2.2. Борьба Феодосия Великого с ересями и язычеством как следствие утверждения православной христианской империи
Последнюю попытку мирного объединения разных христианских вероисповеданий на почве православия Феодосий предпринял в 383 г., когда повелел всем епископам собраться в Константинополе. После долгих безысходных споров император поступил так, как и в начале своего правления. Он приказал представителям всех церковных партий письменно изложить свою веру и разорвал исповедания, не соответствовавшие Никео-цареградскому Символу. Теперь этот прямой метод воздействия основывался на авторитете православия, утвержденного II Вселенским собором. Дальнейшее его развитие привело к ужесточению политики в отношении еретиков.
Ко времени Феодосия необходимость и важность борьбы с ересями прочно окрепла в сознании императоров, по словам Н.Ф. Чернявского, «вошла в их плоть и кровь, как одна из государственных функций». Социальное положение еретиков в государстве, устройство которого основывается на религиознополитическом единстве, определяется их оппозицией по отношению к власти. Еретические общества с государственной точки зрения рассматривались как агитация против власти под видом религиозных интересов. Еретик - не просто бунтовщик против небесной власти, но и оскорбитель величества, земной верховной власти, государственный преступник, виновный в crimine majestatis. Историки справедливо усматривали в этом воззрении модификацию традиционно римской точки зрения на «недозволенные» культы. Политический взгляд на ересь, естественно, провоцировал нетерпимость и жесткость мер, применяемых к ее последователям. Отсюда единственным способом решения этой проблемы, сообразным историческим обстоятельствам, стало открытое преследование и репрессии. Ни сам Феодосий, которого церковные историки называли «верной копией римских императоров», воскресшим «pontifex maximus'oM», ни эпоха его царствования, чуждая духу всякой терпимости, не предполагали иного пути. В.В. Болотов приводил слова Амвросия Медиоланского, который в прямую обязанность императору ставил защиту и поддержку истинной веры. Факты соборной деятельности времени Феодосия заставляли историка сделать вывод, что епископы сами поощряли императора к вмешательству в церковные дела. Таким образом, общую для того времени идею теократического характера государственной власти выражали не только императоры, но и церковные соборы. Обращение епископов к Феодосию «тонировали целям его политики, показывая, что церковь идет навстречу его интересам».
При Феодосии Великом определение ереси как религиозно-политического понятия вылилось в правовую формулу, санкционировавшую отличие кафолика от еретика. Предварительной мерой религиозно-политической программы Феодосия в этом отношении явился эдикт 380 г., установивший резкую грань между «catholicus» и «haereticus». На соборе 381-382 гг. понятие «еретик» было расширено внесением в него внешних признаков, практически определявших принадлежность к ереси. В VI каноне говорится: «Еретиками мы называем тех, которые издавна отчуждены от церкви, и тех, которые после того преданы анафеме, а равно как и тех, которые показывают вид, будто исповедуют истинную веру, однако отделились от наших, законно поставленных епископов и составляют свои собрания». Н.Ф. Чернявский предполагал, что этот канон был санкционирован Феодосием и потому может быть признан показателем того, как постепенно само слово «еретик» получило в сознании императора ясное и определенное значение.
Таким образом, принципиальное новшество определило весь характер борьбы Феодосия Великого с ересями: в его распоряжении имелся четкий догматический критерий православия, данный II Вселенским собором. Это создавало условия для законодательного определения статуса еретиков в православном государстве и позволило проводить систематическую политику их преследования средствами государства.
По результатам II Вселенского собора, осудившего ереси и давшего догматический критерий православия, а также в развитие принципов, заложенных эдиктом 380 г., в 381 г. Феодосий издает эдикт, который содержал практические указания, вытекавшие из юридических предпосылок первого:
1) церкви приказано передавать епископам, которые исповедуют равное величество и силу Отца и Сына и Св. Духа;
2) во избежание неточностей в эдикт внесен наглядный критерий учения о Св. Троице: солидарность с верованиями предстоятелей церквей из всех пяти диоцезов (Нектария Константинопольского, Тимофея Александрийского, Пелагия Лаодикий- ского, Оптима Антиохийского и др.). Разногласие в верованиях с указанными лицами, определяемое как отсутствие общения, служило поводом к выявлению еретиков и изгнанию из церквей;
3) эдикт определяет еретические общества как корпорации, к которым могут быть приложимы обычные государственные законы, и лишает еретиков права защищаться и оправдываться пред властью.
Итак, с эдиктом 381 г., по словам Н.Ф. Чернявского, «осада перешла в штурм»: если первый эдикт только намекал, что еретики переходят на положение осужденных, то второй прямо объявлял им войну.
Сохранилось 17 эдиктов Феодосия Великого против еретиков, приходящихся на период 379-394 гг. По содержанию они подразделяются на три группы, направленные: 1) против собраний еретиков и против мест самих собраний; 2) против еретических учителей и иерархии; 3) против самой личности еретика как государственного преступника. В результате их действия еретики были лишены возможности составлять собрания, иметь собственную организацию и иерархию, т. е. лишались всех признаков церкви. Кроме того, сектанты были ограничены в своих гражданских правах, что стоит в тесной связи с гражданским отлучением и вытекает из него как следствие из причины. Так, еретики лишались jus militandi, т. е. права поступать на военную службу, что в те времена было связано с занятием высших государственных должностей, считалось высоким и благородным делом. У некоторых еретиков было также отнято jus testandi - право гражданина делать по своей воле завещание. Это решение представлялось довольно строгим, так как лишить гражданина права распоряжаться своим имуществом означало вычеркнуть его из списка полноправных граждан и поставить на одну доску с отпущенниками.
В ряду своеобразных мер, которые имели значение для всех христиан, но, очевидно, специально предназначались для еретиков, Н.Ф. Чернявский указывал на двукратно повторенный (в 388 и 392 гг.) запрет спорить о религии. Эту меру историк называл «заключительным аккордом противоеретической деятельности» Феодосия. Ограничение свободы слова для еретиков стояло в тесной связи с тем, что император законодательно признал одну определенную формулу вероучения истинной и обязательной для подданных. В качестве формы наказания назначалось денежное взыскание, и даже смертная казнь. Признавая этот закон, направленный против свободы слова «более чем жестоким», Н.Ф. Чернявский отмечал, что подобный запрет, исключая наказание смертной казнью, находит достаточные основания в практике древней церкви, учение которой должно быть совершенно ясным и для народа. Единственным оправданием такого шага, по мнению историка, является положение Востока, требовавшее энергичных мер для восстановления религиозного мира.
Несмотря на внешнюю строгость наказаний, в целом историки не склонны были преувеличивать тяжесть последствий законодательства Феодосия против ересей. Хотя еретиков изгоняли из городов, запрещали составлять собрания и строить молитвенные дома, лишали некоторых гражданских прав, их личные убеждения оставались неприкосновенными. Не занимая легальных позиций и христианских храмов, они продолжали существовать. Да и перечисленные меры на практике исполнялись нестрого. Н.Ф. Чернявский, самый внимательный исследователь религиозной политики Феодосия, называя его «войну» с еретиками «ожесточенной» и «упорной», признавал: из простого анализа текста его эдиктов следует, что предпринятые меры носят, в сущности, «более паллиативный характер, чем радикальный, при всей их внешней жестокости». Следует подчеркнуть, что церковно-историческое значение борьбы Феодосия Великого с ересями определялось не той или иной степенью их тяжести, а реальными последствиями. По словам А.А. Спасского, Феодосий рассеял «омертвевшие остатки старых догматических партий по разным уголкам империи, лишив их всякого церковного значения».
Борьба Феодосия Великого с язычеством проистекала из того же идеала религиозно-политического единства, которым питалась его антиеретическая деятельность. Признание христианства государственной религией неизбежно ставило вопрос о положении язычества в империи. Казалось бы, естественным стремлением христианских императоров должно было стать уничтожение язычества. Именно поэтому некоторые историки, не слишком углублявшиеся в тонкости религиозной политики первых христианских императоров, считали, что уже со времен Константина открываются гонения на язычество. Действительно, общим для христианских императоров было сознание того, что язычество не в состоянии претендовать на роль государственной религии, но в сфере религиозной политики они руководствовались прежде всего соображениями государственной стабильности. Политика религиозного паритета, основанная Константином Великим, испытав много изменений, представляла собой обычный, за немногими исключениями, характер деятельности светской власти в отношении язычества. Несмотря на то, что языческий культ был лишен государственной поддержки и признан «неразумным суеверием», дальше этих мер дело его искоренения не продвигалось.
В конце IV в. язычество являлось еще внушительной силой. Терпя незначительные ограничения в сфере религиозного культа, в целом оно пользовалось полной свободой: язычники посещали храмы, устраивали религиозные церемонии и праздники, жрецы сохраняли гражданские привилегии и почетные титулы. Сами императоры, подчиняясь обычаю, носили титул pontifex maximus. Однако, несмотря на сохранность внешних форм, процесс внутреннего разложения язычества был налицо. Приверженцами старого культа оставались наиболее консервативные слои общества - аристократия, социально-политический статус которой держался на отеческой религии, и сельское население окраин империи, также привязанное к своим корням. Историки считали, что язычество конца IV в. было лишено чистой религиозности и только в силу традиций сводилось к исполнению языческих обрядов. То положение, что именно сельские окраины империи представляли во время Феодосия настоящий оплот язычества, отразилось в особом юридическом термине, которым стали обозначать приверженцев старины, - «pagani» (от «pagus» - сельская община, округ). Не случайно борьба Феодосия с язычниками на Востоке сосредоточилась именно на окраинах империи - в Сирии, Египте, куда направлялись посольства чиновников, а на Западе вылилась в дело об алтаре Победы, ставшем символом протеста языческой римской аристократии.
Политика Феодосия в отношении язычества разделялась Н.Ф. Чернявским на три периода, каждый из которых, по его мнению, являлся подготовительной ступенью к последующему. Первый период - 379-381 гг. - сохранение паритета религий. Второй период - 381-385 гг. - первый этап борьбы Феодосия с язычеством, совершавшийся в относительно мягкой форме, в рамках законодательства Валентиниана и Валента.
Установить причину последовавшего в 385 г. поворота Феодосия к более решительным мерам против язычников не позволяли источники. Историки оказывались в сфере предположений. В. Кипарисов считал, что отношение Феодосия к язычеству изменяется после смерти Грациана (384 г.). Действительно, в области религиозной политики с этого времени Феодосий начинает действовать более свободно. Но хорошо известно, что Грациан сам принимал меры по ограничению язычества и ересей. Более того, в сфере религиозной политики Феодосия можно считать его непосредственным преемником.
По мнению Н.Ф. Чернявского, «последней каплей», утвердившей императора в необходимости активизировать преследование язычества, стало раскрытие в начале 385 г. заговора, участники которого готовили покушение на императора, проследив судьбу царствования при посредстве жертвенных гаданий.
25 мая 385 г. появляется эдикт: «Пусть никто из смертных не дерзает совершать жертв для того, чтобы получить... надежду пустого обещания или, еще хуже, узнавать будущее по гнусному совету. Наказание смертью да угрожает тому, кто, несмотря на запрещение, будет пытаться узнать истину настоящих и будущих вещей...». Наказание смертью говорило само за себя, а провести на практике различие между «гадательными» и «умилостивительными» жертвами было практически невозможно, так что указу придавалось кардинальное значение: «...он запрещает жертву как таковую, независимо от того, с какой частью отправления языческого культа она связана». Таким образом определялась роль эдикта, открывшего новый этап политики Феодосия в отношении к язычеству.
Вскоре из-за недостаточно эффективного действия закона, по предположению В. Кипарисова, либо согласно намеченной программе постепенного наращивания мер борьбы с язычеством, по мнению Н.Ф. Чернявского, последовали распоряжения императора разрушать храмы. Этот переход вполне естественен: где нет жертв, там не нужны храмы. Храмовый культ покоился на жертве, так что храм и жертва обусловливали друг друга. Отсюда, чтобы подорвать языческий культ и ликвидировать жертвоприношения, надо было уничтожить храмы как центры языческого культа. Уничтожить храмы - значило, по словам Либания, уничтожить самое язычество. Это понимали и язычники, и христиане. Понимал это, конечно, и Феодосий.
Вначале император ограничивается тем, что приказывает лишать языческие храмы их религиозного значения, но впоследствии «фанатизм отдельных личностей заставляет его вступить на путь жесткого, часто бессмысленного уничтожения памятников зодчества». Посольство Цинегия, направленное в Египет и Сирию между 385-388 гг., Н.Ф. Чернявский называл «беспримерным в истории крестовым походом на памятники языческой культуры и искусства». Хотя в приказе, данном Цинегию, нет указаний по уничтожению язычества, некоторые источники, как языческие (Зосим), так и христианские (Феодорит), сообщают, что чиновник имел поручение запирать храмы и прекращать жертвоприношения. Деятельность посольства послужила сигналом к истреблению языческих святилищ. Разрушения были особенно многочисленны в Египте. Созомен сообщает, что в Александрии вспыхнула настоящая война между христианами и язычниками по поводу храма Сераписа, для прекращения которой Феодосий велел разрушить его «как причину народного возмущения».
Важно понимать, что разрушители стремились к обращению язычников. Более того, ссылаясь на высказывания древних авторов, и церковные историки признавали, что подобные методы борьбы являлись единственно возможным способом «убеждения». По словам сирийского епископа Маркелла Апамейского, которые передает Созомен, язычников «нельзя отвратить от прежнего богопочитания иначе, как разрушив бывшие в городе и деревнях храмы». Древние церковные историки свидетельствовали, что многие язычники действительно обратились, наблюдая падение своих богов. Но такие факты не были повсеместным явлением. По словам Созомена и Феодорита, во многих местах «язычники усердно сражались за свои храмы».
Роль императора в разгоревшейся на Востоке религиозной войне оценивалась историками неоднозначно. Феодосий хотя и не выступал прямым инициатором гонений, но вполне сознательно опирался на отдельных исполнителей и толпу в организации походов против языческого культа, и поэтому мог быть признан его руководителем. Подобная тактика принесла «блестящие» результаты: Восток был спасен от сильного революционного движения, так как разрушение языческих храмов «приняло вид стройной организации», а язычество понесло невосполнимые потери.
В ходе первого открытого наступления на язычество был решен вопрос о внешних условиях его существования. Далее требовалось перейти к внутренней стороне языческого культа, к жертвам и мистическим обрядам. Феодосий так и поступает: покончив с храмами, он обращается к жертвам и издает два эдикта, которыми завершается здание последовательно выстроенных отношений христианского государства к язычникам.
В 391 г. на имя правителей Египта был издан эдикт, который категорически запрещал приносить жертвы, входить в храмы, почитать идолов. В. Кипарисов видел в этом акте преследование только публичного культа, считая, что окончательного удара по язычеству не производилось, так как свободной оставалась сфера частного культа. Н.Ф. Чернявский, напротив, называет эдикт 391 г. крайне жестким, карающим «не только обнаруженные желания - поступки, но и саму мысль, зародыш желания», и потому считает его новой фазой борьбы правительства с язычеством.
Последнюю точку в определении отношений христианского государства и язычества поставил эдикт от 10 ноября 392 г., запретивший все виды культа, совершаемые «любым лицом и в любом месте», установив градацию мер наказаний от денежных взысканий до смертной казни. Эдикт запрещал всю структуру языческого культа, подробно перечисляя ее элементы: культ публичный, домашний, культ в полях, жертвы, культ изображений и даже такие «мелочи», как развешивание венков, на которые не обращали внимания предыдущие законодатели. Язычество трактуется эдиктом 392 г. как superstitio gentilica - так в древнем священном римском праве обозначалось почитание всякого культа, которому государством не предоставлено гражданских прав. Следовать такому культу значило быть уголовным преступником. Отсюда - закономерное определение значения эдикта как заключительного законодательного акта борьбы Феодосия
Великого с язычеством, лишавшего его самой возможности существования.
Хотя эпицентр борьбы государства с язычеством во время Феодосия приходится на Восток, она широкой волной передалась и на Запад, где наиболее ярко выразилась в деле об алтаре Победы, удаленном из сената при Грациане. Деятельность сената в силу традиций идеологически и процессуально была связана с культом богини Виктории, поэтому приказ Грациана показался язычникам посягательством на само священное установление империи. Сенат направил к императору делегацию во главе с известным ритором Симмахом. Ф.И. Успенский приводит его записку, адресованную преемнику Грациана Валентиниану, как памятник, отражающий умонастроение языческой партии, называя ее «последней песней умирающего язычества». Как известно, Амвросий Медиоланский убедил императора не оказывать пощады язычеству, и ходатайство сената осталось без удовлетворения. После этого случая борьба языческой римской аристократии в Риме за языческий культ сосредоточилась в деле возвращения алтаря Победы, ставшего «палладиумом языческой веры». Так, на Западе главным местом борьбы становится Рим, а защитниками старого культа - потомки древних патрициев, отстаивавшие свои религиозно-политические права.
Феодосий Великий сталкивался с западным язычеством несколько раз. В 387 г., находясь в Риме после победы над диктатором Максимом, он отказался удовлетворить требования сенаторов, ответив посольству лаконично, но сильно: «Вы не представляете собою сената». Затем 24 февраля 391 г. на Западе издается эдикт, запретивший жертвоприношения. По стилю, характеру определяемых наказаний этот указ, несмотря на спорность его датировки, отечественные историки считали делом
Феодосия, хотя бы и в смысле его влияния на Валентиниана. В 393 г. Феодосий вернулся на Запад в связи с политическим переворотом Арбогаста и Евгения, при которых язычество в Риме было восстановлено, а алтарь Победы возвращен в сенат. Поход Феодосия на Рим в 393 г. преследовал целью не только низложение тирана, он стал крестовым походом христианского императора с целью подавления военной силой языческого культа. Сам Феодосий, по мнению Н.Ф. Чернявского, именно так смотрел на свою миссию.
Древние авторы сообщают, что после победоносного сражения 5 сентября 394 г. Феодосий прибыл в сенат и склонил его к признанию христианства государственной религией. Обращение римского сената нанесло окончательное поражение языческой партии и стало логическим завершением политики Феодосия в отношении западного язычества. Его военные и политические победы подорвали языческую веру в силу богов и заставили многих язычников принять христианство. Политика Феодосия, нетерпимая к языческому культу, прибавила элемент страха и довершила дело. Сенаторы обратились ко Христу, и это обстоятельство открыло путь массе для перехода в христианство.
Характерно, что в борьбе с язычеством на Западе Феодосий ограничился «почти только законодательными мерами», которые к тому же носили случайный характер, были данью обстоятельствам и времени. Целью политики Феодосия против язычества на Западе являлось уничтожение язычества посредством сохранения законов Грациана, которые его уже достаточно обессилили.
Отдельным пунктом религиозно-политической деятельности Феодосия Великого является законодательство по вопросу об отступниках. Явление «апостасии», столь обычное и естественное в первые времена христианства, не исчезло и во время Феодосия. Среди причин, поддерживавших его, историки указывали на поспешное крещение, приводившее к тому, что неофиты не скоро освобождались от своих языческих привычек; на соблазн материальных и социальных преимуществ, которые давало христианство. Но эти факты говорят только о внешних поводах, а не внутренних причинах к отступничеству. Между тем эпоха Феодосия Великого, как и весь IV в., является переходной в истории религиозной мысли. Моменты успеха и неудачи в борьбе язычества и христианства, перевес той или другой религии в государстве и обусловливали как приток язычников в христианство, так и отлив христиан в язычество, а внешние меры, которыми насаждалось христианство, только облегчали переход к язычеству. Таким образом, в развитии явления отступничества значительную роль играл фактор политический. Эпоха гонений на православных при Констанции и Валенте, взаимные преследования христиан также вызывали неуверенность у нетвердых в вере, а политическая нестабильность провоцировала изменение религиозных настроений у лиц с неопределенным мировоззрением.
Феодосий Великий первым из христианских государей обратил внимание на явление отступничества и совершенно логично рассудил, что если изгонять языческие культы, то следует карать и всякого христианина, примкнувшего к ид о лос лужению. Здесь он в очередной раз продемонстрировал свою последовательность и принципиальность. Несмотря на то, что забота о предупреждении фактов отступничества и мерах наказания за это религиозное преступление входили в круг церковной дисциплины, он сделал их предметом государственного законодательства. Строжайшая кара, по мнению Феодосия, должна была сыграть роль «действительной дезинфекции в деле предупреждения заразы язычества».
В нескольких эдиктах (381, 383 г., для Запада - в 391 г.), изданных против отступников, проводится одна и та же мера наказания. Христианин, сделавшийся язычником, уравнивается с еретиком и лишается части прав римского гражданина (jus tes- tandi) - меры борьбы с отступниками диктовались теми же соображениями, что и борьба с язычеством. Оставляя христианство, отступники, по воззрению христианского императора, оставляли и христианское государство и потому становились столько же врагами государства, сколько и церкви.
Итак, деятельность Феодосия Великого против язычников проявились в двух формах: 1) уничтожение языческого культа, 2) ограждение христиан от возможного перехода в язычество. Если в первом случае он продолжил политику Констанция, то во втором - стал первым императором, который восполнил пробел, существовавший во всех законах против язычества.
О целях, какие преследовал Феодосий, издавая законы против язычников, «из первых рук» мы судить не можем, поскольку не находим подобных указаний в документах. Только со слов древних историков мы знаем, что назначением этих законов было распространение христианства среди язычников. В этом отношении показательно, что Феодосий принципиально разделял методы «убеждения», применяемые к еретикам и язычникам, исходя из различного определения их государственного статуса. Преследуя еретиков, он вел борьбу с противогосударственным элементом. В борьбе с ересями страдают не только организации еретиков, но и личность еретика через ограничение гражданских прав и свобод. Отношение к язычникам на фоне антиеретической борьбы выглядит более гуманным именно потому, что император борется с языческим культом посредством запрета разных его форм, не касаясь личности язычника.
На существенное различие религиозно-политических воззрений Феодосия на ереси и язычество указывал Н.Ф. Чернявский, хотя это принципиальное замечание не получило развития в сравнительном анализе антиеретической и антиязыческой политики императора. В. Кипарисов считал, что законодательство Феодосия в отношении еретиков и язычников преследовало общую цель - приумножение церкви, законодательство же против отступников служило ее сохранению.
Характер методов борьбы Феодосия с ересями и язычеством предопределил разные оценки этих двух направлений его религиозной политики. Как правило, достаточно строго осуждалась насильственные и жестокие меры против еретиков, особенно запреты на свободу слова, собраний и ограничение прав личности. Н.Ф. Чернявский неоднократно указывал на нетерпимость, произвол и насилие как негативные черты антиеретической деятельности Феодосия. А.А. Спасский и А.В. Карташев писали, что Феодосий в своем преследовании ересей фактически вернулся к религиозному принуждению языческой империи.
Методы борьбы Феодосия с язычеством оценивались неоднозначно. С одной стороны, историки указывали на их жестокость, порицали уничтожение памятников зодчества и предметов культа, ограничение свободы совести. С другой стороны, подчеркивалось, что, преследуя язычество как фактор государственной жизни, Феодосий не подражал борьбе языческих императоров с христианством: он «ни разу не заставил ни одного язычника пытками принять христианство». В. Кипарисов и вовсе не находил в методах борьбы Феодосия с язычеством системы гонений, считая, что свобода язычников при «приумножении церкви» не нарушалась радикально, хотя у них были достаточные основания «трепетать» перед законами христианского императора.
Вместе с тем, оценивая итоги борьбы Феодосия Великого с язычеством, большинство историков рубежа XIX-XX вв. признавали ее прогрессивное значение и разделяли мнение древних христианских авторов об окончательном торжестве христианства над язычеством к концу IV в. Язычество, конечно, не могло быть уничтожено законодательными мерами, требовалось время, чтобы люди, воспитанные в нем, изменили свое мировоззрение. Только через тридцать лет после издания закона, окончательно упразднившего язычество, Феодосий II выражал уверенность, что в его государстве не осталось ни одного язычника. Но если Феодосий Великий не уничтожил язычество окончательно, то лишил его жизненной силы: запретил внешние формы выражения языческого культа и поставил его вне закона.
Достижение абсолютного религиозного единства по существу своему является целью недостижимой. Надо думать, что Феодосий Великий, искушенный политик практического плана, прекрасно это понимал, что не мешало ему добиваться единства церковно-политического. Его борьба с ересями и языческим культом, которая базировалась на каноническом и юридическом их противопоставлении православию, явилась выражением важного этапа становления нового типа государственности - православной христианской империи.
Эпоха Феодосия Великого получила основательное освещение в отечественной историографии второй половины XIX - начала XX в., что позволило определить главные исторические итоги церковно-государственных отношений к концу IV в.