<< Пред. стр. 1 (из 9) След. >>
Список литературы по разделу
Е. Я. РЕЖАБЕК
КАПИТАЛИЗМ:
ПРОБЛЕМА
САМООРГАНИЗАЦИИ
ИЗДАТЕЛЬСТВО РОСТОВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
РОСТОВ-НА-ДОНУ
1993
ББК А518.2 Р 33
Редактор Н. Н. Арутюнянц
Режабек Е. Я.
Р 33 Капитализм: проблема самоорганизаций.- Ростов н/Д. Изд-во Рост. ун-та, 1993.- 320 с. ISВN 5-7507-0795-4
Монография посвящена исследованию этапов развития материального производства, вступающего в рамках капиталистической организации труда на путь самогенерирующего роста.
Рассчитана на всех, кого интересует разработка современных теоретических моделей исторического процесса под углом зрения методологии экономической истории.
(c) РЕЖАБЕК Е. Я., 1992
Научное издание Режабек Евгений Ярославович
КАПИТАЛИЗМ:
ПРОБЛЕМА САМООРГАНИЗАЦИИ
Редактор Н. Н. Арутюнянц
Технический редактор
Д. В. Сидоренкова
Корректоры О. А. Кристаленко, 3. М. Маннаникова
Облвжка М. В. Юровои
Б № 2437 Изд. № 90/2630. Сдано в набор 15.10.92. Подписано к печати 21.12 92. Формат 80х81 1/16. Бумага тип. № 2. Гарнитура Обыкновенная новая. Печать офсетная. Усл. кр.-отт. 20,0. Усл. печ.-л. 18,60. Уч.-изд. л. 25,04. Тираж 1000. Заказ 135. Цена С 90.
Издательство Ростовского университета. 344700, Ростов-на-Дону, Пушкинская, 160.
Малое арендное предприятие "Книга" 344081, Ростов-на-Дону, Советская, 57.
ВВЕДЕНИЕ
До последнего времени историческое знание в нашей стране находилось под сильнейшим идеологическим прессингом. Многие направления исторических исследований просто-напросто табуировались. Характеристика исторических событий была неотделима от принудительно навязываемых оценок любых фактов, любых жизненных происшествий и ситуаций. Историческая истина приносилась в жертву политической конъюнктуре. В историческом Зазеркалье объективно складывающиеся предпосылки и детерминанты исторического процесса переставали интересовать кого бы то ни было. "Не замечать" реальных законов, управляющих общественными процессами, становилось своеобразной доблестью. Мифологизация исторического процесса, догматический ригоризм не позволяли научно объяснить и уверенно развязать узлы накопившихся проблем. Классовый догматизм подчинял историю производства, историю государства и права, историю политических событий, историю религии и философии примату классовой борьбы. Жестко детерминистическая картина, навязываемая экономическим материализмом, чрезмерно упрощала диалектическую сложность общественной жизни.
В этих условиях возрождение подлинного историзма осуществимо лишь на путях решительного отказа от каких бы то ни было априорных догматизированных суждений и оценок как всего хода истории, так и отдельных его звеньев. Однако отказ от мифологизации исторической реальности отнюдь не равнозначен отказу от объяснительных схем и тем более - отказу от теории как таковой.
Напротив, по нашему глубокому убеждению, реальный историзм может возродиться лишь на путях фундаментализации всей совокупности исторического знания. Не в публицистической озлобленности, не в журналистских "разоблачениях" и беззастенчивом очернительстве нашего прошлого спасение исторической науки. Противонаучность политики бесчеловечна: она оборачивается колоссальными утратами в сфере материальной жизни и невосполнимыми потерями в развитии цивилизованности и культуры. Только теоретическое осмысление исторического хода событий выдвигает проблему подготовленности (или неподготовленности) определенных этапов общественного развития, проблему оправданности задуманных общественных преобразований, их исторической состоятельности (либо исторической несостоятельности) на первый план. И вот, когда теоретический взгляд на мир уже принесен в жертву конъюнктурно понятой "злобе дня", народу, обществу угрожают
3
постоянные метания из стороны в сторону, необдуманные реформы и неизбежные провалы политических решений и практических действий, неотделимых от популистских, а следовательно, не могущих сбыться обещаний.
В свете сказанного отказ от идеологического диктата - это вместе с тем отказ от теоретического нигилизма, от длительное время культивировавшегося и насаждавшегося наглого пренебрежения к теории и научному поиску.
Отталкиваясь от этого тезиса, можно смело заявить, что теоретический арсенал исторических исследований нуждается ныне не только в коренном пересмотре, но и серьезном обновлении. Отсюда актуальной становится задача угадать или каким-то иным способом определить: по каким направлениям можно ожидать существенного прорыва в теоретико-методологической части исторических штудий и экзерсисов.
Наши выводы, опирающиеся на определенную историко-философскую традицию, предполагают, что в целях фундаментализации исторического знания должны быть использованы достижения немецкой классической философии, наработки, имеющиеся в экономической истории, начиная с А. Смита и кончая К. Марксом и И. Шумпетером, а также открытия последней трети XX в., связанные с формированием синергетики и всей совокупности примыкающих к ней теоретических знаний.
Решающий вклад немецкой философской классики в теорию исторического процесса связан с разработкой организмических представлений, необходимых для концептуализации общественной жизни, взятой во всей ее сложности. Согласно этим представлениям, общественные системы складываются как многоуровневые образования, управляемые изнутри и возникающие по законам организма. Синонимом общественного организма является понятие органической целостности (Die Totalitat). Её отличительная особенность заключается в том, что организм - в противоположность всем другим системам - способен к воспроизводству самого себя и себе подобных систем. Иначе говоря, органическая целостность детерминирует сама себя, является причиной самой себя. Её устойчивость покоится на процессах самовоспроизведения, самообновления. Появление новых функций и новых структурных подразделений в той или иной органической целостности - не параллельные, а взаимопредполагающие друг друга процессы. Развитию органических целостностей присущи внутренние противоречия. Противоречия неизбежно возникают из-за неодновременной закладки новых формообразований и запаздывающей переделки или отмирания старых формообразований. Следовательно, целое детерминирует свои структуры неодинаково: одни из них оно преобразует коренным образом, другие изменяет незначительно, третьи оставляет в неприкосновенности. Отсюда возможность резкого противопоставления одной какой-либо структуры системе как целому, а значит, необходимость уравновешивающих противодействий, препятствующих подчинению обществен-
4
ной жизни ее обособленному моменту.
Из сказанного можно извлечь урок и другого свойства: в общественной жизни могут возникать только те структуры и только те направления эволюции, которые в ней потенциально заложены. Так напрашивается вывод о необходимости не строить, не конструировать и даже не перестраивать, а инициировать, выводить социальные структуры на собственные линии развития - в соответствии с этой методологией должны приниматься и политические решения.
В последней трети XX в. ключ к глубокому пониманию и адекватному описанию процессов самоорганизации материи на любых уровнях ее упорядоченности дала теория синергетики. Именно синергетика позволила отыскать единую основу организации мира как для простейших, так и для сложных его структур. Она выделила тот класс структурообразующих отношений, где переход от причины к следствию выступает как переход в противоположность, где хаос служит источником порядка, а порядок - источником хаоса. Согласно синергетике, чтобы потенция к самоорганизации обнаружила себя в полной мере, противоположность порядка хаосу должна постоянно возрастать. Распределение противоположных определений на разных полюсах одного и того же отношения приводит к тому, что полностью детерминированная система с необходимостью порождает индетерминированный, хаотический процесс. В результате достижений синергетики жестко детерминистическая картина мира рухнула, обнаружила свою несостоятельность в применении к процессам самоорганизации и саморазвития.
В 1986 г. нынешний президент Международного союза чистой и прикладной математики Джеймс Лайтхил заявил: "...в течение трех веков образованная публика вводилась в заблуждение апологией детерминизма, основанного на системе Ньютона, тогда как можно считать доказанным, по крайней мере с 1960 г., что этот детерминизм является ошибочной позицией"'.
В статье "Философия нестабильности" один из создателей синергетики, лауреат Нобелевской премии И. Пригожий, выступил со знаменательным предостережением: следует распроститься "с представлением, будто этот мир - наш безропотный слуга. Мы должны с уважением относиться к нему. Мы должны признать, что не можем полностью контролировать окружающий нас мир нестабильных феноменов, как не можем полностью контролировать социальные процессы (хотя экстраполяция классической физики на общество долгое время заставляла нас поверить в это)".
Понятие организации синергетика связывает со сложным переплетением связей гетерогенных элементов, с большим охватом корреляциями разных подразделений одной и той же системы, с уплотнением когерентных отношений внутри системы. Именно в результате такого уплотнения рождается способность к самодостраиванию у малоструктурированного вещественного образования, обнаруживается способность
5
к выработке слабодифференцированной системой недостающих ей органов. Вот почему самоорганизующаяся система характеризуется состоянием сохраняющейся, длящейся креативности, способностью ко все новым и новым (часто совершенно непредсказуемым) трансформациям.
Ключевые понятия синергетики - нелинейность и самоорганизация. Нелинейный мир - это мир с иными, отличающимися от привычных закономерностями образования целого из частей, направленности течения процессов. Согласно таким представлениям, в основе устойчивого и динамичного развития социальных структур лежит разнообразие3.
Обоснование нелинейности общественной эволюции требует признания того обстоятельства, что общественная жизнь полна неожиданных поворотов, связанных с выбором направления дальнейшего развития, с его альтернативностью.
Синергетика значительно продвинула наши представления о неединственности хода развития, о его ветвлении в так называемых бифуркационных точках, она выработала особый стиль научного мышления, опирающегося на необычные математические модели, именуемые странными аттракторами. В свете достижений синергетики становится ясно, что проблема номологичности исторических событий, их законосообразности отнюдь не тривиальна. Уже на подступах к ее решению должны просчитываться разные сценарии в соответствии с калейдоскопически складывающимся набором "факторов", осложняющих обстоятельств, элементарных логических ошибок и волюнтаристских заскоков, свойственных людям, по собственному разумению творящим историю. Как обнаруживают себя указанные предпосылки общественно-исторической деятельности? Мы увидим это из дальнейшего изложения.
Общим местом стало изображение в исторической смене поколений поступательной линии развития: от аграрной революции к индустриальной, от индустриального переворота к созданию постиндустриального общества. Пережитая современным капиталом история развития есть история расставания с прежними условиями производства, с недостаточно эффективными способами самой внутренней организации капитала. Однако обращение к историческим реалиям заставляет нас усомниться в номологической заданности этого якобы неотвратимого шествия по ступеням прогресса. Слишком много случайностей и неожиданных препятствий вырастает на пути логически-выпрямленного продвижения к новым рубежам самовозрастающего роста.
На путях создания современного типа цивилизации традиционное общество ждет радикальный метаморфоз, коренная ломка всех жизненных устоев, но перипетии подобной трансформации не совпадают с неотвратимо наступающими событиями переходного периода в другой стране, в другом регионе, как узор в калейдоскопе не совпадает с выпавшим ранее или приходящим ему на смену. Рулетка истории выбрасывает свои магические числа в исключительно невероятных сочетаниях.
6
Глава 1 ГЕНЕЗИС ПОНЯТИЯ "ОРГАНИЧЕСКАЯ ЦЕЛОСТНОСТЬ"
История философии полна попыток объяснить действительность из нее самой. Однако эти попытки отнюдь не всегда можно рассматривать как успешные.
Как это вполне естественно допустить, к самоорганизации и развитию способно лишь нечто активное. Активность - это движение, выходящее за пределы своего носителя. Если это движение прибавляет к своему исходному пункту нечто, не содержащееся в нем самом, нечто, отличающееся от своего изначального состояния, мы рассматриваем его как процесс развития. Любой носитель активности погружен в объективный мир, поэтому активность реализуется на элементах своего окружения; соединяясь с элементами или условиями бытия, в области которых и на которых осуществляется действие, активность порождает некоторый результат во внешнем мире. Носитель активности окончательно развертывается в процессе развития лишь там, где может быть зафиксирован некоторый результат. Область самоорганизации составляет результат, взятый в единстве со способом своего становления. Результат, достигаемый во внешнем мире, на мгновение закрепляет свою энергию в виде возмущения среды. Достижение некоторого результата неотделимо от перераспределения материи и движения во времени и в пространстве: часть материи и движения из одной точки пространства перемещается в другую точку (в другое место) пространства. Материальная активность не может реализоваться иначе, как посредством перераспределения материи и движения. Какие же следствия вытекают из констатации этого факта для конституирования философской концепции самоорганизации?
Если мы хорошо вдумаемся в факт перераспределения материи и движения, мы неизбежно встанем перед проблемой: насколько совместимы и совместимы ли вообще атрибуты развития и активности, присущие одному и тому же носителю.
Развитие есть борьба. Борьба против снижения упорядоченности, а оборотной стороной активности является постоянное ослабление этой самой упорядоченности или организованности самого носителя активности. Ведь по мере перемещения материи и движения в новую точку пространства способность носителя активности поддерживать свою организацию ослабевает. Системная упорядоченность поддерживается строгой направленностью процессов, протекающих внутри носителя
7
активности. При прекращении этих потоков, движений, изменений организация системы, утратившей свое изначальное состояние, разрушается. Иначе говоря, в любой материальной системе поддержание собственной упорядоченности требует затрат вещества и энергии, и по мере уменьшения внутренних ресурсов у такой системы уменьшаются возможности к самоорганизации, к самообеспечению.
Интенсификация активности влечет за собою соскальзывание материальной системы на нижележащий уровень организации и, следовательно, вступает в прямое противоречие с процессом нарастания упорядоченности, возрастания системной организованности, т. е. с процессом, который только и может быть понят как процесс развития. Развитие несовместимо с таким результатом, когда первоначальная энергия носителя активности только обесценивается, только растрачивается впустую, в ходе простого поглощения средой.
Итак, антиномичность соотношения атрибута развития с атрибутом активности заключается в том, что изначальная активность, составляющая специфику данной системы, ведет к снижению ее упорядоченности и тем самым ставит систему в экстремальную ситуацию, на грань гибели. Пусть расходование внутреннего потенциала, утрата части системной упорядоченности представляет собой нечто временное, но сама ущербность, деструктивность процесса должна быть преодолена, иначе систему ждет неизбежное разрушение. Тогда возникает вопрос: преодолима ли деструктивность процесса в принципе? И какими именно средствами могут быть парализованы столь нежелательные для системы последствия?
Тот фрагмент внешнего бытия, на котором реализуется активность, не является абсолютно пассивным, он либо растворяет в себе внешний импульс, либо оказывает ему противодействие. То возмущение, которое носитель активности вносит в окружающую среду, не остается без последствий.
Обычно одну вещь мы объясняем через другую, которая вызвала именно тот результат, который попал в поле нашего зрения. Тогда действующую вещь мы называем причиной, а то изменение, которое произведено ею во внешнем бытии, мы называем следствием. В силу объяснительного принципа, к которому мы прибегаем, всякое изменение понимается как результат действия внешней причины. Первое возмущение объясняется как следствие второго возмущения, второе - как следствие третьего и т. д. Цепочка причинных объяснений уводит нас в дурную бесконечность, по существу ничего не объясняя. Ведь в этой бесконечной цепи причин и следствий нам не на чем задержаться: мы не можем ограничиться выведением определенного следствия из определенной причины.
В рамках внешнего причинения ни одна причина не рассматривается как достаточная сама по себе. А ведь некоторое основание называется самодостаточным лишь потому, что его следует объяснять из него
8
самого. Точно так же обстоит дело и с понятиями самодвижения, саморазвития, самоорганизации. Иначе говоря, идея саморазвития находится в явном противоречии с тем способом причинного объяснения, который мы избрали, рассматривая активность как простую линейную зависимость действия от его причины*.
Объяснение любого изменения действием внешних и только внешних причин составляет фундамент механистического мировоззрения, механистического понимания мира и, очевидно, нам следует признать, что такое понимание совершенно несовместимо с диалектикой как теорией развития. Но даже при всем пристрастии к ^процедурам импликации, формально-дедуктивного "выведения" картины мира механицизм не в состоянии отрицать, что причина необходимо должна угасать или растворяться в своем окружении, в своих следствиях, если она не будет возобновлять свой энергетический и вещественный потенциал. Там, где одно материальное образование встречается с другим материальным образованием, принципом образования, принципом их бытия является не действие, а взаимодействие. Иначе говоря, всякая активность предполагает ответную реакцию со стороны своего окружения. И тогда возникает вопрос: а почему носитель активности не может изменить направление ответной реакции таким образом, чтобы мера его собственной упорядоченности при этом не пострадала? Существуют ли какие-либо запреты на этот счет со стороны законов природы? Или таких запретов не существует?
Самообоснованное бытие - это бытие, направленное на самое себя. Так почему действие причины не может быть направлено на нее самое? Почему носитель активности не может направить ответную реакцию среды таким образом, чтобы его бытие отвечало условию самодостаточности? Для этого носитель активности должен перевести вовнедостигнутый результат в элемент собственного бытия. Специалисты по вычислительной математике и технике говорят в таких случаях о петле положи-
* Представления о линейных зависимостях формировались в результате изучения систем с периодическим поведением, таких как движение маятника или планет. Соответственно, в модели мира, построенной Ньютоном, время приобретало свойство обратимости, а линейные зависимости выражались с помощью дифференциальных уравнений'. В противовес абсолютизации линейных соотношений пригожинская парадигма акцентирует внимание на нелинейных соотношениях. В рамках развиваемой И. Пригожиным синергетической концепции именно необратимые процессы, разворачивающиеся вдали от равновесия, являются источником порядка. "...Энтропия утрачивает характер жесткой альтернативы, возникающей перед системами в процессе эволюции, в то время, как одни системы вырождаются, другие развиваются по восходящей линии и достигают более высокого уровня организации"2.
9
тельной обратной связи. Чтобы избежать последующего' спада своей активности, ее носитель должен изменить направление ответной реакции среды таким образом, чтобы последняя как-то возмещала, компенсировала величину его собственных расходов. Иначе говоря, ответная реакция среды может оказаться как благоприятной, так и неблагоприятной для поддержания самоупорядоченности носителем активности. Кто от кого оказывается в большей зависимости: среда от носителя активности или носитель активности от среды? Вот в чем вопрос.
К участникам этого взаимодействия относятся: 1) сам носитель активности, выступающий как опричиняющее начало; 2) вызванное действием опричиняющего начала возмущение среды в виде вовнедостиг-нутого, опричиненного результата и 3) перемещение активности с одного полюса взаимодействия на другой, как в прямом направлении, так и в обратном. Последнее обстоятельство следует зафиксировать особо. Взаимозависимость всех участников процесса включает в себя как движение от опричиняющего начала к опричиненному результату, так и движение от опричиненного результата к опричиняющему началу. Только распространение материи и движения как в одном направлении, так и в обратном образует замкнутый цикл или "петлю" самоопричинения.
Первое движение назовем опричинением, а второе - разопричи-нением. Их круговорот составляет единство противоположностей, которое как раз и служит источником развития. Итак, развитие не может быть обеспечено за счет изначальной опричиняющей активности. Оно может быть сформировано лишь за счет изменения направления опричиняющего воздействия. Развитие возникает как закономерный результат последовательно сменяющих друг друга процессов опричинения и разопричинения.
На пересечении изначальной опричиняющей активности и ответной реакции возникает суммарный эффект взаимодействия носителя активности со своим окружением. Именно в этот момент времени и в этом пункте становится ясно, будет ли изменено направление ответной реакции или нет. Возможно, что разопричиняющий эффект или опричиняющее воздействие будет лишь закреплено на стороне внешнего (по отношению к носителю активности) бытия, т. е. растворится в нем. Чтобы разопричиняющий эффект стал возможен, от носителя активности требуется дополнительное усилие. Энергия опричиняющего воздействия должна возрасти именно для того, (1) чтобы направить ответную реакцию среды в новое русло, для того, (2) чтобы энергетически обеспечить смычку процессов опричинения и разопричинения друг с другом. Итак, носитель активности сначала изнедряет из себя опричиняющее воздействие, а затем вбирает в себя содержание, замещающее ранее утраченное. Разопри-чинение выступает в форме обратного присвоения того, что раньше, на предыдущем этапе движения активности, было ею потеряно. Восстановление утраченного, восстановление или превышение меры организованности,
10
присущей исходному пункту движения,- такова специфика этого сложно-составного движения, взятого в двуединстве опричиняющего и разо-причиняющего актов, последовательных фаз как самообоснования, так и саморазвития.
Важно помнить при этом, что весь процесс разворачивается за счет первоначального движения, выходящего за пределы своего носителя, за пределы первопричины. Чтобы "перевернуть" себя, сделать себя иным, носитель активности нуждается в точке опоры, которая лежит вне его. Найти точку опоры вовне и оттолкнуться от нее, чтобы вернуться к исходному пункту"- такова схема процесса, взятого в его целом. Только тогда, когда вне системы найдена точка опоры (расположенного вовне поле приложения ее имманентной активности), подчинение причиняемого опричиняющему приобретает форму самообеспеченности, самодетерминации последнего. Для носителя активности результат разопри-чиняющезо действия выступает как новоприобретение. Вместе с тем в процессе разопричинения реализуется лишь исходный потенциал смстемы, в этом процессе актуализируются лишь те возможности, которые уже были заложены в исходном пункте движения. В исходном пункте развития внутренний потенциал системы должен находиться на таком уровне, чтобы содержать в себе все последующие движения и изменения в неразвернутом виде. Однако специфика разопричиняющего действия такова, что развертывание внутренних потенций выступает как акт обогащения их заимствованным извне содержанием: для упрочения или совершенствования собственной организации система извлекает дополнительный ресурс материи и движения из внешнего окружения. Увеличение материи и движения в одном месте пространства может происходить лишь за счет соответствующего их уменьшения в другом месте пространства.
Заимствованные извне отдельные изобретения, накапливаясь, образуют радикальное новшество. Выясняя, как в процессе развития каждый последующий этап прибавляет нечто новое к исходному пункту, В. И. Ленин выписывает из "Науки логики" следующую обобщающую формулировку Гегеля: по ходу дальнейшего движения каждый шаг вперед, удаляясь от неопределенного начала, представляет собой возвратное приближение к последнему так, что "идущее назад обоснование начала и идущее вперед дальнейшее определение его - совпадают воедино и есть одно и то же"3.
Ту же мысль о накоплении заимствованных извне приобретений как форме саморазвития К. Маркс выразил следующим образом: "На-копление является здесь ассимиляцией, постоянным сохранением и вместе с тем преобразованием уже воспринятого, осуществленного".
Без достаточно успешного выполнения внутренней задачи - совершенствования своей собственной организации - не может быть обеспечено решение внешней задачи: ассимиляции или абсорбции осуществленного или опричиненного. Задачи совершенствования организации, роста
11
упорядоченности системы есть задачи ортогенеза. Таким образом, развитие предусматривает подчинение требованиям ортогенеза не только внешней природы, а и внутренней природы изменяющегося образования. В системе, вовлеченной в процесс развития, структура, отвечающая решению нового класса задач, всегда строится из "подручного материала", из тех элементов, которые реально оказались вовлеченными в "дело". Носитель активности переделывает, преобразует сам себя, не откладывая процесс внутренней перестройки до лучших времен. Частичные изменения в поглощаемом извне содержании влекут за собой частичные изменения в обеспечивающих такую ассимиляцию структурах: нацеленность на себя возникает как следствие нацеленности на внешние обстоятельства особой модальности, особого качества. Выполнение некоторого действия на элементах среды, которым принадлежит определенная модальность, качественная специфика, называется функцией. Структурное усложнение носителя активности начинается с перестройки его функций. Отнюдь не всякую функциональную зависимость,- подчеркивал В. И. Ленин,- можно признать целесообразной, "...но из этого не следует, что функциональность не может быть видом причинности"5.
Сдвиг в перестройке внутренней структуры означает перенос центра тяжести с успешного решения внешних задач на успешное выполнение внутренних задач. Становясь иной, система вступает в отношение с новыми сторонами окружающей среды, взрывая за счет своего самопреобразования ту ситуацию, в которой она находилась ранее. Ее натиск на внешнее бытие возрастает настолько, что система переделывает не только себя, но и свой способ взаимоотношения с окружающим миром. Один прорыв в перестроенную среду влечет за собой второй, третий и т. д.
Характеризуя поступательное движение как восстановление первой неопределенности (первой непосредственности) на более высоком уровне, Г. Гегель пишет: "Каждая новая ступень выхождения вне себя, т. е. дальнейшего определения есть также и некоторый уход внутрь себя..."6. Такой результат содержит в себе свое начало, и дальнейшее движение некоторого простого начала обогащает это начало новой определенностью.
Однако поступательное движение указанного вида не является чем-то предзаданным, чем-то фатально-неизбежным.
Преобразование организации некоторого самодействующего начала наталкивается как на внешние, так и на внутренние ограничения, которые на уровне бессознательного движения преодолеваются лишь в результате случайного разброса радиирующей активности, когда эксперимент по "выхождению вне себя" может оказаться неуспешным или мало успешным и только частично приводит самодействующее начало на ступень разопричинения, обогащения исходного состояния новой определенностью. Самодействие может не состояться, оно всегда разворачивается в условиях риска, когда есть как минимум два исхода: и благоприятный и неблагоприятный. Совершенствование организации зависит от приуро-
12
ченности к согласованному действию множества факторов и внешнего и внутреннего порядка, и все эти факторы вовсе не обязаны складываться именно в тот калейдоскопический узор, который откроет самодействующему началу оптимальные возможности последующего развития. На пути ортогенеза несостоявшихся приобретений гораздо больше, чем состоявшихся, элиминированных проб гораздо больше, чем не элиминированных.
Возможности последующего бурного подъема и взлета созревают тем длительнее, чем глубже преобразование, тенденция которого обнаружила себя эмпирически.
Более того, преимущество наиболее перспективной формы развития в начале ее исторического пути может оказаться малозаметным. Только в нарастающем ряду трансформирующих исходную структуру изменений надстройка над прежней организацией, возникающая из функционально-обновленных действий, переходит в ее перестройку: в преобразование системообразующего отношения или самого "фундамента" системы. Только на высшей ступени развития система окончательно подчиняет себе свою внутреннюю природу: делает себя тем, что всего свободнее в данных исторических условиях места и времени. Лишь за счет бесконечного множества пробных решений, среди которых большая часть оказывается нерезультативными или недостаточно результативными, возникает то магистральное направление, которое открывает дорогу очередному ортогенезу. Сами процессы выработки частичных, локальных и генерализованных (общих) новообразований причудливым образом переплетаются между собою. Развитие - это веер как состоявшихся, так и элиминированных актов ортогенеза, нарастания целостности. Это система выработки новообразований вероятностным путем, таких новообразований, которые утверждают свою результативность через состязание между собой, через конкурентную борьбу.
Таковы наши сегодняшние представления о самоорганизации, но чтобы они возникли, человеческая мысль должна была пройти мучительный и долгий путь поисков и заблуждений.
Одна из первых попыток успешного продвижения в указанном направлении принадлежала крупному философу немецкого Просвещения И. Гердеру.
Вслед за И. Кантом И. Гердер вводит в философию понятие об "органических силах". По мысли Гердера, к самоорганизации способна система органического типа или органическая система. В этот термин И. Гердер, как и все продолжатели соответствующего понимания - вплоть до К. Маркса и В. И. Ленина,- вкладывал философское, а отнюдь не естественнонаучное содержание.
"...Органические силы,- подчеркивает Гердер,- все ваяют, начиная изнутри"7. Их характерная особенность заключается в том, что органические силы, "действуя, умножаются". Но особенно плодотворной оказалась гердеровская идея самовозвращающейся деятельности, которую
13
он попытался применить к объяснению хода общественно-исторических событий. Тем, кем человек становится,- подчеркивает Гердер,- он становится только через самого себя. Таким образом, деятельность человека, согласно Гердеру, развивает его самого. Только благодаря продолжающемуся целую жизнь упражнению,- замечает он,- люди становятся людьми. При этом ученый хорошо осознает, что все полученное человек не может развивать в себе "отдельно от предметов внешнего мира". Внешние воздействия со стороны природных условий человек воспринимает по-своему, "органически их перерабатывая". Человек свободен тем более, чем более он господствует над миром, причем исследователь уже догадывается, что это господство должно быть предметно-орудийным. Первобытный народ, "возделывая землю, возделал и самого себя, превратившись в культурный народ"8,- к такому знаменательному выводу приходит выдающийся деятель немецкого Просвещения.
Поскольку деятельность человека обратно действует на него самого, то наградой за труд служит прежде всего ощущение деятельной во всем организме силы. Поскольку человек сам себя делает человеком, то его организм с головы до пят есть "оружие, ставшее живым телом". Утверждая примат органических сил над внешними причинами, Гердер провозглашает: "...только все в царстве людей и должно быть произведено руками людей"9.
Таким образом, он был одним из первых мыслителей, который пришел к выводу, что для осуществления свободы человека ему необходимо господство над обстоятельствами и отношениями, в которых он живет. Видимо, не случайно некоторые историки XIX в. считали, что учение Гегеля является лишь переложением доктрины Гердера на язык метафизики, т. е. философии. Во всяком случае, преемственность во взглядах на историю между Гердером и Гегелем налицо.
В XVIII в. под системой понимали прежде всего Солнечную систему, организованную по законам действия внешних сил*.
В противовес подобного рода взглядам Гегель заявлял: "Но подлинным значением системы является тотальность (Totalitat), и она истинна лишь как такая тотальность, которая начинается с самого простого и путем развития делается все более конкретной"". Понятие тотальности использовалось Гегелем двояко. Во-первых, применительно ко всему кругу человеческой деятельности и, во-вторых, по отношению к устройству общественной жизни.
В первом смысле тотальность тождественна диалектическому единству всех видов деятельности. Такое органическое всеобщее охватывает
В "Карманном философском словаре", опубликованном в 1764 г. в Женеве, М. Ф. Вольтер ссылается на представления Коперника, Кеплера, Ньютона как на основу, позволяющую выработать понятие "Системы"10. Точно так же у Гольбаха "система природы" мыслилась в основном с позиций линейной, механически истолкованной причинности.
14
метаморфоз одного и того же основания, принимающего на себя новые и новые определения действительности. При этом источником тотальности человеческой деятельности, по Гегелю, является труд, а свою деятельность во всеобщность человек превращает с помощью орудий.
Другое направление философских разысканий Гегеля - рассмотрение общества как "великого организма".
Если ни один орган не может вырваться из-под власти целого, то такая власть целого и есть тотальность. Но горе организму как целостности, если какой-либо орган взбунтуется против власти целого и начнет вести свою собственную жизнь. "Природа организма такова, что если не все части переходят в тожество, если одна часть полагает себя как самостоятельное целое, то все должны погибнуть" 12.
Общество, по Гегелю, представляет собою единство двух систем:
системы частного интереса (семьи и гражданского общества) и системы всеобщего интереса (государства). Вслед за Монтескье, Руссо и другими философами XVIII в. Гегель считает государство целым, а гражданское общество и семью - его частями. Соответствующую установку К. Маркс разъяснял следующим образом: новейшая философия "исходит в своей конструкции государства из идеи целого. Она рассматривает государство как великий организм, в котором должны осуществиться правовая, нравственная и политическая свобода, причем отдельный гражданин, повинуясь законам государства, повинуется только естественным законам своего собственного разума, человеческого разума"13. Конституционную монархию как развитое "политическое государство" Гегель провозглашал тотальностью, органической всеобщностью. Применение Гегелем понятия тотальности влекло за собой использование в анализе такого объекта как государство определенных методологических принципов. Основным из них был принцип самоопределяемости органического целого и его частей. В соответствии с первичным определением государства как организма Гегель должен был рассматривать семью и гражданское общество как "текучие члены целого" в субстанциальном единстве с другими частями государства (политической властью и др.), "снимающими" в себе целое. Так у Гегеля получалось, что сферы частного интереса - семья и гражданское общество - не могут полагать свою самостоятельность в противовес тотальности целого, а потому являются системами более низкого уровня организации. Итак, государство как общественное целое, согласно Гегелю, есть органическая система. Обобщив материал по истории общественного и государственного устройства в разных странах, Гегель вырабатывает определенные принципы строения и функционирования органического целого, получившие свое категориальное выражение в "Науке логики". Сам Гегель придал учению о развитии тотальности (т. е. единства, разворачивающегося во всеобщность), взятой в совокупности всех своих членов (функционирующих органов), характер долженствования, и этот императив попытался осуществить в своей конструкции учения о государстве.
15
На русской почве идеи Гегеля были подхвачены Т. Н. Грановским и легли в основу его понимания истории как "развития органической жизни", как "органического развития"14. В своих "Лекциях" Т. Н. Грановский заявлял: "... Идея организма приложима к целому человечеству, не подлежит сомнению: если части живут органически, то и целое. Человечество одушевлено одним духом, который обособляется в большие и меньшие круги и идет правильным путем развития"15. Согласно такому пониманию, история представляет не отрезанное от нас прошедшее, а "цельный организм жизни", в котором прошедшее, настоящее и будущее находятся в постоянном между собой взаимодействии. Как известно, теория исторического процесса как целого, развивающегося по одним и тем же законам, независимо от внешней необходимости, была широко представлена трудами Т. Н. Грановского, существенно продвинувшими передовую русскую общественную мысль и духовную культуру России.
На совершенно другой основе, чем у Т. Н. Грановского, идея тотальности была развита К. Марксом. В первых частях рукописи 1843 г. "К критике гегелевской философии права" К. Маркс еще разделяет точку зрения Гегеля на государство как на общественное целое, в котором воплощается все содержание общественной жизни. Как мы помним, тотальность, по Гегелю, есть единое, связующее в себе части в их свободе, она развивается на них, дает им свою всеобщую жизнь и содержит их в себе как свое отрицание. "Целое,- пишет Г. Гегель,- есть всеобщая субстанция, оно является как основанием, так и результирующей тотальностью, и оно является ею как действительность"16. Эта идея о результирующей тотальности, о становлении всеобщего становится ключевой для марксова понимания органических целостностей. По мысли К. Маркса, "политическое государство", т. е. развитое государство Нового времени, отделившееся от гражданского общества, появляется "только там, где частные сферы достигли самостоятельного существования"17, оно развивается из "различных моментов народной жизни"18.
Что следовало из такого осмысления категории тотальности? Государство рассматривается как "совокупное целое существования народа"19. Однако не государство является демиургом действительности, наоборот, действительные части государства, семья и гражданское общество, "сами себя превращают в государство... Их объединение в государство есть результат их собственного жизненного процесса"20. Если сам реальный мир, из жизненного кругооборота которого вырастает государство, распадается на особые сферы, то по отношению к этим особым сферам "потустороннее существование политического государства есть не что иное, как утверждение их собственного отчуждения"21. Что же требуется, чтобы преодолеть эту обособленность "политического государства" по отношению к семье, гражданскому обществу, по отношению к индивидам со всеми их частными интересами? В 1843 г. К. Маркс полагает, что преодолеть отчуждение государства от общества можно лишь одним путем:
нужно "вернуть политическое государство в реальный мир"22 , т. е. при-
вести государство как общественное целое к его истинному виду, к состоянию тотальности. В то же время в рамках тотальности общественного целого решающее значение Маркс начинает отводить не "политическому строю", а "гражданскому обществу".
Согласно концепции Гегеля, государство есть носитель всеобщего, по сути дела, божественного интереса: это объединение людей, создаваемое по закону развития Абсолютной идеи. Мирового духа. Человек как индивидуальное существо есть лишь средство, выбранное духом для своего самопроявления и самопознания. Чтобы выполнить задачу самосознания своей сущности, мировой дух воплощает себя в различные формы совместной жизнедеятельности людей: право, мораль, нравственность, государство. Не изменяя своего основного принципа - свободы самореализации - дух "пробует" свои силы то в одном, то в другом направлении, но история человечества как духовный процесс совершается лишь в государстве. Только причастность индивида к жизни государства возвышает его над всеми видами партикуляризма. Во имя жизни государственного целого отходят на задний план те предпочтения, которые индивид отдает родственным отношениям, любви, симпатиям и антипатиям, этнической или вероисповедной принадлежности. По Гегелю, история как процесс изменений, происходящих в государстве и в сфере духа, начинается там и тогда, где и когда в человеческом обществе начинает воплощаться и реализоваться принцип свободы как разумный, осознанный принцип связи индивидов в государстве. Отсюда тот вывод, который непреложно делает Гегель: те общности людей, в основе жизнеустройства которых не лежит духовная идея государства, находятся вне истории. Связи индивидов в государстве основаны на договоре свободных, суверенных личностей, где подчинение основано не на естественном приоритете отца семейства, которому слепо, неразумно, в силу природного происхождения подчиняются родственники, но на осознании необходимости подчинения праву и закону, регулирующим отношения свободных людей друг к другу. Итак, предмет истории, по Гегелю, есть выходящая из доисторического состояния, государственно организованная, находящаяся в процессе исторического движения конкретная общность людей - их тотальность.
Критикуя провиденциализм гегелевской концепции, Маркс отмечает: "Если бы Гегель исходил из действительных субъектов в качестве базисов государства, то для него не было бы никакой надобности в том, чтобы заставить государство превратиться мистическим образом в субъект"23. Фундаментальную ошибку Гегеля Маркс усматривает в том, что, превратив всеобщее как таковое в нечто самостоятельное, Гегель непосредственно смешивает его с эмпирическим существованием и немедленно начинает некритическим образом принимать эмпирическую экземплификацию всеобщего за выражение идеи. Вскрывая философско-спекулятивный характер гегелевских рассуждений, Маркс пишет: "Гегель хочет, чтобы "всеобщее в себе и для себя" - политическое государство - не определялось гражданским обществом, а,
2. Зак. № 135 17
наоборот, определяло его"24. Тем самым, по свидетельству Ф. Энгельса, уже в 1843 г. Маркс приходит "к убеждению, что не государство, изображаемое Гегелем "венцом всего здания", а, напротив, "гражданское общество", к которому Гегель относился с таким пренебрежением, является той областью, в которой следует искать ключ к пониманию процесса исторического развития человечества"25. Маркс прямо заявляет, что провидение, провиденциальная цель - это только громкое слово, которым пользуются для объяснения хода истории. На деле же, это слово не объясняет ровно ничего. Но, решительно выступая против телеологизма гегелевской философии, Маркс усматривает "большой шаг вперед" в развивающемся в рамках гегелевской философии понимании органической целостности с не механическим, а живым и разумным расчленением26. Маркс положительно оценил идею об особом взаимоотношении частей, направленном на сохранение общественного организма как внутренне расчлененного целого, рассматривая в качестве атрибута развитой тотальности такое определение, согласно которому "всеобщее непрестанно себя "созидает" и тем самым себя сохраняет"27. Вот почему следует согласиться с В. А. Потоцким, что "именно мысль о государстве как общественном целом и имеющееся уже у Маркса определенное представление о закономерностях строения и функционирования органического целого выступает в этот момент как необходимое условие и основа критики и Гегеля и реальной государственной действительности"28.
Именно в поисках действительного субъекта общественной жизни Маркс приходит к выводу, что определения самообоснованной целостности, определения тотальности принадлежат не государству как таковому, а общественно-политической системе, взятой в единстве всех ее сфер. Обратившись к изучению английской политической экономии, Маркс делает вывод, что тем образованием целостности, которое является главенствующим, базисным для всех общественных отношений, является сфера частного интереса, сфера экономики. Но этот шаг К. Маркс сделал уже в "Экономическо-философских рукописях 1844 года" и завершил формирование своих взглядов в "Нищете философии". В последнем из названных произведений, формируя "решающие пункты" своих воззрений, К. Маркс рассматривает социально-политическую систему как "общественный организм, в котором все отношения существуют одновременно и опираются одно на другое"29. Маркс подчеркивает, что в рамках диалектики органической целостности мы неизбежно будем вынуждены тщательно исследовать, каковы были в каждую историческую эпоху потребности людей, их производительные силы, их способ производства, применявшееся в их производстве сырье; каковы, наконец, были те отношения человека к человеку, которые вытекали из всех этих условий существования. Следовательно, отбрасывая гегелевское решение проблемы о соотношении государства и гражданского общества, Маркс вместе с тем сохранил рациональное содержание гегелевской диалектики. Согласно Марксу, целостность общества в смысле тотальности, которая
18
все условия своего собственного развития находит внутри себя, реально появляется лишь на буржуазной ступени развития производительных сил. Следовательно, для выявления закономерностей движения общества к более высокому типу целостности следует обратиться туда, где отношение целостности развито до конца, где оно получило наиболее отчетливую и резкую форму выражения, где вместе с тем в крайней степени проявились все общественные антагонизмы. Таким современным Марксу обществом был капитализм, а наиболее зрелую форму его развития во времена Маркса представляла Англия. На соответствующую модель развития и ориентировался К. Маркс при создании "Капитала".
Ссылаясь на развернутое К. Марксом определение категории Тоtalitat (тотальность) в рукописи 1857-1858 гг., советские авторы А. В. Гайда и К. Н. Лабутин подчеркивают, что речь идет об анализе становления и развития системной организации общества, взятой в ее целостном виде. Мы полностью солидаризируемся с их выводом, что в произведениях классического марксизма категория и принцип "тотальности" как целостности нашли свое применение30. Действительно, в рукописи 1857-1858 гг. К. Маркс так эксплицирует характеристику общественной системы как тотальности: "Если в законченной буржуазной системе каждое экономическое отношение предполагает другое в буржуазно-экономической форме и таким образом каждое положенное есть вместе с тем и предпосылка, то это имеет место в любой органической системе. Сама эта органическая система как совокупное целое (Тоtalitat.- Е. Р.) имеет свои предпосылки, и ее развитие в направлении целостности (zur Тоtalitat - Е. Р.) состоит именно в том, чтобы подчинить себе все элементы общества или создать из него еще недостающие ей органы. Таким путем система в ходе исторического развития превращается в целостность (Тоtalitat - Е. Р.). Становление системы такой целостностью (Тоtalitat.-Е. Р.) образует момент ее, системы, процесса, ее развития"31.
Итак, целостность, тотальность являются существенным определением общественной системы. Однако это определение не является чем-то застывшим и неизменным, оно само есть продукт развития, результат длительного исторического процесса, который может быть правильно понят лишь тогда, когда процесс, породивший соответствующий исторический результат, рассмотрен во всех решающих звеньях как со стороны возникновения, так и со стороны прохождения, метаморфоза одного звена исторического процесса в другое звено того же самого исторического процесса. Однако в любом случае понять закономерности системной организации общества можно лишь при одном непременном условии, когда исследователь усвоит и будет сознательно применять методологию органических систем, и тем самым окажется в состоянии теоретическими средствами реконструировать общество не как твердый кристалл, а как "организм, способный к превращению и находящийся в постоянном процессе превращения"32.
Представляя точку зрения Маркса широкому читателю, В. И. Ленин
19
подчеркивал, что каждая система производственных отношении "является, по теории Маркса, особым социальным организмом, имеющим особые законы своего зарождения, функционирования и перехода в высшую форму, превращения в другой социальный организм"33.
Величайшей заслугой Маркса Ленин считает то обстоятельство, что Маркс положил конец воззрению на общество как на механический агрегат индивидов. В. И. Ленин усматривает неразрывную связь теоретических достижений К. Маркса с его стремлением к целостному пониманию общественной жизни. Именно на этой основе Маркс разработал концепцию, согласно которой общество рассматривается как "нечто определенное, целостное, проникнутое таким-то началом"34.
Для научного познания любой системы социального порядка необходимо знать, как данная система возникла, какие основные этапы в своем развитии проходила, чем она стала теперь и каковы ее исторические перспективы. Поэтому исследование социальной системы лишь с точки зрения того, чем она является в настоящее время, недостаточно. Необходимо раскрыть динамику системы, понять ее с точки зрения перспектив ее развития, отыскать среди многообразия компонентов системы то, что прогрессивно, что более совершенно и жизнеспособно, что постоянно растет и развивается.
Социальная система представляет собой, таким образом, весьма сложную картину: в общественном явлении в процессе его развития, отмечал В. И. Ленин, "всагда окааутся остатки прошлого, основы настоящего и зачатки будущего"35.
Каждая из рациальных систем заключает в себе сложный клубок, переплетение причинных связей, взаимодействий. Одни компоненты таких систем причинно связаны с системой непосредственно. Они более или менее прямо "отвечают" за те или иные характеристики системы;
"ответственность" других компонентов за свойства системы имеет косвенный, опосредованный характер, а третьи вообще могут носить характер побочного эффекта. Тем не менее, компоненты, части системы, целого сообразуются с ним в своих функциях. "Часть,- писал В. И. Ленин,- должна сообразовываться с целым, а не наоборот"36.
Очевидно, раскрытие структуры целого позволяет понять конкретное место, роль и значение компонентов в целом, понять их, исходя из общей, системной связи, из их взаимодействия. Почему каждый компонент именно таков, каков он есть в системе, почему выполняет в ней именно данную, а не другую функциональную роль, как и почему система сохраняет свою качественную специфику в условиях постоянных внутренних модификаций и изменений во внешней среде?
Говоря о том, что структура общественной системы многообразна, проявляется в различных связях и отношениях, В. И. Ленин подчеркивал, что какие бы компоненты ни были связаны в общественном целом, в каком бы виде структура ни выступила, она обязательно в конечном счете проявится в деятельности людей. Из действий людей слагается
20
любая структура, любое отношение в обществе. Конечно, эти отношения не всегда осознаются людьми, не всегда осмысливаются, но за ними всегда стоят люди. В. И. Ленин писал, что "социолог-материалист, делающий предметом своего изучения определенные общественные отношения людей, там самым изучает и реальных личностей, из действий которых и слагаются эти отношения"37. В XХ в. решающее значение идее тотальности придавал Д. Лукач. В свете этой идеи он историческое бытие интерпретирует как изменяющееся единство предметности и процессуальности, в котором онтологическая первичность принадлежит общественно-исторической практике, коллективному труду людей. Категория тотальности нужна была ученому для того чтобы увязать в один узел человеческую активность с общественной действительностью, чтобы свести к действительной диалектической взаимосвязи истинное содержание, элементы, конфликты и перспективы человеческой деятельности.
В 1923 г. Лукач публикует книгу "История и классовое сознание" (Lukacs G. Geschichte und Klassenbewubtstein. Berlin, 1923). В противоположность вульгарно-материалистической трактовке марксизма оппортунистами II Интернационала он намеревался дать интерпретацию марксизма в духе "подлинного Маркса". Действительно, в разработке идеи тотальности Лукач не просто следует в русле гегелевских представлений о тотальности исторической жизни как совокупности всех сфер практической и теоретической деятельности людей, а в решающей мере движется в фарватере интуиции, прозрений и антиципации марксовой мысли, опираясь, в частности, на ключевой пункт теоретических рассуждений К. Маркса и Ф. Энгельса в "Немецкой идеологии", гласящей, что "дело дошло теперь до того, что индивиды должны присвоить себе существующую совокупность (Тоtalitat) производительных сил не только для того, чтобы добиться самодеятельности, но и вообще для того, чтобы обеспечить свое существование"38.
Поэтому в 1967 г. в Предисловии ко второму изданию своей книги Д. Лукач с большим правом мог написать о себе: "Бесспорно, большая заслуга "Истории и классового сознания" была в том, что она снова придала центральное методологическое положение категории тотальности, которая была предана забвению "сциентичностью" социал-демократи-
ческого оппортунизма"39 .
В книге "История и классовое сознание" революционную миссию рабочего класса Д. Лукач усматривал в тотальном осуществлении полноты человеческих возможностей, в таких преобразованиях общественной жизни, относительно которых трансформация экономического базиса (преодоление совокупного результата отчужденного труда) выступает лишь в качестве средства. К разработке принципа тотальности он вновь возвращается в своей завершающей работе об онтологии общественного бытия40. Вне обращения к категории тотальности вопрос о полноте общественного бытия, по Лукачу, не может быть решен. Внимание ученого-
21
исследователя привлекает тотальность человеческого рода. Фундамент единой целостности человечества составляет труд, взятый во всей полноте исторически развившихся звеньев, и, следовательно, полагающий сущностное единство человеческого рода. Отсюда та прогностическая функция, которая имплицитно присуща категории тотальности. У позднего Лукача чувствуется явная перекличка с его работой 1924 г. "Ленин. Очерк взаимосвязи его идей" (Lukacs. Lenin.Studie uber den Zusammenhahg seiner Gedanken. Berlin, Wien, 1924).
Если историческая заслуга К. Маркса состояла в теоретическом воспроизведении макрокосма капитализма в целом, то, по Лукачу, В. И. Ленин - гений точного анализа общественно-исторического целого современной ему эпохи. "...Для настоящего марксиста всегда существует нечто более действительное и более важное, чем отдельные факты или тенденции, а именно действительность совокупного процесса, целостность общественного развития"41. Именно Ленину удалось связать экономическую теорию империализма со всеми без исключения политическими вопросами современности. Ленин осуществил дальнейшее развитие марксизма в область актуально-практического, сформулировал стратегию, позволяющую связать деятельность людей с общими вопросами деятельности государства, экономики, культуры и т. д., "борясь вместе с тем за то, чтобы управление всеми этими вопросами не стало привилегией замкнутого, изолированного от совокупной жизни общества бюрократического слоя"42. Лукач ратует за такое понимание ленинизма, которому важнее всего не отдельные тенденции, не отдельные преобразования или реформы, а целостность общественного бытия. По Ленину, решающую роль в этой целостности играют не стихийно прорывающиеся, а сознательно направляемые действия передовых сил общества.
Лукач настоятельно подчеркивает, что ленинская методология учит в каждом "звене цепи" видеть целое, видеть тот определяющий момент, который в данный отрезок времени, в данной фазе исторического развития содержит отношение к целому, заключает в себе отношение к целостной картине современности, т. е. к будущему в его практически обозримой целостности. Именно центральная проблема долгосрочной перспективы общественного развития выступает как то кристаллизационное ядро, которое дает точку опоры, организует вокруг себя все остальные общественные преобразования, как подчиненные тактические действия, направленные на решение главной, стратегической задачи. Принцип исторической конкретности требует в неизбежности развития видеть его связь с прогрессивным направлением социальных изменений, с закономерностью не текущих и преходящих событий, а с закономерностью долгосрочной перспективы, увязывающей настоящее с достижениями прошлой эпохи и с грядущими, более богатыми содержанием новообразований. Ведь в историческом процессе может сохраниться лишь то, что живет и развивается. Развиваться на наиболее благоприятных основаниях - означает побеждать.
22
Анализ любого тактического указания Ленина показал бы, "что критерий правильной марксистской политики состоит в том, чтобы всегда выделять из процесса те моменты - и сосредоточивать на них максимум энергии,- которые в данный отрезок времени, в данной фазе заключают в себе это отношение к целому, к целостной картине современности и к центральной проблеме развития будущего, то есть к будущему в его практически обозримой целостности"43. Отсюда вполне аргументированный вывод, к которому приходит автор очерка: ленинизм означает, что теория исторического материализма стала еще практичнее, чем она могла быть во времена Маркса.
В 1933 г. (в связи с 50-летием со дня смерти К. Маркса) В. И. Бухарин пишет крупную теоретическую работу - "Учение Маркса и его историческое значение (опыт теоретической характеристики)". В своем "Опыте" Н. И. Бухарин показывает, что для Маркса историко-обществен-ная целокупность (Тоtаlitаt) выступает как социально организованный субъект истории со множеством своих конкретных свойств и соответствующих определений. Таким образом, объектом материалистического понимания истории у Маркса являются "законы движения" "особой формы целокупности человеческого общества, и притом исторического общества"44. Указывая, что идея "целокупности" "целого", "всего" ("Тоtаlitаt", dаs "Gапzе", "Cапzhеit" еtс.), идея качественно особой целостной формы ("Gеstаlt" еtс.) есть самая модная идея в настоящее время, Н. И. Бухарин отмечает: "..."Universalia" и "Тоtаlitateп" - разные вещи. Это положение чрезвычайно существенно для понимания целого ряда сложных методологических вопросов обществоведения"45.
Вновь советская общественная наука обращается к категориям "органической системы", "тотальности" уже в 60-е гг.46
Так, Э. В. Ильенков обратил внимание исследователей на рефлексивный характер деятельности органической системы, специфика органической системы состоит в том, что через производство продукта (через производство другого бытия) органическая система производит самое себя. Тем самым деятельность органической системы сосредоточивается, замыкается на производстве своих собственных определений, на производстве собственного содержания. Такое, обращенное на самое себя действие, по Ильенкову, "превращает совокупность единичных явлений в относительно замкнутую систему; в конкретный, развивающийся по своим имманентным законам единый организм"47. Обращение действия системы на строительство своей собственной организации, подчеркивает Ильенков, Маркс прямо рассматривает как всеобщий диалектическии закон, имеющий значение для любой "органической системы"48 . Применительно к человеческой истории действие этого закона обнаруживает себя в том, что развитие социальности начинается на основе предпосылок и условий, создающихся в ходе природного развития. Ведь более высокая форма развития всегда связана с предшествующим развитием, существует на его основе, преобразовывая исходные пред-
23
посылки и условия в организованную сложность этой более высокой формы: "Каждая новая, высшая форма развития начинает своим собственным движением сохранять и воспроизводить все необходимые условия своего существования, начинает "порождать" из себя все, что было создано до нее предшествующим развитием. Она активно воспроизводит унаследованные от предшествующего развития необходимые условия своего конкретного бытия. Движение в данном случае идет по спирали, характерной для всякого действительно диалектического поступательного развития"49. "...Поскольку данная конкретная органическая система действительно превратила условия своего возникновения в следствие, в продукты своего самодвижения, она и превращается в относительно самостоятельную форму развития. До этого она была лишь побочным ответвлением исторически предшествующей ей системы явлении"50 .
Из такой постановки вопроса естественно возникает предположение, что формы общественной жизни всегда представляют собой некоторое целое, однако общественная система отнюдь не всегда находится в высшей точке своего развития, поскольку ступень развитой целостности еще следует завоевать трудным и сложным путем самоорганизации: наращивания и выработки упорядоченностью функционально-значимых подразделений конкретного единства, конкретной формы развития. Ведь само "восхождение от абстрактного к конкретному" есть не столько мысленный, сколько реальный исторический результат. "Логическое развитие категорий, в форме которого совершается построение системы науки, должно совпадать с историческим развитием предмета, как отражение с отражаемым. Сама последовательность категорий должна воспроизводить реальную историческую последовательность, в которой протекает процесс формирования предмета исследования, процесс складывания его структуры"51.
Все изложенное подводит нас к выводу, что в определении методологических подходов к созданию современной концепции общественно-исторического развития важную роль может сыграть возрождение идеи тотальности, восстановление в правах понятия целостности как ключевой категории материалистической диалектики. Нам импонирует утверждение наших немецких коллег: "Истинная сила понятия целостности (тотальности) в том и состоит, что оно в соответствии со своей диалектической сущностью дает возможность понять многообразие не только в его единстве, но одновременно в его движении и развитии"52 . Чтобы понять этапы, которые в своем развитии проходит та или иная общественная система, необходимо различать как предварительный этап становления ее сущности, так и этап, на котором системная организация общества реализует себя в полном объеме. Но обрести самое себя, выработать основание для развертывания собственного сущностного потенциала органическая система оказывается в состоянии лишь на этапе самопреобразования в целостность, когда "особенная сущность некоторой целостности делается все более всеобщей", когда специфические особенности системной организации общества "достигают высшей ступени всеобщности"53. 24
Глава 2
ИНДИВИДЫ КАК КОНСТИТУТИВНЫЕ ЭЛЕМЕНТЫ ОБЩЕСТВЕННОЙ ЦЕЛОСТНОСТИ
Хорошо известно, что люди присваивают и формируют реальность с помощью деятельности. По характеристике К. Маркса, человек является "деятельным природным существом, которое само себя утверждает в своем бытие"'.
Деятельность есть субъектно-объектное отношение, которое развертывается во времени, оно процессуально и дискретно, состоит из последовательного ряда событий и предметных реализаций. Деятельность - это активность, направленная вовне субъекта*. Это отношение, посредством которого реализует себя субъект. Назначение, функция деятельности заключается в том, чтобы реализоваться в продукте, значимом для субъекта. Внутренняя необходимость природы человека заключается в том, чтобы производить свою жизнь посредством деятельности, которая постоянно стремится к тому, чтобы "дать себе реальность в форме внешней действительности"''1.
В этом смысле "научиться" деятельности, как правильно подчеркивает В. П. Иванов, значит попросту стать человеком. Субъект - причиняющее начало деятельности, поэтому все образования окружающего его мира выступают для него как объекты, как предметы его активности. К. Маркс писал, что раньше выступало как особый способ, побудительная цель, деятельность, теперь выступает в своем результате (в изменении предмета) "как предмет с новыми определенными свойствами..."4. Будучи двучленным отношением, деятельность аккумулирует в себе принцип раздвоения на противоположности: активного и пассивного (действующего начала и реальности, испытывающей его действие). Поскольку субъект действует как причиняющее начало, он переносит на объект свою причиняющую энергию. Деятельность человека подчиняет предметы природы собственному течению и порядку. Отношения внешнего мира становятся опорой и формой его жизнедеятельности. Вещам природы человек придает определения, соответствующие его целям. Его деятельность подчиняет внешний мир более высокому порядку, чем тот, в котором находятся вещи, взятые в их естественной взаимосвязи.
* "Деятельность и есть активность, которая по форме направлена вовне, но содержательно всегда обращена на субъект и равна ему, как вообще человеческому субъекту"2.
25
С помощью действия природное окружение преобразуется в предметную сферу собственного саморазвития человека. За счет целеполагания осуществляется трансформация действительности в человеческий мир. В деятельности и через деятельность наличное бытие формируется и присваивается как человеческое. Мир человека - это превращенные в действительность возможности, изыскиваемые субъектом в наличном материале. Благодаря акту целеполагания возникает особого рода реальность, "вторая природа", структурированная вокруг человеческих потребностей. В предметном мире человеческого бытия вступает в силу другой конструктивный принцип, в отличие от существующего независимо от человека.
Итак, деятельность начинается с реакции, направленной вперед меня: в мир. Но в достигаемом результате я выхожу за свои границы, поскольку мои человеческие определения оказываются прочно закрепленными в объекте: в вещи, находящейся вне меня. Текучие свойства деятельности угасают в свойствах продуктов: в формообразованиях природы, подчиненных человеческим целям. В этом смысле предмет есть "абсолютная бедность" (К. Маркс), небытие субъективности, поскольку началом, единственно наделенным способностью к деятельности, живым бытием деятельности является субъект и только он один. Иначе сказать, противоречивая сущность предмета заключается в том, что он является и бытием и небытием субъективности. Одно определение предмета противостоит другому его определению. Итак, первая фаза деятельности - где субъект обращен вовне себя - завершается таким состоянием, где определения субъекта материализуются в его продукте и где субъекта как такового уже нет: он объективировался, опредметился, перестал быть субъектом для самого себя. Фаза обращения деятельности вовне - это фаза действия на границе со своей собственной противоположностью.
Важно при этом подчеркнуть, что моя активность противостоит внешнему миру как объекту, не вмещаясь в него. Человек может больше, чем он есть на настоящий момент. В предметном мире человек находит перед собою мир, равный мере его способностей, но сами эти способности не являются чем-то застывшим, раз и навсегда данным, готовым. Деятельность, начинающая с обращения вовне, никогда не утрачивает своего свойства быть производной от человека, от субъекта, быть его проявлением и действительностью. Субъект только потому является субъектом, что он подчиняет себе объект, превращая последний в орудие самоизменения. Вот почему он не может полностью идентифицировать себя с инструментальным, на сию минуту пригодным для собственного возвышения бытием. Будучи активным субъектом, он неизбежно "выпрыгивает" за пределы того, что противостоит ему в единичном, "оконеченном" предмете. Обращение вовне актуализирует наличные потенции субъекта, но они никогда не совпадают с континиумом свободно осуществляющихся человеческих возможностей. Предметный мир человече-
26
ской жизнедеятельности выступает как одноразовый эквивалент человеческой активности, но сама активность непрерывна и потому принципиально незавершима. "Деятельность не может быть воплощена без остатка в одной-единственной предметной форме, даже телесная форма человека не есть ее адекватное выражение. Ее подлинная форма - это смена всех и всяких предметных форм, т. е. формообразование как таковое, свободное, универсальное, целенаправленное"5.
Но если деятельность не может и не хочет слиться со своим объектом, то обращение вовне должно смениться обращением на себя самое: процесс формообразования необходимо оборачивается на самого субъекта: активность, положенная вовне, трансформируется в плоскость "для меня". Как солнечный луч, ударяющий о поверхность воды, отпрядывает назад, так деятельность должна отразиться от своего объекта и отпрыгнуть назад к субъекту. "Ведь содержательная определенность моего внутреннего бытия есть только отблеск противостоящего предмета и смысла, след их"6. Если активность принадлежит объекту, если он целиком поглощает меня, то я зависим от него: не я делаю себя другим, а он делает меня другим; я его объект, а не он мой объект. Там, где объект целиком вбирает или превышает активность субъекта, он лишает субъекта свободы выбора, свободы движения в будущее. Первой необходимостью для субъекта, желающего сохранить свою свободу, является необходимость отделиться от своего продукта, размежеваться с ним.
Объект только там выступает как объект, где субъект не только идентифицирует себя с продуктом своей деятельности, но и противопоставляет себя своему продукту, и это противостояние своему объекту целиком процессуально, деятельно. Вот почему непреложным законом деятельности как субъектно-объектного отношения является переход первой фазы - обращения вовне - во вторую фазу - в поворачивание деятельности вспять - в плоскость "для-себя-бытия". Именно на этом решающем отрезке пути выявляется, какую долю объективности (какие свойства и определения предметности внешнего мира) субъект отвоевывает на свои нужды, на нужды собственного целеполагания. Субъект делает объект "своим" не тогда, когда он идентифицируется с ним на стороне внеположенного бытия, а тогда, когда он идентифицируется с объектом в самом себе: в рамках своей деятельной природы.
На смену отрицания в объекте приходит акт нового обретения себя, а именно обретения себя с помощью объекта. Благодаря повернувшемуся вспять движению субъект снимает то ограничение, которое было наложено на его деятельность предшествующим актом опредмечивания и вновь обретает свободу быть живым носителем деятельности, вновь обретает способность реализовать деятельность.
Фигура кругооборота, которую описывает способность к деятельности, обеспечивает воспроизводство в субъекте извнезаданной противоположности: мерки противостоящего субъекту объекта. Во второй фазе кругооборота субъект наполняет содержание своей субъективности мерками 27
все новых и новых вещей, опосредуемых его деятельностью, вовлекаемых в кругооборот его cамополагания.
Иначе говоря, человек формирует, структурирует и субординирует мир ради себя. Подчинение объекта субъекту заключается в том, что субъект отторгает часть внешнего мира в свое внутреннее достояние. Происходит акт удвоения мира в самом человеке; бытие объекта реализуется дважды, один раз вовне субъекта, другой раз в нем самом. Тем самым границы противоположностей оказываются сдвинутыми, границы противоположностей перемещаются внутрь субъекта, и он становится носителем полярно взаимосвязанных определений: наряду со своими собственными определениями он становится носителем присвоенных определений объекта (определений, целиком позаимствованных извне).
Деятельность есть такое единство процессов, где обращению вперед соответствует обращение назад, т. е. отторжение определений объекта во внутреннее достояние субъекта. Только тогда, когда такое отторжение произошло, когда определения объекта были интернализованы, переведены во внутреннее достояние субъекта, можно сказать, что субъект одержал победу над объектом.
Благодаря тому, что определения объекта были транспонированы (латинское (transpono - переставляю) субъектом и стали его внутренним достоянием, сам субъект получает возможность возвыситься над своим прежним (исходным) состоянием и поэтому стать другим: другим не в силу утраты некоторой доли принадлежащей ему субъективности, а в силу обогащения и возвышения последней. Субъект становится другим потому, что обретает способность мочь: способность продвинуться дальше, по сравнению с тем, где он находился. Но для этого нужно стать богаче, а не беднее. Замыкание деятельности на самом субъекте и его способностях превращает последнего в узел многократных самоопределений, в средоточие циклического движения самообновления.
Транспонирование объективного в субъективное манифестирует акт изменения самого субъекта. Деятельность не просто изменяет свое направление - оборачивается вспять, она приобретает новую функцию:
преобразует, переделывает (в экстремальной ситуации перерождает) того, кто ею занимается. Жизнь, не успокоенная настоящей наличностью, реализует себя в борьбе за свое самоутверждение. Только отстаивая свою самость, суверенность своего Я, человек может выйти за пределы любых внешних определений, сделать их неадекватными себе.
Его воля, сила его духа направлены на то, чтобы в борьбе за самоутверждение последнее слово оставалось за ним. И только в такой борьбе он может установить, кем же является для самого себя.
Итак, вся стратегия определенной деятельности рефлектируется в субъекте. Благодаря рефлексу деятельности на нее самое наличное бытие субъекта раскрывается как нечто еще не окончательное: не-все-еще.
Абсолютно первична форма человеческого самобытия.
28
Благодаря оборачиванию деятельности на нее самое деятельная способность восстанавливается в самом ее корне и причиняющее начало получает возможность распространять свою активность на все новые и новые объекты, реализовать существенно различные, несовпадающие между собой цели. Превращение деятельности из одноцелевой в многоцелевую многократно обогащает ее содержание. О человеке, который не замыкается на одном объекте, не замыкается упорно в своих границах, уже нельзя сказать: вот ты весь здесь и ничего в тебе больше нет: ты весь "исчислен" своим объектом, тем, что ты с ним делаешь. Таким образом, способность к самообновлению, к многообразию целей - это способность как бы изнутри перерасти себя: сделать неправдой любое овнешняющее и завершающее определение собственной субъективности. "Человек никогда не совпадает с самим собой... Подлинная жизнь личности совершается как бы в точке этого несовпадения человека с самим собой, в точке выхода его за пределы всего, что он есть как вещное бытие"7.
Действенное прошлое дает известное направление будущему, но это предвосхищение будущего не составляет и не может составить однолинейного процесса.
Благодаря рефлективной природе деятельности субъект приобретает возможность быть открытым для себя, не совпадает со своей наличностью. Пока я живу, объективное, транспонированное в субъективное, не может застыть и уплотниться в успокоенную наличность. В деятельности я нахожу себя как нечто еще предстоящее.
В чем моя внутренняя уверенность, что выпрямляет мою спину, поднимает голову, направляет мой взгляд вперед? - спрашивает М. М. Бахтин. И отвечает: я восполняю себя из предстоящего, должного, желанного, только в будущем лежит действительный центр тяжести моего самоопределения. И чего бы я ни достиг в будущем, центр тяжести самоопределения все же будет опять передвигаться вперед, в будущее, опираться я буду на себя предстоящего. Мое единство для меня самого "и дано и не дано мне, оно непрестанно завоевывается мною на острие моей активности"8.
М. М. Бахтин правильно подчеркивает, что пока жизнь не оборвалась во времени, она живет изнутри себя надеждой и верой в свое несовпадение с собой. Вместе с тем у читателя работ М. М. Бахтина (в противоположность позиции героев Ф. М. Достоевского, для которых несовпадение с собой - само по себе представляет высшую ценность) не должно оставаться сомнения, что надежда и вера оправданы лишь в том случае, если я предстоящий становлюсь лучше меня прошлого. Ведь мое смысловое будущее - это будущее субъективности, возвышающейся над самой собою, поскольку находиться в непрерывном движении становления означает в то же время развиваться, завоевывать новые рубежи. Само это движение бесцельно, если оно не наполняется высоким смыслом, исторически-значимым идеалом. Если восполнение из предстоящего грозит
29
утратой внутренних устоев личности, оно ставит личность на грань духовного хамелеонства. И тогда калейдоскоп сменяемых извне определений не обогащает, а растлевает личность, делает ее непригодной ни для одного большого, задуманного на многие годы дела. Точно так же, как холопская удовлетворенность любой личиной, которую человека принуждают примерять к себе обстоятельства, сохранение себя за счет приспособленчества, за счет равнодушия к перспективным линиям общественного бытия оставляют человека без руля и без ветрил, обрекают суденышко его личной жизни на неминуемую гибель среди разбушевавшихся стихий. Лишь на парусах прочных внутренних устоев можно плыть против течения. Само развитие человеческих способностей нуждается в общественно-развитых средствах для своего расширения и углубления. Только тогда, когда индивид овладевает средствами, превышающими его индивидуальную ограниченность (фрагментарность, единичность), перед ним открывается путь - извлечь из бездны возможностей, таящихся в человеке, на свет сознательной жизни адекватные его собственной сути формы бытия, перевести последние из сферы виртуального бытия в бытие практического действия, практического воплощения. На этом пути ход за пределы своей партикулярности становится действительно оправданным и животворящим, он приобщает индивида к общественно-значимым результатам и достижениям, запечатлевшим в себе для-себя-сущие) человеческие способности, взятые в любых своих проявлениях: от индивидуальных и групповых до коллективных и общеисторических.
Итак, нужна внутренняя самостоятельность, чтобы не оказаться беззащитным перед лицом случая, и потому подлинным стержнем личности могут быть лишь само причинение и самодеятельность, составляющие квинтэссенцию "человеческого". Самопреобразование, саморазвитие - таков закон и источник становления "больших" людей, их не определимости судьбой. Состоявшийся поступок делает человека сильнее, увереннее в себе, подготавливает новый шаг к дальнейшей реализации проектов бытия. Степень и масштаб свободного утверждения чело в жизненном мире соответствует мере его самобытия.
Рефлективная природа деятельности впервые в истории общественного и гуманитарного знания была раскрыта И. Г. Фихте. Оборачивание деятельности на нее самое было понято Фихте как обогащение деятельности производством своих собственных продуктов. Общий вывод Фихте гласил: рефлексия есть "подлинная почва и корень всякой другой жизни"9.
Эта мысль была подхвачена и развита Г. В. Ф. Гегелем.
Как показал Д. Лукач, Гегель стал предшественником исторического материализма благодаря своим попыткам освоить предмет и метод экономической науки и обнаружить таящуюся в них диалектику10. В понима нии экономической деятельности Гегель стоит на точке зрения экономи ческого учения А. Смита. Он приходит к выводу о том, что, когда речь
идет о человеческом роде, труд является, несомненно, основой человеческого развития. Обращаясь к анализу труда как первоначальной формы человеческой практики, Гегель делает шаг на пути к философскому пониманию действительного отношения и взаимодействия между человеком и природой. "...Деятельность,- писал Гегель,- в такой же мере есть и преобразование непосредственно данных предметов внешнего мира; например, при постройке дома различными способами видоизменяются грунт, камни, лес и прочие материалы. Вид этих предметов подвергается изменению. Их соединяют совершенно иначе, чем они были соединены прежде... Это превращение внутреннего определения в нечто внешнее называется [практической] деятельностью"".
В иенский период своей философской деятельности Гегель еще не порвал пуповины, связывающей его концепцию с активизмом И. Г. Фихте: категориально выражая свои идеи, Гегель еще не изжил характерных для Фихте оборотов мысли. Так, например, он пишет: "Я есть форма чистого беспокойства, движения или ночи исчезновения... Через опосредование оно должно стать собою благодаря себе. Его беспокойство должно стать тем самым самоупрочением, должно стать движением, снимающим себя как беспокойство, как чистое движение. Это [есть] труд... Беспокойство становится порядком именно потому, что оно становится предметом"12.
В этом довольно идеалистическом по форме рассуждении, содержится глубокая мысль о том, что труд есть посюстороннее делание - себя - вещью, делание - себя - предметом. Гегель так и пишет: "а) В труде я непосредственно делаю себя вещью, формой, которая есть бытие. (Вслед за Фихте Гегель на этой стадии философского развития под бытием понимает нечто "прочное, предметное".- Е. Р.). (3) Это свое наличное бытие я тоже отчуждаю, делаю его чем-то чуждым себе и сохраняю себя в нем" 13.
Так же, как И. Г. Фихте, Гегель в полной мере сознает, что специфика деятельности выражается через ее отношение к субъекту. Если деятельность одностороння, замыкается на специфическом предмете, то и в субъекте укореняется лишь одно предметное определение. Человек делается слепым и глухим ко всему, что выходит за пределы его упрочившегося предметного бытия. Из такого понимания Гегель сделал далеко идущие социально-экономические выводы. Вслед за Адамом Смитом Гегель ухватывает калечащее индивида содержание общественно-разделенного труда. Там, где в обществе господствуют частные интересы атомизированных индивидов "гражданского общества", отдельный индивид работает для удовлетворения какой-то одной потребности. "Так как трудятся лишь ради удовлетворения потребности как абстрактного для - себя - бытия, то и трудятся тоже лишь абстрактно",- подчеркивает Гегель14.
Сила самости состоит в широте охвата, а последнее теряется. Благодаря абстрактности труда индивид становится более механическим, притупленным, бездуховным. "Его (индивида.- Е. Р.) тупой труд ограничивает его одной точкой, и труд тем совершеннее, чем он одностороннее... Столь же непреложной является борьба за упрощение труда,
31
изобретение новых машин и т. д. - умелость отдельного <индивида> есть возможность сохранения его существования. Последнее целиком подвержено игре случая в целом. Следовательно, множество людей осуждено на совершенно отупляющий, нездоровый и необеспеченный труд - труд на фабриках, мануфактурах, рудниках, ограничивающий умелость..."15.
Заслугу Гегеля К. Маркс усматривал в рассмотрении труда как самопорождающего процесса. Отдавая должное Гегелю, Маркс в "Рукописи 1844 г." писал: "Величие гегелевской "Феноменологии" и ее конечного результата - диалектики отрицательности как движущего и порождающего принципа - заключается в том, что Гегель рассматривает самопорождение человека как процесс, рассматривает опредмечивание как распредмечивание, как отчуждение и снятие этого отчуждения" '6.
Одним из "положительных моментов гегелевской диалектики" Маркс считает рассмотрение снятия как предметного движения, "которое вбирает в себя обратно отчуждение" (EntauruBerung- вовне - отделение)'8.
Что дает такой подход самому Марксу? Перерабатывая диалектику Гегеля в духе материалистического понимания истории, Маркс приходит к следующему знаменательному выводу: "Труд есть для - себя - становление человека в рамках отчуждения (EntauruBerung отделения вовне.- Е. Р.) или в качестве отчужденного человека (als entauruBerter Мепsch - в качестве овнешняющего человека.- Е. Р.)"19.
<< Пред. стр. 1 (из 9) След. >>
Список литературы по разделу