<< Пред.           стр. 2 (из 4)           След. >>

Список литературы по разделу

  Представляется, что противоречий между сроком пребывания, миграционной подвижностью и уровнем жизни разных групп населения нет. Миграционная подвижность - это определенное демографическое состояние исследуемой совокупности, а уровень жизни - первопричина данного состояния. Старожилы (или постоянное население) потому мало мигрируют, что уровень жизни у них выше, чем в районах выхода, и воздействие социально-психологического фактора (привязанность к родным местам, родственные связи) резко упало, а новоселы более подвижны потому, что их уровень жизни не настолько превышает показатели, относящиеся к районам выхода, чтобы нейтрализовать воздействие прочих причин. Среди прочих причин социально-психологическая в первые годы действует весьма сильно. Повышение значимости экономических факторов при затухании прежних социально-психологических и приводит, вероятно, к уменьшению показателей интенсивности миграции населения.
  Итак, самодеятельное население из числа уроженцев других районов страны может быть отнесено к постоянным жителям заселяемой территории в том случае, если его миграционная подвижность достигла определенного состояния вследствие изменения общих условий жизни. Критерием такого разграничения является срок пребывания этого населения в районе вселения.
  Для определения календарного срока, по истечении которого новоселы могут быть зачислены в группу старожильческого населения, нужно проанализировать структуру выбывающего населения в зависимости от срока его пребывания в заселяемом районе. Это позволяет вскрыть глубину миграционных процессов и выявить наиболее подвижные слои населения. Надо также рассмотреть специальные коэффициенты интенсивности миграции населения, исчисленные для групп населения, относящихся к различным периодам вселения, и показатели уровня жизни населения (опять же в зависимости от времени его вселения в исследуемый район).
  Анализ таких данных, например, по Дальнему Востоку показывает, что основной поток мигрантов составляют лица, вселившиеся в течение последних лет и особенно в год, предшествующий вселению. В числе выбывающих за пределы Дальнего Востока на долю прибывших в предшествующем году в прошлом приходилось более четверти всех мигрантов. Доля лиц, вселившихся в последнее трехлетие, достигала 50 %, что позволило сделать вывод о том, что для закрепления населения первые 3-4 года имеют решающее значение. Доля переселенцев, проживших на Дальнем Востоке до 5 лет достигала 2/3 всех выбывающих, а переселенцы последних десяти лет составляли около 4/5 всего выбывающего населения. На переселенцев остальных лет вселения падает менее 10 % (118).
  Доля лиц, проживающих на Дальнем Востоке свыше 10 лет, в составе мигрантов систематически снижается, стремясь неудержимо к весьма малым значениям (1 % и ниже). Эта тенденция настолько ярко выражена, что о ней можно говорить, как о закономерности, состоящей в систематическом понижении в составе выбывающего населения доли переселенцев более ранних годов вселения. Опираясь на это положение, можно при анализе приживаемости в качестве рабочей, гипотезы допустить, что новоселы переходят в постоянное население по истечении одного, двух или трех первых пятилетий. Граница, конечно, может проходить между этими числами, но вследствие неточностей самого расчета ее лучше все же относить к числам кратным.
  Исходя из этой гипотезы сделано сопоставление удельных весов в выбывающем населении переселенцев разных лет вселения, объединенных в пятилетние группы, с составленной подобным же образом хронологической структурой населения исследуемого района. (табл. 2.3.2).
  Таблица 2.3.2
  Интенсивность миграции взрослого населения, родившегося
  за пределами обследуемых районов
  Амурская область Приморский край Хабаровский край Камчатская область Доля уроженцев других мест в выбывающем населении, % 77,5 82,8 91,6 93,2 Удельный вес в населении лиц, родившихся за пределами области, %
 43,0
 57,8
 75,4
 82,6 Отношение доли уроженцев других мест в мигрантах к их доле в населении
 1,802
 1,433
 1,215
 1,128 Интенсивность миграции уроженцев других мест, промилле 89,6 63,2 59,5 64,7
  Интенсивность миграции приезжего населения в три с лишним раза выше, чем местных уроженцев (минимальное расхождение на Камчатке - в 2,9 раза, максимальное в Амурской области - в 4,5 раза). Чем выше в населении доля приезжих при равных хронологических структурах или чем выше в нем доля переселенцев последних лет, тем выше и интенсивность миграции всего населения. Анализ свидетельствует о том, что в 60-е годы из каждых двух человек, переселившихся в последние пять лет, один выбывал за пределы области или края. Интенсивность миграции у лиц, проживших в месте вселения до 5 лет, больше чем у населения, прожившего более 15 лет, в десятки раз. Подвижность населения, прожившего более 25 лет на Дальнем Востоке, меньше, чем у проживших до 5 лет, в сотни раз.
  Хотя миграционная подвижность у населения, прожившего более 5 лет, и меньше, чем у проживших до 5 лет в 6-7 раз, однако она все же выше, чем средний уровень интенсивности миграции всего приезжего населения, и выше, следовательно, чем показатели интенсивности миграции населения любого района страны. Поэтому эта группа не может быть отнесена еще к осевшему населению, хотя она уже является переходной группой из состояния подвижного населения в постоянное или из новоселов в старожилы.
  Миграционная подвижность у населения, прожившего более 10 лет, по своему уровню близка к показателям интенсивности миграции местных уроженцев (превышает их менее чем в 1,5 раза) и равна (или даже ниже) интенсивности миграции всего населения старообжитых районов страны, таких, как Горьковская, Воронежская, Орловская, Рязанская, Смоленская, Тульская и некоторые другие области. В связи с этим к постоянному населению (старожилам) вполне обоснованно относятся лица, родившиеся за пределами района вселения, но прожившие в нем десять и более лет. Время притупляет привязанность к районам выхода и разрушает родственные и имущественные связи, создавая новые в местах вселения и воспитывая "местный патриотизм". Видимо, в течение десяти лет происходит основательная психологическая адаптация приезжего населения.
  Итак, к постоянному населению заселяемых районов относятся:
  во-первых, коренное население данной территории, веками обитавшее здесь, исторически адаптировавшееся к местным условиям и связавшее свой хозяйственный уклад о природными условиями данной местности; во-вторых, взрослое население из числа местных уроженцев всех поколений и их дети, т.е. группа населения, наиболее тесно связанная с изучаемыми районами, имеющая здесь разветвленные родственные и имущественные связи, адаптировавшаяся к местным условиям и потерявшая связи с районами своего или своих родителей первоначального выхода; в-третьих, приезжее население из других районов и их дети, если они прожили в районе не менее 10 лет, в результате чего их миграционная подвижность стала такой же, как у местных уроженцев, и несколько ниже, чем в старообжитых районах страны.
  Остальное взрослое население, прожившее в месте вселения меньше 10 лет, вместе с детьми называется новоселами. Оно не входит в состав постоянных жителей и может называться подвижным. В нем два сдоя: слой переходный - лица, прожившие более 5 лет, и слой текучий - те, кто прожил менее этого срока.
  По данным выборочного обследования, проведенного статистическими органами в 1994г., в населении России в целом доля новоселов составляла 12.2%. Местных уроженцев было 58%. Их вместе со старожилами было почти 88%. Наиболее постоянным было население Ингушетии, Кабардино-Балкарии, Дагестана, Нижегородской, Астраханской областей, Москвы и Санкт-Петербурга. В это же время самым подвижным было население Ямало-Ненецкого, Ханты-Мансийского, Эвенкийского, Корякского и Чукотского автономных округов. Если на Северном Кавказе проживает самое постоянное население и его коренные жители обладают наименьшей миграционной подвижностью, то население севера России является самым подвижным в стране.
  Очевидно, что общий коэффициент миграции населения зависит от трех условий: интенсивности миграции новоселов, интенсивности миграции постоянных жителей и доли постоянных жителей в населении. Для определения доли постоянных жителей в населении того или иного района не обязательно проводить обследования. Это можно осуществить по формуле:
 
  где:
  IV - коэффициент интенсивности миграции всего населения;
  In - коэффициент интенсивности миграции новоселов;
 Ip - коэффициент интенсивности миграции старожилов и местных уроженцев (постоянное население);
  Dp - доля постоянных жителей в населении.
  Между долей постоянных жителей в населении и темпами его роста существует тесная связь. При росте населения во всех единицах массива коэффициент корреляции может достигать 0.7-0.9.
  В уравнении удельный вес постоянных жителей (Dp) может быть заменен темпами роста населения в десятилетний период, предшествующий расчетному
  ().
  Тогда общий коэффициент миграции населения может быть исчислен по формуле:
 
  где: a и b - постоянные коэффициенты.
  Чем ниже темпы роста населения, тем выше в нем доля постоянных жителей. Если преобразовать формулу, то можно расчетным путем находить долю постоянных жителей в населении того или иного района. Вид этой формулы такой:
  .
 
  2.4. Миграционное поведение: прожективные и реальные аспекты
 
  Однозначное понимание роли и места субъективного фактора в механизме управления миграционными процессами как всегда отсутствует. Более того, и понятие "субъективный фактор" не имеет определенного содержания. Иногда под этим фактором подразумевались недостатки, связанные с управлением миграцией, заселением новых районов и др. (130).. Чаще, однако, в послевоенной литературе в понятие "субъективный фактор" миграции вкладывался тот же смысл, что и в переселенческой литературе начала ХХ века. Речь шла о влиянии на миграционные процессы социально-психологических факторов, к которым относили наличие или отсутствие родственных связей у мигрантов с населением мест вселения и районов выхода. Эти связи, естественно, предполагают наличие или отсутствие их носителя, т.е. родственников, что является, конечно, не субъективным, а объективным условием.
  Лишь с середины 60-х годов ХХ века в большой мере под влиянием развития социальной психологии и социологии понимание субъективного фактора претерпело существенные изменения. Субъективный, социально-психологический и моральный факторы стали приобретать вполне определенные значения. Поскольку субъективный фактор находится на стороне личности, в отличие от противостоящих ему объективных факторов, сформировалось представление о миграции как результате взаимодействия объективных социально-экономических условий и индивидуальной реакции на эти условия (32). В более общей форме, но вместе с тем и более точно это положение было сформулировано Т.И. Заславской. По ее мнению, решение о миграции - это результат взаимодействия личности и окружающей среды (78).
  Следующий шаг был сделан с включением в механизм принятия решения о миграции такого фундаментального понятия психологии, как потребность. О связи решения переселиться со стремлением удовлетворить потребности пишут многие, в их числе В.И. Переведенцев (95), А.У. Хомра, В.М. Моисеенко и др. По мнению В.М. Моисеенко, повышение уровня образования, культуры означает расширение потребностей, а их неполная удовлетворенность оказывает влияние на принятие решения о миграции (106). А.У. Хомра несколько иначе интерпретирует принятие решения о миграции. Он считает, что противоречия между реальными потребностями и степенью их удовлетворения порождают новую специфическую потребность - в миграции. И далее: "Потребность в миграции - вторичная, производная от первичных потребностей" (141. с.41-43). Спор о том, является ли миграция вторичной потребностью или средством удовлетворения первичных потребностей, не существен, поскольку в обоих случаях признается, что отнюдь не миграция цель того или иного действия. Здесь важно другое: именно потребность заняла ключевое место в механизме принятия решения о миграции. Более того, миграция стала рассматриваться как поведенческий акт.
  Наибольший вклад в разработку поведенческой концепции, объясняющей механизм принятия решения о миграции, и состав факторов, обусловливающих переход от решения к реальному миграционному поведению, принадлежит Т.И. Заславской и ее ученикам. Еще во второй половине 60-х годов прошлого столетия материальные и духовные интересы, стремления, установки, ценностные ориентации рассматривались Т.И. Заславской как социально-психологический фактор миграции (127). На стыке 60-х и 70-х годов определились основные черты поведенческого подхода. В частности, было подмечено, что в идентичных внешних условиях разные индивиды различно оценивают целесообразность миграции. Это зависит от особенностей личности, структуры ее интересов и ценностей, потребностей и установок, предполагающих неодинаковое значение разных сторон условий жизни и отношение к ним. Те особенности личности индивидов, которые в одних и тех же условиях приводят к дифференциации принимаемых решений, можно рассматривать в качестве субъективных факторов миграции (132). И далее: механизм, вызывающий миграцию, представляет систему, включающую, с одной стороны, объективные факторы, а с другой - потребности, интересы, стремления (73.с.165-166). В развитие сказанного Л.В. Корель отмечает, что миграционное поведение обусловливается взаимодействием между внутренней структурой личности (системой ее установок, ориентаций, интересов) и внешней средой (49.с.103).
  Таким образом, идет ли речь о субъективном факторе как о реакции индивида на окружающие его условия, или о взаимодействии потребностей индивида и объективных факторов, или о взаимосвязи внешней среды с внутренней структурой личности - всюду объяснение механизма принятия решения о миграции рассматривается в русле взаимодействия объективного и субъективного компонентов, т.е. выносится на поведенческий уровень. Следует заметить, что подобную эволюцию претерпели и взгляды на изучение других демографических процессов, прежде всего рождаемости. Но принципиальное отличие изучения рождаемости состоит в том, что там поведенческий подход почти полностью вытеснил факторный, тогда как при изучении миграции один подход (факторный) был дополнен другим (поведенческим), а формирование миграционного поведения стали рассматривать как сложный процесс взаимодействия объективного и субъективного.
  Дальнейшая разработка теории миграционного поведения предполагает получение ответов на целый ряд принципиальных вопросов. Сложность состоит в том, что как в социальной психологии, так и в социологии отсутствует не только взаимное, но и в каждой науке в отдельности однозначное понимание таких категорий, как потребность, установка, ориентация, поведение и т.д. Более того, даже заимствованные из западной литературы понятия, например, аттитьюд, в социологии и социальной психологии интерпретируются по-разному - и как социальная установка и как ценностные ориентации (6,64). Не ясны до конца место и роль различных факторов, обусловливающих то или иное поведение, по-разному представляется механизм принятия решения по конкретному поведенческому акту. Поэтому высказываемые ниже взгляды не только не являются попыткой подменить те научные разработки, которые по силам лишь большим коллективам социальных психологов и социологов, но и не претендуют на сколько-нибудь законченную концепцию миграционного поведения. Это скорее рабочая гипотеза поиска путей создания концепции, объясняющей механизм принятия решения о миграции, и компонентов, влияющих на формирование соответствующего миграционного поведения, необходимая для того, чтобы попытаться ответить на следующие вопросы.
  1. Что представляет собой миграционное поведение и относительно какого субъекта оно может рассматриваться?
  2. Каковы регуляторы миграционного поведения?
  3. Почему при одинаковом составе компонентов, влияющих на формирование установки на миграцию, в одних случаях она превращается в реальное поведение, а в других нет? Что такое причина миграции?
  Сложность однозначного ответа на поставленные вопросы связана как с недостаточной разработанностью психологической и социологической теорий поведения человека, так и с тем, что в научном обороте находится много терминов, относящихся к рассматриваемому явлению, причем терминов, часто не обеспеченных реальным содержанием, взаимоисключающих друг друга. Существуют разные подходы к объяснению механизма формирования социального поведения, факторов, обусловливающих его различные типы, и т.д. В какой-то мере это связано с тем, что поведение - это область исследований, где эмпирический материал может быть подменен собственным миропониманием, где все глубокомыслие сводится к фразам "я так думаю", "по моему мнению" и т.д. К сожалению, мы тоже находимся в плену собственной парадигмы и обо всем, что изложено ниже, вынуждены сказать, что "мы так думаем".
  Характеристика поведения может быть дана лишь совместно с таким понятием, как деятельность. Их различие состоит, прежде всего, в том, что первое свойственно не только человеку, но и животным, тогда как второе имманентно только человеку. Поведение животных - это их реакции, направленные на приспособление к природной среде, тогда как поведение человека выступает в виде системы поступков, имеющих целью помимо приспособления к природной и социальной среде ее преобразование. Поведение человека связано с деятельностью и представляет собой лишь форму деятельности, ее внешнюю сторону. Деятельность выражает сущность человеческой активности. Одной и той же деятельности могут соответствовать разные формы и способы поведения (120.с.14). В этом смысле прав И. Гете, утверждавший, что поведение - это зеркало, в котором каждый показывает свой облик.
  Поведение является следствием взаимодействия личностных и объективных характеристик, оно - совокупность поступков, совершаемых индивидом в течение жизни. Сами же поступки - это основная клеточка поведения, его кирпичик. Но поступком "является не всякое действие человека, а лишь такое, в котором ведущее значение имеет сознательное отношение к другим людям, к обществу, к нормам общественной морали" (112.с.537). Поступки человека всегда имеют определенный общественный эффект, положительную или отрицательную направленность. Поступки конкретного индивида воздействуют на поступки других людей, которые в свою очередь содействуют или противодействуют данному поступку. Отсюда "конечный результат поступка оказывается далеко не всегда тем, на который рассчитывала личность" (62.с.332).
  В.А. Ядовым предложена схема, в которой выделяется четыре уровня поведения. Низший уровень - это поведенческие акты. Они представляют собой реакцию субъекта на актуальные предметные ситуации. Второй уровень - это поступки или привычные действия, которые формируются из ряда поведенческих актов. Третий уровень - уже целесообразная последовательность поступков, образующая поведение в той или иной сфере деятельности. Здесь человек преследует определенные цели, которые достигаются с помощью системы поступков. И, наконец, высший уровень - целостность поведения в различных сферах, т.е. проявление деятельности во всем объеме (120.с.14). Принципиальным здесь является выделение отдельного поступка, системы поступков в определенной сфере деятельности и деятельности во всем ее объеме. В такой интерпретации становится очевидным, что поступок и поведение находятся в таком же соотношении, как часть с целым. Конкретный поступок не выражает еще поведения в целом, хотя и является его элементом. В то же время, деятельность, классифицированная по различным сферам, выступает как отдельные виды поведения. В этом смысле можно говорить о демографическом поведении как части социального поведения. В свою очередь в демографическом поведении могут быть выделены репродуктивное, брачно-семейное, самосохранительное и миграционное поведение. То или иное поведение, в частности миграционное - это система поступков одного вида. Более конкретно миграционное поведение можно определить как систему поступков, удовлетворяющих запросы и ожидания индивида относительно среды проживания, места приложения его труда и т.д.
  Поведение может быть структурировано не только по видам деятельности, но и по входящим в него элементам. Главный элемент - действие. Но, видимо, определить поведение лишь как действие было бы неверно, так как оно включат и воздержание от действия. Совершение поступка или воздержание от него, т.е. реальное поведение, задается сложным внутренним психическим образованием, осуществляющим его регуляцию. Это положение проходит красной нитью по всем работам. Как отмечает Б.Д. Парыгин, сложные поведенческие акты образуются и развиваются одновременно в двух направлениях: в виде самого действия и в виде модели будущих результатов этого действия (92.с.140). Предпринимая тот или иной поведенческий акт, человек представляет в уме возможный результат своей деятельности. Тут проявляется принцип опережающего отражения действительности. Эта мысль подчеркивается многими исследователями. Так, по мнению А.Н. Леонтьева, действие - процесс, подчиненный сознательной цели, представлению о том результате, который должен быть достигнут (60). Часто воображаемое удовольствие, как замечает Т. Шабутани, играет важную роль в выполнении действия (148). Наконец, нельзя не вспомнить классического сопоставления поведения пчелы и архитектора, приводимого в "Капитале": "... самый плохой архитектор от наилучшей пчелы с самого начала отличается тем, что прежде чем строить ячейку из воска, он уже построил ее в своей голове" (67с.189).
  Во внутреннем психическом образовании, независимо от того, как оно называется - аттитьюдом, мотивационной системой, социальной установкой или диспозицией личности, выделяются три компонента: когнитивный (познавательный), аффективный (эмоциональный) и поведенческий (реакция на объект). Поведенческий компонент представляет собой особое образование, связанное с двумя другими компонентами и характеризующее готовность действовать в согласии с пониманием и переживанием (64,108,120). Между действием и ожидаемым результатом действия существует постоянная связь, от которой зависит эмоциональный компонент удовлетворенности или неудовлетворенности, положительное или отрицательное эмоциональное состояние (92). Хотя действие выступает как результат осознанного намерения людей, то и другое не всегда совпадает. Существует противоречие между идеальными ожиданиями и реальным поведением. Часто, действуя под влиянием непосредственных побуждений, человек перестает следовать сознательно принятым намерениям (64). Поэтому при всей важности внутреннего психического состояния (готовности к определенному действию) не оно - главный элемент поведения. Главное в поведении - это поступки, действия. Стало быть потенциальная миграция и реальная миграция - это далеко не одно и то же. " Мнения людей далеки от реально протекающих процессов миграции"(118.с.90). В частности, при сопоставлении установок на миграцию опрашиваемого населения с данными о фактической миграции жителей тех же территорий, было установлено, что первые, к примеру, в таких областях как Тверская и Волгоградская меньше вторых вдвое. Это различие зависит, безусловно, во многом от конкретной ситуации.
  Таким образом, поведение в конкретной сфере человеческой деятельности представляется как совокупность поступков определенного вида, совершаемых человеком на протяжении жизни, и тех внутренних психических образований, которые предшествовали этим или другим, в том числе несостоявшимся, поступкам. Поведение, следовательно, включает не только систему поступков, оно заключает в себе весь опыт социальной активности личности в той же конкретной среде. Этот социальный опыт накапливается всю жизнь как оценка собственных и чужих действий, поэтому немаловажное значение имеет и накопление "чужого" опыта как в процессе наблюдения, так и усвоения информации. Таким образом, в поведении человека отражен постоянный поиск наиболее рациональных форм действия.
  Рассматривая социальное поведение вообще и миграционное поведение в частности, нельзя не коснуться вопроса о субъекте поведения. В демографической литературе однозначного понимания этого вопроса нет. Так, по мнению В.А. Сысенко, совокупное демографическое поведение населения - это совокупность индивидуальных случаев (поведения) (70.с.347). Т.И. Заславская поведение связывает не только с индивидами, но и с семьями, группами. По мнению В.А. Беловой и Л.Е. Дарского, демографическое поведение может проявляться на уровне личности, отдельных групп (9). Лармин трактует демографическое поведение в первую очередь как поведение семьи или индивида, реже - малой группы или коллектива и считает, что нельзя говорить о демографическом поведении класса, социального слоя или общества в целом (56).
  По нашему мнению, социальное поведение, в том числе и демографическое, может проявляться на всех трех уровнях: индивидуальном, групповом (семейном и т.д.) и населения в целом. Другое дело, что поведение населения в целом является обобщенным, усредненным вариантом разных типов поведения. Именно в нем могут быть выделены разные типы поведения. Так, типы репродуктивного поведения могут быть даны в зависимости от детности - бездетные, малодетные, среднедетные и многодетные. В типизации миграционного поведения в первую очередь выделяются те, кто хотя бы раз мигрировал, и те, кто всю жизнь прожил в одном месте и не имеет склонности к миграции.
  Естественно, что поведение в каждой сфере человеческой деятельности имеет свою специфику. Эта специфика определяется природой тех действий, которые совершаются в конкретной сфере. Для характеристики миграционного поведения важно подчеркнуть два свойства миграции. Во-первых, миграционный процесс имеет исходную и заключительную стадию, и отношение субъективного и объективного на этих стадиях различно. На стадии формирования решения о миграционном акте, т.е. о переселении, не обязательно наличие реальной ситуации, которая могла бы быть сопоставлена с желаемой. Эта ситуация выступает как ожидаемая. В то же время на заключительной стадии миграционного процесса, когда ожидания встречаются лицом к лицу с реальной ситуацией, удовлетворенность ожиданий мигранта выражается в уровне приживаемости, а миграционный акт находит то или иное завершение.
  Во-вторых, миграция представляет собой деятельность, выступающую одним из средств удовлетворения базовых потребностей человека. В поведении человека различают два вида действий: действия, направленные непосредственно на предмет потребности или сами являющиеся потребностью; действия, направленные на средства удовлетворения потребности, в результате чего потребность удовлетворяется не прямо, а косвенно. Миграционный акт относится ко второму виду действий. Миграция вызывается не сознанием необходимости в ней как таковой, "а тем, что более важные потребности субъекта могут быть удовлетворены лишь в результате выполнения этого внешне необходимого действия" (45.с.65). Отмеченные два свойства миграции становятся принципиально значимыми при рассмотрении механизма воздействия на миграционное поведение, которое, по мнению Л.Л. Шамилевой, включает состояние потенциальной миграции и реализацию этого состояния - перемену места жительства (149). Превращение первого во второе во многом зависит от миграционного опыта, особенностей индивида и его ценностных ориентаций, но главным образом - от структуры потребностей. Потребность - центральное понятие при характеристике механизма формирования социального, в том числе миграционного поведения.
  В литературе по социальной психологии потребность представляется как особое состояние индивида, источник его активности. Потребность выражается в интересах, желаниях, стремлениях, она взаимосвязана с установками, ценностными ориентациями, мотивами, т.е. с остальными элементами механизма формирования социального поведения. В принципе отсутствует единое понимание не только места, занимаемого потребностью в механизме формирования социального поведения, но и категории "потребность". В книге "Психологические проблемы социальной регуляции поведения" дан анализ четырех основных точек зрения относительно сущности потребности. Потребность - это, прежде всего, нужда в чем-то, выражение недостатка условий, необходимых для существования индивида. Далее.Потребность выступает как внутреннее требование организма к жизненно необходимым условиям внешней среды. Третье представление состоит в том, что потребность - это не просто нужда в чем-то. Она является отражением единства нужды и побуждения к определенному объекту, т.е. потребность - это функция не только организма, но и среды. Наконец, потребность - это противоречие деятельности. "Она представляется как совокупность вещей, необходимых для жизни человека; как требования организма, диктуемые внутренними процессами; как определенное отношение человека к миру вещей" (108.с.20)
  Большинство социальных психологов, независимо от некоторых оттенков во взглядах, рассматривают потребность как внутреннее состояние организма, как испытываемую нужду в чем-то (112,135,45,148,65). Но потребность сама по себе, как внутреннее условие деятельности субъекта, - это лишь негативное состояние, состояние нужды. Свою позитивную характеристику, как отмечает А.Н. Леонтьев, она получает только в результате встречи с объектом. Далее он развивает мысль о том, что хотя наличие потребности - необходимая предпосылка любой деятельности, побудителем направленной деятельности является не сама потребность, а отвечающий ей предмет (60).
  В приведенных определениях наиболее важны два момента, а именно: потребность - это испытываемая индивидом нужда в чем-то. Проявление его активности требует встречи с объектом. Таким образом, для целенаправленной деятельности необходимы два условия. Во-первых, воздействие объективных факторов на психику человека, и, во-вторых, встречная активность со стороны субъекта. Следовательно, окружающая человека среда (или определенное сочетание объективных факторов) и испытываемая субъектом нужда в них - вот два краеугольных камня формирования того или иного типа поведения в любой сфере социальной деятельности, в том числе и в миграционной.
  В механизме формирования того или иного типа миграционного поведения внешняя среда выступает в виде определенного сочетания объективных факторов, характеризующих территориальные или поселенные различия в условиях труда и жизни человека, его жизнедеятельности в различных сферах. Чтобы миграционный акт (поступок) состоялся, субъект должен либо получить предполагаемое приращение тех компонентов условий жизни, в которых он испытывает нужду, либо быть уверенным, что получит его. Как уже отмечалось, в начальной стадии миграционного процесса это приращение выступает в идеальной форме, в виде некоего образа, в основном сложившегося на информативной основе. На заключительной стадии - это приращение реально ощущается новоселом.
  Потребность - специфическое психическое образование, внутренняя идеальная сила человека. В социальной психологии и социологии нет однозначного понимания роли потребностей в механизме формирования поведения. Одни ставят потребности в один ряд с такими регуляторами поведения человека, как интерес, желания и т.д., другие считают потребности главным регулятором импульсивного поведения и отрицают или умаляют их роль в волевых действиях; третьи отдают потребностям приоритет в регуляции всего поведения человека (45).
  Но, как бы не трактовалась потребность, она - свидетельство полного либо частичного отсутствия того, в чем нуждается человек. Каждый человек обладает системой различных материальных, духовных и душевных потребностей, которые структурированы определенным образом. Структура потребностей и их ранжирование по степени предпочтительности зависят не только от личности, но и от конкретной среды, в которой она находится. Личность - это результат ее социализации, т.е. усвоения индивидом социального опыта (48). В ходе социализации у индивида формируется специфически имманентная только ему система ценностных ориентаций, находящаяся в рамках общественных требований. Усвоение собственного опыта в ходе удовлетворения различных потребностей, а также опыта того окружения, в отношениях с которым находится личность, ведет к изменению структуры ценностных ориентаций. Ситуативные изменения среды также могут вести к изменению иерархии потребностей. В существенной мере потребности меняются с возрастом человека. Так, в молодости - высшая ценность - любовь, в старости - здоровье.
 
  2.5.Объективные факторы миграции населения
 
  Фактор в переводе с латинского - делающий, производящий. В справочной литературе понятие "фактор" используется для обозначения движущей силы какого-либо процесса, явления. В исследованиях миграции населения ученые широко пользуются понятием "фактор", но, как правило, не считают нужным давать его научное определение. Но не только демографы обходят это понятие. Экономическая и социологическая литература, в которой исследуется влияние того или иного фактора на производительность труда, социальную мобильность населения и другие явления, также не дает определения используемому понятию. В философских работах теория факторов рассматривалась всегда в негативном плане. В словарях и энциклопедиях в прошлом писалось лишь о позитивистской теории факторов, критиковался односторонний детерминизм этой теории.
  Больше всего внимания различным факторам уделяют математики. В математических и статистических словарях обычно дается разъяснение факторного анализа, однако, как и в социальной литературе, определения фактора нет. Математика часто вторгается в область социологических и демографических знаний. Но при построении различного рода моделей, основанных на использовании методов многомерного анализа и другого математического аппарата, напрочь отбрасываются положения теория факторов. В результате создаваемые модели порой включают переменные, которые нередко не могут быть даже сопутствующими тому или иному процессу, а тем более оказывать на него серьезное влияние. Подобный подход особенно заметен при выборе измерителей. Для моделей принимаются числа родившихся, сальдо миграции, общие коэффициенты смертности, т.е. все те показатели, которые подвержены сильному влиянию размеров совокупностей и их структур.
  По нашему мнению, математическое моделирование, как и применение любых других методов анализа факторов социальных явлений, не может быть надежным, рассчитанным на практическое использование, без разработанной теории факторов. В этой теории в настоящее время имеется ряд пробелов. Эти пробелы относятся, во-первых, к определению самого понятия "фактор", во-вторых, к оценке его места в системе сопряженных понятий и, в-третьих, к дифференциации общего и особенного в теории факторов.
  Сложность определения понятия "фактор" состоит в том, что отсутствует и терминологическое единство и одинаковое понимание однозначных явлений. Наряду с представлением о факторе как движущей силе какого-либо явления имеется и другое - фактор - элемента какой-либо системы. Вспомним положение марксистской политической экономии о том, что в общественном производстве средства производства и рабочая сила всегда остаются его факторами. В этом случае мы имеем дело с двумя неразрывными частями единой системы. Наоборот, в понимании факторов как движущей силы процесса органического единства между ними нет. Каждый из факторов может выступать как движущая сила и самостоятельно, и в наборе с другими факторами. Причем набор этот может меняться в пространстве и во времени.
  Следует условиться (такая исходная договоренность необходима), что под фактором понимается только движущая сила какого-либо явления, процесса, т.е. то, что строго соответствует этимологии этого слова. Но и здесь существует двоякое отношение к понятию "фактор", свидетельствующее о том, что не может быть безусловности в его понимании. Воспользуемся высказываниями К.Маркса и В.И.Ленина, но не потому, что они основоположники научного коммунизма, а потому, что они, как выдающиеся ученые, очень точно охарактеризовали суть различий в механизме действия факторов. Так, анализируя связь величины стоимости товара с производительностью труда, К. Маркс пишет, что последняя определяется разнообразными обстоятельствами. К их числу он относит среднюю степень искусности рабочего, уровень развития техники и т.д. (68.с.43). Здесь производительность труда зависит от уровня, состояния определенных факторов, на данный момент, в статике. Явление, на которое влияют факторы, фиксируется конкретным результатом. Фактор выступает как детерминант определенного статического состояния. Если изменить меру фактора, то изменится и уровень явления. Но это будет уже иное состояние.
  В.И. Ленин, выдвигая в качестве очередной задачи Советской власти необходимость повышения производительности труда, назвал и те факторы, за счет которых это должно быть достигнуто. В частности, он отнес к факторам повышения производительности труда развитие крупной индустрии, образовательный и культурный подъем массы населения и т.д. (59). Здесь уже речь идет о динамике, а не об уровне того или иного явления. Стало быть, и фактор представляется как действительная движущая сила процесса, его динамики.
  Таким образом, фактор как движущая сила процесса выступает в двух ипостасях: и как фактор уровня (статики), и как фактор развития (динамики). Такое деление особенно важно для демографического анализа, когда рассматриваются исторический и географический срезы. Следовательно, факторы можно определить как детерминанты уровня или развития какого-либо явления. Это определение имеет единственное достоинство - оно кратко. Чтобы приблизиться к истине, нужно перейти к развернутому и полноценному в содержательном отношении определению фактора, для чего необходим некий подход. Причем напомним, что для выявления сущности фактора нужно идти не от понятий к явлениям, а от анализа вполне конкретного процесса, явления. Более того, бессмысленно определять понятие "фактор" вне системы сопредельных понятий. С нашей точки зрения, фундаментальным для теории факторов является следующее положение: фактор, будучи объективной реальностью, существует не сам по себе, а во взаимосвязи и с тем явлением, на которое он воздействует, и с теми условиями, в число которых он сам входит.
  Основываясь на сформулированном положении, попытаемся определить понятие "фактор", исключив из дальнейшего использования в этой работе такие термины, как обстоятельство, субфактор и др. Обстоятельство слишком неопределенно и, по-видимому, вторично, так как представляет собой комбинацию разных условий. Субфактор не является самостоятельным, скорее он относится к иерархии факторов, чем к его природе.
  Остановимся на трех терминах, характеризующих три определенные явления. Вся окружающая нас среда (естественная и социальная) может быть объединена одним понятием - условия жизни. Среди них выделим условия, которые воздействуют на тот или иной процесс, и назовем их факторами. Наконец, то, что вызывает конкретное действие, есть причина. Данная постановка, даже если различия между этими понятиями, на первый взгляд, недостаточно убедительны, допустима в качестве рабочей гипотезы для характеристики трехчленной схемы: условия - факторы - причины.
  В литературе почти повсеместно наблюдается смешение выделенных понятий. На это обратили внимание А.Г. Зубанов и Г.С. Вечканов (17, 128).. Прежде всего происходит смешение условий и факторов. Так, А.И. Ноткин в одном случае говорит, что к условиям и факторам надо подходить с точки зрения их развития и отличать от факторов роста такие условия, как природные и общественные; а в другом случае он отмечает, что основными факторами и условиями, общими для разных типов воспроизводства, являются производственные фонды и их накопление, рабочая сила и т.д. (24.с.157;139.с.5); К этой точке зрения близко и высказывание А.Г. Аганбегяна, по мнению которого протекание социального процесса обусловлено различными внешними условиями и факторами (80.с.35). А.И. Тамре, отметив, что уровень рождаемости определяется социально-экономическими условиями, затем их называет социально-экономическими факторами (105).
  В ряде работ встречается попытка разделить условия и факторы в зависимости от их динамического и статического состояния. В частности, по мнению А.М. Востриковой, факторы влияют на уровень рождаемости, а на изменение уровня рождаемости влияют социально-экономические условия (21). Н.А. Таубер высказывает противоположный взгляд: уровень рождаемости определяют условия, а факторы влияют на этот уровень (105). Сам по себе такой подход допустим, ибо одним понятием определяется то, что влияет на уровень, а другим - на динамику явления. Однако суть в том, что, будь то условие или фактор, они могут быть и неизменными, и меняющимися, с чем, собственно, и связаны уровень и развитие явления.
  По-иному подходит к разграничению условий и факторов В. Искра. Он отмечает, что общие условия экономического роста страны нельзя отождествлять с его факторами. Условия влияют на факторы, которые сами предопределяют динамику экономического развития (39). Здесь факторы - не часть условий и не все условия, а явление, промежуточное между условием и действием. Близким является и утверждение В.И. Корнеску о том, что факторы роста - это те явления, которые в определенных условиях обретают способность влиять на уровень данного явления (у него производительности труда) (50). Фактор действует на явление до тех пор, пока сохраняются породившие его условия. У этих авторов, во-первых, условия предшествуют фактору, во-вторых, фактор - во всех случаях промежуточное звено между уровнем и динамикой явления, с одной стороны, и условиями этого уровня и динамики - с другой. Применительно к исследованию миграции Ж.А. Зайончковская полагает, что условия среды состоят из множества факторов. Среда у нее - это совокупность природных и социальных условий, в которых живет человек (35). Стало быть, факторы являются компонентами среды.
  Все вышеперечисленные точки зрения объединяет рассмотрение фактора или условий как явления, которое воздействует на другие явления, иначе говоря, между ними наблюдается причинно-следственная связь. Однако во всех вышерассмотренных подходах, и это главное, фактор - переменная, определяемая не тем явлением, на которое она воздействует, а теми условиями, которые его породили. Это положение особенно четко сформулировано Б.Ц. Урланисом. "От факторов рождаемости следует отличать условия, т.е. определенную социальную обстановку, которая вызывает к жизни действие ряда факторов" (21.с.35). В более поздней работе, посвященной факторам смертности, Б.Ц. Урланис выделяет три группы: условия, собственно факторы и субфакторы. Причем условия у него - это целая группа факторов .
  Нам представляется, и это принципиально, что связь между условиями и факторами должна быть выражена иначе, хотя схема "условия - фактор" сохраняется. Условия - это все компоненты окружающей среды. Если речь идет о миграционных и демографических процессах, то среда обитания человека может быть представлена как естественная и социальная. Окружающие человека условия динамичны, их компоненты могут меняться, полностью исчезать, возникать новые. Объективная реальность находится все время в движении. Признавая в качестве условий окружающую среду, можно рассматривать факторы как все условия или их часть. В том и другом случае условия и факторы взаимосвязаны, но в первом - тождество условий и факторов делает бессмысленным использование двух терминов для характеристики одного и того же явления. При втором подходе факторы взаимосвязаны с тем явлением, интенсивность проявления которого они определяют. "Круг факторов, определяющих закономерности миграции населения, - отмечала еще в 1970 г. Т.И. Заславская, - зависит от типа исследуемых объектов" (78.с.63). При этом, продолжает она, часть факторов (вернее условий) действует по отношению к одним типам объектов и не действует по отношению к другим.
  Следовательно, факторы - это лишь определенные компоненты объективных условий, их часть, а не целое. Набор этих компонентов определяется сущностью явления. В этом смысле факторы вторичны. Быть или не быть тому или иному компоненту окружающих человека условий фактором всецело зависит от природы конкретных явлений и процессов. Например, климатические условия являются факторам миграции и смертности населения, но не являются таковыми для рождаемости и разводимости. В свою очередь условия всегда богаче, шире и многообразнее, чем факторы, ибо условия - это общее множество, а факторы - их подмножество. Подмножеств может быть любое сочетание из общего множества. Подмножества могут меняться по числу элементов, их составу или тому и другому одновременно. Одни и те же компоненты могут входить в разные подмножества.
  Выявление взаимосвязи в трехчленной схеме между фактором и причиной много сложнее, чем между условиями и факторами. Не случайно здесь существует еще большее смешение понятий, чем при выявлении взаимодействия условий и факторов. Ряд исследователей отождествляет причины и факторы. Так, В.И. Переведенцев во многих своих работах повторяет: чтобы выяснить факторы миграции, надо установить причины, заставляющие людей переселяться. Далее он разъясняет, что причины миграционных явлений, которые, с одной стороны, достаточно общи и глубоки, а с другой - специфичны именно для миграции населения, можно назвать ее факторами (95,97). Одни и те же явления (например, технический прогресс) В.М. Моисеенко называет то причинами, то факторами миграции. Причем такое смешение наблюдается не однажды, а в ряде работ (74,105).
  В иной интерпретации смешение причин и факторов встречается в работах Л.М. Давтяна, В.Н. Чапека и других. Так, Л.М. Давтян видит наряду с существующими причинами снижения рождаемости и факторы, обуславливающие формирование уровня рождаемости и его различий (105). Здесь речь идет о динамике и статике явлений, что должно было бы, естественно, привести к выделению факторов уровня и факторов развития данного явления. В.Н. Чапек отличает факторы от причин тем, что первые много важнее вторых. По его мнению, миграция обусловлена определенными причинами, причем большинство переселений (миграций) связано в основном с факторами экономического порядка. Далее он утверждает, что причины - это отношение мигранта к условиям (145). Близкую точку зрения отстаивает А.У. Хомра, для которого причина - это конкретизация понятия фактор (141). По мнению В.И. Староверова, причины - это отражение объективных моментов (131). Оригинальное решение для разделения причин и факторов миграции предложил В.Г. Костаков. Причинами миграции он называет наличие свободных рабочих мест, а факторами - более высокий уровень жизни, лучшие природно-климатические условия и др. (51). Нет необходимости в дальнейшем перечислении различных подходов к определению причины вообще и причины миграции в частности. Приведенных примеров достаточно, чтобы убедиться в отсутствии единства в понимании причины и фактора, неразработанности понятия причины.
  При выяснении соотношения между условиями и факторами речь шла о части и целом, выступавшими как объективная реальность. При анализе соотношений между факторами и причинами захватывается область, где наряду с объективным огромную роль играет субъективный момент. Нельзя сказать, что до сих пор в исследовании миграционных процессов субъективному моменту не уделялось внимания. Субъективный момент рядом исследователей включается в определение причин или даже факторов миграции населения. Так, по мнению В.И. Переведенцева, все факторы можно разделить на две группы: те, что находятся на стороне человека - субъективные, и те, что на стороне "мира" - объективные (95). Факторы - это "диалектическое сочетание объективных и субъективных условий, взаимодействие которых вызывает неизбежность и целесообразность переселений" (17.с.33). В 60-х - начале 70-х годов Т.И. Заславская также среди факторов миграции выделяла объективные и субъективные, называя их социально-психологическими. Она пишет, что "наряду с исследованием объективных факторов миграции, лежащих на стороне внешних условий жизни людей, необходимо исследование субъективных (социально-психологических) факторов миграции..."(132. с.163).
  В философии категория "причина" используется для обозначения генетической связи явлений. В частности, причина - это то, что обусловливает следствие или действие. В философском энциклопедическом словаре под причиной понимается явление, действие которого вызывает, определяет, изменяет, производит или влечет за собой другое явление: последнее называется следствием. Здесь довольно убедительно определено понятие и очень точно подчеркнуто место причины в ряду других понятий. Причина стоит перед действием. Правда, вопрос о соотношении причины и фактора в этом определении не затрагивается. Попытку ответить на этот вопрос предпринял В.А. Борисов. По его мнению, хотя факторы и причины этимологически представляют собой одно и то же, но между ними есть разница. Суть ее в том, что "фактор" есть статистически наблюдаемое отражение причины.
  По нашему мнению, ответ на вопрос, являются ли понятия "фактор" и "причина" синонимами или это разные явления, вытекает из основополагающей идеи теории факторов, состоящей в классификации явлений и процессов в зависимости от природы их взаимосвязи с факторами. Можно выделить два основных типа взаимосвязи факторов с процессами. Первый тип относится ко всем естественным процессам: биологическим, физическим, технологическим и т.д. Здесь связь фактора с явлением носит непосредственный характер, без каких-либо промежуточных звеньев. При этом зависимая и независимая переменные могут быть поставлены в условия, когда между ними обнаруживается функциональная связь. Например, при постоянном уровне всех переменных изменение явления происходит под влиянием только меняющегося фактора. Так, чтобы дистиллированная вода закипела, нужно при нормальном давлении ее нагреть до ста градусов. Для такого рода процессов фактор и причина - понятия-синонимы. Поэтому двучленной схемы "факторы (причины) - явление" вполне достаточно для объяснения влияния фактора на процесс.
  Второй тип принадлежит к социальным (в том числе миграционным) процессам. Основное отличие второго типа процессов от первого в том, что здесь объектом воздействия выступает человеческая психика. Факторы влияют на явление не непосредственно, а опосредованно, через сознание, через психику субъекта. Естественно, что связь факторов с явлением далека от функциональной. В этих процессах понятия "фактор" и "причина" различны и выражают разные явления. Следовательно, для социальных по своей сути явлений факторы и причины логично ложатся в трехчленную схему: факторы - причины - явление. Здесь причина - промежуточное звено между фактором и действием.
  Помимо двух основных типов явлений, отличающихся характером взаимосвязи с факторами, имеется еще смешанный тип. В качестве примера можно назвать производственно-экономические процессы, сочетающие в себе вещественные и личностные элементы. Поэтому в одних случаях фактор воздействует на процесс непосредственно, тогда как в других - опосредованно, через сознание. Например, повышение производительности труда может быть достигнуто непосредственным внедрением более совершенных машин и механизмов, но может быть получено и на основе роста сознательного отношения к труду, внедрения более рациональных систем оплаты труда. Здесь в наборе оказываются факторы обоих типов.
  Итак, фактор можно определять и как движущую силу, и как движущую силу и причину одновременно: все зависит от того, к каким процессам, явлениям это относится. При изучении миграционных процессов, которые по своей сути являются социальными, рассмотрение причины логически следует за анализом миграционного поведения.
 
  2.6. Регуляторы миграционного поведения и причины миграции
 
  Человеческое поведение, в том числе и в сфере миграции. детерминируется двумя основными факторами - внутренней системой потребностей и внешней средой, т.е. субъективными и объективными компонентами в их органической взаимосвязи. Это положение аксиоматично, независимо от того, включается ли потребность в структуру поведения или выступает внешним его регулятором. На признании этого положения строятся различные схемы механизма формирования и регуляции любого вида социального поведения. Всеми признается также положение, что взаимодействие среды с потребностями опосредовано сознанием субъекта: прежде, чем совершить действие, личность переживает процесс мотивации. Человек осознает и сопоставляет объективные и субъективные стороны, потребности и действия, направленные на их удовлетворение (45).
  Социальной психологией выработан также ряд объяснительных схем формирования определенного типа поведения. Так, согласно теории установки Д.Н. Узнадзе поведение на индивидуальном уровне возникает посредством соединения потребности с соответствующей ей ситуацией. Здесь действие (поведение) служит удовлетворению потребностей в условиях определенной ситуации. Взаимодействие потребностей и ситуации порождает установку, реальное психическое состояние, определяющее целесообразную активность человека (83). Социальная установка, или установка на определенный вид действия в социальной среде, представляет еще не действие, а лишь внутреннюю готовность субъекта к определенному действию, которое лишь и является законченным элементом поведения.
  Д.А. Кикнадзе, не меняя этой принципиальной схемы, представляет ее в более развернутом виде. Факторы, определяющие поведение человека, он выстраивает в цепочку: общественная и естественная среда; потребности; осознание потребности (интересы, желания и т.д.); мотивация к действию; решение действовать; установка (готовность к практическому действию); действие (реализация установки) (45). В этой более развернутой схеме исходные посылки (среда, потребности) и заключительный элемент (действие) те же, что и в классической схеме Д.Н. Узнадзе.
  Другая схема, предложенная в советское время Институтом психологии РАН, исходит из того, что мотивационная система личности - сложное соединение движущих сил поведения человека: потребностей, интересов, целей, влечений, идеалов и т.д. Они непосредственно детерминируют человеческую деятельность, и через них преломляются все внешние воздействия среды (108)
  Относительно структуры психического образования и роли различных регуляторов поведения у социологов, как и психологов, нет единства взглядов. В этой ситуации вполне обоснованно выглядит объединение всего круга неидентифицированных понятий в одно емкое понятие диспозиция. Готовность личности к определенному способу действий, как отмечает В.А. Ядов, называется по-разному: жизненной позицией, направленностью интересов, ценностной ориентацией, социальной установкой, субъективным отношением, доминирующей мотивацией и т.д. Все это диспозиции личности, фиксированные в ее социальном опыте предрасположенности воспринимать и оценивать условия действительности, а также действовать в этих условиях определенным образом (120.с.14). Социологическая схема диспозиционной регуляции поведения выглядит столь же элементарно, как и психологическая схема, предложенная Д.Н. Узнадзе. В ней взаимодействие среды и потребностей опосредуется через диспозиционную систему.
  В схеме регуляции поведения, предложенной В.А. Ядовым, выделены разные уровни регуляции и структурированы диспозиции личности. В общем виде поведение личности регулируется ее диспозиционной системой, суть которой - пересечение уровня потребностей с удовлетворяющей их ситуацией. Однако в каждой конкретной ситуации и в зависимости от цели ведущая роль принадлежит определенному уровню диспозиций или даже конкретному диспозиционному образованию. Концепция, предложенная В.А. Ядовым, вывела из тупика разработку проблем регуляции социального поведения, заменив споры о дефинициях поиском детерминантов поведения.
  В нашем случае к числу регуляторов миграционного поведения могут быть отнесены факторы миграционных процессов и потребности мигрантов с их ценностными ориентациями. Из перечисленных регуляторов лишь факторы миграции не вызывают дискуссий относительно их роли и места в механизме формирования того или иного типа миграционного поведения. Вместе с тем понятие фактора в контексте социального поведения вообще и миграционного поведения в частности должно быть уточнено. Это уточнение обусловлено той активной ролью, которую играют потребности в механизме регуляции поведения.
  Как сказано выше факторы - это часть условий жизни или окружающей человека среды, состав которых обусловлен природой того или иного явления, процесса. Здесь следует добавить, что не вся действительность или среда, в которой находится индивид, является ситуацией его поведения, а только часть ее, находящаяся в определенных взаимоотношениях с системой его потребностей (83). Согласно теории установки Д.Н. Узнадзе, готовность к активности в определенном направлении возникает на базе взаимодействия потребности и среды, но не среды вообще, а лишь той, влиянию которой человек подвергается в данный момент (120). С учетом этого фундаментального положения можно определить факторы социальных, в том числе миграционных, процессов как обусловленную природой явления совокупность условий жизни населения. Их состав и, что важно подчеркнуть, приоритетность входящих в него компонентов зависят от структуры потребностей. Поэтому, по нашему мнению, существующее в жизни многообразие наборов факторов с их разделением по значимости объясняется исключительно различиями в иерархии потребностей разных совокупностей людей или отдельных индивидов. Отсюда очередность и мера изменения территориальных или поселенных различий тех или иных условий жизни всецело должны определяться отношением к ним населения, структурой его потребностей (19).
  Другой компонент в механизме регуляции миграционного поведения - потребности и взаимосвязанные с ними ценностные ориентации, в самом общем виде представляющие ориентиры деятельности личности, сформированные в процессе социализации. Ценностные ориентации характеризуют человека как личность, включенную в систему социальных связей и отношений в социальной системе, - это установки личности на те или иные ценности, это относительно устойчивое отношение человека к объектам (146). Они образуют, согласно схеме В.А. Ядова, высший уровень диспозиционной системы и находят субъективно-объективное отражение в виде ценностей. Центральное место в них занимает направленность интересов, или субъективная вовлеченность личности в различные сферы деятельности, т.е. то, что организует систему ее ориентаций в социальной действительности. Ценностные ориентации и доминирующая направленность личности несут ответственность за саморегуляцию поведения.
  Психологическая концепция решающее значение регуляции поведения отводит потребностям. При всей важности для поведения человека чувств, побуждений, интересов и других элементов психического образования личности или того, что В.А. Ядов относит к ее диспозиции, потребность остается ее фундаментальным свойством. Внутренние элементы механизма формирования поведения не равнозначны потребности. Более того, интересы, влечения, желания и т.д. - все это, по словам Д.А. Кикнадзе, модификация потребностей, которые представляют собой главное звено в механизме поведения. Потребность - это важнейший, внутренний фактор регуляции поведения (45).
  Не касаясь внутренних процессов взаимодействия потребностей с элементами диспозиции личности, в частности, установками на тот или иной вид деятельности, ценностными ориентациями, отметим, что всеми признается эта органическая взаимосвязь и взаимообусловленность. Так, для Д.Н. Узнадзе внутренний фактор установки - потребность. В потребности, как в психическом явлении, отражаются объективные процессы. Такими процессами выступают оценочные отношения. "Оценочные отношения, учитывающие значение и пользу вещей для человека, есть та конкретная и специфическая объективная реальность, которая отражается в психике человека в виде потребностей" (108.с.198). В свою очередь, ценностные ориентации выражают потребности индивида в социально значимых целях и средствах деятельности.
  Таким образом, и потребности, и ценностные ориентации - это одни и те же регуляторы поведения, находящиеся лишь на разных уровнях отношений социальной действительности. Те и другие являются результатом социализации, который корректируется на основе опыта как собственной деятельности, так и деятельности того окружения, с которым индивид общается. В это окружение И.С. Кон включает не только условия жизни, но и других людей (48). Эту же мысль высказал Б.Ф.Ломов, по мнению которого, при рассмотрении поведения нельзя упускать из виду взаимодействие индивида с другими людьми, так как индивидуальная деятельность происходит в системе общественных отношений. В то же время если для формирования потребностей, ценностных ориентаций и других элементов диспозиции личности важен предшествующий индивидуальный и социальный опыт, то для формирования того или иного типа поведения в определенной сфере деятельности важны также психические особенности субъекта. Каждый человек, - как отмечал С.Л. Рубинштейн, - это индивидуальность, со своими особенностями, единичными, неповторимыми свойствами. Поэтому необходимо помимо общих факторов, влияющих на поведение на индивидуальном уровне, учитывать и индивидуально-психические особенности субъекта (6). Знание психических особенностей личности по-разному значимо в различных сферах социального управления. Однако на уровне управления массовым поведением индивидуально-психические свойства не могут приниматься во внимание, прежде всего из-за их многообразия и неповторимости. Необходимо также отдавать отчет в том, что особенности поведения объясняются в гораздо большей мере не врожденными свойствами, а влиянием среды. На массовом уровне должны учитываться те стереотипы ценностных ориентаций и социальных потребностей, которые были сформированы в определенных условиях, в системе конкретных общественных требований.
  Признание того, что потребности и ценностные ориентации соотносятся с общественными условиями жизни человека, дало основание рассматривать потребности как процесс, а не как статическую характеристику. В установлении относительности потребностей заключена идея их развития и изменения. На подвижность потребностей обращал внимание еще С.Л. Рубинштейн: в процессе развития общества круг того, в чем нуждается человек, все время расширяется; растут и потребности человека. По его мнению, потребности возникают и развиваются из изменяющихся и развивающихся взаимоотношений личности с окружающей средой (112). Потребности человека историчны, поэтому лишь вопреки диалектике можно полагать, что потребности и ценностные ориентации могут меняться до определенного возраста, а затем стабилизируются. Потребности подвижны в большей мере, чем ценностные ориентации, ибо они зависят и от условий развития личности, и от конкретной жизненной ситуации (45). Именно наличие ситуативного момента отличает их от ценностных ориентаций. Но те и другие в процессе накопления социального опыта способны трансформироваться, хотя мера их трансформации, видимо, обратно пропорциональна возрасту.
  Уменьшающаяся с возрастом подвижность потребностей и ценностных ориентаций может, как показывает исторический опыт, быть усилена целенаправленным воздействием на них. Особенно ярко это проявляется в переломные моменты истории, в экстремальных ситуациях. В обычных условиях, конечно, эффективность направленного воздействия на личность, ее обучение, воспитание не столь велика.
  Рассмотрение отношений между объективными и субъективными факторами позволяет вернуться к анализу взаимосвязи между факторами и причинами, выявлению природы такого понятия, как причина. Концепция причины миграции зиждется на понимании взаимосвязи объективных и субъективных факторов. По-видимому, в социологии, социальной психологии и демографии одновременно стали формироваться взгляды на причину как на объективный фактор и потребность одновременно. Так, Т.И. Заславская отмечала, что причины миграции лежат в закономерностях развития производства и в потребностях, интересах, стремлениях людей, что формирование намерений мигрировать зависит, с одной стороны, от внешних стимулов, а с другой - от особенностей индивида (78). Такой же подход и в работах Д.И. Валентея и Б.С. Хорева, по мнению которых комплекс причин миграции обусловливается и требованиями производства, и территориальными различиями в уровне жизни населения, и потребностями личности (106). Опираясь на положение С.Л. Рубинштейна о том, что внешние причины действуют через внутренние условия, А.Н. Леонтьев полагает, что эффекты внешних воздействий зависят от их преломления субъектом, его внутреннего состояния (60). Ряд других исследователей объективно сложившуюся ситуацию и потребности также относят к причинам (108). Здесь важно отметить, что возникновение определенного сочетания внешних и внутренних условий - это момент, предшествующий поведенческому акту.
  Дальнейший шаг в развитии концепции причины миграции состоял не только в объяснении ее как отношения объективных и субъективных факторов, т.е. потребностей и реального бытия, но и в рассмотрении возникающих между ними противоречий. "...Именно противоречия между уровнем развития личности или ее потребностями и условиями их удовлетворения в той или иной местности, - отмечает А.Г. Зубанов, - являются причиной миграции" (128.с.27). Но это, добавим, не просто противоречия, ибо различия между потребностями личности в тех или иных благах и возможностью их получения имеются всегда. Это противоречие определенного уровня остроты, как бы "момент истины". Формой отношений между совокупностью факторов, т.е. возможностями для удовлетворения потребностей людей, и этими потребностями могут быть не только острые противоречия, но и своего рода гармония, когда в своей основе потребности удовлетворены. В частности, чтобы новоселы прижились в новых местах вселения, необходимо создать условия, при которых их потребности будут удовлетворены. "Адаптация новоселов проходит тем успешнее, чем больше условия жизни в местах вселения соответствуют их потребностям" (35.с.162). Но чтобы население мигрировало из районов выхода, нужны достаточно сильные противоречия между потребностями населения и теми условиями, в которых оно живет, т.е. противоречие определенной остроты. Более того, нужны определенные психологические усилия, чтобы рискнуть мигрировать из привычного района, особенно если мигрант его уроженец, в малознакомую местность.
  Противоречие возникает либо в том случае, когда базовые потребности личности возвышаются в результате дальнейшей социализации, например, получения образования в населенном пункте более высокого ранга, либо когда ухудшаются условия жизни, например, вследствие житейских катастроф. Однако устранить противоречие и удовлетворить эти потребности можно и без миграции, в рамках того населенного пункта, где проживает индивид. Большая часть населения так и поступает. Имеется какая-то часть населения, которая, не имея возможностей удовлетворить свои потребности на месте, тем не менее и не мигрирует, потому что миграционное поведение - это поведение, предполагающее чрезвычайные условия, чрезвычайную деятельность, редкую в общем контексте жизнедеятельности населения. Переезд остается событием исключительным, требующим особых обстоятельств, а миграция - лишь один специфический способ удовлетворения потребностей.
  Резюмируя вышеизложенное, заметим, что для социальных процессов фактор и причина - не тождественные понятия. Причина выступает как особая форма отношений между объективными факторами и субъективными характеристиками, в частности, потребностями. В контексте поведения факторы выступают как объективное, а причины - объективно-субъективное явление. Именно потому, что причина носит объективно-субъективный характер, она может не сопровождаться действием, несмотря на достижение необходимой остроты противоречия между факторами и потребностями.
  Итак, воздействие общества на миграционные процессы может осуществляться с помощью следующих регуляторов миграционного поведения. Первым наиболее гибким регулятором является изменение территориальных и поселенных различий в уровнях объективных компонентов условий жизни, удовлетворяющих различные, прежде всего базовые, потребности людей. Это изменение может являться объектом государственного регулирования. Различия в условиях жизни ситуативно влияют на миграцию, как объективные факторы, но они и воздействуют постепенно на потребности и ценностные ориентации, т.е. имеют перспективную направленность.
  Другим направлением регуляции поведения является воздействие на потребности и ценностные ориентации потенциальных мигрантов, т.е. объектов управления. В этом отношении должны быть выделены три разных уровня воздействия на миграционное поведение. На индивидуальном уровне, бесспорно, должны учитываться психические и иные особенности субъектов. На групповом уровне важным регулятором могут служить социальные нормы, в частности направленные на нейтрализацию обычаев, традиций, мешающих реализации общественно необходимого миграционного поведения. Заметим, что социальные нормы как и другие объективные факторы, также воздействуют на поведение двояко: ситуативно и как регуляторы прожективного поведения. Наконец, на массовом уровне, т.е. по отношению к населению в целом, речь должна идти о мерах, с помощью которых личность воспринимала бы ценностные ориентации, равнозначные долгу перед Родиной. Примерами прошлого могут служить поездки на целину, на строительство БАМа и т.д. Это была по тем временам по сути - реализация определенных ценностных ориентаций высокой социальной значимости.
  Разделение уровней регуляции на индивидуальный, групповой и массовый, вытекающее из весьма продуктивной схемы диспозиционной регуляции - важнейшее условие эффективного воздействия на потребности и ценностные ориентации населения. Еще раз подчеркнем, что это направление по своей сути двояко: оно связано с развитием и возвышением общественно значимых потребностей и ценностных ориентаций, а также с совершенствованием структур совокупностей путем подбора наиболее предрасположенных к миграции индивидов.
 
 
 
  Глава 3. ПЕРЕСЕЛЕНИЕ КАК ОСНОВНАЯ СТАДИЯ
  МИГРАЦИОННОГО ПРОЦЕССА
 
  3.1. Миграционный поток, его масштабы и структура
 
  Степень реализации миграционной подвижности населения проявляет себя на второй стадии миграционного процесса, т.е. в собственно переселении. С экономико-демографической точки зрения переселение - это основная стадия миграционного процесса, ибо ее главная задача состоит в обеспечении сбалансированного размещения по территории страны средств производства и личностных элементов производительных сил. Социальное значение этой стадии миграционного процесса заключается в том, что она представляет собой практическую реализацию миграционной подвижности населения, соответствующую или не соответствующую народнохозяйственным интересам.
  Совокупность разнонаправленных переселений, совершающихся в определенное время в рамках той или иной территориальной системы, т.е. между ее частями, составляет миграционный поток. Миграционный поток формируется из серий выбытий и завершается сериями прибытий. Совокупность всех миграционных потоков, взятая, естественно, в одном направлении (географическом или социальном, межтерриториальном или межпоселенном), составляет суммарный по стране миграционный поток.
  В определении его величины имеется большой разнобой. В работах, опубликованных в первой половине 70-х годов ХХ в., общая величина миграционного потока по СССР исчислялась в размерах от 10 млн. до 16 млн. человек. Так, В.В. Оникиенко и В.А. Поповкин масштабы миграционного потока определяли в 10 млн. человек, А.В. Топилин - в 12 млн., с ним согласны Б.С. Хорев и В.Н. Чапек. Другие исследователи полагали, что размер потока много больше: у В.М. Моисеенко - 14 млн., у Е.В. Касимовского - 13-15 млн., у В.И. Переведенцева - 15-16 млн. или чуть меньше - 13-15 млн. человек (89.с.90, 134.с.70, 143.с.33, 74.с.34, 90.с.103, 95.с.66). Этот разнобой в оценках объема миграционного потока по стране вызван был, прежде всего, тем, что тогда оставался не надежным учет сельской миграции и ряд перемещающихся контингентов (военнослужащие, заключенные) учитывался весьма своеобразно. В настоящее время к этому добавились нелегальные мигранты и те, кто уклоняется от какой-либо регистрации. Поэтому дать сколько-нибудь точное представление о числе лиц, меняющих в течение года постоянное место жительство, переезжая из одного населенного пункта в другой, можно лишь опираясь одновременно на данные текущего учета и переписи населения. Для 1970г. нами был выполнен такой расчет. Он показал, что совокупный миграционный поток составлял для того времени 14 млн. событий в год (129.с.46).
  В современной России объемы миграционных перемещений, в т.ч. и внутренних переселений, как уже говорилось, заметно сократились (табл.3.1.1).
  Таблица 3.1.1.
  Объемы миграции населения в современной России
  (тыс.человек)
  1995г. 2000г. прибыло выбыло прибыло выбыло Общее число мигрантов 3980.9 3478.7 2662.3 2420.6 в том числе: внутрироссийская 3137.0 3137.0 2303.0 2274.9
  Выбытие мигрантов и их прибытие в новые места совершаются непрерывно. Зная масштабы ежегодных миграций и средние затраты времени на одно переселение (от начала практической реализации решения о переселении до момента вселения на новое место и трудоустройства там), можно предположить, какое число людей одновременно находятся в процессе перемещений. В бывшем СССР их было не менее одного млн. человек. В настоящее время в России одновременно находятся в процессе переселения, видимо, не более 200-250 тыс. человек. Но и это число колеблется в зависимости от времен года. В первой половине года в миграциях участвует меньше людей, чем в третьем и особенно в четвертом кварталах.
  Не только для страны в целом, но и для таких административно-территориальных единиц, как область, а также многих городских поселений масштабы миграционных потоков в течение года, а часто квартала и месяца представляют статистически значимые величины. Так, ежегодные числа прибывших в города с населением, превышающим полмиллиона жителей, составляли в начале 70-х годов десятки тысяч человек. Причем в три, вместе взятых города - Москву, Ленинград и Киев - ежегодно прибывало более полумиллиона человек. Ныне в Москву и Санкт-Петербург ежегодно прибывает 150-160 тыс. человек, т.е. на много меньше, чем в прошлом.
  Миграционный поток - это не только статистически значимая величина, но и в структурном отношении чрезвычайно разнообразная совокупность. Это многообразие охватывает все те "структурные" срезы, которые так или иначе представляют собой социально-демографические характеристики миграционного потока. От комбинации этих характеристик, как было показано выше, зависит миграционная подвижность населения той или иной территории.
  Структура миграционного потока может быть расчленена по полу и возрасту переселенцев, их семейному состоянию, национальности, времени проживания в районах выхода, образованию, профессиям, принадлежности к социальным группам, сферам занятости и т.д. Отечественные и зарубежные исследования структуры миграционных потоков позволили выявить в них общее и особенное в соотношениях таких социально-демографических характеристик, как пол, возраст, семейное состояние и национальный состав. Причем эти закономерности и особенности достаточно убедительно подтверждаются статистическими данными. Вследствие повышенной миграционной подвижности мужчин по сравнению с женщинами в миграционных потоках доля мужчин всегда выше, чем в составе населения как районов выхода, так и мест вселения мигрантов. Мужчины численно преобладают над женщинами в миграционных потоках даже в том случае, если в населении страны их доля намного ниже, чем доля женщин.
  Интерпретация этой закономерности в переселенческой литературе различна. Так, в одной из дореволюционных работ, анализирующей материалы социологических обследований крестьянских семей на Дальнем Востоке, отмечалось, что в населении колонизуемых окраин повсеместно мужское население преобладает над женским. В районах, население которых формируется за счет иммигрантов, доля мужчин выше, чем в районах, население которых складывается за счет лиц, переселяющихся внутри страны (71.с.100).
  В CCCР внешние миграции практически отсутствовали, а во внутренних миграционных потоках повсеместно доля мужчин превышала долю женщин. Причем в соотношениях между мужчинами и женщинами в совокупном миграционном потоке городского населения отчетливо проявлялись две особенности. Во-первых, наиболее значительно доля мужчин превышала долю женщин, особенно в числе прибывающих, в республиках Средней Азии и Закавказья. Так, в начале 70-х годов в составе населения, прибывающего в городскую местность этих республик, доля мужчин составляла от 59 до 68 % по сравнению с 55-57 % по стране в целом. Среди выбывающего населения различия в соотношениях между мужчинами и женщинами менее заметны. В миграционном приросте городского населения доля мужчин колебалась от 60 % в Киргизии до 76-88 % в Азербайджане и Грузии (при 53 % по стране в среднем) (15.с.79, 14. с.75).
  Во-вторых, в миграционных потоках восточных районов доля мужчин была выше, чем в районах центральной части страны. Так, доля мужчин среди прибывавших в Поволжье в начале 70-х годов составляла 53,7 %, а в Западную Сибирь - 54,6 %, в Восточную Сибирь - 55,9 % и на Дальний Восток - 57,9 %. Несколько иные цифры по выбывавшему населению, причем они в той или иной мере колеблются в разные годы. Однако четко прослеживалась статистическая закономерность, состоящая в том, что по мере продвижения на восток, из старообжитых районов в районы интенсивного хозяйственного освоения, в миграционном потоке возрастала доля мужчин.
  В России девяностых годов во внутренних миграциях соотношение между мужчинами и женщинами отражало их распределение в населении, т.е. женщин среди мигрантов было примерно 53%. Но при этом мужчины заметно преобладают в активных трудоспособных возрастах ( среди лиц в возрасте 30-49 лет их доля в 2000г. составляла 55%), тогда как женщин особенно много среди лиц, достигших пенсионного возраста. В группе 60-69 лет доля женщин среди внутрироссийских мигрантов превышала 67%.
  Повышенной миграционной подвижностью обладают не только мужчины, но и лица трудоспособных возрастов, поэтому в миграционных потоках они составляют основную долю. Эта закономерность, подмеченная отечественной и зарубежной переселенческой литературой, проявляет себя и в настоящее время. Причем среди трудоспособного населения наибольшая доля приходится на молодые возраста. (табл.3.1.2)
  Таблица 3.1.2.
  Возрастно-половая структура мигрантов в целом по России в 2000г. (в %)
 Возрастные
 группы (лет) Прибывшие в пределах
 России Прибывшие из-за пределов России мужчины женщины мужчины женщины до 20 29.8 32.8 26.3 24.2 20-29 29.5 27.7 22.3 18.7 30-39 16.0 11.4 19.5 15.6 40-49 11.8 8.7 14.4 13.6 55-59 5.5 5.6 7.5 10.1 60-69 7.4 13.8 10.1 17.9 Таблица не нуждается в особых комментариях, за исключением, пожалуй, того, что среди женщин, прибывающих в Россию свыше четвери приходится на пожилые возраста, причем их больше, чем доля женщин этого возраста в населении России. Поскольку среди прибывающих в Россию мужчин лиц пожилых возрастов меньше, чем в населении, то оказывается, что в целом доля мигрантов в возрасте старше 50 лет такая же как и в российском населении (22.9%)
  Это положение не соответствует тем закономерностям, которые наблюдались в европейских странах в последней трети ХХ века, когда средний возраст иммигрантов , по общему правилу, был меньше, чем у граждан. (табл.3.1.3)
  Таблица 3.1.3 (115.с.47)
  Средний (медианный) возраст граждан страны и иммигрантов, лет
 Страна Год Граждане Иммигранты Австрия 1971 33 29 Бельгия 1970 35 25 Люксембург 1970 38 28 Нидерланды 1971 29 29 Франция 1975 34 31 ФРГ 1970 35 29 Швейцария 1970 34 28 Швеция 1970 37 25 Средний возраст иммигрантов колеблется в рассматриваемых странах в довольно ограниченных пределах: от 25 до 31 года, причем его модальное значение близко к 28-29 годам. Во всех случаях, кроме Нидерландов, средний возраст у населения значительно выше, чем у мигрантов. Естественно, что средний возраст внутренних мигрантов находится в границах возрастов граждан страны и иммигрантов. Кстати, в 1970г. средний возраст городских мигрантов был ниже, чем средний возраст городского населения СССР: 26 и 32 года соответственно миграции участвовали люди преимущественно в молодых возрастах. Основную долю среди мигрантов составляли лица в трудоспособном возрасте. Так, в начале 70-х годов среди мигрантов доля населения трудоспособного возраста достигала в составе прибывающих в города 84 %, а выбывающих из городов - 87 %, тогда как их доля во всем населении страны в 1970 г. равнялась 62 %. В современной России во внутренних миграциях участвует меньше трудоспособных, чем это было прежде. В конце ХХ века среди мигрантов доля трудоспособных едва превышала 70%, что однако было на 12-14 процентных пункта больше, чем в населении России. Однако и в составе трудоспособного населения не все возрасты одинаково активно участвуют в миграциях. Наибольшая доля приходилась на возрастные группы 16-19 лет (20 %), что вполне объяснимо интенсивностью учебной миграции (15.с.81). В нынешней России доля лиц моложе 20 лет среди мигрантов близка к одной трети (31.4% в 2000г.). Это можно объяснить только сокращением объемов трудовой миграции и ростом учебной.
  Структурной особенностью переселений в России как в прошлом, так и в настоящее время является то, что по мере продвижения на восток в миграционном потоке возрастает доля не только мужчин, но и лиц молодых трудоспособных возрастов. Так, в начале 70-х годов среди населения, прибывающего в города Урала, доля лиц трудоспособных возрастов составляла 83,3 %, Западной Сибири - 84,1 %, Восточной Сибири - 84,7 % и Дальнего Востока - 85,2 % (15.с.82). Ныне при среднем возрасте населения страны в 37.1 лет, эта величина в Уральском районе составляет 36.4 в Западносибирском - 35.6 и в Восточносибирском и Дальневосточном 34.3 года. В основе этой особенности лежит ряд причин, среди которых природно-географические условия, более поздняя история освоения этих территорий, их производственная специализация и т.д.
  В миграционных потоках выше доля одиноких. По ориентировочным расчетам, доля одиноких среди населения старше 20 лет составляет чуть меньше 20 %. Информацию о структуре миграционных потоков в зависимости от семейного состояния переселенцев статистические органы не разрабатывают. Поэтому о распределении мигрантов на одиноких и семейных можно судить по весьма разрозненным и достаточно противоречивым данным социологических исследований, которые проводились в разных районах страны, в разное время и к тому же по разной методике. Тем не менее общее представление о семейной структуре мигрантов и новоселов эти исследования дают.
  Все данные как о прибывающих, так и выбывающих, свидетельствуют, что доля одиноких среди них выше и часто очень существенно по сравнению с семейной структурой населения страны. Так, по данным Н.М. Токарской в числе уволившихся с предприятий, расположенных в новых районах Восточной Сибири (а многие из них одновременно выезжали), 64,5 % составляла несемейная молодежь (126.с.100). По данным Е.М. Кокорева и Г.Ф. Морозовой среди выбывающих из районов Северо-Востока на долю тех, кто был холост или имел бездетную семью, приходилось более 60 % (126.с.80). При анализе миграционных процессов в Сибири Ж.А.Зайончковская выявила, что в переселяющемся населении не только много одиночек, но и среди семейных в основном те, кто имеет небольшие семьи, в 2-3 человека. Меньше было семейных и в числе переселяющихся из сел в крупные города (35.с.101). Э.К.Васильева не только получила данные о связи семейного состава с миграцией, но и установила, что последняя находится в обратной зависимости от доли сложных семей и прямой от числа расторгнутых браков (в расчете на 1000 жителей) (30.с.146-147).
  Повышенная доля одиноких среди мигрантов объясняется рядом причин. Прежде всего, в советское время большинство организованных форм миграции были ориентированы на переселение не семейных, а одиноких. Это связано с тем, что предприятия не могли обеспечить семейных мигрантов жильем. В 1969-1970 гг. по статистическим данным в числе направленных по организованному набору рабочие с семьями составляли лишь 6 % (76.с.74). Обычно на новые места даже семейные ехали часто в одиночку. Как отмечал В.И. Лаптев, среди всех приезжающих в города Карелии одинокие составляли 21,9 %, отдельно живущие члены семей - 17,5 % и так называемые доезжающие члены семей - 15,2 % (87.с.146).
  Поскольку среди мигрантов много молодых, то естественно, что многие из них еще не имеют семьи. Лишь спустя несколько лет они вступают в брак. Этот процесс прослежен по данным о новоселах Казани, где среди уроженцев в 1979 г. одиноких было 3,8 %, а среди приезжих - 11,8 %, причем среди тех, кто прожил в Казани до 3 лет, одиночек было 50 %, а от 3 до 10 - 24,4 %. Близкие данные зафиксированы и обследованием, проведенным в Альметьевске в 1967 г., где среди проживших менее 3 лет доля одиноких составляла 49 % (30.с.149,152). Среди тех, кто выбывал из районов вселения, также преобладали одинокие и малосемейные. Так, в составе выбывавших из восточных районов в Украину семей из двух человек, тех, кто прожил до 3 лет, было 33,8 %, а 5 и более лет - 51,8 %; тогда как среди семей из четырех человек первых было 18, а вторых 69 % (89.с.90).
  Доля одиноких в составе мигрантов и соответственно новоселов, естественно, выше в тех районах, которые обладают суровыми природными условиями и относятся к территориям нового промышленного освоения. Семейный состав мигрантов в таких районах существенно отличен от старообжитых мест. Так, по данным Г.С.Вечканова среди прибывающих в Чикмент в 1968 г. доля одиноких составила лишь 12,4 % (17.с.43), тогда как, например, в 1975 г. в ряде поселков западного участка БАМа среди взрослого населения доля не состоящих в браке равнялась 50 % (125.с.84). Эти данные подтверждаются и исследованиями С.Н.Железко, который выявил, что в начальный период формирования рабочей силы на БАМе доля семейных составляла 62 %, хотя многие (примерно 3/5) жили без семей (34.с.101).
  Преобладание в составе мигрантов несемейных мужчин приводит к тому, что в районах нового освоения, где население формируется в значительной степени за счет мигрантов, складывается своеобразная возрастно-половая структура. В этих районах часто практически невозможно создать семью. Как отмечается во многих исследованиях, это одна из важных причин обратного оттока населения, его слабой приживаемости.
  Повышенная доля мужчин, лиц трудоспособных возрастов и одиноких в миграционных потоках по сравнению с населением страны в целом - это наиболее общие социально-демографические особенности структуры переселений, более того, это закономерности миграционных процессов в целом, а не только той или иной страны. Наряду с ними имеются и более частные особенности, зависящие от этнического состава населения (повышенная интенсивность миграционного обмена между странами и районами сравнительно однородными в этническом отношении, или имеющими в составе населения одни и те же этнические группы), от производственной специализации территорий, от исторически сложившихся миграционных связей и др. Но эти особенности носят ограниченный, часто региональный характер.
 
 3.2. Миграционные потоки, их количество и направления
 
  Если одни особенности миграционного потока обусловлены различной миграционной подвижностью разных по социально-демографическим характеристикам групп населения, то другие - обусловлены природно-географической, исторической и иной спецификой. Здесь структура потоков формируется вследствие определенных, в том числе, и социально-экономических условий.
  Миграционный поток может быть расчленен прежде всего в зависимости от географии районов выхода и мест вселения мигрантов. Причем, чем больше в миграционном взаимодействии находится территорий, тем сложнее в структурном отношении миграционные потоки, тем значительнее число элементарных потоков. Если в качестве таксономической административно-территориальной единицы принять субъект Федерации, то в России миграционный обмен может рассматриваться между 89 территориями. Естественно, что из каждой административно-территориальной единицы (АТЕ) выбывает единый поток мигрантов, который затем разветвляется, дробится на многочисленные потоки. Миграционный поток, сформировавшийся в той или иной административно-территориальной единице, распадается на 89 межрайонных направлений, отличающихся своей мощностью и структурой. Между двумя территориями функционирует два потока, между тремя - шесть, между четырьмя - 12, между пятью - 20 и между 89 административно-территориальными единицами - почти 7832. элементарных потока (используется формула сочетания).
  Конечно, если в качестве низовой административно-территориальной единицы принять не область, а входящие в нее административные районы, то их число в России на начало 2000г. составляло почти 1867. Тогда теоретическое число элементарных миграционных потоков, функционирующих между всеми этими районами, составит 3.5 млн. (применяется формула сочетания). Однако мощность потоков, теоретически возможных для многих районов, практически будет равна нулю, особенно для расположенных во взаимно удаленных областях. Фактическое число потоков всегда значительно меньше теоретического.
  Но вернемся к миграционным потокам между субъектами Федерации. Средняя величина миграционного потока как по выбытию, так и по прибытию к началу 70-х годов составляла примерно 1100-1200 человек, однако для одних территорий она не превышала нескольких человек в год, тогда как для других - равнялась многим тысячам мигрантов.
  Мощности миграционных потоков зависят в первую очередь от двух условий: от численности населения областей, между которыми осуществляется миграционный обмен, и от их месторасположения. Чем больше численность населения территорий, между которыми осуществляется миграционный обмен, тем мощнее миграционные потоки; чем ближе расположены территории, тем интенсивнее миграционные связи между ними и тем значительнее миграционные потоки. Так, между Красноярским краем и граничащей с ним Иркутской областью величина потока превышает 2.3 тыс. человек, тогда как со Ставропольем поток едва достигает 0.5 тыс. Миграционный поток между Ставропольским и Краснодарским краями близок к двухтысячной отметке, а с Иркутской областью - менее 0.4 тыс.
  В конце 60-х годов для административно-территориальных единиц России была выявлена своеобразная закономерность, состоящая в том, что наиболее интенсивный миграционный обмен населением происходит между сопредельными областями, причем если эти области находятся внутри одного и того же крупного экономического района, то интенсивность миграции оказывается самой высокой. Например, интенсивность миграционного обмена Приморского края с Хабаровским краем, Сахалинской и Камчатской областями в 10-20 раз выше, чем с районами, расположенными западнее озера Байкал.
  По мере удаления районов выхода от мест вселения интенсивность миграционных связей резко снижается, причем, если между районами выхода и местами вселения находятся две и более других территорий, то интенсивность миграционных связей оказывается ниже среднего уровня (118). Анализ интенсивности межрайонных миграционных связей на Украине, выполненный А.У.Хомрой, подтвердил ряд выводов по России, в том числе и о том, что преобладающая доля мигрантов переселяется в соседние области. Вместе с тем им отмечено, что в Украине для интенсивности миграционных связей не имеет значения, в каком экономическом районе республики находится та или иная территория (141). По-видимому, это объясняется тем, что размеры регионов и, главное, исторические традиции экономического районирования в Украине существенно отличаются от России.
  На мощности миграционных потоков сказываются и такие факторы, как этническое, хозяйственное и природное сходство территорий, исторически сложившиеся связи, управленческие решения и т.д. Однако это все имеет характер эпизодического влияния, либо локальную ограниченность в отличие от таких факторов, как близость территорий и численность населения.
  Как уже отмечалось, миграция населения имеет два среза: она не только межтерриториальное, но и межпоселенное явление. Поэтому миграционные потоки можно рассматривать не только как межтерриториальный, но и как его межпоселенный обмен. Абстрагируясь от экономического, социального и демографического статусов поселений, отличающихся многими характеристиками, в числе которых наиболее важными являются людность и выполняемые функции, можно весь совокупный для страны миграционный поток расчленить на сотни тысяч отдельных элементарных потоков. Их теоретическое число зависит от общего количества населенных пунктов. На начало2000г. в России насчитывалось 3742 города и поселка городского типа, не говоря уже о сотнях тысяч сел и деревень.
  Вся совокупность миграционных потоков обычно распределяется по следующим основным направлениям: между городскими поселениями, т.е. между 3.7 тыс. городов и поселков городского типа, между всеми сельскими образованиями (их было свыше 24.5 тыс.), между городскими поселениями, с одной стороны, и сельскими образованиями - с другой и наоборот. Количество миграционных потоков в первом направлении составляет почти 14 млн., во втором - свыше 575 млн. и в двух других - 767 млн., а всего более 1.3 млрд. миграционных потоков между различными поселениями и их группами. Число действительных элементарных потоков конечно на несколько порядков меньше и не превышает несколько десятков тысяч.
  Структура совокупного миграционного потока в процессе исторического развития нашей страны существенно изменилась.Так, в 1926г. согласно расчетам В.М .Моисеенко в общем миграционном перемещении на долю внутригородской приходилось 12.3%, внутрисельской -58.6%, на переселения из сел в города - 23.7% и из городов в села -5.4% (81). Перепись населения 1970г. выявила значительные сдвиги, связанные с изменением расселения населения, ростом численности и доли городских жителей. Структура миграции по тем же направлениям соответственно составляла: 38.1, 18.0, 31.7 и 12.2%. Доля внутригородской миграции выросла, а внутрисельской уменьшилась, каждая втрое.
  Во внутригородской миграции можно выделить потоки между поселениями разной людности (крупными, большими, средними, малыми городами и поселками городского типа), поселениями, выполняющими разные функции, поселениями, расположенными в разных районах страны, старыми и вновь образованными поселениями и т.д. И для всех этих направлений характерны вполне конкретные закономерности и особенности. Одни из них обусловлены самой природой миграционных процессов, т.е. внутренне ей имманентны, другие - характером социально-экономических процессов, происходящих на том или ином этапе исторического развития страны, третьи - природно-географическими и социально-экономическими условиями той или иной территории.
  Миграционным процессам каждой страны вследствие своеобразия ее исторического развития, экономических, природно-географических, этнических и ряда других особенностей присущи собственные направления миграционных потоков, характеризующие специфику межтерриториального и межпоселенного перераспределения населения. Не только направленность, но и интенсивность, структура потоков, факторы, обусловливающие миграцию, ее социальные, экономические и демографические последствия существенно различаются в разных странах, а также в одной стране в разные исторические эпохи.
  В миграции населения России, независимо от ее границ, в прошлом как в дореволюционное, так и советское время преобладали три наиболее важных в социально-экономическом и демографическом отношении процесса: 1) движение населения из обжитых частей страны в слабозаселенные восточные и северные районы; 2) непрерывный (слабый в царской империи и бурный в Советском Союзе) отток сельских жителей в города; 3) интенсивная урбанизация, существенная черта которой - рост крупнейших городов.
  В основе движения населения из густозаселенных местностей, расположенных преимущественно в центральной части страны, в слабоосвоенные районы, лежал в начале такой фактор как разрешение аграрного перенаселения путем выселения чаще всего малоземельных крестьянских семей в незаселенные или слабо освоенные окраины государства, а позже такой социально-экономический фактор, как изменение характера размещения производительных сил, состоящее главным образом в интенсивном подъеме экономики окраинных, в прошлом отсталых национальных районов, либо восточных и северных территорий, обладающих богатыми природными ресурсами. К числу таких районов в нашей стране относились Сибирь, Дальний Восток, Север, а в советское время, Северный Казахстан, и ряд районов Центральной Азии. На базе нетронутых топливно-энергетических и других материально-сырьевых ресурсов здесь формировались новые территориально-производственные комплексы, привлекавшие значительные трудовые ресурсы. Только с 1926 по 1938 г. на Урал, в Сибирь, на Дальний Восток, в Казахстан и Среднюю Азию переселилось примерно 5 млн. человек. Около 2 млн. человек осело на Урале, до 700 тыс. - в Кузнецком угольном бассейне, 800 тыс. человек поселились на Дальнем Востоке, население которого к 1940 г. увеличилось по сравнению с 1930 г. более чем в 1,7 раза.
  Великая отечественная война привела к массовой миграции населения из районов, подвергавшихся оккупации. Приводимые в публикациях сведения о численности эвакуированного или мигрировавшего населения из районов, откуда отступали наши войска, не только противоречивы, но порой просто фантастичны. В таблице 3.2.1 приводится далеко неполный их перечень.
  До начала перестройки в публикациях об эвакуированном населении обычно приводилась цифра около 25 млн. человек. Исключение - работа военных историков.(40). А далее - "полная демократия". Даже данные о миграции населения из оккупированных фашистскими войсками районов, приводимые в статьях М. Филимошина, Г. Куманева и Ю. Полякова, опубликованные в одном и том же сборнике, отличаются весьма существенно.
  Таблица 3.2.1
  Численность населения мигрировавшего (эвакуированного)
  в тыловые районы страны
 Численность мигрантов (млн. человек) Автор Год Источник 10.4 Мин.обороны СССР 1961 40.с.548 Около 25 Ш.Мунчаев 1975 82 Около 25 И.Гурович 1976 27 Около 25 Л.Поляков 1985 101 Более 12 Госкомстат СССР 1987 84.с.43 10 А.Шивяков 1991 150 Около 15 М.Филимошин 1995 63 17 Г.Куманев 1995 63 Более 20 Ю.Поляков 1995 63
  Наиболее подробные сведения о численности мигрировавшего населения приводит Г. Куманев. По его данным на начальном этапе войны из Прибалтики успели выехать 100 тысяч человек, в т. ч. из Эстонии - 60 тыс., из Украины выехало 4 млн., Белоруссии - 1.5 млн., Молдавии - 300 тыс., Ленинграда - 773.6 тыс., Мурманской области - до 200 тыс., Карелии - 500 тыс., Москвы - до 2-х млн. человек. В 1942 г. мигрировали из Донбасса, Черноземья и Северного Кавказа до 1 млн. человек (63, с. 141-144). К сожалению, подробность - еще не достоверность. В частности, большие сомнения вызывают цифры по Карелии. Как могло из этого района выехать 500 тысяч человек при общей численности населения республики, составлявшем накануне войны 470 тыс.? Численность населения эвакуированного из Ленинграда у Г. Куманева значительно меньше, чем ее называет Л. Поляков. По его данным в январе-ноябре 1942 г. из Ленинграда через Ладожское озеро было эвакуировано около 1 млн. человек. Данные об объемах миграции Л. Поляков заимствует из работы И. Гурвича, а последний использует для подсчетов сведения из публикаций 1961, 1966, 1971 и 1975 гг. Кто пустил в оборот эту цифру трудно сказать. Информация Госкомстата СССР об эвакуированном населении в военные годы включает 10 млн. тех, кто воспользовался железнодорожным (у И. Гурвича и Л. Полякова - 10.4 млн.), и 2 млн. - водным транспортом. Добавим, что наверняка было много тех, кто покидал районы боевых действий на автомобильном и гужевом транспорте, а также пешком.
  По мере освобождения оккупированных территорий от фашистских войск многие возвращались обратно. Часть мигрантов была призвана в армию, некоторые из них погибли. Остаются неизвестными данные не только о миграции в начале войны, но и о перемещениях населения во второй половине 40-х годов, когда возросли масштабы обратной миграции и т.д. Все эти явления не поддается сколько-нибудь объективному измерению.
 
  3.3.Особенности миграционных потоков в послевоенный советский период
 
  Великая Отечественная война привела к большим изменениям в размещении населения. Население выбывало из районов Украины, Белоруссии, республик Прибалтики и западных областей Центральной России и направлялось на Урал, в Поволжье, Западную Сибирь, Казахстан и Среднюю Азию. Примерные расчеты показывают, что в 1939-1958 гг. из европейской части страны переселилось в азиатскую часть, включая Урал, в общей сложности 8-10 млн. человек. В результате миграции доля Урала, Сибири и Дальнего Востока в населении России возросла и в конце ХХ века была в 1,5 раза больше, чем до войны.
  В послевоенные годы, когда началось освоение сибирских нефтегазоносных месторождений, формирование новых ТПК в Восточной Сибири, строительство БАМа и т.д., продолжалось интенсивное развитие производительных сил восточных и северных районов России и их дальнейшее заселение. Следует заметить, что заселение слабоосвоенных территорий в послевоенные годы совершалось с разной интенсивностью, причем были периоды, когда отток населения из восточных районов превышал приток. В.И.Переведенцев первым выявил, что с 1939 по 1958 г. Сибирь больше потеряла в миграционном обмене, чем приобрела (94).
  Восстановление разрушенных войной западных районов явилось сильным стимулом обратного движения населения из восточной части страны. Такие причины оттока населения, например, из Сибири, как суровые природные условия и отставание в развитии отраслей социально-бытовой инфраструктуры, в 50 - 60-е годы усиливались повышением притягательной силы районов первоначального выхода. Пятидесятые годы - это массовые переселения на освоение целинных земель, прежде всего, в Северном Казахстане. Отрицательное сальдо миграции населения России в обмене с другими союзными республиками во второй половине 50-х годов превысило один млн. человек. Многие десятки тысяч человек переселялись на восток страны, пополняя рабочую силу в малонаселенных, но богатых природными ресурсами, районах, чему в значительной мере способствовало восстановление после войны северных льгот.
  Процесс заселения слабоосвоенных территорий выступает в качестве закономерности лишь в исторической ретроспективе и в миграции населения страны в целом. Поэтому, например, движение населения в южные районы, имевшее место в отдельные периоды, лишь подчеркивало противоречивый характер этой закономерности, проявляющейся как генеральная тенденция в миграционных процессах. Доминирующее значение этой тенденции сохранялось как в довоенный, так и в послевоенный периоды социально-экономического развития страны, несмотря на присущее им своеобразие в территориальном перераспределении населения.
  Другой характерной чертой миграционных процессов в СССР являлся систематический по характеру и значительный по масштабам отток сельского населения в города. Этот процесс имеет глобальное значение для мирового сообщества, хотя в отдельных странах в те или иные периоды наблюдается обратная картина. В основе этой общей закономерности лежат разные причины в странах с различным уровнем социально-экономического развития.
  Весь комплекс социально-экономических преобразований, осуществлявшихся в СССР, в той или иной степени влиял на развитие этих миграционных процессов. Индустриализация экономики страны и коллективизация ее сельского хозяйства явились материальной основой постоянного оттока сельского населения в города. Эта закономерность присуща всем странам, особенно на ранних этапах развития, что собственно и наблюдалось в Советском Союзе, где в первые послереволюционные годы аграрный сектор был преобладающим в экономике. В последующем интенсивная миграция сельских жителей была обусловлена обобществлением сельскохозяйственного производства, ростом производительности аграрного труда, с одной стороны, и увеличением потребности в рабочей силе городов - с другой. Причем в основе этого движения лежали различия в уровне жизни городского и сельского населения. Притягательная сила городов зависит от их людности, экономической структуры, наличия рабочих мест, географического положения и др., тогда как на отток мигрантов из сел влияет оплата труда в сельском хозяйстве, отсутствие комфорта в социально-бытовой сфере, состав населения и т.д.
  С 1926 по 1939 г. в целом по СССР городское население возросло за счет сельских жителей на 18,5 млн. человек. В последующий период вплоть до начала 70-х годов в города мигрировало более 40 млн. сельских жителей. В 70-е годы ежегодная миграция сельского населения в города составляла 1,6 млн. человек. С миграцией сельского населения в города связан их быстрый рост. Если в 1926 г. численность городских жителей СССР составляла 26,3 млн., то в 1980 г. в городских поселениях проживало уже 166,3 млн., а в 1985 г. - 181,1 млн. человек. Из общего прироста городского населения за период между первой (1926 г.) и последней (1979 г.) переписями населения в 133 млн. человек на долю миграционного сальдо приходилось свыше 55 %. Значение различных источников динамики городского населения в 1951-90гг. показаны в табл. 3.3.1
  Таблица 3.3.1
  Общий, естественный, миграционный приросты
  городского населения советской России в послевоенные годы
  (тыс. человек).
  Пятилетия
  (годы) Общий
 прирост Естественый
 прирост Миграционный
 прирост 1951-55 9553.5 4349.0 5304.5 1956-60 10289.3 4298.0 5991.3 1961-65 8600.1 3583.7 5016.4 1966-70 7807.5 2624.8 5182.7 1971-75 8653.8 3182.4 5471.4 1976-80 7085.5 3011.4 4074.1 1981-85 6398.3 3153.4 3244.9 1986-90 5652.6 2757.3 2895.3 Сельские мигранты в города и с жители тех сел, которые получили статус городских поселений, за послевоенные 40 лет увеличили численность населения российских городов на 37.2 млн. человек Но они не только пополнили численность городских жителей, они активно участвовали в воспроизводстве городского населения. Причем в первые годы вселения в города у выходцев из сел показатели рождаемости остаются выше, чем у коренных городских жителей. Расчеты показывают, что в совокупном естественном приросте городского населения страны на долю сельских мигрантов приходится в 1,5 раза больше, чем на тех, кто был горожанином уже в 1926г.
  Говоря о постоянном оттоке сельского населения в города, следует отметить, что этот процесс характерен не в равной мере для разных районов страны. В то же время отток сельского населения имеет различную специфику. В частности, многими исследователями было замечено, что размещение нового крупного промышленного объекта в том или ином районе ведет к резкому усилению оттока сельских жителей из близкорасположенных мест (4.с.49). Не случайно в составе рабочей силы этих объектов высокий удельный вес принадлежит выходцам из сел. Так, в первые годы на БАМе их было 64 % (34.с.114). Но этот процесс, как показали Е.Д.Малинин и А.К.Ушаков, не носит всеобщего характера. В частности, развитие нефтегазовой промышленности Тюменской области не сопровождалось ростом интенсивности сельской миграции (66.с.48-49). Это можно объяснить не только тем, что формирование нового ТПК проходило на слабозаселенном Севере Тюменской области, где в составе сельских жителей велика доля народностей Севера, но и тем, что нефтегазоносная отрасль отличается от других многими специфическими чертами, в частности, высокими требованиями к профессиональному составу рабочей силы.
  Третья закономерность миграции населения СССР состоит в ее урбанизационном характере, она показывает на интенсивное движение населения из небольших населенных пунктов в большие по размерам поселения. Особенно быстро расло население столиц и областных центров.
  Несмотря на снижение темпов роста городского населения вообще и темпов роста населения, проживающего в столицах и областных центрах в частности, доля последних в приросте городского населения в межпереписном периоде с 1970 по 1979гг. заметно увеличилась. В 1959-1969 гг. общая доля столиц всех союзных республик и областных центров России, Украины, Белоруссии, Казахстана и Узбекистана, т.е. 134 городов, составляла 51,7 %, а в 1970-1978 гг. она возросла до 63,3 %. Лишь немногим более одной трети прироста городского населения приходилось на остальные города и поселки городского типа (их почти 6 тыс.)
  Подобные процессы характерны и России. Если в 1979г. в городах, превышающих 0.5 млн. жителей, проживало 33.3% всех городских жителей, то в 1989г. - уже 36.3%. За это время число жителей в городах миллионерах увеличилось в 1.3 раза, при общем росте горожан в 1.1 раза. В результате интенсивного миграционного притока населения в крупные города в послевоенные годы заметно выросло количество городов с численностью жителей больше миллиона. Если до войны на территории России лишь Москва и Ленинград относились к городам с населением, превышающим миллион жителей, то в число таких городов вошло с 1959г. по 1989гг. еще 10 городов.
  Рост числа городов-миллионеров и вообще крупных городов происходит несмотря на то, что показатели естественного движения населения в них низки. Так, в середине 70-х годов естественный прирост населения на тысячу жителей составлял в Ленинграде - 3,2, Москве - 1,8 и т.д. Рост населения в таких городах происходит в большей мере за счет миграции, чем вследствие естественного прироста собственного населения. Следует заметить, что высокая доля миграционного сальдо в общем приросте населения городов, а ныне компенсация ею естественной убыли, еще не означает, что столь же великаа и интенсивность миграции населения этих поселений. Как показал А.В. Топилин, чем крупнее по людности города, тем ниже интенсивность миграции их населения. В городах с числом жителей до 100 тыс. интенсивность миграции населения составляет 18 промилле, с числом жителей 100-500 тыс. - 13-12, а с числом жителей - свыше 500 тыс. - 10 промилле (134.с.70). Таким образом, более низкая интенсивность миграции не помеха быстрого рост населения городов за счет миграции.
  В советское время существовало двоякое отношение к росту крупных и крупнейших городов. С одной стороны, устанавливались различные ограничительные меры на новое строительство, привлечение рабочей силы, прописку мигрантов и т.д. Но с другой - преимущества крупных городов стимулировали новые инвестиции и соответствующий рост населения, причем достижение миллионной численности населения в то время превращалось в своеобразный юбилей. Ограничительные меры оказывались намного слабее, чем экономические стимулы и общественный климат.
  Итак, во всей совокупности межпоселенных и межтерриториальных миграционных потоках в прошлом были три наиболее значимых направления перемещения населения: во-первых, движение мигрантов из староообжитых, обычно плотно заселенных районов, в слабозаселенные районы интенсивного хозяйственного освоения; во-вторых, отток сельских жителей в городские поселения различного таксономического значения; в-третьих, интенсивный и высокорезультативный приток мигрантов в крупные и крупнейшие города, в республиканские и областные центры.
 
  3.4. Проблемы миграции населения современной России
  С приобретением статуса независимого государства и началом социально-экономических преообразований, в условиях возникшего правового и организационного вакуума, Россия лишилась много из того, что создавалось в течении многих поколений как в дореволюционное, так и советское время. В негативном направлении изменились традиционные процессы миграции. Более того, возник, в результате действия новых факторов (распад СССР, замена планового размещения производительных сил рыночными механизмами распределения труда и капитала, возникновение межнациональных конфликтов и др.), ряд новых, болевых для государства и драматических для населения, проблем. Все это до сих пор отрицательно влияет на социально-экономическое развитие Российской Федерации. К тому же Россия в очень малой степени использует даже те положительные моменты, которые имеются в новой миграционной, да и демографической ситуации.
  В последнюю четверть ХХ века Россия в миграционном обмене с бывшими союзными республиками постоянно имела прирост населения. Это благоприятно влияло на ее демографическое развитие. В 1992-2000гг. положительное сальдо миграции формировалось, прежде всего, из русскоязычного населения, оставшегося в государствах нового зарубежья. Численность населения, вследствие превышения числа умерших над числом родившихся, в эти годы должна была сократиться на 6.8 млн. человек, но благодаря миграции фактически уменьшилась на 3.5 млн. За 1992-2000 гг. население страны возросло за счет мигрантов из нового зарубежья более чем на 3.3 млн. человек. В числе мигрантов, прибывших из нового зарубежья в последние десять лет, доля лиц моложе 16 лет была на 5 пунктов больше, чем в населении России (примерно 27 и 22 процента). Помимо сдерживания темпов демографического старения, мигранты участвовали и в воспроизводственном процессе. У них в этот период родилось примерно 45-50 тыс. детей, уже граждан России.
  В первое десятилетие ХХI века темпы дальнейшего сокращения численности населения страны во многом будут определяться масштабами притока мигрантов. Несмотря на снижение численности народов России - русских, татар, коми, кабардинцев и др., оставшихся в новом зарубежье, их миграционный потенциал и в настоящее время достаточно велик (в 1989г. в союзных республиках проживало 28 млн. русских и других народов России, а в настоящее время - примерно 22-23 млн.) Только в Казахстане и Узбекистане русских осталось 6-6.5 млн. Сокращение же масштабов миграции русских и других народов России из этих и ряда других государств нового зарубежья, как и уменьшение миграционного прироста населения России в целом, происшедшие в 90-е годы, вызваны, с одной стороны, либерализацией отношения к русскоговорящему населению (языковые и другие послабления) и, с другой стороны, тем, что на исторической родине мигранты до недавнего времени не встречали должной поддержки, вследствие отсутствия последовательной миграционной политики относительно соотечественников, оставшихся за рубежом. Опыт, напр., послевоенных Германии и Франции свидетельствует об огромном политическом и экономическом выигрыше этих стран, вернувших своих соотечественников из оставленных ими территорий.
  Приток русскоязычного населения из нового зарубежья в текущее десятилетие может при соответствующей миграционной политике России составить от 3-х до 5-ти млн. человек. Этот приток мигрантов из нового зарубежья существенно замедлит сокращение численности населения России. В последующие годы миграционный потенциал может быть полностью исчерпан. Постаревшее и перешедшее в разряд пенсионеров население и те лица, которые родятся и пройдут социализацию вне исторической родины, вряд ли будут в сколько-нибудь значимых масштабах эмигрировать в Россию.
  Россия в отличие от Советского Союза - страна открытых границ и свободных миграционных перемещений. Это придало внешним миграциям со странами старого зарубежья характер "миграционного насоса". Произошедшие изменения, прежде всего, упрощение порядка въезда в Россию, "прозрачность" государственных границ, привели к резкому увеличению масштабов иммиграции, прежде всего нелегальной. Основная масса иммигрантов прибывает в Россию из государств старого зарубежья (Африка, Ближней и Средний Восток, Юго-Восточная Азия). Отсутствие эффективного иммиграционного контроля за въездом и выездом иностранцев из России не позволяет назвать сколько-нибудь точную цифру нелегальной миграции. Имеющиеся оценки, отличаются друг от друга на порядки. Все они далеки от истины. Ряд соседних с Россией государств негласно поощряют увеличение в её приграничных районах своих диаспор. Иммигранты, прибывшие в качестве туристов, по приглашениям и т.д., затем переходят на нелегальное положение. Возрос и незаконный приток иностранных граждан, часть которых использует Россию в качестве перевалочной базы для последующей иммиграции в государства старого зарубежья. Считается, что около 40% иммигрантов - это транзитники.
  Нелегальная иммиграция оказывает существенное воздействие на экономическую ситуацию в России, её социальную сферу. Незаконные мигранты преимущественно заняты в теневой экономике, пополняют криминальные структуры, уклоняются от уплаты налогов, оказывают, вследствие бесправного положения и заниженных заработков, давление на рынок труда, ухудшают эпидемиологическую ситуацию.
  Обострение проблем иммиграции, в т.ч. и нелегальной, во-первых, связано с отсутствием, адекватной российским реалиям правовой базы по регулированию, как это принято во всех развитых странах, объемов иммиграции (квотирование), пребывания иностранных граждан и лиц без гражданства на территории страны, их законному выдворению или интеграции в российское общество. Во-вторых, проникновение иностранцев на территорию России облегчается тем, что значительная часть государственной границы со странами нового зарубежья открыта, отсутствует визовый режим и не отрегулировано в рамках СНГ законодательство по борьбе с незаконной иммиграцией.
  Въезду в страну из слаборазвитых стран в основном неквалифицированных иммигрантов с несвойственной России этнокультурой противостоит другой поток: эмиграция из страны преимущественно в США, Германию и Израиль высококвалифицированного молодого населения, значительную долю среди которого составляет техническая и творческая интеллигенция. В 1992-2000 гг. из России эмигрировало в старое зарубежье 849 тыс. человек. Помимо демографических и интеллектуальных потерь, это и утечка капиталов. Но даже не это - главное. В населении России, в первую очередь среди молодежи, студенчества и молодых специалистов, формируется "синдром эмиграции". Многие мечтают покинуть родину и уехать на запад. Это для государства может быть страшнее потери сотен млн. и даже млрд. долларов.
  Исправить ситуацию с иммиграцией можно путем резкого усиления международной трудовой миграции. Необходимо, сокращая иммиграцию, прежде всего, нелегальную, стимулировать привлечение и использование в России труда иностранных граждан. То ежегодное число иностранных граждан, которое по трудовым договорам привлекается в народное хозяйство, не влияет на уровень российской безработицы. Общее число официально зарегистрированных иностранных работников не превышает полпроцента от совокупной численности занятых в экономике страны. Правда считается,что объем нелегальной трудовой миграции составляет от 3.5 до 5 млн. человек. Но кто входит в это число, трудно сказать.
  За счет увеличения масштабов международной трудовой миграции граждан России может быть улучшена ситуация с эмиграцией. В 1994-2000гг. объем трудовой миграции по контролируемым государством каналам возрос примерно в 5 раз. Тем не менее он остается примерно вдвое меньшим, чем объем эмиграции. Очевидно, что при активной поддержке государства трудовая миграция может стать противовесом безвозвратной эмиграции россиян. Однако в настоящее время государство слабо контролирует деятельность организаций по найму работников для осуществления трудовой деятельности, не противодействует нарушениям прав граждан России во время их пребывания за рубежем.
  Во внутрироссийских миграциях с начала 90-х годов прошлого столетия стали преобладать негативные тенденции. Сотни лет богатые природными ресурсами и занимающие выгодное геополитическое положение районы азиатской части страны последовательно заселялись. Но в 90-е годы, в результате устранения государства от регулирования миграции, началось сокращение численности и плотности населения этих территорий. Если в прошлом население Европейского севера, Сибири и Дальнего Востока постоянно росло темпами более высокими, чем население страны в целом (между переписями 1979 и 1989гг. темпы прироста населения в указанных регионах превышали среднереспубликанские в 2 раза), то в 90-е годы темпы сокращения численности населения этих четырех экономических районов были выше, чем в целом по России почти в 6 раз. За десятилетие население северных и восточных районов сократилось на 1.1 млн. человек.
  В 1991-2000 годы только Европейский Север и Северо-Восток потеряли в результате миграции свыше 900 тыс. человек. За этой цифрой стоит разрушение демографического и трудового потенциала, создававшегося из многих поколений мигрантов, которые прошли трудную медико-биологическую адаптацию и приобрели опыт работы в экстремальных условиях. Наиболее тревожная ситуация в Магаданской области и Чукотском АО, население которых с 1989 по 2000гг. сократилось в 1.8 раза. А ведь эти территории могут стать столь же уязвимыми в современном мире, как и Аляска в середине ХIХ века.
  Еще более злободневны миграционные проблемы в приграничных районах, протянувшихся вдоль р. Аргунь, Амур и Уссури. Свыше 150 лет шло их заселение. С огромным трудом было создано постоянное население в этой местности. Ныне оно покидает приграничные районы. За последние 10 лет миграционная убыль населения в полосе от Читинской области до Приморского края составила 200 тыс. человек. Выбывающее население замещается иммигрантами из соседних стран. Пока этот нерегулируемый процесс находится в начальной стадии, но его возможное завершение можно предугадать, обратившись к истории бывших мексиканских территорий, ставших штатами США.
  До настоящего времени крайне острыми остаются проблемы вынужденной миграции. В стране насчитывается примерно 300 тыс. вынужденных переселенцев, имеющих российское гражданство и право на государственную поддержку. Две трети из них стоят в очереди на жилье и одна треть - на получение беспроцентной возвратной ссуды для его строительства. Ежегодно помощь на обустройство получают не более 1/3. Нерешенность проблем приема, содержания, адаптации, оказания помощи и поддержки вынужденным переселенцам порождает у них негативное отношение к государственной власти и сдерживает приток мигрантов из нового зарубежья.
  Особого внимания требует решение затянувшихся вопросов возвращения перемещенных лиц из Чеченской республики и некоторых других зон конфликтов на Северном Кавказе. Это не масштабная, но болезненная, несущая горе и несчастье людям, проблема.
  Оздоровление миграционной ситуации, придание миграционным процессам позитивной направленности невозможно без принятия в этой сфере жизнедеятельности российского общества законодательными и исполнительными органами власти ряда неотложных мер. Эти меры должны быть направлены на: а/ стимулирование притока мигрантов из нового зарубежья и поддержка, прежде всего в правовой сфере, оставшихся там соотечественников; б/ регулирование иммиграции из старого зарубежья (квотирование, иммиграционный контроль, выдворение из страны, создание правовых и экономических условий интеграции иммигрантов в российское население); в/ управление трудовой миграцией, включающей как тех, кто прибывает на временные работы в Россию из зарубежья, так и российских граждан, работающих по контрактам за пределами страны; г/ проведение политики протекционизма в отношении потоков (масштабов и мест выхода), структуры (в первую очередь этнической) и расселения мигрантов в приграничных и тех северных территориях, отток населения из которых противоречит национальным интересам страны; д/ обоснование границ допустимости формирования в приграничных, стратегически важных районах, диаспор из соседних стран; е/ установление условий и сроков решения проблем вынужденных переселенцев, беженцев и перемещенных лиц: обустройство на новых местах, возвращение в места постоянного проживания, привлечение к решению этих вопросов стран нового зарубежья, откуда прибыли в Россию вынужденные мигранты и др.
 
  3. 5. Межрайонные миграционные связи, их показатели
 
  Миграционную подвижность населения как сложный демографический процесс принято выражать при помощи системы показателей. В литературе наиболее полно эта система охарактеризована В.И. Переведенцевым в статье "Вопросы методики изучения современной миграции населения в СССР", опубликованной в начале 60-х годов (23). Все показатели миграции населения могут быть подразделены на общие и межрайонные. Общие показатели выражают миграционную подвижность населения того или иного района в целом. Они позволяют сопоставлять масштабы и результаты миграции населения, а также ее интенсивность либо для разных районов, либо для одного и того же района, но в разные периоды времени.
  Абсолютно размеры миграции характеризуются числами прибывшего или выбывшего населения, а также суммой того и другого. Часто сумму прибывшего и выбывшего населения называет брутто-миграцией. Результативность миграции выражается через ее сальдо, исчисляемое как разность чисел прибывшего и выбывшего населения. Миграционный прирост или сальдо миграции многие называют нетто-миграцией. Результативность миграции населения может быть представлена не только ее сальдо, но и соотношением между числом прибывших и числом выбывших. Значение этого показателя удобно выразить числом выбывших, приходящихся на 100 или 1000 прибывших (23.с.136). 1961 г. В.И. Переведенцев писал, что показатели интенсивности прибытия и выбытия "по существу характеризуют степень стабильности, постоянства состава населения" (23.с.135). Спустя 10 лет тот же автор утверждал, что учет приживаемости мигрантов не представляет больших трудностей (106.с.34).
  В действительности же конструирование показателей приживаемости, как и оценка меры увеличения доли постоянных жителей в ходе межрайонного обмена, - одна из наиболее сложных задач демографического анализа. Ее решение во многом обусловливается тем, для какого времени дается эта оценка. Если речь идет об оценке приживаемости новоселов одного или нескольких лет вселения, то ответ может быть найден в структуре выбывающего населения в зависимости от времени его вселения. Здесь по аналогии с режимом вымирания населения порядок выбытия данного года распространяется на мигрантов последующих лет. Такой способ оценки приживаемости новоселов, если речь идет о формировании трудовых ресурсов за сравнительно продолжительный период, становится неприемлемым. Это связано о тем, что в течение 10-15 лет значения сальдо миграции могут неоднократно меняться. Когда сальдо миграции становится минусовым, в число выбывающих попадают и те, кого для отдельных лет можно считать прижившимися. Кроме того, порядок выбытия для продолжительного периода может существенно измениться. Учесть же эти изменения не всегда представляется возможным.
  Хотя сальдо миграции в отдельные годы не является показателем "оседаемости переселенцев", однако для глобальных оценок приживаемости новоселов в различные периоды заселения того или иного района его использование становится неизбежным. Сальдо миграции выступает в качестве той информации, без которой невозможно конструирование других показателей. Подобную же роль играет и другой показатель - число выбывших в расчете на 1000 прибывших. В переселенческой литературе этот показатель получил название процента обратничества и исчислялся не только в довоенные, но и в дореволюционные годы, что представляет исключительные возможности для сопоставлений. Мы этот показатель называем коэффициентом результативности миграционных связей. В частности результативность миграционного обмена с бывшими республиками СССР, т.е. на тысячу прибывших в девяностые годы выбыло из России, представлена в таблице 3.5.1.
  Таблица 3.5.1
  Результативность миграционного обмена
  России с государствами нового зарубежья (КРМС).
 Государства и
 группы государств Годы: 1990 1992 1994 1996 1998 2000 Украина 1015 1552 438 490 512 476 Белоруссия 677 1588 640 901 1383 1292 Казахстан 653 475 121 222 127 143 Молдавия 972 693 439 386 443 192 Средняя Азия 365 195 99 208 172 91 Прибалтика 627 156 85 171 292 320 Закавказье 509 221 78 115 153 127 Меньше всего на тысячу прибывших в Россию выбывало обратно в 1994г. в Армению (41) и Латвию (51) и больше всего в Белоруссию в 1999г.(1658) и в Украину в 1992г.(1552).
  Используя проценты обратничества и размеры миграционного прироста населения или данные о числах прибывших и выбывших, исчисляют показатель, который дает возможность сравнить полученные результаты (численность прижившихся) с осуществленными затратами (числом мигрантов). Это - показатель демографических издержек. По-видимому, чем меньше составит число прибывшего населения и чем больше окажется плюсовое сальдо миграции, тем эффективнее процесс формирования населения. Показатель демографических издержек является критерием эффективности формирования населения и в существенной мере определяет материальные издержки (полные иди связанные только с переселениями), которые несет государство на создание определенной по численности и составу совокупности населения. Этот показатель зависит от величины демографических издержек, связанных с приживаемостью одного новосела, и от затрат на финансируемые перемещения одного переселенца.
  Абсолютные размеры миграции, как в общем, и ее результаты, не определяют меру переселенческого движения. Почти 200 лет назад уже было замечено, что для расчета последней необходимо сопоставление масштабов миграции с общим числом жителей (122.с.335). Здесь речь уже идет об интенсивности миграционных процессов. Именно коэффициент интенсивности миграции позволяет сравнивать миграционную подвижность населения различных районов. Интенсивность характеризует частоту какого-либо явления в известной среде и выражается правильной дробью, числитель которой - число случаев особого рода, а знаменатель - основная совокупность. Использование коэффициента интенсивности миграции населения, благодаря работам главным образом сибирских ученых, получило широкое распространение в современной демографической литературе.
  Коэффициент интенсивности миграции населения ныне в отличие от недавнего прошлого вычисляется в расчете не на 100 человек, а на 1000 жителей. Собственно подобным образом И.Л. Ямзин, В.П. Вощинин и другие авторы, проводившие исследования миграции населения в конце Х1Х - начале ХХ века, оценивали интенсивность миграции (156). С 1968 г. ЦСУ СССР стало публиковать материалы о миграционном движении населения страны, измеряя интенсивность миграции в промилле.
  Коэффициенты интенсивности миграции позволяют сопоставлять между собой уровни подвижности населения разных по рангу и величине районов, выявлять динамику миграционного движения независимо от изменения численности населения.
  В отличие от общих коэффициентов интенсивности миграции населения показатели межрайонной миграции характеризуют объем, результаты и интенсивность миграционного обмена, совершающегося между двумя районами, из которых один - район выхода, другой - район вселения. Часть этих показателей определяется по аналогии с общими показателями (число выбывающих в i-й район в расчете на 100 или 1000 прибывших из того же района и т.д.) Первичными из всей системы межрайонных показателей являются числа прибывших и выбывших для каждой пары районов.
  Несмотря на то, что абсолютные значения миграционных потоков между районами выхода и вселения чрезвычайно важны, они не раскрывают действительной интенсивности миграционных связей, да перед ними и не ставится такая задача. Абсолютные значения миграционных потоков сами по себе лишь выражают мощность совершающегося между районами движения населения. Для оценки интенсивности межрайонного обмена населением применяют обычно не абсолютные размеры переселений, а адекватные им относительные величины - удельные веса переселенцев из различных районо в общем числе прибывающего (или выбывающего) населения. Эти удельные веса представляют собой отношение численности мигрантов, вселившихся из того или иного района, к общей численности всего прибывшего населения, выраженное в процентах:
  , (1)
  где:
  VIJ-доля i-го района выхода в общем числе прибывающего населения в j-й район вселения;
  Мij-числа мигрантов, прибывших из i-го района выхода в j-й район вселения;
  т-число всех районов выхода.
  Несмотря на частое применение этого показателя, он не раскрывает действительных миграционных связей, поскольку структура мигрирующего населения в значительной мере отражает существующее экономико-географическое районирование страны. Поэтому значение отдельных районов в обмене населением зависит не только от интенсивности миграционных связей, но и от численности их населения. Численность населения районов выхода определяет их миграционную возможность или их "миграционный потенциал". Миграционная возможность тем больше, чем крупнее район выхода. Например, Сибирь имеет больший вес в обмене населением о другими экономическими районами, чем ее часть - Западная Сибирь, хотя это и крупный район, а у крупного района миграционная возможность оказывается значительнее, чем у областей и краев, входящих в него. Следовательно, этот показатель, так же как и мощность миграционных потоков, непригоден для характеристики интенсивности межрайонных миграционных связей. Но это еще не значит, что он вообще не может применяться в региональном анализе демографических явлений.
  Этот показатель незаменим для характеристики роли отдельных районов выхода в заселении той или иной территории в различные периоды ее освоения. Так, если сопоставить структуру населения, прибывшего в городскую местность Дальнего Востока из различных районов страны в середине тридцатых и середине шестидесятых годов, то можно обнаружить серьезные изменения, происшедшие в географии районов выхода переселенцев. За те прошедшие тридцать лет в общей численности прибывающего на Дальний Восток населения доля выходцев из России снизилась о 68 до 60%, уменьшилась также доля Белоруссии (с 2,3 до 1,2 %) и незначительно Украины (с 11,7 до 10,9 %). В то же время удельный вес Казахстана, республик Средней Азии и Закавказья возрос о 1,8 до 7,3 %, причем Казахстан занял по числу переселенцев третье место после России и Украины. К 2000г., когда союзные республики не только стали независимы государствами, но и в существенной мере сократили миграционный обмен с Россией, доля Украины в числе всех прибывших на Дальний Восток упала до трех, Казахстана до одного, а Белоруссии до одной трети процента. В свою очередь доля России превысила 97%.
  Изменилась роль и отдельных районов России в заселении Дальнего Востока. В частности, с 30-х по 60-е годы ХХ столетия возросла доля выходцев из Сибири, особенно из Красноярского края, и снизился удельный вес населения, прибывающего из областей центральной части страны. Так, доля переселенцев из Московской и Ленинградской областей уменьшилась с 10-11 до 5-6%.
  Изменение географии районов выхода могло произойти не только вследствие роста или уменьшения интенсивности миграционных связей с тем или иным районом, но и в результате изменения их доли в населении страны, т.е. их миграционных возможностей. Поэтому для оценки интенсивности межрайонных миграционных связей нужны специальные показатели, которые бы не зависели от изменения численности населения районов выхода. Понятно, что эти связи не могут быть выявлены о помощью показателей, расчеты которых методически одинаковы с исчислением коэффициетов интенсивности миграции населения той или иной территории. Причем непригодны оба из возможных вариантов исчисления миграционных связей: ни по отношению к населению районов выхода, ни по отношению к населению районов вселения.
  Как для прибывающего, так и для выбывающего населения показатели межрайонных миграционных связей можно представить в следующем виде:
  ; (2)
  , (3)
  где:
  Si - численность населения i-го района выхода;
  Sj-численность населения j-го района вселения;
  mji-показатель интенсивности вселения в j-й район переселенцев из i-го района выхода;
  mij-показатель интенсивности выхода из i-го района переселенцев в j-й район вселения
  Показатели межрайонных миграционных связей, исчисляемые по данным за один год, невелики по своим значениям, даже несмотря на то, что они выражаются в промилле. Поэтому их целесообразно рассчитывать суммарно за ряд лет. Это, кстати, предотвращает возможные случайности в оценке межрайонных миграционных связей.
  Показатель интенсивности миграционных связей, исчисленный по формуле (2), заключает в себе те же недостатки, что и показатель, характеризующий географию районов выхода, рассчитанный по формуле (1). На его величину также решающее значение оказывает миграционная возможность того или иного района выхода. Более того, этот показатель не позволяет сравнивать между собой миграционную активность нескольких районов вселения, вследствие неравнозначности численности их населения. Уровень показателя межрайонных миграционных связей оказывается выше у того района вселения, у которого меньше численность населения.
  Ограниченный характер носит также применение показателей интенсивности миграционных связей, исчисляемых как отношение численности прибывших в районы вселения к населению районов выхода (формула 3). Хотя в этом показателе элиминировано влияние миграционной возможности районов выхода и отражено лишь участие в миграционном обмене с тем или иным районом вселения каждой тысячи жителей районов выхода, тем не менее, на его значение оказывает сильное воздействие численность населения районов вселения (миграционная емкость). Чем больше миграционная емкость, тем значительнее поток мигрантов, направляющихся в район вселения. Так, интенсивность миграционных связей Центрального района с Амурской областью в 10 раз меньше, чем с Дальним Востоком, показатели которого равны суммарным значениям входящих в него областей и краев. Но такое различие не только результат разной численности населения Амурской области и Дальнего Востока в целом, а и того, что показатели интенсивности миграционных связей области и крупного района различны. Следовательно, показатель, исчисляемый по формуле (3), выражает две зависимости: интенсивность миграционных связей и миграционную емкость районов вселения.
  Американские демографы в середине пятидесятых годов предприняли попытку элиминировать влияние численности населения как районов выхода, так и районов вселения, используя для этого коэффициент интенсивности миграционных потоков. Для этого они предложили не исчислять коэффициенты интенсивности миграции по прибытию или выбытию, а лишь измерять относительную скорость потока (V), которая определяется по следующим формулам:
  ;
  где:
  М-число мигрантов в потоке;
  Pt-общая численность населения всех потенциальных районов вселения, включая и район выхода;
  Р0-численность населения района выхода;
  PD - численность населения района вселения.
  Использование формул, раскрывающих скорость миграционных потоков (V), нуждается в объяснении. В частности, нужно объяснить посредством многофакторного анализа величину (У-У), т.е. интенсивность двух потоков миграции, протекающих между одной и той же парой районов, но в противоположных направлениях. И хотя в формулах в результате преобразований получаются одинаковые результаты (Va-Vb), тем не менее это не означает, что при расчете скорости миграционного потока одновременно элиминируются величины численности населения как районов выхода, так и вселения.
  Чтобы действительно элиминировать влияние численности населения как районов выхода (миграционной возможности), так и районов вселения (миграционной емкости) на показатели миграционных связей, последние можно сконструировать следующим образом. Индивидуальные значения, найденные по формуле (3), отнести к их средневзвешенному значению, которое может быть исчислено как частное от деления общего объема миграции населения района вселения на суммарную численность населения всех районов выхода. Тогда искомый показатель представляет частное от деления коэффициентов интенсивности миграционных связей каждого района выхода с исследуемым районом вселения на среднюю интенсивность миграции населения района вселения.
  Этот показатель может быть исчислен и другим способом. Надо удельные веса каждого района выхода в миграции населения исследуемого района вселения разделить на удельные веса районов выхода в их суммарной численности населения.
  Обозначим:
  - среднее значение показателя интенсивности выхода переселенцев из i-го района в j-й район вселения;
  di- удельный вес i-го района выхода в суммарной численности населения всех районов;
  Kij - коэффициент интенсивности межрайонных миграционных связей i-го района выхода с j-м районом вселения.
  Тогда:
  (4)
  (5)
  Несмотря на идентичность показателей, исчисляемых по формулам (4) и (5), расчет последней более прост. Для расчета показателей межрайонных связей по формуле (5) достаточно иметь данные о структуре мигрирующего населения в зависимости от районов выхода и их среднегодовую численность населения. Этот показатель (индекс) можно назвать коэффициентом интенсивности межрайонных миграционных связей (КИМС). Среднее значение КИМС всегда равно единице (). что обусловливает две важные особенности.
  Прежде всего индивидуальные значения коэффициентов интенсивности межрайонных миграционных связей могут быть выражены при помощи сводного показателя интенсивности миграции населения района вселения, равного отношению числа прибывших (выбывших) мигрантов к среднегодовой численности населения. Если - численность прибывающего населения в j-й район вселения, то суммарный показатель интенсивности миграции населения исследуемого района имеет вид:
  .
  Перемножая полученный показатель на индивидуальные значения коэффициентов интенсивности межрайонных миграционных связей, мы получаем действительные, элиминированные от миграционных возможностей районов выхода и миграционной емкости районов вселения значения межрайонных миграционных связей
  (6)
  где:
  - элиминированный показатель интенсивности миграции населения i-го района выхода с j-м районом вселения.
  Коэффициенты интенсивности межрайонных миграционных связей (Kij) и производные от них порайонные показатели интенсивности миграции () позволяют сопоставлять между собой не только различные районы выхода независимо от численности проживающего там населения, но и любые количества районов вселения независимо от их миграционной емкости. Районы о повышенной интенсивностью миграционных связей будут иметь индексы выше единицы и порайонные показатели, превышающие средние значения, а те районы, где миграционные связи слабы, будут иметь соответственно показатели ниже единицы.
  Коэффициенты межрайонных миграционных связей могут быть составлены на основании данных как о прибывающем, так и выбывающем населении. Сопоставление тех и других коэффициентов вскрывает конечные результаты межрайонных миграционных связей, т.е. указывает на районы, теряющие в этом обмене население и приобретающие. Однако большой необходимости в подобных сопоставлениях нет, так как для оценки конечных результатов межрайонного обмена проще использовать такой показатель, как числа выбывающих из того иди иного района на каждую тысячу прибывших в него, т.е. коэффициенты результативности миграционных связей (КРМС).
 
  3.6. Межрайонные миграционные связи населения России
  в последней трети ХХ века
 
  Для оценки двусторонних межрайонных миграционных связей индексы могут быть составлены суммарно по прибывающему и выбывающему населению. Однако принимая во внимание неточности учета выбывающего населения, коэффициенты межрайонных миграционных связей более оправданно исчислять по прибывающему населению.

<< Пред.           стр. 2 (из 4)           След. >>

Список литературы по разделу