спустя почти целое столетие, - писал академик М.И.Сухомлинов, - ученые признают, что ни одно из последующих изданий в подобном роде не только не превзошло, но не может сравниться с превосходным трудом Бакмейстера... Многие из материалов, которыми пользовался автор, книги и брошюры, погибли безвозвратно, и единственные следы их уцелели на страницах "Русской библиотеки" [ Сухомлинов М.И. Исследования и статьи по русской науке и просвещению. СПб., 1889. Т. 2. С. 6].

6.4. ПЕРВЫЙ ОПЫТ СИСТЕМАТИЧЕСКОГО БИБЛИОГРАФИЧЕСКОГО УКАЗАТЕЛЯ

Библиографическое пособие известного русского археографа, управляющего Московским архивом Коллегии иностранных дел Н.Н.Бантыш-Каменского (1737-1814) "De notitia librorum Rossicorum sistematice expositorum" ("Описание российских книг, систематически расположенных") было опубликовано в качестве русского приложения к изданному им же в 1776 г. широко распространенному в то время латинскому учебнику И.Ф.Бургия (или Бурга) "Elementa oratoria" ("Основы риторики"). В предпосланном библиографическому пособию предисловии на латин-ском языке сказано: "Чтение книг настолько полезно и необходимо, что без него невозможно приобрести никакого научного образования. Поэтому я счел правильным, в интересах юношества, предающегося занятиям разными науками, приложить здесь в систематическом порядке разные разряды книг, изданных на отечественном языке, насколько эти книги мне известны" [Цит. по: Рейсер С.А. Хрестоматия... С. 41].

Мы привели перевод этого предисловия полностью потому, что оно стало поводом к разногласиям в квалификации самого библиографического пособия. Одни исследователи ( Н.В.Здобнов, С.А.Рейсер, М.В.Сокурова) считают его рекомендательным, другие (И.Н.Кобленц) - отвергают это как "явное смещение исторической перспективы"

В этой связи И.Н.Кобленц оперирует следующими доводами [подробнее см.: Кобленц И.Н. Источники и деятели... С. 103-114]. Так, сам Н.Н.Бантыш-Каменский в предисловии отмечает, что он включил в свой указатель издания на русском языке в том количестве, "насколько эти книги мне известны", т.е. нет утверждения о выборочном или рекомендательном характере пособия. Для этого И.Н.Кобленц сопоставляет рассматриваемое библиографическое пособие с другим того же автора. Речь идет о карточном библиографическом репертуаре русской книги, который он начал составлять в алфавитной систематизации еще до появления в печати систематического указателя и вплоть до 1805 г.: так называемые "портфели" или "картоны" Н.Н.Бантыш-Каменского, хранящиеся в ЦГАДА и лишь частично опубликованные ("Аабба - Вольтеровы заблуждения...") в приложении к журналу "Книговедение" за 1894 г. По подсчетам самого И.Н.Кобленца, в систематическом указателе описано лишь около 17% общего количества книг (828 названий), изданных к этому времени в России (плюс еще 54 карты и 40 статей). Что касается карточного репертуара книг, то в нем учтено 6032 датированных и 135 недатированных книг и брошюр. Это составляет около 34,2% выпущенных в стране изданий по 1804 г. включительно. Причем подавляющее число зарегистрированных книг (5250 названий, или 39%) относится к периоду 1725-1800 гг., из состава которых формировался и опубликованный ранее систематический указатель (сюда вошли издания преимущественно за 1755-1776 гг.).

Далее, Н.Н.Бантыш-Каменский действительно включил в свой систематический указатель описания, сделанные не только по подлинникам, или, как говорят библиографы, de visu (лат. - держу перед собой), но и из вторых рук, т.е. по уже имеющимся библиографическим пособиям. Например, в систематическом указателе приведено за 1759 г. 8 книг, а в карточном репертуаре - 4, за 1767 г. - соответственно 45 и 29, за 1769 г. - 50 и 45 книг. Наконец, лишь один раздел из семи (VII. Богословские книги), судя по оговорке самого автора, построен по принципу выборочной, или рекомендательной, библиографии: в нем помещены "только специально избранные издания".

Мы склоняемся к точке зрения большинства, также имея свои доводы. В частности, воспитательно-образовательные цели всегда предполагают определенный отбор и рекомендацию книг для чтения, исходя из соответствующих задач - в данном случае духовных учебных заведений. Тем более что речь идет о "научном образовании", т.е. нужно выдержать высокий педагогический уровень информационного обеспечения (чтения). В этом отношении авторская фраза из предисловия "насколько эти книги мне известны" вполне оправданна. Ведь к моменту публикации систематического указателя четкого и достаточно налаженного учета выпускаемых в России книг и других изданий не было. Не случайно и сам Н.Н.Бантыш-Каменский одновременно работал над составлением библиографического репертуара. Даже в незаконченном виде, как свидетельствует И.Н.Кобленц, репертуар по полноте отражения был на уровне других подобных опытов. Так, за наиболее отработанный период 1762-1796 гг. репертуар Н.Н.Бантыш-Каменского достигает 75,6% полноты (4620 из 6110 названий) относительно "Опыта российской библиографии" В.С.Сопикова, самого совершенного репертуара на начало XIX в. Даже в конце XX в. портфели" Н.Н.Бантыш-Каменского отражают 55% изданий, учтенных в нашей стране за период 1762-1796 гг.

В результате следует предположить, что именно задачи рекомендации потребовали от Н.Н.Бантыш-Каменского не ограничиваться лишь реальным, подлинным учетом изданий на основе de visu и использовать другие, опосредованные источники библиографической информации. Нужно также учитывать, в "интересах" какого юношества составлялся систематический указатель, а именно: учащихся духовных школ (семинарий). Поэтому специально подчеркнута жесткость отбора именно богословской книги. Здесь Н.Н.Бантыш-Каменский мог использовать уже тысячелетний опыт составления списков истинных и ложных книг. Кроме того, мы вынуждены согласиться с более обоснованным упреком И.Н.Кобленца в адрес Н.В.Здобнова, который на основе статистического расчета по систематическому каталогу сделал два существенных вывода. Первый касается преобладания историко-филологических наук (филологические книги, или свободные искусства, заняли первое место - 272 названия, исторические - второе - 154), что вообще характерно для российского просвещения того времени. Второй вывод связан с богословскими книгами, которые в схеме классификации были поставлены на последнее место, а по статистике занимали предпоследнее (64 названия, последнее место - медицинские книги в количестве 19). На этом основании усматривали определенный рационализм и принижение богословия. Но в действительности прав И.Н.Кобленц, подчеркивая, с одной стороны, что схема Н.Н.Бантыш-Каменского построена с учетом так называемой факультетской системы (по четырем факультетам средневековых университетов), в которой богословие, понимаемое как высшее знание, венчает и заключает собой всю систему. С другой стороны, такого низвержения или отнесения на задний план не мог допустить Н.Н.Бантыш-Каменский, известный в русском обществе как ярый ортодокс и в политике, и в вопросах религии.

В любом случае систематический указатель Н.Н.Бантыш-Каменского можно считать первым российским опытом рекомендательной библиографии не в узкоцерковных, а в более широких воспитательно-образовательных целях. Естественно, как первый опыт он имеет и определенные несовершенства. В итоге можно утверждать, что к концу XVIII в. в России были даны опыты всех основных функциональных видов библиографии: учетной (государственной), критической (научно-вспомогательной) и рекомендательной.

6.5. ПЕРВЫЕ ОПЫТЫ СОЗДАНИЯ РЕПЕРТУАРА РУССКОЙ КНИГИ

К настоящему моменту изложения истории русской библиографии нам уже ясно, что названная проблема - первоочередная. Именно ее решение открывает возможности для обоснованного и эффективного развития других функциональных видов библиографии - критической (научно-вспомогательной) и рекомендательной. И многие ведущие современные страны - США, Англия, Франция и др. - уже имеют необходимые библиографические репертуары. В России решение этой проблемы остановилось где-то в начале XIX в. Работы с тех пор ведутся вплоть до наших дней, но репертуара русской книги, не говоря уже о репертуарах книги других народов и наций, живущих в России, так и нет. Зато проектов и опытов было достаточно много.

Исторически сформировались различные жанровые варианты реализации репертуара книги. В общем доминируют три из них: биобиблиографическое пособие, каталог и указатель. При этом в отдельных случаях возможны различные комбинации этих основных вариантов. Древнейшим жанром репертуара книг является биобиблиографическое пособие также в определенном многообразии его видов. Так, каталог знаменитой Александрийской библиотеки четко уже в своем названии подчеркивал авторское начало. Оно и было положено, как считают специалисты, в основу систематизации книг: поэты, законодатели, философы, историки, ораторы, писатели на смешанные темы [подробнее см.: Шамурин Е.И. Очерки по истории библиотечно-библиографической классификации. Т. 1. С. 325]. Биобиблио-графический характер носила и "Всеобщая библиотека" (Bibliotheca universalis) швейцарского ученого и библиографа К.Геснера как первый универсальный свод книг до середины XVI в., составленный на основе сведений о писателях, творивших на латинском, греческом и древнееврейском языках (Цюрих, 1545-1555) [подробнее см.: Там же. С. 120-133, а также - Симон К.Р. История иностранной библиографии. С. 114-127].

В России аналогичный опыт - "Оглавление книг, кто их сложил", как нам известно, имел место во второй половине XVII в. Но особую актуальность проблема репертуара русской книги приобретает к середине XVIII в. Имеется в виду универсальный, а не отраслевой его характер ( А.Б.Селлий) [подробнее о его труде см.: Здобнов Н.В. История русской библиографии... С. 63-64)]. В этом отношении очередным опытом репертуара русской книги можно считать каталоги библиотеки Академии наук: "Латинский" и особенно "Камерный" (русская часть). Правда, еще ранее известная семья издателей и книготорговцев Киприановых пыталась реализовать в 1714-1724 гг. в построенной ими "всенародной" библиотеке на основе обязательного экземпляра репертуар русской книги в виде "каталога и алфавита". Замысел не был осуществлен. Остался в рукописи и более грандиозный труд первого русского книговеда А.И.Богданова, но с реализацией замысла - создать репертуар русской книги по самым различным критериям: хронологическому, по типографиям, по заглавиям, по авторам, по жанрам [подробнее см.: Кобленц И.Н. Андрей Иванович Богданов. С. 145-197].

Обычно в библиографической литературе, в том числе и учебной, основной акцент делается на четвертой части труда А.И.Богданова "Краткое ведение о авторах российских, кто какие на российском языке издавал книги и разные переводы, и к тому следующее известие". Но и здесь, хотя в общем используется нумерационный принцип систематизации, внутри ее применены и другие варианты. Сначала (№ 4-55), действительно, систематизация ведется по биобиблиографическому принципу: разные произведения каждого автора собраны под его именем с краткой характеристикой. Затем (№ 56-111) заканчивается как бы первый раздел "Краткого ведения о авторах российских...", где перечислены "книги сочиненныя без означения авторов" (за редким исключением). Далее идет новый раздел "Переводы книг с греческого эллинского языка на славенороссийский" и с новой нумерацией (№ 1-113). В следующем разделе "Уставы и законы российских монархов сочиненные" (№ 1-5) перечислены двадцать памятников, начиная от "Ярослава Владимировича князя российского. Закон, данный новгородцам в лето 1017" и кончая законами Петровского времени. И заключает эту часть раздел книг, переведенных с иностранного и изданных по указанию Петра I (№ 1-63), где преобладают светские книги. В любом случае традиционный подход составления репертуара книг у А.И.Богданова приобретает более сложный характер.

<< Пред. стр. 5 (из 14) След. >>

Список литературы по разделу