<< Пред.           стр. 12 (из 19)           След. >>

Список литературы по разделу

  Право, мир был бы на славу изукрашен, если бы бог населил его по прихоти нашей фантазии разными существами, которых всякий может легко измыслить и вообразить, но никто не понимает!
  Второе [Ваше] основание - это то, что так как духи выражают образ бога в большей степени, чем другие, телесные создания, то весьма вероятно, что бог их создал. Я должен признаться, что мне до сего времени неизвестно, в чем именно духи выражают бога больше, чем другие создания. Знаю же я то, что между конечным и бесконечным нет никакой соразмерности (proportia), так что различие между величайшим и превосходнейшим созданием и богом не является [принципиально] иным, чем то различие, которое имеет место между богом и самым малейшим созданием. Этот Ваш аргумент, стало быть, ничего не дает по интересующему нас вопросу. Если бы о привидениях я имел столь же ясную идею, как о треугольнике или круге, тогда я нисколько не задумался бы признать, что они действительно созданы богом. Но так как идея, которую я имею о них, вполне сходится с теми идеями о гарпиях, грифах, гидрах и т.д., которые я нахожу в моем воображении, то я не могу смотреть на привидения иначе, как на сновидения, которые столь же отличны от бога, как сущее (ens) отлично от несущего (non ens).
  Третье [Ваше] основание (которое состоит в том, что как тело может существовать без души, так и душа - без
 577
 
 тела) равным образом кажется мне абсурдом. Скажите, пожалуйста, не будет ли в такой же мере правдоподобно заключение о существовании памяти, слуха, зрения и т.п. без тела на том основании, что есть тела, не имеющие памяти, слуха и зрения, или заключение о существовании шара без круга на основании того, что существует круг без шара?
  Четвертое и последнее [Ваше] основание совпадает с первым, а потому мне остается только сослаться на то, что я уже сказал по этому пункту. Здесь же замечу только, что я не знаю, что в бесконечной материи (materia infinita) должно называться, по Вашему, верхними что нижним, - если только Вы не принимаете за центр вселенной землю. Ибо если принять за этот центр Солнце или Сатурн, то самым "нижним" местом будет Солнце или Сатурн, а никоим образом не Земля.
  Таким образом, оставляя без внимания этот аргумент и все остальное, я заключаю, что эти и им подобные основания никого не могут убедить в том, что существуют привидения или духи всевозможных видов, - разве только тех, кто, зажимая свои уши перед разумом (интеллектом), отдается во власть суеверию, которое настолько враждебно правильному разуму (рассудку - Ratio), что для унижения авторитета философов готово верить всяким сказкам старых баб.
  Что касается относящихся ко всему этому рассказов, то, как я уже сказал в первом моем письме, я отрицаю целиком не самые рассказы, но выводимое из них заключение. К этому можно добавить, что я не считаю эти истории настолько заслуживающими доверия, чтобы не подвергать сомнению многие подробности, которые зачастую прибавляются более для красного словца, чем для того, чтобы лучше обосновать истинность данной истории или того заключения, которое хотят из нее вывести. Я надеялся что из столь многочисленных историй Вы укажете хотя бы одну или две, относительно которых можно было бы менее всего сомневаться и которые бы яснее всего доказывали существование духов или привидений. Но то, что упомянутый Вами бургомистр желает заключить о существовании привидений на том основании, что он слышал ночью шум в пивоварне своей матери, подобный тому шуму, какой он привык слышать днем, кажется мне достойным смеха. Было бы слишком долгим [делом] раз-
 578
 
 бирать здесь все истории, написанные об этом вздоре. Поэтому для краткости сошлюсь лишь на Юлия Цезаря, который, по свидетельству Светония, смеялся над всем этим и был счастлив; об этом Светоний рассказывает в жизнеописании полководца, в главе 59. Все те, кто размышляет о действиях человеческого воображения и человеческих страстей, должны смеяться над такого рода вещами, что бы там ни говорили против этого Лафатер и другие, кто вместе с ним бредит на эту тему.
 [Гаага, сентябрь 1674 г.]
 ПИСЬМО 55 292
 Проницательнейшему философу В. д. С.
 от Гуго Бокселя.
 ОТВЕТ НА ПРЕДЫДУЩЕЕ
  Проницательнейший муж!
  Я несколько запоздал с ответом на Ваше письмо по той причине, что небольшая болезнь лишала меня удовольствия занятий и размышлений и мешала мне писать Вам. Теперь, слава богу, я совсем поправился. В своем ответе на Ваше письмо я буду шаг за шагом следовать порядку Ваших рассуждений, но буду перескакивать через Ваши выпады против тех авторов, которые писали о привидениях.
  Итак, я говорю, что, по моему мнению, духов женского пола не бывает, потому что я не признаю у них деторождения. Я опускаю вопрос о том, какую фигуру и какое сложение имеют духи, так как это меня не касается.
  Мы называем какую-нибудь вещь происшедшей случайно тогда, когда она произошла помимо намерения того, кто произвел ее. Так, если мы, раскапывая землю, чтобы посадить виноградную лозу или чтобы устроить колодезь или могилу, натыкаемся на клад, о котором никогда раньше не думали, то мы говорим, что это произошло случайно. Но о том, кто действует по своей свободной воле таким образом, что он может либо действовать, либо но действовать, мы никогда не скажем, что он действует
 579
 
 случайно, когда он совершает те или иные действия. Иначе пришлось бы называть случайными все человеческие действия, а это было бы нелепо. Противоположностями являются необходимое и свободное, а не необходимое и случайное. Далее, хотя воля бога вечна, но из этого еще не следует, что мир вечен, потому что бог мог от вечности определить, что он создаст мир в установленное время.
  Далее, Вы говорите, что воля бога никогда не была индифферентной. С этим я не могу согласиться. И я считаю, что нет необходимости уделять этому пункту такое тщательное внимание, как Вы полагаете. И вовсе не все говорят, что воля бога необходима. Ведь это заключает в себе необходимость. Между тем тот, кто приписывает кому-нибудь волю, подразумевает под этим, что он по своей воле может либо действовать, либо не действовать. Если же мы приписываем ему необходимость, то он необходимо должен действовать [и не может не действовать].
  Наконец, Вы говорите, что Вы не допускаете в боге никаких человеческих атрибутов, чтобы не смешивать божественную природу с человеческой. До этого пункта я [Вас] одобряю, ибо мы не знаем, ни каким образом бог действует, ни каким образом он желает, понимает, рассуждает, видит, слышит и т.д. Однако если Вы совершенно отрицаете за ним эти деятельности и наши возвышеннейшие размышления о нем и утверждаете, что упомянутые деятельности не существуют в боге в эминентном и метафизическом смысле, то я не знаю Вашего бога или того, что Вы разумеете под словом "бог". То, что нам непонятно, еще не должно быть отрицаемо. Наша душа, которая есть дух и бестелесна, может действовать не иначе, как посредством тончайших тел, а именно: посредством соков. Но каково ее соотношение с телом? Каким образом она действует посредством тел? Ведь без них она находится в состоянии покоя, а при нарушении их порядка она поступает как раз противоположно тому, как она должна была бы действовать. Покажите мне, каким образом все это происходит. Вы не сможете точно так же, как и я. И, однако, мы видим и чувствуем, что душа действует, и это остается истиной, хотя мы и не знаем, каким именно образом происходит эта деятельность души. Точно так же хотя мы и не постигаем, каким образом действует бог,
 580
 
 и хотя мы и не желаем приписывать ему человеческих действий, однако мы но должны отрицать, что его действия эминентным 293 и непостижимым образом согласуются с нашими, каковы - желание, понимание, зрение и слух, - только не при помощи глаз или ушей, но посредством ума (интеллекта) (подобно тому, как ветер и воздух могут разрушить и уничтожить горы и целые области без помощи рук или каких-либо других инструментов, что, однако, для людей без помощи рук и машин невозможно). Если Вы приписываете богу необходимость и лишаете его воли или свободного выбора, то может возникнуть вопрос, не изобретаете ли Вы в виде чудовища того, кто является бесконечно совершенным существом? Чтобы достигнуть Вашей цели, Вам нужны будут другие аргументы для возведения Вашего фундамента, потому что в приведенных Вами аргументах, по моему мнению, нет никакой солидности. И даже если Вы их докажете, то остаются еще другие аргументы, которые, быть может, будут столь же вески, как и Ваши. Однако оставим это и пойдем дальше.
  Для доказательства того, что в мире существуют духи, Вы требуете демонстративных (наглядных) доказательств. Такого рода доказательств в мире немного, и все они, за исключением математических, не настолько точны, как мы этого желали бы. Поэтому мы довольствуемся вероятными и правдоподобными предположениями. Если бы доводы, которыми мы что-нибудь доказываем, были настоящими доказательствами, то разве только глупцы или упрямцы могли бы противоречить им. Но в том-то и дело, дорогой друг, что мы не столь счастливы в этом отношении. В жизни мы не особенно точны, в значительной мере руководствуемся простыми предположениями и за недостатком доказательств принимаем в своих рассуждениях то, что является лишь вероятным. Это же самое явствует из всех наук, как божественных, так и человеческих, полных всякого рода спорами и разногласиями, великое множество которых является причиной того, что среди людей встречается так много различных мнений. По этой-то причине существовали некогда, как Вам известно, философы, называемые скептиками, которые во всем сомневались. Эти скептики спорили за и против каждого положения, чтобы за недостатком истинных оснований принять то, что было по крайней мере
 581
 
 вероятным, причем каждый верил в то, что казалось ему более вероятным. Луна находится прямо под Солнцем, поэтому на определенной части Земли Солнце будет затмеваться ею. Если же Солнце не затмевается днем, то это значит, что Луна не находится прямо под Солнцем. Это демонстративное доказательство от причины к следствию и от следствия к причине. Такого рода доказательства существуют, но их мало, и, действительно, ни один человек, если только он их понял, не может им противоречить.
  Что касается красоты, то существуют вещи, части которых пропорциональны по отношению к другим и составлены лучше, чем другие. Бог даровал человеческому интеллекту и суждению соответствие и гармонию с тем, что пропорционально, а не с тем, что лишено всяких пропорций. Так, слушая гармонические и дисгармонические звуки, человек отлично может различить гармонию и диссонанс, потому что гармония, доставляет ему наслаждение, диссонанс же вызывает неудовольствие. Совершенство какой-нибудь вещи тоже является прекрасным, поскольку у такой вещи нет ни в чем недостатка. Существует множество примеров всего этого, но я опускаю их, чтобы не быть слишком пространным. Бросим взгляд только на мир, обозначаемый словами "целое" (Totus) или "вселенная" (Universum). Если все сказанное верно (а это, действительно, так), то существа бестелесные не могут унизить или обезобразить вселенной. То, что Вы говорите о кентаврах, гидрах, гарпиях и т.п., не имеет сюда никакого отношения, ибо мы говорим о самых общих родах вещей и о самых первых их градациях (gradus), которые охватывают собой бесчисленное множество разнообразных видов, - а именно, о вечном и временном, о причине и следствии, о конечном и бесконечном, об одушевленном и неодушевленном, о субстанции и акциденции или модусе, о телесном и духовном и т.д. Я говорю, что духи подобны богу, потому что бог сам есть дух. Вы требуете столь же ясной идеи о духах, как о треугольнике. Но это невозможно. Скажите, пожалуйста, сами: какую идею имеете Вы о боге и настолько ли эта идея ясна Вашему разуму (интеллекту), как идея треугольника? Я знаю, что у Вас нет [такой ясной идеи], и я уже сказал, что мы не настолько счастливы, чтобы познавать вещи на основании демонстративных доказательств, и
 582
 
 что в этом мире по большей части приходится иметь дело лишь с вероятным. Тем не менее я утверждаю, что, как бывают тела, не обладающие памятью и т.п., точно так же может быть и память без тела и что, как существует круг без шара, так может существовать и шар без круга. Однако это уже значит от самых общих родов спускаться к частным видам, которых это рассуждение не имеет непосредственно в виду.
  Центром вселенной я считаю Солнце, причем неподвижные звезды отстоят от земли дальше, чем Сатурн, Сатурн - дальше, чем Юпитер, а этот последний - дальше, чем Марс, так что в бесконечном воздушном пространстве одни места более отдалены от нас, другие же находятся ближе к нам, причем первые мы называем более высокими, а последние - более низкими.
  Не защитники, а противники существования духов высказывают недоверие к философам, потому что все философы, как древние, так и новые, разделяют убеждение в существовании духов. Об этом свидетельствует Плутарх в своих трактатах о воззрениях философов и о демоне Сократа. О том же свидетельствуют стоики, пифагорейцы, платоники, перипатетики, а также Эмпедокл, Максим Тирский, Апулей и другие. Из новых писателей также никто не отрицает привидений. Итак, отвергайте столь многочисленных мудрых свидетелей, своими собственными глазами видевших и ушами слышавших то, о чем они пишут, отвергайте столь многочисленных философов и историков, рассказывающих об этом, утверждайте, что все они - глупцы, заодно с толпою, и безумцы, хотя Ваши-то ответы совсем неубедительны и даже абсурдны и зачастую не затрагивают основного предмета нашего спора и Вы не даете ни одного доказательства, которое бы подкрепило Ваше мнение. Что касается Цезаря, то он осмеивал (подобно Цицерону и Катону) вовсе не привидения, а предзнаменования и предчувствия. И, однако, если бы в день своей гибели он не посмеялся над Спуриной 294, то враги не имели бы возможность покрыть его тело столькими ранами. Но на этот раз довольно. И т.д.
 [Сентябрь 1674 г.]
 583
 
 ПИСЬМО 56 295
 Славнейшему и благороднейшему
 мужу Гуго Бокселю
 от Б. д. С.
 ОТВЕТ НА ПРЕДЫДУЩЕЕ
  Славнейший муж!
  Спешу ответить на полученное мною вчера Ваше письмо, ибо, задержав ответ теперь, я был бы принужден отложить его на более долгое время, чем это было бы для меня желательно. Здоровье Ваше причинило бы мне. беспокойство, если бы я не знал, что Вы уже чувствуете себя лучше. Надеюсь, что Вы уже вполне здоровы.
  Как трудно двум людям, которые следуют различным принципам, столковаться и прийти к одинаковому мнению о таком предмете, который зависит от многого другого, явствует уже из одного этого нашего спора, даже если бы это не доказывалось никакими аргументами. Скажите мне, пожалуйста, видели ли Вы или читали ли Вы каких-нибудь таких философов, которые бы держались того мнения, что мир произошел случайно, именно в том смысле, в каком Вы это понимаете, т.е. что бог при создании мира поставил перед собой определенную цель и, однако, сам же переступил ту цель, которую он предначертал? Мне неизвестно, чтобы нечто подобное когда-либо приходило в голову какому-нибудь человеку. Точно так же мне неизвестны и те доводы, которыми Вы стараетесь убедить меня, что случайное (Fortuitum) и необходимое (Necessarium) не суть противоположности. Когда я говорю, что три угла треугольника необходимо равны двум прямым, то этим самым я отрицаю, что это происходит случайно. Точно так же, утверждая, что теплота есть необходимое следствие огня, я вместе с тем отрицаю, что это происходит случайно. Не менее абсурдным и противным разуму кажется мне утверждение о том, что необходимое и свободное суть [взаимоисключающие] противоположности. В самом деле, никто не может отрицать, что бог свободно познает самого себя и все остальное, и тем не менее все единогласно сходятся в том, что бог познает себя необходимо. Мне кажется поэтому, что Вы не полагаете ни-
 584
 
 какого различия между необходимостью и принуждением, или насилием. Стремление человека жить, любить и т.п. отнюдь не вынуждено у него силой, и, однако, оно необходимо; тем более нужно сказать это о бытии, познании и деятельности бога. Если, помимо этого, Вы примете во внимание то обстоятельство, что индифферентность [воли] есть не что иное, как незнание или сомнение, и что воля, всегда постоянная и во всем определенная, является добродетелью и необходимым свойством разума, то Вы увидите, что мои слова вполне согласуются с истиной. Если сказать, что бог мог не пожелать какой-нибудь вещи, но не мог не познавать ее, то что значит приписывать богу две различные свободы - свободу необходимую и свободу индифферентную, - а следовательно, мыслить волю бога отличною от его сущности и его разума и таким образом впадать во все новые и новые нелепости.
  То внимание [к указанным мною положениям], на котором я настаивал в моем предыдущем письме, не показалось Вам необходимым, а потому Вы и не сосредоточили Ваших мыслей на самом главном пункте и пренебрегли именно тем, что было всего существеннее для разрешения вопроса.
  Далее, Вы говорите, что если я отрицаю относительно бога акты зрения, слуха, внимания, воления и т.п. и не признаю, что они эминентно существуют в боге, то Вам непонятно, каким я представляю себе бога. Это заставляет меня подозревать, что, по Вашему мнению, нет большего совершенства, чем то, которое может быть выражено этими атрибутами. Этому я не удивляюсь, ибо я думаю, что если бы треугольник имел дар слова, то он таким же образом сказал бы, что бог в эминентном смысле треуголен, а круг сказал бы, что божественная природа эминентным образом кругла. И подобным образом любая вещь приписывала бы богу свои собственные атрибуты и делала бы себя похожей на бога 296, причем все остальное казалось бы ей безобразным.
  Узкие рамки письма и недостаток времени не позволяют мне развернуть перед Вами все мои воззрения на божественную природу и разобрать все вопросы, которые Вы выдвигаете; к тому же выставлять трудности еще не значит приводить доводы. Верно, что в жизни мы многое делаем на основании [простого] предположения; но не-
 585
 
 верно, будто мы строим свои размышления на основе [простого] предположения. В обыденной жизни нам приходится следовать тому, что наиболее вероятно, но в умозрениях (speculationes) мы должны следовать [только] истине. Человек умер бы от голода и жажды, если бы не захотел пить и есть до тех пор, пока у него не было бы совершенного доказательства того, что пища и питье пойдут ему на пользу. Но в сфере созерцания (in contemplatione) это не имеет места. Напротив, здесь мы должны остерегаться принимать за истинное то, что является только вероятным, ибо стоит нам допустить одну неверность, чтобы за ней последовало бесконечное множество других.
  Далее, из того, что божественные и человеческие науки полны многочисленными спорами и разногласиями, нельзя делать заключения, что все то, о чем они трактуют, недостоверно. Ведь существовало много людей, которые до такой степени были одержимы духом противоречия, что они осмеивали даже геометрические доказательства. Секст Эмпирик и другие скептики, о которых Вы упоминаете, считают ложным, например, то положение, что целое больше своей части, и точно так же они высказываются и о других аксиомах.
  Но, оставив это и согласившись, что за недостатком доказательств мы должны довольствоваться вероятностями, я утверждаю, что вероятное доказательство должно быть таким, чтобы хотя мы и могли в нем сомневаться, однако мы не могли бы выставить против него противоположного положения, ибо то, против чего можно выставить противоположное положение, скорее невероятно, чем вероятно. Если я, например, скажу, что Петр жив, потому что я видел его вчера совершенно здоровым, то это весьма вероятно, поскольку никто не может выставить противоположного утверждения. Но если другой человек говорит, что видел вчера этого самого Петра в беспамятстве, и полагает, что Петр вследствие этого скончался, то тем самым он делает мое утверждение скорее невероятным, чем вероятным. Что Ваше предположение о существовании духов и привидений является ложным и не может претендовать даже на вероятность, я показал так ясно, что в Вашем ответе я не нахожу ничего достойного внимания.
  На Ваш вопрос: имею ли я о боге столь же ясную идею, как о треугольнике, я отвечаю утвердительно. Но если
 586
 
 Вы меня спросите, имею ли я о боге столь же ясное образное представление (imago), как о треугольнике, то я отвечу отрицательно, ибо бога мы не можем представлять образно (imaginari), но зато можем понимать (intelligere). Здесь следует также заметить, что я не говорю, что я познаю бога целиком и полностью (omnino), но говорю, что я постигаю некоторые из его атрибутов (не все и даже не большую часть), причем несомненно, что незнание большинства их не препятствует тому, чтобы иметь знание о некоторых из них. Когда я изучал "Элементы" Эвклида, то я сперва узнал, что три угла треугольника равняются двум прямым, и это свойство треугольника было мне вполне ясно, хотя я и не знал многих других его свойств.
  Что касается духов и привидений, то до сих пор я не слыхал о них ни одного удобопонятного свойства, а слышу одни только фантазии, которых никто не может понять. Когда Вы говорите, что духи или привидения, находящиеся ниже (следую Вашему способу выражения, хотя я не понимаю, почему материя, находящаяся ниже, хуже материи, находящейся выше), состоят из нежнейшей, разреженнейшей и тончайшей субстанции, то мне кажется, что Вы говорите не то о паутине, не то о воздухе или парах. Сказать, что они невидимы, на мой взгляд, равносильно указанию на то, чем они не являются, а не указанию того, что они такое; если только Вы, быть может, не хотите этим намекнуть на то, что они по произволу делают себя то видимыми, то невидимыми и что воображение не встретит никакого затруднения в [представлении] такого рода невозможных вещей, как и в [представлении] других невозможностей.
  Авторитет Платона, Аристотеля и Сократа не имеет для меня большого значения. Я был бы удивлен, если бы Вы сослались на Эпикура, Демокрита, Лукреция или какого-нибудь другого из атомистов и защитников атомов. Ибо неудивительно, что люди, измыслившие скрытые качества 297, интенциональные образы 298, субстанциальные формы 299 и тысячу других пустяков, выдумали также духов и привидения и доверились бабьим сказкам, чтобы ослабить авторитет Демокрита, славе которого они так завидовали, что сожгли все его книги, опубликованные им среди таких похвал 300. Если Вы склонны верить этим людям, то какие основания имеете Вы для отрицания
 587
 
 чудес божественной девы и всех святых - чудес, о которых писали столько знаменитейших философов, теологов и историков, что я мог бы насчитать их Вам по сто на каждого из признающих привидения.
  Однако же, славнейший муж, письмо мое вышло длиннее, чем я думал. Не хочу докучать Вам долее предметами, с которыми Вы, я знаю, не согласитесь, потому что следуете принципам, весьма отличающимся от моих. И т.д.
 [Гаага, октябрь 1674 г.]
 ПИСЬМО 57 301
 Превосходнейшему и проницательнейшему
 философу Б. д. С.
 от Эренфрида Вальтера
 фон Чирнгауса 302.
  Превосходнейший муж!
  ...Во всяком случае, я удивляюсь тому, что тем же самым рассудком, которым философы доказывают ложность какого-нибудь положения, они показывают и его истинность. Декарт в начале своего "Рассуждения о методе" полагает, что достоверность разума одинакова у всех людей, а в "Метафизических размышлениях" он эту мысль доказывает. То же самое признают и те, которые полагают, что какое-нибудь достоверное положение они могут доказать таким образом, чтобы каждым человеком оно принималось за несомненное.
  Однако, оставив это, я апеллирую к опыту и смиренно прошу Вас обратить особое внимание на следующее. Если из двух людей один что-либо утверждает, а другой отрицает и притом каждый высказывает то, что он думает, то получится, что (хотя по словам своим они кажутся прямо противоположными друг другу, однако, если принять в соображение их мысли) оба они говорят истину (каждый сообразно своему пониманию). Я упоминаю об этом потому, что это способно принести огромную пользу в общественной жизни, так как, приняв это в соображение, можно было бы предотвратить бесчисленные разногласия и проистекающие отсюда споры; хотя эта истина в мыслях
 588
 
 (veritas in conceptu) не всегда абсолютно истинна, но лишь при условии принятия за истину того, что предполагается при этом в разуме. Это правило до такой степени универсально, что оно имеет место у всех людей, не исключая даже сумасшедших и спящих; ибо все то, относительно чего они говорят, что они это видят (хотя, по-нашему, этого и нет) или видели, несомненно обстоит так фактически.
  Все это весьма ясно можно видеть и на том вопросе, о котором идет речь, а именно на вопросе о свободе воли. Из обоих спорящих как тот, кто говорит за свободу, так и тот, кто - против, оба кажутся мне говорящими истину, сообразно тому, как каждый понимает свободу. Декарт называет свободным то, что не вынуждается никакой причиной; Вы же, напротив, называете свободным то, что никакой причиной ни к чему не детерминируется. Я признаю вместе с Вами, что мы во всех делах определяемся (детерминируемся) к чему-нибудь той или другой определенной причиной и, следовательно, что мы не имеем никакой свободы воли. Но, с другой стороны, я полагаю заодно с Декартом, что в некоторых делах (я сейчас покажу это) мы действуем отнюдь не по принуждению и, таким образом, обладаем свободой воли. В качестве примера я возьму то, что я сейчас делаю.
  Постановка же вопроса может быть троякой. Во-первых, имеем ли мы абсолютную власть над вещами, находящимися вне нас? Это отрицается. Так, например, то обстоятельство, что я теперь пишу Вам это письмо, абсолютно не зависит от моей власти, ибо несомненно, что если бы я не был задержан своим отъездом или присутствием друзей, то я написал бы его раньше. Во-вторых, имеем ли мы абсолютную власть над движениями нашего тела, происходящими по определению нашей воли? Отвечаю на это ограничительно: да, если мы физически здоровы. Если я здоров, то взяться или не взяться за письмо всегда находится в моей воле. В-третьих, могу ли я, полностью владея своим рассудком (Ratio), пользоваться им свободно, т.е. абсолютно? На это я отвечаю утвердительно, ибо кто станет отрицать, не впадая в противоречие со своим собственным сознанием, что я властен в моих помышлениях хотеть или не хотеть написать это письмо? А что касается самого акта писания, поскольку внешние причины (это относится ко второму пункту) дают мне воз-
 589
 
 можность как писать, так и не писать, то я признаю вместе с Вами, что имеются причины, детерминирующие меня к тому, чтобы я писал сейчас: то обстоятельство, что Вы раньше писали мне и просили меня ответить Вам при первом удобном случае и что теперь представляется такой случай и я не хотел бы упустить его. Но в то же время, основываясь на свидетельстве моего сознания, я признаю вместе с Декартом, что все это еще не принуждает меня писать и что, несмотря на все эти основания, я мог бы и воздержаться от писания (и отрицать это кажется мне совершенно невозможным). Если бы мы принуждались ко всему внешними обстоятельствами, то кто мог бы сделаться добродетельным? Более того, приняв это, мы должны были бы признать извинительной всякую низость. А между тем разве мы не видим весьма часто, что, как бы ни детерминировали нас к чему-нибудь внешние вещи, мы этому тем не менее сопротивляемся своим твердым и непреклонным духом.
  Итак, чтобы яснее представить вышеприведенное правило: вы оба говорите истину, каждый сообразно своему пониманию; но если мы имеем в виду абсолютную истину, то она принадлежит только мнению Декарта. Вы предполагаете, как нечто достоверное, что сущность свободы заключается в том, что мы ничем не детерминируемся. При этом предположении будет верно как то, так и другое мнение. Между тем сущность вощи состоит в том, без чего эта вещь не может быть даже мыслима; свобода же может быть мыслима, хотя бы мы и детерминировались в наших действиях внешними причинами, т.е. хотя бы всегда существовали причины, которые побуждают нас действовать в определенном направлении, однако не производят наших действий целиком. Но свобода совсем не может быть мыслима, если предположить, что мы действуем по принуждению. Впрочем, по этому вопросу смотрите у самого Декарта, т. I, письма 8 и 9, а также т. II, стр. 4. Но пока довольно. Прошу Вас ответить мне на эти затруднения, и Вы найдете меня не только благодарным, но и, по мере сил и здоровья, Вашим преданнейшим слугой.
 
 8 октября 1674 г. NN 303
 590
 
 ПИСЬМО 58 304
 Ученейшему и высокоопытному
 мужу г. Г. Шуллеру
 от Б. д. С.
 ОТВЕТ НА ПРЕДЫДУЩЕЕ
  Высокоопытный господин!
  Наш общий друг И.Р. 306 переслал мне письмо, которым Вы удостоили меня, вместе с рассуждениями Вашего друга 307 относительно моего и Декартова мнения о свободе воли. И то и другое письмо были мне в высшей степени приятны, и хотя в настоящее время я не совсем здоров и меня весьма отвлекают другие дела, однако Ваша исключительная любезность и - что особенно важно в моих глазах - присущее Вам стремление к истине побуждают меня удовлетворить по мере моих слабых сил Ваше желание. Но что хочет сказать Ваш друг до того, как он апеллирует к опыту и просит о большом внимании, я, право, не понимаю. Дальше он говорит: "Когда из двух спорящих о какой-либо вещи один что-нибудь утверждает, а другой отрицает" и т.д. Это верно в том случае, если он имеет в виду двух людей, которые хотя и употребляют одни и те же термины, однако думают о различных вещах. Несколько примеров такого рода я прислал когда-то нашему другу И.Р., которому в настоящее время я пишу, прося его сообщить Вам эти примеры.
  Перехожу к определению свободы, которое друг Ваш приписывает мне, хотя я, право, не знаю, откуда он взял его. Я называю свободной такую вещь, которая существует и действует из одной только необходимости своей природы; принужденным же я называю то, что чем-нибудь другим детерминируется к существованию и к действованию тем или другим определенным образом. Так, например, бог существует хотя необходимо, но свободно, потому что он существует из одной только необходимости своей природы. Точно так же бог свободно познает себя и вообще все, потому что из одной только необходимости его природы следует, что он все познает (intelligere). Итак, Вы видите, что я полагаю свободу не в свободном решении (decretum), но в свободной необходимости (libera necessitas).
 591
 
  Но перейдем к вещам сотворенным (res creatae), которые все детерминируются внешними причинами к существованию и действованию тем или иным определенным образом. Чтобы яснее понять это, возьмем вещь, наиболее простую. Например, камень получает определенное количество движения от какой-нибудь внешней причины, которая толкает его, и благодаря этому количеству движения он с необходимостью будет продолжать двигаться дальше, до тех пор пока не прекратится действие внешней причины. Это продолжение движения камня является вынужденным не потому, что оно необходимо, а потому, что оно определено толчком внешней причины. И то, что сказано здесь о камне, имеет значение для любой отдельной вещи, сколь бы сложной и ко многому способной она ни мыслилась, а именно: каждая отдельная вещь необходимо детерминируется какой-нибудь внешней причиною к существованию и действованию тем или иным определенным образом.
  Далее, представьте себе, пожалуйста, что камень, продолжая свое движение, мыслит и сознает, что он изо всех сил стремится не прекращать этого движения. Этот камень, так как он сознает только свое собственное стремление (conatus) и так как он отнюдь не индифферентен, будет думать, что он в высшей степени свободен и продолжает движение не по какой иной причине, кроме той, что он этого желает. Такова же та человеческая свобода, обладанием которой все хвалятся и которая состоит только в том, что люди сознают свое желание, но не знают причин, коими они детерминируются. Так, ребенок думает, что он свободно стремится к молоку, а рассердившийся мальчик, - что он свободно желает мщения, робкий же - что он желает бегства. Так, пьяный думает, будто он по свободному решению воли разглашает то, относительно чего впоследствии, протрезвившись, он хотел бы, чтобы это осталось невысказанным. Так же и человек, находящийся в бреду или болтливый по природе, и многие другие того же сорта полагают, что они поступают по свободному решению своей воли, а не уносятся порывом непреодолимого влечения. И так как этот предрассудок врожден всем людям, то люди не так-то легко от него избавляются. Ибо хотя опыт более чем достаточно учит, что люди весьма мало способны сдерживать свои желания и что часто, волнуемые противополож-
 592
 
 ными аффектами, они видят лучшее, а следуют худшему 308, однако они считают себя свободными, и это потому, что некоторых вещей они хотят не особенно сильно и стремление к этим вещам легко может быть подавлено воспоминанием о какой-нибудь другой вещи, которая часто появляется в нашей памяти.
  Этими замечаниями я, если не ошибаюсь, достаточно разъяснил мое мнение о свободной и вынужденной (coacta) необходимости и о мнимой человеческой свободе. Из этого легко получить ответ на возражения Вашего друга. Ибо если он (говоря вместе с Декартом, что свободным является тот, кто не принуждается никакой внешней причиной) под принужденным человеком понимает того, кто действует вопреки своему желанию, то я согласен, что в некоторых вещах мы нисколько не принуждаемся и в этом отношении обладаем свободной волей. Но если под принужденным человеком он понимает того, кто действует хотя и не против своего желания, но тем не менее необходимо (как я объяснил это выше), то я отрицаю, чтобы мы были свободны в чем бы то ни было.
  Друг Ваш, напротив, утверждает, что "разумом мы можем пользоваться вполне свободно, т.е. абсолютно", на чем он довольно самоуверенно, чтобы не сказать - слишком самоуверенно, настаивает. "Кто станет, - говорит он, - отрицать, не впадая в противоречие со свидетельством собственного сознания, что я властен в моих помышлениях хотеть или не хотеть написать это письмо?" Хотел бы я знать, о каком сознании говорит здесь Ваш друг, если не о том, которое рассмотрено мною на примере с камнем? Что до меня, то я, чтобы не противоречить моему сознанию (conscientia), т.е. разуму и опыту, и чтобы не поощрять предрассудков и невежества, не признаю за собой никакой абсолютной власти мышления, которая давала бы мне возможность [по произволу] мыслить, что я хочу и что я не хочу писать. Но я апеллирую к сознанию Вашего друга, который, без сомнения, сам испытывал, что в сновидениях он не обладает властью помыслить, что он желает и что он не желает писать, и что когда ему снится, что он хочет писать, то он ужо не имеет власти не видеть этого во сне. Не менее известно ему из его опыта, полагаю я, и то, что душа наша не всегда одинаково способна мыслить об одном и том же предмете; но соответственно тому, в какой мере наше тело способно
 593
 
 к тому, чтобы в ном вызывался образ того или другого объекта, соответственно этому и душа (mens) в большей или меньшой степени способна к созерцанию этого объекта.
  Далее Ваш друг прибавляет, что причины, которые привели его к решению написать письмо, хотя и побуждают, но не принуждают его к этому. Если отнестись к этому беспристрастно, то это может означать только одно, а именно: что душа его была настроена таким образом, что причины, которые в ином случае - если бы он, например, находился во власти какого-нибудь сильного аффекта - не могли бы склонить его к писанию письма, при настоящих условиях легко заставили его сделать это; другими словами, причины, которые при иных условиях не могли бы принудить его, при данных условиях принудили его, но не к писанию вопреки его желанию, а к тому, чтобы он с необходимостью захотел этого.
  Далее, он говорит: если бы мы принуждались ко всему внешними обстоятельствами, то никто не мог бы сделаться добродетельным. Но я не знаю, кто сказал ему, что мы не можем достигнуть твердости и постоянства духа, если все совершается по фатальной необходимости (ех fatali necessitate), и что это возможно лишь из свободного решения души?
  Если же он прибавляет, что, "принимая все это, пришлось бы признать извинительной всякую низость", - то что же из этого? Ведь злые люди не менее зловредны и не менее опасны оттого, что они злы по необходимости. Но об этом, если Вам угодно, смотрите мое "Приложение" к первой и второй частям "Начал" Декарта, изложенным геометрическим порядком, ч. II, гл. 8.
  Наконец, я хотел бы, чтобы Ваш друг, делающий мне все эти возражения, ответил мне на такой вопрос: каким образом он эту человеческую добродетель, происходящую из свободного решения души, согласует с предопределением божьим? Если он вместе с Декартом признает, что он не знает, как примирить эти вещи, то это значит только, что он замахивается на меня копьем, которое уже пронзило ого самого. Но напрасно, потому что, если Вам угодно будет внимательно рассмотреть мое воззрение, то Вы увидите, что все в нем вполне согласно. И т.д.
 [Гаага, октябрь 1674 г.]
 594
 
 ПИСЬМО 59 309
 Превосходнейшему и проницательнейшему
 философу Б. д. С.
 от Эренфрида Вальтера
 фон Чирнгауса.
  Превосходнейший муж!
  Когда же, наконец, мы получим Ваш метод для руководства разумом при познавании не известных еще нам истин, а также Вашу общую физику (generalia in physicis)? Я знаю, что Вы за последнее время продвинулись вперед в этих областях. Относительно первого мне это было уже известно и раньше; о втором же свидетельствуют те леммы, которые приложены ко второй части Вашей "Этики" и которые легко разрешают многие затруднения в физике. Если только Вы найдете досуг и удобный случай, то убедительнейше прошу Вас дать мне истинное определение движения вместе с объяснением его, а также разъяснить мне: каким образом (раз протяжение, поскольку оно мыслится само через себя, является неделимым, неизменным и т.д.) мы можем a priori вывести возможность возникновения столь многих различных модификаций его (tot tamque multas varietates), а следовательно, существование той или иной фигуры в частицах какого-нибудь тела - частицах, которые, однако, во всяком теле разнообразны и отличаются от фигур частей, составляющих форму какого-нибудь другого тела?
  При личном свидании Вы указали мне метод, которым Вы пользуетесь для нахождения истин, Вам еще не известных. Из своего опыта я нахожу, что метод этот превосходен и в то же время весьма легок, насколько я его понимаю. Могу сказать, что его одного было уже достаточно, чтобы сильно продвинуть меня в математике. В связи с этим я хотел бы получить от Вас истинное определение адекватной, истинной, ложной, фиктивной и сомнительной идеи. Я сам доискивался различия между идеей адекватной и истинной. Но до сих пор я мог в этом отношении открыть только одно, а именно: исследуя вещь и определенное понятие (conceptus) или идею (для того чтобы затем выяснить, является ли эта истинная идея также и адекватной идеей какой-нибудь лощи), я задавался вопросом:
 595
 
 какова причина этой идеи или понятия? Узнав это, я опять спрашивал себя: какова причина этого понятия? И таким образом я не переставал исследовать причины причин идей, пока, наконец, не доходил до такой причины, для которой уже не мог отыскать никакой другой причины, кроме той, что среди всех возможных идей, какими я обладаю, существует также и эта идея. Так, например, когда мы спрашиваем: в чем заключается действительный источник наших заблуждений? - то Декарт ответит на это: в том, что мы даем свое согласие в отношении того, что нами еще не постигнуто с ясностью. Однако, даже если это и есть истинная идея о данном предмете, я не смогу определить всего, что требуется для познания его, если у меня не будет о ном также и адекватной идеи. Для того же, чтобы получить адекватную идею о нем, я вновь задамся вопросом о причине этого понятия, т.е. спрошу себя: отчего происходит, что мы даем свое согласие в отношении того, что нами ясно не понято? - и отвечу, что это происходит из-за недостатка знаний. Но далее уже невозможно спрашивать о том, какова причина того, что некоторых вещей мы не знаем. А отсюда я вижу, что я нашел адекватную идею наших заблуждений.
  Здесь, между прочим, я спрошу Вас о следующем: так как установлено, что многие вещи, выраженные бесчисленными способами, имеют свою адекватную идею и что из каждой адекватной идеи может быть выведено все, что только возможно знать о данной вещи, хотя из одной идеи такое знание о вещи может быть извлечено легче, чем из другой, то есть ли какой-нибудь способ распознавать, какой из этих идей следует предпочтительно пользоваться? Так, например, адекватная идея круга состоит в равенстве его радиусов; но она состоит также в равенстве между собой бесчисленных [вписанных в круг] прямоугольников, образуемых отрезками двух прямых линий, и т.д., так что круг имеет бесчисленные выражения, из которых каждое раскрывает адекватную природу круга. И хотя из каждого такого выражения может быть выведено все, что возможно знать о круге, однако из одного выражения гораздо легче сделать все нужные выводы, чем из другого. Точно так же, рассматривая координаты кривых, можно вывести много такого, что относится к изменению этих последних; но то же самое будет еще легче Вывести при рассмотрении их касательных 310, и т.д.
 596
 
 Этим я хотел показать Вам, насколько я уже продвинулся в этом исследовании. Жду от Вас разъяснений, которые бы могли улучшить мое исследование, или - если я где-нибудь ошибся - поправки, а также и просимого мною определения. Будьте здоровы.
 5 января 1675 г.
 ПИСЬМО 60 311
 Благороднейшему и ученейшему мужу
 Эренфриду Вальтеру фон Чирнгаусу
 от Б. д. С.
 ОТВЕТ НА ПРЕДЫДУЩЕЕ
  Благороднейший муж!
  Все различие между идеей истинной и адекватной я полагаю в том, что название истинной имеет в виду только согласие (convinientia) идеи с ее идеатом, название же адекватной имеет в виду природу идеи самой в себе, так что в .действительности нет никакого различия между истинной и адекватной идеей, кроме указанного внешнего отношения. Теперь, чтобы распознать, какая из всех идей о предмете может послужить основанием для вывода всех его свойств, я замечу только одно, а именно: что эта идея (или определение) вещи должна выражать [ее] производящую причину (causa efficiens). Так, например, для изучения свойств круга, я задаюсь вопросом: могу ли я из той идея круга, по которой он содержит в себе бесчисленные прямоугольники, вывести все свойства его; другими словами, я задаюсь вопросом: заключает ли в себе эта идея производящую причину круга? И так как этого нет, то я ищу другое определение, а именно: что круг есть пространство, очерчиваемое линией, одна точка которой неподвижна, а другая движется. Так как это определение уже выражает производящую причину, то я знаю, что из него я могу вывести все свойства круга, и т.д. Точно так же, когда я определяю бога как существо в высшей степени совершенное, то из этого определения я не могу извлечь всех свойств бога, так как определение это не выражает производящей причины (ибо я считаю, что производящая причина может быть как внешней, так и
 597
 
 внутренней). Когда же я определяю бога как существо и т.д. (см. опред. 6, ч. I "Этики"), [то я могу извлечь отсюда все его свойства].
  Что касается остального, а именно: движения и того, что имеет отношение к методу, то, так как я еще не изложил этого письменно в должном порядке, я оставляю эти вопросы для другого случая.
  По поводу Вашего утверждения, что, рассматривая координаты кривых, можно вывести много такого, что относится к измерению этих последних, но что то же самое будет еще легче вывести при рассмотрении их касательных и т.д. 312, я замечу, напротив, что посредством касательных многое другое выводится менее легко, чем посредством координат, надлежащим образом примененных. И я вообще утверждаю, что (какова бы ни была данная идея) из тех или других свойств какой-нибудь вещи одно может быть выведено легче, другое - труднее (причем, однако, все это относится к природе этой вещи). Но я считаю, что нужно соблюдать при этом только одно, а именно: нужно искать такой идеи, из которой можно извлечь все, как сказано выше. Ибо, когда мы из чего-нибудь выводим все возможные свойства данной вещи, то очевидно, что дальнейшие выводы необходимо будут труднее ближайших. И т.д.
 [Гаага, январь 1675 г.]
 ПИСЬМО 61313
 Славнейшему мужу Б. д. С.
 от Генриха Ольденбурга.
  Сердечный привет!
  Не хочу упустить удобного случая, представляющегося с отъездом в Голландию ученейшего господина Буржуа, доктора медицины в Кане и приверженца реформатской религии, чтобы сообщить Вам, что несколько недель тому назад я выразил Вам свою благодарность за посылку Вашего "Трактата" 314 (который, однако, не дошел до меня), но что я питаю сомнение в том, что означенное письмо мое надлежащим образом дошло до Вас. Я высказал в нем свое мнение об этом "Трактате". Однако, лучше изучив и продумав этот "Трактат", я должен признан, свое прежнее суждение о нем слишком поспешным. Мне показалось
 598
 
 тогда, что кое-какие моста в нем направлены против религии, ибо я мерил ее на обычный аршин теологов и принятых вероисповедных формул (которые слишком уж дышат духом партийности). Но при более глубоком размышлении многое убедило меня в совершенно обратном: я увидел, что замыслы Ваши отнюдь не направлены во вред истинной религии (Religio vera) и основательной философии, что, напротив того, Ваша работа направлена на то, чтобы выяснить и утвердить настоящую цель христианской религии и указать на божественную высоту и величие плодотворной философии. Так как я теперь считаю, что таковы именно Ваши намерения, то я убедительно прошу Вас почаще сообщать о том, что Вы теперь для этой цели подготовляете и над чем размышляете, Вашему старинному и искреннему другу, который от всей души желает самого счастливого успеха столь возвышенным планам. Клянусь Вам, что ни одному смертному не выдам ничего из сообщенного Вами, стоит Вам только намекнуть мне, чтобы я хранил молчание. Я постараюсь лишь постепенно подготовить умы добрых и проницательных людей к принятию истин, которые Вы некогда раскроете в более полном свете, и позабочусь об устранении тех предрассудков, которые существуют в отношении Ваших воззрений.
  Если я не ошибаюсь, Вы весьма глубоко проникли в понимание природы человеческой души, ее сил и ее связи с телом. Настоятельно прошу Вас не отказать мне в сообщении Ваших мыслей об этом предмете.
  Будьте здоровы, превосходнейший муж, и продолжайте питать благосклонность к ревностному почитателю Вашего учения и Вашей добродетели.
 Генрих Ольденбург.
 Лондон, 8 июня 1675 г.
 ПИСЬМО 62 315
 Славнейшему мужу В. д. С.
 от Генриха Ольденбурга.
  Славнейший муж!
  Ввиду столь приятного для меня возобновления нашей переписки я не хотел бы нарушить обязанности друга задержанием ответа. Насколько я понял из Вашего ответа
 599
 
 от 5 июля 316, Вы собираетесь издать Ваш "Трактат" 317, изложенный в пяти частях. Позвольте мне ввиду того расположения, которое Вы ко мне питаете, высказать Вам мой совет - не помещать туда ничего такого, что могло бы показаться в какой бы то ни было море подрывающим религиозную добродетель, тем более, что наш извращенный и порочный век ни за чем не гонится с такой жадностью, как за учениями, выводы которых могли бы служить к оправданию господствующих пороков.
  Впрочем, я не откажусь принять несколько экземпляров означенного "Трактата". Об одном только я хотел бы Вас просить: когда будете посылать их, адресуйте на имя одного голландского купца, живущего в Лондоне; он уже позаботится доставить их мне. При этом не будет никакой необходимости писать о том, что такие-то книги мне посланы. Ибо, как только они благополучно дойдут до меня, я не сомневаюсь, что мне будет нетрудно распределить их среди моих друзей и получить за них справедливую цену.
  Будьте здоровы и пишите, когда будет время, преданному
  Вам
 Генриху Ольденбургу.
 Лондон, 22 июля 1675 г.
 ПИСЬМО 63 318
 Превосходнейшему и проницательнейшему
 философу Б. д. С.
 от г. Г. Шуллера.
  Благороднейший и превосходнейший муж!
  Я должен был бы краснеть за свое долгое молчание и опасаться обвинения в неблагодарном отношении к Вашему благосклонному и незаслуженному мною расположению, если бы я не думал, что Ваша великодушная натура более склонна извинять, чем обвинять людей, и если бы я не знал, что Вы заняты - на общее благо всем друзьям Вашим - такими серьезными размышлениями, прерывать которые без какой-нибудь особенной причины было бы просто преступно. Вот почему я хранил молчание, довольствуясь тем, что от друзей я имел сведения о Вашем
 600
 
 добром здоровье. Но настоящим письмом я хочу сообщить Вам, что наш благороднейший друг господин фон Чирнгаузен все еще пребывает в Англии, находясь, подобно нам, в добром здоровье, и в трех своих письмах ко мне поручает передать Вам свой глубочайший привет и засвидетельствовать Вам свое почтение. Он многократно просит меня представить на Ваше рассмотрение нижеследующие его сомнения и испросить столь желанного для него ответа на них.
  А именно: не соблаговолите ли Вы убедить нас каким-нибудь прямым доказательством (а не путем приведения к абсурду) в том, что мы не можем познавать иных атрибутов бога, кроме мышления и протяжения? И затем: не следует ли отсюда, что существа, состоящие из других атрибутов, наоборот, не могут помыслить никакого протяжения, - в соответствии с чем нужно было бы допустить столько миров, сколько есть атрибутов бога; при этом, сколь велик, например, наш "мир протяжения" (если можно так выразиться), столь же велики должны были бы быть и другие миры, состоящие из других атрибутов, - и как мы, кроме мышления, перципируем только протяжение, так существа этих других миров должны были бы перципировать только атрибут своего мира и мышление?
  Во-вторых, так как ум бога отличается от нашего ума как по своей сущности, так и по своему существованию, то, следовательно, он не будет иметь ничего общего с нашим умом; а отсюда (по теореме 3-й I книги) 319 следует, что ум бога не может быть причиной нашего ума.
  В-третьих, в схолии к теореме 10 320 Вы говорите: ничего не может быть яснее того, что каждое существо (ens) должно быть мыслимо под каким-нибудь атрибутом (что я понимаю как нельзя лучше) и что, чем больше оно имеет реальности или бытия (esse), тем больше атрибутов принадлежит ему. Отсюда должно было бы, по-видимому, следовать, что есть существа, обладающие тремя, четырьмя и более атрибутами, тогда как из только что доказанного можно было бы заключить, что каждое существо состоит только из двух атрибутов: из какого-нибудь определенного атрибута бога и из идеи этого атрибута.
  В-четвертых, я хотел бы получить примеры того, что произведено богом непосредственно и что через посредство какой-нибудь бесконечной модификации. К первому роду относятся, как мне кажется, протяжение и мышле-
 601
 
 ние; к последнему же - разум в мышлении, движение - в протяжении и т.п.
  Вот то, что просит Вас разъяснить упомянутый Чирнгаузен (вместе со мной), - если только Вам позволит время.
  Затем он сообщает, что господин Бойль и Ольденбург составили себе о Вашей персоне весьма странное мнение. Мнение это Чирнгаузен не только у них рассеял, но привел еще доводы, под влиянием которых они снова не только мыслят вполне достойным и вполне благосклонным образом о Вашей персоне, но и высоко ценят "Богословско-политический трактат", о чем я, повинуясь Вашим указаниям, не осмеливался извещать Вас 321. Будьте вполне уверены, благороднейший муж, в том, что я всегда готов к всевозможным услугам. Преданный слуга Ваш
 Г. г. Шуллер.
 Амстердам, 25 июля 1675 г.
  Д. а. Гент 322 шлет свой сердечный привет, равно как и И. Рив 323.
 ПИСЬМО 64 324
 Ученейшему и высокоопытному
 мужу г. Г. Шуллеру
  от Б. д. С.
 ОТВЕТ НА ПРЕДЫДУЩЕЕ
  Высокоопытный муж!
  Мне очень приятно, что Вы нашли, наконец, случай порадовать меня своим письмом, которое всегда для меня является весьма желанным. Усердно прошу Вас делать это почаще и т.д.
  Перехожу к Вашим сомнениям. На первое из них скажу Вам, что человеческая душа может распространить свое познание только на то, что содержит в себе идея актуально существующего тела или что может быть выведено из этой самой идеи. Ибо мощь (potentia) какой бы то ни было вещи определяется только ее сущностью (по теореме 7, ч. III "Этики"); сущность же души (по теореме 13, ч. II "Этики") состоит только в том, что она есть идея актуально существующего тела. Поэтому познавательная мощь (intelligendi potentia) души простирается только на то, что в себе содержит эта идея тела или что из нее вытекает. Идея же тела не заключает в себе и не выражает собой
 602
 
 никаких других атрибутов бога, кроме протяжения и мышления, ибо се идеат, т.о. тело (по теореме 6, ч. II "Этики"), имеет причиной бога, поскольку он рассматривается под атрибутом протяжения, а не поскольку он рассматривается под каким-либо иным атрибутом. Поэтому (по аксиоме 6, ч. I) эта идея тела заключает в себе познание бога, поскольку он рассматривается лишь под атрибутом протяжения. Далее, эта идея, поскольку она есть модус мышления, имеет (согласно той же теореме) своей причиной бога также и постольку, поскольку он есть мыслящая вещь, а не поскольку он рассматривается под каким-либо иным атрибутом. Таким образом (по той же аксиоме), идея этой идеи заключает в себе познание бога, поскольку он рассматривается под атрибутом мышления, а не под каким-либо иным. Из всего этого явствует, что человеческая душа, или, другими словами, идея человеческого тела, не заключает в себе и не выражает собой никаких других атрибутов бога, кроме двух указанных. Кроме того (по теореме 10 ч. I), из этих двух атрибутов и их состояний (affectiones) не может быть ни выведен, ни вообще помыслен никакой другой атрибут бога. Вот почему я и заключаю, что человеческая душа не может иметь познания ни о каком ином атрибуте, кроме двух указанных, что и требовалось доказать.
  Затем в ответ на Ваше замечание: не значит ли это, что существует столько миров, сколько атрибутов? - укажу Вам только на схолию к теореме 7, ч. II "Этики". То же самое положение могло бы быть доказано еще проще путем приведения к абсурду. В тех случаях, когда самое положение является отрицательным, я обыкновенно предпочитаю этот последний способ доказательства, потому что он более подходит к природе подобных положений. Но так как Вы требуете только положительного способа доказательства, то я перехожу к другому пункту, а именно: может ли что-нибудь быть произведено другой вещью, с которой оно различается как по сущности, так и по существованию, - ибо Вам кажется, что вещи, которые столь различны между собой, не имеют между собой ничего общего. Но так как все единичные вещи, кроме тех, которые производятся себе подобными, отличаются от своих причин как по сущности, так и по существованию, то я не вижу здесь никакого основания для недоумения.
 603
 
  Что же касается вопроса: в каком смысле я понимаю, что бог есть производящая причина как существования вещей, так и их сущности, - то я полагаю, что я уже достаточно разъяснил это в схолии и королларии к теореме 25, ч. I "Этики".
  Аксиому схолии к теореме 10, ч. I, мы образуем - как я упомянул в конце этой схолии - из имеющейся у нас идеи абсолютно бесконечного существа, а не из того, что существуют или могли бы существовать существа, обладающие тремя, четырьмя и т.д. атрибутами.
  Наконец, примеры, о которых Вы спрашиваете, суть: первого рода - абсолютно бесконечный разум (интеллект) в мышлении, движение и покой - в протяжении; второго же рода - облик всей вселенной (facies totius universi), который, хотя и видоизменяется бесконечными способами, том не менее остается всегда одним и тем же (о чем смотри схолию к лемме 7 перед теоремой 14, ч. II) 325.
  Всем этим, превосходнейший муж, я, думается мне, ответил на те возражения, которые Вы и наш общий друг сделали мне. Если же, по Вашему мнению, здесь все еще имеется какая-нибудь трудность, то прошу Вас указать мне ее, чтобы я мог по мере моих сил устранить также и ее. Будьте здоровы, и т.д.
 Гаага, 29 июля 1675 г.
 ПИСЬМО 65 326
 Проницательнейшему и ученейшему
 философу Б, д. С.
 от Эренфрида Вальтера
 фон Чирнгауса.
  Славнейший муж!
  Прошу у Вас доказательства того, что Вы говорите, а именно: что душа не может перципировать иных атрибутов бога, кроме протяжения и мышления. Хотя это для меня и очевидно, однако мне кажется, что из схолии к теореме 7, ч. II "Этики", может быть выведено заключение прямо противоположное. Возможно, впрочем, что мне кажется это только потому, что я недостаточно правильно понял смысл этой схолии. Поэтому-то, славнейший муж, я и решил изложить Вам те соображения, которые приводят меня к такому заключению, и покорнейше просить
 604
 
 Вас прийти со свойственной Вам добротой мне на помощь во всех тех пунктах, где мысль Ваша была неправильно понята мною.
  Дело обстоит следующим образом. Хотя я и усматриваю из указанной схолии, что существует во всяком случае только один мир, однако из этой же схолии не менее очевидно вытекает, что он выражается бесконечными способами, а потому и каждая отдельная вещь выражена бесконечными способами. Отсюда, по-видимому, следует, что хотя та модификация, которая образует мою душу, и та модификация, которая выражает мое тело, и является одной и той же модификацией, однако она выражена бесконечными способами: во-первых, - протяжением, во-вторых, - мышлением, в-третьих, - еще каким-нибудь атрибутом бога, мне не известным, и т.д. до бесконечности, так как атрибутов бога бесконечно много, порядок же и связь модификаций, по-видимому, во всех атрибутах одни и те же. Здесь-то и возникает вопрос: почему душа, представляющая определенную модификацию, которая выражается не только протяжением, но и бесконечными другими способами, - почему, говорю я, душа перципирует эту модификацию только выраженной через протяжение, т.о. только в качестве человеческого тела, и не перципирует никакого другого выражения этой модификации через другие атрибуты? Но время не позволяет мне продумать все это более обстоятельно. Быть может, все эти сомнения будут устранены более частыми размышлениями.
 Лондон, 12 августа 1675 г.
 ПИСЬМО 66 327
 Благороднейшему и ученейшему
 мужу Эренфриду Вальтеру фон Чирнгаусу
 от Б. д. С.
 ОТВЕТ НА ПРЕДЫДУЩЕЕ
  Благороднейший муж!
  ...Переходя к ответу на Ваше возражение, замечу, что хотя каждая вещь выражается в бесконечном интеллекте бога бесконечными способами, однако те бесконеч-
 605
 
 ные идеи, которыми она выражается, не могут конституировать одну и ту же душу (mens) единичной вещи, но [конституируют] бесконечное множество душ, так как все эти бесконечные идеи не имеют никакой связи между собой, как я объяснил в той же схолии к теореме 7, ч. II "Этики", и как это явствует из теоремы 10, ч. I. Если Вы хоть сколько-нибудь обратите на это внимание, то Вы увидите, что здесь нет больше никаких затруднений, и т.д.
 Гаага, 18 августа 1675 г.
 ПИСЬМО 67 328
 Ученейшему и проницательнейшему
 мужу Б. д. С.
 от Альберта Бурга 329.
  Сердечный привет!
  Уезжая из отечества, я обещал написать Вам, если по дороге случится что-нибудь достопримечательное, и так как со мной действительно произошло нечто подобное, и притом нечто в высшей степени важное, то я исполняю данное обещание, уведомляя Вас, что по бесконечному милосердию бога я обратился в католичество и сделался членом католической церкви. Каким образом это произошло, Вы можете узнать подробнее из письма, посланного мной славнейшему и высокоопытному мужу господину Кранену, профессору в Лейдене 330; здесь же я изложу вкратце только то, что имеет отношение к Вашей собственной пользе.
  Чем более я прежде восхищался тонкостью и остротою Вашего ума, тем более теперь я сожалею и оплакиваю Вас. Будучи человеком выдающегося ума, обладая душой, украшенной от бога блестящими дарами, страстно любя истину, Вы тем не менее позволили презренному в ею гордыне князю бесовскому обойти и совратить Вас. Что такое вся Ваша философия, как не чистейшая иллюзия и химера? А между тем Вы рискуете для нее не только спокойствием духа в этой жизни, но и вечным спасением души Вашей. Посмотрите, на каком жалком фундаменте покоится все Ваше учение! Вы мните, что нашли, наконец, истинную философию. А почему Вы знаете, что Ваша фи-
 606
 
 лософия лучше всех других, какие только когда-либо проповедовались в мире, или теперь еще проповедуются, или в будущем будут проповедоваться? Исследовали ли Вы - не говоря уже об учениях будущего - все существующие учения, как древние, так и новые, проповедуемые и здесь, и в Индии, и вообще по всей земле? Да, хотя бы Вы и исследовали их должным образом, почему Вы знаете, что Вы избрали самое лучшее? Вы скажете: моя философия согласна с правильным разумом, а все остальные противоречат ему. Но ведь все остальные философы, кроме Ваших собственных учеников, расходятся с Вами и, однако, с таким же правом, как и Вы, говорят то же самое о своей философии и так же, как и Вы их, обвиняют Вас в ложности и в заблуждении. Очевидно, что для доказательства истинности Вашей философии Вы должны привести какие-нибудь особые основания, которые неприложимы к другим философским учениям, но приложимы только к Вашему. В противном же случае Ваша философия должна быть признана такой же недостоверной и вздорной, как и все остальные.
  Однако перехожу к Вашей книге (которой Вы предпослали столь нечестивое заглавие) 331, связывая и смешивая Вашу философию с Вашей теологией, ибо сами Вы смешиваете их воедино, хотя и стараетесь с дьявольским лукавством доказать, что они отделены одна от другой и имеют различные принципы.
  Быть может, Вы скажете: "Другие не перечитывали Священного Писания столько раз, как я, а на основании этого самого Писания, признание авторитета которого устанавливает различие между христианами и другими народами земли, я и доказываю свои взгляды". Но как? - "Сопоставляя ясные тексты с более темными, я толкую Священное Писание, и из этих толкований я формирую свои взгляды или подтверждаю то, которые сложились в моем мозгу уже ранее".
  Однако вдумайтесь поглубже, заклинаю Вас, в то, что Вы говорите! Откуда Вы знаете, что Вы правильно сопоставили те или другие тексты, что такого сопоставления, даже если оно сделано правильно, достаточно для толкования Священного Писания и что этим путем Вы кладете правильное основание для толкования Писания? Особенно ввиду того, на что указывают католики и что в высшей степени справедливо, а именно, что слово божье
 607
 
 было передано но в одном только Писании, что, следовательно, Священное Писание нельзя объяснять одним только Священным Писанием и что не только отдельные люди, но и сама церковь, эта единственная толковательница Священного Писания, не может ограничиться одним только Писанием. Необходимо принять во внимание также и апостольское предание - о чем свидетельствуют само Священное Писание и святые отцы и что согласно не только с правильным разумом, но и с опытом.
  Таким образом, если принцип Ваш сказывается совершенно ложным и ведущим к погибели, то что же станется со всем Вашим учением, основанным и построенным на этом ложном фундаменте?
  Итак, если только Вы верите в Христа распятого, признайте же сквернейшую Вашу ересь, опомнитесь от такого извращения Вашей природы и примиритесь с церковью!
  Доказываете ли Вы свое учение иначе, чем это делали, делают и будут делать все остальные еретики, которые когда-либо выходили, выходят или будут выходить из церкви? Ибо все они пользуются тем же принципом, как и Вы, для составления и подтверждения своих учений, а именно: обращаются к одному только Священному Писанию.
  Не прельщайтесь тем, что, быть может, учение Ваше не сможет быть опровергнуто кальвинистами или реформатами, лютеранами, меннонитами, социнианами и другими - все они, как уже сказано, так же жалки, как и Вы, и вместе с Вами сидят во тьме кромешной.
  Если же Вы и во Христа не веруете, то я но нахожу слов, чтобы выразить, сколь Вы достойны сожаления! Но лекарство так просто: образумьтесь от заблуждений Ваших, признайте пагубной гордыней свое жалкое и безумное учение. Не воруете во Христа! Почему? Вы скажете: "Потому, что учение и жизнь Христа и все учение о нем христиан не согласуются с моими принципами". Но опять-таки повторяю Вам: неужели Вы мните себя выше всех, достигших уже царства божьего, - всех патриархов, пророков, апостолов, мучеников, отцов церкви, проповедников, девственниц и несчетного множества святых - или даже осмеливаетесь в своем богохульстве превозноситься над самим господом нашим Иисусом Христом? Вы один превосходите всех в своем учении, образе
 608
 
 жизни и во всем прочем? Вы, жалкий человек, Вы, ничтожнейшая тварь земли, прах и добыча червей. Вы смеете с неизреченным богохульством превозноситься над воплощением бесконечной мудрости вечного отца! Вы будете считать одного себя мудрее и выше всех тех, кто когда-либо, с самого начала мира, принадлежал к церкви божьей, всех, кто верил во Христа грядущего или уже пришедшего и кто в настоящее время верит в него! На каких основаниях держится Ваша дерзкая, безумная, жалкая и ужасная гордыня?
  Вы отрицаете, что Христос есть сын бога живого, слово вечной мудрости отца, явившееся во плоти, пострадавшее и распятое за род человеческий! Почему? Потому что все это не отвечает Вашим принципам! Но помимо того, что уже доказано, что принципы Ваши не истинны, а ложны, безрассудны и нелепы, скажу еще нечто большее, а именно: даже если бы Вы исходили из верных принципов и на них строили все свое учение, Вы тем но менее но могли бы посредством их объяснить всего того, что существует, что происходило и что происходит в мире, и Вы не вправе были бы дерзко утверждать, что все, кажущееся противоречащим Вашим принципам, в силу одного этого ложно и невозможно. Как многочисленны и даже бесчисленны явления, которых - если даже в природе и существует что-либо доступное нашему познанию - Вы не могли бы объяснить; но могли бы даже устранить видимого противоречия между ними и остальными Вашими объяснениями, которые Вы считаете вполне достоверными. На основании Ваших принципов Вы никогда не объясните ни одного случая колдовства или заклинаний, действующих посредством произнесения или даже просто мысленного повторения известных слов или изображения на каком-нибудь предмете известных знаков, ни изумительных явлений у людей, одержимых бесами; а между тем я сам видел различные примеры всего этого и имею бесчисленные свидетельства в высшей степени достойных доверия людей, единогласно подтверждающих все это.
  Как можете Вы судить о сущности всех вещей, если даже и допустить, что некоторые из Ваших идей, будучи адекватными по отношению к вещам, согласуются с их сущностью? Ведь Вы никогда но можете бы и. уверены в том, что мы от природы имеем и своей душе идеи о всех
 609
 
 сотворенных вещах, что многие из этих идей или даже все они не могут быть произведены и не производятся в действительности внешними предметами и притом, может быть, не иначе, как при посредстве добрых или злых духов и при помощи ясного божественного откровения? Каким же образом, не принимая во внимание ни свидетельств других людей, ни даже простого опыта - не говоря уже о подчинении своего суждения всемогуществу божьему, - каким образом можете Вы на основании своих принципов точно разрешить и установить вопросы о существовании или несуществовании, возможности или невозможности (т.е. о том, существуют или не существуют они в действительности и могут ли они существовать в природе вещей) таких вещей, как например следующие: магический жезл для открытия руд и подземных источников, камень, отыскиваемый алхимиками, действия заклинательных слов и знаков, явления различных духов, как добрых, так и злых, их могущество, их познания и их деятельность, восстановление растений и цветов в стеклянном бокале после их сожжения, сирены, карлики, которые, как говорят, часто появляются в горных рудниках, антипатии и симпатии многих вещей, непроницаемость человеческого тела и т.д.? Ничто из всего указанного здесь не может быть определено Вами, мой философ, будь Ваш ум еще хоть в тысячу раз острее и утонченнее! И если в суждениях об этом и обо всем подобном Вы будете полагаться лишь на свой собственный разум, то, конечно, все незнакомое и не встречавшееся Вам Вы будете считать невозможным. Между тем в действительности такие вещи должны считаться сомнительными лишь до тех пор, пока Вы не удостоверитесь в них на основании свидетельства возможно большего числа достойных доверия людей. Так же, как Вы, думается мне, судил бы и Юлий Цезарь, если бы кто-нибудь сказал ему, что будет изобретен порох, который в дальнейшем течении веков сделается общедоступным и сила которого будет настолько велика, чтобы взрывать на воздух крепости, целые города и даже горы, и что, будучи заключен в каком-нибудь месте, порох этот тотчас же по соприкосновении с огнем удивительнейшим образом распространяется во все стороны и разрушает все, [то задерживает ого действие. Юлий Цезарь никоим образом не поверил бы этому, но расхохотался бы в глаза человеку, который вздумал бы уверять его в такой вещи,
 610
 
 которая противоречила бы всем его понятиям, его опыту и высшей военной науке.
  Но возвратимся к делу. Если Вы не знаете тех вещей, о которых я говорил выше, и не способны произнести свое суждение о них, то как же можете Вы, несчастный, ослепленный сатанинской гордыней человек, так легкомысленно рассуждать о страшных таинствах жизни и страданий Христовых, которые даже учители католической веры объявляют непостижимыми? Что Вы безумствуете, болтая праздный вздор по поводу бесчисленных знамений и чудес, которые после Христа творились силой всемогущего бога его апостолами, учениками и многими тысячами святых в удостоверение и подтверждение истинности католической веры и которые по бесконечной милости и благости божьей творятся без числа и доныне по всему миру?! Если же Вы этого не можете опровергнуть - а Вы, конечно, не можете этого опровергнуть, - то зачем продолжать упорствовать? Признайте себя побежденным, опомнитесь от заблуждений и грехов, облекитесь смирением и станьте новым человеком.
  Но перейдем к вопросу об истинности тех событий, которые составляют действительное основание христианской религии. Как решитесь Вы - если Вы должным образом вдумаетесь в этот вопрос - отрицать убедительность согласного суждения миллионов людей, многие тысячи которых далеко превосходили и превосходят Вас своим учением, ученостью, истинной проницательностью и основательностью ума и совершенством жизни и которые все, как один человек, утверждают, что Христос, сын бога живого, воплотился, пострадал и был распят, что он умер за грехи рода человеческого, но воскрес, преобразился и царствует, как бог, на небесах вместе с предвечным отцом и единосущно с духом святым, а также многое другое, сюда относящееся; далее, что господом нашим Иисусом Христом, а также апостолами и другими святыми - именем Христа и божественной всемогущей силой - творились в церкви божьей бесчисленные чудеса, которые не только превосходят человеческое разумение, но даже противоречат обычным представлениям, от которых и по сие время осталось несметное множество рассеянных по всем странам света вещественных доказательств и видимых знаков и которые происходят даже и в наше время? Не есть ли это го же самое, пак если бы я стал отрицать, что
 611
 
 существовали когда-то на свете древние римляне и что император Юлий Цезарь, низвергнув республиканскую свободу, изменил образ правления в монархический? - если бы я стал отрицать все это вопреки существованию общедоступных памятников, дошедших до нас от времен римского могущества, вопреки свидетельству авторитетнейших писателей, передававших в своих сочинениях историю римской республики и монархии вообще и Юлия Цезаря в частности, вопреки мнению тысяч людей, которые либо сами видели названные памятники, либо (так как существование последних удостоверено бесчисленными очевидцами) верили и верят как этим памятникам, так и указанным историкам? - если бы я стал отрицать все это на том основании, что прошедшей ночью мне приснилось, будто памятники эти, оставшиеся от римлян, в действительности вовсе не существуют, но представляют собой чистейший вымысел; будто все, что рассказывается о римлянах, ничем не отличается от того, что рассказывается в книгах, называемых романами и содержащих ребяческие истории об Амадисе де Гаула 332 и тому подобных героях; будто бы Юлий Цезарь никогда и не существовал, а если и существовал, то был каким-то меланхоликом, который не ниспроверг римской свободы и не вступил на императорский трон, а просто вообразил все это в силу ли своей собственной глупой фантазии или вследствие внушений со стороны своих льстивых друзей! Не было ли бы это то же самое, как если бы я стал отрицать, что Китай был завоеван татарами, что Константинополь есть столица Турецкой империи и т.п.? Однако подумал ли бы кто-нибудь, слыша, как я отрицаю это, что я в здравом уме, и не обвинил ли бы меня в безумии? Ведь все это основывается на согласном суждении многих тысяч людей, а потому достоверность этого в высшей степени очевидна, ибо невозможно, чтобы все, утверждающие это и многое другое, обманывали на этот счет самих себя или хотели бы обманывать других в течение стольких веков, начиная с первых годов существования мира и вплоть до наших дней.
  Во-вторых, обратите внимание на то, что церковь божья с самого начала мира и по сии дни сохраняет непрерывную, неизменную и прочную преемственность, тогда как все остальные, языческие и еретические, религии если еще и существуют, то во всяком случае возникли го-
 612
 
 раздо позже. То же самое должно быть сказано также и о династиях королевств и о мнениях всех философов.
  В-третьих, взгляните на то, что пришествием Христа во плоти церковь господня была переведена от религии Ветхого завета к религии Нового завета и была основана самим Христом, сыном бога живого, что она распространилась через апостолов и их учеников и последователей - людей, по мнению мира, неученых. Проповедуя христианское учение, противоречащее обычным понятиям и превосходящее всякое человеческое разумение, эти неученые люди посрамили, однако, всех философов. И эти люди - по мнению мира, отверженные, ничтожные и незнатные - не поддерживались могуществом царей и князей земных, но, напротив, испытали всевозможные гонения, претерпели все превратности судьбы. Но дело их тем более возрастало, чем более старались воспрепятствовать ему и даже совершенно придушить его могущественнейшие императоры Рима, убивая и предавая всевозможным мучениям всех тех христиан, которых только они могли убить. Таким образом церковь христианская в короткое время разлилась по всему лицу Земли, и, наконец, по обращении в веру христианскую самого римского императора и всех князей и государей Европы могущество церковной иерархии достигло тех пределов, которые заставляют нас дивиться ему в настоящее время. И все это было достигнуто милосердием, кротостью, терпением, упованием на бога и другими христианскими добродетелями (а не шумом оружия, не силой многочисленных войск и опустошением стран, как расширяются пределы мирских владык), и, как обещал сам Христос, врата адовы не одолели церкви Христовой. Взвесьте затем ужасную, несказанно суровую кару, которая низвела иудеев на последнюю ступень несчастья и бедствий и которую они несут за то, что были виновниками распятия Христова! Просмотрите, прочтите и перечтите историю всех времен - нигде, ни в одном человеческом обществе, ни даже во сне, не увидите Вы ничего подобного.
  В-четвертых, обратите внимание на следующие свойства, присущие католической церкви и неотъемлемые от нее, а именно: на ее древность, ибо, заместив иудейскую религию, в свое время истинную, она берет свое начало от Христа и насчитывает уже шестнадцать с половиной
 613
 
 веков, в течение которых она руководилась непрерывным преемством пастырей, и, таким образом, она одна соблюла во всей чистоте и неприкосновенности святые божественные книги вместе с преданием незаписанного слова божьего, которое она также сохранила во всей его достоверности и чистоте; далее - на ее неизменность, ибо ее учение и совершение таинств ненарушимо сохраняются в подобающем им значении и в том самом виде, в каком оно было установлено Христом и апостолами; на ее непогрешимость, в силу которой она с верховным авторитетом безошибочно и достоверно разрушает и постановляет все относящееся к делам веры, имея на то власть, дарованную ей в этих целях самим Христом, и руководствуясь духом святым, которого она есть невеста; на ее неприкосновенность, в силу которой она не может быть ни в каком отношении совращена или обманута, так же как не может обманывать других, а потому никогда не нуждается ни в каких реформах; на ее единство, ибо все члены ее одинаково веруют и имеют общий символ веры, общий алтарь и таинства и стремятся к одной и той же цели, взаимно слушаясь друг друга; на неотделимость от церкви ни единой души, под каким бы то ни было предлогом без того, чтобы не подвергнуться вечному осуждению (если только перед смертью человек не воссоединится снова с церковью путем раскаяния), откуда ясно, что все ереси отошли от нее, она же пребывает всегда одинаковой: постоянная, непоколебимая, как на скало построенная; на ее необыкновенную распространенность, ибо она очевидным образом простирается на весь мир, чего нельзя сказать ни о каком другом протестантском, или еретическом, или языческом общество, ни о каком политическом государстве и ни о каком философском учении, точно так же как никакому другому обществу не принадлежит и но может принадлежать ни одна из вышеназванных особенностей католической церкви; наконец, на ее продолжительность до скончания мира, продолжительность, которую обеспечивает за ней самый ее путь, ее истинность и жизнь и которая ясно доказывается опытом всех уже поименованных свойств ее, обещанных и дарованных ей точно так же самим Христом через духа святого.
  В-пятых, обратите внимание на то, что дивный порядок, который царит в управлении такого громадного тела, как церковь, ясно показывает, что церковь находится в осо-
 614
 
 бой связи с промыслом божьим и что ее администрация чудесным образом назначается, покровительствуется и руководится святым духом, - точно так же как гармония, проявляющаяся во всех вещах этой вселенной, указывает на всемогущество, мудрость и бесконечную заботливость ее творца и промыслителя. Ни в каком другом обществе не царит столь прекрасный, строгий и ненарушимый порядок.
  В-шестых (не говоря уже о том, что бесчисленное множество католиков того и другого пола, из которых многие и по сей день еще живы и которых я лично видел и знал, вело святейшую и достойную удивления жизнь и силой всемогущего бога творило во имя Иисуса Христа многие чудеса и что до сих пор чуть ли не ежедневно происходят внезапные обращения многих людей дурной жизни к лучшей - к истинно христианскому и святому житию), обратите внимание на то, что вообще все католики, чем более они святы и совершенны, тем более смиренны и тем более считают себя недостойными, уступая другим славу более святой жизни; что даже величайшие грешники [среди католиков] всегда сохраняют должное благоговение перед святыней, что они сами признаются в своих дурных качествах и осуждают свои пороки и несовершенства, желают от них избавиться и благодаря всему этому исправляются. Таким образом, можно сказать, что совершеннейший из всех когда-либо бывших еретиков и философов едва достоин стать между самыми несовершенными из католиков. Из всего этого вытекает и очевиднейшим образом следует, что католическое учение есть самое мудрое и удивительное по своей глубине - словом, что оно превосходит все остальные учения всего мира, ибо оно делает людей совершеннее, чем могут стать члены какого-нибудь другого общества, и показывает им верный путь к спокойствию души в этой жизни и к вечному спасению в будущей.
  В-седьмых, вдумайтесь поглубже и посерьезнее в откровенные признания многих закоснелых в своем упрямстве еретиков и весьма видных философов, которые говорят, что только по принятии католической веры они увидели и осознали, наконец, как они были прежде жалки, слепы, невежественны и даже глупы и безумны, когда, одурманенные гордостью и надутые надменностью, воображали себя намного выше всех других по своему учению, учености и совершенству жизни. Многие из этих людей
 615
 
 вели впоследствии святейшую жизнь и оставили по себе память бесчисленными чудесами; другие бодро и радостно пошли на мученическую смерть; некоторые, наконец, - как блаженный Августин - стали глубочайшими, тончайшими, мудрейшими и полезнейшими учителями церкви и как бы столпами ее.
  Наконец, подумайте о том, как жалка и неспокойна жизнь атеистов, хотя они и стараются иногда высказать большую душевную веселость и делают вид, что ведут весьма приятную жизнь и наслаждаются внутренним миром. Особенно же посмотрите на их несчастнейшую и ужасную смерть, некоторые примеры которой я видел своими глазами и о многих, даже бесчисленных, примерах которой знаю с такой же достоверностью из рассказов других людей и из истории. Извлеките урок из этих примеров, пока еще есть время!
  Итак, Вы видите - или по крайней мере я надеюсь, что Вы видите, - как легкомысленно с Вашей стороны полагаться на мнение своего собственного мозга. (Ибо, если Христос есть истинный бог и вместе человек, - что не подлежит никакому сомнению - посмотрите, куда Вы зашли? Упорствуя в своих ужасных заблуждениях и тягчайших грехах, чего можете Вы ожидать, кроме вечного осуждения? Подумайте сами, сколь это ужасно!) Какие основания имеете Вы подвергать осмеянию весь мир, за исключением Ваших несчастных почитателей? Как неразумна Ваша гордость и надутость, когда Вы думаете о превосходстве Вашего ума и восторгаетесь Вашим в высшей степени бесплодным, в высшей степени ложным и нечестивым учением!
  Вы делаете себя несчастнее зверей лесных, отнимая у себя самого свободу воли. А между тем если бы Вы действительно не испытывали и не признавали в себе этой свободы, то как могли бы Вы обманывать самого себя, воображая, что поведение Ваше заслуживает величайшей похвалы и точнейшего подражания?
 Если уж Вы не желаете (чего я не хочу думать), чтобы бог или ближние Ваши сжалились над Вами, то сжальтесь хоть сами над своим несчастным положением, которое Вы хотите еще усугубить, продолжая жить так, как Вы живете в настоящее время.
  Одумайтесь, философ! Признайте свою мудрствующую глупость и безумную мудрость, смените гордость на
 616
 
 смирение, - и Вы излечитесь. Молите Христа во святой троице, чтобы он смилостивился над Вами и принял Вас. Читайте святых отцов и учителей церкви, и пусть они научат Вас, что надо делать, чтобы но погибнуть, но обрести жизнь вечную. Посоветуйтесь с католиками доброй жизни и глубокой веры, и они скажут Вам много такого, чего Вы никогда не знали раньше и что поразит Вас.

<< Пред.           стр. 12 (из 19)           След. >>

Список литературы по разделу