Русско-Турецкая война 1877-78 гг. В отечественной литературе XIX века (В.В.Верещагин, И.Л.Леонтьев-Щеглов, В.А.Тихонов)

): от изображения к постижению

Иванов А.И.

"Разве война имеет две стороны: одну приятную, привлекательную, и другую, некрасивую и отталкивающую? Существует лишь одна война.."

В. Верещагин

Русско-турецкая война 1877-78 гг. стала заметным явлением в русской литературе конца XIX столетия, дав заметный импульс отечественной баталистике. Об этой войне писали А.В.Верещагин, В.В.Верещагин, В.М.Гаршин, А.Н.Маслов-Бежецкий, Вас.И.Немирович-Данченко, И.Л.Леонтьев-Щеглов, В.А.Тихонов и др. В их произведениях нашли своё развитие реалистические достижения Л.Н.Толстого в его ВлСевастопольских рассказахВ» и ВлВойне и миреВ». Со страниц повестей и рассказов, с полотен названных писателей и художников война предстала увиденной не в Влбинокль из прекрасного далекаВ», а прочувствованной людьми, которые непосредственно участвовали Влв атаках и штурмах, победах и поражениях, испытывали голод, холод, болезни и раныВ»¹.

Русско-турецкая война поставила перед искусством новые вопросы. Что значит художественная правда о войне: правда чувств?, правда факта? В чём назначение художественных свидетельств очевидцев войны тАФ вызвать впечатление или передать впечатление? Возможен ли подход к ВлвоеннойВ» литературе как к человекосозидающему искусству? Хорошо известны слова В.В.Верещагина: ВлПередо мною, как перед художником, война, и её я бью, сколько у меня есть сил. Вас же, очевидно, занимает не столько вообще мировая идея войны, сколько её частности..В»² Что значит Влвообще мировая идея войныВ» и её частности? Каков он, истинный облик войны? В одном из писем В.В.Верещагина (2 января 1877 г.) В.В.Стасову читаем: ВлВ редуте, что на нашем левом и на турецком правом фланге, масса набитых турок. Скобелев, посылая казанцев в атаку, сказал им: "Пленных, братцы, не берите". Можете судить, как солдатики постарались, тАФ буквально был напичкан мертвыми турками и редут и ров. Только один русский как-то очутился между телами: молодой, хорошенький мальчик, вольноопределяющийся, лежал раскинувшись навзничь. Выражение его лица трудно передать. Оно как бы говорило: "Больно, очень больно, что-то нехорошее со мной случилось.." На груди, против самого сердца, большая рана, с обжогами; видно было, что выстрелили в него близко. Сапоги с малого были сняты, на груди золотой крест с маленьким медальоном..В»³ Какие слова и краски смогут передать страдания мальчишки-добровольца?

Сложность и неразрешимость подобных вопросов становятся ощутимыми в творческой судьбе Верещагина тАФ художника и беллетриста, в его произведениях и письмах, в размышлениях, противоречиях.. Его отношение к войне, воплощению в искусстве этого бесчеловечного явления выявляется лишь в ВлтриединствеВ» тАФ живописи, прозе и письмах. С другой стороны, оригинальность Верещагина-баталиста ярче высвечивается в сопоставлении с написанным о войне беллетристами-восьмидесятниками тАФ участниками русско-турецкой войны. Объём статьи позволяет нам сопоставить написанное по горячим следам: эмоциональный отклик И.Л.Леонтьева-Щеглова, быт войны у В.А.Тихонова с изображением русско-турецкой войны В.В.Верещагиным спустя 10 лет в его повести ВлЛитераторВ».

Повествуя о русско-турецкой войне, И.Л.Леонтьев-Щеглов, следовал Л.Н.Толстому в его ВлСевастопольских рассказахВ». На сходства литературных героев Л.Н.Толстого (Козельцов в рассказе ВлСевастополь в августе 1855 годаВ») и И.Л.Леонтьева-Щеглова (Алёшин в рассказе ВлПервое сражениеВ») впервые обратил внимание К.Арсеньев⁴. Оба молоды тАФ романтики, оказавшиеся на войне. Сходным является и быстрая смена настроений при первом соприкосновении с войной и последующее прозрение.

Главным достоинством рассказа ВлПервое сражениеВ» является передача эмоционального состояния юного участника войны прапорщика Алёшина. Выезжая на позицию, Алёшин обращает внимание на то, как красива занимающаяся заря, как на горизонте переливаются, словно алмазы, под лучами восходящего солнца вершины Алагеза и Арарата. ВлВот прелесть! тАФ вырывается невольно у Алёшина и счастливая улыбка освещает его лицоВ». Но вдруг он увидел санитаров, несущих на носилках первую жертву и Влмгновенно исчезло видение прекрасного утра, губы его слегка задрожали и сердце болезненно сжалось..В» ВлВот в этих самых носилках скоро понесут и меня тАФ бледного, неподвижного, мёртвого..В» ВлИ ему вдруг стало ужасно жалко и самого себя и своей молодости, и своего счастья..В»

Затем уныние также резко сменяется чувством удали и отваги:

Вл..Шёл славный М-ской полк. Полк подвигался медленно, почти бесшумно, загорелые лица солдат глядели утомлённо, но спокойно; два молодых офицера, шедшие впереди полка, о чём-то весело болтали и один из них <..> даже смеялся. тАФ Война, сражение, тАФ что ж тут страшного? Посмотрите, как небо сине, как солнце ярко, как веселы эти офицеры и как покойно ползёт вперёд это великолепное, то чернеющее, то сверкающее тело бесстрашного войска..В» Верх взяла внешняя позолота войны тАФ блеск сабель и вид Влбесстрашного войскаВ», и с Влновым одушевляющим чувством мчится он впереди своего взвода, и грудь его гордо поднимается жаждой великого подвига самоотвержения, глаза горят восторгом и отвагой. Он теперь никого и ничего не боится и весело сложит свою голову вместе со всеми.. Вперёд, братцы, за мной!.В»⁵

Изображая кратковременный эпизод утреннего сражения, И.Л.Леонтьев-Щеглов словно накладывает друг на друга картины, которые ещё вчера у юнкера Алёшина могли бы вызвать восторг и упоение, и те, что сейчас, в момент боя, вызывают у прапорщика Алёшина ужас и отвращение. Всего лишь час назад юный Алешин скакал впереди своего взвода, светящийся восторгом и отвагой с жаждой великого подвига, переполненный тёплым одушевляющим чувством. И вот он тАФ бледный, дрожащий от перенесённого ужаса, хотя и сохраняющий необходимое самообладание. Какими красивыми казались ему офицеры, ставшие ему друзьями, когда они весело болтали впереди колонны. Но рядом Зоммер, осоловелый, с позеленевшим лицом и трясущейся нижней губой, безучастно глядящий в пространство. Какой Влпослушной, мужественной и одушевлённойВ» выглядела батарея, выезжавшая на позицию, и каким ужасным выглядит её вынужденное отступление тАФ скорое, беспокойное, оставляющее позади себя кровавую борозду. Задолго до появления кинематографа И.Л.Щеглов (Леонтьев) применил один из приёмов кино тАФ быструю смену было и стало. Такое сопоставление, несомненно, оказывало немалое эмоциональное воздействие на читателя.

Рассказу И.Л.Леонтьева-Щеглова присуща не только художественная убедительность в изображении юности на войне тАФ самого противоестественного явления. Автор сумел соединить эмоциональное и рациональное в постижении войны. ВлПри виде быстро редеющей цепи наступающих русских солдат у прапорщика Алёшина быстрее молнии мелькнуло одно недавнее, совсем свежее воспоминание. У них в военном училище преподавал тактику один небольшой, толстенький, удивительно аккуратный и всегда ужасно надушенный полковник, немец по происхождению. Описывая какое-нибудь чрезвычайно интересное сражение, он тщательно выводил на доске мелом изящные квадратики, сопровождая каждый чертёжик соответствующим рассуждением. тАФ Вот этот квадратик, № 1, тАФ ораторствовал он, тАФ пехота, построившаяся в каре и открывшая убийственный огонь; а вот этот квадратик подалее, №2, изображает кавалерию, стройно несущуюся в атаку.. Надушенный полковник забывал только прибавлять, что при этих чрезвычайно интересных сражениях проливались всегда реки человеческой крови..В»⁶.

Мечтавший о красивой славе Алёшин оказался в числе Влквадратиков человеческих жизнейВ», рассеянных по всему гремящему полю. Передавая состояние героя во время неожиданного артобстрела неприятеля, когда в считанные секунды батарея Алешина Влсо своими жалкими четырёхфунтовками была смята, уничтожена, стерта в прахВ», автор рассказа определил масштабы войны: соотношение одной человеческой жизни из квадратика и мощи уничтожающего её огня.

Тот ореол войны, который слепил глаза юношам-романтикам вроде Козельцова-младшего (ВлСевастополь в августе 1855 годаВ» Л.Толстого) и Алёшина (ВлПервое сражениеВ» И.Л.Леонтьева-Щеглова), в значительной степени был обесцвечен серостью военных будней, изображённых в очерках и рассказах другого участника русско-турецкой войны, В.Тихонова, а также в его последующих воспоминаниях ВлБоевая годинаВ» (1902). Вместо эмоциональных, динамичных картин, которые встречаются у Л.Н.Толстого, В.М.Гаршина, Вас.И.Немировича-Данченко, И.Л. Леонтьева-Щеглова, в рассказах и воспоминаниях В.А.Тихонова преобладает спокойное, близкое к равнодушному описание траншейной жизни.

ВлТо мы стояли на месте, тАФ пишет он в "Боевой године", тАФ то нас передвигали вперёд, то отодвигали назад. Почему это делалось, зачем и как, мы, молодые офицеры, мало этим занимались. <..> Приказано строить траншеи под Карсом тАФ мы строим, а потом дежурим в них томительные дни, под грохот карсских пушек, прикрывая нашу осадную артиллерию; зябнем в этих траншеях холодную и часто дождливую ночь. Прикажут отойти от Карса, мы и идём, закусываем на биваках, отдыхаем на днёвках, а на досуге, урывками я читаю "Войну и мир" и, главным образом, конечно, "войну", а не "мир"В»⁷.

Порой описание отдыха тАФ днёвок, биваков, ночлегов тАФ столь бытоописательски подробно, что только употребление военных званий и должностей напоминает читателю об армейской жизни.

Герои Тихонова, как правило, вполне Влординарные люди, без сильных страстей и желаний и без искры оживления своим деломВ»⁸. Их пребывание на русско-турецкой войне лишено какого-либо смысла или цели, нет в их мечтах и красивого героизма. Лишь однажды рассказчик упоминает о мотивах своей спешки в армию тАФ чувстве стыда за бездействие и комфорт жизни здесь, когда его товарищи тАФ там, умирают и терпят тяготы походной жизни. В прозе В.Тихонова предпринята попытка создать образ русского солдата (Василий Бунчук в рассказе ВлДенщикВ»), осветить самоотверженный труд сестёр милосердия.

Лучшие страницы произведений В.Тихонова характерны интересом рассказчика к поведению человека на войне. Вопрос об истоках истинной храбрости во многом решается в духе Л.Толстого, чьё влияние автор и не скрывает Храбрость тАФ это прежде всего самообладание. Храбрый человек тАФ это человек, который, не смотря ни на какие бы то ни было опасности, делает своё дело. Вот те выводы, которые делает автор рассказов из своих наблюдений. Об этом же свидетельствуют его воспоминания.

Если в передаче эмоционального восприятия войны юным героем И.Л.Леонтьева-Щеглова заключается прежде всего её отрицание, то в спокойном изображении военного быта В.А.Тихоновым ощутима попытка спокойно взглянуть на войну как на необходимость тАФ дело, которое необходимо исполнять. Конечно, такой взгляд писателя не означает принятие войны. Ему, скорее всего, важно было показать, что война тАФ это не только сплошные ужасы и смерть.

В повести ВлЛитераторВ» В.В.Верещагина тАФ спокойствие наблюдателя, увидевшего войну извне.

ВлОдно сражение, в котором тоже издали, Половцев участвовал, было особенно картинно. Это тАФ дело под Правцем, происходившее на горных вершинах, в облаках, освещённых яркими розоватыми лучами восходящего солнца. С места расположения штаба хорошо была видна противоположная вершина и на ней турецкий отряд, готовившийся встретить наш, посланный ему в обход; все офицеры наблюдали: вот показалось из-за скал несколько солдат Семёновского полка.. ещё и ещё.. вот весь отряд наш с криком "ура" бросился на турок, которые не выдержали, сначала попятились, потом побежали вниз по горе, наши за ними.. В это время поднявшиеся облака окружили сражающихся радужным от света заходящего солнца кольцом, так что вся сцена представила чисто театральную феерическую картинуВ»⁹.

В этой же повести есть и эмоционально окрашенные картины. Её герой Владимир Половцев проезжает по местности, где недавно прошло сражение. Наши убитые были уже унесены с поля битвы, но турок валялось ещё множество. ВлОсобенно поразил Володю один молодой турецкий кавалерист, лежавший, широко раскинувшись, рядом со своей лошадью. Видно, умирая, воин не забыл своего друга: в последнюю минуту нежно обнял его шею, да так оба и застылиВ»¹⁰. В смерти неприятеля, мелькнуло, быть может, общечеловеческое в трагедии войны.

Отношение художника Верещагина к изображаемой им войне, к правде о войне проясняет его воспоминание об истории картины ВлПобеждённыеВ»:

ВлЯ съездил в Телиш, чтобы взглянуть на то место, где пали наши егеря. Отклонившись с шоссе влево, я выехал на ровное место, покатое от укрепления, покрытое высокой сухой травой, в которой на первый взгляд ничего не было видно. Погода была закрытая, пасмурная, неприветливая, и на тёмном фоне туч две фигуры, ясно вырисовывающиеся, привлекли моё внимание: то были священник и причётник из солдат, совершавшие божественную службу.

Я сошёл с лошади и, взяв её под уздцы, подошёл к молившимся, служившим панихиду. Только подойдя совсем близко, я разобрал, по ком совершалась панихида: в траве виднелось несколько голов наших солдат, очевидно, отрезанных турками; они валялись в беспорядке, загрязнённые, но ещё с зиявшими отрезами шеяхВ».

В воспоминаниях Верещагина примечателен следующий штрих. В то время, когда он осматривал место страшной гибели наших солдат, священник несколько раз произнёс: ВлСрам! Срам!В». Художник не сразу и понял, что это сказано по поводу отсутствия у священника соответствующей одежды. Обозы отстали, и он вынужден был служить в праздничной одежде. Видимо, привыкшего к виду убитых священника это обстоятельство волновало больше, чем смерть воинов-соотечественников.

С точностью криминалиста описаны следы утончённой жестокости, с какой турки потешались над телами. ВлЕсли прибавить, что у многих тел руки, ноги или головы были обгрызаны собаками и шакалами, то представится довольно полная картина турецкого зверства, перед нами расстилавшаяся", тАФ завершил картину поля брани Верещагин. И далее продолжает: "Я написал потом картину этой панихиды, каюсь, в значительно смягчённых красках, и чего только не переслышал за неё! И шарлатанство это, и самооплёвывание, и историческая неправда! Сентиментальные люди из общества, допуская даже правду изображения, упрекали художника за то, что в помощь склонённой над трупами фигуры священника не прибавлено хоть незначительного луча света с неба из нависших туч". В.В.Верещагин рассказал о том, что видевшие картину уцелевшие егеря плакали. И завершил размышления о восприятии его картины следующими словами: "Лучшим оправдателем моим явился священник, перед самой картиной сказавший смотревший на неё публике: тАФ Господа, священник, отпевавший убитых егерей, тАФ я, и позволю себе сказать, что всё было именно так, картина совершенно верна действительности.

Приходится ещё раз вспоминать слова хорошего сердцеведа И.С.Тургенева: "Правда злее самой злой сатиры"В»¹¹ (Курсив мой тАФ А.И.).

Приведённый нами столь полно отрывок из воспоминаний В.В.Верещагина заставляет вновь и вновь задуматься над многими вопросами воплощения войны в искусстве. Существуют ли пределы художественной правды? (Объеденные шакалами трупы и признание художника о том, что он смягчил увиденную картину). Есть ли противовес военным ужасам? (ВлЛуч света с небаВ»).

Сопоставляя произведения о русско-турецкой войне, созданные современниками В.В.Верещагина, с его собственными картинами, прозой и письмами, можно сказать, что отечественная баталистика впервые ощутила многоликость правды о войне. Трудно не согласиться со словами художника об одной войне, Влво время которой стараются заставить врага как можно больше потерять людей убитыми, ранеными и пленными и во время которой сильный бьёт слабого до тех пор, пока слабый не запросит пощадыВ»¹². И всё же дело обстоит несколько сложнее. На наш взгляд, убеждения В.В.Верещагина находились в серьёзном противоречии с его представлениями о войне. Об этом свидетельствует и реакция на восприятие картины, и категоричное нежелание показать позитивный нравственный противовес войне, точнее, в самой войне. Хотя в представлении В.В.Верещагина он существовал. Речь идёт о его цикле небольших этюдов, зарисовок ВлНаивностиВ» (1889), в котором сочетаются ирония и драма войны, видна улыбка автора, услышавшего забавные случаи. Одна из ВлНаивностейВ», например, повествует о военном священнике. Он ехал позади полка и был вызван в авангард, чтобы сказать перед атакой несколько воодушевляющих слов. ВлСвященник засуетился, захлестал клячонку, выехал вперёд и второпях подняв ту руку, в которой была нагайка, вместо той, в которой был крест, зычным голосом закричал солдатам: "Дерзайте, друзья! Уповайте на это; в этом ваша надежда тАФ и спасение ваше!"В»¹³. Можно предположить, что включение подобного рода ВлнаивностейВ» в собственные произведения означало для В.В.Верещагина приятие войны, возврат к её романтизации. Но он всё же остался художником, прежде всего отрицающим войну. Это принципиальное неприятие можно считать нравственно-эстетическим противовесом общественному мнению о положительном значении русско-турецкой войны для России.

Русско-турецкая война стала своеобразным этапом в приятии обществом войны вообще. Идеи её очистительного начала, пользы для нравственного здоровья нации развивались в статьях Ф.М.Достоевского из ВлДневника писателяВ» за 1876 и 1877 годы. Роль и место произведений В.В.Верещагина и других свидетелей и участников в противостоянии очарованию войны во имя светлого грядущего нуждается в должной оценке. По совершенно справедливому, на наш взгляд, замечанию авторов одной из статей, Влвойна представала перед Верещагиным как страшная явь непрерывающейся человеческой трагедии, как феномен истории человечества, ужасная, но постоянная сторона человеческого бытияВ»¹⁴ Будут ли что-нибудь значить жизни русских молоденьких прапорщиков, пожилых капитанов и майоров, сотен и сотен солдат, чаще всего безымянных? Русско-турецкая война, увеличив амплитуду разброса мнений в отношении к войне (приятие-отрицание), обострила этические вопросы, с ещё большей силой зазвучавшиево время последующих всемирных битв.

В своё время Н.А.Некрасов увидел в военных рассказах Л.Н.Толстого начало подлинного освоения военной темы в русской литературе как части Влсвоего, национального во всех его проявленияхВ». Типы русских солдат, представленные в ВлРубке лесаВ», по мнению поэта, Влмогут служить ключом к уразумению духа, понятий, привычек и вообще составных элементов военного сословия. Ещё несколько таких очерков, и военный быт перестанет быть тёмною загадкоюВ»¹⁵. Как показала литература о русско-турецкой войне, эта реальность, где и кадровые военные сходят с ума, ещё долгое время будет оставаться непостижимой. Художественный опыт В.В.Верещагина, И.Л.Леонтьева-Щеглова, В.А.Тихонова свидетельствует, насколько разные эти понятия: видеть войну, чувствовать войну, знать войну, понимать войну.

Верещагин В.В. На войне. Воспоминания о русско-турецкой войне 1877 г. художника В.В.Верещагина. М. 1902. С. 58.

Верещагин В.В. Избранные письма. М., 1981. С. 97.

ВлВестник ЕвропыВ». 1887. № 12. С. 781.

Щеглов И. Первое сражение. СПб., 1887. С. 41 тАФ 42.

Тихонов В.А. Боевая година // Ежемесячное приложение к ВлНивеВ». 1902. № 4. Стлб. 84.

Апушкин В. Война 1877 тАФ 1878 гг. в корреспонденции и романе // Военный сборник. 1902. № 4. Стлб. 84.

Верещагин В.В. Повести. Очерки. Воспоминания. М., 1990. С. 89.

Верещагин В.В. На войне: Воспоминание о русско-турецкой войне 1877 г. художника В.В.Верещагина. С. 152 тАФ 154.

Кошелев В.А., Чернов А.В. ВлЭтот всё может!В» // Верещагин В.В. Повести. Очерки. Воспоминания. С. 20.

Некрасов Н.А. Поли. собр. соч. Т. IX. С. 331, 332.

Вместе с этим смотрят:

"Ave Maria" Шуберта

"Quo vadis": проекцiя на сучаснiсть

"Болеро" Равеля

"Звезды" немого кино и русская мода 1910-х годов

"Кащей Бессмертный". Аналитический этюд