2.3. Преодоление в науке постулата о равновесии организма со средой

  Исследования (в частности, опыты по «сенсорной изоляции» американского психолога Хебба) показали, что изоляция человека от чувственных раздражителей становится препятствием для умственной работы. Это свидетельствовало о том, что органы чувств не только информируют о среде, но и поддерживают мозг в деятельном состоянии. В условиях «сенсорного голода» (когда органы зрительных, слуховых, осязательных ощущений у испытуемого изолируются от внешних сигналов) у человека начинаются галлюцинации. Следовательно, мозг сам продуцирует следы прежних впечатлений. Эти факты невозможно совместить с представлением о мозге как передаточной станции между стимулом и реакцией, с гипотезой о том, что жизнедеятельность подчинена одной цели — устранению раздражителей.
  Против гомеостаза как единственного объяснительного принципа поведения свидетельствовали и некоторые биологические концепции, как, например, выдвинутое канадским ученым Г.Селье учение о стрессе. В условиях большого напряжения (нервного, мышечного, чрезмерного охлаждения или перегревания и т. д.) гомеостатические механизмы гладко работать не могут. Организм отвечает на травмирующие раздражители (стрессоры) совокупностью особых адаптационнозащитных реакций. Сперва возникает состояние тревоги («аларм-реакция»), при котором адаптация к угрожающим раздражителям еще не достигнута. Затем происходит мобилизация сил и наступает стадия сопротивления. Она сменяется стадией истощения, когда достигнутая было адаптация утрачивается.
  Подобно понятию об установке, понятие о психологическом стрессе включило готовность индивида реагировать на значимый раздражитель. Вместе с тем это эмоциональная, аффективная готовность, связанная с мобилизацией всех физиологических ресурсов организма для того, чтобы устоять перед грозным испытанием.
  Психология постоянно находится под влиянием общебиологических представлений и опирается на них. Неудовлетворенность принципом гомеостаза усиливали успехи нейрофизиологии, генетической, сравнительной психологии. Созревает идея о том, что потребность в исследовании окружающего мира, в приобретении новой информации о нем столь же глубоко укоренена в самой природе организма, как и его направленность на сохранение основных физиологических констант.
  И подобно тому, как гомеостаз реализуется благодаря включению ряда физиологических механизмов (например, при падении уровня углекислоты и повышении уровня кислорода в крови дыхание становится реже благодаря возбуждению соответствующих рецепторов), негомеостатическое «исследовательское» поведение обусловлено некоторыми свойствами высших нервных центров — прежде всего активирующей системы (локализованной в мозговом стволе). Изучение этой системы нейрофизиологическими методами показало, что раздражители выполняют две функции — сигнальную (информационную) и активирующую (энергетическую).
  Конечно, отмечают А.В.Петровский и М.Г.Ярошевский, принцип гомеостазиса тем самым вовсе не утрачивает значение, но оказывается недостаточным, чтобы объяснить мотивацию поведения. С одной стороны, «исследовательская» мотивация влечет к непознанному, к раздражителям, активирующим поведение, с другой — новые раздражители являются потенциально опасными. Любой неожиданный сигнал сразу же приостанавливает движение, порождает стремление возвратиться в привычные условия. В этой картине амбивалентного поведения перед нами наглядно предстает противоборство двух основных мотивационных сил - гомеостатической и «исследовательской». Здесь принцип единства организма и среды раскрывается в своих мотивационных характеристиках: мотивация, направленная на сохранение организма как системы, нераздельно связана с мотивацией, обеспечивающей изучение среды [19].
  В современной психологии выдвигаются требования пересмотреть традиционную концепцию мотивации, ограничивающую ее истоки биологическими нуждами организма. Хронологически они относятся к середине нашего столетия, и ведущие отечественные психологи полагают, что сдвиги в трактовке мотивации, будучи обусловлены конкретно-научными достижениями нейрофизиологии, сравнительной, экспериментальной, клинической психологии, не случайно падают на этот период. Они связаны с коренными изменениями в содержании, структуре и масштабах научно-технической деятельности, существенно повысившими требования к возможностям человеческой личности, ее активности и самостоятельности, придавшими большую актуальность проблемам психологии творчества.
  Примером могут служить исследования так называемого «мотива достижения», проведенные американским психологом Д. Макклеландом. В основе этих исследований лежит стремление преодолеть традиционную концепцию мотивации, ориентирующуюся на биологические нужды организма. Они направлены на поиск объективных количественных показателей силы мотивации как важнейшего фактора, обеспечивающего высокий уровень достижений в человеческой деятельности. Опыты Макклеланда вскрыли реалистическую установку сознания, его направленность на воспроизведение действий, способных удовлетворить потребность. Чем сильнее был мотив, тем чаще испытуемые представляли различные способы успешного достижения цели. От целей, связанных с органической потребностью, Макклеланд перешел к более высоким, отражающим ценностную ориентацию личности. При этом он обнаружил большие различия между испытуемыми в отношении силы возникшего у них мотива достижения. Истоки этой силы Макклеланд искал в условиях семейного воспитания, которое в свою очередь было поставлено им в зависимость от религиозных убеждений родителей. Переход от биологических объяснений к социальным был симптоматичен.
  Категория мотива, как и другие звенья категориального аппарата психологии, вбирает признаки, «детектируемые» научной мыслью в общении с исследуемой реальностью. Этой реальностью в современной науке выступает система особых, предметно-ориентированных энергетийно-динамических отношений субъекта с действительностью, заданная взаимодействием природных и социокультурных начал в его психической организации.