Феноменологическая социология

Доклад студента группы СП-1-99 Каледина Олега на тему: ВлФЕНОМЕНОЛОГИЧЕСКАЯ СОЦИОЛОГИЯ А.ШЮЦАВ»

Большое воздействие на развитие ряда разделов современной социоВнлогии Запада оказала так называемая феноменологическая социология, оригинальная версия которой была разработана австрийским (до 1938 г.) философом и социологом, профессором социологии нью-йоркской школы социальных исследований АльфредомШюцем (1899-1959).

Опираясь как на учение Э. Гуссерля, так и на идеи М. Вебера, Дж. Г. Мида, А. Бергсона, У. Джеймса, Шюц в своем основном труде ВлФеноменология социального мираВ» (1932) выдвинул собственную концепцию понимающей социологии, пытаясь решить применительно к сфере социального знания поВнставленную Гуссерлем задачу - восстановить связь абстрактных научных поВннятий с жизненным миром, миром повседневного знания и деятельности.

Эта новая социология оказаВнлась, по сути дела, систематическим описанием, с точки зрения дейстВнвующего индивида, структур социального мира, каким он является в ходе и посредством самой этой деятельности, или, другими словами, она оказалась систематическим описанием познания социального мира в процессе деятельности. Подходя с этой последней точки зрения, соВнциологию Шюца по сраведливости можно назвать социологией познаВнния. Шюц проводил свою позицию весьма последовательно, прослеВнживая процесс социального познания от субъективно подразумеваемоВнго смысла изолированного действия до претендующих на объективВнность понятий социальных наук. Тем самым он пытался связать науку со здравым смыслом, с миром повседневного знания и опыта (некотоВнрые из вариантов феноменологической социологии, основывающиеся на идеях Шюца, не случайно носят имя "социологии повседневности"). Выявление такой связи крайне важно, но в то же время и опасно, ибо оно лишает науку свойственной ей ауры объективности и исключиВнтельности и показывает, что обыденное и научное познание социальВнного мира в принципе неразделимы. Научное познание тем самым релятивизируется. В обнаружении, систематическом анализе и изложеВннии этого достаточно двусмысленного факта состоит главная заслуга Шюца в области теоретической социологии.

Из многочисленных философских и социологических концепций Шюца остановимся на трех, оказавших наибольшее влияние на поздВннейшее развитие. Первая тАФ это концепция природы объективности социального мира, вторая тАФ концепция рациональности социального взаимодействия, третья тАФ концепция повседневной реальности как реальности высшего порядка.

Размышления о природе объективности социального мира Шюц начинает с констатации кардинального факта несовместимости позиВнций, точек зрения Я и другого. Каждая индивидуальная позиция опреВнделяется тем, что Шюц именует биографической ситуацией индивида. Биографическая ситуация определяется обстоятельствами рождения, взросления, воспитания, разнообразными религиозными и идеологиВнческими воздействиями и т.д. Для каждого индивида она уникальна, и именно она превращает "мир вообще", как общую для всех живущих реальность, в "мой собственный мир" каждого конкретного человека. Кроме того, биографическая ситуация создает для каждого особенную перспективу видения, где индивид оказывается как бы центром мира, "отсчитывающим" и организующим каждую интерпретацию, каждый акт понимания, исходя из и относительно этого центра.

Вместе с тем все биографические ситуации имеют между собой неВнчто общее: ведь они представляют собой продукт истории не только индивидуального ознакомления с миром, но и усвоенной в ходе обраВнзования и воспитания "всеобщей истории" предметно-смыслового осВнвоения мира. Поэтому, как говорит Шюц, каждый из моментов моего опыта, "осажденного" в биографической ситуации, с самого начала типичен, т.е. заключается в горизонте возможных подобных этому моментов опыта. А уже разделение индивидуального и общего, отбор типизирующих признаков, вообще видение чего-то в качестве общего, а чего-то в качестве особенного тАФ это задача моей собственной акВнтивности. Источником этой активности, согласно Шугну, является мой практический интерес и "релевантность" явления, с точки зрения моих практических целей, которые, в свою очередь, определяются перспективой моих отношений с миром, моей уникальной биографическойситуацией.

Таким образом, индивид видит мир частью обобщенно (по терминологии Шюца, в типических его характеристиках), частью тАФ в его индивидуальных свойствах. Но в каждом случае видение в целом уникально и неповторимо и (это главное) не гарантирует надежное взаиВнмосогласованное протекание сложных человеческих взаимодействий.

Тем не менее, сложнейшие взаимодействия имеют место и протекаВнют успешно. Повседневное мышление, пишет Шюц, преодолевает различия индивидуальных перспектив с помощью двух главных идеаВнлизации.

1. Идеализация взаимозаменяемости точек зрения: ВлЯ считаю само собой разумеющимся и предполагаю, что другой считает также, что, если я поменяюсь с ним местами и его "здесь" станет моим, я буду наВнходиться на том же самом расстоянии от объектов и видеть их в той же самой типичности, что и он в настоящий момент, более того, в преВнделах моей досягаемости будут находиться те же самые вещи, что у него сейчасВ»

2. Идеализация совпадения систем релевантности: ВлДо тех пор, пока не доказано обратно, я считаю само собой разумеющимся тАФ и полаВнгаю, что другой считает также, тАФ что различие перспектив, порождаВнемые нашими уникальными биографическими ситуациями, несущестВнвенны с точки зрения наличных целей любого из нас, и что он и я (т е "мы") полагаем, что отбираем и интерпретируем потенциально и акВнтуально общие объекты и их характеристики тем же самым или, по крайней мере, "эмпирически тем же самым", т.е. тем же самым с точВнки зрения наших практических целей способомВ».

Согласно Шюцу, эти две идеализации являются орудием типизации объектов с целью преодоления и "снятия" черт своеобразия личного опыта. Ее постоянное применение порождает такое представление об объектах, которое лишено "перспективной" природы, свойственно каВнждому, т.е. никому в частности. Это анонимное, ничье знание. Оно же воспринимается участниками взаимодействия как объективное, т.е независимое от меня и моего партнера, от того, как мы по-особенному видим мир, от нашей биографической ситуации и наших практических целей.

Другими словами, в результате применения этих идеализации возВнникает ощущение объективности воспринимаемого и концептируемого, общего мне и моим партнерам мира. Это и есть мир повседневной жизни в его самых общих характеристиках, как он воспринимается в согласии подавляющим большинством социальных индивидов. Это наш привычный "социокультурный мир". По своему генезису наши представления о нем имеют социально (т.е. посредством межчеловечеВнских взаимодействий) детерминированный характер. Но в сознании саВнмих индивидов он выступает как объективный, независимо от них саВнмих существующий мир. Поэтому можно сказать, что объективность социального мира есть рефлексивный, социально организованный феВнномен.

Социальным взаимодействием, следовательно, будет являться то взаимодействие, которое основывается на представлениях, имеющих определенный уровень типичности. Типизируются мотивы участниВнков, типизируются, согласно мотивам, личности участников, само взаВнимодействие воспринимается его участниками как типическое. В поВнвседневной жизни в большинстве случаев мы имеем дело не с людьми, а с типами.

"Я предполагаю, тАФ пишет Шюц, тАФ что мое действие (скажем, я опускаю в почтовый ящик правильно адресованное и снабженное марВнкой письмо) побудит некоего анонимного партнера (почтового служаВнщего) совершить типичное действие (выемку почты) на основе типиВнческого мотива (выполнение должностных обязанностей). Я также предполагаю, что мое представление о типе деятельности другого в основе своей совпадает с его типологическим представлением о самом себе, причем в последнее включено и типическое представление о моВнем (его анонимного партнера) типичном поведении, основанном на тиВнпичных мотивах .. В моем собственном типическом представлении обо мне самом, как о клиенте почтового ведомства, я строю свои дейВнствия так, как этого ожидает типичный почтовый служащий от типичВнного клиента".

Чем выше степень анонимности и типичности взаимодействий, чем более они стандартизованы, тем более соВнгласованно, успешно, "гладко" протекает повседневная жизнь в целом.

Такой образ социального взаимодействия и социальной жизни в цеВнлом может казаться чересчур рациональным. Но, как показывает Шюц, нормальность, правильность, разумность, предсказуемость поВнведения в повседневной жизни имеет мало общего с рациональностью. Классическая характеристика рационального поведения дана Максом Вебером, на нее и ссылается Шюц: "Рациональное действие предполаВнгает, что деятель ясно представляет цели, средства и вторичные посВнледствия его, включая сюда рациональные представления о средствах для достижения цели, о соотношении избранной цели с другими возВнможными результатами применения этих средств, наконец, об относиВнтельной важности различных возможных целей".

Для того, чтобы действие отвечало критериям рациональности, Действующий должен проанализировать (а) ситуацию начала деятельВнности, в том числе в ее специфическом биографическом преломлении, (б) состояние дел, которое предполагается в качестве цели, в том чисВнле место предполагаемой цели в иерархии своих планов, совместиВнмость ее с другими целями, их возможное воздействие друг на друга (в) средства, возможности их использования, их совместимость с целяВнми, их совместимость со средствами, привлекаемыми для реализации других планов и т.д. Ясно, что действие вызовет реакцию других люВндей. Тогда не только эти другие должны выполнить все предписания рациональности (а, б, в), но и сам действующий должен учесть в своих расчетах все их расчеты, чтобы суметь реализовать свои цели.

Таковы явно невыполнимые тАФ и явно невыполняемые в каждом конкретном случае тАФ условия рационального поведения. Тем не меВннее повседневная жизнь почти полностью состоит из дийствий, котоВнрые понятны, разумны, предсказуемы и в этом смысле рациональны. А это значит, что повседневная рациональность отличается от идеальВнной, логической рациональности, как она описывалась М. Вебером и многими другими. Она основывается не на "исчислении" средств-цеВнлей, а на априорно данных типических структурах, которые не аналиВнзируются и не рассчитываются, а приняты на веру. Они представляют собой нормальную объективную среду повседневной деятельности. Эта нормальность есть повседневный эрзац научной рациональности, хотя и слывет последней.

Повседневная реальность вообще, согласно Шюцу, является реальВнностью особого рода. Как это понимать? Выдвигая концепцию мноВнжественности реальностей, Шюц опирается на идею американского философа и психолога У. Джемса о существовании многообразных миров опыта, единственным критерием реальности которых служит психологическая убежденность, вера в их реальное существование. Джеме говорит о мире физических объектов, мире научной теории, мире религиозной веры и т.д.

Шюц говорит об этих же явлениях, называя джемсовские "миры опыта" "конечными областями значений", которым люди могут приВнписывать свойство реальности. "Мы называем конечной областью значений, тАФ пишет Шюц, тАФ некоторую совокупность данных нашего опыта, если все они демонстрируют определенный когнитивный стиль и являются тАФ по отношению к этому стилю тАФ в себе непротиворечиВнвыми и совместимыми друг с другом". Эти конечные области значений: мир научного теоретизирования и т.д.

К понятию когнитивного стиля, конституирующего тот или иной "мир", относятся следующие характеристики:

(а) особая форма активности сознания (напряженное бодрствоваВнние, спокойствие созерцания, пассивВнность во сне и т.д.);

(б) преобладающая форма деятельности (физическая работа, деяВнтельность мышления, эмоциональная активность, работа воображения);

(в) специфическая форма личностной вовлеченности (участвует в данной сфере человек как целостная личность или фрагментарно);

(г) особенная форма социальности (специфика переживания другоВнго или других, специфика протекания взаимодействий);

(д) своеобразие переживания времени.

Следуя этим пунктам, Шюц выделяет специфику каждой из сфер реальности, т.е. конечных областей значений. Конечны эти области в том смысле, что между ними нет прямого перехода, прямой коммуниВнкации, переход из одной в другую предполагает скачок, перерыв поВнстепенности и своеобразное шоковое переживание.

Возьмем повседневность как особую сферу реальности. Для нее хаВнрактерно:

(а) бодрствующее напряженное внимание к жизни как форма акВнтивности сознания;

(б) в качестве преобладающей формы деятельности тАФ выдвижение проектов и их реализация, вносящая изменения в окружающий мир, Шюц квалифицирует ее как трудовую деятельность и говорит, что она играет важнейшую роль в конституировании повседневности;

(в) трудящееся Я выступает как целостная, нефрагментированная личность в единстве всех ее способностей;

(г) как особенная форма социальности выступает типизированный мир социального действия и взаимодействия;

(д) как своеобразная временная перспектива тАФ социального оргаВннизованное и объективированное стандартное время, или трудовое время, или время трудовых ритмов. -тАФ Можно подвести итог, дав общее определение повседневности, как она понимается Шюцем. Повседневность тАФ это сфера человеческого опыта, характеризующаяся особой формой восприятия и переживания мира, возникающей на основе трудовой деятельности. Для нее харакВнтерно напряженно-бодрствующее состояние сознания, целостность личностного участия в мире, представляющим собой совокупность не вызывающих сомнения в объективности своего существования форм объектов, явлений, личностей и социальных взаимодействий.

Для того, чтобы лучше понять специфику повседневности, взгляВннем через эти же "очки" на любую другую из конечных областей знаВнчений, например на мир фантазии. Сюда может быть отнесено мноВнгое: и простое "фантазирование", и измышленная реальность литераВнтурного произведения, и мир волшебной сказки, мифа и т.д.

Все они по всем параметрам отличаются от мира повседневности. В них превалирует совсем иная форма деятельности тАФ не труд, мотивиВнруемый окружающим миром и воздействующий на его объекты. НапВнряженно-бодрствующая установка сознания заменена созерцательной, воображающей. Человеческое Я не реализуется в этом мире полностью, практичеВнски-деятельная его сторона остается не участвующей. Качество социВнальности этого мира снижается: в предельном случае коммуникация и понимание продуктов фантазии вообще невозможно. Наконец, здесь совсем иная временная перспектива: фантастика не живет в трудовом времени, хотя и может быть локализована в личностном и социо-историческом времени.

Мы не будем вдаваться в детали; важно, что буквально все характериВнстики мира фантазии обнаруживают дефицит каких-то качеств, свойстВнвенных миру повседневности: внимания к жизни, деятельности, личностности, социальности. Отсюда можно сделать вывод, что мир фантазии представляет собой какую-то трансформацию мира повседневности, а не независимую по отношению к ней и равноправную с ней реальность. То же самое можно сказать и в отношении других "конечных сфер": мира душевной болезни, мира игры, мира научной теории. Анализ показываВнет, что, являясь одной из сфер реальности, одной из конечных областей, повседневность первична по отношению к другим сферам. Шюц говорит поэтому о реальности повседневной жизни как верховной реальности, по отношению к которой прочие являются квазиреальностями.

В заключение рассмотрим, как понимает Шюц такую важную для нас сферу, как научное теоретизирование в его взаимоотношениях с повседневной жизнью.

Здесь исследователь также сталкивается с рядом "дефицитов". ПреВнжде всего, конечно, дефицит деятельности. Теоретик именно в своей роли теоретика не испытывает воздействий внешнего мира и сам на него не воздействует. Его установка чисто созерцательная. Конечно, правильно говорят, что нет ничего более практичного, чем хорошая теория. Но вопрос применения теории тАФ это вопрос, относящийся к компетенции либо самого теоретика, либо других людей уже в другой сфере тАФ в сфере повседневных целей, задач, проектов.

Кроме того, дефицит личности. Физическая и социальная личность теоретика практически выключены, когда он занимается теоретизиВнрованием. Он в это время и везде, и нигде, его личная перспектива отВнсутствует. Его конкретное физическое местоположение, физическая конституция, пол, возраст, социальное положение, воспитание, харакВнтер, религия, идеология, национальность тАФ все это не имеет отношеВнния к решаемой научной проблеме.

При этом складывается своеобразная временная форма. Как для теоретика не существует "здесь", так не существует и "сейчас". Если проблема должна быть решена "сейчас" (ибо за это, скажем, будет присуждено профессорское звание), то тем самым она изымается из контекста теоретизирования и помещается в контекст повседневноВнсти, а ученый оказывается выступающим в роли повседневного деятеВнля. В теоретическом же контексте проблема стоит вне времени (и проВнстранства) тАФ сама она и ее решение действительны для любого времени (и места). Именно эта его вневременность придает научному теореВнтизированию свойство обратимости, в отличие от необратимости проВндуктов деятельности в повседневной жизни.

Однако в отличие, например, от области фантазии сфера научного теоретизирования определенным образом социально структурироваВнна. Проблема, над которой работает теоретик, определяет систему его релевантности, диктует, какие разделы знания являются более, какие менее важными. Здесь существуют типические проблемы и типичеВнские решения. Существует социальное распределение знания тАФ имеВнются эксперты в определенных областях. Научная терминология (поВннятия-типы) выполняет функции коммуникативного посредника в мире научного теоретизирования.

Имеется, следовательно, определенное сходство в структурной оргаВннизации мира повседневности и мира научного теоретизирования. Но за этим сходством тАФ фундаментальное различие, состоящее в том, что, гоВнворя словами Шюца, "теоретизирующее Я одиноко, у него нет социальВнного окружения, оно стоит вне социальных связей". Отсюда слеВндует важнейшая проблема: "Как одинокое теоретизирующее Я находит доступ к миру трудовой деятельности (т.е. к миру повседневности тАФ Л.И.) и делает его объектом теоретического созерцания?" .

Нужно сказать, что сам Шюц удовлетворительного ответа на этот вопрос не дал, он сам не нашел решения сформулированного им параВндокса. Его предложения в области теории социальных наук не выхоВндят далеко за рамки традиционного натуралистического подхода. ИскВнлючение представляют два соображения. Первое: предложение расВнсматривать научные понятия как "типы второго порядка", т.е. как тиВнпы повседневных типов. Второе: включение в число требований к наВнучной теории так называемого постулата субъективной интерпретаВнции, состоящего в том, что "все научные объяснения социального миВнра .. должны соотноситься с субъективными значениями действий чеВнловеческих индивидов, из которых и складывается социальная реальВнность". Это требование напоминает идею субъективной адекВнватности, характерную для методологии У. Томаса. Важное само по себе, оно, тем не менее, не стало методологическим нововведением.

Формулируя же различия между собственно феноменологией и социоВнлогией, Шюц акцентировал внимание на том, что Влфеноменологу.. нет дела до самих объектов. Его интересуют их значения, конституированные деятельностью нашего разумаВ».

В итоге для феноменолога, в отличие от социолога, данные опыта представляет собой самоданность объекта в опыте феноменолога. СоциоВнлог же черпает данные из иных источников, нежели его собственный инВнтуитивный опыт.

Анализ свойств обыденного мышления и деятельности явился, пожаВнлуй, самым значительным достижением феноменологически ориентироВнванной социологии Шюца. Он показал и доказал, что наиболее полно и последовательно человеческая субъективность реализуется в мире повсеВндневности. Повседневность - одна из сфер человеческого опыта, характеВнризующаяся особой формой восприятия и осмысления мира, возникающей на основе трудовой деятельности.

Социология Шюца не только существенно разнообразила спектр наВнличных версий социологического теоретизирования на Западе, но и сумела явно обозначить принципиально нетрадиционные исследовательские гориВнзонты.

Развитие феноменологической социологии после Шюца ознаменоВнвалось огромным количеством работ его учеников и последователей, носящих в основном либо популиризаторский, либо эпигонский характер. Важным достижением, однако, стала разработка концепции так называемой этнометодологии.

Использованная литература:

1. Очерки по истории теоретической социологии ХХ столетия (от М.Вебера к Ю.Хабермасу, от Г.Зимеля к постмодернизму)/ Ю.Н.Давыдов, А.Б.Гофман, А.Д.Ковалев и др. тАУ М.:Наука, 1994. тАУ 380 с.

2. История социологии: Учеб.пособие/ А.Н.Еслуков, Г.Н.Соколова, Т.Г.Румянцева, А.А.Грицанов; под общ. Ред. А.Н.Еслукова и др. тАУ 2-е изд., перераб. И доп. _ Мн.: Выш. шк., 1997. тАУ 381 с.

Вместе с этим смотрят:

"Зеленая Книга" Муаммара Аль-Каддафи

"Массовый человек" в постиндустриальную эпоху

"Технiка тiла" Марсель Мосс

"Язык" наркоманов как отражение социального окружения

Basic perspectives and schools of developing sociology in the XX century