1. Семья как обьект права в социальной работе

  Семья во все времена постоянно находилась в центре внимания передовой общественной мысли, прогрессивных политических деятелей и ученых, начиная от древних философов и кончая современными реформаторами. И это не случайно. Семья представляет собой систему социального функционирования человека, один из институтов общества. Она находится в движении, меняется не только под воздействием социальнополитических условий, но и в силу внутренних процессов своего развития. Вот почему она является одной из важных сфер и одним из главных обьектов социальной работы.
  Какова же роль социального права в организации семьи, каковы возможности права, в частности семейного, при регулировании поведения индивидов в семье?
  Социальное право в этой сфере, на наш взгляд, располагает двумя типами возможностей. Во-первых, оно направляет поведение индивидов с помощью обязательных процедур. Такими процедурами мы считаем регистрацию браков, рождений, смертей, разводов, установление отцовства... Во-вторых, прямо или косвенно право предусматривает те или иные модели поведения, которые закон посредством специальных положений оценивает как положительные или отрицательные, справедливые или несправедливые.
  Эти правовые модели, в свою очередь, опираются на определенные системы ценностей. Индивиды принимают и усваивают эти модели тогда, когда они гармонически сочетаются с их личной системой ценностей. В тот момент, когда обнаруживаются параллели между правом и нравами в определенной сфере жизни, возникает искушение сказать, что индивиды «чтут» закон или что закон «пронизал собой нравы».
  Можно утверждать, что право приспосабливается к нравам и оно только отражает определенное состояние общественных отношений в той или иной сфере жизни, в частности в семье. Полагаем, что можно верифицировать и первое и второе утверждение. Рассматривая эти положения, следует обратить внимание, каким образом у индивида с детских лет и до окончания подросткового возраста развивается система представлений о разных областях социальных отношений, которые регулируются правом, и как подобная система интегрирует или отторгает модели поведения, предписываемые правом.
  Разумеется, эти модели поведения, как и ценности, на которые они опираются, сформированы не одним лишь правом. Правоведы не выдумывают их, а заимствуют из практической жизни и ценностных ориентаций социальной среды, характерной для определенной культуры, в которой они сами существуют. Причем зачастую самые новаторские из этих моделей типичны для поведения меньшинства.
  В 1993 году была принята первая Конституция правового государства, в которой Россия была названа «социальным государством», были утверждены новые принципы не только в области охраны прав человека, но и в области защиты прав и свобод граждан. Эта Конституция стала настоящей революцией в области семейного права потому, что она закрепила победу определенных тенденций в данной области, о которых общественное мнение получило представление задолго до ее принятия.
  В чем состоит революционное значение тех статей Конституции, которые нас интересуют и которые касаются положения семьи? Прежде всего, Конституция впервые в истории России утверждает принцип строгого равенства между полами как в семейных отношениях, так и в общественной жизни. Этот принцип обозначает разрыв с предыдущим законодательством в двух планах: в оценке назначения женщины и мужчины и, соответственно, модели поведения каждого из них. Статья 19 Конституции провозглашает, что «мужчина и женщина имеют равные права и свободы и равные возможности для их реализации». Это решительный поворот во взглядах на индивида, так как соответствующая данному положению статья 35 Конституции 1977 года звучала совсем иначе, а именно: «Женщина и мужчина имеют в СССР равные права» и далее речь шла об условиях, «позволяющих женщинам сочетать труд с материнством». Итак, в текст новой Конституции впервые внесены понятия «равные свободы» и «равные возможности для их реализации».
  Новым является акцентирование понятий «права» и «свободы», поскольку в тексте предыдущей Конституции говорилось не о «правах и свободах», а о «правах, свободах и обязанностях». Два первых понятия неразрывно связаны с третьим, обязанностями женщины по отношению к государству. Кроме того, в предыдущем тексте речь шла не о правах индивида, а о правах гражданина.
  Положение о равенстве между мужчиной и женщиной развернуто в двух аспектах. Статья 7 новой Конституции, впервые объявляющая о «государственной поддержке семьи, материнства, отцовства и детства», позволяет пересмотреть тот подход к материнству, который сложился после Октябрьской революции 1917 года и для которого была характерна гипертрофированная оценка материнства в ущерб отцовству. До сих пор охрана семьи ассоциируется с охраной материнства и детства, эта увязка занимает, таким образом, основное пространство семейной жизни.
  Вместе с тем статья 38 Конституции 1993 года по-своему интерпретирует принцип равноправия и объявляет о том, что «забота о детях и их воспитании — равное право и обязанность родителей». Итак, данная статья подводит итог полемике, начатой еще в период общественного обсуждения проекта Конституции 1977 года.
  Статья 53 Конституции гласила, что «супруги полностью равноправны в семейных отношениях». Такая формулировка в реальной жизни вела к обратному, ибо она не утверждала равенства мужчины и женщины в реализации семейных обязанностей. Законодатели использовали эффект умолчания о принципе равенства между мужем и женой при исполнении семейных обязанностей, домашних работ и воспитательных задач, который мог бы легитимизировать разделение труда между ними.
  Действительно, в 1977 году в обществе доминировал тип семьи, сконцентрированный вокруг фигуры матери. Это значительно осложняло развитие эгалитарной модели семьи.
  И никакие торжественные декларации о равенстве мужчины и женщины в семейной и общественной жизни не снимали этого барьера.
  Кодекс о браке и семье обьявлял, что родители имеют равные права и равные обязанности. Но параллельно официальная идеология насаждала образ женщины — труженицы, матери, воспитательницы детей и домохозяйки, для которой семейные функции являлись частью общественных обязанностей. Источником такого представления было, с одной стороны, наследие Октябрьской революции, которая провозгласила, что считает «материнство социальной функцией, поскольку предполагалось отмирание семьи или, по меньшей мере, передача обществу части семейных функций по содержанию и воспитанию детей.
  С той поры представление о роли женщины в семье и обществе, конечно, изменилось. Но традиционная идеология, какой она предстала в преамбуле Кодекса о браке и семье 1969 года и какую распространяют преподаватели, получившие образование в прошлые годы, осталась тесно связанная со старыми стереотипами. Речь идет не только о квазисакрализации материнства и обязанностей, с ним связанных, но и о законе, целью которого является укрепление семьи, основанной на чувствах взаимной любви, дружбы и уважения, свободных от всякого материального расчета. Закон закрепляет в качестве основных принципы любви и счастья, в частности, материнство и детство должны быть счастливыми. Данный закон восходит к эпохе, когда каждый гражданин имел также статус семьянина и развод становился препятствием для последующей профессиональной карьеры. Тем не менее число разводов в стране уже давно стало высоким.
  В России семейное счастье, семейная жизнь есть результат взаимодействия всех членов семьи — их взаимной ответственности и солидарности. Каждый из них ощущает свой статус как статус равноправного члена семьи. Впрочем, девушки меньше говорят о равенстве, чем юноши, зато сильнее ощущают семейный авторитет и дисциплину. Сильно развитое чувство равенства у юношей коррелируется с более слабым ощущением семейной дисциплины и полным отрицанием семейного авторитета.
  В России родительский авторитет равнозначен понятию прав и обязанностей, он практически не оспаривается подростками в спонтанных ассоциациях. Для них это гарантия охраны и безопасности. Их сопротивление родительскому авторитету обнаруживается другим, косвенным образом. В частности, можно заметить их требование свободы в той части ассоциаций, где семья сопоставляется со словами «принадлежать», «свобода», «быть совершеннолетним» и т. д.
  Подростки достижение совершеннолетия символизируют, главным образом, с освобождением — в их представлении о свободе — от принуждения и родительского контроля, возможность самостоятельной, частной жизни. Очевидно, семья для подростков не только воплощение счастья, но и воплощение принуждения или сфера контроля.
  Предположение о том, что юридические нормы, принимаемые в области семейного права, устанавливают определенные модели поведения, может показаться преувеличением. В действительности, как правило, законодатель не преследует этой цели. Он, скорее, стремится найти решение для тех или иных сложных проблематичных социальных ситуаций, устанавливая юридические нормы, которые делают возможным их регулирование с учетом интересов различных сторон или участников.
  Известно, что правовые нормы прямо или косвенно отсылают к определенному типу индивидуального поведения, тем или иным межличностным отношениям и приобретают, таким образом, характер установки, имеющей ценность общей модели.
  Тот факт, что в России законодатели преследовали дополнительные цели и сознательно стремились направлять индивидуальное поведение, не подлежит сомнению, но это не меняет сущности проблемы. Значение воспитания, на разных этапах по-разному распространявшего те или иные концепции семьи и социально-половых ролей семьи, было просто более очевидным, чем в других странах.
  Как бы не менялись словесные категории в назначении семьи в обществе, семья остается основной ячейкой русского общества, ибо оно плохо стимулирует участие своих граждан в общественной жизни. Показателем эволюции — и психологической, и социальной — станет тот момент, когда молодые люди в России начнут связывать со сферой жизни понятие солидарности, ценность которого они ощущают сегодня в семье.