<< Пред.           стр. 13 (из 25)           След. >>

Список литературы по разделу

 ружения немцев и как Саня пропал. Катя не хочет верить Ромашке, в это трудное время она не теряет надежды. И действительно Ромаш­ка врет: на самом деле он не спас, а бросил тяжелораненого Саню, отобрав у него оружие и документы. Сане удается выбраться: он ле­чится в госпитале, а оттуда отправляется в Ленинград на поиски Кати.
 В Ленинграде Кати нет, зато Саню приглашают лететь на Север, где уже тоже идут сражения. Саня, так и не найдя Катю ни в Мос­кве, где он просто разминулся с ней, ни в Ярославле, думает, что она в Новосибирске. Во время успешного выполнения одного из боевых заданий экипаж Григорьева совершает вынужденную посадку недале­ко от того места, где, по мнению Сани, нужно искать следы экспеди­ции капитана Татаринова. Саня находит тело капитана, а также его прощальные письма и отчеты. А вернувшись в Полярный, у доктора Павлова Саня находит и Катю.
 Летом 1944 г. Саня и Катя проводят отпуск в Москве, где видятся со всеми друзьями. Сане нужно выполнить два дела: он дает показа­ния по делу осужденного Ромашова, а в Географическом обществе с большим успехом проходит его доклад об экспедиции, об открытиях капитана Татаринова, о том, из-за кого эта экспедиция погибла. Ни­колай Антонович с позором изгоняется из зала. В Энске семья вновь собирается за столом. Старик Сковородников в своей речи объединя­ет Татаринова и Саню: «такие капитаны двигают вперед человечество и науку».
 Е. В. Новикова
 Перед зеркалом - Роман в письмах (1965—1970)
 Лиза Тураева и Костя Карновский познакомились на гимназическом балу. Они протанцевали вместе весь вечер, а потом решили перепи­сываться. Судьба подарила им совсем немного встреч, поэтому долгая, с 1910 по 1932 г., переписка стала важнейшей частью их жизни.
 Мать Лизы давно умерла, отец, полковой офицер, женился на «властной, подозрительной» женщине. Закончив пансион, Лиза учит­ся в гимназии и одновременно дает уроки в деревне, чтобы иметь возможность поехать в Петербург и поступить там на математичес­кий факультет Бестужевских курсов. У нее есть способности к рисо-
 406
 ванию, но математика, по ее мнению, — «самый короткий путь к самостоятельному мышлению». По дороге в Петербург осенью 1913 г. Лиза тайком заезжает в Казань, где живет и учится студент-матема­тик Карновский. Они проводят вместе чудесный день.
 Константин Павлович Карновский родился в Казани, в большой мещанской бедной семье. И при отце, и после его смерти дети жили в постоянном унижении. Но Косте удалось отстоять свою независи­мость: он усиленно занимался, поступил в университет и стал обеспе­чивать всю семью. Еще когда Костя готовился к поступлению в гимназию, для него начался внутренний «отсчет времени»: ни минуты нельзя было потерять напрасно. Но установленный порядок его жизни каждый раз переворачивался при встрече с Лизой. Ее «изяще­ство, искренность и беспечность» говорили о существовании «какой-то непреложной истины, которая была сильнее всей его математики и не требовала никаких доказательств».
 В Петербурге Лиза слушает лекции, ходит в театры и музеи. В одном из писем она рассказывает о поездке к тете в Москву — здесь, на диспуте о живописи, ей вдруг очень захотелось быть такой же, как художница Гончарова. Лиза ждет свидания с Костей: ей кажется, что только с ним она может поделиться своими сомнениями, надеждами и желаниями. Ведь Карновский «живет сознательно, не мечется из стороны в сторону», как она. Но короткий визит в Казань по дороге в Ялту, куда Лиза едет лечить свои легкие, не дает ей удовлетворения: она сомневается в Карновском, в его любви.
 Лиза увлекается живописью, но, понимая, что это слишком доро­гое удовольствие, продолжает заниматься математикой. Все же од­нажды она решается больше «не притворяться перед собой» и поступает в художественную мастерскую, много работает у Добужинского, Яковлева. Она уже давно не виделась с Карновским. Зато рядом с ней — учтивый и влюбленный Дмитрий Горин. После того как Костя не приехал в Петербург, Лиза отправляет ему горькое письмо с просьбой больше ей не писать.
 Переписка все же продолжается, но Лизины письма так холодны, что это настораживает Карновского, и он едет в Петербург. Костя восхищен Лизой: она стала еще красивее, к тому же он наконец по­нимает, что перед ним прирожденная художница.
 А потом Лиза отправляется в Казань. Проездом в Москве она по­сещает галерею Щукина, с изумлением и растерянностью смотрит на картины Матисса, Ренуара, Сезанна, Ван Гога. Неловкость, которую Лиза испытывает на холодном и недобром приеме в семье Карнов­ского, страх потерять независимость, да еще и случайное упоминание
 407
 какой-то «Мариши» заставляют Лизу неожиданно уехать, даже не по­прощавшись с Костей.
 Теперь настала очередь Карновского возвращать нераспечатанные письма. Он занят только работой: преподает в университете, в двад­цать семь лет его избирают профессором Политехнического институ­та. Но когда Костя узнает, что Лиза никак не может вернуться из захваченной немцами Ялты, он решает ехать туда, несмотря на все трудности. Только болезнь матери заставляет Карновского остаться.
 В 1920 г. Ялту освобождают, но Лизы там уже нет. Карновский получает от нее письмо из Константинополя: туда Лиза отправилась со знакомым греком-коммерсантом, обещавшим затем взять ее в Париж, но оказавшимся грязным негодяем. Лизе удается от него от­делаться, но приходится остаться в Турции. Чтобы заработать, Лиза дает уроки, играет на пианино в пивной. В письмах к Карновскому она часто вспоминает об их встречах, но теперь все это — прошлое, которое надо забыть. Теперь Лиза замужем за «простым, честным» человеком, потерявшим на войне ногу. Муж моложе ее, и она испы­тывает к нему скорее чувство жалости. Какое-то время Лиза увлекает­ся художником Гордеевым, но все же находит в себе силы остаться с мужем.
 Наконец Лиза попадает в Париж. Здесь она с помощью Гордеева устраивается расписывать по чужим эскизам то кабаре, то рестораны. Эта работа дает возможность худо-бедно жить, но оставляет мало времени для собственного творчества. И все-таки Лиза делает успехи: четыре ее работы покупает лондонский музей. В свободные минуты Лиза пишет Карновскому. Ей хочется узнать и понять новую жизнь России. Она часто размышляет об искусстве истинном и ложном, о необходимости «духовного творчества». В конце писем Лиза часто передает привет Наде, молодой актрисе, спутнице Константина Пав­ловича.
 Летом 1925 г. Карновский приезжает в Париж. Он встречается с академиком Шевандье, затем приезжает навестить Лизу в Мениль. Но ревнивый Гордеев, к которому вновь вернулась Лиза, почти не ос­тавляет их одних. Константин Павлович рассматривает работы Лизы, один из холстов похож на ее письма к нему: на нем изображено зер­кало. Действительно, переписка с Карновским и была для Лизы Тураевой тем зеркалом, «в которое она смотрелась всю жизнь». Наедине Карновский и Лиза проводят лишь десять минут.
 В другой раз, когда Карновский оказывается в Париже, Лиза от­правляется к нему тайком. Но у Константина Павловича начинается приступ малярии, и Лиза, ценой разрыва с Гордеевым, остается с лю-
 408
 бимым целый день. Теперь она свободна. В одном из писем Лиза раз­мышляет о любви, которая постоянно разлучала их, но тем самым за­щищала от пошлости, учила нравственности и терпению, очищала душу и вела ее к самопознанию.
 В марте тридцать второго года Елизавета Николаевна получает письмо от московского доктора, который извещает ее о тяжелой бо­лезни Константина Павловича. Оберегая любимого от огорчений, Лиза в своих посланиях приукрашивает действительность. На самом деле надежды вернуться на родину почти нет, жить становится все труднее, но зато она много работает в Париже и на Корсике, где у нее есть друзья-итальянцы. Карновский выздоравливает, ему удается получить для Лизы разрешение вернуться в Россию. А Елизавета Ни­колаевна наконец добивается признания: в Париже с успехом прохо­дит ее выставка. Только сил у художницы почти не остается. «Я скрывала от тебя, что очень больна, но теперь, когда я знаю, что скоро увижу тебя...» — эта последняя строка завершает переписку Елизаветы Тураевой и Константина Карновского.
 Е. В. Новикова
 Николай Робертович Эрдман 1902—1970
 Самоубийца - Пьеса (1928)
 Действие пьесы происходит в Москве в 20-х гг. нашего века. Семен Семенович Подсекальников, безработный, ночью будит жену Марью Лукьяновну и жалуется ей на то, что он голоден. Марья Лукьяновна, возмущенная тем, что муж не дает ей спать, хотя она работает целы­ми днями «как лошадь какая-нибудь или муравей», тем не менее предлагает Семену Семеновичу ливерной колбасы, оставшейся от обеда, но Семен Семенович, обиженный словами жены, от колбасы отказывается и выходит из комнаты. Мария Лукьяновна и ее мама Серафима Ильинична, опасаясь, как бы выведенный из равновесия Семен Семенович не покончил с собой, ищут его по всей квартире и находят дверь в туалет запертой. Постучав к соседу Александру Пет­ровичу Калабушкину, просят его выломать дверь. Однако выясняется, что в туалете был вовсе не Подсекальников, а старушка-соседка.
 Семена Семеновича находят на кухне в тот момент, когда он за­совывает что-то себе в рот, а увидев вошедших, прячет в карман. Марья Лукьяновна падает в обморок, а Калабушкин предлагает Подсекальникову отдать ему револьвер, и тут Семен Семенович с изумле­нием узнает, что он собирается стреляться. «Да где бы я мог достать револьвер?» — недоумевает Подсекальников и получает ответ: некий Панфилыч меняет револьвер на бритву. Окончательно выведенный из
 410
 себя Подсекальников выгоняет Калабушкина, вынимает из кармана ливерную колбасу, принятую всеми за револьвер, достает из стола от­цовскую бритву и пишет предсмертную записку: «В смерти моей прошу никого не винить».
 К Подсекальникову является Аристарх Доминикович Гранд-Скубик, видит лежащую на столе предсмертную записку и предлагает ему, если уж он все равно стреляется, оставить другую записку — от имени русской интеллигенции, которая молчит, потому что ее застав­ляют молчать, а мертвого молчать не заставишь. И тогда выстрел Подсекальникова разбудит всю Россию, его портрет поместят в газе­тах и устроят ему грандиозные похороны.
 Следом за Гранд-Скубиком приходит Клеопатра Максимовна, ко­торая предлагает Подсекальникову застрелиться из-за нее, потому что тогда Олег Леонидович бросит Раису Филипповну. Клеопатра Макси­мовна увозит Подсекальникова к себе писать новую записку, а в ком­нате появляются Александр Петрович, мясник Никифор Арсентьевич, писатель Виктор Викторович, священник отец Елпидий, Аристарх До­миникович и Раиса Филипповна. Они упрекают Александра Петрови­ча в том, что он взял у каждого из них деньги, чтобы Подсекальников оставил предсмертную записку определенного содержания. Калабуш­кин демонстрирует множество разнообразных записок, которые будут предложены незабвенному покойнику, а уж какую он из них выбе­рет — неизвестно. Получается, что одного покойника на всех мало. Виктор Викторович вспоминает Федю Питунина — «замечательный тип, но с какой-то грустнотцой — надо будет заронить в него червяч­ка». Появившемуся Подсекальникову объявляют, что стреляться он должен завтра в двенадцать часов и ему устроят грандиозные прово­ды — закатят банкет.
 В ресторане летнего сада — банкет: поют цыгане, пьют гости, Аристарх Доминикович произносит речь, прославляющую Подсекаль­никова, который постоянно спрашивает, который час, — время неук­лонно приближается к двенадцати. Подсекальников пишет пред­смертную записку, текст которой подготовлен Аристархом Доминиковичем.
 Серафима Ильинична читает адресованное ей письмо от зятя, в котором он просит ее осторожно предупредить жену о том, что его уже нет в живых. Марья Лукьяновна рыдает, в это время в комнату входят участники банкета, которые начинают ее утешать. Пришед­шая с ними портниха тут же снимает с нее мерку для пошива траур­ного платья, а модистка предлагает выбрать к этому платью шляпку. Гости уходят, а бедная Марья Лукьяновна восклицает: «Сеня был —
 411
 шляпы не было, шляпа стала — Сени нет! Господи! Почему же Ты сразу всего не даешь?» В это время двое неизвестных вносят безжиз­ненное тело мертвецки пьяного Подсекальникова, который, придя в себя, воображает, что он на том свете. Через некоторое время с ог­ромными венками является мальчик из бюро похоронных процессий, а затем приносят гроб. Подсекальников пытается застрелиться, но не может — смелости не хватает; услышав приближающиеся голоса, он прыгает в гроб. Входит толпа народу, отец Елпидий совершает отпе­вание.
 На кладбище у свежевырытой могилы звучат надгробные речи. Каждый из присутствующих утверждает, что Подсекальников застре­лился за то дело, которое он отстаивает: из-за того, что закрывают церкви (отец Елпидий) или магазины (мясник Никифор Арсентьевич), за идеалы интеллигенции (Гранд-Скубик) или искусства (писа­тель Виктор Викторович), а каждая из присутствующих дам — Раиса Филипповна и Клеопатра Максимовна — утверждает, что покойник стрелялся из-за нее. Растроганный их речами Подсекальников неожи­данно для всех встает из гроба и объявляет, что очень хочет жить. Присутствующие недовольны таким решением Подсекальникова, од­нако он, вынув револьвер, предлагает любому занять его место. Жела­ющих не находится. В эту минуту вбегает Виктор Викторович и сообщает, что Федя Питунин застрелился, оставив записку: «Подсе­кальников прав. Действительно жить не стоит*.
 Н. В. Соболева
 Гайто Газданов 1903-1971
 Вечер у Клэр - Роман (1929)
 Франция, конец 20-х гг. нашего века. Герой романа — молодой рус­ский эмигрант, повествование ведется от его имени. Он влюблен в Клэр. Клэр — истая француженка, она то дразнит поклонника, то позволяет ему надеяться на свою благосклонность. Она больна, и герой просижи­вает у нее целые вечера. Затем она выздоравливает и требует, чтобы он сопровождал ее в кинематограф. После кинематографа и позднего сиде­ния в кафе Клэр приглашает героя выпить чашку чая. У нее опять рез­кая смена настроения — теперь она раздражена. Когда герой, оправдываясь, говорит, что ждал этой встречи десять лет и ничего не просит у нее, глаза Клэр темнеют. Клэр обнимает его, говоря: «Как, вы не понимали?..» И ночью, лежа рядом с уснувшей Клэр, герой вспо­минает свою жизнь и свою первую встречу с этой женщиной.
 Детство. Семья часто переезжает. Отец, воспоминания о котором так дороги герою, лесничий. Он предан семье, поглощен «химическими опытами, географическими работами и общественными вопросами». На ночь отец рассказывает сыну бесконечную сказку: всей семьей они плы­вут на корабле, на котором капитан — сам мальчик, Коля. Мать, молча­ливая, поглощенная чтением, глубоко чувствующая. Сестры. Мир и лад в семье. Но очень скоро все обрывается: Коле всего восемь лет, когда отец умирает. Мать от горя почти не разговаривает, лишь ходит по комнате. Вскоре, одна за другой, умирают и сестры.
 413
 Мальчик много читает, все без разбора. «Я думаю, что это время усиленного чтения и развития, бывшее эпохой моего совершенно бес­сознательного существования, я мог бы сравнить с глубочайшим ду­шевным обмороком». Коля поступает в кадетский корпус, затем в гимназию. Он легко учится, сходится с товарищами, дерзит начальст­ву. Эта жизнь тяжела для него и бесплодна. Мальчик поглощен собст­венным внутренним миром: «Мне всю жизнь казалось — даже когда я был ребенком, — что я знаю какую-то тайну, которой не знают другие <...> Очень редко, в самые напряженные минуты моей жизни, я испытывал какое-то мгновенное, почти физическое пере­рождение и тогда приближался к своему слепому знанию, неверному постижению чудесного».
 Четырнадцати лет, летом 1917 г. на площадке гимнастического об­щества Николай впервые встречается с шестнадцатилетней Клэр. Отец Клэр, коммерсант, временно живет со всем своим семейством на Украине.
 Герой влюбляется в Клэр, часто бывает у нее. Затем, обидевшись на ее мать, перестает приходить, но образ Клэр продолжает преследовать его. Однажды поздним зимним вечером он встречает Клэр, и она сооб­щает ему, что вышла замуж. Николай провожает ее. Но когда Клэр, сказав, что ни родителей ее, ни мужа нет в городе, приглашает его к себе, он отказывается. «Я хотел пойти за ней и не мог. Снег все шел по-прежнему и исчезал на лету, и в снегу клубилось и пропадало все, что я знал и любил до тех пор. И после этого я не спал две ночи». Следующая их встреча происходит лишь через десять лет.
 Николай решает вступить в белую армию, считая, что правда на их стороне. Разговор с дядей Виталием показывает юноше, что в этой войне каждая из сторон считает себя правой, но его это не смущает. Он все-таки идет воевать за белых, «так как они побеждаемые». В то же время дядя Виталий, кадровый офицер, человек «с почти феодаль­ными представлениями о чести и праве», полагает, что правда на сто­роне красных. Николай прощается с матерью со всей жестокостью своих шестнадцати лет и уходит воевать — «без убеждений, без энту­зиазма, исключительно из желания вдруг увидеть и понять на войне такие новые вещи», которые, быть может, переродят его. Служба на бронепоезде, трусость и храбрость окружающих, тяжелый военный быт — все это окружает Николая до самого разгрома армии. Самого его от грозивших опасностей ограждает своеобразная глухота, неспо­собность немедленного душевного отклика на то, что с ним случается. Оказавшись на борту парохода и глядя на горящую Феодосию, Нико­лай вспоминает о Клэр. И мысли о ней снова заполняют его вообра­жение, тысячи воображаемых разговоров и положений роятся у него
 414
 в голове, сменяясь новыми. В этот вымышленный мир не доходят от­звуки и образы прежней его жизни, точно натыкаясь на незримую воздушную стену, «но столь же непреодолимую, как та огненная пре­града, за которой лежали снега и звучали последние ночные сигналы России». Во время плавания по Черному морю Николаю мерещатся картины далеких японских гаваней, пляжи Борнео и Суматры — от­звуки рассказов отца. Под звуки корабельного колокола пароход при­ближается к Константинополю, а Николай полностью поглощен предвкушением будущей встречи с Клэр. «Мы плыли в морском ту­мане к невидимому городу; воздушные пропасти разверзались за нами; и во влажной тишине этого путешествия изредка звонил коло­кол — и звук, неизменно нас сопровождавший, только звук колокола соединял в медленной своей прозрачности огненные края и воду, от­делявшие меня от России, с лепечущим и сбывающимся, с прекрас­ным сном о Клэр...»
 В. С. Кулагина-Ярцева
 Призрак Александра Вольфа - Роман (1947-1948)
 Самое яркое и самое тягостное воспоминание героя романа (в даль­нейшем мы так и будем именовать его — герой, потому что у рассказчика^ молодого журналиста, русского эмигранта в Париже, нет имени, роман написан от первого лица) — воспоминание о совер­шенном в годы гражданской войны убийстве. Как-то раз летом, на юге России, после окончания боя герой едет на вороной кобыле по пустынной дороге, и больше всего ему хочется спать. На одном из поворотов дороги лошадь тяжело и мгновенно падает на полном скаку. Поднявшись на ноги, герой видит приближающегося к нему всадника на огромном белом коне. Всадник вскидывает к плечу вин­товку. У героя винтовки давно нет, зато есть револьвер, который он с трудом вытаскивает из новой и тугой кобуры, и стреляет. Всадник па­дает. Герой с трудом подходит к нему. Этот человек — белокурый, лет двадцати двух или двадцати трех — явно умирает, кровь пузырит­ся у него на губах. Он открывает помутневшие глаза, не говорит ни слова и вновь закрывает их. Порыв ветра доносит до героя топот не­скольких лошадей. Чувствуя опасность, он быстро уезжает на жереб­це убитого. За несколько дней до того как покинуть Россию, герой продает жеребца, револьвер выбрасывает в море, и от всего эпизода у
 415
 него остается только тягостное воспоминание. Через несколько лет, когда он уже давно живет в Париже, ему попадается сборник расска­зов одного английского автора, имя которого — Александр Вольф — было совершенно незнакомым. Рассказ «Приключение в степи» пора­жает героя. Начинается он с похвалы белому жеребцу («Он был на­столько хорош, что мне хотелось бы его сравнить с одним из тех коней, о которых говорится в Апокалипсисе»). Дальше следует описа­ние сцены, пережитой героем: невыносимо жаркий день, петляющая дорога, всадник на вороной кобыле, упавший вместе с нею. Белый жеребец продолжал идти к тому месту, где, как писал автор, с непо­нятной неподвижностью стоял человек с револьвером. Потом автор задержал стремительный ход коня и приложил винтовку к плечу, но вдруг почувствовал смертельную боль в теле и горячую тьму в глазах. В предсмертном бреду он почувствовал, что над ним кто-то стоит, он открыл глаза, чтобы увидеть свою смерть. К его удивлению, над ним склонился мальчик лет пятнадцати, с бледным, усталым лицом и дале­кими, возможно сонными, глазами. Затем мальчик отошел, а автор снова лишился чувств и пришел в себя лишь много дней спустя в гос­питале. «То, что он попал в меня, — писал Александр Вольф, — было, скорее всего, случайно, но, конечно, я был бы последним чело­веком, который бы его в этом упрекнул».
 Герой понимает, что автор книги, Александр Вольф, и есть чело­век, в которого он стрелял. Непонятным остается только, как он мог оказаться английским писателем. Герою хочется повидаться с Воль­фом. Оказавшись в Лондоне, он приходит к директору издательства, выпустившего книгу, но оказывается, что Вольфа в Англии нет.
 В Париже герой должен сделать репортаж о финале чемпионата мира по боксу. Незнакомая молодая женщина просит провести ее на матч, причем, замечает герой, такое обращение к чужому человеку не характерно для нее. Женщина оказывается соотечественницей героя. Их знакомство продолжается. Елена Николаевна — так зовут жен­щину — недавно овдовела, муж ее был американцем, сама она неко­торое время жила в Лондоне.
 Они становятся любовниками, чувство к Елене преображает для героя мир — «все показалось мне изменившимся и иным, как лес после дождя». Но что-то в Елене остается закрытым для героя, и он убежден, что на известный период ее жизни «легла какая-то тень». Однажды она рассказывает ему, как в Лондоне в гостях у друзей по­знакомилась с человеком, который вскоре стал ее любовником. Чело­век этот был умен, образован, он открыл ей целый мир, которого она не знала, и «на всем этом был налет холодного и спокойного отчая­ния», которому она не переставала внутренне сопротивляться.
 416
 «Самые лучшие, самые прекрасные вещи теряли свою прелесть, как только он касался их». Но его притягательность была непреодолима. На длительном пути навстречу смерти его поддерживало употребле­ние морфия. Он пытался приучить к морфию и Елену Николаевну, но это ему не удалось. Влияние этого человека на нее было огромно: то, что казалось ей важным и существенным, неудержимо и, как каза­лось ей, безвозвратно теряло свою ценность. Последним усилием воли она собрала вещи и уехала в Париж. Но до этого Елена сделала все, что могла, чтобы вернуть его к нормальной жизни. В последнем раз­говоре с ней он сказал, что она никогда уже не станет такой, как прежде, потому что это маловероятно и потому что он этого не до­пустит. Уехав от него, Елена убедилась, что он во многом был прав. Она была отравлена его близостью и только теперь начинает чувство­вать, что, может быть, это не безвозвратно.
 В русском ресторане герой застает своего знакомого, Владимира Петровича Вознесенского, который прежде рассказывал ему об Алек­сандре Вольфе (в частности, о том, что именно к Вольфу ушла его лю­бовница, цыганка Марина). Вознесенский знакомит героя с сидящим рядом человеком; оказывается, что это — Александр Вольф. Герой, увидевшись с Вольфом на следующий день, рассказывает свою часть описанной в рассказе истории. Разговор прерывает приход Вознесен­ского, и Вольф с героем встречаются еще раз. Вольф упоминает о цели своего приезда в Париж — это «решение одной сложной пси­хологической проблемы». Анализируя свои впечатления после встреч с Вольфом, герой понимает, что Вольф несет с собой смерть или идет навстречу ей, олицетворяя слепое движение.
 Герой, написав статью о внезапной драматической гибели париж­ского грабителя, «курчавого Пьеро», с которым он был знаком, ощу­щает тоску и подавленность. Единственный человек, которого ему хочется увидеть, это Елена. И, не дожидаясь четырех часов, когда она обещала прийти к нему, он сам едет к ней, открывает дверь своим ключом и слышит из ее комнаты повышенные голоса. Затем раздает­ся страшный крик Елены: «Никогда, ты слышишь, никогда!» — и слышится звон разбитого стекла и выстрел. Выхватывая револьвер, герой вбегает в комнату, видит Елену и человека с направленным на нее оружием и стреляет в него, не целясь. Видит кровь на белом платье Елены — она ранена в левое плечо. Затем наклоняется над упавшим человеком и — «время заклубилось и исчезло» — видит перед собой мертвые глаза Александра Вольфа.
 В. С. Кулагина-Ярцева
 Аркадий Петрович Гайдар 1904-1941
 Тимур и его команда - Повесть (1940)
 Полковник Александров уже три месяца на фронте. Он присылает в Москву своим дочерям телеграмму, предлагает им провести остаток лета на даче.
 Старшая, восемнадцатилетняя Ольга, едет туда с вещами, оставив тринадцатилетнюю Женю прибрать квартиру. Ольга учится на инже­нера, занимается музыкой, поет, она строгая, серьезная девушка. На даче Ольга знакомится с молодым инженером Георгием Гараевым. Она допоздна ждет Женю, но сестры все нет.
 А Женя в это время, приехав в дачный поселок, в поисках почты, чтобы отправить телеграмму отцу, случайно заходит на чью-то пустую дачу, и собака не выпускает ее обратно. Женя засыпает. Проснувшись наутро, видит, что собаки нет, а рядом — ободряющая записка от неизвестного Тимура. Обнаружив бутафорский револьвер, Женя игра­ет с ним. Холостой выстрел, разбивший зеркало, пугает ее, она бежит, забыв в доме ключ от московской квартиры и телеграмму. Женя приходит к сестре и уже предвидит ее гнев, но вдруг какая-то девчонка приносит ей ключ и квитанцию от посланной телеграммы с запиской от того же Тимура.
 Женя забирается в старый сарай, стоящий в глубине сада. Там она находит штурвал и принимается крутить его. А от штурвала идут ве-
 418
 ревочные провода. Женя, сама того не зная, подает кому-то сигналы! Сарай наполняется множеством мальчишек. Они хотят побить Же­ню, бесцеремонно вторгшуюся в их штаб. Но командир останавлива­ет их. Это тот самый Тимур (он племянник Георгия Гараева). Он приглашает Женю остаться и послушать, чем занимаются ребята. Оказывается, они помогают людям, особенно же опекают семьи бой­цов Красной Армии. Но все это они делают втайне от взрослых. Мальчишки решают «заняться особо» Мишкой Квакиным и его шай­кой, которая лазает по чужим садам и ворует яблоки.
 Ольга думает, что Тимур — хулиган, и запрещает Жене водиться с ним. Женя не может ничего объяснить: это означало бы разгласить
 тайну.
 Ранним утром ребята из команды Тимура наполняют водой бочку старухи-молочницы. Потом складывают в поленницу дрова для другой старушки — бабушки бойкой девочки Нюрки, находят ей пропав­шую козу. А Женя играет с маленькой дочкой лейтенанта Павлова, которого недавно убили на границе.
 Тимуровцы составляют ультиматум Мишке Квакину. Приказыва­ют ему явиться вместе с помощником, Фигурой, и принести список членов шайки. Гейка и Коля Колокольчиков относят ультиматум. А когда приходят за ответом, квакинцы запирают их в старой часовне.
 Георгий Гараев катает Ольгу на мотоцикле. Он, как и Ольга, зани­мается пением: играет в опере старика партизана. Его «суровый и страшный» грим испугает кого хочешь, и шутник Георгий нередко пользуется этим (ему и принадлежал бутафорский револьвер).
 Тимуровцам удается освободить Гейку и Колю и запереть вместо них Фигуру. Они устраивают засаду квакинской шайке, закрывают всех в будке на базарной площади и вешают на будку плакат, что «пленники» — яблочные воры.
 В парке — шумный праздник. Георгия попросили спеть. Ольга со­гласилась аккомпанировать ему на аккордеоне. После выступления Ольга сталкивается с гуляющими по парку Тимуром и Женей. Разгне­ванная старшая сестра обвиняет Тимура в том, что он настраивает Женю против нее, она сердится и на Георгия: почему он раньше не признался, что Тимур — его племянник? Георгий, в свою очередь, за­прещает Тимуру общаться с Женей.
 Ольга, чтобы проучить Женю, уезжает в Москву. Там она получает телеграмму: отец ночью будет в Москве. Он приезжает всего на три часа повидаться с дочерьми.
 А к Жене на дачу приходит знакомая — вдова лейтенанта Павло­ва. Ей срочно нужно в Москву — встретить мать, и она оставляет ма-
 419
 ленькую дочку на ночь у Жени. Девочка засыпает, а Женя уходит иг­рать в волейбол. Тем временем приходят телеграммы от отца и от Ольги. Женя замечает телеграммы только поздно вечером. Но ей не­кому оставить девочку, и последняя электричка уже ушла. Тогда Женя посылает сигнал Тимуру и рассказывает ему о своей беде. Тимур поручает Коле Колокольчикову стеречь спящую девочку — для этого приходится все рассказать Колиному дедушке. Тот одобряет действия мальчиков. Тимур сам отвозит Женю на мотоцикле в город (спрашивать позволения не у кого, дядя в Москве).
 Отец огорчается, что ему так и не удалось повидать Женю. И вот когда время уже близится к трем, неожиданно появляются Женя с Тимуром. Минуты летят быстро — полковнику Александрову надо ехать на фронт.
 Георгий не находит на даче ни племянника, ни мотоцикла и ре­шает отправить Тимура домой к матери, но тут приходит Тимур, а вместе с ним Женя и Ольга. Они все объясняют.
 Георгию приходит повестка. В форме капитана танковых войск он приходит к Ольге проститься. Женя передает «позывной сигнал общий», сбегаются все мальчишки из тимуровской команды. Все вместе идут провожать Георгия. Ольга играет на аккордеоне. Георгий уезжает. Ольга говорит погрустневшему Тимуру: «Ты о людях всегда думал, и они тебе отплатят тем же».
 О. В. Буткова
 Николай Алексеевич Островский 1904-1936
 Как закалялась сталь - Роман (1932-1934)
 Автобиографический роман Николая Островского разделен на две части, каждая из которых содержит по девять глав: детство, отрочест­во и юность; затем зрелые годы и болезнь.
 За недостойный поступок (насыпал священнику махры в тесто) кухаркина сына Павку Корчагина выгоняют из школы, и он попадает «в люди». «Заглянул мальчик в самую глубину жизни, на ее дно, в ко­лодезь, и затхлой плесенью, болотной сыростью пахнуло на него, жад­ного ко всему новому, неизведанному». Когда в его маленький городок вихрем ворвалась ошеломляющая весть «Царя скинули», Павлу вовсе некогда было думать об учебе, он тяжело работает и по-мальчишески, не раздумывая, прячет оружие вопреки запрету со сто­роны шефов внезапно нахлынувшей неметчины. Когда губернию заливает лавина петлюровских банд, он становится свидетелем мно­жества еврейских погромов, заканчивавшихся зверскими убийствами.
 Гнев и возмущение часто охватывают юного смельчака, и он не может не помочь матросу Жухраю, другу своего брата Артема, рабо­тавшего в депо. Матрос не раз по-доброму беседовал с Павлом: «У
 421
 
 тебя, Павлуша, есть все, чтобы быть хорошим бойцом за рабочее дело, только вот молод ты очень и понятие о классовой борьбе очень слабое имеешь. Я тебе, братишка, расскажу про настоящую дорогу, потому что знаю: будет из тебя толк. Тихоньких да примазанных не люблю. Теперь на всей земле пожар начался. Восстали рабы и старую жизнь должны пустить на дно. Но для этого нужна братва отважная, не маменькины сынки, а народ крепкой породы, который перед дра­кой не лезет в щели, как таракан, а бьет без пощады». Умеющий драться, крепкий и мускулистый Павка Корчагин спасает из-под кон­воя Жухрая, за что его самого по доносу хватают петлюровцы. Павке не был знаком страх обывателя, защищающего свой скарб (у него ничего не было), но обычный человеческий страх захватил его ледя­ной рукой, особенно когда он услышал от своего конвоира: «Чего его таскать, пане хорунжий? Пулю в спину, и кончено». Павке стало страшно. Однако Павке удается спастись, и он прячется у знакомой девушки Тони, в которую влюблен. К сожалению, она интеллигентка из «класса богатых»: дочь лесничего.
 Пройдя первое боевое крещение в боях гражданской войны, Павел возвращается в город, где создана комсомольская организация, и становится ее активным членом. Попытка затащить в эту организа­цию Тоню проваливается. Девушка готова ему подчиняться, но не до конца. Слишком расфранченной она приходит на первое комсомоль­ское собрание, и ему тяжело ее видеть среди выцветших гимнастерок и кофточек. Дешевый индивидуализм Тони становится непереноси­мым Павлу. Необходимость разрыва была ясна им обоим... Неприми­римость Павла приводит его в ЧК, тем более в губернии ее возглавляет Жухрай. Однако чекистская работа действует на нервы Павла весьма разрушающе, учащаются его контузионные боли, он часто теряет сознание, и после короткой передышки в родном городе Павел едет в Киев, где тоже попадает в Особый отдел под руководст­во товарища Сегала.
 Вторая часть романа открывается описанием поездки на губконференцию с Ритой устинович, Корчагина назначают ей в помощники и телохранители. Одолжив у Риты «кожаную куртку», он протискива­ется в вагон, а потом через окно втаскивает молодую женщину. «Для него Рита была неприкосновенна. Эго был его друг и товарищ по цели, его политрук, и все же она была женщиной. Он это впервые ощутил у моста, и вот почему его волнует так ее объятье. Павел чув­ствовал глубокое ровное дыхание, где-то совсем близко ее губы. От близости родилось непреодолимое желание найти эти губы. Напрягая волю, он подавил это желание».
 422
 Не в силах совладать со своим чувством, Павел Корчагин отказы­вается от встреч с Ритой устинович, обучающей его политграмоте. Мысли о личном отодвигаются в сознании юноши еще дальше, когда он принимает участие в строительстве узкоколейки. Время года труд­ное — зима, комсомольцы работают в четыре смены, не успевая от­дыхать. Работу задерживают бандитские налеты. Кормить ком­сомольцев нечем, одежды и обуви тоже нет. Работа до полного над­рыва сил заканчивается тяжелой болезнью. Павел падает, сраженный тифом. Самые близкие друзья его, Жухрай и устинович, не имея о нем сведений, думают, что он умер.
 Однако после болезни Павел снова в строю. В качестве рабочего он возвращается в мастерские, где не только упорно трудится, но еще и наводит порядок, заставляя комсомольцев вымыть и почистить цех к вящему недоумению начальства. В городке и по всей Украине про­должается классовая борьба, чекисты ловят врагов революции, подав­ляют бандитские налеты. Молодой комсомолец Корчагин совершает немало добрых дел, защищая на заседаниях ячейки своих товарищей, а на темных улицах — подруг по партии.
 «Самое дорогое у человека — это жизнь. Она дается ему один раз, и прожить ее надо так, чтобы не было мучительно больно за бес­цельно прожитые годы, чтобы не жег позор за подленькое и мелочное прошлое и чтобы, умирая, мог сказать: вся жизнь, все силы были от­даны самому прекрасному в мире — борьбе за освобождение челове­чества. И надо спешить жить. Ведь нелепая болезнь или какая-нибудь трагическая случайность могут прервать ее».
 Став свидетелем множества смертей и убивая сам, Павка ценил каждый прожитый день, принимая партийные приказы и уставные распоряжения как ответственные директивы своего бытия. Как про­пагандист он принимает участие и в разгроме «рабочей оппозиции», называя «мелкобуржуазным» поведение своего родного брата, и тем более в словесных атаках на троцкистов, осмелившихся выступать против партии. Его не желают слушать, а ведь товарищ Ленин указы­вал, что надо делать ставку на молодежь.
 Когда в Шепетовке стало известно, что умер Ленин, тысячи рабо­чих стали большевиками. Уважение партийцев продвинуло Павла да­леко вперед, и однажды он оказался в Большом театре рядом с членом ЦК Ритой устинович, с удивлением узнавшей, что Павел жив. Павел говорит, что он ее любил, как Овод, человек мужественный и безгранично выносливый. Но у Риты уже есть друг и трехлетняя до­чурка, а Павел болен, и его отправляют в санаторий ЦК, тщательно
 423
 обследуют. Однако тяжелая болезнь, приведшая к полной неподвиж­ности, прогрессирует. Никакие новые лучшие санатории и больницы не в состоянии его спасти. С мыслью о том, что «надо остаться в строю», Корчагин начинает писать. Рядом с ним хорошие добрые женщины: сначала Дора Родкина, потом Тая Кюцам. «Хорошо ли, плохо ли он прожил свои двадцать четыре года? Перебирая в памяти год за годом, Павел проверял свою жизнь как беспристрастный судья и с глубоким удовлетворением решил, что жизнь прожита не так уж плохо... Самое главное, он не проспал горячих дней, нашел свое место в железной схватке за власть, и на багровом знамени революции есть и его несколько капель крови».
 О. В. Тимашева
 Михаил Александрович Шолохов 1905-1984
 Тихий Дон Роман (1928-1940)
 По окончании предпоследней турецкой кампании казак Прокофий Мелехов привел домой, в станицу Вешенская, пленную турчанку. От их брака родился сын, названный Пантелеем, такой же смуглый и черноглазый, как и его мать. Впоследствии Пантелей Прокофьевич за­нялся обустройством хозяйства и значительно расширил свои угодья. Он женился на казачке по имени Василиса Ильинична, и с тех пор стала турецкая кровь скрещиваться с казачьей. Так, старший сын Пантелея Прокофьевича, Петро, пошел в мать: он был невысоким, курносым и русоголовым; а младший, Григорий, больше напоминал отца: такой же смуглый, горбоносый, диковато-красивый, такого же бешеного нрава. Кроме них, мелеховская семья состояла из отцов­ской любимицы Дуняшки и Петровой жены Дарьи.
 ...Ранним утром Пантелей Прокофьевич зовет Григория на рыбал­ку, во время которой требует, чтобы сын оставил в покое Аксинью Астахову, жену мелеховского соседа Степана. Григорий с приятелем Митькой Коршуновым идет продавать пойманного сазана богатому купцу Мохову и знакомится с его дочерью Елизаветой. Петро и Сте­пан уезжают в лагеря на сбор, а Григорий продолжает заигрывания с
 Аксиньей.
 ...Когда Аксинье было шестнадцать лет, ее изнасиловал собствен-
 425
 ный отец, убитый затем матерью и братом девушки. Через год ее вы­дали замуж за Степана Астахова, который, не простив «обиды», начал избивать Аксинью и ходить по жалмеркам. Поэтому, когда Гришка Мелехов стал проявлять к ней интерес, у не знавшей любви Аксиньи, к ее ужасу, зародилось ответное чувство. Вскоре она сходится с Григо­рием. Влюбленные не скрывают свою связь, и обо всем становится известно как Пантелею Прокофьевичу, так и Степану. Тот, возвратив­шись, принимается зверски избивать Аксинью, а отец решает поско­рее женить Григория на Наталье, сестре Митьки Коршунова. Степан Астахов, подравшись с братьями Мелеховыми, становится их закля­тым врагом. Аксинья пытается, но не может подавить свое чувство к Григорию. Сватовство Пантелея Прокофьевича дает положительные результаты, поскольку Наталья Коршунова влюбляется в Григория. Он, в свою очередь, предлагает Аксинье покончить с их связью. Гри­горий женится на Наталье, не испытывая к ней никаких чувств.
 Митька Коршунов вывозит Елизавету Мохову на рыбалку и там насилует. По хутору начинают ползти грязные слухи, и Митька идет свататься к Елизавете. Но девушка отказывает ему, а Сергей Платонович Мохов спускает на Коршунова собак. Григорий осознает, что его чувство к Аксинье не умерло. Она же внешне примиряется с мужем, но продолжает любить Григория.
 Федот Бодовсков знакомится со Штокманом. Тому удается остано­вить драку у мельницы, в ходе которой Митька Коршунов избивает купца Мохова. На допросе у следователя Штокман рассказывает, что в 1907 г. сидел в тюрьме «за беспорядки» и отбывал ссылку. Григо­рий признается Наталье, что не любит ее. Во время поездки за хво­ростом братья Мелеховы встречают Аксинью. Возобновляется связь Аксиньи с Григорием. К Штокману на чтения по истории донского казачества приходят Валет, Христоня, Иван Алексеевич Котляров и Мишка Кошевой. Григорий и Митька Коршунов принимают присягу. Наталья решает вернуться жить к родителям. Происходит ссора Гри­гория с Пантелеем Прокофьевичем, после чего Григорий уходит из дома. У купца Мохова он встречает сотника Евгения Листницкого и принимает предложение работать в его имении Ягодное кучером. Ак­синью берут кухаркой для дворовых и сезонных рабочих. Аксинья и Григорий покидают хутор, а Наталья возвращается к своим родите­лям. С первых же дней Листницкий начинает проявлять к Аксинье интерес.
 Валет и Иван Алексеевич продолжают ходить к Штокману, кото­рый рассказывает им о борьбе капиталистических государств за рынки и колонии как о главной причине надвигающейся мировой
 426
 войны. На Пасху Наталья, измученная унизительностью своего поло­жения, предпринимает попытку самоубийства. Аксинья признается Григорию, что ждет от него ребенка. Навестить брата приезжает Петро. Аксинья упрашивает Григория взять ее с собой на покос и по дороге домой рожает девочку. Григория вызывают на воинские сборы; неожиданно к нему приезжает Пантелей Прокофьевич и при­возит «справу». Григорий уезжает на четырехгодичную службу; по до­роге отец сообщает ему, что Наталья выжила, хотя и осталась калекой, и спрашивает, будет ли Григорий жить с ней, когда вернет­ся. На медицинской комиссии Григория хотят записать в гвардию, но ввиду нестандартных внешних данных («Рожа бандитская... Очень дик»), зачисляют в армейский Двенадцатый казачий полк. В первый же день у Григория начинаются трения с начальством.
 Наталья вновь приходит жить к Мелеховым. Она по-прежнему надеется на возвращение Григория в семью. Дуняшка начинает хо­дить на игрища и рассказывает Наталье о своих отношениях с Миш­кой Кошевым. В станицу приезжает следователь и арестовывает Штокмана; при обыске у него находят нелегальную литературу. На допросе выясняется, что Штокман состоит членом РСДРП. Его увозят
 из Вешенской.
 Полк Григория стоит в имении Радзивиллово. Наблюдая за офице­рами, Григорий чувствует между собой и ними невидимую стену; это ощущение усиливается из-за инцидента с Прохором Зыковым, изби­тым вахмистром во время учений. Перед началом весны озверевшие от скуки казаки всем взводом насилуют Франю, молоденькую горнич­ную управляющего; бегущего ей на помощь Григория связывают и бросают на конюшне, обещая убить, если проговорится.
 Начинается война, и казаков отвозят к русско-австрийской грани­це. В своем первом бою Григорий убивает человека, и образ зарублен­ного австрийца тревожит его совесть. Выведенный с линии боев полк Григория принимает пополнение с Дона. Григорий встречает брата, Мишку Кошевого, Аникушку и Степана Астахова. В разговоре с Пет­ром он признается, что тоскует по дому и мучается из-за вынужден­ного убийства. Петро советует остерегаться Степана, обещавшего убить Григория в первом же бою. Григорий находит у убитого казака дневник, где описывается роман последнего с опустившейся Елизаве­той Моховой. Во взвод Григория попадает казак по прозвищу Чуба­тый; издеваясь над переживаниями Григория, он говорит, что в бою убить врага — святое дело. Григорий получает тяжелое ранение в го­лову. Охваченный патриотическим порывом Евгений Листницкий уез­жает в действующую армию командовать взводом. Подъесаул
 427
 Калмыков советует ему свести знакомство с вольноопределяющимся Ильей Бунчуком. Мелеховы получают известие о гибели Григория, а через двенадцать дней из письма Петра выясняется, что Григорий жив, к тому же награжден Георгиевским крестом за спасение ране­ного офицера и произведен в младшие урядники. Получив письмо Григория, где тот шлет ей «поклон и нижайшее почтение», Наталья решает идти в Ягодное, упрашивать Аксинью вернуть мужа. Накану­не очередного наступления в дом, где остановились Прохор Зыков, Чубатый и Григорий, попадает снаряд. Раненного в глаз Григория от­правляют в госпиталь в Москву. Таня, дочь Григория и Аксиньи, забо­левает скарлатиной и вскоре умирает. Аксинья сходится с при­ехавшим в отпуск по ранению Листницким. Гаранжа, сосед Григория по больничной палате, в разговорах с казаком пренебрежительно от­зывается о самодержавном строе и раскрывает подлинные причины войны. Григорий с ужасом чувствует, что рушатся все его прежние представления о царе, родине и о его казачьем воинском долге. Гри­гория переводят в госпиталь на Тверской, долечивать открывшуюся рану; там его палату посещает особа императорской фамилии. За не­почтительное поведение в присутствии высочайшего гостя Григория на трое суток лишают питания, а затем отправляют домой. Григорий едет в Ягодное. От конюха деда Сашки он узнает о связи Аксиньи с Листницким. Григорий избивает сотника кнутом и, бросив Аксинью, возвращается в семью, к Наталье.
 Дослужившийся до офицерского чина Бунчук ведет в войсках большевистскую пропаганду. Листницкий доносит на него, Бунчук де­зертирует. На фронте Иван Алексеевич встречает Валета; выясняется, что Штокман — в Сибири. Григорий вспоминает, как спас в бою жизнь Степану Астахову, что, впрочем, не примирило их. Постепен­но у Григория начинают налаживаться дружеские отношения со склоняющимся к отрицанию войны Чубатым. Вместе с ним и Миш­кой Кошевым Григорий участвует в «аресте» червивых щей и относит их своему сотенному командиру. Осенью Наталья рожает двойню. В ходе очередного наступления Григорий получает ранение в руку. До Петра доходят слухи о неверности Дарьи, сожительствовавшей со Степаном Астаховым. Раненный на поле боя Степан пропадает без вести, а Петро решает выбить Дарье глаз, чтобы больше никто на нее не позарился. В свою очередь, Пантелей Прокофьевич принимает меры, чтобы приструнить невестку, однако это ни к чему хорошему не приводит. Февральская революция вызывает у казаков сдержанную тревогу. Листницкий говорит купцу Мохову, что в результате больше­вистской пропаганды солдаты превратились в банды преступников,
 428
 разнузданных и диких, а сами большевики «хуже холерных бацилл». Командир бригады, где служит Петро Мелехов призывает казаков держаться в стороне от начавшейся смуты. Надеясь на скорейшее окончание войны, казаки присягают Временному правительству. При­каз о возвращении на фронт они встречают открытым ропотом. На фронт к Петру приезжает Дарья. Листницкий получает назначение в промонархистски настроенный полк; вскоре в связи с Июльскими со­бытиями его отправляют в Петроград. Корнилов становится верхов­ным главнокомандующим; офицеры возлагают на него надежды по спасению России, казаки «мнутся». Иван Алексеевич совершает в своем полку переворот и назначается сотником; он отказывается идти на Петроград. На фронт, агитировать за большевиков, приезжает Бунчук и сталкивается с Калмыковым. Дезертир арестовывает Калмы­кова, чтобы затем расстрелять. В Петрограде Листницкий становится свидетелем большевистского переворота. Получив известия о смене власти, казаки возвращаются по домам.
 Иван Алексеевич, Митька Коршунов, Прохор Зыков, а вслед за ними бежавший из обольшевиченного полка Петро Мелехов возвра­щаются в станицу. Становится известно, что Григорий перешел на сторону большевиков, будучи уже в чине взводного офицера. После переворота он получает назначение на должность командира сотни. Григорий подпадает под влияние своего сослуживца Ефима Изварина, ратующего за полную автономию Области Войска Донского. Изварин разъясняет Григорию, что общего у большевиков с казаками только то, что большевики стоят за мир, а казакам давно уже надоело вое­вать. Но их пути разойдутся, как только кончится война и большеви­ки протянут руки к казачьим владениям. В ноябре семнадцатого Григорий знакомится с Подтелковым. Бунчук уезжает в Ростов, где получает задание организовать пулеметную команду. В пулеметчики к нему направляют Анну Погудко. Иван Алексеевич и Христоня едут на съезд фронтовиков и встречают там Григория. Подтелкова выбирают председателем, а Кривошлыкова — секретарем казачьего Военно-ре­волюционного комитета, объявившего себя правительством на Дону. Еще одним претендентом на власть над казачеством является атаман Войскового круга Каледин. Отряд Чернецова разбивает силы красно­гвардейцев. Григорий во главе двух сотен, поддерживаемый пулемет­чиками Бунчука, идет в бой и получает очередное ранение (в ногу). Чернецов вместе с четырьмя десятками молодых офицеров захвачен в плен. Все зверски убиты по приказу Подтелкова, несмотря на проти­водействие Григория и Голубова. Пантелей Прокофьевич привозит ра­неного Григория домой. Отец и брат неодобрительно относятся к его
 429
 большевистским взглядам; сам Григорий после расправы над Чернецовым переживает душевный кризис. Приходит известие о самоубий­стве Каледина.
 Бунчук выздоравливает после тифа; начинается его роман с Анной, ухаживавшей за ним во время болезни. Листницкий вместе с корни­ловцами покидает Ростов. Голубов и Бунчук арестовывают руководи­телей Войскового круга. Бунчука назначают комендантом Револю­ционного трибунала, и он начинает активно расстреливать «контрре­волюционеров». Валет призывает казаков идти на выручку частям Красной гвардии, но уговаривает только Кошевого; Григорий, Христоня и Иван Алексеевич отказываются. В связи с налетом большевиков на станицу Мигулинская на майдане проводится казачье собрание. Приезжий сотник агитирует казаков сформировать отряд для борьбы с красными и зашиты Вешек. Мирона Григорьевича Коршунова, отца Натальи и Митьки, избирают атаманом. Сотник предлагает Григория на должность командира, но тому припоминают красногвардейское прошлое и назначают Петра. Прохор Зыков, Митька, Христоня и другие казаки записываются в полк. Впрочем, они убеждены, что ни­какой войны не будет.
 Вместе со всеми Григорий выступает против Подтелкова. Анна по­гибает в бою. Подтелков оговаривает условия сдачи, против которой возражает Бунчук. Пленных приговаривают к расстрелу, Подтелкова с Кривошлыковым — к повешению. Вызвавшийся в расстрельную ко­манду Митька убивает Бунчука. Перед казнью Подтелков обвиняет Григория в предательстве, в ответ Григорий напоминает о расправе над отрядом Чернецова. Мишку Кошевого и Валета ловят казаки; Ва­лета убивают, а Мишку, в надежде на исправление, приговаривают к наказанию плетьми.
 Апрель 1918 г. На Дону идет гражданская война. Пантелея Прокофьевича и Мирона Коршунова выбирают делегатами на Войсковой круг; войсковым атаманом становится генерал Краснов. Петро Меле­хов ведет сотню против красных. В разговоре с Григорием он пытает­ся выяснить настроения брата, узнать, не собирается ли тот вернуться к красным. Вместо отправки на фронт Кошевого назначают атарщиком. Листницкому ампутируют раздробленную руку. Вскоре он же­нится на вдове погибшего друга и возвращается в Ягодное. Из немецкого плена приходит Степан Астахов; он едет к Аксинье и уго­варивает ее вернуться домой. За гуманное отношение к пленным Григория отстраняют от командования сотней, он вновь принимает взвод. Пантелей Прокофьевич приезжает к Григорию в полк и зани­мается там мародерством. Во время отступления Григорий самоволь-
 430
 но покидает фронт и возвращается домой. Вслед за ним из обольшевиченного полка бежит Петро. Мелеховы решают переждать наступ­ление красных, не покидая хутора. К ним на постой становятся несколько красноармейцев, один из которых начинает искать ссоры с Григорием. Пантелей Прокофьевич калечит коней Петра и Григория, чтобы их не увели. Красным становится известно, что Григорий офи­цер; искалечив пытавшегося убить его красногвардейца, Григорий бежит с хутора. Иван Алексеевич избирается председателем исполко­ма. Кошевой — его заместителем. Казаки сдают оружие.
 По Дону распространяются слухи о чрезвычайках и трибуналах, вершащих скорый и неправедный суд над казаками, служившими у белых, и Петро ищет заступничества у возглавляющего окружной рев­ком Якова Фомина. Иван Алексеевич ссорится с Григорием, не жела­ющим признавать достоинств Советской власти; Кошевой предлагает арестовать Григория, но тот успевает уехать в другую станицу. По со­ставленному Кошевым списку арестовывают Мирона Коршунова, Авдеича Бреха и еще нескольких стариков. В Вешенской объявляется Штокман. Приходит известие о расстреле казаков. Поддавшись на уго­воры Лукиничны, Петро ночью выкапывает из общей могилы и приво­зит Коршуновым труп Мирона Григорьевича. Штокман является на казачье собрание и объявляет, что казненные были врагами Советской власти. В списке на расстрел также значатся Пантелей и Григорий Ме­леховы и Федот Бодовсков. Узнав о возвращении Григория, вешенские коммунисты обсуждают его дальнейшую судьбу; Григорий тем време­нем вновь сбегает и прячется у родственников. Перенесшему тиф Пантелею Прокофьевичу не удается избежать ареста.
 В Казанской начинаются беспорядки. Антип Синилин, сын Авдеича Бреха, участвует в избиении Кошевого; тот, отлежавшись у Степа­на Астахова, скрывается с хутора. Узнав о начале восстания, Григорий возвращается домой. Петра выбирают командиром конной сотни. Разбитые красными Петро, Федот Бодовсков и другие казаки, обма­нутые обещанием сохранить им жизнь, сдаются в плен, и Кошевой, при молчаливой поддержке Ивана Алексеевича, убивает Петра; изо всех бывших с ним казаков спастись удается только Степану Астахову и Антипу Бреховичу. Григория назначают командиром Вешенского полка, а вслед за этим — командиром одной из повстанческих диви­зий. Мстя за смерть брата, он перестает брать пленных. В боях под Свиридовом и за Каргинскую его казаки громят эскадроны красной кавалерии. уходя от черных мыслей, Григорий начинает пить и хо­дить по жалмеркам. Во время очередной попойки Медведев предлага­ет сместить Кудинова, командующего всеми силами повстанцев, и
 431
 назначить на его место Григория, с тем чтобы продолжать войну про­тив красных и кадетов; Григорий отказывается. В бою под Климовкой он лично рубит четверых красногвардейцев, после чего переживает сильнейший нервный припадок. Выехав со своим вестовым Прохором Зыковым в Вешки, Григорий по дороге освобождает из тюрьмы арес­тованных Кудиновым родственников ушедших с красными казаков. Наталья узнает о многочисленных изменах мужа, между ними проис­ходит ссора.
 Тем временем Сердобский полк, где служат Кошевой, Штокман и Котляров, в полном составе переходит на сторону повстанцев; еще до начала беспорядков Штокман успевает отправить Мишку с донесени­ем в штаб. Во время стихийного митинга Штокмана убивают, а Ивана Алексеевича вместе с другими коммунистами полка сажают под арест. Пантелей Прокофьевич становится свидетелем случайной встречи сына с Аксиньей и, задумавшись над тем, в кого Григорий уродился таким кобелем, приходит к логичному выводу. В Аксинье просыпается многолетнее чувство к Григорию; в тот же вечер, пользу­ясь отсутствием Степана, она просит Дарью вызвать ей любимого че­ловека. Их связь возобновляется. Узнав о переходе к повстанцам Сердобского полка, Григорий устремляется в Вешки, чтобы спасти Котлярова и Мишку и выяснить, кто убил Петра. Избитых до неузна­ваемости пленных пригоняют на хутор Татарский, где их встречают жаждущие мести родственники погибших вместе с Петром Мелехо­вым казаков. Дарья обвиняет Ивана Алексеевича в смерти мужа и стреляет в него, Антип Брехович помогает добить Котлярова. Через час после избиения пленных на хуторе появляется насмерть загнав­ший коня Григорий.
 Согласившись возглавить прорыв к Дону, Григорий решает взять с собой Аксинью, а Наталью с детьми оставить дома. Мстя за смерть Ивана Алексеевича и Штокмана, Мишка Кошевой поджигает дома духовенства и зажиточных казаков. Перед тем как спалить курень Коршуновых, Кошевой убивает старого деда Гришаку. Вешки начина­ют подвергаться интенсивному артиллерийскому обстрелу. Красные готовятся к переправе через Дон в районе расположения громковской сотни, куда тут же отправляется Григорий. Вскоре Прохор при­водит к нему в Вешки Аксинью.
 К полной неожиданности казаков громковской сотни, занятых ис­ключительно самогоном и бабами, через Дон переправляется красно­гвардейский полк. Громковцы в панике бегут к Вешенской, куда Григорий успевает подтянуть конные сотни Каргинского полка. Вско­ре он узнает, что татарцы бросили окопы. Пытаясь остановить хуто-
 432
 рян, Григорий лупит плетью идущего разнузданным верблюжьим га­лопом Христоню; достается и бегущему неутомимо и резво Пантелею Прокофьевичу, которого не узнающий со спины Григорий называет сукиным сыном и грозится зарубить. Быстро собрав и образумив ху­торян, Григорий приказывает им идти на соединение к семеновской сотне. Красные идут в наступление; пулеметными очередями казаки заставляют их вернуться на исходные позиции.
 К ужасу Ильиничны, разговорчивый Мишатка сообщает зашедше­му в дом красноармейцу, что его отец командует всеми казаками. В тот же день красных выбивают из Вешек и домой возвращается Пан­телей Прокофьевич. Уйдя с банкета в честь генерала Секретова, Гри­горий заходит навестить Аксинью и застает одного Степана. Вернувшаяся домой Аксинья охотно пьет за здоровье любовника, а разыскивающий Григория Прохор с изумлением видит того сидящим за одним столом со Степаном. На рассвете Григорий приезжает домой. Разговаривая с Дуняшкой, он приказывает ей оставить даже мысли о Кошевом. Григорий испытывает небывалый прилив нежнос­ти к Наталье. На следующий день, томимый неясными предчувствия­ми, он покидает хутор. Григория вместе с его начальником штаба Копыловым вызывают на совещание к генералу Фицхелаурову. Во время приема между Григорием и генералом происходит ссора и последний грозит отстранить Григория от командования дивизией, на что Григорий заявляет, что подчиняется только Кудинову, и обещает, в случае чего, натравить на Фицхелаурова своих казаков. После этой стычки странное равнодушие овладевает Григорием; впервые в жизни он решает устраниться от прямого участия в бою.
 На хутор Татарский приезжает Митька Коршунов. Свойственная ему с детства жестокость нашла достойное применение в каратель­ном отряде, и за короткий срок Митька дослужился до подхорунже­го. Первым делом посетив родное пепелище, он едет на постой к Мелеховым, радушно встречающим гостя. Наведя справки о Кошевых и выяснив, что мать Мишки с детьми осталась дома, Митька со това­рищи убивает их. Узнав об этом, Пантелей Прокофьевич гонит его со двора, и Митька, вернувшись в свой карательный отряд, отправляется наводить порядок в украинских слободах Донецкого округа.
 Дарья едет на фронт подвозить патроны и возвращается в подав­ленном состоянии. На хутор приезжает командующий Донской ар­мией генерал Сидорин. Пантелей Прокофьевич подносит генералу и представителям союзников хлеб-соль, а Дарью, в числе других каза­чьих вдов, награждают Георгиевской медалью и вручают ей пятьсот рублей. Она категорически отражает все попытки Пантелея Проко-
 433
 фьевича овладеть полученными «за Петра» деньгами, хотя и дает Ильиничне сорок рублей на поминки по погибшему. Старики подо­зревают, что Дарья собирается вторично выйти замуж, однако на сердце у нее иная забота. Дарья признается Наталье, что во время своей поездки заразилась сифилисом и, поскольку эта болезнь неизле­чима, собирается наложить на себя руки. Не желая страдать в одино­честве, она рассказывает Наталье, что Григорий вновь сошелся с Аксиньей.
 Вскоре после отступления красных Григория снимают с должнос­ти командующего дивизией и, невзирая на его просьбы об отправке в тыл по состоянию здоровья, назначают сотником Девятнадцатого полка. Казачьи дивизии расформировываются: заменяется весь ко­мандный состав, а рядовые пополняют номерные полки Донской армии. Прибыв к новому месту службы, Григорий получает трагичес­кое известие из дома и, взяв с собой Прохора, уезжает, потрясенный внезапно обрушившимся на него горем.
 ...После разговора с Дарьей Наталья живет как во сне. Она пыта­ется что-либо выведать у жены Прохора, но хитрая баба помнит наказ супруга «молчать, как дохлая», и тогда Наталья идет к Аксинье. Пойдя вместе с Ильиничной полоть бахчу, Наталья рассказывает обо всем све­крови. Черная туча заволакивает небо, начинается ливень, и при раска­тах грома измученная, рыдающая Наталья молит Бога наказать Григория. Немного успокоившись, она говорит Ильиничне, что любит мужа и не желает ему зла, но рожать от него больше не будет: она тре­тий месяц как беременна и собирается идти к бабке Капитоновне, чтобы освободиться от плода. В тот же день Наталья украдкой уходит из дома и возвращается только под вечер, истекая кровью. Срочно вызван­ный фельдшер, осмотрев Наталью, говорит, что у нее совершенно изо­рвана матка и к обеду она умрет. Наталья прощается с детьми, огорченная тем, что не увидит Григория. Вскоре она умирает.
 Григорий приезжает на третий день после похорон Натальи. По-своему он любил жену, и теперь его страдания усугубляются чувством вины за эту смерть. Григорий сближается с детьми, однако уже через две недели, не выдержав тоски, возвращается на фронт. По дороге им с Прохором то и дело встречаются казаки, везущие подводы с награб­ленным добром, и дезертиры: Донская армия разлагается в момент своего наивысшего успеха.
 Вскоре после отъезда Григория Дарья кончает жизнь самоубийст­вом, утопившись в Дону. Ильинична запрещает Мишатке ходить в гости к Аксинье, и между женщинами происходит ссора. В августе
 434
 Пантелея Прокофьевича призывают на фронт; он дважды дезертирует и в конце концов обзаводится справкой о неспособности к хождению пешком. Из-за опасности подхода красных к Вешкам Мелеховы на две недели покидают Татарский. С фронта привозят убитых Христоню и Аникушку, а вслед за ними — больного тифом Григория. Вы­здоровев, он вместе с Аксиньей и Прохором уезжает с хутора. По дороге Аксинья заболевает тифом, и Григорий вынужден ее оставить. Приехав в конце января в Белую Глину, он узнает, что накануне от тифа скончался Пантелей Прокофьевич. Похоронив отца, Григорий сам заболевает возвратным тифом и остается в живых только благода­ря преданности и самоотверженности Прохора. Перебравшись в Но­вороссийск, они пытаются эвакуироваться на пароходе в Турцию, но, видя тщетность своих попыток, решают остаться дома.
 Аксинья возвращается домой; тревога за жизнь Григория сближа­ет ее с Мелеховыми. Становится известно, что Степан уехал в Крым, а вскоре возвращается лишившийся руки Прохор и сообщает, что они с Григорием поступили в Конармию, где Григорий принял ко­мандование эскадроном. Ильинична с нетерпением ждет сына, но вместо него к Мелеховым является Мишка Кошевой; пытающаяся прогнать его Ильинична сталкивается с открытым сопротивлением Дуняшки. Мишка продолжает ходить к ним, ничуть не смущаясь тем, что его руки запятнаны кровью Петра, и в конце концов добивается своего: Ильинична дает согласие на его брак с Дуняшкой и вскоре умирает, так и не дождавшись возвращения Григория. Кошевой пере­стает заниматься хозяйством, считая, что Советская власть все еще в опасности, в основном из-за таких элементов, как Григорий и Про­хор Зыков, о чем Кошевой и сообщает последнему. Мишка считает, что служба Григория в Красной Армии не смывает с него вины за участие в белом движении и по возвращении домой придется отве­чать за повстанческое восстание. Вскоре Мишку назначают председа­телем Вешенского ревкома. Узнав о скорой демобилизации и возвращении Григория, Дуняшка спрашивает мужа, что ждет брата за службу у казаков, и Кошевой отвечает, что могут и расстрелять.
 Григорий едет домой с твердым намерением заняться хозяйством и пожить возле своих детишек, но разговор с Кошевым убеждает его в несбыточности подобных планов. Зайдя в гости к Прохору, Григо­рий узнает о начавшемся в Воронежской области восстании и пони­мает, что это может грозить ему, бывшему офицеру и повстанцу, неприятностями. Между делом Прохор рассказывает о смерти Евге­ния Листницкого, застрелившегося из-за измены жены. Встреченный
 435
 в Вешках Яков Фомин советует Григорию на время покинуть дом, так как начались аресты офицеров. Забрав детей, Григорий уходит жить к Аксинье. Благодаря сестре ему удается избежать ареста и скрыться с хутора. Волею обстоятельств он попадает в банду Фомина и вынужден в ней остаться. Фомин собирается уничтожить комисса­ров и коммунистов и поставить свою, казачью власть, однако эти бла­гие намерения не находят поддержки у населения, уставшего от войны еще больше, чем от Советской власти.
 Григорий решает при первой же возможности оставить банду. Встретив знакомого хуторянина, он просит передать поклон Прохору и Дуняшке, а Аксинье сказать, чтобы ждала его скорого возвращения. Тем временем банда терпит поражение за поражением и бойцы вовсю занимаются мародерством. Вскоре красные части завершают разгром и изо всей фоминской банды в живых остаются только пять человек, в их числе Григорий и сам Фомин. Беглецы селятся на ма­леньком островке против хутора Рубежного. В конце апреля они переправляются через Дон, чтобы идти на слияние с бандой Маслака. Постепенно к Фомину присоединяются человек сорок из различных мелких банд, и он предлагает Григорию занять место начальника штаба. Григорий отказывается и вскоре сбегает от Фомина. Приехав ночью на хутор, он идет к Аксинье и зовет ее уехать на Кубань, вре­менно оставив детей на попечение Дуняшки. Бросив дом и хозяйство, Аксинья уезжает вместе с Григорием. Передохнув в степи, они соби­раются ехать дальше, когда им на пути попадается застава. Беглецам удается уйти от погони, но одна из выпушенных им вслед пуль смер­тельно ранит Аксинью. Незадолго до рассвета, не приходя в сознание, она умирает на руках у Григория. Похоронив Аксинью, Григорий поднимает голову и видит над собой черное небо и ослепительно сия­ющий черный диск солнца.
 Бесцельно проскитавшись по степи, он решает идти в Слащевскую дубраву, где в землянках живут дезертиры. От встреченного там Чума­кова Григорий узнает о разгроме банды и гибели Фомина. Полгода он живет, стараясь ни о чем не думать и гоня от сердца ядовитую тоску, а по ночам ему снятся дети, Аксинья и другие умершие близкие люди. В начале весны, не дождавшись обещанной к Первому мая амнистии, Григорий решает вернуться домой. Подходя к родному дому, он видит Мишатку, и сын — это все, что еще роднит Григория с землей и со всем огромным, сияющим под холодным солнцем миром.
 О. А. Петренко
 436
 Поднятая целина Роман (кн. 1 - 1932; кн. 2 - 1959-1960)
 По крайнему к степи проулку январским вечером 1930 г. въехал в хутор Гремячий Лог верховой. У прохожих узнал дорогу к куреню Якова Лукича Островного. Хозяин, узнав приезжего, оглянулся и за­шептал: «Ваше благородие! Откель вас?.. Господин есаул...» Это был бывший командир Островного в первой мировой и гражданской вой­нах Половцев. Поужинав, стали толковать. Лукич считался на хуторе первостатейным хозяином, человеком большого ума и лисьей осто­рожности. Приезжему стал жаловаться: в двадцатом году вернулся к голым стенам, все добро оставил у Черного моря. Работал день и ночь. Новая власть в первый же год вымела по продразверстке все зерно вчистую, а потом и счет потерял сдачам — сдавал и хлеб, и мясо, и масло, и кожу, и птицу, платил несчетно налогов... Теперь — новая напасть. Приехал из района какой-то человек и будет всех сго­нять в колхоз. Наживал своим горбом, а теперь отдай в общий котел? «Бороться надо, братец», — объясняет Половцев. И по его предложению Яков Лукич вступил в «Союз освобождения родного Дона».
 А тот человек, о котором они толковали, в прошлом матрос, а потом слесарь Путиловского завода Семен Давыдов, приехал в Гремя­чий проводить коллективизацию. Вначале провел собрание гремяченского актива и бедноты. Присутствовавшие записались в колхоз дружно и утвердили список кулаков: попавших в него ждала конфис­кация имущества и выселение из жилья. При обсуждении кандидату­ры Тита Бородина возникла заминка. Секретарь хуторской ячейки компартии Макар Нагульнов, в прошлом красный партизан, объяснил Давыдову: Тит — бывший красногвардеец, из бедноты. Но, вернув­шись с войны, зубами вцепился в хозяйство. Работал по двадцать часов в сутки, оброс дикой шерстью, приобрел грыжу — и начал бо­гатеть, несмотря на предупреждения и уговоры дожидаться мировой революции. Уговорщикам отвечал: «Я был ничем и стал всем, за это и воевал».
 «Был партизан — честь ему за это, кулаком сделался — разда­вить», — ответил Давыдов. На следующий день, под слезы выселяе­мых детей и женщин, прошло раскулачивание. Председатель гремяченского сельсовета Андрей Разметнов вначале даже отказался принимать в этом участие, но был переубежден Давыдовым.
 Гремяченцы позажиточней в колхоз стремились не все. Недоволь­ные властью тайно собирались обсудить положение. Среди них были
 437
 и середняки, и даже кое-кто из бедноты. Никита Хопров, например, которого шантажировали тем, что он какое-то время был в каратель­ном отряде белых. Но на предложение Островного участвовать в во­оруженном восстании Хопров ответил отказом. Лучше он сам на себя донесет. Да кстати, кто это живет у Лукича в мякиннике — не тот ли «ваше благородие», который и подбивает на мятеж? Той же ночью Хопрова и его жену убили. Участвовали в этом Островнов, По­ловцев и сын раскулаченного, первый деревенский красавец и гармо­нист Тимофей Рваный. Следователю из района не удалось заполучить нити, ведущие к раскрытию убийства.
 Неделю спустя общее собрание колхозников утвердило председа­телем колхоза приезжего Давыдова, а завхозом — Островного. Кол­лективизация в Гремячьем шла трудно: вначале подчистую резали скот, чтоб не обобществлять его, затем укрывали от сдачи семенное зерно.
 Партсекретарь Нагульнов развелся с Лукерьей из-за того, что при­людно голосила по высылаемому Тимофею Рваному, своему возлюб­ленному. А вскоре известная своей ветреностью Лушка встретила Давыдова и сказала ему: «Вы посмотрите на меня, товарищ Давы­дов... я женщина красивая, на любовь дюже гожая...»
 Половцев и Яков Лукич сообщили единомышленникам с соседне­го хутора, что восстание назначено на послезавтра. Но те, оказывается, изменили намерения, прочитав статью Сталина «Головокружение от успехов». Думали, что дуриком всех загонять в колхоз — приказ центра. А Сталин заявил, что «можно сидеть и в своей единоличности». Так что с местным начальством, жестко гнувшим на коллективизацию, они поладят, «а завернуть противу всей советской власти» негоже. «Дураки, Богом прокляты!.. — кипел Половцев. — Они не понимают, что эта статья — гнусный обман, маневр!» А в Гремячьем за неделю после появления статьи было подано около ста заявлений с выходе из колхоза. В том числе и от вдовой Марины Поярковой, «лю­бушки» предсельсовета Андрея Разметнова. А полчаса спустя Марина самолично впрягшись в оглобли своей повозки, легко увезла борону и запашник со двора бригады.
 Отношения народа и власти снова обострились. А тут еще приехали подводы из хутора Ярского и прошел слух, что за семенным зерном. И в Гремячьем вспыхнул бунт: избили Давыдова, сшибли замки с амбаров и стали самочинно разбирать зерно. После подавления бунта Давыдов пообещал ко «временно заблужденным» административных мер не применять.
 К 15 мая колхоз в Гремячьем посевной план выполнил. А к Давы-
 438
 дову стала захаживать Лушка: газетки брала да интересовалась, не со­скучился ли по ней председатель. Сопротивление бывшего флотского было недолгим, и скоро об их связи узнала вся станица.
 Островнов встретил в лесу сбежавшего из ссылки Тимофея Рвано­го. Тот велел передать Лукерье, что ждет харчей. А дома Лукича ждала неприятность несравненно более горшая: вернулся Половцев и вместе со своим товарищем Лятьевским поселился у Островнова на тайное жительство.
 Давыдов, мучаясь тем, что отношения с Лушкой подрывают его авторитет, предложил ей пожениться. Неожиданно это привело к жестокой ссоре. В разлуке председатель затосковал, поручил дела Разметнову, а сам отъехал во вторую бригаду подсоблять поднимать пары. В бригаде постоянно зубоскалили по поводу непомерной тол­щины стряпухи Дарьи. С приездом Давыдова появилась еще тема для грубоватых шуток — влюбленность в него юной Вари Харламовой. Сам же он, глядя в ее полыхающее румянцем лицо, думал: «Ведь я вдвое старше тебя, израненный, некрасивый, щербатый... Нет... расти без меня, милая».
 Как-то перед восходом солнца к стану подъехал верховой. Пошу­тил с Дарьей, помог ей почистить картошку, а потом велел будить Давыдова. Это был новый секретарь райкома Нестеренко. Он прове­рил качество пахоты, потолковал о колхозных делах, в которых ока­зался весьма сведущ, и покритиковал председателя за упущения. Моряк и сам собирался на хутор: ему стало известно, что накануне вечером в Макара стреляли.
 В Гремячьем Разметнов изложил подробности покушения: ночью Макар сидел у открытого окна со своим новоявленным приятелем шутником и балагуром дедом Щукарем, «по нему и урезали из вин­товки». Утром по гильзе определили, что стрелял человек невоевав­ший: солдат с тридцати шагов не промахнется. Да и убегал стрелок так, что конному не догнать. Выстрел не причинил партийному сек­ретарю никаких увечий, но у него открылся страшный насморк, слышный на весь хутор.
 Давыдов отправился на кузню осматривать отремонтированный к севу инвентарь. Кузнец, Ипполит Шалый, в беседе предупредил пред­седателя, чтоб бросал Лукерью, иначе тоже получит пулю в лоб. Лушка-то не с ним одним узлы вяжет. И без того непонятно, почему Тимошка Рваный (а именно он оказался незадачливым стрелком) стрелял в Макара, а не в Давыдова.
 Вечером Давыдов рассказал о разговоре Макару и Разметнову, предложил сообщить в ГПУ. Макар решительно воспротивился: стоит гэпэушнику появиться на хуторе, Тимофей тут же исчезнет. Макар
 439
 и середняки, и даже кое-кто из бедноты. Никита Хопров, например, которого шантажировали тем, что он какое-то время был в каратель­ном отряде белых. Но на предложение Островного участвовать в во­оруженном восстании Хопров ответил отказом. Лучше он сам на себя донесет. Да кстати, кто это живет у Лукича в мякиннике — не тот ли «ваше благородие», который и подбивает на мятеж? Той же ночью Хопрова и его жену убили. Участвовали в этом Островнов, По­ловцев и сын раскулаченного, первый деревенский красавец и гармо­нист Тимофей Рваный. Следователю из района не удалось заполучить нити, ведущие к раскрытию убийства.
 Неделю спустя общее собрание колхозников утвердило председа­телем колхоза приезжего Давыдова, а завхозом — Островного. Кол­лективизация в Гремячьем шла трудно: вначале подчистую резали скот, чтоб не обобществлять его, затем укрывали от сдачи семенное зерно.
 Партсекретарь Нагульнов развелся с Лукерьей из-за того, что при­людно голосила по высылаемому Тимофею Рваному, своему возлюб­ленному. А вскоре известная своей ветреностью Лушка встретила Давыдова и сказала ему: «Вы посмотрите на меня, товарищ Давы­дов... я женщина красивая, на любовь дюже гожая...»
 Половцев и Яков Лукич сообщили единомышленникам с соседне­го хутора, что восстание назначено на послезавтра. Но те, оказывает­ся, изменили намерения, прочитав статью Сталина «Головокружение от успехов». Думали, что дуриком всех загонять в колхоз — приказ центра. А Сталин заявил, что «можно сидеть и в своей единоличности». Так что с местным начальством, жестко гнувшим на коллективи­зацию, они поладят, «а завернуть противу всей советской власти» не гоже. «Дураки, Богом прокляты!.. — кипел Половцев. — Они не по­нимают, что эта статья — гнусный обман, маневр!» А в Гремячьем за неделю после появления статьи было подано около ста заявлений о выходе из колхоза. В том числе и от вдовой Марины Поярковой, «лю­бушки» предсельсовета Андрея Разметнова. А полчаса спустя Марина, самолично впрягшись в оглобли своей повозки, легко увезла борону и запашник со двора бригады.
 Отношения народа и власти снова обострились. А тут еще приеха­ли подводы из хутора Ярского и прошел слух, что за семенным зер­ном. И в Гремячьем вспыхнул бунт: избили Давыдова, сшибли замки с амбаров и стали самочинно разбирать зерно. После подавления бунта Давыдов пообещал ко «временно заблужденным» администра­тивных мер не применять.
 К 15 мая колхоз в Гремячьем посевной план выполнил. А к Давы-
 438
 дову стала захаживать Лушка: газетки брала да интересовалась, не со­скучился ли по ней председатель. Сопротивление бывшего флотского было недолгим, и скоро об их связи узнала вся станица.
 Островнов встретил в лесу сбежавшего из ссылки Тимофея Рвано­го. Тот велел передать Лукерье, что ждет харчей. А дома Лукича ждала неприятность несравненно более горшая: вернулся Половцев и вместе со своим товарищем Лятьевским поселился у Островнова на тайное жительство.
 Давыдов, мучаясь тем, что отношения с Лушкой подрывают его авторитет, предложил ей пожениться. Неожиданно это привело к жестокой ссоре. В разлуке председатель затосковал, поручил дела Раз-метнову, а сам отъехал во вторую бригаду подсоблять поднимать пары. В бригаде постоянно зубоскалили по поводу непомерной тол­щины стряпухи Дарьи. С приездом Давыдова появилась еще тема для грубоватых шуток — влюбленность в него юной Вари Харламовой. Сам же он, глядя в ее полыхающее румянцем лицо, думал: «Ведь я вдвое старше тебя, израненный, некрасивый, щербатый... Нет... расти без меня, милая».
 Как-то перед восходом солнца к стану подъехал верховой. Пошу­тил с Дарьей, помог ей почистить картошку, а потом велел будить Давыдова. Это был новый секретарь райкома Нестеренко. Он прове­рил качество пахоты, потолковал о колхозных делах, в которых ока­зался весьма сведущ, и покритиковал председателя за упущения. Моряк и сам собирался на хутор: ему стало известно, что накануне вечером в Макара стреляли.
 В Гремячьем Разметнов изложил подробности покушения: ночью Макар сидел у открытого окна со своим новоявленным приятелем шутником и балагуром дедом Щукарем, «по нему и урезали из вин­товки». Утром по гильзе определили, что стрелял человек невоевав­ший: солдат с тридцати шагов не промахнется. Да и убегал стрелок так, что конному не догнать. Выстрел не причинил партийному сек­ретарю никаких увечий, но у него открылся страшный насморк, слышный на весь хутор.
 Давыдов отправился на кузню осматривать отремонтированный к севу инвентарь. Кузнец, Ипполит Шалый, в беседе предупредил пред­седателя, чтоб бросал Лукерью, иначе тоже получит пулю в лоб. Лушка-то не с ним одним узлы вяжет. И без того непонятно, почему Тимошка Рваный (а именно он оказался незадачливым стрелком) стрелял в Макара, а не в Давыдова.
 Вечером Давыдов рассказал о разговоре Макару и Разметнову, предложил сообщить в ГПУ. Макар решительно воспротивился: стоит гэпэушнику появиться на хуторе, Тимофей тут же исчезнет. Макар
 439
 самолично устроил засаду у дома своей «предбывшей» жены (Лушку на это время посадили под замок) и на третьи сутки убил появивше­гося Тимофея с первого выстрела. Лукерье дал возможность попро­щаться с убитым и отпустил.
 В Гремячьем тем временем появились новые люди: два ражих за­готовителя скота. Но Разметнов задержал их, заметив, что и ручки у приезжих белые, и лица не деревенские. Тут «заготовители» предъ­явили документы сотрудников краевого управления ОГПУ и рассказа­ли, что ищут опасного врага, есаула белой армии Половцева, и профессиональное чутье подсказывает им, что он прячется в Гремя­чьем.
 После очередного партсобрания Давыдова подкараулила Варя, чтоб сказать: мать хочет выдать ее замуж, сама же она любит его, дурака слепого. Давыдов после бессонных раздумий решил осенью на ней жениться. А пока отправил учиться на агронома.
 Через два дня на дороге были убиты два заготовителя. Разметнов, Нагульнов и Давыдов сразу же установили наблюдение за домами тех, у кого покупали скот. Слежка вывела на дом Островного. План захва­та предложил Макар: они с Давыдовым врываются в дверь, а Андрей заляжет во дворе под окном. Двери им после недолгих переговоров открыл сам хозяин. Макар ударом ноги вышиб запертую на задвижку дверь, но выстрелить не успел. Возле порога полыхнул взрыв ручной гранаты, а следом загремел пулемет. Нагульнов, изуродованный оскол­ками, погиб мгновенно, а Давыдов, попавший под пулеметную оче­редь, умер на следующую ночь.
 ...Вот и отпели донские соловьи Давыдову и Нагульнову, отшептала им поспевающая пшеница, отзвенела по камням безымянная речка...
 В убитом Разметновым человеке сотрудники ОГПУ опознали Лятьевского. Половцева взяли через три недели недалеко от Ташкента. После этого по краю широкой волной прокатились аресты. Всего было обезврежено более шестисот участников заговора.
 И. Н. Слюсарева
 Григорий Георгиевич Белых 1907-1938 Л. Пантелеев 1908—1987
 Республика Шкид Повесть (1926)
 Шкид или Шкида — так «детективные» воспитанники сократили на­звание своего учебного заведения — Школы социально-трудового вос­питания имени Достоевского. Шкида возникла в 1920 г. в Петрограде. Ее основателями были Виктор Николаевич Сорокин-Викниксор и его жена Элла Андреевна Люмберг, преподаватель немецко­го языка, известная в дальнейшем как Эланлюм.
 Воспитанниками были беспризорники, попадавшие в школу из тюрем или распределительных пунктов. Так, один из первых шкидцев Колька Громоносцев по прозвищу Цыган пришел из Александро-Невской лавры, где содержались самые отпетые малолетние воры и пре­ступники. Он сразу же стал лидером маленького коллектива, с усмешкой воспринимавшего нововведения завшколой: Викниксор мечтает превратить Шкиду в маленькую республику со своим гимном и гербом — тянущимся к свету подсолнухом.
 441
 Вскоре в школу приходит Гришка Черных, умный и начитанный мальчик, забросивший ради книг учебу и в конце концов угодивший в детскую трудовую колонию, а оттуда в Шкиду, где Цыган перекрес­тил его в Янкеля. Через неделю пребывания в Шкиде Гришка демон­стрирует свои недюжинные способности, вместе с Цыганом стащив у эконома табак, но для первого раза Викниксор прощает провинив­шихся. Постепенно приходят новые воспитанники, среди них одно­глазый Мамочка и Японец — знаток немецкого языка, умный и развитой бузила. Вскоре он приобретает неоспоримый авторитет, написав вместе с Янкелем и Викниксором шкидский гимн.
 Викниксор распределяет всех учеников по четырем классам — от­делениям, однако штат учителей — по-шкидски халдеев — долгое время не удается сформировать: одни претенденты не могут спра­виться с буйными учениками, другие, не имея педагогического опыта, пытаются хоть как-то пристроиться в голодном Петрограде. Борясь за одного такого «педагога», Янкель, Япошка, Цыган и Воробей подни­мают народные массы на борьбу с халдеями, а вскоре приходят два учителя, которых Шкида полюбит, — Алникпоп и Косталмед.
 Встревоженный беспорядками, Викниксор решает ввести самоуп­равление: избираются дежурные и старосты по классам, по кухне и по гардеробу сроком от двух недель до месяца. Старостой по кухне избирается Янкель; для неисправимых вводится изолятор.
 Вскоре после этих нововведений приходит Слаенов — «великий ростовщик» Шкиды: он начинает спекулировать хлебом, подкармли­вая старших, создает себе мощную охрану, и вскоре вся школа, за ис­ключением Янкеля, попадает к нему в зависимость. Ежедневно получая чуть ли не весь хлебный паек, Слаенов заводит рабов, выпол­няющих все его прихоти. Тем временем зреет недовольство — на кухне у Янкеля Мамочка и Гога обсуждают план борьбы. Однако Сла­енов упреждает их, — разгром оппозиции начинается с Янкеля, ко­торого Слаенову удается обыграть в очко на двухтысячный запас хлеба. Мамочка и Янкель начинают манипулировать с весами и поти­хоньку, обвешивая Слаенова, возвращать ему долг, однако Викниксор заменяет Янкеля, проработавшего на кухне полтора месяца, Савушкой, который под давлением Слаенова вынужден делать приписки в журнале выдачи хлеба. Узнав об этом, Викниксор сажает Савушку в изолятор, однако поднявшаяся волна «народного гнева» сметает Слае­нова, и он бежит из Шкиды. Рабство отменяется, а долги ликвидиру­ются.
 Весной шефствующее над Шкидой губоно организует поездку на
 442
 дачу. Четвертое отделение вместе со своим педагогом графом Косецким ворует на кухне картошку, и это несколько умаляет в глазах ребят его достоинства как воспитателя. Разозлившийся Косецкий на­чинает применять по отношению к воспитанникам репрессивные меры, что приводит к травле педагога: его осыпают желудями, крадут во время купания белье, посвящают педагогу специальный выпуск стенгазеты «Бузовик» и, в конце концов, доводят халдея до истерики. Эланлюм ничего не говорит Викниксору, но тому в руки попадает «Бузовик», и, вызвав к себе редакторов — Янкеля и Япошку, заве­дующий предлагает им заняться выпуском школьной газеты «Зерка­ло». Янкель, Японец, Цыган и другие с удовольствием берутся за дело. Вскоре начинаются перебои с доставкой продовольствия, и голодаю­щая Шкида раз за разом совершает набеги на местные огороды, вы­капывая там картошку. Разгневанный Викниксор обещает попав­шихся на воровстве перевести в лавру, и вскоре эта участь едва не по­стигает представителей печати — Янкеля и Япошку, однако ручатель­ство всей школы спасает их от заслуженной кары. Тем не менее по возвращении в город заведующий объявляет о создании школьной «Летописи» для фиксации всех прегрешений воспитанников, начиная с попытки Янкеля стащить краски. Вводятся разряды поведения с первого по пятый, рассчитанный на воров и хулиганов.
 Осенью четвертое отделение устраивает банкет по случаю выхода двадцать пятого номера «Зеркала». Перед уходом из класса Янкель осматривает чугунку и не придает значения выпавшему из печки кро­хотному угольку, а ночью начинается страшный пожар, уничтожаю­щий два классных кабинета и сжигающий подшивку «Зеркала». Вскоре после пожара в Шкиду приходит Ленька Пантелеев, встречен­ный поначалу в штыки, но затем ставший полноправным членом дружной шкидской семьи. Тем временем в Шкиде начинается газет­ная лихорадка, охватившая Янкеля и Цыгана, Япошку и Мамочку, Купца и Воробья и многих других, включая учеников младших отде­лений. Через три месяца ажиотаж спадает и из шестидесяти изданий остаются только четыре. Однако скучать халдеям не приходится: в Шкиде создается новое государство Улигания со столицей Улиган-штадтом; главная улица столицы носит гордое имя Клептоманьевский проспект, на нем находятся резиденции диктатора — Купца и нарко­мов: наркомвоенмор и книгоиздатель Янкель, наркомпочтель Пыль­ников и наркомбуз Япошка. Младшие отделения объявляются колониями, создается гимн, герб и конституция, где халдеи объявля­ются врагами Империи. В конце концов одна из колоний переходит
 443
 на сторону халдеев, арестовывает диктатора и производит переворот, провозглашая в Улигании Советскую власть. И вскоре шкидцы начи­нают приставать к Викниксору с вопросами, почему у них нет комсо­мола.
 1 января в Шкиде проходит учет — проверка знаний, на которую приезжает заведующая губоно Лилина.
 А по весне Улиганию охватывает любовная лихорадка, на смену которой приходит увлечение футболом. Томясь от безделья, Саша Пыльников и Пантелеев выбивают камнями окна прачечной, и Викниксор изгоняет их из Шкиды, дав, впрочем, возможность вернуться, если они вставят стекла.
 Лишившись своего преподавателя политграмоты, ребята начинают заниматься самообразованием: по ночам Янкель, Японец и Пантелеев собираются на конспиративные заседания своего кружка. Викниксор предлагает им легализоваться. Так возникает Юнком и одноименный печатный орган, в редколлегию которого входит вышеназванная трои­ца. Поначалу в Шкиде формируется негативное отношение к кружку, и тогда Саша предлагает устроить юнкомскую читальню. Вскоре Вик­никсор уезжает в Москву по делам и начинается буза, которой не в силах противостоять ни Юнком, ни Эланлюм. Тон задают Цыган и Гужбан, которые вовсю воруют, а на вырученные деньги устраивают попойки, на одной из которых присутствуют несознательные юнкомцы Янкель и Пантелеев. Вернувшийся Викниксор, пытаясь спасти по­ложение, прибегает к остракизму, в результате чего Цыгана, Гужбана и еще нескольких человек переводят в сельскохозяйственный техни­кум. Вскоре после проводов происходит раскол в Цека: Янкель и Пантелеев, поглощенные мечтой стать артистами, начисто забрасыва­ют свои юнкомские обязанности, что вызывает недовольство Япошки. Конфликт разгорается из-за вопроса о принятии в организацию новых членов и запрета курить в помещении Юнкома. Разъяренные Янкель и Пантелеев, с недавних пор ставшие сламщиками (что на шкидском наречии означает «верные и преданные друзья»), идут на раскол и начинают выпуск своей собственной газеты. Это вызывает ответные меры со стороны Япончика: на экстренном пленуме Янкеля и Пантелеева исключают из Юнкома, однако дела с газетой идут у штрейкбрехеров хорошо, а в довершение разгрома они забирают из читальни свои книги, и Юнком спасает только то, что вскоре сламщики охладевают к борьбе с Япошкой и возвращаются к мыслям о кинематографической карьере, а в конце концов Янкеля и Пантелее­ва заново принимают в Юнком. Вскоре оба покидают Шкиду; вслед за ними уходят Воробей, Купец, Саша Пыльников и Японец.
 444
 Тем временем в Шкиду приходит письмо от Цыгана. Он пишет, что счастлив и полюбил сельскую жизнь, нашел, наконец, свое призвание.
 ...Через три года после ухода из Шкиды, в 1926-м, Янкель и Пан­телеев, ставшие журналистами, случайно встречают Японца, кончаю­щего Институт сценических искусств. От него сламщики узнают, что некогда ненавидевший халдеев Саша Пыльников учится в Педагоги­ческом институте. Купца и Воробья Янкель с Пантелеевым встречают на улице; Купец, после Шкиды поступивший в военный вуз, стал красным офицером, Воробей вместе с Мамочкой работает в типогра­фии. Все они стали комсомольцами и активистами, поскольку, как за­мечает приехавший из совхоза по делам агроном Цыган, — «Шкида хоть кого изменит».
 О. А. Петренко
 Василий Семенович Гроссман 1905-1964
 Жизнь и судьба Роман (1960)
 Старый коммунист Михаил Мостовской, взятый в плен на окраине Сталинграда, привезен в концлагерь в Западной Германии. Он засы­пает под молитву итальянского священника Гарди, спорит с толстов­цем Иконниковым, видит ненависть к себе меньшевика Чернецова и сильную волю «властителя дум» майора Ершова.
 Политработник Крымов послан в Сталинград, в армию Чуйкова. Он должен разобрать спорное дело между командиром и комиссаром стрелкового полка. Прибыв в полк, Крымов узнает, что и командир, и комиссар погибли под бомбежкой. Вскоре Крымов и сам принимает участие в ночном бою.
 Московский ученый-физик Виктор Павлович Штрум с семьей на­ходится в эвакуации в Казани. Теша Штрума Александра Владими­ровна и в горе войны сохранила душевную молодость: она ин­тересуется историей Казани, улицами и музеями, повседневной жиз­нью людей. Жена Штрума Людмила считает этот интерес своей мате­ри старческим эгоизмом. Людмила не имеет известий с фронта от Толи, сына от первого брака. Ее печалит категоричный, одинокий и тяжелый характер дочери-старшеклассницы Нади. Сестра Людмилы Женя Шапошникова оказалась в Куйбышеве. Племянник Сережа Шапошников — на фронте.
 446
 Мать Штрума Анна Семеновна осталась в занятом немцами укра­инском городке, и Штрум понимает, что у нее, еврейки, мало шансов остаться в живых. Настроение у него тяжелое, он обвиняет жену в том, что из-за ее сурового характера Анна Семеновна не могла жить с ними в Москве. Единственный человек, смягчающий тяжелую атмо­сферу в семье, — подруга Людмилы, застенчивая, добрая и чуткая Марья Ивановна Соколова, жена коллеги и друга Штрума.
 Штрум получает прощальное письмо от матери. Анна Семеновна рассказывает, какие унижения ей пришлось пережить в городе, где она прожила двадцать лет, работая врачом-окулистом. Люди, которых она давно знала, поразили ее. Соседка спокойно потребовала освобо­дить комнату и выбросила ее вещи. Старый педагог перестал с ней здороваться. Но зато бывший пациент, которого она считала угрю­мым и мрачным человеком, помогает ей, принося продукты к ограде гетто. Через него она и передала прощальное письмо сыну накануне акции уничтожения.
 Людмила получает письмо из Саратовского госпиталя, где лежит ее тяжело раненный сын. Она срочно выезжает туда, но, приехав, уз­нает о смерти Толи. «Все люди виноваты перед матерью, потерявшей на войне сына, и тщетно пробуют оправдаться перед ней на протя­жении истории человечества».
 Секретарь обкома одной из оккупированных немцами областей Украины Гетманов назначен комиссаром танкового корпуса. Гетманов всю жизнь работал в атмосфере доносов, лести и фальши и теперь переносит эти жизненные принципы во фронтовую обстановку. Ко­мандир корпуса генерал Новиков — прямой и честный человек, ста­рающийся предотвратить бессмысленные человеческие жертвы. Гетманов выражает Новикову свое восхищение и одновременно пишет донос о том, что комкор задержал атаку на восемь минут, чтобы сберечь людей.
 Новиков любит Женю Шапошникову, приезжает к ней в Куйбы­шев. Перед войной Женя ушла от своего мужа, политработника Крымова. Ей чужды взгляды Крымова, который одобрял раскулачивание, зная о страшном голоде в деревнях, оправдывал аресты 1937 г. Она отвечает Новикову взаимностью, но предупреждает его, что, если Крымов будет арестован, вернется к бывшему мужу.
 Военный хирург Софья Осиповна Левинтон, арестованная на ок­раине Сталинграда, попадает в немецкий концлагерь. Евреев везут куда-то в товарных вагонах, и Софья Осиповна с удивлением видит, как всего за несколько дней многие люди проходят путь от человека до «грязной и несчастной, лишенной имени и свободы скотины». Ре-
 447
 векка Бухман, пытаясь скрыться от облавы, задушила свою плачущую дочь.
 В дороге Софья Осиповна знакомится с шестилетним Давидом, который перед самой войной приехал из Москвы на каникулы к ба­бушке. Софья Осиповна становится единственной опорой ранимого, впечатлительного ребенка. Она испытывает к нему материнское чув­ство. До последней минуты Софья Осиповна успокаивает мальчика, обнадеживает его. Они вместе гибнут в газовой камере.
 Крымов получает приказ отправиться в Сталинград, в окруженный дом «шесть дробь один», где держат оборону люди «управдома» Гре­кова. До политуправления фронта дошли донесения о том, что Греков отказывается писать отчеты, ведет антисталинские разговоры с бойца­ми и под немецкими пулями проявляет независимость от начальства. Крымов должен навести в окруженном доме большевистский поря­док и, в случае необходимости, отстранить Грекова от командования.
 Незадолго до появления Крымова «управдом» Греков отправил из окруженного дома бойца Сережу Шапошникова и юную радистку Катю Венгрову, зная об их любви и желая спасти от смерти. Проща­ясь с Грековым, Сережа «увидел, что смотрят на него прекрасные, че­ловечные, умные и грустные глаза, каких никогда он не видел в жизни».
 Но комиссар-большевик Крымов заинтересован только в сборе компромата на «неуправляемого» Грекова. Крымов упивается созна­нием своей значительности, старается уличить Грекова в антисовет­ских настроениях. Даже смертельная опасность, которой ежеминутно подвергаются защитники дома, не охлаждает его пыл. Крымов реша­ет отстранить Грекова и самому принять командование. Но ночью его ранит шальная пуля. Крымов догадывается, что стрелял Греков. Вернувшись в политотдел, он пишет донос на Грекова, но вскоре уз­нает, что опоздал: все защитники дома «шесть дробь один» погибли. Из-за крымовского доноса Грекову не присваивают посмертное зва­ние Героя Советского Союза.
 В немецком концлагере, где сидит Мостовской, создается подполь­ная организация. Но среди заключенных нет единства: бригадный ко­миссар Осипов не доверяет беспартийному майору Ершову, происходящему из семьи раскулаченных. Он боится, что смелый, пря­мой и порядочный Ершов приобретет слишком большое влияние. За­брошенный из Москвы в лагерь товарищ Котиков дает установку — действовать сталинскими методами. Коммунисты принимают реше­ние избавиться от Ершова и подкладывают его карточку в группу ото­бранных для Бухенвальда. Несмотря на душевную близость с
 448
 Ершовым, старый коммунист Мостовской подчиняется этому реше­нию. Неизвестный провокатор выдает подпольную организацию, и гестапо уничтожает ее участников.
 Институт, в котором работает Штрум, возвращается из эвакуации в Москву. Штрум пишет работу по ядерной физике, которая вызыва­ет общий интерес. Известный академик говорит на ученом совете, что в стенах физического института еще не рождалась работа такого значения. Работа выдвинута на Сталинскую премию, Штрум находит­ся на волне успеха, это радует и волнует его. Но одновременно Штрум замечает, что из его лаборатории понемногу выживают евре­ев. Когда он пытается вступиться за своих сотрудников, ему дают по­нять, что и его собственное положение не слишком надежно в связи с «пятым пунктом» и многочисленными родственниками за грани­цей.
 Иногда Штрум встречается с Марьей Ивановной Соколовой и вскоре понимает, что любит ее и любим ею. Но Марья Ивановна не может скрывать свою любовь от мужа, и тот берет с нее слово не ви­деться со Штрумом. Как раз в это время начинаются гонения на Штрума.
 За несколько дней до сталинградского наступления Крымов арес­тован и отправлен в Москву. Оказавшись в тюремной камере на Лу­бянке, он не может прийти в себя от неожиданности: допросы и пытки имеют целью доказать его измену Родине во время Сталин­градской битвы.
 В Сталинградской битве отличается танковый корпус генерала Но­викова.
 В дни сталинградского наступления обостряется травля Штрума. Появляется разгромная статья в институтской газете, его уговаривают написать покаянное письмо, выступить с признанием своих ошибок на ученом совете. Штрум собирает всю свою волю и отказывается ка­яться, даже не приходит на заседание ученого совета. Семья поддер­живает его и, в ожидании ареста, готова разделить его судьбу. В этот день, как всегда в тяжелые минуты его жизни, Штруму звонит Марья Ивановна и говорит, что гордится им и тоскует о нем. Штрума не арестовывают, а только увольняют с работы. Он оказывается в изоля­ции, друзья перестают с ним видеться.
 Но в одно мгновение ситуация меняется. Теоретические работы по ядерной физике привлекают внимание Сталина. Он звонит Штру­му и интересуется, не испытывает ли в чем-нибудь недостатка выдаю­щийся ученый. Штрума немедленно восстанавливают в институте, создают ему все условия для работы. Теперь он сам определяет состав
 449
 своей лаборатории, без оглядки на национальность сотрудников. Но когда Штруму начинает казаться, что он вышел из черной полосы своей жизни, он вновь оказывается перед выбором. От него требуют подписать обращение к английским ученым, которые выступили в за­щиту репрессированных советских коллег. Ведущие советские ученые, к которым теперь причислен Штрум, должны силой своего научного авторитета подтвердить, что в СССР нет репрессий. Штрум не нахо­дит в себе сил отказаться и подписывает обращение. Самым ужасным наказанием становится для него звонок Марьи Ивановны: она увере­на, что Штрум не подписал письмо, и восхищается его мужеством...
 В Москву приезжает Женя Шапошникова, узнавшая об аресте Крымова. Она выстаивает во всех очередях, в которых стоят жены репрессированных, и чувство долга по отношению к бывшему мужу борется в ее душе с любовью к Новикову. Новиков узнает о ее реше­нии вернуться к Крымову во время Сталинградской битвы. Ему ка­жется, что он упадет мертвым. Но надо жить и продолжать на­ступление.
 После пыток Крымов лежит на полу в лубянском кабинете и слы­шит разговор своих палачей о победе под Сталинградом. Ему кажет­ся, что он видит Грекова, идущего ему навстречу по битому сталинградскому кирпичу. Допрос продолжается, Крымов отказывает­ся подписывать обвинение. Вернувшись в камеру, он находит переда­чу от Жени и плачет.
 Заканчивается сталинградская зима. В весенней тишине леса слы­шится вопль об умерших и яростная радость жизни.
 Т. А. Сотникова
 И. Грекова р. 1907
 Дамский мастер Повесть (1964)
 Директор Института информационных машин профессор Марья Вла­димировна Ковалева, живущая с двумя взрослыми сыновьями-оболту­сами, чувствует, что устала от каждодневности, и решает как-то разнообразить свое существование, например остричься — сменить прическу. Ожидая очереди в парикмахерской, Марья Владимировна размышляет о том, как начнет новую жизнь (ее папа до самой смер­ти любил повторять: «Остригусь и начну»), — можно уехать в Ново­сибирск и получить там однокомнатную квартиру, а можно выйти замуж за друга молодости, влюбленного в нее, и уехать к нему в Ев­паторию... Вдруг она слышит «резкий мальчишеский голос», предла­гающий дамам из очереди «обслуживаться». Оказывается, это еще не мастер, а стажер, паренек лет восемнадцати «с хохолком на макуш­ке». На очередь он поглядывает презрительно, а сам «весь какой-то не то чтобы просто тощий, а узкий: узкое бледное лицо, тонкие, до острых локтей голые руки, и на бледном диковатом лице — горящие темные глаза. Не то олененок, не то волчонок». Никто из женщин не хочет к нему идти, но Марья Владимировна решается: «Давайте уро­дуйте». Паренек в ответ смеется, и она с удивлением обнаруживает, что есть «что-то диковатое не только в глазах его, но и в улыбке. Зубы
 451
 острые, ярко-белые». Однако Виталий (так его зовут) оказывается первоклассным парикмахером, прямо-таки художником. Он делает Марье Владимировне потрясающую прическу, однако ее надо регу­лярно поддерживать в форме, вот почему Марья Владимировна начи­нает ходить к Виталию каждую неделю, и постепенно они становятся друзьями. Марья Владимировна узнает, что Виталий, чтобы не сидеть на шее у мачехи и пьющего отца, смог окончить лишь неполные семь классов, но испытывает тягу к образованию и «над своим общим раз­витием» работает по плану: читает, к примеру, Полное собрание со­чинений Белинского и мечтает поступить в институт. Виталию, как ни странно, интересен диалектический материализм, он увлекается политикой и чувствует, что принес бы пользу в этой области («Любо­пытный парень!» — думает Марья Владимировна). У него своеобраз­ный, довольно официальный стиль речи и при этом — необы­кновенная серьезность, любовь к работе и знаниям. Однажды Вита­лий рассказывает Марье Владимировне, что детство провел в детдоме, откуда его хотела забрать одна славная женщина, Анна Григорьевна, но потом нашлись его отец, сестра и мачеха (его мать, «по слухам», умная женщина, умерла, когда он был совсем маленьким) и забрали его, а он долго тосковал по Анне Григорьевне, которая теперь даже не хочет его видеть. Еще Марья Владимировна неожиданно обнару­живает, что у Виталия поразительные музыкальные способности, но сам Виталий, зная это, отмечает: «...для того чтобы приобрести пиа­нино, нужно прежде всего быть обеспеченным площадью».
 На работе Марья Владимировна довольно строгая и резкая началь­ница, заместитель которой, Лебедев, — «вздорный, болтливый ста­рик», а секретарша — красивая, но бестолковая девушка Галя («не секретарша, а горе... обуза»); Марья Владимировна не находит обще­го языка с Галей, увлеченной не столько работой, сколько молодыми людьми, кино, тряпками и танцами, однако начальница и секретарша все равно привязаны друг к другу. В день, когда Марья Владимировна, к изумлению сослуживцев, приходит с новой стрижкой, Галя в кото­рый раз отпрашивается в магазин за дефицитным товаром, с Лебеде­вым возникает конфликт, и директор остается на рабочем месте одна, но, несмотря на это, впервые за долгое время (видимо, под влиянием стрижки) успевает решить сложную научную задачу.
 Через некоторое время Галя, смущаясь, спрашивает Марью Влади­мировну, кто это ее так великолепно стрижет, и та направляет ее к Виталию, который к этому времени сдал экзамен на мастера и стал очень популярным парикмахером с «солидной» клиентурой. На моло­дежный вечер в клуб Галя с Виталием приходят вместе, причем у
 452
 Гали прекрасная прическа, превращающая ее из хорошенькой девуш­ки в красавицу. После этого вечера Галя и Виталий начинают встре­чаться. Каждые три-четыре дня Галя приходит на работу с новой прической и с счастливым лицом, но только длится это недолго, и од­нажды Марья Владимировна застает ее в слезах. Оказывается, Галя полюбила Виталия серьезно, а он к ней равнодушен. Марья Владими­ровна предлагает Гале поговорить с Виталием, и та радостно соглаша­ется. Виталий же объясняет Марье Владимировне, что «интересовался Галей как подходящим материалом для прически», а теперь он «ее голову исчерпал». Кроме того, Виталий говорит об отсутствии у него и у Гали жилплощади, о том, что не готов к браку «ни по возрасту, ни экономически». Марья Владимировна находит такой подход ци­ничным. По ее мнению, самое главное, любит ли Виталий Галю. Этот вопрос ставит Виталия в тупик, поскольку он еще молод и сам не по­нимает, что значит любить. Марья Владимировна полагает, что лю­бовь — это постоянное ощущение присутствия человека. Виталий «вполне уясняет» такое толкование и приходит к выводу, что «в таком понимании» он Галю не любит.
 А на работе у Виталия неприятности: умирает его сотрудник, ста­рейший парикмахер Моисей Борисович, и на его место приходит вульгарная крашеная блондинка Люба, «крупная, тяжелая, как би­тюг». Она сразу невзлюбила Виталия, отбивающего у нее всю клиен­туру. Находятся у профессионального дамского мастера и другие завистники, и как-то раз Марья Владимировна застает в слезах уже его, а не Галю. Оказывается, многим не нравится, что у Виталия обра­зовалась своя клиентура и что он обслуживает не всех подряд, а лишь тех, у кого он может «почерпнуть для своего развития»; в результате у Виталия выкрадывают записную книжку, где записаны адреса и те­лефоны клиенток, и передают ее «в профсоюзную организацию для разбора дела». Марья Владимировна хочет помочь и звонит заведую­щему сектором местных парикмахерских Матюнину, но тщетно (позже выясняется, что Матюнин ждет от всех работников, в том числе и от Виталия, ежемесячной взятки). Виталий решает уйти из парикмахеров — помимо всего прочего, надоело «зависеть от доброго желания клиентов, которых я даже не всегда уважаю». Марья Влади­мировна советует ему не торопиться, однако уже вскоре он устраива­ется на завод учеником слесаря, решая сдать «за десятилетку, потом за институт», но Марью Владимировну обещает обслуживать всегда.
 Марья Владимировна же сама не знает, радоваться ей или огор­чаться этой новости. Есть смутное ощущение, что чего-то она «тут не­досмотрела», хотя в целом она надеется, что произошло нечто
 453
 хорошее, и мысленно желает своему доброму другу Виталию счастли­вого пути...
 А. Д. Плисецкая
 На испытаниях Повесть (1967)
 Однажды летом 1952 г. экипаж из восьми человек отправляется в не­большой райцентр Лихаревку на военные испытания. Среди них — генерал-майор Сивере, умница и эрудит; майор Скворцов, офицер, назначенный ответственным за полет, щеголь, весельчак и любимец женщин; конструктор Ромнич, единственная женщина, миниатюр­ная, серьезная и умная (проницательный генерал Сивере первым за­метил, «какие у нее большие серые, какие печальные глаза»); а также старший научный сотрудник Теткин, дружелюбный и бесшабашный.
 Конструктора Лиду Ромнич, в отличие от офицеров и генералов, селят в недорогой гостинице барачного типа вместе с двумя женщина­ми; одна из них, жизнелюбивая Лора Сундукова, неравнодушна к Тет­кину. Скворцову же очень симпатична Лида, она кажется ему «самодовлеющей женщиной», и он начинает за ней ухаживать. Хотя и у Лиды муж и сын, и у Скворцова жена и сын, они испытывают взаим­ную симпатию. Лида же стремится «поженить» Лору и Теткина. Мест­ный художник, майор Тысячный, приглашает всех на свои именины. Скворцов ухаживет за Лидой Ромнич, тщательно обдумывая каждое слово и глядя на ее улыбку и глаза, «грустные, как у тушканчика»; силь­но выпивший Теткин под давлением Лиды делает предложение Лоре и обещает усыновить двух ее детей, а генерал Сивере ведет себя неосто­рожно: свободно говорит о тюрьме, о том, что одного профессора поса­дили. Потом и у Лиды, и у Скворцова появится странное ощущение, что за этой ернической манерой Сиверс скрывает глубокую тревогу и неуверенность в себе, что с ним творится что-то неладное, но так и не найдется у них времени и слов поговорить с ним, задать «простой чело­веческий вопрос «Что с вами?»
 Позже выясняется, что майор Тысячный — доносчик: разыграв перед гостями пьяного, после их ухода он моментально трезвеет, вы­нимает из письменного стола папку и записывает: «За сегодняшний вечер генерал С. четыре раза проявлял объективизм...»
 Лида Ромнич поражает окружающих своей серьезностью, умом
 454
 (именно она сконструировала стальной цилиндр — мишень для под­рывных испытаний) и обостренным чувством справедливости. На­пример, ее возмущает такой случай: посреди площади вот уже несколько дней лежит и источает дурной запах дохлая собака. Лида идет жаловаться к генералу Гиндину, старому, одинокому, больному человеку. Он безумно рад ее приходу, тут же выполняет ее просьбу, долго разговаривает с ней. Лида чувствует, что генерал нездоров, и действительно он вскоре попадает в больницу с третьим инфарктом, где и умрет, уйдя из жизни раньше своего отца...
 А между тем жизнь идет своим чередом, и наступает время испы­таний. Стрельба идет по фюзеляжу самолета, однако из-за сильного ветра, характерного для этих мест, никак не удается попасть в цель. Наконец Скворцов попадает в баки, но взрыватель не срабатывает. Чтобы «сохранить ценную мишень», Скворцов решает извлечь и обез­вредить снаряд. С ним идет и легкомысленный Теткин. Но их попыт­ка не удается: происходит взрыв, и в результате Теткин получает ранение. Лора и Лида ухаживают за ним. Ранение Теткина еще боль­ше сближает его с Лорой, и они окончательно решают пожениться.
 Наступает первое августа — последний день командировки. Майор Скворцов упаковывает вещи и собирается побриться. В этот момент к нему вдруг заходит Лида Ромнич — попрощаться. От не­ожиданности Скворцов режет щеку бритвой. Оказывается, Лида не едет, а остается подольше. Расстаются они грустно и быстро. Сквор­цов летит домой и все думает, думает — больше всего, конечно, о Лиде Ромнич, а также о странном генерале Сиверсе и еще о том, что если бы Теткин в ходе испытаний погиб, то это была бы «вина — ух, какая вина!». Вообще Скворцов внезапно начинает сожалеть о чем-то, что не удалось сказать или сделать. Раньше он «как-то убежден был, что жизнь бесконечна и каждая ошибка исправима. А сегодня понял, и даже не понял, а кожей почувствовал, что жизнь конечна, очень даже конечна, и в ней всякое лыко в строку.
 Вскоре вернется офицер Скворцов домой, где ждет его добрая, вечно любящая и вечно ждущая жена. Вот уже и родная квартира... В прихожую вышла жена — «маленькая, пухлая, с гладко зачесанными назад волосами. Выпуклые глаза сияли ребячьей радостью. Изумленно глядя ему в щеку, она вытерла руки фартуком и сказала тонко, на одном дыхании: «Побрился, поторопился, порезался».
 А. Д. Плисецкая
 Лидия Корнеевна Чуковская 1907-1966
 Софья Петровна Повесть (1939-1940, опубл. 1965)
 СССР, 30-е гг. После смерти мужа Софья Петровна поступает на курсы машинописи, чтобы получить специальность и иметь возмож­ность содержать себя и сына Колю. Будучи грамотной и аккуратной и получив высшую квалификацию, она легко устраивается на работу в крупное ленинградское издательство и уже вскоре становится заве­дующей машинописным бюро. Несмотря на ранние вставания, не­приветливые лица в транспорте, головную боль от стука машинок и утомительность производственных собраний, работа Софье Петровне очень нравится и кажется захватывающей. В молодых машинистках она ценит прежде всего грамотность и старательность; те же уважают ее и слегка побаиваются, называя за глаза классной дамой. Директор издательства — приятный, воспитанный молодой человек. Из всех де­вушек в бюро Софье Петровне наиболее симпатична Наташа Фролен­ко, «скромная, некрасивая девушка с зеленовато-серым лицом»: она всегда пишет элегантно и без единой ошибки.
 Тем временем сын Софьи Петровны, Коля, совсем вырос, стал настоя­щим красавцем, закончил школу и вскоре вместе со своим ближайшим другом Аликом Финкельштейном поступил в машиностроительный институт. Софья Петровна гордится умным, красивым и аккуратным сыном и переживает, что у взрослого Коли нет отдельной комнаты:
 456
 их уплотнили еще в самом начале революции, и теперь бывшая квар­тира семьи Софьи Петровны стала коммунальной. Хотя Софья Пет­ровна и сожалеет об этом, но принимает объяснения передового сына о «революционном смысле уплотнения буржуазных квартир». Софья Петровна начинает было подумывать об обмене одной комна­ты на две с доплатой, но в этот момент «отличников учебы, Николая Липатова и Александра Финкельштейна, по какой-то там разверстке направляют в Свердловск, на Уралмаш, мастерами», при этом дают возможность окончить институт заочно. Софья Петровна тоскует по сыну, начинает работать гораздо больше, а в свободные вечера при­глашает к себе подругу по работе Наташу Фроленко на чай. Однажды она дарит Наташе по ее просьбе Колину последнюю фотографию (позже Софья Петровна понимает, что Наташа влюблена в Колю). Частенько они ходят в кино «на фильмы про летчиков и погранични­ков». А Наташа делится с Софьей Петровной своими проблемами: ее никак не принимают в комсомол, поскольку она из «буржуазно-по­мещичьей семьи». Софья Петровна очень сочувствует Наташе: такая искренняя, сердечная девушка; но сын в письме разъясняет ей, что бдительность необходима.
 Годы идут, Софью Петровну повышают по службе, а между тем приближается праздник: наступает новый, 1937 г. Организация праздника поручена Софье Петровне; ей все удается на славу, однако общее торжество омрачает странная новость: в городе арестовано множество врачей, и среди них — доктор Кипарисов, сослуживец по­койного мужа Софьи Петровны. Из газет следует, что врачи связаны с террористами и фашистскими шпионами. С трудом верится насчет Кипарисова: вроде приличный человек, «почтенный старик», но ведь у нас зря не посадят! А если Кипарисов не виноват, то его скоро вы­пустят и неприятное недоразумение рассеется. Через некоторое время происходит еще более странное событие: арестовывают дирек­тора издательства. И как раз в тот момент, когда Софья Петровна и Наташа обсуждают причины ареста замечательного директора, «вы­держанного партийца», при котором издательство «всегда выполняло план с превышением», внезапно раздается звонок в дверь: приезжает Алик со страшной вестью об аресте Коли.
 Первое побуждение Софьи Петровны — «сейчас же бежать куда-то и разъяснять это чудовищное недоразумение». Алик советует идти в прокуратуру, но Софья Петровна не знает толком ни где прокура­тура, ни что это такое и идет в тюрьму, потому что случайно знает, где она. На улице, недалеко от тюрьмы, она неожиданно обнаружи­вает большую толпу женщин с усталыми зеленоватыми лицами, оде-
 457
 тых не по сезону тепло: в пальто, валенках, шапках. Оказывается, это очередь в тюрьму, состоящая из родственников арестованных. Выяс­няется, что для того, чтобы попытаться хоть что-то узнать о своем сыне, надо записаться и отстоять огромную очередь. Но Софье Пет­ровне удается узнать лишь, что Коля в тюрьме и что передачу для него не возьмут: «ему не разрешено». Она не знает ни того, за что арестован ее сын, ни того, состоится ли суд, ни того, «когда же нако­нец кончится это глупое недоразумение и он вернется домой»: спра­вок нигде не дают. Каждый день она продолжает наивно ждать, что, открыв дверь в дом, увидит там сына, но дом так и остается пуст.
 Тем временем увольняют секретаршу арестованного ранее дирек­тора как лицо, связанное с ним, и Наташу Фроленко — за опечатку, истолкованную как злостный антисоветский выпад: вместо «Красная Армия» она случайно напечатала «Крысная Армия». Софья Петровна решается вступиться за Наташу на собрании, но это не приводит ни к чему, кроме анонимного обвинения ее в сообщничестве с Наташей, и Софья Петровна вынуждена уволиться. А попутно выясняется, что Коля осужден на десять лет лагерей и что он сам признался в терро­ристической деятельности. В отличие от Софьи Петровны, уверенной, что юного Колю просто запутали, Наташа начинает недоумевать: по­чему большинство арестованных призналось в своих преступлениях, ведь не могли же запутать всех?!
 Между тем Алика исключают из комсомола, а вскоре и арестовы­вают: один из комсомольцев доносит, что Алик был дружен с Колей, а Алик отказывается «отмежеваться» от товарища. Наташа кончает с собой, написав в предсмертном письме Софье Петровне «Я не могу разобраться в настоящем моменте советской власти».
 Проходят месяцы, сильно постаревшая Софья Петровна копит консервы на случай, если понадобится выслать сыну. С горя она выду­мывает и повторяет окружающим, будто Колю выпустили, и сама верит в это, как вдруг приходит письмо от Коли. Он пишет, что арес­тован по ложному доносу одноклассника и что следователь бил его ногами. Коля очень просит мать что-нибудь предпринять, однако Кипарисова, жена репрессированного врача, отговаривает ее: тогда и ее могут выслать, как высылают саму Кипарисову вслед за мужем, а сыну это ничем не поможет, только навредит. Софья Петровна долго думает, куда ей идти с этим письмом, но, поняв, что идти некуда, и совсем отчаявшись, решила сжечь письмо — опасную улику, «бросила огонь на пол и растоптала ногой».
 А. Д Плисецкая

<< Пред.           стр. 13 (из 25)           След. >>

Список литературы по разделу