Первобытое искусство

Первобытное искусство.

Поиски начала тАФ едва ли не самые трудВнные поиски, в которые пускается пытливый человеческий ум. Любое явление когда-то и что-то началось, зародилось, возникло тАУ это кажется нам очевидным. Но, шаг за шагом добираясь до его истоков, исследователь находит бесконечную цепь превращений, пеВнреходов из одного состояния в другое. ОкаВнзывается, что всякое начало относительно, оно само является следствием долгого предествующего развития, звеном бесконечной эволюции. Не только происхождение жизни на земле и человеческого рода не мыслится как единовременный акт ВлтворенияВ» или поВнявления, но и происхождение собственно чеВнловеческих институтов, таких, как семья, собственность, государство, тАФ также итог длительного процесса, звено в цепи превраВнщений.

То же можно сказать и об искусстве. Когда, где и почему оно ВлначалосьВ» тАФ точный и простой ответ невозможен. Оно не началось в строго определенный исторический моВнмент тАФ оно постепенно вырастало из неисВнкусства, формировалось и видоизменялось вместе с создающим его человеком. В изучении его древнейших форм историки изобразительного искусства находятся в боВнлее благоприятном положении, чем историки искусства слова, музыки и театра. ПоследВнние могут судить о первобытных песнях и зрелищах только по косвенным данным, по аналогии с творчеством ныне живущих наВнродов, задержавшихся вплоть до XIX и даже XX века на стадии первобытно-общинного строя. Эти аналогии приблизительны: каким бы ни был архаическим общественный строй народов, оттесненных с магистрального пути истории, все же протекшие тысячелетия не могли оставаться для них неподвижным вреВнменем без развития. Время само есть двиВнжение и развитие. И современное (то есть отВнносящееся к последним двум столетиям) искусство коренных австралийцев или африВнканцев все же совсем иное, чем у людей каменного века. Это можно сказать с уверенностью, потому что вещественные, изобразительные памятники доистоВнрических эпох сохранились.

Еще в начале прошлого столетия их совсем не знали. Примерно с середины XIX века началась серия открытий, ставших возможными благодаря развитию научной археологии. Чуть не во всех концах земли были обнаружены и раскрыты очаги материальной культуры незапамятных времен: стоянки пещерного человека, его каменные и костяные орудия труда и охоты тАФ копья, палицы, дротики, рубила, иглы, скребки. И во многих стоянках найдены предметы, которые мы не можем назвать иначе, как художественными произведениями. СиВнлуэты зверей, узоры и загадочные знаки, вырезанные на кусках оленьих рогов, на костяных пластинках и каменных плитах. Странные человеческие фигурки из камня и кости. Большие скульптуры животных. Рисунки, резьба и рельефы на скалах. В потайных скалистых пещерах, куда археологи проникали с труВндом, ощупью, иногда вплавь тАФ через подземные реки, им случалось обнаруживать целые ВлмузеиВ» первобытной живописи и скульптуры Каменные изваяния срастаются там с массивом скалы: какой-нибудь выступ скалы, уже отчасти напоминающий тело зверя, его голову или хребет, обтесан и доведен до полного сходства с кабаном или медведем. Есть и скульптуры из глины, причем на них запечатлелись следы ударов копьем. В пещере Монтеспан (во Франции) открыли ВлизраненВннуюВ» глиняную фигуру медведя без головы; у ног этой статуи лежал череп настоящего медведя. Очевидно, к ней приставляли окровавленВнную голову убитого зверя. На стенах и потолках пещер тАФ многочисленные изображения, большие и маленькие, частью вырезанные, а частью исполненные минеральными красками. Это тоже почти сплошь изображения животных тАФ олени, бизоны, кабаны, дикие коВнни; среди них и такие, которые ныне на земле уже не водятся тАФ длинношерстые мамонты, саблезубые тигры. Лишь изредка попадаВнются абрисы человеческих фигур и голов, вернее, ритуальных масок. Только позднее, уже в эпоху неолита (нового каменного века), стали изображать сцены из жизни первобытного племени тАФ охоты, сражеВнния, пляски и какие-то мало понятные обряды. Такие композиции приблизительно датируются (большой точности здесь быть не может) VIтАФIV тысячелетиями до н. э. А самые ранние изображения, где преВнобладают ВлпортретыВ» зверей, относятся к верхнему палеолиту (древВннему каменному веку), то есть были созданы сорок-двадцать тысяч лет тому назад.

Подобные памятники не сконцентрированы где-нибудь в одном месте, а широко разбросаны по лицу нашей планеты. Их находили в ИспаВннии (знаменитые пещеры Альтамиры, которые один исследователь шутя назвал Влпервобытной Сикстинской капеллойВ»), во Франции (пеВнщеры фон де Гом, Монтеспан и др.), в Сибири, на Дону (Костенки), в Италии, Англии, Германии, в Алжире. Вплоть до недавно открытых и произведших сенсацию во всем мире гигантских многоцветных роспиВнсей горного плато Тассили в Сахаре, среди песков пустыни. Можно думать, что еще много находок предстоит впереди. По данным современной науки, человек верхнего палеолита являл собой Влhomo sapiensВ» тАФ то есть по своей физической констиВнтуции был вполне подобен современному человеку. Он владел члеВннораздельной речью и умел выделывать довольно сложные орудия из камня, кости, дерева и рога. Родовые коллективы жили охотой на крупного зверя. Роды начинали объединяться в племена, где возникал матриархальный уклад.

Казалось бы, у этого примитивного человеческого общества, которое даже еще не возделывало землю и не приручало животных, не должно бы быть никакого искусства. Между тем оно было тАФ доказаВнтельства налицо. Значит, искусство, во всяком случае, тАФ один из саВнмых древних атрибутов человеческого существования. Оно старше, чем государство и собственность, старше всех тех сложных взаимоотношеВнний и чувств, в том числе чувства личности, индивидуальности, которые складывались позже, в развитом и расчлененном человеческом коллективе; оно старше земледелия, скотоводства и обработки металВнлов. Но тогда это искусство было, вероятно, до крайности примитивВнным? Не видя его и рассуждая отвлеченно, мы могли бы предполоВнжить, что это были беспомощные каракули, вроде каракулей двухВнлетнего ребенка. Так ли это на самом деле?

Вот рисунок на потолке Альтамирской пещеры - одно из изображеВнний бизона. Он относится к так называемому мадленскому периоду, то есть к концу эпохи верхнего палеолита, ему не менее двадцати тысяч лет. Экономными, смелыми, уверенными штрихами, в сочетании с большими пятнами краски, передана монолитная, мощная фигура зверя, с удивительно точным ощущением его анатомии и пропорций. Изображение не только контурное, но и объемное: как осязателен крутой хребет бизона и все выпуклости его массивного тела. Рисунок полон жизни, в нем чувствуется трепет напрягающихся мускулов, упругость коротких крепких ног, ощущается готовность зверя ринутьВнся вперед, наклонив голову, выставив рога и исподлобья глядя налиВнтыми кровью глазами. Рисующий, вероятно, живо воссоздавал в своВнем воображении тяжелый бег бизона сквозь чащу, его бешеный рев и воинственные крики преследующей его толпы охотников. Нет, это не элементарный рисунок. Его Влреалистическому мастерстВнвуВ» мог бы позавидовать современный художник-анималист. Предположение о Влдетских каракуляхВ» первобытного человека реВншительно не подтверждается. В конце концов, это не должно нас удивлять. Ведь в пределах своего образа жизни, своих занятий, своеВнго кругозора первобытный человек должен был быть великим мастеВнром тАФ иначе как бы он смог выстоять в условиях жесточайшей борьВнбы за существование, окруженный враждебными силами природы, слабый, без когтей и клыков, почти безоружный? Некоторые споВнсобности, именно те, которые нужны были ему в борьбе за жизнь, должны были развиться у него до самого изощренного умения. О тыВнсячах вещей, сейчас доступных любому ребенку, он не имел никакого представления, тысячи способностей были у него совершенно не разВнвиты, зато те, которые были тогда жизненно необходимы,тАФ развиты намного лучше, чем у современного цивилизованного человека. Разве современный человек смог бы охотиться на свирепого носорога или мамонта с помощью кремневого копья? Разве современный человек обладает таким знанием, таким чутьем лесной, дикой, звериной жизни, такой ориентацией среди шорохов, следов, запахов леса? Навыками, жизненно необходимыми человеку каменного века, были и навыки ручного труда тАФ искусных манипуляций руки. Если приВнсмотреться к орудиям труда пещерного жителя, хотя бы к его коВнстяным иглам, то видно, какая это была утонченная и искусная раВнбота: голыми руками, с помощью кремневых скребков, выточить тонкую, крепкую заостренную иглу, да еще проделать в ней ушко.

Рука такого мастера была уже поистине мудрой: она прошла велиВнкую школу труда.

Необходима была и острая наблюдательность, развитая, правда, в узком, определенном направлении,тАФ во всем, что касалось повадок зверя. Зверь был источником жизни, средоточием помыслов, врагом и другом, жертвой и божеством.

Искусность руки и меткость глаза дали возможность создавать велиВнколепные, мастерские изображения. Но сказать, что они ни в каком отношении не примитивны, было бы тоже неверно. Примитивность сказывается, например, в отсутствии чувства общей композиции, соВнгласованности. На потолке Альтамирской пещеры нарисовано около двух десятков бизонов, лошадей и кабанов; каждое изображение в отВндельности превосходно, но как они расположены? В их соотношении между собой царит беспорядок и хаос: некоторые нарисованы вверх ногами, многие накладываются одно на другое. И никакого намека на ВлсредуВ», ВлобстановкуВ». Тут действительно возможна какая-то аналогия с рисунками маленького ребенка, которые он наносит вкривь и вкось и не пытается согласовать их с форматом листа. Видимо, само мышление первобытного человека, очень натренированное в одВнном отношении, беспомощно и примитивно в другом тАФ в осознании связей. Он пристально вглядывается в отдельные явления, но не поВннимает их причинных связей и взаимозависимостей. А если не пониВнмает, то и не видиттАФпоэтому его композиционный дар еще в зачатке. Но главным образом примитивность сознания первобытного ВлхудожВнникаВ» проявляется в чрезвычайной ограниченности сферы его вниВнмания. Он изображает только животных, и то только тех, на которых он охотится (или которые охотятся на него самого), то есть лишь то, с чем непосредственно связана его борьба за жизнь. А как он изоВнбражает самого себя?

В искусстве палеолита изображений человека вообще сравнительно мало. Но все-таки они встречаются. В самых различных местах земВнли найдены статуэтки женщинтАФ Влпалеолитические ВенерыВ», как их шутя называют. И в этих произведениях нам тоже бросается в глаза одновременно и мастерство и примитивность, только на этот раз приВнмитивность очевиднее. Мастерство тАФ в том, как цельно и сильно поВнчувствована пластика объемов тела: в этом смысле фигурки выраВнзительны и, при своих малых размерах, даже монументальны. Но в них нет проблеска духовности. Нет даже лица тАФ лицо не интересоВнвало, вероятно, просто не осознавалось как предмет, достойный изоВнбражения. ВлПалеолитическая ВенераВ» с ее вздутым животом, громадВнными мешками грудей тАФ сосуд плодородия, и ничего сверх этого. Она более животна, чем сами животные, как они изображаются в искусВнстве палеолита. Любопытный парадокс этого искусства: отношение к человеку тАФ преимущественно животное, в отношении к зверю тАФ больше человечности. В изображении зверей уже заметно, как сквозь глубокую кору инстинктивных, элементарных чувств просвечивали и прорывались ВлразумныеВ» эмоции существ, начинавших мыслить и чувствовать по-человечески. Тут не просто отношение к зверю как к добыче, источнику питания,тАФ тут восхищение его силой, восторг перед ним, почтение к нему как покровителю рода и существу высшему. А как многозначительна, например, такая ВлжанроваяВ» сцена, начертанная на скале в Алжире: слониха хоботом загораживает своеВнго слоненка от нападения львицы. Здесь уже сочувствие, сопережиВнвание, какая-то эмоциональная просветленность взгляда. Человек формировал свой духовный мир через познание и наблюдение внешВнней природы, мира зверей, который он тогда понимал лучше, осознаВнвал яснее, чем самого себя.

Но все же чем он руководился, создавая все эти произведения, иноВнгда очень трудоемкие? Почему он тратил на них время и труд? ВозВнможность их для нас объяснима, но в чем была их необходимость для самого человека?

Очевидно, это была необходимость в познании, в освоении мира. Она толкала человека к определенным действиям, которые он сам для себя объяснял как-то иначе, и конечно фантастично, потому что и все его представления о причинных связях были достаточно фантаВнстическими. И познание и упражнение в охоте (вспомним глиняного медведя, пронзенного копьями) были для первобытных людей магиВнческим актом, священным и вместе с тем вполне утилитарным. ДаВнже именно потому священным, что они верили в его немедленный практический результат, в его прямое действенное влияние. Убивая глиняного зверя, верили, что таким способом овладеют его живым ВлдвойникомВ». Надевая на себя звериные маски и исполняя Влтанец буйволовВ», считали, что это послужит призывом и привлечет буйвоВнлов в их края. Изображая лошадь с отвисшим животом и налитыми сосцами, надеялись повлиять на плодородие лошадей. Это еще не было собственно религией, собственно искусством и собВнственно познавательной деятельностью (как мы теперь их понимаем), во было первоначальным синкретическим единством всех этих форм сознания. Причем более всего походило все-таки на искусство тАФ по характеру и результатам действий, по силе эмоций, по специфичеВнскому чувству целесообразной и выразительной формы, которое в этом процессе вырабатывалось. Вероятно, можно в этом смысле скаВнзать, что искусство старше религии и старше науки. Но оно моложе труда. Труд тАФ отец всего человеческого, в том числе и искусства. Самые древние из найденных рисунков и скульптур относятся не к раннему детству человечества, а, скорее, к его отрочеству. Элементарные орудия труда (кремневые скребки) человек начал изготовлять, выделившись из первобытного стада,тАФ то есть сотни тысяч лет тому назад. Сотни тысяч лет должны были пройти, чтобы рука и мозг созрели для творчества. Впрочем, и в этих примитивных орудиях, в этих обточенных осколВнках камня, уже таилось будущее искусство, как дуб таится в желуде. Всякое более или менее развитое искусство есть одновременно и соВнзидание (ВлделаниеВ» чего-либо), и познание, и общение между людьВнми: этими своими гранями оно соприкасается и с производством, и с наукой, и с языком и другими средствами общения. Значит, проВнизводство, делание (старейшая из этих функций) в возможности, в принципе содержит в себе зачатки искусства. По мере того как проВнизводство орудий формировало интеллект человека и пробуждало в нем волю к познанию, он начинал создавать вещи, все более поВнхожие на произведения искусства в нашем смысле. И эти ВлпознаВнвательные вещиВ» обособлялись от других, становились скульптурами и рисунками, какие мы находим в верхнем палеолите. ПервоначальВнный, слитный, синкретический комплекс разветвлялся, одной из его ветвей было искусство, хотя все еще очень тесно сращенное с зачатВнками других форм общественного сознания. Постепенно в нем криВнсталлизуется и третья функция тАФ общение людей, все более сознаюВнщих себя членами достаточно уже сложного коллектива. Она простуВнпает более отчетливо в искусстве неолита, когда человеческое общеВнство становилось обществом земледельцев и скотоводов. В эту эпоху содержание искусства становится шире, разнообразнее, а в его формах происходят знаменательные перемены. Это был, конечно, прогресс, но прогресс противоречивый и двойственный: что-то очень важное приобреталось, зато что-то и утрачивалось тАФ утрачивалась первозданная непосредственность видения, свойственная исВнкусству охотников. Выражаясь привычным нам языком,тАФ искусство неолита более ВлусловноВ», чем палеолитическое. В неолите преоблаВндают не разрозненные изображения отдельных фигур, а связные комВнпозиции и сцены, где человек наконец занимает подобающее ему главное место. Таких сцен много среди наскальных росписей в АфриВнке, в Испании. Их динамика и ритм иногда поразительны, захватыВнвающи. Стрелки с луками настигают бегущего оленя; на другом рисунке они сражаются, стремительно мчась, припадая на колени, сплетаясь; на третьем тАФ летят и кружатся танцующие фигуры. Но сами фигуры тАФ это, собственно, знаки людей, а не люди: тощие черВнные силуэтные фигурки, которые только благодаря своей неистовой подвижности создают впечатление жизни. В упоминавшихся роспиВнсях в Сахаре много загадочных сцен ритуального характера: здесь фигурируют люди с шарообразными головами, напоминающими скаВнфандры,тАФ что дало повод исследователю назвать эти изображения ВлмарсианскимиВ». Какая-то чуждая, бесконечно далекая жизнь отраВнзилась в этих росписях, почти не поддающаяся расшифровке. Они полны дикой и странной выразительности.

Есть и такие неолитические произведения, где полностью торжествует некая геометрическая схема тАФ изображение-значок, изображение-иероглиф, изображение-орнамент, только отдаленно напоминающее человека или животное. Орнаментальный схематизм тАФ оборотная сторона прогресса обобщающего мышления и видения. Животные, как правило, изображаются более реально, чем человек, но, во всяВнком случае, уже не встречаются столь живые, непосредственные ВлпортретыВ», с таким чувством осязаемой формы, как альта мирские бизоны или ВлОлени, переходящие через рекуВ» (резьба на куске кости из грота Лортэ, во Франции).

Может быть, схематизм усиливается как раз потому, что слабеет наВнивная вера в изображение как в ВлдвойникаВ», как в доподлинную реВнальность. И на первый план выдвигаются другие возможности, заВнложенные в изображении: возможности обозначения, сообщения на расстоянии, рассказа о событии. Чтобы рассказать тАФ не обязаВнтельно соблюдать большую точность и похожесть, достаточно изобразительного намека, достаточно показать предмет в немногих общих чертах. Здесь лежат истоки пиктографии тАФ рисуночного письма. Схематизируя и обобщая видимые предметы, человек неолита делал огромный шаг вперед в развитии своего умения абстрагировать и осознавать общие принципы формообразования. Он составляет предВнставление о прямоугольнике, круге, о симметрии, замечает повторяемость сходных форм в природе, структурные сходства между разВнными предметами. Все это он применяет к тем вещам, которые изВнготовляет сам. Он видит, например, что форма тела водоплавающей птицы очень удобна для конструкции ковша, которым черпают воВнду,тАФ и делает ковш с головой лебедя (древний-древний мотив, зароВндившийся в каменном веке и до сих пор применяемый народными мастерами). Так развивается искусство, где утилитарная конструкция предмета, изображение и узор представляют нечто единое. ИзобраВнжение превращено в орнамент, орнамент тАФ в изображение, и этот художественный оборотень, в свою очередь, выступает как нечто третье, как утилитарный предмет: сосуд-рыба, гребень-человек и т. д. Прикладное искусство такого рода зарождалось и в палеолитическую эпоху. Но в неолите оно развивается гораздо шире, а затем, в эпоху бронзы, на поздних стадиях первобытнообщинного строя, становится господствующей формой изобразительного творчества, почти совсем вытесняя ВлсамостоятельныеВ», не включенные в предметы обихода, жиВнвопись и скульптуру. Последние получают новое могущественное разВнвитие уже в эпоху цивилизации, в больших древних государствах.

Вместе с этим смотрят:

"Quo vadis": проекцiя на сучаснiсть

"Звезды" немого кино и русская мода 1910-х годов

"Культура": типология определений

"Рабочий и колхозница" (Из биографии В. И. Мухиной)

"Русские сезоны" в Париже