<< Пред. стр. 1 (из 4) След. >>
Список литературы по разделу
Российская Академия Наук Институт философии
Международный независимый эколого-политологический университет
Международный институт глобальных проблем устойчивого развития
Техника, общество и окружающая среда
Материалы международной научной конференции
(18-19 июня 1998 г., Москва)
Москва 1998
Russian Academy of sciences
Institute of Philosophy
International Independent University of environmental
and political sciences
International Institute for global problems of sustainable development
Technology, society and environment
International conference
(18-19.06. 1998, Moscow)
Moscow 1998
ББК 60.55
Т-38
Издание поддержано
Российским гуманитарным научным фондом
(проект 98-03-14033 / г)
Редакционный совет:
академик РАН, доктор филос. наук В.С.Степин
доктор филос. наук В.Г.Горохов (отв. редактор)
доктор филос. наук И.К.Лисеев
Ред. подготовка: Д.В.Ефременко
Т-38 Техника, общество и окружающая среда: материалы междунар. науч. конф. (18-19 июня 1998). - М., 1998. - 000 с.
В сборник включены материалы международной научной конференции "Техника, общество и окружающая среда" (Москва, 18-19 июня 1998 г.). Рассматриваются философские проблемы, возникаю-щие в связи с обсуждением социокультурных и экологических аспек-тов научно-технического прогресса. Значительное внимание уделяет-ся междисциплинарному анализу проблематики устойчивого развития и охраны окружающей среды.
Сборник рассчитан на представителей широкого спектра гума-нитарного и инженерно-технического знания, специалистов в области охраны окружающей среды, преподавателей вузов, студентов.
ISBN 5-201-01998-6 (c) ИФ РАН, 1998
(c) МНЭПУ, 1998
Научное издание
Техника, общество и окружающая среда:
материалы междунар. науч. конф. (18-19 июня 1998 г.)
Утверждено к печати Ученым советом
Института философии РАН
В авторской редакции
Художник: В.К.Кузнецов
Технический редактор: Н.Б.Ларионова
Корректоры: Т.М.Романова
Лицензия ЛР № 020831 от 12.10.98 г.
Подписано в печать с оригинал-макета 00.00.98.
Формат 60х84 1/16. Печать офсетная. Гарнитура Таймс.
Усл.печ.л. 00,00. Уч.-изд.л. 00,00. Тираж 200 экз. Заказ № 052.
Оригинал-макет изготовлен в Институте философии РАН
Компьютерный набор авторов
Компьютерная верстка: Ю.А.Аношина
Отпечатано в ЦОП Института философии РАН
119842, Москва, Волхонка, 14
СОДЕРЖАНИЕ
Предисловие
Степин В.С.
Устойчивое развитие и проблема ценностей
Горохов В.Г.
"Философия" в технике как саморефлексия и новое понимание научно-технического прогресса как устойчивого развития
Лисеев И.К.
Техника и природа: гармония, противостояние или...?
Круглый стол "Социокультурные аспекты научно-технического прогресса"
1. Философия техники и экология
Козлов Б.И.
Техника как окружающая среда
Старостин Б.А.
Феноменологический анализ системы "человек - техника - среда"
Чумаков А.Н.
Антропологический аспект технического прогресса
Розин В.М.
Инженерия и проектирование в контексте экологических проблем
Воронин А.А.
Техника как коммуникационная стратегия
Курбанов Р.О.
Проблема моральной ответственности ученого в условиях современного научно-технического прогресса
Алексеева И.Ю.
Праксеологические идеи Т.Котарбиньского в разработке понятия технического прогресса: проблема учета экологических характеристик артефактов
Ефременко Д.В.
Предвидение техники и техника предвидения
Круглов А.В.
Техническое покорение техники?
Сокольская М.
Философия техники и традиционная философия
Курикалов Ю.Л.
Экология культуры в ориентирах христианского космизма
Черный Ю.Ю.
"Две культуры" современного общества: от противостояния к объединению
Чаплыгин Э.
Технические изменения в свете аналитического марксизма
2. Наука, техника и общество в информационную эпоху
Шпиннер Х.
Организация знания в информационном обществе
Лаврухин А.Н.
Роль принципа структурно-политического плюрализма в становлении информационного общества
Зайцев В.В.
Проблемы становления и развития информационного общества
Севальников А.Ю.
Скитания в сфере виртуального
Аршинов В.И., Савичева Н.Г.
Социогуманитарная проблематика в круге синергетического подхода
Москалев И.Е.
Проблема оценки знания. Синергетический подход.
Антоновский А.Ю.
О некоторых экологически релевантных функциях техники (пространственно-временные аспекты)
Круглый стол "Техника и окружающая среда"
Марфенин Н.Н.
О системных ограничениях научно-технического прогресса для обеспечения устойчивого развития человечества
Бехманн Г.
Устойчивое развитие - новая парадигма экологической политики?
Крушанов А.А.
Глобальный эволюционизм и экология
Симоненко О.Д.
Техника как окружающая среда: проблемы сосуществования искусственного и естественного
Сидоров А.Ю.
Экологические проблемы и современное предпринимательство
СухоруковаС.М.
Почему мы создаем экологически опасную технику?
Еремин В.М.
Развитие науки и открытость общества как факторы функционирования системы "техника-природа"
Катасонов А.В.
Попытки обоснования природоохранных мероприятий с антропоцентристских и биоцентристских позиций
Молчанов П.Б.
Глобальные проблемы биосферы и математическое моделирование
Бексманн У
Исследовательский центр окружающей среды университета г. Карлсруэ как пример практического осуществления принципа междисциплинарности
Чернецов Г.П.
Техника и экология (на примере Челябинской области)
CONTENTS
Preface
V.Stepin
Sustainable development and the problem of values
V.Gorokhov
The different philosophy in Technology and a new understanding of modern technological progress as a sustainable development
I.Liseev
Technology and nature: harmony, opposition or...?
Socio-cultural aspects of the scientific and technological progress
1. Philosophy of technology and ecology
B.Kozlov
Technology as an environment
B.Starostin
Phenomenological analysis of the "man - technology - environment" system
A.Chumakov
Anthropological aspect of the technological progress
V.Rozin
Engineering and design in the context of ecological problems
A.Voronin
Technology as a communication's strategy
I.Alekseeva
Kotarbinski's praxeological ideas in the elaboration of the concept of technological progress: ecological characteristics of artefacts
R.Kurbanov
The problem of the moral responsibility of the scientists under conditions of modern the scientific and technological progress
D.Efremenko
Foresight of the technology and technology of the foresight
A.Kruglov
Technological exploration of the technology?
M.Sokolskaya
Philosophy of technology and the traditional philosophy
Y.Kurikalov
Ecology of culture in the understanding of Christian cosmism
Y.Tsherny
"Two cultures" of the modern society: from opposition to convergention
E.Tshaplygin
Technological changes in the light of analytical Marxism
2. Science, technology and society in the information century
H.Spinner
Wissensregime der Informationsgesellschaft
A.Lavruknin
The role of the principle of structural and political pluralism in the formation of information society
V.Zaitsev
Problems of formation and development of the information society
A.Sevalnikov
Wandering in the sphere of virtuality
V.Arshinov, N.Savicheva
Social and human problematic in the circle of synergetic approach
I.Moskalyov
A problem of the assessment of knowledge: synergetic approach
A.Antonovsky
About some ecological relevant functions of the technology: spatially and temporarily aspects
Technology and environment
N.Marfenin
About system limitations of the scientific and technological progress for the achievement of sustainable development
G.Bechmann
Sustainability - a new paradigm of environmental policy?
A.Krushanov
Global evolutionism and ecology
O.Simonenko
Technology as an environment: the problems of coexistence of the nature and artefacts
A.Sidorov
Ecological problems and modern business
S.Sukhorukova
Why we create ecological-dangerous technics?
V.Eremin
The development of science and the openness of society as the main factors of functioning of the "man-nature" system
A.Katasonov
Approaches for substantiation of the environmental policy from the anthropocentric and biocentric positions
P.Moltshanov
Global problems of the biosphere and mathematical simulation
U.Beksmann
Forschungszentrum Umwelt (Universitat Karlsruhe / TH) als ein konkrete Beispiel der praktischen Verwirklichung des Interdisziplinaritatsprinzips
G.Tshernetsov
Technology and ecology (an example of Tshelyabinsk region)
Предисловие
Международная научная конференция "Техника, общество и окружающая среда" проходила в Москве с 18 по 19 июня 1998 года в рамках проекта "Техника как социокультурный феномен", финансируемого Российским гуманитарным научным фондом. В этой конференции приняли участие как известные ученые, в том числе зарубежные (из ФРГ[1] и США[2]), так и молодые ученые - слушатели Российско-Германского Колледжа. Этот Колледж создан в соответствии с межправительственным соглашением между Министерством общего и профессионального образования Российской Федерации, Государственным комитетом Российской Федерации по охране окружающей среды и Министерством науки, научных исследований и искусства Земли Баден-Вюртемберг Федеративной республики Германии. Партнерами данного соглашения являются Российский центр (университет) гуманитарного образования, переименованный в августе 1998 г. В Государственный университет гуманитарных наук, Международный независимый эколого-политологический университет (г. Москва) и Университет г. Карлсруэ по трем специальностям (философия науки и техники, экологические и экономические науки). Колледж существует и успешно развивается уже четыре года; в работе конференции приняли участие слушатели и выпускники Колледжа практически всех поколений и направлений, а также представители Университета г. Карлсруэ.
Тематически материалы конференции включают в себя два круглых стола. Первый из них - "Социокультурные аспекты научно-технического прогресса" - посвящен обсуждению двух основных проблемных блоков: 1) философских проблем, возникающих в связи с обсуждением социокультурных и экологических аспектов развития современной техники, и 2) философских проблем научно-технического прогресса в информационном обществе. Второй круглый стол - "Техника и окружающая среда" - посвящен также осмыслению ряда более конкретных вопросов охраны окружающей среды, возникающих в связи с обсуждением глобальных проблем устойчивого развития. Эта проблематика становится особенно важной в условиях переосмысления тенденций и приоритетов научно-технического прогресса в современном обществе. Фактически речь идет о выработке новой философии техники, которая в условиях обострения экологического кризиса с необходимостью должна стать и становится философией окружающей среды. Такая трансформация и сдвиг проблем в философии техники от тесного союза сначала с философией науки, а затем и с философией хозяйства в сторону экологии как раз и связан с новым пониманием научно-технического прогресса как устойчивого развития. Мы надеемся, что проведенная конференция внесет свой скромный вклад в обсуждение этой важной проблематики.
В.С. Степин
УСТОЙЧИВОЕ РАЗВИТИЕ И ПРОБЛЕМА ЦЕННОСТЕЙ
Обсуждение проблемы устойчивого развития в последние годы, в том числе и на международных конференциях (Рио-де-Жанейро, Буэнос-Айрес и др.), можно интерпретировать как попытку определить стратегию цивилизационного развития. Но обсуждение этой стратегии не может замыкаться только на экономических и политических аспектах и даже на проблемах науки, техники, образования и охраны природной среды. Оно включает также и проблему модернизации ценностей.
Идея, согласно которой наступает переломная эпоха в развитии цивилизации, в общем-то разделяется многими. Историки, философы, социологи часто пишут о рубеже столетий как о времени переоценки ценностей, поиска новых путей цивилизационного развития. И в этой связи я хотел бы более детально разобраться в том, что следует понимать под этими новыми путями.
Поскольку современная цивилизация породила множество глобальных кризисов, постольку проблематизируется стратегия ее развития и ее система ценностей. Дальнейшее рассуждение требует ответа на вопрос: в чем заключается система этих ценностей? Чтобы получить такого рода ответ, нужно предварительно ввести понятие типов цивилизационного развития.
Известна концепция мировых цивилизаций, предложенная Арнольдом Тойнби. Он выделил и описал 21 цивилизацию, которые существовали в человеческой истории. Но я думаю, что при всем их многообразии их можно разделить на два больших типа - традиционалистский тип цивилизации и цивилизацию, которую часто называют западной, по региону ее возникновения, и которая сейчас уже представлена не только странами Запада. Я называю эту цивилизацию техногенной, поскольку в ее развитии решающую роль играет постоянный поиск и применение новых технологий, причем не только производственных технологий, обеспечивающих экономический рост, но и технологий социального управления и социальных коммуникаций.
Техногенная цивилизация родилась в европейском регионе примерно в XIV-XVI столетиях, ей предшествовали две мутации традиционных культур. Это - культура античного полиса и культура европейского христианского средневековья. Грандиозный синтез их достижений в эпоху Реформации и Просвещения сформировал ядро системы ценностей, на которых основана техногенная цивилизация. Фундаментальным процессом ее развития стал технико-технологический прогресс. Часто на протяжении жизни одного поколения он радикально меняет предметную среду, в которой живет человек, а вместе с тем тип социальных коммуникаций, отношений людей, социальные институты. Динамизм техногенной цивилизации разительно контрастирует с консервативностью традиционных обществ, где виды деятельности, их средства и цели меняются очень медленно, иногда воспроизводясь на протяжении веков.
Система ценностей и жизненных смыслов, которая характерна для техногенного развития, включала особые понимания человека и его места в мире.
Это прежде всего представление о человеке как деятельностном существе, которое противостоит природе и предназначение которого состоит в преобразовании природы и подчинении ее своей власти. С этим пониманием человека органично связано понимание деятельности как процесса, направленного на преобразование объектов и их подчинения человеку. И опять-таки можно констатировать, что ценность преобразующей, креативной деятельности присуща только техногенной цивилизации, и ее не было в традиционных культурах. Им было присуще иное понимание, выраженное в знаменитом принципе древнекитайской культуры "у-вэй", который провозглашал идеал минимального действия, основанного на чувстве резонанса ритмов мира. Древнекитайская притча о "мудреце", который, пытаясь ускорить рост злаков, стал тянуть их за верхушки и вытянул из земли, наглядно иллюстрировала, к чему может привести нарушение принципа "у-вэй".
Этот принцип был альтернативен идеалу преобразующего действия, основанного на активном вмешательстве в протекание природных и социальных процессов. Дж.Нидам отмечал, что принцип "у-вэй" утверждал пафос производства без овладения и господства, действия без самоутверждения. Традиционные культуры никогда не ставили своей целью преобразование мира, обеспечение власти человека над природой. В техногенных же культурах такое понимание доминирует. Оно распространяется не только на природные, но и на социальные объекты, которые становятся предметами социальных технологий.
При характеристике базисных ценностей техногенных культур можно выделить понимание природы как неорганического мира, который представляет особое закономерно упорядоченное поле объектов, выступающих материалами и ресурсами для человеческой деятельности. Полагалось, что эти ресурсы безграничны и человек имеет возможности черпать их из природы в расширяющихся масштабах. Противоположностью этим установкам было традиционалистское понимание природы как живого организма, малой частичкой которого является человек.
Затем - ценность активной, суверенной личности. Если в традиционных культурах личность определена прежде всего через ее включенность в строго определенные (и часто от рождения заданные) семейно-клановые, кастовые и сословные отношения, то в техногенной цивилизации утверждается в качестве ценностного приоритета идеал свободной индивидуальности, автономной личности, которая может включаться в различные социальные общности, обладая равными правами с другими. С этим пониманием связаны приоритеты индивидуальных свобод и прав человека, которых не знали традиционные культуры.
Далее, в системе доминирующих жизненных смыслов техногенной цивилизации особое место занимает ценность инноваций и прогресса, чего тоже нет в традиционных обществах. Уместно напомнить знаменитое древнее китайское изречение, которое в современном прочтении выглядит примерно так: "самая тяжелая участь - это жить в эпоху перемен". А для нашей цивилизации изменение и прогресс становятся самоценностью. Она вроде двухколесного велосипеда, который тогда и устойчив, когда движется, а как только остановится - упадет. Инновации здесь становятся главной ценностью, чего не было в традиционных культурах, где инновации всегда ограничивались традицией и маскировались под традицию.
Успех преобразующей деятельности, приводящей к позитивным для человека результатам и социальному прогрессу, рассматривается в техногенной культуре как обусловленный знанием законов изменения объектов. Такое понимание органично увязывается с приоритетной ценностью науки, которая дает знание об этих законах. Научная рациональность в этом типе культуры выступает доминантой в системе человеческого знания, оказывает активное воздействие на все другие его формы.
Наконец, среди ценностных приоритетов техногенной культуры можно выделить особое понимание власти и силы. Власть здесь рассматривается не только как власть человека над человеком (это есть и в традиционных обществах), но прежде всего как власть над объектами. Причем объектами, на которые направлены силовые воздействия с целью господствовать над ними, выступают не только природные, но и социальные объекты. Они тоже становятся объектами технологического манипулирования.
Из этой системы ценностей вырастают многие другие особенности техногенной культуры. Эти ценности выступают своеобразным геномом техногенной цивилизации, ее культурно-генетическим кодом, в соответствии с которым она воспроизводится и развивается.
Техногенная цивилизация дала человечеству множество достижений. Научно-технологический прогресс и экономический рост привели к новому качеству жизни, обеспечили возрастающий уровень потребления, медицинского обслуживания, увеличили среднюю продолжительность жизни. Большинство людей связывало с прогрессом этой цивилизации надежды на лучшее будущее. Еще полвека назад мало кто полагал, что именно техногенная цивилизация приведет человечество к глобальным кризисам, когда оно окажется буквально на пороге своего самоуничтожения. Экологический кризис, антропологический кризис, растущие процессы отчуждения, изобретение все новых средств массового уничтожения, грозящих гибелью всему человечеству, - все это побочные продукты техногенного развития. И поэтому сейчас стоит вопрос: можно ли выйти из этих кризисов, не меняя базисной системы ценностей техногенной культуры?
Я исхожу из того, что эту систему ценностей придется менять, что преодоление глобальных кризисов потребует изменения целей человеческой деятельности и ее этических регулятивов.
Можно констатировать, что в современных философских и социальных исследованиях уже не раз высказывалась мысль о необходимости осознать нашу ответственность за природу и существование человечества, изменить наше отношение к окружающей человека сфере жизни на Земле. Эти идеи разрабатывались еще в исследованиях Римского клуба. Известны также разработки экологической этики, в рамках которой наиболее радикальные направления провозглашают отказ от идеала господства человека над природой. Выдвигается альтернативный идеал, согласно которому мы не должны относиться с состоянием превосходства к животным и растениям, видеть в них только средство нашего жизнеобеспечения. Эти мысли о новой этике имеют немало сторонников. Из западных авторов я бы выделил работы Б.Калликотта[3], Р.Атфильда[4], Ф.Метьюз[5], Б.Дивола и Д.Сеженса[6]. И конечно же, в качестве первоисточника справедливо упомянуть идеи А.Швейцера[7] о благоговении перед жизнью.Сaaоaiy предпринимаются попытки расширить понимание категорического императива, применяя его не только в сфере нравственных отношений людей, но и в отношениях человека к живой природе.
Но здесь возникает проблема, каковы возможности укоренения этой системы новых мировоззренческих образов и этических регулятивов в массовом сознании. Ведь они во многом ориентируют на созерцательное отношение к природе, свойственное скорее традиционным, чем техногенным культурам. Идеи новой этики, предлагаемые из оснований страха перед грядущей экологической катастрофой, если им не найти опоры в тенденциях современного научно-технического развития, могут интерпретироваться как требование ограничить извне это развитие и даже отказаться от него. Рассуждения о новом отношении к природе сопровождаются у большинства исследователей и интеллектуалов, отстаивающих идеи новой этики, ссылками на опыт традиционных восточных культур, на бережное отношение к природе, свойственное традиционным обществам. Но возврат к традиционалистскому типу развития невозможен. Он мог обеспечить жизненными благами лишь небольшое население земли. В эпоху Ренессанса, когда готовился старт техногенной цивилизации, на всей Земле жило 500 миллионов человек. А сейчас - 6 миллиардов, и без современных технологий невозможно даже минимальное жизнеобеспечение населения планеты. Кроме того, не следует забывать, что бережное отношение к природе, благоговение перед ней в традиционных культурах сопрягалось с определенным пренебрежением к человеку, жизнедеятельность которого в шкале ценностных приоритетов была как бы на вторых ролях. Поэтому когда мы говорим о возможностях потенциала восточных культур, отношение к нему должно быть избирательным, а свойственная западной цивилизации приоритетная ценность человека, его духа и его деятельности, судя по тенденциям постиндустриального развития, должна не только сохраниться, но и обрести новые измерения.
Я думаю, что будущее наше отношение к природе не сведется к созерцанию ее и адаптации к ней. Человек по-прежнему будет видоизменять природу. Весьма вероятно, что преодоление экологического кризиса будет связано не с сохранением дикой природы в планетарных масштабах (что уже сегодня невозможно без резкого сокращения, в десятки раз, населения Земли), а с расширяющимся окультуриванием природной среды. В этом процессе важную роль будут играть не только природоохранные меры, направленные на сохранение тех или иных естественных локальных экосистем, но и искусственное создание новых биогеоценозов, обеспечивающих необходимый уровень их разнообразия как условия устойчивости биосферы. Вполне возможно, что в этом благоприятном для человечества сценарии окружающая нас природная среда все больше будет аналогичной искусственно созданному парку или саду, который уже не сможет воспроизводиться без целенаправленной деятельности человека.
И в этом будет состоять предназначение человека, который так изменил облик планеты, что стал реальной силой, определяющей сохранение биосферы. В принципе эти идеи высказывали русские философы-космисты. Они были развиты в работах В.И.Вернадского.
В философии русского космизма было два направления: религиозное (Н.Федоров) и научное (Н.Холодный, К.Циолковский, А.Чижевский, В.Вернадский). В обоих можно найти критику свойственного западной, техногенной цивилизации идеала деятельности, нацеленного на эксплуатацию природы, чисто технологическое к ней отношение. Русские философы писали о возможных катастрофических последствиях такой деятельности, предсказывая глобальную экологическую катастрофу задолго до того, как обозначились реальные признаки экологического кризиса. Но предлагаемые в русском космизме проекты будущего не отбрасывали западную традицию - ценность творческой личности, научной рациональности и др. Идеалом этой философии было объединение человечества в планетарном масштабе, коэволюция человека и природы, управление природой как особым организмом, в который включен человек. Идеи Вернадского о биосфере и ноосфере перекликались не только с идеями Леруа и Шардена, но и с идеями восточных культур о связи истины и нравственности, о самоограничении и самовоспитании как условии эффективной деятельности человека.
В системе ценностей и мировоззренческих образов техногенной (западной) культуры человек рассматривается как противостоящий природе, вектор его активности направлен вовне, на преобразование мира. Восточная традиционалистская система ценностей полагает человека включенным в организм природы, как бы растворенным в ней; вектор человеческой активности ориентирован не столько вовне, сколько вовнутрь, на самовоспитание, самоограничение, включение в традицию.
Я думаю, что синтез этих двух противоположных представлений будет связан с корреляцией, взаимной зависимостью этих двух векторов. Это будет не западная и не восточная система ценностей, а нечто третье, синтезирующее достижения современной техногенной культуры и некоторых идей традиционных культур, обретающих сегодня новое звучание.
Предпосылки такого синтеза возникают не только благодаря осознанию опасности глобальной экологической и антропологической катастрофы, угрозы грядущего апокалипсиса, осознанию, стимулирующему поиск новых ценностей и этических регулятивов деятельности.
Эти предпосылки порождаются также и современными тенденциями научно-технического развития, которое составляет один из базисных компонентов всей современной цивилизации.
Не отрицая ценности идей новой этики, я предлагаю посмотреть на них с иной точки зрения, увязать их с происходящими внутри самого техногенного развития изменениями типа научной рациональности и стратегий технологической деятельности. Эти стратегии связаны с освоением принципиально новых типов объектов, которые представляют собой сложные саморазвивающиеся системы. Среди них главное место занимают человекоразмерные системы, включающие человека в качестве своего особого компонента. Образцами таких систем выступают: биосфера как глобальная экосистема, биогеоценозы, объекты современных биотехнологий, социальные объекты, системы современного технологического проектирования. Сегодня в социальных и производственных технологиях все чаще проектируются не просто техническое устройство и даже не система "техническое устройство-человек", а целостный комплекс, выступающий как сложная развивающаяся система: "техническое устройство - человек" плюс особенности природной среды, в которую будет внедряться соответствующая технология, плюс особенности социокультурной среды, принимающей данную технологию.
Стратегия деятельности с саморазвивающимися системами неожиданным образом порождает перекличку между культурой западной цивилизации и древними восточными культурами. И это очень важно, если иметь в виду проблемы диалога культур как фактора выработки новых ценностей и новых стратегий цивилизационного развития. Долгое время наука и технология в новоевропейской культурной традиции развивались так, что они согласовывались только с западной системой ценностей. Теперь выясняется, что современный тип научно-технологического развития можно согласовать и с альтернативными и, казалось бы, чуждыми западным ценностям мировоззренческими идеями восточных культур. Здесь я выделил бы три основных момента.
Во-первых, восточные культуры всегда исходили из того, что природный мир, в котором живет человек, это - живой организм, а не обезличенное неорганическое поле, которое можно перепахивать и переделывать. Долгое время новоевропейская наука относилась к этим идеям как к пережиткам мифа и мистики. Но после развития современных представлений о биосфере как глобальной экосистеме выяснилось, что непосредственно окружающая нас среда действительно представляет собой целостный организм, в который включен человек. Эти представления уже начинают в определенном смысле резонировать с организмическими образами природы, свойственным и древним культурам.
Во-вторых, объекты, которые представляют собой развивающиеся человекоразмерные системы, требуют особых стратегий деятельности.
Этим системам свойственны синергетические эффекты, и в них существенную роль начинают играть несиловые взаимодействия, основанные на кооперативных эффектах. В точках бифуркации незначительное воздействие может радикально изменить состояние системы, порождая новые возможные траектории ее развития. Установка на активное силовое преобразование объектов уже не является эффективной при действии с такими системами. При простом увеличении внешнего силового давления система может не порождать нового, а воспроизводить один и тот же набор структур. Но в состоянии неустойчивости, в точках бифуркации часто небольшое воздействие - укол в определенном пространственно-временном локусе - способно порождать (в силу кооперативных эффектов) новые структуры и уровни организации Этот способ воздействия напоминает стратегии ненасилия, которые были развиты в индийской культурной традиции, а также действия в соответствии с принципом "у-вэй".
В-третьих, в стратегиях деятельности со сложными, человекоразмерными системами возникает новый тип интеграции истины и нравственности, целерационального и ценностно-рационального действия. Научное познание и технологическая деятельность с такими системами предполагает учет целого спектра возможных траекторий развития системы в точках бифуркации. Реальное воздействие на нее с целью познания или технологического изменения всегда сталкивается с проблемой выбора определенного сценария развития из множества возможных сценариев. И ориентирами в этом выборе служат не только знания, но и нравственные принципы, налагающие запреты на опасные для человека способы экспериментирования с системой и ее преобразования.
Сегодня все чаще комплексные исследовательские программы и технологические проекты проходят социальную экспертизу, включающую этические компоненты. Эта практика соответствует новым идеалам рационального действия, видоизменяющим прежние представления о связи истины и нравственности.
В западной культурной традиции долгое время доминировал идеал истинного знания как самоценности, не нуждающегося в дополнительных этических обоснованиях. Более того, рациональное обоснование полагалось основой этики. Когда Сократа спрашивали, как жить добродетельно, он отвечал, что сначала надо понять, что такое добродетель. Иначе говоря, истинное знание о добродетели задает ориентиры нравственного поведения.
Принципиально иной подход характерен для восточной культурной традиции. Там истина не отделялась от нравственности и нравственное совершенствование полагалось условием и основанием для постижения истины. Один и тот же иероглиф "дао" обозначал в древнекитайской культуре закон, истину и нравственный жизненный путь. Когда ученики Конфуция спрашивали у него, как понимать "дао", то он каждому давал разные ответы, поскольку каждый из его учеников прошел разный путь нравственного совершенствования.
Новый тип рациональности, который сегодня утверждается в науке и технологической деятельности со сложными развивающимися, человекоразмерными системами, резонирует с древневосточными представлениями о связи истины и нравственности. Это, конечно, не значит, что тем самым принижается ценность рациональности, которая всегда имела приоритетный статус в западной культуре. Тип научной рациональности сегодня изменяется, но сама рациональность остается необходимой для понимания и диалога различных культур, который невозможен вне рефлексивного отношения к их базисным ценностям. Рациональное понимание делает возможной позицию равноправия всех "систем отсчета" (базовых ценностей) и открытости различных культурных миров для диалога. В этом смысле можно сказать, что развитые в лоне западной культурной традиции представления об особой ценности научной рациональности остаются важнейшей опорой в поиске новых мировоззренческих ориентиров, хотя сама рациональность обретает новые модификации в современном развитии.
Сегодня во многом теряет смысл ее жесткое противопоставление многим идеям традиционных культур. Новые точки роста создают иную, чем ранее, основу для диалога западной культуры с другими культурами. У человечества есть шанс найти выход из глобальных кризисов, но для этого придется пройти через эпоху духовной реформации и выработки новой системы ценностей.
Это, конечно, наиболее благоприятный, хотя, возможно, и наиболее трудный для реализации сценарий цивилизационного развития. Существуют и другие сценарии. Менее благоприятные и просто катастрофические. Вполне вероятно (и вероятность эта велика), что в ближайшее время процессы глобализации будут протекать не как равноправный диалог культур, а как активное одностороннее воздействие современных западных ценностей и идеалов потребительского общества на другие культуры. Стремление стран-лидеров западного мира сохранить свое доминирующее положение в пространстве мирового рынка может стимулировать консервацию существующего положения дел и активную защиту традиционных ценностей западной (техногенной) цивилизации, ориентирующих на отношение к природе в основном как к системе ресурсов для деятельности.
В этих условиях тенденции формирования новых мировоззренческих ориентаций могут блокироваться противодействием экономических и политических, властных структур. Распространение же в планетарных масштабах идеологии потребительского общества и массовой культуры будет способствовать нарастанию экологического, антропологического и других глобальных кризисов.
Ответственность стран-лидеров Запада за судьбы человеческой цивилизации после выигрыша ими холодной войны резко возросла. И хорошо бы, чтобы этот выигрыш не обернулся проигрышем для всего человечества.
В.Г.Горохов
"ФИЛОСОФИЯ" В ТЕХНИКЕ КАК САМОРЕФЛЕКСИЯ E НОВОЕ ПОНИМАНИЕ НАУЧНО-ТЕХНИЧЕСКОГО ПРОГРЕССА КАК УСТОЙЧИВОГО РАЗВИТИЯ
1. Техника и знание как часть мифологии - миф как зародыш проекта:
формирование человеческого отношения к миру как технического освоения природы и становление Homo faber - человека технического: использование "естественных" орудий для лучшего приспособления человека к окружающей среде (использование сил природы - ветра, воды и огня, - а также одомашненных животных в качестве первых естественных орудий) и попытки создания первых "искусственных" орудий (случайная, а затем и целенаправленная модификация природных объектов в процессе их использования в качестве орудий, создание орудий впрок для возможного использования в будущем) - осознание техники как средства защиты от природной стихии;
переход в хозяйственной деятельности человека от охоты и собирательства к примитивному производству (скотоводству и земледелию) - аграрная революция, которая означала принципиально новый подход человека к природе - не приспособление человека к окружающему миру, а приспособление окружающей природной среды к человеческим, общественным нуждам и целенаправленное изменение этой среды - второй, искусственной природы (плановое вмешательство в природу - изменение и приспособление окружающей человека реальности в соответствии с потребностями и интересами человека). Однако это была органическая техника аграрной культуры. Курт Шиллинг[8] называет ее - "органический стиль техники";
целенаправленная деятельность по производству орудий как общественная потребность и начало разделения труда, сознательное создание орудий для производства орудий (создание "инструментального ящика", воспроизводимость опыта создания орудий и самих орудий).
Стремление к совершенству орудия - это уже начало формирования ремесленной традиции. В становлении самого человека, технического искусства и думающего ремесленника. Уже в это время можно зарегистрировать еще очень и очень медленный по нашим меркам, но все же технический прогресс:
- для производства первобытного зубила с полезной режущей кромкой около 10 см первым ремесленникам требовался килограмм исходного материала, как правило, кремня;
- их последователи из Ахелоя достигли уже значительно большего, а именно - 40 см;
- ремесленники последнего ледникового периода, используя специальный инвентарь, достигают 2-х метров полезной режущей кромки;
- наконец, человек из Магдалены, препарируя куски кремня для изготовления тонких клинков или пластин, приходит к удивительному результату - от 6-ти до 20-ти метров режущей кромки. Исходя из равной массы орудия, результат улучшился в двести раз. Это уже - технический прогресс, хотя и потребовавший миллион лет. Однако прогресс налицо, притом ускоряющийся: если первый период от второго отделяет около 300.000 лет, а второй от третьего - 50.000, то четвертый от третьего - уже лишь 15.000 лет. Эти цифры, явно характеризующие количественно ускоряющийся прогресс, подкрепляются еще и качественным прогрессом, а именно тем, что развитие идет по пути изготовления все более легких орудий. Кроме того, кремниевое орудие еще позже приспособляется к палке из дерева или кости в качестве части сложного целого, что позволяет из одного килограмма исходного материала изготовить до 40 метров полезной режущей кромки. Этот технический поворотный пункт в истории человечества может быть датирован примерно 11 тысячелетием. Теперь потребовалось лишь 5.000 лет для удвоения коэффициента полезного действия орудий. Технические изобретения оказывают влияние на изменение и самого образа жизни людей. Костяная игла, например, как символ женской деятельности произвела подлинную революцию в одежде[9].
Постепенно формируются особые социальные, прежде всего мифологические механизмы накопления и передачи знаний о технике, т.е. воспроизводства и трансляции культуры. Причем мифология выполняет двоякую функцию по отношению к технике - "объяснительную" (учебную) и "проективную". Мифология в данном случае выступает как способ осознания и организации (упорядочения) мира. В сознании ремесленника органически соединяются в единое нераздельное целое практические процедуры орудийной деятельности с магически-ритуальными действиями. Древний человек не просто осуществлял конкретные операции над исходным материалом, преобразуя его в конечный продукт, но и совершал целый ряд ритуальных действий, тесно связанных через мифологическую картину мира с космическими процессами, религиозными представлениями и верованиями, воспринимающимися им как единое целое. Тогда всякая техническая операция наполнялась выходящим за пределы простого прагматического действия смыслом. Миф выступает как зародыш проекта - первичная ступень примитивной "философии" техники в первобытной культуре, как прообраз принципиально нового, универсального, технического способа освоения природы человеком (приспособление к себе природы) в отличие от животных, специализированных естественным отбором на приспособление к определенной окружающей их природной среде. Однако миф для первобытного человека был не только картиной мира или зародышем проекта, он был тем реальным пространством, в котором он вырос и в котором разворачивались все его мысли и действия. Сам материал, с которым он работал, не был пассивным и, чтобы он слушался его, необходимы были особые ритуальные действия и точно воспроизводимые заклинания, которые он унаследовал зачастую вместе со всем арсеналом орудий и технических приемов от далеких предков.
Первый философ техники Эрнст Капп пишет: "Разделение труда, сознательная профессиональная работа представляет собой то, что делают исторические государства и является уже историей"[10].
2. Различные "философии" техники в разных культурных традициях и их следствия для технического развития. Два основных пути осознания техники в древних культурах при нераздельности религии, техники и искусства.
Идеи поддержания существующего общественного и природного порядка и практическая техника в Древнем Китае, стремление к гармонии общества и природы в Древней Индии.
Китайская наука и техника представляют собой особый случай. С одной стороны, многие изобретения - компас, порох, шелк, бумага, глазурь, фарфор и т.п., перешли в западноевропейскую культуру из Китая. С другой стороны, в Древнем Китае никогда не было развито такой науки и техники как в западноевропейской культурной традиции.
Исследователь особенностей развития науки и техники в Древнем Китае Джозеф Нидам подчеркивает, что там существовало два философских направления - конфуцианство и даосизм, одно из которых было ориентировано более на социальные нужды, а второе - на изучение природы. Несомненный приоритет в качестве государственной идеологии имело первое направление. Оба эти направления, впрочем, были неинтервенционалистскими, ориентированными на поддержание существующего изначального порядка и гармонии в обществе и природе. Даосы, например, утверждали, что природа должна быть предоставлена самой себе, естественному ходу вещей. Они учили человека приспосабливаться к универсуму, им не приходила в голову мысль о том, чтобы приспособить к человеку окружающий его мир, подчинить его себе.
В Древнем Китае никогда не было рабства. Нидам связывает это с изобретением китайцами специальной уздечки, позволяющей перемещать большие грузы, которой не знали ни в Древнем Египте, ни в Древней Греции, ни в Древнем Риме. А то им не понадобилась бы такая масса рабов для перемещения грузов. Китайская повозка раза в три, в четыре больше, чем европейские повозки. Вместо максимум двух человек, которых мы видим на древневавилонских или древнегреческих изображениях, на китайских повозках умещалось до семи человек одновременно. В Европе до 1000 г. н.э. можно встретить лишь уздечку старого образца. Скорее все же, наоборот, такого рода изобретение не было важным для рабовладельческого общества, где рабский труд ценился даже меньше труда животных[11].
Еще более рельефно стремление к гармонии с природой и поддержанию равновесия природы и общества демонстрирует понимание техники в древнеиндийской культуре, попытка органического соединения "естественного" и "искусственного".
Египет и Месопотамия - путь агрессии, т.е. "война" с природой (нападение на нее) с целью завладеть ее богатствами, формирование мифа о машине (социальный организм как мегамашина).
Иной, агрессивный подход к овладению природой с помощью организованной человеческой техники характерен для древневавилонской, древнеегипетской, ассирийской и других культур данного региона, что выразилось прежде всего в создании тоталитарной военной "машины". Если в окружающей природе нечто отсутствовало, это можно было создать искусственно, например, висячие "сады Семирамиды". Одна из древних историй гласит, что любимая жена ассирийского царя Навуходонассора Амитис очень тосковала по гористой мидийской родине и царь повелел создать для нее искусственную гору с висячими садами. Нет ничего невозможного для всемогущих правителей, им подчиняются люди и сама природа. Как повелел подписать под своей статуей другой ассирийский царь, Ассархаддон: "Я - могуч, я - всемогущ, я - герой, я - гигант, я - колосс" [12]. Значительно позже персидский царь Дарий повелел наказать море палочными ударами за то, что оно разрушило построенный его инженерами мост через Дарданельский пролив. Воистину, человеческим повелителям должна покоряться и сама природа.
Знания шумеров и вавилонян об окружающем их мире были созданы практической необходимостью. Большинство ремесленных приемов, навыков и рецептов передавались в устной форме от поколения к поколению. Однако уже в это время возникает традиция письменного закрепления и первичной систематизации практически полученных знаний. Усвоение знаний в основном сводится к переписке и заучиванию перечней, списков, таблиц и т.д.
Одним из важнейших технических достижений египтян и народов Двуречья было создание системы оросительного земледелия, т.е. строительство дамб и каналов, системы распределения и регулирования воды, а также фиксации и воспроизведения границ отдельных земельных владений. Важным было не только создание этой системы, но и ее постоянное поддержание и обновление. Законы Хамураппи (около 1700 г. до н.э.) регулировали этот порядок, поскольку один и тот же канал обслуживало несколько владельцев. Не случайно одним из наиболее распространенных проклятий было: "Чтоб у тебя засыпало песком канал". Насколько эта угроза была страшной для тогдашних жителей, показывает история. Когда монголы захватили в 1258 г. н.э. эти территории, действовавшая почти бесперебойно в течении 4000 лет система орошения быстро пришла в упадок. Пустыня и болота захватили все это некогда плодородное пространство, люди стали вымирать от голода, и местность опустела[13].
Культовые сооружения Месопотамии - Зиккураты - были дворцами бога, служители которого занимали не меньший ранг в тогдашнем обществе, чем царские чиновники. Буквально слово Зиккурат означает нечто вроде "гора бога" или "небесная гора". Это один из ярких примеров того, как древние народы обустраивали свое жизненное пространство со своими религиозно-мифологическими представлениями, уходящими корнями в далекое прошлое. Шумеры, как утверждает Леонард Вулли, были переселившимся в Междуречье горным народом, и боги, а следовательно, и святилища богов, на их прародине должны были располагаться "на вершинах гор". На юге Месопотамии не было и следа горных вершин, значит следовало изменить окружающую среду в соответствии с традиционными представлениями. Миф здесь отчетливо играет роль "проекта"[14].
Технические знания носили эмпирический, религиозный и практически-культовый характер. Например, удивительным месопотамским изобретением были мощеные дороги из известковых плит с подложкой из плоского кирпича, скрепленного смесью известняка, песка и асфальта. Но эти мостовые служили в первую очередь для передвижения процессий с повозкой, на которой была установлена статуя бога. Точно так же и колесо было вероятнее всего, по мнению Эспинаса, изобретено в качестве ритуального колеса в восточных храмах. Еще один пример - изобретение восковой свечи этрусками (кусок веревки несколько раз опускался в горячий воск) первоначально в качестве религиозной принадлежности, которая совсем не предполагала ее использования профанами для целей освещения[15].
Первоначально развивались эзотерические формы накопления, сохранения и передачи знаний. Знание выступало как тайна и сила господства избранных над обществом и природой при ориентации на сохранение и воспроизведение традиций. Создание пирамид, например, основывалось на традиции, в течение многих веков выработанной культовым зодчеством. Сама логика построения пирамиды была подчинена культовым целям и представлениям древних египтян о загробном мире. Религиозно-мифологические представления для древних техников и ремесленников играли в это время такую же роль, какую сегодня играют научно-теоретические модели для современных инженеров.
Для строительства пирамид, как и для поддержания в порядке системы оросительных каналов, требовалось привлечение огромной армии рабочих, которые, впрочем, в действительности не были рабами в смысле классического древнегреческого или древнеримского рабства, а крестьянами, занятыми в свободное от сезонных сельскохозяйственных работ время на строительных общественных работах за питание, что часто было для них большим благом. Это требовало, в свою очередь, развития искусства организации строительных работ и правильного распределения производительных сил. Соответственно формируется и особый слой или профессия людей, специализирующихся в такого рода деятельности. Их можно условно назвать "инженерами", хотя в действительности они не образовывали определенного слоя общества или особой профессии и были скорее исключением из правила, прорывая нередко сословные перегородки благодаря своим организаторско-техническим способностям и знаниям. Таков был, например, египетский архитектор Некхебу (26 г. до н.э.), который написал на своей гробнице: "Когда его Величество впервые остановил на мне свое внимание, я был простым строительным рабочим. Его величество передал мне тогда место строительного инспектора, затем надсмотрщика и, наконец, главного мастера цеха. А позднее его Величество передал мне пост царского архитектора и строительного мастера, а потом царского архитектора и строительного мастера под непосредственным царским надзором ..." Некхебу строит для фараона Пепи I усыпальницу, два канала и выполняет еще целый ряд его заказов, за что получает титулы, золото, хлеб и пиво[16].
Американский философ и историк техники Льюис Мэмфорд наглядно показывает, каким образом в древнеегипетском обществе зародился "миф о машине": в Древнем Египте была развита особая "философия" техники - манипулирование людьми (рабами) как средствами машинизированной (механической) деятельности, когда каждый раб (а не человек, поскольку он не обладает самостоятельным сознанием и свободой действий) выполняет лишь предписанные ему механические функции и выступает в качестве составного элемента машиноподобной системы, выполняющей, например, механическую работу по поднятию тяжестей при строительстве пирамиды. Это представление, сформировавшееся в рабовладельческом социуме, стало прообразом будущей механической техники ("мегамашина")[17].
Подобным же образом Аристотель характеризует рабов как "живые орудия". Уже в мифологических образах древних производится своего рода мыслительное "проектирование" будущих возможных технических систем. Эту функцию в современном обществе выполняет научная фантастика. Гомер, например, описывает в "Илиаде" мастерскую бога-кузнеца Гефеста в качестве недосягаемого образца, где все технические действия осуществляются автоматически, подобно "кибернетической фабрике".
Для этой фазы исторического развития человечества характерен синкретизм знания - еще не существует разделения научных и технических знаний, органично вплетенных в единую мифологическую структуру.
3. Техника без науки и наука без техники
Тэхнэ = ремесленная техника +искусство. (Понятие тэхнэ у древних греков включало в себя не только ремесло, но всякое человеческое (профессиональное) мастерство, в том числе и искусство.)
В Древней Греции всякая техническая ремесленная деятельность обозначалась как технэ - понятие, восходящее к индогерманскому корню и обозначавшее первоначально плотницкое ремесло, строительство жилища. У Гомера это понятие уже расширяется также и на кузнечное ремесло, а позднее - на ремесленное производство вообще, ремесленную профессиональную деятельность. В послегомеровское время это понятие распространяется на еще более широкую сферу, объединившую и искусство, и технику, и вообще профессиональное мастерство всякого рода (технэ поэта, певца, врача, музыканта и т.д.) - практический интеллект. Технэ принципиально отлично от понятия техники в современном смысле этого слова. Носитель технэ, находясь как бы вне природы-фюсис и наблюдая правила, по которым протекают в ней процессы, т.е. наблюдая за ней, как за самой лучшей ремесленницей и учительницей, подражает ей. Современный техник, напротив, вторгается в природу, исследует ее законы и может теперь возвыситься над ней и управлять ей в своих интересах, т.е. он больше не приспособляется к природе, а приспособляет ее к себе[18].
Как отмечает Эспинас, древняя техника была религиозной, традиционной и местной. Лишь при переходе от олигархии к тирании, раскрывающей социальные силы самодеятельности, поскольку первая волна тирании в Древней Греции была проводником демократии как власти народа, в отличие от власти немногих знатных родов, открывается следующий период утилитарной, искусственной и светской техники, сознательной искусственной фабрикации орудий. Роль богов уменьшается. Практические навыки (технэ) определены и предписаны богами и поэтому являются божественными законами, но они уже не считаются сверхъестественными. И именно благодаря своей божественности они образуют часть человеческой природы и природы вообще. Человек уже сотрудничает с богами для улучшения своего положения.
В античности ремесленное производство - это прежде всего художественное производство. Оно не ориентировалось на науку, скорее постулировалась отделенность техники от науки. Техника и производство древнегреческих ремесленников не были научной техникой и научным производством.
Античный техник и ремесленник были далеки от мысли, что научное знание может стать необходимым условием дела, хотя и не отрицали силу знания, но в другой интеллектуальной сфере. Науку заменяли им традиции, опыт, ловкость рук, везение, наблюдательность, догадка. В этом смысле весьма показателен трактат Витрувия "Об архитектуре", целью которого было описание практически добытой рецептуры. И хотя Витрувий во введении ратует за то, чтобы архитекторы сочетали теорию и практику, он не решается все же утверждать, что теория лежит в основе самой практики, "что на основании научных обобщений можно выполнить какую-либо научную работу, теория служит у него только для оценки уже выполненной, при помощи эмпирически добытых приемов, работы"[19].
Технические модели природы у древнегреческих натурфилософов.
Механическая модель Космоса Анаксимандра. Анаксимандр был первым, кто развил чисто физическое, основанное на наблюдении и рациональном мышлении исследование и объяснение сущности вещей в природе рациональными средствами - без привлечения богов (например, для объяснения природы затмения), хотя Гомер и Гесиод еще не могут без них обойтись. Именно первые древнегреческие натурфилософы впервые стали размышлять о природе в понятиях, а не только в мифопоэтических образах, наряду с ними конструируя эти понятия, осмысливая с их помощью окружающую действительность.
Анаксимандр привлекает технику и технические знания и аналогии для рационального объяснения "устройства" природы. Это один из первых примеров использования технических аналогий для рационального объяснения функционирования Космоса (глобальных природных процессов): "По Анаксимандру, кольцо солнца в 28 раз больше земли, оно подобно колесу колесницы, имеющему обод, наполненный огнем. Этот огонь обнаруживается сквозь отверстие в некоторой части обода как бы разрядами молнии ... Это и есть солнце ... лунное кольцо в 19 раз больше земли. Оно подобно колесу колесницы, имеющему обод, наполненный, как и кольцо солнца, огнем. Оно также лежит наискось и имеет одно испускание, и это как бы разряды молнии ... лунное затмение бывает, когда отверстие на поверхности лунного кольца закрывается"[20]. Шадевальд отмечает: "...это несколько примитивно, но интересно, как теперь разумно технически объясняются небесные явления, которые прежде понимались мистически"[21].
Ему приписывается изобретение гномона как орудия (технического средства) познания природы (космоса), что открывает новую эру использования и усовершенствования орудий повседневной деятельности в качестве орудий познания ("техника на службе у науки"). Конечно, изобретение гномона в действительности было заимствованием и усовершенствованием солнечных часов, изобретенных для практических целей еще древними вавилонянами (измерения времени в течение дня), в качестве астрономического инструмента, т.е. для научных - астрономических - целей (научных измерений). (В этом пункте прослеживается аналогия с Галилеем, поставившим на службу новой науки - экспериментального естествознания - телескоп, изобретенный до него голландским ремесленником.) Но, в отличие от древних вавилонян, Анаксимандр осуществил переход от арифметических расчетов к геометрическим представлениям. Он представлял себе Землю в качестве покоящегося в центре Вселенной цилиндра. Ему приписывают и составление первой карты Земли. "С Анаксимандра начинается тот процесс, который привел на место простой арифметической астрономии древних восточных культур геометризацию этой науки. Оказывается, что также более поздняя традиция греков осознавала, что Анаксимандру принадлежит первенство в геометризации картины мира"[22].
Однако тем не менее, наука и техника существовали в сознании древних греков независимо друг от друга. Научное познание отождествлялось древними греками с созерцанием природы, всматриванием, вслушиванием в нее. Подлинная цель науки виделась в непосредственном усмотрении истины в природе, а всякое практическое действие с природными объектами рассматривалось как мешающее и затемняющее истину. Высшая ценность придавалась "знанию ради знания" и признавалась его приоритетность над знанием ради последствий. Причем получение "знания ради знания" рассматривалось как высшая форма человеческой деятельности, сравнимая лишь с высшим разумом (богом). Таким образом, в античности теоретическая и практическая деятельность были четко разграничены: "Целью теоретического знания является истина, а целью практического - дело". Этим и предопределялось отношение к технике античных ученых и философов.
Феномен Архимеда: создание механических орудий (техники) на основе ранее полученных научных знаний, техника как игра научного ума, экстраординарного, а не регулярного применения науки. Значение архимедовой статики как научно-исследовательской программы и новой "философии" техники для последующего развития науки и техники, его влияние в средние века и новое время (Галилей). Позднеэллинистическое представление о машине как средстве развлечения, игре ума, демонстрации силы знания, средстве (ухищрении) перехитрить природу.
Предпосылки нового технического мышления в философских штудиях западноевропейского средневековья.
Каноничность средневековой культуры. Приписывание авторства изобретений и нововведений авторитету или богу.
Боясь конкуренции, цехи были противниками всяких новшеств и изобретений. Изобретения воспринимались как нечто отвратительное, нарушающее их привилегии. В акте Кельнского городского совета (1412) записано: "Да будет известно ... что к нам явился Вальтер Кизингер, предлагавший построить колесо для прядения и кручения шелка. Но посоветовавшись и подумавши со своими друзьями ... совет нашел, что многие в нашем городе, которые кормятся этим ремеслом, погибнут тогда. Поэтому было постановлено, что не надо строить и ставить колесо ни теперь, ни когда-либо впоследствии".
Формирование предпосылок выработки новой "проектной" философии техники в рамках канонической средневековой культуры.
"Инженерные" фантазии Роджера Бэкона (1211/12-1294), значение опыта и математики. Развитие предпосылок научного экспериментирования: Петр Перегрин из Марикура (1269 - "Письмо о магните"). Роджер Бэкон приводит Петра Перегрима в качестве мастера эксперимента.
<< Пред. стр. 1 (из 4) След. >>
Список литературы по разделу