<< Пред.           стр. 4 (из 5)           След. >>

Список литературы по разделу

  В годы Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. число прибывавших, большую часть которых составляли русские постоянно росло до 1943 г., а затем начался отток. В послевоенный период также постоянно нарастал приток русских, в результате чего к концу 50-х годов число их достигло максимальной (величины - 213,8 тыс. человек или 20,1% всего населения республики (по переписи 1959 г.).
  Начиная примерно с середины 60-х годов численность русских в Дагестане сначала стабилизировалась, а затем начала медленно уменьшаться. К 1970 г. число их составило 209.6 тыс. человек или 14,7% всего населения Дагестана.
  В 70-е и 80-е годы отмечается дальнейшее постепенное уменьшение числа русских в Дагестане. Но особенно резко начала уменьшаться их доля в последние10 лет. Это результат воздействия двух демографических факторов: оттока за пределы Дагестана и рождаемости. По данным переписи 1979 численность русских составляла 189,5 тыс. человек или 11,7%, а через десять лет их число уменьшилось до 165,9 тыс. человек (9,2% населения). На 1.01.200г. русских в Дагестане было120,9 тыс. человек или 5,6 % всего населения республики. Для современного русского населения Дагестана характерны самые низкие показатели рождаемости и естественная убыль при резко возросшей миграции из республики во внутренние области России.
  Падение рождаемости русских в Дагестане под воздействием демографических и социальных причин наметилось еще в конце 60-х в начале 70-х годов. Однако число русских в Дагестане постоянно росло за счет притока. Коэффициент рождаемости, в их среде тогда едва достигал 20 промилле (в то время как у других народов Дагестана он был 40-45 промилле, т.е. в два-два с половиной раза ниже). В эти годы у русских зафиксирован относительно высокий показатель смертности - до 10-12, что было обусловлено в основном высокой долей пожилых людей в демографической структуре русского населения из-за падения рождаемости и оттока молодых и средних по возрасту людей (сравни 7 промилле у других дагестанцев в среднем по сельской части Дагестана).
  В конце 80 годов у русских Дагестана отмечается дальнейшее падение рождаемости при этом показатель смертности остается стабильным (7,8прмилле). В результате коэффициент естественного прироста уменьшился до 10-12 промилле, а, начиная с 90-х годов естественный прирост русских имеет отрицательное сальдо, то есть рождается меньше, чем умирает.
  Среди причин низкой рождаемости следует назвать высокую степень урбанизации - доля горожан среди русских постоянно растет и очень высока - 63,9% (1959 г.), 80,8% (1979 г.) и 84,8% (1989г.). Демографическое поведение горожан ориентировано, как правило, на малодетные семьи. Весьма отрицательно сказывается на рождаемости русских Дагестана неблагоприятная половозрастная структура их населения - у них наибольшая доля лиц старшего трудоспособного и пенсионного возрастов. Доля людей старше трудоспособного возраста у русских Дагестана составляет около 20% (в то время как в республике в целом -12%).
  Среди социально-экономических причин низкой рождаемости следует назвать, резкий рост безработицы в связи с закрытием многих промышленных предприятий, неуверенность в будущем, социальную незащищенность при отсутствии внутриэтнической сплоченности и помощи родственников и общины, как это наблюдается у остальных дагестанцев.
  Все это привело к относительно большому оттоку русского населения Дагестана. За последние десять лет численность русских в республике уменьшилась примерно на 45 тыс. человек, из этого числа доля уехавших составляет около .90%, остальная часть - отрицательное сальдо естественного прироста.
  Таким образом, появление русского вопроса в Дагестане вызвано влиянием комплекса социально-экономических и демографических факторов, резким ростом безработицы, ухудшением жизненного уровняв в результате социально-политической катастрофы советского общества. Вызывают тревогу факты насильственного выживания русского и русскоязычного населения преступными элементами. Все эти процессы наносят большой моральный политический и экономический ущерб. Поэтому необходимо разработать эффективную программу по возрождению русского населения Дагестана.
 
 
  Л. Качалаев-Панич
 
  РОССИЯ - ДАГЕСТАН: СУДЬБА И ВОЛЯ
 
  Из давних времен, из глубин истории идет линия совместной исторической судьбы России и Дагестана, русского и дагестанского народов.? Вначале это были отдельные контакты, различные формы торгового и политического взаимодействия. Постепенно развивались и укреплялись разнообразные личные и официальные связи, расширялось пространство культурно-исторического взаимодействия. Все-таки изначально мы соседи. И значит, обречены на решение проблем взаимоотношений, на соседское разбирательство. И в Х1Х веке такое разбирательство превратилось в большую, Кавказскую войну.
  Да, Кавказская война была столкновением Российской империи, стремившейся, подобно всем мировым империям, к расширению своего могущества и власти, со свободолюбивыми горцами, готовыми ценой жизни отстоять свою независимость и свободу. И это была не серия отдельных стычек или какая-то кратковременная компания. Нет, это была многолетняя, суровая и кровопролитная война, в которой - мы теперь это можем сказать - бесстрашие и самозабвенный героизм дагестанских борцов соединились с отвагой и стойкостью русских воинов.
  Да, на той войне было все: кровь, раны, смерть, стоны, карательные экспедиции, акции возмездия. Все, что, увы, сопровождает человечество до сих пор. Да, все это извечное зло человеческого противоборства было и там полной мерой. Но не было - об этом ведомо достоверно - унижения человека, оскорбления его достоинства, истязания его.** А культурный слой России в значительной степени симпатизировал горскому свободолюбию. Поэтому победа России в Кавказской войне была чисто военным успехом, выигрышем одной из сторон в большом вооруженном конфликте. Да, Российская империя преодолела сопротивление народов Дагестана, но здесь не могло быть и речи о каком-либо истреблении пусть даже части побежденных или таких, например, актах устрашающей мести, как массовое выкалывание глаз, осуществленное в свое время против непокорных дагестанцев персидскими завоевателями. И поэтому пленение Шамиля было корректным, а сам плен, безусловно, почетным. Я бы сказал даже, что в итоге Кавказской войны национальный дух Дагестанских народов не был оскорблен. Но напротив, произошло судьбоносное соединение его последующей истории с историей русского народа.
  Период с конца Х1Х по конец ХХ века - следующий, внутренне целостный этап совместной истории России и Дагестана. Теперь Дагестан - часть Российского государства. Но ему сразу были представлены значительные свободы в экономической и социальной сфере. А область исламской религии была вообще неприкосновенной. Одновременно начался процесс интенсивного проникновения на дагестанскую землю русского языка, русской культуры и образованности. И эти новации оказали несомненно благотворное влияние на все стороны общественной жизни нашего отечества.
  Октябрьская революция 1917 года принесла на дагестанскую землю новые, социалистические идеи. И постепенно произошло стеснение прежнего духовного всевластия ислама. Были законсервированы многие литературные и исторические произведения, написанные на арабском языке. Зато почти с первых лет советской власти проводилась огромная работа по ликвидации безграмотности. Просвещение и здравоохранение стали в число главных социальных целей. И здесь огромный вклад в общее дело дагестанского народа внесло именно русское население. Численность русских в республике неуклонно возрастала. И на промышленных стройках тех лет (завод Дагдизель, Гергебильская ГЭС и др.) рука об руку работали дагестанцы и русские. И злая, жестокая доля тех лет - репрессии и террор - не миновали в равной степени тех и других, соединяя людей всех национальностей на арестантских этапах, в тюремных камерах и лагерях.
  Грянула Великая Отечественная война. И дагестанцы встали в один боевой ряд плечом к плечу с русскими братьями, отражая общего врага, фашистскую чуму ХХ века. И Знамя Победы заслуженно осеняло и русских и дагестанцев, и тех, кто возвратился к родному очагу, и тех, кто пал на полях сражений.
  В военный и послевоенный периоды прошла еще одна волна притока русского населения в Дагестан. Пятидесятые, шестидесятые и семидесятые годы - время интенсивного хозяйственного развития нашей республики. Совместным трудом дагестанцев и русских строились заводы, возводились гидроэнергетические объекты (Каскад Чирюртских ГЭС, крупнейшая на Северном Кавказе Чиркейская ГЭС и др.), осуществлялась электрификация горных районов. И вся наша страна участвовала в реализации этих значительных проектов. Одновременно шел процесс значительного культурного развития. Он осуществлялся на базе русского языка, ставшего для очень многих дагестанцев вторым родным, а для всех средством межнационального общения и путем вхождения дагестанских достижений в общероссийский, общесоюзный и мировой фонд. Аварская поэзия Расула Гамзатова становилась достоянием всех народов СССР, будучи переведенной на русский язык, и уже в переводах с него выходила к другим народам мира.
  Я думаю, что именно в этот период шел процесс глубинного сближения дагестанского и русского населения, даже в какой-то степени взаимной ассимиляции. Не зря же внимательные люди при случае говорят, что наши (дагестанские) русские - это не те русские, что живут в центральных областях России.
  В итоге длительного исторического периода к концу истекшего столетия сформировалось наше региональное отечество - республика Дагестан как автономная, с высокой степенью самоуправления, часть Российского государства с достаточной территориальной основой (весьма значительная часть - северные районы республики - были переданы ей безвозмездно в советское время), со значительным экономическим потенциалом и бесспорным культурным уровнем. И несущей основой этого большого политического и социально-экономического образования было межнациональное единение, интеграционный союз дагестанского и русского народов, всех народов населяющих нашу землю. Таков безусловный итог исторического диалога Дагестана и России, таков неоспоримый факт взаимодействия их народов, факт их совместной судьбы. При этом не подлежит сомнению наличие и при том весьма существенных негативов этого сложного процесса. Но они, думается мне, не умаляют общий результирующий позитив.
  Однако в самом конце прошлого века, в его последнее десятилетие, в нашей стране произошли резкие перемены. Распался Советский Союз, осуществились кардинальные и резкие социально-экономические преобразования. Как следствие развился затяжной экономический кризис, охвативший все регионы России, в том числе и Дагестан. Достаточно сказать, что многие наши заводы в несколько раз снизили, а то и полностью прекратили выпуск своей продукции, а прекрасные заводские корпуса стали всего лишь крышами многочисленных рынков. Резко ухудшилось положение населения. Возросли преступность, наркомания и алкоголизм. Почти повсюду проникла коррупция. Но особенное значение имели идеологические новации. Были скомпрометированы, вообще дезавуированы - отменены прежние идеалы и ценности (социализм, патриотизм, интернационализм и др.). На их место выдвинулись новые стандарты свободы, рынка и личного успеха. В этих условиях ожили религиозный экстремизм и националистические тенденции, проявились антирусские настроения. В целом в дагестанском обществе как, впрочем, в той или иной степени повсеместно в России (да и на всем постсоветском пространстве) на смену вчерашнему политическому тоталитаризму пришли тотальная незащищенность и вульгаризация жизни. Следствием всего этого у нас стал отток русского населения, принявший даже характер исхода.
  В дагестанском обществе возник поиск перспективы. И хотя легальная часть дискуссий не предусматривает ничего другого, кроме сохранения судьбоносного союза с Россией, продолжения курса в составе Российского государства, за порогом публичных прений, в приватных, доверительных беседах звучат голоса об исчерпанности, даже тупиковости дагестано - российского взаимодействия, о целесообразности стратегической переориентации Дагестана на Запад. Иные же ратуют за происламскую, восточную ориентацию нашей республики. И все эти предложения активируются сегодняшними негативами нашей жизни, стремлением найти путь выхода из кризиса, отыскать перспективу благоуспешного развития.
  Надо признать, что в самое последнее время имеет место определенная, хоть и незначительная стабилизация нашего положения. Но, тем не менее, вопрос о будущем должен быть открыт для обсуждения всегда. Может быть действительно Дагестану целесообразно отойти от России, обрести полную свободу и сменить свою политическую ориентацию на Запад, как это сделали Грузия и Азербайджан? Или на Восток, учитывая долговременные в прошлом связи с арабоязычной культурой (правда, преимущественно религиозного характера) и современные вероисповедные различия Дагестана (доминирующий ислам) и России (преобладающее христианство)? И это правомерные вопросы. И каждый вправе иметь по ним собственную точку зрения. Скажу о своей.
  В течение длительного времени мною осуществлялось исследование мировых религий и великих цивилизаций. Итогом этой работы стала книга, предлагающая читателю сведения об основных этапах духовного поиска человечества и целостную картину всемирного исторического процесса.* Одно из главных утверждений этой книги состоит в том, что исторический путь человечества - это не одноколейная дорога, по которой идут один за другим поезда - народы, одни с опережением, другие с отставанием. Совсем нет, схема мирового исторического процесса подобна дереву, главный ствол, которого - это общие для всех и как бы спрессованные воедино формы материнской (патриархально-общинной) цивилизации. А от нее отходят веером три боковые ветви дочерних цивилизаций, каждая из которых реализует свою собственную троекторию развития. И главным, определяющим для всех этих цивилизационных потоков является свой собственный духовный импульс (побудитель). А таких импульсов всего три: индивидуально-личностное начало, надличностное или коллективистское устремление и сверхличное устремление - ориентация на священное, высшее. И вот в материнской или патриархально-общинной цивилизации присутствуют все три первичных духовных импульса. При этом решающий акцент приходится на общинный коллективизм. А в целом менталитет материнской, общинной цивилизации тяготеет к прямым, межличностным формам отношений, абстракции его совсем не завораживают. Его плюсы: чувство собственного достоинства и свобода самовыражения при одновременном соблюдении корпоративного - общинного этического долга (помощь соплеменникам и т.п.), неукоснительное следование традиционным нормам (уважение к старшим, стандарты гостеприимства и т.п.), беззаветная преданность в дружбе и т.п. Его минусы: угасание этических - нравственных побудителей за пределами своего рода - племени, своего круга, понижение внимания, порой просто глухота к формальным требованиям: директивам закона, всевозможным социальным и технологическим правилам и нормам.
  Дочерние цивилизации возникли в результате активизации какого-либо одного из трех исходных духовных импульсов материнской цивилизации. Так страны Запада (античные государства, Западная Европа, США и др.) развили индивидуально-личное начало и соответствующие ему формы логического абстрактного мышления. Результатом этого стали основанные на свободной игре индивидуальных человеческих устремлений и одновременно действующие по правилам (нормам закона) общества, достигшие выдающихся успехов в науке и технике, обеспечившие для многих своих сограждан высокие стандарты организованности всех сторон жизни и материального благополучия. Однако обеспечивший все это индивидуально-личный, рациональный побудитель привел также к жесткому индивидуализму, даже эгоизму и безжалостности, в целом к преобладающему во всем обществе бездушию. И это неустранимый, как говорят, органический порок Западной модели развития.
  В странах Востока (Индия, Ближний Восток, арабский мир и др.) было развито противоположное индивидуальному сверхличное начало. Здесь были активированы мистические силы человека, давшие миру величайшие духовные прозрения, мировые религии. Значение этих открытий неоценимо. Они открыли всему человечеству основополагающие нравственные ориентиры, осветили высшей надеждой наше трагические бытие... Но чрезмерная религиозность снимает творческий потенциал человека, уводит его от целей устроения земной жизни. Как следствие низкий уровень жизни большинства населения в соответствующих странах, "заторможенность" их развития.
  Наконец, страны Срединного пути (Китай, Россия, др.) активировали срединный - коллективистский импульс и создали социалистические общества, обеспечившие социальные гарантии всему населению и достигшие немалых успехов в науке и культуре. Особым плюсом этой формы дочерних цивилизаций является её гуманистическая ориентация, побуждение сограждан к высоким идеалам общественного долга и служения, практическая направленность на устроение земной жизни. Бесспорный негатив - риск формализации человеческих отношений, бюрократизации и тоталитаризации государственной системы.
  Описанные три формы дочерних цивилизаций, ветвей мирового древа - реалии современной мировой истории. И мировое древо, как и простое дерево, растет всеми своими ветвями. А для нас, для нашего отечества, для Дагестана стоит вопрос: на какую ветвь ориентироваться? И если согласиться с тем, что у нас на сегодня преобладает менталитет материнской цивилизации,* то я бы сказал так. Мы имеем мало общих факторов для сближения с Западом, и если бы это произошло, то сразу же осуществился бы захват нас сильными политическими и экономическими структурами с переводом республики в режим полуколонии или колонии. Мы имеем недостаточно факторов для породнения с Востоком: все-таки дагестанцы хоть и почитающий религию, но не весьма религиозный народ. Да, наш материнский цивилизационный менталитет равноотстоит от Запада и Востока. Но он изначально близок к Срединной линии мирового древа, выражающей идею коллективизма, на которую как раз и акцентирован наш собственный менталитет. Но срединная линия - это, как было сказано, Китай и Россия. Китай все же далековато отстоит от нас. Значит опять-таки Россия, значит Россия - судьба!
  Да, конечно, судьба. Но даже этого, даже судьбоносного предрасположения - благоприятствования недостаточно для реализации самой идеи. Ведь ничто в жизни не происходит само собой, автоматически. И потому для воплощения предлагаемого России и Дагестану исторического шанса требуется еще и воля, воля обеих сторон. И, кажется, она была многократно проявлена. И в последний раз со стороны России в 1999 г в защитительных боях за Дагестан, что засвидетельствовано кровью российских солдат, пролитой на дагестанской земле. И тогда же со стороны Дагестана в тех же боях за Россию, что также засвидетельствовано кровью дагестанских воинов, пролитой на той же российской земле... Но и этого мало!
  Надо еще и сегодня, и завтра, и всегда непрерывными, постоянными усилиями укреплять и развивать русско-дагестанское или дагестано - русское единение, решать его проблемы, совершенствовать и совершенствоваться, взаимодополняя, обогащая друг друга, просто заботиться о людях, помогать им, защищать их, вместе неустанно идти вперед. И все это очень трудно. Сможем ли? Должны!
 
 И. Х.Тхамокова
 
  МЕЖЭТНИЧЕСКИЕ КОНТАКТЫ И ИХ ВЛИЯНИЕ НА ТРАДИЦИОННО-БЫТОВУЮ КУЛЬТУРУ РУССКОГО НАСЕЛЕНИЯ КАБАРДИНО-БАЛКАРИИ
 
  Русское население КБР принимало участие в межэтнических контактах двух типов: 1) с близкородственным восточнославянским народом - украинцами и 2) с народами Кавказа.
 На территории КБР русские и украинцы появились почти одновременно - во второй половине ХУШ в. Это были волжские казаки и украинские крестьяне, однодворцы и отставные солдаты. Впоследствии все они были зачислены в состав терского казачества. В первой половине XIX в. ряды казачества пополнялись новыми переселенцами с Украины и отставными солдатами. Всего на территории КБР к середине XIX в. появилось 7 станиц. В станицах Прохладной и Пришибской почти все казаки были украинцами, в станице Екатериноградской украинцы составляли около половины населения. Во всех остальных станицах тоже проживали украинские переселенцы, но там их было меньше. Таким образом, не только казачество в целом, но и население отдельных станиц было этнически неоднородным.
  В конце XIX - начале XX в. происходило массовое переселение на территорию КБР русских и украинских крестьян. Среди них украинцев было больше, чем русских. В 1897 г. в селах и хуторах Нальчикского округа проживало 4274 украинца и только 2132 русских. В слободе Нальчик, напротив, русских было значительно больше, чем украинцев (соответственно 2679 и 472 чел)58. Нередко русские и украинцы проживал в соседних и даже в одних и тех же селах, что способствовало частым контактам и ускоряло процессы этнической консолидации. В результате этого к концу XIX - началу XX вв. у всех групп восточнославянского населения Кабардино-Балкарии, независимо от их этнической принадлежности и социального положения, сложились некоторые общие формы традиционно-бытовой культуры. Прежде всего, это относится к хозяйственной деятельности. Во всех станицах и селах применялись одинаковые сельскохозяйственные орудия, выращивались одни и те же сельскохозяйственные культуры и т.д. Если и существовали какие-то различия, то они были связаны не с этническими традициями, а с конкретными природными или социально-экономическими условиями хозяйствования. Например, в предгорных станицах и селах в довольно больших количествах выращивали кукурузу, а в степных районах ее почти не сеяли - она там плохо росла. В казачьих станицах, имевших большие земельные наделы, долгое время сохранялась залежная система земледелия. После нескольких лет обработки землю оставляли на 3-4 года, а иногда и на более длительный срок под пастбище или сенокос. За это время плодородие почвы восстанавливалось, и ее вновь можно было распахивать. Крестьяне же, владевшие значительно меньшими земельными участками, вынуждены были применять более интенсивные системы земледелия. Срок залежи у них сокращался до 1-2 лет, а в некоторых селах землю обрабатывали непрерывно.
  Выявить же в хозяйстве русского и украинского населения Кабардино-Балкарии какие-либо различия, обусловленные не особенностями природной среды или социально-экономического положения, а этническими традициями, почти невозможно. Если когда-то такие различия и существовали, то со временем они исчезали в результате интенсивных русско-украинских контактов и приспособления хозяйства к природным условиям Северного Кавказа. В начале 19 в. русское и украинское население региона применяло различные пахотные орудия. Преобладали тяжелые "малороссийские" плуги, но наряду с ними использовались сохи, и косули59, более характерные для русских. Впоследствии наиболее широкое распространение повсеместно получил "малороссийский" плуг. В конце 19 в. он был вытеснен плугами фабричного производства, не имевшими этнической специфики.
  Материальная культура русского и украинского населения Кабардино-Балкарии к концу XIX - началу XX в. также не сохранила почти никаких этнических различий. Для строительства жилища и русские, и украинцы применяли одни и те же материалы - дерево, плетень, глину. Крышу покрывали чаще всего камышом, реже соломой. В казачьих станицах было больше срубных деревянных домов, в селах их почти не было, но это потому, что станичные наделы наряду с пахотной землей включали в свой состав и леса. Крестьяне же вынуждены были лес покупать, поэтому строили преимущественно турлучные и саманные дома. Наряду с ними в селах, где проживали украинцы, иногда возводили "вальковые" или "наливные" дома из глины, такие же, как на Украине, но их было сравнительно немного.
  Общая планировка жилища была одинаковой во всех станицах и селах, Первоначально повсеместно строились двух- и трехкамерные жилища. Первые состояли из одной жилой комнаты и сеней, вторые - из двух комнат, разделенных сенями. Впоследствии появились дома с более сложной планировкой, состоявшие из двух-трех жилых комнат и заменявшей сени пристройки - коридора. В таких домах жили как крестьяне, так и казаки, как русские, так и украинцы. В отличие от этого, "круглые дома" принадлежали чаще всего казакам. Такой дом был обычно квадратным или почти квадратным в плане и был разделен на четыре примерно равных помещения - прихожую и 3 жилых комнаты. "Круглые дома" имели распространение во всех казачьих районах. Крестьяне же строили их очень редко, потому, возможно, что среди них состоятельных людей было меньше, чем среди казаков. Возведение "круглого" дома требовало немалых затрат, поскольку это было обычно добротное сооружение, на фундаменте, с деревянными стенами, полом и потолком.
  Интерьер жилица тоже мало зависел от этническом принадлежности населения того или иного села, станицы или хутора (имеются в виду только русские и украинские населенные пункты). Повсеместно в двух- и трехкамерных жилищах использовалась так называемая "украинско-белорусская планировка", когда русская печь располагалась у входа, и ее устье находилось рядом с дверью. По диагонали от печи, в "переднем углу", висели полочки с иконами, там же стоял стол, вдоль стен были расставлены лавки, а за печью на высоте лавок был сделан деревянный настил, заменявший кровать. Этнические особенности легче обнаружить не в конструкции или интерьере традиционного жилища, а в связанной с ним терминологии. Например, центральная потолочная балка в некоторых станицах носила русское название - матица, в других же - украинское - сволок. Но это уже скорее различия в языке, чем в материальном культуре. Что же касается непосредственно жилища, то можно предположить, что его планировка первоначально зависела от этнических традиций тех мест, откуда прибывали на Северный Кавказ переселенцы, но впоследствии всеобщее распространение получил один вариант интерьера, а именно - украинский. В результате межэтнических контактов он вытеснил другие варианты планировки даже в тех станицах, население которых было преимущественно русским по происхождению. На рубеже XIX - XX вв. на территории Кабардино-Балкарии появляются новые типы жилища - дома с пристройками-"коридорами", а также круглые дома. Они могли иметь самую разную внутреннюю планировку. Печь и передний угол располагались совершенно произвольно. В такой планировке трудно усмотреть какие-либо этнические традиции.
  Так же как и жилище, одежда русского и украинского населения Северного Кавказа первое время была довольно разнообразной. Каждый из переселенцев одевался так, как принято было у него на родине. В русских селах и станицах носили русскую одежду, в украинских - украинскую. Например, в начале XIX в. русские крестьяне обувались в лапти, а украинские - в сапоги60. Впоследствии же и одежда, и обувь русского и украинского населения стала более однородной. В ней легко обнаруживаются социальные различия и гораздо труднее - этнические. Например, военная форма казачества резко отличалась от одежды крестьянства, но все казаки, независимо от их этнической принадлежности, носили одинаковую форму. Впрочем, повседневная одежда казаков отличалась от крестьянской только деталями - поясом, головным убором.
  Женская одежда в начале XX в. была одинаковой во всех станицах и селах и состояла из рубахи, которая могла иметь разный покрой, из блузки (кохты) и широкой длинной юбки. Только в некоторых селах у женщин сохранялись еще вышитые украинские рубахи, но и их постепенно заменяла обычная для Северного Кавказа одежда. Лишь в одном поселке женщины вместо юбок носили привезенные с Украины плахты, почему этот поселок и имел неофициальное название Плахтянка. Но и в этом поселке юбки и кохты быстро вытеснили старые украинские формы одежды.
  Пища русских и украинцев изначально имела много общего. И те и другие готовили различные каши, пекли хлеб, пироги, блины. Но и блюда, которые были, видимо, украинскими по происхождению (борщ, вареники, галушки) со временем получили распространение в русских селах и станицах. Например, жители села Тамбовского в первые годы его существования не умели готовить борщ, вместо него варили щи. Они также не выращивали помидоры и даже сомневались в их съедобности. Но через некоторое время крестьянки из соседних сел научили жительниц Тамбовского и выращивать помидоры, и делать из них томат, и варить борщ. Видимо, таким же образом и другие кулинарные рецепты переходили из села в село, из станицы в станицу. В результате кухня русского и украинского населения на территории Кабардино-Балкарии стала почти одинаковой Этнических или местных особенностей сохранилось очень немного. В станицах Прохладной и Солдатской помнили способ приготовления такого старинного украинского блюда как путря, но и там его готовили редко. Обычная, повседневная пища жителей этих станиц была примерно такой же, как во всех остальных станиц и русских и украинских селах на территории Кабардино-Балкарии. Интенсивные контакты между русскими и украинцами на Северном Кавказе привели к тому, что к началу XX в. у них выработались общие формы хозяйства и материальной культуры. Этнических различий между ними почти не осталось.
  Иначе обстояло дело с языком и духовной культурой. В начале XX в. по-украински говорили жители станиц Прохладной и Пришибской, часть жителей станицы Солдатской и Екатериноградской, жители сел Ново-Ивановского, Ново-Полтавского, Черниговского, поселка Баксанского и т.д. По-русски говорили в слободе Нальчик, в станицах Екатериноградской и Солдатской (часть населения), в станицах Приближная, Котляревская и Александровская, в селе Тамбовском, хуторе Ново-Курском и некоторых других. Взаимодействие двух языков проявлялось в том, что в украинский язык проникали некоторые русские слова и грамматические формы и наоборот. Например, по мнению Л.Лопатинского, говор жителей слободы Нальчик относился к числу юго-восточных говоров русского языка, но заметное влияние на него оказал украинский язык61. Окончательное вытеснение украинского языка русским происходит в КБР только в наши дни. Еще в середине XX в. некоторые жители станицы Солдатской и Екатериноградской говорили по-украински. В некоторых селах (Ново-Ивановском, Кременчуг-Константиновском и др.) и даже в городах (Прохладном, Майском, Баксане) в речи пожилых людей еще и сейчас сохраняется много украинизмов. Таким образом, изменения в языке происходили значительно медленнее, чем в материальной культуре.
  Различия в фольклоре первоначально соответствовали различиям в языке: в тех станицах и селах, в которых говорили по-украински, и песни пели украинские, а там, где имел распространение русский язык - русские. Но впоследствии взаимовлияние двух национальных культур затронуло и фольклор. Украинские песни проникали в репертуар жителей русских сел и станиц и наоборот. В результате многие песни стали общими для русского и украинского населения. Это относится и к свадебным песням, и к колядкам, щедровкам и т.п. Но наряду с ними в украинских селах помнят немало украинских песен, неизвестных в русских селах и станицах, где в свою очередь сохраняются собственные песни. Приблизительно те же процессы происходили, видимо, и в других жанрах фольклора.
  Обрядность русского и украинского населения Кабардино-Балкарии еще в конце XIX - начале XX вв. была различной. Об этом свидетельствуют сделанные в тот период подробные записи свадебных обрядов станиц Прохладной и Екатериноградской62. Свадьба в станице Прохладной была типично украинской. Она носила украинское название весилля, в числе свадебных чинов был такой характерный для украинской свадьбы персонаж как свитилка - сестра или другая незамужняя родственница жениха. В станице Екатериноградской таковой не было. Последовательность исполнения свадебных обрядов в этих двух станицах также была различной. В станице Прохладной после венчания жених возвращался в свой дом, а невеста - в свой. И только спустя некоторое время жених отправлялся за невестой и перевозил ее к себе. В станице Екатериноградской жених вначале приезжал за невестой, они вместе ехали в церковь, а оттуда - к жениху. В станице Екатериноградской исполнялся такой обряд как предсвадебная баня невесты, в станице Прохладной его не было. Наконец, в станице Прохладной все свадебные песни были украинскими, в станице Екатериноградской - русскими. Таковы наиболее существенные различия в свадебной обрядности этих двух станиц. Если свадьба в станице Прохладном была чисто украинской, то обрядность станицы Екатериноградской (как и многих других терских станиц) обнаруживает большое сходство с обрядами донских казаков. Таким образом, в начале XX в. на территории Кабардино-Балкарии существовали как минимум два различных варианта восточнославянской свадебной обрядности. Один из них - украинский - кроме станицы Прохладном бытовал также (с некоторыми изменениями) в станице Пришибской и в большинстве сел и хуторов. Второй вариант - южнорусский - преобладал в станице Екатериноградской, Солдатской и во всех остальных станицах, а также в некоторых селах и хуторах.
 В последующие годы произошло заметное сближение этих двух вариантов обрядности. Старое украинское название свадьбы было забыто, во всех станинах и селах ее стали называть одинаково - свайба или свальба. Изменилась и последовательность исполнения свадебных обрядов в украинских селах и станицах. Теперь уже и здесь, как и в русских станицах и селах, жених стал вначале заезжать за невестой, они вместе отправлялись в церковь, а оттуда - к нему домой. Многие свадебные обряды, как русские, так и украинские, больше не совершаются, свадьба стала намного короче. Сохранились преимущественно те обряды, которые были общими для русских и украинцев - сватовство, изготовление свадебного каравая и украшение свадебного деревца, выкуп невесты, свадебные дары и т.д. Получили всеобщее распространение обычаи, которые не были зафиксированы источниками XIX - начала XX в., например, разрезание хлеба невестой как выражение согласия на брак. То же самое произошло и со свадебным фольклором: значительная часть старинных свадебных песен, русских и украинских, забыта, а некоторые из песен стали общими для всех сел и станиц. В результате всех этих изменений русская и украинская свадебная обрядность на территории Кабардино-Балкарии стала почти одинаковой, хотя отдельные незначительные различия сохраняются до настоящего времени.
 Какой была календарная обрядность в XIX иди начале XX в. у русских и украинцев на территории КБР - в точности не известно. Все имеющиеся записи относятся к более позднему времени. Судя по ним, большая часть календарных обрядов была одинаковой во всех русских и украинских станицах и селах. Повсеместно в ночь на Рождество мальчики ходили Христа славить. Они носили сделанную из бумаги звезду со свечой внутри, пели церковным тропарь и получали вознаграждение деньгами или продуктами. Обычай колядования был столь же широко распространен. Новогодняя ночь была отмечена щедрованием - обрядом, аналогичным колядованию. Он тоже включал в себя посещение соседей, пение щедровок и сбор вознаграждения. Обычай щедрования считается украинским, но на территории Кабардино-Балкарии он исполнялся во всех станицах и селах - как русских, так и украинских. Повсеместно был известен и обряд посевания. Он заключался в том, что на Новый Год дети обходили дома своих односельчан, пели специальные засевалки, тексты которых были почти одинаковыми в разных станицах и селах, и со словами
 
  Сею, вею, посеваю
  С Новым Годом поздравляю
 разбрасывали по дому принесенное с собой зерно. За это они получали деньги - несколько копеек или пироги, конфеты и т.п.
  Если все эти рождественские и новогодние обычаи были общими для всего восточнославянского населения Кабардино-Балкарии, то обрядовые песни, посвященные Маланке или Мыланьке были известны только в станице Пришибской и в украинских селах. Эти песни были распространены во многих районах Украины, и оттуда, видимо, и были занесены переселенцами на Северным Кавказ. Существовавший на Украине обряд, в ходе которого исполнялись эти песни, на территории Кабардино-Балкарии не был зафиксирован. Здесь в большинстве сел песни о Маланке стали частью обряда щедрования. Но, так или иначе, эти песни имеют, несомненно, украинское происхождение, и распространены они были только в тех населенных пунктах, в которых жили украинские переселенцы. Песни о Маланке являются примером того, что вплоть до недавнего времени календарная обрядность и обрядовый фольклор украинского населения Кабардино-Балкарии еще сохраняли свое своеобразие.
 Русско-украинские межэтнические контакты оказали большое влияние как на материальную, так и на духовную культуру восточнославянского населения Кабардино-Балкарии. Но в духовной культуре консолидационные процессы протекали значительно медленнее, чем в материальной, в которой общие, русско-украинские формы выработались и стали преобладающими уже к концу XIX - началу XX в. В языке, обрядности, и фольклоре некоторые этнические особенности сохранились вплоть до настоящего времени.
 Русские и украинцы на Северном Кавказе общались не только между собой, но и с соседними народами, вследствие чего некоторые кавказские элементы проникали в традиционно-бытовую культуру русского и украинского населения. Разумеется, контакты между восточными славянами и народами Кавказа были менее интенсивными, чем русско-украинские связи. В XIX в. русские и украинцы не селились в кабардинских или балкарских селах, а кабардинцы и балкарцы - в русских. Долгое время Нальчикская слобода оставалась едва ли не единственным населенным пунктом, в котором вместе проживали русские, украинцы, кабардинцы и балкарцы, но и здесь численность кабардинцев и балкарцев была очень небольшой. Многолетняя Кавказская война также затрудняла контакты русских и украинцев с народами Кавказа, хотя и не исключала их. Даже в годы войны эти контакты были довольно частыми. В 1824 г. смотритель Про-хладненского карантина докладывал, "что жители Моздокского уезда Селения Солдатского, что на Малке, за всеми строгими его подтверждениями им не иметь ни какого сообщения о кабардинцами, с ними весьма часто сообщаются, бывая у них в
 
 
  аулах, равно как и последние у первых в сказанном селении..."63.
  На территории Кабардино-Балкарии русские и украинцы общались более всего с кабардинцами, своими ближайшими соседями, а казаки некоторых станиц - также и с осетинами. С балкарцами, жившими в горах, русские и украинцы в XIX в. встречались довольно редко. Казаки зачастую несли военную службу далеко от своих станиц и могли в это время знакомиться с жизнью и других народов Кавказа.
 В первые годы жизни переселенцев на Северном Кавказе у них завязывались торговые отношения с соседями. В станицах и селах открывались меновые дворы, на которых горцы получали соль в обмен на продукты сельского хозяйства, домашней промышленности, на лес, шкуры диких животных и т.д. Но очень скоро торговля вышла за пределы меновых дворов, казаки и русские крестьяне стали без посредников торговать с соседними народами. На ярмарках в Кизляр, Моздоке, Георгиевске в других городах и станицах встречались представители самих разных национальностей. В Нальчик, в станицу Прохладную приезжали торговцы и отходники со всех концов Кавказа. Торговля сближала народы Кавказа с русскими и украинцами.
  Во втором половине XIX в. казаки и крестьяне, испытывавшие недостаток в земле, арендовали ее чаще всего у кабардинцев или у осетин станицы Черноярской. Некоторые казаки, жившие в станице Прохладной, "обменивались" землей с жителями соседнего кабардинского селения Алтуд: казаки сеяли кукурузу на алтудской земле, поскольку там она росла лучше, а взамен предоставляли свое землю под посев пшеницы. Экономические связи нередко перерастали в дружеские отношения, напоминавшие куначество. Казаки и русские крестьяне бывали в гостях у своих кабардинских друзей и принимали их у себя, присутствовали на свадьбах в кабардинских селах и т.д. Иногда жених, который во время кабардинской свадьбы должен скрываться у своих знакомых, находился в соседнем русском селе или станице. По кабардинским обычаям, та семья, которая давала приют жениху на время свадьбы, приравнивалась с тех пор к его родственникам. Так некоторых казаков и русских крестьян связали с кабардинцами отношения не только дружбы, но и искусственного родства. В начале XX в. бывало, что кабардинцы отдавали своих сыновей на несколько лет в русскую семью, чтобы они выучили русский язык, закончили русскую школу, что позволяло им в дальнейшем рассчитывать на успешную карьеру. Тем самым в новых условиях и в иной форме возрождался обычай аталычества, издавна существовавший у народов Кавказа. В соответствии с этим обычаем, между семьями ребенка и его воспитателя также устанавливались родственные отношения.
 
 
  Русские крестьяне и казаки если и не перенимали кавказские обычаи, то, во всяком случае, приобщались к ним.
  Что же касается кавказских заимствований в материальной культуре терского казачества, то большая часть из них относится к военному быту. Например, казаки заимствовали у горцев черкеску, бешмет, "кавказские" пояс, ноговицы, бурку, башлык, папаху. Но все это не просто одежда, а военная форма, хорошо приспособленная к условиям боевых действий. Повседневная же одежда казаков не испытала почти никакого влияния со стороны народов Кавказа. Кроме военной формы, казаки заимствовали также и кавказское вооружение - шашку и кинжал. Войлочные казачьи чехлы для ружей тоже были сделаны по образцу горских. У казаков получили всеобщее распространение кавказские седла и конская сбруя. Строевых лошадей казаки часто покупали у кабардинцев и других народов Кавказа. Джигитовку и тактику боя казаки переняли тоже у кавказских горцев.64 Будучи военным сословием, казачество и должно было обратить особое внимание на военное искусство своих соседей и противников по Кавказской войне, воинская репутация которых была очень высока и которые за долгие годы хорошо приспособились к ведению боевых действии в условиях Северного Кавказа.
  Вопрос о том, у какого именно народа заимствовали казаки военную форму или вооружение, довольно сложен, потому что в одежде и вооружении народов Северного Кавказа было много общего, а терские казаки контактировали с различными народами. Кавказская одежда стала военной формой казачества, видимо в конце XVIII - начале XIX в. И у самих народов Кавказа черкеска, например, в ее окончательном виде получила распространение, вероятно, только в конце XVIII в. Во всяком случав, первые упоминания о ней и первые ее изображения относятся именно к этому периоду. Что же касается казаков, то известно, что еще в 70 гг. XVIII в. гребенские казаки одевались так же, как донские65. То есть кавказская одежда если и встречалась у них, то еще не стала общепринятой. Но если даже старейшая группа кавказского казачества все еще сохраняла донскую одежду, то тем более не могли отказаться от нее только что переселившиеся на Кавказ волжские казаки, которые во всем, в том числе и в одежде, были подобны донским казакам66. Но одежда донского казачества сама складывалась под влиянием соседних народов. Как сообщают источники, донские казаки "платье носят почти совсем Татарское, парчовое, штофное и суконное, кафтан и полукафтанье или бешмет, и штаны широкие, сапоги и шапка Черкесские, опоясываются кушаками."67 Судя по этому описанию, казачья одежда уже в тот период включала некоторые предметы, бытовавшие и у народов Кавказа, например, бешмет или черкесскую шапку. Однако покрой тогдашнего казачьего бешмета в точности не известен. К тому же и название его не характерно для народов Кавказа. Все они называли этот предмет одежды иначе. Поэтому не исключено, что казаки заимствовали этот предмет одежды у какого-то другого народа, например, у татар. Казачий кафтан отличался от черкески своим покроем и отсутствием газырей. Подпоясывали одежду казаки не кавказским узким кожаным ремешком с металлической пряжкой и накладками, а широким матерчатым кушаком. К тому же для народов Кавказа того периода не характерно было использование парчи для изготовления мужской одежды. Все вышеизложенное позволяет сделать вывод о том, что одежда казачества второй половины XVIII в. уже содержала некоторые кавказские элементы, но все еще заметно отличалась от той казачьей формы, которая впоследствии стала общепринятой среди терского и кубанского казачества.
 К началу XIX в. одежда как народов Северного Кавказа, так и казаков приобрела свой классический, законченный вид. Теперь уже покрой бешмета у казаков полностью совпадал с его покроем у народов Кавказа. Кафтан заменила черкеска. В 30 гг. XIX в. эта форма была утверждена царем в качестве казачьего военного обмундирования. Всем казакам предписано было носить на службе именно такую форму. Строго регламентировался покрой и цвет всех предметов обмундирования. Например, казаки станиц Левого фланга Кавказской Линии (в том числе и расположенные на территории Кабардино-Балкарии) должны были иметь черкески коричневого цвета, а казаки Правого фланга - Синего цвета. Казакам Горского полка (станицы Прохладная, Приближная, Екатериноградская и Солдатская) положено было носить красные бешметы, а казакам Владикавказского полка (станицы Пришибская, Котляревская и Александровская) - зеленые68.
  Повседневная одежда казачества существенно отличалась от его военной формы. Если бешмет казаки могли еще носить и дома, то черкеску - никогда. Ее надевали только на службу или в торжественных случаях. Обычная же одежда казачества мало отличалась от крестьянской, и кавказское влияние в ней было выражено значительно слабее. К числу единичных кавказских элементов можно отнести папаху или кавказский пояс, который казаки носили не только с черкеской или бешметом, но и с рубахой-косовороткой. Войлочная шляпа, служившая летним головным убором как казакам, так и крестьянам, тоже, возможно, была заимствована у кабардинцев. В остальном же повседневная казачья одежда и одежда русского и украинского крестьянства представляла собой один из вариантов восточнославянской одежды. К числу единичных кавказских заимствований в одежде казачек можно отнести женский бешмет первой половины XIX в., хотя полной уверенности в этом нет, так как покрой его неизвестен. К концу XIX в. этот бешмет вышел из употребления. Крестьянки же никогда его не носили.
 Другие компоненты материальной культуры тоже не испытали особого кавказского влияния. Казаки, например, долгое время применяли срубную технику строительства жилища, обычную для восточных славян. К концу XIX в. в станицах и селах стали строить много турлучных и саманных домов, но едва ли можно утверждать, что они появились у русских и украинцев под влиянием народов Кавказа. Подобные жилища возводили, например, и в южных районах Украины, откуда направлялись на Северным Кавказ тысячи переселенцев. Они могли принести с собой соответствующие навыки строительства. Однако нельзя исключать и возможности того, что широкое применение плетня отчасти было результатом воздействия кабардинцев, для которых оно очень характерно. Русские и украинцы в Кабардино-Балкарии иногда использовали плетень для сооружения потолка в доме, причем этот плетень они часто покупали у кабардинцев. Из плетня в некоторых станицах и селах изготовляли хранилища для кукурузы. Наконец, часть пчеловодов имела плетеные и обмазанные глиной "сапетки", заменявшие ульи - это уже явно кабардинское заимствование.
 Планировка и интерьер жилища русского и украинского населения Кабардино-Балкарии были типично восточнославянскими. Дом помимо жилых комнат обязательно имел подсобное помещение - сени, "коридор" или "прихожую". Двери жилых комнат выходили не наружу, а в это помещение. Такая планировка не характерна для кабардинцев и других народов Северного Кавказа. У них она появляется поздно и только в результате русского влияния. Русская печь не похожа на кавказский открытый очаг или пристенный камин, а высокий стол - на маленькие низенькие столики народов Кавказа. Едва ли не единственной общей чертом в убранстве дома казаков и горцев являлось развешенное на стенах оружие. К русским и украинцам попадали иногда некоторые предметы домашней кавказской утвари, например, металлические кувшины, но значительно более важную роль в домашнем хозяйстве восточных славян играла глиняная и деревянная посуда всех форм и размеров.
 Пища русского и украинского населения Кабардино-Балкарии представляла собою один из вариантов восточнославянской кухни. У народов Кавказа было, вероятно, заимствовано несколько блюд из кукурузной муки (чуреки, мамалыга, хатлама), но их готовили редко, обычно во время голода, когда не было пшеничной муки. Значительно чаще кукуруза использовалась для приготовления блюд, привычных для русских и украинцев, например, каши или блинов.
  В хозяйственной деятельности также существовали принципиальные различия между русскими и украинскими жителями Кабардино-Балкарии с одной стороны и кабардинцами - с другой, хотя они жили практически в одинаковых природных условиях. Для восточных славян земледелие было более важной отраслью хозяйства, чем для адыгов, а скотоводство - менее важной. Кабардинцы выращивали главным образом просо и кукурузу, а в некоторых селах - еще и озимую пшеницу. У русского и украинского населения Северного Кавказа к началу XX в. главной зерновой культурой стала пшеница. Кроме нее сеяли также ячмень, овес, рожь, гречиху, лен, подсолнечник, рапс, а также просо и кукурузу, хотя и не в таких больших количествах, как кабардинцы.
 Возможно, что возделывание кукурузы появилось у русского и украинского населения Кабардино-Балкарии под влиянием народов Кавказа, у которых эта культура имела широкое распространение. Некоторые сорта других сельскохозяйственных растений, например, проса тоже могли быть заимствованы у народов Кавказа. Русские и украинцы на территории Кабардино-Балкарии долгое время применяли ту же самую залежную систему земледелия, что и кабардинцы и многие другие народы Кавказа. Однако это едва ли является результатом заимствования, поскольку в степных районах страны восточные славяне издавна практиковали залежное земледелие. Сохранялось оно у них и в XIX в. Казаки, имевшие большие земельные наделы в равнинной части Северного Кавказа, должны были выбрать именно эту систему земледелия как наиболее приспособленную к условиям их хозяйствования. "Малороссийский" плуг, которым пахали переселенцы, почти не отличается по своей конструкции от тяжелого кабардинского плуга - это тоже результат приспособления к сходным природным условиям и одной системе земледелия. Если тяжелый плуг и был когда-то заимствован восточными славянами или народами Кавказа, то произошло это очень давно, потому что и на Кавказе, и на Руси он применялся еще в домонгольское время.
  Отгонное скотоводство, распространенное у многих народов Кавказа, не было воспринято русским и украинским населением. В годы Кавказской войны оно и не могло появиться у казаков, что являлось одним из препятствий для развития у них скотоводства, особенно овцеводства. Как отмечалось в статистических отчетах, овцы "в здешнем крае от жаркого климата непомерно гибнут, почему жители неохотно стараются разводить, имеющиеся же в смежных жителем азиат овцы в жаркое летнее время отправляются на пастьбу в горы, где всегда холодно, русских же овец отправить туда нельзя, во-первых, потому, что от станиц далеко, а во вторых весьма опасно от нападения хищников."69.
 Некоторые породы скота переходили к русским и украинцам от их соседей - кабардинцев, ногайцев, калмыков. Однако не всегда попытки разведения новых пород оказывались успешными. Например, жители станицы Прохладной "на основании горького опыта" придавали "огромное значение доморощенным волам и вообще всему доморослому скоту, так как скот ногайском и черноморском пород долго здесь не живет"70. По свидетельству источников, неудача постигла многих казаков, разводивших лошадей кабардинской породы, поскольку кабардинские традиции коневодства не были усвоены казаками: "В 1825 г. после совершенного поражения генералом Вельяминовым возмутившихся кабардинцев, как равно и в последующие года, при генерале Зассе, кабардинские плодовые табуны, разграбленными, достались нашим войскам как военная добыча, и положили основание кабардинским табунам у наших казаков. Однако же казаки вели свои табуны, не придерживаясь системы кабардинцев, не стремились к установлению и удержанию в табуне полезного породного типа, а потому лошади их стали вырождаться, утрачивая свои старинные достоинства, и не удержали за собой славы лошадей старой кабардинском породы"71.
 Если существовали серьезные препятствия в заимствовании элементов хозяйства и материальном культуры, то еще более сложным процессом было взаимовлияние в области духовной культуры. Особые трудности здесь создавали глубокие различия в языке и религии. В духовной культуре русского и украинского населения Кабардино-Балкарии можно обнаружить лишь единичные кавказские заимствования. Эти элементы Кавказской культуры не обязательно перенимались каждой группой русского и украинского населения непосредственно у народов Кавказа. Например, пляска наурская получила свое название от станицы, из которой она, видимо, распространилась в другие станицы и села. Но в основе этой пляски - кавказские танцы, которым жители станицы научились у соседних народов. Лезгинка также была известна во всех станицах и селах, передаваясь от одной группы русского населения к другой. Не исключено, что народы Кавказа оказали влияние на музыкальный фольклор русских и украинцев, что у них можно обнаружить кавказские по происхождению сказочные сюжеты, легенды или предания. Однако все эти проблемы еще совершенно не изучены. В любом случае в духовной культуре русского и украинского населения Кабардино-Балкарии было сравнительно немного элементов, заимствованных у народов Кавказа. Несколько большее влияние оказали народы Кавказа на материальную культуру восточных славян. Однако наиболее сильным это влияние оказалось в военном деле. Военная форма казачества, его вооружение, конская сбруя и породы лошадей, джигитовка и тактика боя - все это казаки переняли у своих соседей. В остальном же традиционно-бытовая культура казачества, а также русского и украинского крестьянства на территории Кабардино-Балкарии, хотя и испытала на себе воздействие культуры народов Кавказа, но не претерпела принципиальных изменений и осталась одним из вариантов восточнославянской культуры. При этом различия между культурой казачества и крестьянства во всем, что не касалось военном службы, были незначительными. Причина устойчивости традиционно-бытовой культуры восточных славян на территории Кабардино-Балкарии заключается в том, что их численность уже в конце XVIII - начале XIX в. достигала нескольких тысяч человек и в дальнейшем постоянно увеличивалась. К тому же Кабардино-Балкария непосредственно граничит со Ставропольем, заселенным преимущественно русскими и украинцами. Никогда не прерывались связи и с другими регионами расселения восточных славян, откуда в Кабардино-Балкарию прибывали все новые и новые группы русских и украинцев. Природные условия Северного Кавказа позволили переселенцам сохранить здесь привычные для них формы хозяйства и материальной культуры. Точнее, из всего многообразия хозяйства и материальной культуры восточных славян были выбраны те элементы, которые более всего подходили к условиям Северного Кавказа. При этом не потребовалось вносить в них сколько-нибудь существенные изменения. Видимо, именно поэтому русская и украинская колонизация Северного Кавказа оказалась столь быстрой и столь успешной. По этой же причине кавказское влияние на традиционно-бытовую культуру восточных славян было сравнительно слабым. Этот вывод противоречит точке зрения, которая до недавнего времени была едва ли не общепринятой и согласно которой терские и кубанские казаки очень многое заимствовали у народов Кавказа. Однако в некоторых работах последних лет эта точка зрения ставится под сомнение. Например, в одной из них говорится "о сохранности этнических признаков переселенцев" в Северной Осетии, о том, что они "не испытывали глубоких этнических перемен".72 В другой работе делается вывод о том, что некоторые элементы культуры кубанского казачества, которые считались кавказскими заимствованиями, в действительности "являются общеславянским и даже славянско-балканским компонентом".73 Это в равной мере относится и к терскому казачеству. Можно только добавить, что в его культуре, кроме кавказских, выявляются, также и старые тюркские заимствования, появившиеся, видимо, еще до его переселения на Кавказ. Общеизвестно, что тюркские народы оказали большое влияние на донских казаков - на их военную организацию, говор, одежду и другие предметы материальной культуры. Однако нередко забывают о том, что значительная часть терского казачества - это потомки донских казаков. Гребенские казаки в большинстве своем были выходцами с Дона. Оттуда же Петр I перевел на Кавказ терско-семейных казаков. Волжский и Моздокский полки состояли из волжских казаков, которые на Волгу переселились, главным образом, с Дона. На Кавказе казаки сохраняли старые тюркские заимствования. К их числу относятся, видимо, способы приготовления некоторых молочных продуктов, носивших явно тюркские названия: бишлек (сыр, который умели делать в станицах Екатериноградской и Солдатской) и каймак (сливки из топленого молока в станице Екатериноградской). Кроме того, некоторые орудия труда и предметы домашней утвари или, по крайней мере их названия были заимствованы у тюркоязычных народов. Это были, например, деревянные вилы - баштармак или чаша - чинак (станица Екатериноградская). Обращает на себя внимание то обстоятельство, что более всего тюркских заимствований было зафиксировано в станице Екатериноградской. На территории КБР потомки волжских казаков живут только в этой станице. Они, видимо, и занесли на Кавказ все эти элементы культуры и соответствующую терминологию. Из Екатериноградской некоторые (но далеко не все) тюркские заимствования распространились по другим станицам и селам, но там они встречаются реже.
 Предположение о старом тюркском наследии позволяет объяснить, почему в терских говорах встречается так много тюркских по происхождению слов. Конечно, на Кавказе тоже живут тюркоязычные народы, но нельзя утверждать, что контакты терского казачества с ногайцами или кумыками, не говоря уже о живших в горах карачаевцах и балкарцах, были более частыми и глубокими, чем с кабардинцами, чеченцами или осетинами. Скорее наоборот. Однако заимствования из кабардинского, чеченского или осетинского языков в терских говорах буквально единичны, тогда как тюркоязычных заимствований можно насчитать десятки, если не сотни.
 Традиционно-бытовая культура восточнославянского населения Северного Кавказа складывалась, как и само это население, из различных этнических элементов. Основу ее составила русская и украинская культура, на которую оказала влияние первоначально культура тюркских народов, а затем - народов Кавказа. При этом больше всего тюркских заимствований было в говорах и культуре той части терского казачества, которую составляли потомки донских и волжских казаков, значительно меньше - в других группах казачества, еще меньше - у крестьянства. Кавказское влияние было наиболее сильным в военном деле, а значит, в культуре казачества, которое являлось военным сословием.
 
  Межэтнические связи двух близкородственных восточнославянских
 народов - русских и украинцев - привели к общности многих элементов их хозяйства и материальной культуры уже в конце XIX - начале XX в. Различия в языке и духовной культуре оказались более глубокими и сохранялись до недавнего времени.
 
 
  Трапш Н.А
 
 Русская община Абхазии: история и современность.
 
  Развитие сложного процесса государственного строительства на постсоветском геополитическом пространстве отчетливо выявило ключевую проблему, связанную с фактическим и юридическим определением статуса малых народов и этнических меньшинств в рамках новых национальных сообществ. Особое значение указанный вопрос приобретает в контексте всестороннего изучения социально-экономического, политического и правового положения русскоязычного населения, которое в большинстве современных государств Средней Азии, Закавказья и Прибалтики подвергается целенаправленной дискриминации со стороны местных бюрократических структур и властных институтов. Похожие проблемы имеют место и на территории отдельных субъектов Российской Федерации, правящая элита которых выражает объективные интересы доминирующего этноса и постепенно оттесняет другие национальные группы от реального участия в управлении обществом. Целью предлагаемого исследования является комплексный анализ процесса генезиса и современного функционирования русской общины в Абхазии, предполагающий специальное изучение особенностей ее социально-экономического, политического и правового статуса.
  Ретроспективный обзор истории Западного Кавказа показывает, что вплоть до середины 70-х годов XIX столетия абхазы представляли собой доминирующую этническую группу в границах собственного государства, относительная независимость которого была окончательно ликвидирована в процессе завершения последнего этапа Кавказской войны (май 1864 года)[1, С.12]. В этот период под давлением российского правительства начинается активная эмиграция коренного населения в Османскую империю и страны Ближнего Востока, которая приобрела массовый характер после неудачного восстания 1866 года и поражения Турции в военном конфликте с Россией 1877-1878 гг. [2, С.143]. Махаджирство предопределило фундаментальное изменение этнической карты Абхазии, так как на освободившиеся земли Адлерского, Гагрского, Сухумского и Гульрипшского районов началось организованное переселение армянских и греческих колонистов, что определялось необходимостью восстановления довоенных объемов производства табака и его переработки в интересах интенсификации развития соответствующих отраслей российской промышленности [3, С.162]. Несмотря на законодательные ограничения царского правительства, на абхазскую территорию устремилось также значительное количество мегрельских крестьян-арендаторов, которых региональные власти регулярно возвращали к местам постоянного проживания[3, С.171]. Кроме того, в 80-е годы XIX века в Абхазии появились отдельные поселения немецких, эстонских и даже молдавских колонистов, основным занятием которых являлось разведение цитрусовых культур и первичная обработка редких пород леса [3, С.175]. Таким образом, в рассматриваемый период времени в этнической структуре местного населения произошли существенные изменения, выразившиеся в изменении количественного соотношения отдельных национальных групп и качественной трансформации роли абхазов как доминирующего сообщества.
  В исследуемую эпоху происходит постепенное формирование русской общины в Абхазии, связанное с активной миграционной политикой царского правительства, которое использовало массовое переселение в качестве одного из ключевых методов разрешения социально-экономических и политических проблем. В частности, крестьяне-переселенцы из центральных губерний Российской империи получали земельные участки размером от 5 до 30 десятин, а, кроме того, им предоставлялись денежные пособия и различные налоговые и кредитные льготы [4, С.96]. Одновременно с внутренней крестьянской миграцией активно развивалась и дворянская колонизация освободившихся абхазских земель, причем русские помещики играли в рассматриваемом процессе ключевую роль. По мнению известного исследователя С.З. Лакоба, только на территории Гумистинского участка, Дальского ущелья и Цебельды крупные гражданские и военные чиновники получили от царского правительства более 27000 десятин земельных угодий, которые до военного конфликта 1877-1878 гг. принадлежали эмигрировавшим абхазским родовым сообществам [5, С.34]. Следует заметить, что многие представители правящей элиты Российской империи никогда не посещали собственные имения в Абхазии, но указанное обстоятельство не создавало для них серьезных препятствий в решении проблем благоустройства рассматриваемых районов. В контексте предлагаемого исследования особое значение приобретает тот факт, что формирование местного торгово-промышленного комплекса и курортной инфраструктуры способствовало дальнейшему развитию миграционных процессов, связанных с перманентным перемещением квалифицированных специалистов из Центральной России, которые пополняли местную русскую общину и постепенно создавали ее мощный социально-экономический, политический и интеллектуальный потенциал.
  Результатом целенаправленной переселенческой политики царского правительства на территории Абхазии явилось оформление пяти самостоятельных этнических общностей - абхазской, грузинской, греческой, армянской и русской национальных групп, взаимные отношения которых определяют реальное функционирование рассматриваемого региона до настоящего времени. Однако необходимо учитывать также и то существенное обстоятельство, что вплоть до середины 20-х годов XX столетия русскоязычная часть местного населения уступала по численности другим указанным сообществам, хотя согласно имеющейся в распоряжении современных исследователей информации за сорокалетний период (с 1886 по 1926 год) произошел двадцатикратный прирост ее количественного состава (с 971 до 20 456 человек) [5, С.35]. В целом же динамика численной трансформации основных этнических групп Абхазии в дореволюционный период времени отчетливо характеризуется иллюстративным содержанием следующей таблицы, построенной на основе выборочного анализа статистических данных о населении Сухумского отдела Закавказского края (посемейные списки 1886 года), а также опубликованных результатов первой всероссийской переписи населения 1897 года и аналогичного мероприятия 1926 года в рамках СССР [4, С.132; 5, С. 37].
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 Национальная группа 1886 год 1897 год 1926 год Абсолютное количество % Абсолютное количество % Абсолютное количество % Абхазы 58963 85 58697 55,3 55918 26,4 Грузины 4166 6,4 25875 24,4 67494 31,8 Армяне 2528 3,6 6552 6,2 30048 14,2 Греки 2149 3,3 5393 5,1 27085 12,8 Русские 971 1,6 5135 4,8 20456 9,6 Украинцы 809 0,7 4647 2,2 Евреи 136 0,1 1084 0,5 Эстонцы 602 0,5 754 0,4 Остальные 579 0,9 2980 2,9 4547 2,1 Всего 69356 100 106179 100 212033 100 После октябрьского переворота и создания СССР этническая ситуация в Абхазии претерпела существенные изменения, что связано, прежде всего, с проводившийся И.В. Сталиным и Л.П. Берия национальной политикой, направленной на своеобразную "грузинизацию" местного населения и фактическую ликвидацию абхазов как самостоятельного народа. Главным методом реализации указанных идей в 30-50-е годы стала специальная миграционная политика, предполагавшая постепенное заселение ключевых районов абхазской территории мегрельскими переселенцами с последующей депортацией коренных жителей в Сибирь и Казахстан. В данном контексте показательным является тот факт, что даже в самые тяжелые для СССР периоды Великой Отечественной войны правительство Грузии выделяло огромные средства для поддержки непрерывного проведения колонизационных мероприятий в Гагрском, Сухумском и Гальском районах Абхазии [5, С.84]. Следует заметить, что националистические планы сталинского руководства предполагали не только откровенный геноцид абхазского народа, но и поэтапное выселение с занимаемых земель представителей греческой и армянской общин, которое было частично осуществлено в 1951-1952 гг. Результатом подобной деятельности стало фактическое и юридическое оформление приоритетного положения грузинского сообщества на территории Абхазии, которое не только превратилось в крупнейшую национальную группировку, но и закрепило за своими членами ключевые позиции в экономической, социально-политической и духовной жизни нового общества.
  Переселенческие мероприятия не распространялись на русскую часть местного населения, которая стала второй по численности этнической группой в автономной республике, хотя многие ее представители погибли в ходе массовых политических репрессий. Развитие абхазской промышленности и курортной инфраструктуры по-прежнему требовало постоянного привлечения квалифицированных кадров, которые по сложившейся традиции приглашались из различных российских регионов и размещались в крупных населенных пунктах прибрежной зоны (Сухуми, Пицунда, Гагра, Новый Афон), а также в шахтерском городе Тваркчал. Однако, в отличие от других национальных районов СССР в Абхазии лидеры русской общины были фактически отстранены от реального управления партийными, хозяйственными и административными органами, так как доминирующие позиции внутри местных властных структур занимали представители грузинской национальной группировки, которые незначительную часть собственных полномочий предоставляли отдельным представителям титульного этноса. Смерть И.В. Сталина и отстранение от реальной власти Л.П. Берия практически не изменили сложившуюся обстановку, так как сменивший их на посту руководителя Советского Союза Н.С. Хрущев не уделял должного внимания этническим проблемам, по-видимому, полагая, что они могут быть успешно решены республиканскими властями. Более того, в конце 60 годов политическая ситуация в Абхазии фактически возвращается к сталинской системе развития, что связано с активной деятельностью Э.А. Шеварднадзе в качестве министра внутренних дел, а затем и первого секретаря ЦК КП Грузии. Подобное положение сохранялось вплоть до второй половины 80-х годов, когда в ходе частичной трансформации советского общества произошли определенные изменения внутри комплекса властных институтов абхазской автономии, которые были приведены в некоторое соответствие со сложившейся структурой ее внутренних этнических отношений. В частности, новое руководство Грузии во главе с Д. Патиашвили санкционировало принципиальное изменение системы выборов Верховного Совета Абхазской АССР, в результате которого отдельные национальные сообщества получили право избирать фиксированное число депутатов, определявшееся вне зависимости от их количественного состава. При относительном равенстве депутатских мандатов у абхазской и грузинской национальных групп представители русской общины получили фактический контроль над процессом принятия важнейших решений, так как их индивидуальное и коллективное мнение предопределяло формирование определенной конструкции парламентского большинства, а, следовательно, и перспективы голосования по принципиальным вопросам. Дальнейшие реформы были приостановлены вследствие негативной реакции общественного мнения в самой Грузии, что явилось одной из причин известных событий 9 апреля 1989 года в Тбилиси. Сохранившийся баланс политических сил внутри автономной республики способствовал длительному сохранению мирной ситуации в Абхазии, граждане которой практически единогласно выступили за дальнейшее сохранение СССР на мартовском референдуме 1991 года. Однако, единое государство было разрушено в результате неконтролируемого процесса суверенизации отдельных субъектов советской федерации, преобразовавшихся затем в новые независимые государства, внутри которых началась естественная борьба за собственность и политическую власть. В Грузии противостояние отдельных общественных и национальных группировок трансформировалось в гражданскую войну между сторонниками законно избранного президента З. Гамсахурдиа и консолидированной оппозицией во главе Т. Китовани и Д. Иоселиани, логическим завершением которой стал грузино-абхазский вооруженный конфликт 1992-1993 гг.
  В рассматриваемый период русская община занимала прочные позиции в экономической и социально-политической жизни исследуемого общества, а ее лидеры находились на руководящих постах в правительстве и Верховном Совете автономной республики. Именно их поддержка позволила абхазской фракции местного парламента провести в жизнь принципиальное решение о возвращении к Конституции 1925 года, согласно которой Абхазия являлась равноправным субъектом советской федерации, что в условиях распада СССР означало фактическое провозглашение собственной независимости и создание нового государственного образования. В ходе начавшегося вооруженного конфликта русские жители республики поддержали абхазов в их борьбе за свободу национального самоопределения, а их признанный лидер - известный историк Ю.Н. Воронов - стал первым заместителем председателя Верховного Совета независимого государства. Следовательно, русская община Абхазии способствовала провозглашению фактической независимости одного из автономных образований внутри Грузии, поддержав титульное меньшинство населения в борьбе за политическую власть.
  В настоящее время русская этническая общность в рамках непризнанного абхазского государства переживает определенный кризис, что определяется целым рядом объективных и субъективных факторов. В частности, основной сферой занятости русскоязычного населения были промышленные предприятия и разнообразные объекты курортной инфраструктуры, которые не функционируют вследствие реальной экономической и политической блокады Абхазии со стороны стран СНГ и, прежде всего, Российской Федерации. Безработица и социальная нестабильность способствуют систематической эмиграции квалифицированных специалистов и молодежи, что определяет неизбежную перспективу медленного старения и постепенного исчезновения русской общины. Кроме того, после трагической гибели Ю Н. Воронова рассматриваемое этническое сообщество не имеет признанного лидера, что не способствует ее консолидации в интересах сохранения собственного существования. Как представляется, в сложившихся условиях необходима целенаправленная поддержка русской общины в Абхазии со стороны соответствующих государственных структур и общественных организаций Российской Федерации, так как в противном случае очередное русскоязычное сообщество, находящееся за пределами коренной этнической территории, окажется на грани полного исчезновения.
 
 
 Примечания.
 1. Эсадзе С.С. Покорение Западного Кавказа и окончание Кавказской войны. Тифлис, 1914.
 2. Дзидзария Г.А. Махаджирство и проблемы истории Абхазии XIX столетия. Сухуми, 1975.
 3. Анчабадзе З.В. Очерк этнической истории абхазского народа. Сухуми, 1976.
 4. Лежава Г.П. Изменение классово-национальной структуры населения Абхазии (конец XIX - 70-е годы XX века). Сухуми, 1989.
 5. Лакоба С.З. Очерки политической истории Абхазии. Сухуми, 1990.
 
 
 ЛЕВШУКОВ Р.А.,
 
 Проблемы русского населения в
  Карачаево-Черкесской Республике
 
  Карачаево-Черкесия становится одним из наиболее проблемных регионов России. Как свидетельствует опыт присутствия здесь русского этнического сегмента, в данном регионе постоянно воспроизводится начальная ситуация контакта. В более мягких формах эти тенденции возврата взаимодействия русской и северокавказской культур к состоянию середины XIX века характерны для всех национально-государственных северокавказских образований. Идет процесс архаизации социально-экономических отношений на Кавказе и уход русского населения из региона.
  Вторая половина 90-х гг. как для Карачаево-Черкесской Республики, так и для Северного Кавказа в целом характеризовалась резким усилением миграционных процессов населения нетитульных национальностей, прежде всего русских, в другие регионы России (табл. 1).
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
  Таблица 1
  Национальный состав мигрантов
  1 полугодие 1997 1 полугодие 1998 число приб. число выб. Мигр.-ый прирост число приб. число выб. мигр.-ый прирост Всего, в т.ч.: 3649 3635 14 4475 4441 34 Русские 1365 1465 -100 1604 1763 -159 Карачаевцы 955 1006 -51 1211 1214 -3 Черкесы 342 302 40 424 387 37 Абазины 353 294 59 345 321 24 Ногайцы 110 112 -2 176 160 16 Украинцы 76 70 6 85 95 -10 Армяне 92 99 -7 71 98 -27 Чеченцы 45 5 40 128 10 118 Осетины 21 26 -5 30 40 -10 Грузины 19 14 5 12 20 -8 Азербайджанцы 28 18 10 33 23 10 Татары 48 51 -3 37 46 -9 Немцы 5 27 -22 8 23 -15 Греки 23 36 -13 33 45 -12 Лезгины 5 5 6 9 -3 Ингуши 11 11 9 9 Евреи 3 -3 2 1 1 Другие национальности 151 107 44 261 186 75
  В результате усилившейся миграционной подвижности населения в северокавказских республиках произошло и продолжает происходить изменение этнического состава республики, результатом которого явился значительный рост доли титульных национальностей. Анализ динамики численности этнических групп республики осложняется тем фактом, что зачастую отсутствуют свежие данные переписи населения. Последние подобные данные, обладающие наибольшей степенью достоверности, относятся к 1989г. Однако, анализ статистических данных за последние годы [1] свидетельствует о формировании в это время определенных тенденций, а именно: налицо тот факт, что, начиная с конца 70-х по конец 80-х, заметный прирост карачаевского населения в районах КЧР осуществлялся параллельно с убыванием русского населения (табл. 2).
 
 
 
 
 
 
  Таблица 2
  Динамика численности основных этнических групп
  в Прикубанском районе
 Этносы 1959 1970 1979 1989 чел. % чел. % чел. % Чел. % Русские 12128 47,8 11023 34,0 8946 28,4 8095 24,7 Карачаевцы 7757 30,6 13629 42,1 14829 47,0 16267 49,7 Абазины 3547 14,0 5164 15,9 5299 16,8 5291 16,2 Ногайцы 273 0,4 313 1,0 297 0,9 294 0,9
  Эта тенденция заметно отразилась на соотношении этнических групп в республике (табл. 3).
  Таблица 3
 Динамика численности коренных этносов КЧР
 Этносы 1959 1970 1979 1989 чел. % чел. % чел. % чел. % Русские 148288 52,2 162642 47,1 165451 45,1 175931 42,4 Карачаевцы 67830 23,8 97104 28,2 109196 29,7 129449 31,2 Черкесы 24145 8,5 31190 9,0 34430 9,4 40241 9,7 Абазины 18159 6,4 22896 6,6 24245 6,6 27145 6,6 Ногайцы 8903 3,1 11062 3,2 11872 3,1 1293 3,1
  В то же самое время данные микропереписи свидетельствуют о том, что данные тенденции к сокращению объема русского этнического сегмента в общем объеме населения сохраняются и в последующие годы. Косвенным образом, подобные анализы подтверждаются и математическими выкладками специалистов. В частности, первая половина 90-х гг. все еще характеризуется резким изменением соотношения в пропорции город-село, что влечет за собой озабоченность со стороны специалистов в области политологии, экономики, социологии и пр., поскольку основной составляющей городского населения долгие годы являлись представители русского этноса. Еще одной характерной чертой, появившейся в это же время, является тот факт, что если раньше города были мало заселены представителями автохтонных народов, то теперь в городское население влились и коренные этносы, из которых лидирующее положение занимают два титульных - карачаевцы и черкесы.
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 Таблица №4
 Общее распределение населения в соотношении город/село.
 Годы Все население В том числе Из общей численности населения (%) Городск. Сельское Городск. Сельское 1990 422 207,4 214,6 49,1 50,9 1991 427,1 210,6 216,5 49,3 50,7 1992 430,5 212,9 217,6 49,5 50,5 1993 434,2 207,9 226,3 47,9 52,1 1994 434,1 207 227,1 47,7 52,3 1995 435,7 207,2 228,5 47,6 52,4
  В республике сложилась ситуация, когда исконно казачьи селения, ныне в процентном соотношении населены больше одним из коренных этносов, а именно - карачаевцами. Показателен в этом отношении Зеленчукский район, в последнее время утрачивающий характер исконно русского района, и все более и более приобретающий карачаевские этнонациональные черты.
  Это, наряду с другими факторами, явилось следствием изменения социального статуса численно доминирующих титульных этносов республики. Статусные изменения этих народов связаны с ростом в их структуре городского населения, повышением образовательного уровня горцев, территориальной мобильностью. В условиях дефицита основных ресурсов и сохранившейся традиционной структурной организации данная социальная мобильность приводит к обострению конкуренции за право распоряжаться и владеть ресурсами. Особенно наглядно последствия этого процесса предстают при сопоставлении с динамикой городского населения конкурирующего с карачаевцами этноса - черкесами. Если в 1959 году удельный вес городского населения в структуре всего населения у карачаевцев и черкесов был примерно равный (1,2%: 1,5%), то к 1989 году разрыв в численности этой группы стал очень заметным. По данным переписи населения 1989 г. черкесов-горожан в общей структуре населения республики насчитывалось 2,9%, а горожан-карачаевцев - 9,4%.
  Таким образом, анализ социальных позиций русских в Карачаево-Черкесской Республике (так же, впрочем, как и на Северном Кавказе в целом) показывает, что их присутствие здесь является в основном следствием целенаправленных усилий российского государства по интериоризации (включению в систему) региона, и позволяет судить о ресурсах государственной власти, задействованных на том или ином этапе проведения центром северокавказской политики. Русское население в КЧР выступает "функцией" центральной государственной власти. Поэтому изменение политического курса центра на Северном Кавказе, которое проявляется в переориентации его властных ресурсов с русского сегмента на сегмент коренных народов, вызывает снижение статусных позиций русских и приводит к общей дестабилизации республики в условиях жесткой конкуренции основных этносов, населяющих ее территорию. При этом отказ федерального центра от принципа русского этатизма в кавказской политике порождает сильные колебания в настроениях русских в регионе, прежде всего в отношении миграции. Так, в КЧР 39, 16% опрошенных (на Ставрополье - 67,98%) считает, что процесс миграции замедляется и численность русских останется на прежнем уровне, зато 32% думают, что русское население покинет Северный Кавказ практически полностью. В то же время абсолютное большинство в обоих случаях (74,88% на Ставрополье и 69,88% в КЧР) относятся к отъезду русских из региона отрицательно.
  В качестве важнейших следствий этого процесса выступает "сбой" в выполнении социокультурных функций русским населением в регионе, среди которых особо можно отметить стабилизирующую функцию русского этнического сегмента, способствующую проведению здесь государственной политики, посредством, прежде всего, представителей русского этноса.
  В качестве примера можно привести тот факт, что на конец 90-х гг., охарактеризовавшийся "свертыванием" воспроизводства социального капитала русской этнической общности в северокавказском регионе на федеральном уровне, приходится тенденция превращения некоторых многоэтничных по своей структуре северокавказских образований в моноэтничные (например, Чечня и Ингушетия).
  Таким образом, миграционный отток русских приводит к перераспределению социальных позиций титульных этносов в различных пространствах региона (экономическом, политическом, культурном и т.д.), тем самым придавая данной проблеме политический оттенок, наполняя ее политическим содержанием.
  Именно в этих условиях происходит актуализация проблемы вытеснения русского населения этносами-конкурентами, которые заинтересованы в придаче данной теме политического характера.
  Тема миграционного оттока стала одной из доминирующих на страницах местной печати. Анализ печатного массива Карачаево-Черкесской Республики свидетельствует о постоянном присутствии данной проблемы и увеличении ее доли в общем объеме информации. Только за прошедший год было опубликовано свыше 150 материалов, так или иначе освещающих данный вопрос.
  Вместе с тем, анализ прессы позволяет выделить некоторые особенности освещения миграционной тематики в информационном пространстве республики. Так, с одной стороны, интерес к ней в местных СМИ носит волнообразный характер, с другой, - очень часто этот интерес вызван не внутренними, а внешними причинами. В качестве примера можно вспомнить передачу Е. Масюк "Кавказский полумесяц", а еще ранее - аналогичную по содержанию передачу С. Доренко, в которых говорилось о том, что миграционный отток вызван проведением антирусской, а точнее - антироссийской политики на Северном Кавказе.
  Свои точки зрения на данный вопрос не замедлили позиционировать ведущие общественно-политические движения региона, а именно: ОПД "Адгылара" и "Адыгэ-хасэ" [4] .
  В частности, по мнению Б.Х. Акбашева, депутата НС КЧР, бывшего президента МЧА:"... борьба против притеснения абазин, казаков, русского населения и черкесов и изолирование их из экономической и общественно-политической жизни республики продолжается. Она будет продолжаться до тех пор, пока мы не добьемся своей главной цели - возвращения в состав Ставропольского края... окружение Семенова сделало второй рывок - сформировало полукриминальное правительство и карманное руководство парламента. Проявляя непрофессионализм и некомпетентность в руководстве экономикой, отдельные чиновники правительства республики способствуют разжиганию межнациональной розни, увольняя лиц по национальному признаку... все идет по старому хубиевскому сценарию... терпению многих граждан КЧР приходит конец".
  В свою очередь, по заявлениям Татьяны Козыревой, председателя ОПД "Казачка": "... положение русских в республике как никогда тяжелое. А с приходом к власти Владимира Семенова оно еще более ухудшилось..." [5].
  Уже в октябре-ноябре 2000г. в КЧР была организована специальная правительственная комиссия, в задачи которой входил анализ этнодемографической ситуации в республике. Результаты проверки были опубликованы в правительственной газете "День Республики", ряде районных газет, а также независимой газете "Горские ведомости" [2]. Согласно публикуемым в них сведениям, результатом проверки явилось аналитическое заключение, в котором в числе основных причин, обусловливающих отток русскоязычного населения из республики, были названы:
 1. Отсутствие рабочих мест в Карачаево-Черкесской Республике. При этом особо отмечалось, что последствия ухудшения экономического климата к республике испытывают на себе все народы, однако только у русскоязычного населения есть объективные возможности переселения в другой регион страны с последующим трудоустройством;
 2. Обычная смена места жительства в связи с переездом к родственникам (в основном - к детям, переехавшим в другой регион РФ)
  Результаты данного заключения явились во многом упрощенным вариантом отчета, сделанного на основе анализа, проведенного немного ранее экспертной группой миротворческой миссии "Северный Кавказ" [3]. Согласно этому заключению значительный миграционный отток русского населения из КЧР обусловлен рядом причин социально-экономического и этнополитического характера, в числе которых особо были отмечены следующие:
 1. К причинам социально-экономического характера необходимо отнести, в первую очередь то, что к концу 1960-х-началу 1970-х годов была создана в основном та материально-техническая база, на которой была основана промышленность этих республик к началу процесса их "суверенизации", особенно ее ведущие отрасли, для строительства и эксплуатации которых в довоенные и послевоенные годы привлекались специалисты и квалифицированные кадры из других регионов России. К этому же периоду следует отнести и подготовку значительного числа квалифицированных рабочих и специалистов из числа титульных национальностей. С одной стороны, это сняло в определенной мере потребность республики в привлечении квалифицированной рабочей силы из "русских" регионов страны, с другой - привело к конкуренции на рынке труда, особенно в престижных сферах занятости. Естественно, что в этой конкуренции повсеместно "стали выигрывать" национальные кадры. В таком трудоизбыточном регионе, каковым традиционно является Карачаево-Черкесия, это стало повсеместным явлением не только на рынке труда, но и в сфере получения высшего и среднего специального образования.
 2. К причинам этнополитического характера следует прежде всего отнести все более обостряющуюся межэтническую напряженность как между титульными национальностями, так и между ними с одной стороны, и русскими - с другой.
  Соглашаясь в целом с вышеизложенным, хотелось бы добавить сюда еще один фактор, способствующий росту миграционного оттока русских из региона. Это активизация деятельности многочисленных экстремистских исламистских организаций, ставящих своей целью создание единого исламского государства на Северном Кавказе и не скрывающих при этом своих антироссийских и антирусских настроений, что также усиливает межэтническую напряженность в регионе как между титульными этносами, так и между титульными этносами с одной стороны и титульными этносами и русскими - с другой.
  Резюмируя, хотелось бы отметить, что ситуация, складывающаяся в регионе на данный момент, позволяет говорить о низкой степени эффективности тех немногочисленных мер, которые предпринимаются властями в сфере противодействия дальнейшему развертыванию миграционного оттока русского населения из региона. Проводятся многочисленные исследования, позволяющие при поверхностном анализе сделать вывод о принятии властями практических мер по изучению и устранению проблемы. Однако, эти меры зачастую не идут дальше "исследовательского" этапа. При более глубоком изучении причин существующего положения дел оказывается, что зачастую решением проблемы занимаются люди, не компетентные в принятии практических решений в данном вопросе и не обладающие необходимыми навыками. Об этом же свидетельствует тот факт, что интерес к данной теме носит исключительно внешний характер. В частности, все исследования проводятся не по предварительной инициативе, а являются лишь реакцией на действия центральных СМИ и изложенные в них факты. Сами органы местной власти предпринимают в большей степени "театральные" меры в ее устранении. Столь же "театрализовано" подходят к данной теме и местные средства массовой информации. Практически отсутствуют серьезные глубокие аналитические статьи, освещающие положение дел в данной области. Статистика замещает содержание.
  К возможным для республики последствиям следует отнести то, что миграционный отток русского населения из республик Северного Кавказа становится основным фактором "выталкивания" из России в целом или из регионов прибывания масс мигрирующего русского населения "лиц кавказской национальности". Это способствует усилению "кавказского синдрома", дистанцированию от представителей коренного населения Северного Кавказа жителей остальной части России. В перспективе, все вышеперечисленное в совокупности может привести к самым нежелательным последствиям для российской государственности.
 
  Примечания:
 
 1. Население Карачаево-Черкесской автономной области (статистический сборник по материалам всесоюзных переписей). - Черкесск. - 1990.
 2. "Сальдо в миграционных процессах" // "День республики", №106(838), 12.09.00.
 3. "Пути мира на Северном Кавказе" Независимый экспертный доклад под редакцией А.А.Тишкова. - М. - 1999.
 4. "Митинговый понедельник" // "Горские ведомости".
 5. "Митинг возобновился" // "Новая народная газета". - №10 (30).
 6. "Северный Кавказ", М. - 1999.
 7. Денисова Г.С. "Этносы в политической жизни России 90-х гг.". - Ростов-н/Д. - 1996.
 8. "Сеть этнологического мониторинга", №6. - 1999.
 9. "Кто покидает республику?" // "Горские ведомости", №36(68), 05.09.00.
 10. "Как дальше жить на Руси?" // "Черкесск: вчера, сегодня, завтра", №35 (139), 05.09.00.
 11. "Боль души или политиканство?" // "Джегутинская неделя", №20 (71), 21.12.00.
 12. "Правительственная комиссия завершила работу" // "Джегутинская неделя", №1(72), 06.01.00.
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
  ПРИЛОЖЕНИЕ
 
  Славянский ответ натовской политике "разделяй и властвуй".
 
  Обращение к народам - братьям.
 
  Лицемерная, вредоносная глобализация, проводимая натовским западом, низводящее подавляющее большинство славян на положение наций - пролетариев, сочетается с коварной и кровопролитной политикой "разделяй и властвуй". Ее потоки уходят в глубину веков. Суть проблемы вскрыл еще великий русский поэт Ф.И. Тютчев:
  о все же братья мы родные!
  Вот, вот, что ненавидят в нас!
  Вам не прощается Россия,
  России - не прощают Вас!
  Западные фальсификаторы грубо извращают историческое прошлое славян, бесплатно спекулируя на конфессиональных различиях, всячески выпячивая конфликты, имевшие место между славянскими этносами, спровоцированные по существу тем же Западом. Однако опыт прошлого убедительно свидетельствует, что, когда славяне были едины, победа всегда была на их стороне. Именно славяне, их боевое героическое объединение сыграли главную роль в разгроме фашизма, прервав на сорок лет агрессивный извечный курс "Drag nacho Osten", который возобновился в наши дни с невиданной прежде интенсивностью.
  Не секрет, сто перспектива соборного единения славянских народов треножит натовских стратегов. Вовлекая Польшу, Чехию, и другие страны в агрессивный блок, в евроатлантические структуры, натовцы навязывают им введение визивского режима, стремясь вопреки столь широко разрекламированной глобадизации, прервать, затруднить естественные связи и контакты между народами - братьями. Цель "глобализаторов" - вхять верх в ожесточенной конкурентной борьбе за рынки, обострившейся в период нынешнего экономического кризиса.
  Еще некоторые слависты прошлого века предвидели опасность западной политики "разделяй и властвуй", проявившейся в стравливании между собой славян и мусульманских народов. В наше время подобная раскольническая политика заметно активизировалась. Об этом свидетельствуют характер и последствия войн в Афганистане, Чечне, Боснии, нынешняя напряженность на таджикско - вфганской границе, в Косово (Югославия), Македония.
  Колонизаторы и неоколонизаторы в целях порабощения славянского мира постоянно вызывали и обостряли конфликты между славянофилами и западниками, почвенниками и сторонниками прмитивной, вульгарной вестернизации, между "красными" и "белыми". Об этом убедительно свидетельствует прошлое и настоящее России, Югославии, Польши, Чехии, Украины, Бнлоруси, Болгарии и других государств.
  Братья - славяне, стряхните с себя оцепенение, активизируйте взаимопомощь славянских общин и неустаннотребуте тот своих правительств пусть постепенного движений к созданию Организации Славянских Государств (ОСГ). Практически все родственные, близкие по духу имеют свои культурные региональные объединения. Достаточно указать на Европей ский Союз, АСЕАН, Организацию Африканского Единства, Лигу Арабских гоударств, Организации стран Хападного полушария и т.д. Происходят сессии Организации Исламской конференции в составе 55 стран, в которой активное участие принял ряд бывших республик Советского Союза. К сожалению, только славяне не имеют своей культурной и региональной организации. Насщная необходимость ее создания определяется нашими общими историческими корнями, культурными, кровно - родственными связями, немеркнувшим символом общего праславянского языка, подвижническим подвигом святыз Кирилла и Мифодия, близость современных языков, общими чертами культуры и национальной психологии, словом, ценностями великой общеславянчской цивилизации. Оргсанизация славянских государств могла бы объединить независимые, суверенные славянские государства на многоконфессиональной основе, а целью является содействие экономическому, культурному, научному сотрудничеству народов - братьев, совместаня защита окрухающей среды, проведение мероприятий по координации внешнеполитической деятельности, сохраниение традиций, языков духовно - нравственных ценностей славян. ОСГ не направлена против других государств и региональных объединений и будет сотрудничать с ними в целях укрепления мира, стабильности и международной безопасности на Европейском континенте, осуществления глобализации на справедливой равноправной основе. ОСГ, взаимопомощь славянских общин, могли бы способствовать повышению геополитической роли славянства, ограничению монопольного владычества стран "золотого миллиарда", более полному выявлению творческих способностей славян с тем, чтобы они внесли максимальный вклад в сокровищницу мировой культуры.
  Будем же следовать призыву великого идеолога славянской взаимности словака Яна Коллара:
  еденимся ж все мы без изъятья:
  Серб, русский, чех, болгар, поляк,
  Забудем все, что было, будем братья,
  И дрогнет супротивный враг!
  Поскольку славянство является культурной и антропологической общностью - ценностью, уважаемой и любимой среди групп и индивидов, среди народов мира, необходимо неустанно развивать сотрудничество с такими группами и работать для расширения, развития и углубления культурных связей во всем мире, со все большим охватом населения - союзников славянских народов, а также нашего единения.
  Главная цель славян - сохранение территории, на которой они жили и живут на протяжении всей их многовековой жизни.
  Обращение подготовлено и принято секцией "Славянство в условиях глобализации и информационной борьбы"
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

<< Пред.           стр. 4 (из 5)           След. >>

Список литературы по разделу