Догмат о Святой Троице есть глубочайшая тайна внутренней жизни Божества, живущего во свете неприступном. Понятно, что человек не в состоянии вполне и всецело уразуметь эту тайну. Однако это не значит, что учение о триедином Боге совершенно чуждо человеческому разуму и это может быть принято мыслящим разумом не сознательно и разумно, а только слабою верою. В тайне троичности есть и светлая, удобоприемлемая для человека сторона, а именно: понятна и доступна нашему разумению общая мысль этого догмата. Эта мысль о внутренней жизни Бога вне отношений Его к миру, о самооткровениях этой внутренней божественной жизни. По выражению одного учителя Церкви, догмат Троичности показывает нам, что Бог «один, но не одинок — солюссадион солитариус, — что в существе Божием есть самостоятельная, независимая от мира жизнь, есть, как выражаются отцы Церкви, «образы существования — трепиипарксесс» единой божественной сущности. Есть образ бытия под формою «отечества». Это как бы средоточие внутренней жизни Божией, есть образ бытия под формою «сыновства» или «рождения», есть образ бытия под формою «исхождения». Это знание позволяет нам устранить все недоумения и трудности, которые возникают при решении вопроса о личности божественного беспредельного Духа.
В самом деле: если Бог есть личность и притом «едино», или единоличен, то в чем, спрашивается, состоит Его внутренняя жизнь вне отношений к миру? Что делал Бог от вечности и что Он делает от вечности? Решение этих вопросов без руководства божественного, то есть догмата о Святой Троице, приводит к деизму, то есть учению о том, что Бог есть существо самозамкнутое, далекое от мира и человека, а божественная жизнь есть жизнь полная покоя и неподвижности (а это никак не мирится с понятием о Боге как существе всесовершенном), или к пантеизму, то есть учению о том, что мир является вечным проявлением и самопокрытием Божества, причем божество, в конце концов, отождествляется с миром, то есть принижается до конечного и ограниченного мира (что опять-таки противоречит всесовершенству Божию).
Христианское учение о триедином Боге позволяет избежать этих крайностей. Оно дает возможность представить Бога с полнотою жизни и совершенства вне отношений Его к миру.
Эта полнота божественной жизни состоит в вечном и совершенном общении всех Божественных Лиц. В основе этого общения Божеских Лиц лежит любовь, так как, по свидетельству Откровения, «Бог есть любовь» (Ин. 4 : 8). Но что же является объектом этой любви. При отрицании догмата Троичности у нас нет возможности указать такой объект. В самом деле, если Бог един и единоличен, то ясно, что объектом любви божественной является или мир, или Сам Бог. Но мир конечен и ограничен, поэтому он не может вместить в себя всю полноту бесконечной любви Божией. Не может быть таким объектом и Сам Бог, потому что любовь, обращенная на самого себя, есть самолюбие, что немыслимо в Боге, так как порицается и в человеке. Догмат Троичности устраняет эти сомнения и недоумения, так как он указывает объекты любви Божией, вполне соответствующие бесконечности этой любви. Такими объектами любви Божией и являются божественные Ипостаси, о чем ясно говорит нам Священное Писание. Сына оно называет «возлюбленным» от Отца и прямо свидетельствует: «Отец любит Сына и показывает Ему все» (Ин. 5 : 20). «Потому любит Меня Отец, что Я отдаю жизнь Мою, чтобы опять принять ее» (Ин. 10 : 17). «Как возлюбил Меня Отец, и Я возлюбил вас» (Ин. 15 : 9). С другой стороны, Священное Писание говорит и о Сыне: «Люблю Отца и как заповедовал Мне Отец, так и творю» (Ин. 14 : 31), а о Духе Святом Священное Писание говорит, что чрез Него, как Духа любви, любовь Божия излилась и на нас (Тим. 5 : 5).
Таким образом, догмат о Троичности лиц в Боге уясняет нам внутреннюю жизнь Божества, как наполненную любви, и этим дает основу для всего христианского настроения и поведения человека. Если в основе жизни божественной лежит любовь, то, очевидно, то же начало любви должно лежать и в основе жизни человека, созданного по образу Божию и в особенности в основе жизни христианина, так как «любовь Божия к нам открылась в том, что послал Бог в мир Единородного Сына Своего, чтобы мы получили жизнь чрез Него» (1 Ин. 4 : 9). Отсюда прямой вывод: «Будем любить Его (Бога) потому что Он прежде возлюбил нас» (Ин. 4 : 19). И еще: «Если так возлюбил нас Бог, то и мы должны любить друг друга» (Ин. 4 : 11) . Таким образом, ясно, что все христианское нравоучение тесно примыкает к учению о Триедином Боге и вся нравственная жизнь в этом именно догмате получает свою опору и основание.
Желая приблизить тайну о Святой Троице к человеческому пониманию, отцы и учители Церкви часто обращались к помощи подобий и аналогий, заимствуя их то из явлений видимой природы, то из богоподобной души человеческой. В природе видимой указывали на солнце, которое, испуская лучи, светит и греет, не разделяясь от того на части. Другая аналогия заимствована у огня, который дает свет и теплоту, имеющие между собой единство и различие. Третья аналогия указывается в источнике, ключе и потоке, неразрывно соединенных между собою и, однако, различных.
Можно указать и другие аналогии. Например: в мире физическом всякое тело имеет три измерения: ширину, глубину и высоту. Приводя такие аналогии, отцы Церкви советовали пользоваться ими с большой осторожностью, потому что все эти аналогии, хотя отчасти и уясняют догмат о Святой Троице, однако очень далеки от сущности предмета, так как заимствуются из области, не имеющей ничего общего с духовно-личным бытием.
Более глубокие аналогии заимствуются из богоподобного духа человеческого, так как именно в духе человеческом отразился образ Божий. Блаженный Августин, обращаясь к жизни человеческого духа, видит отображение Святой Троицы в чувстве любви, различая того, кто любит и что составляет предмет любви и самую любовь. Тайна христианской Троичности — это тайна божественной любви. «Ты видишь Троицу, если видишь любовь», — говорит он. В Боге происходит вечное общение совершеннейшей любви Отца, Сына и Святого Духа. Следуя примеру блаженного Августина, указывают и другие аналогии, заимствуемые из жизни духа человеческого. Например, указывают, что в личном духе человеческом при его единстве есть три силы: разум, воля и чувство, из которых каждая представляет собою нечто особое и отдельное, но в то же время все они составляют единую духовную сущность.
Все эти аналогии, конечно, могут приближать к нашему разуму тайну Троичности, но окончательно уяснить ее не могут, так как человек хотя и есть образ Божий, но он не равен Своему Первообразу и не единосущен с Ним. Поэтому всегда нужно помнить предостережение святого Илария, который пишет: «если мы, рассуждая о Божестве, употребляем сравнения, пусть не думает никто, что это есть точное изображение предмета. Между земным и Богом нет равенства...».