Любовь, как основная составляющая гармонии семьи

ВВЕДЕНИЕ

Семья составляет существенное звено в цепи социального бытия, ведь кажВндая нация и государство слагаются из отдельных семей: семья явВнляется первым базисом государства. Семья тАФ это первичная ячейка общества, объединяющая супругов и их потомство. В семье отдельная личность, поступаясь некоторыми своими особенностями, входит в качестве члена в некое целое. Жизнь семьи связана с половым и возрастным разделением труда, ведением домашнего хозяйства, взаимной помощью людей в быту, интимной жизнью супругов, продлением рода, а следовательно, воспроизведением рода, воспитанием нового поколения, а также с нравственно-правовыми и психологическими отношениями. Семья тАФ важнейший инструмент индивидуального становления личности. Именно здесь ребенок впервые включается в общественную жизнь усваивает ее ценности, нормы поведения, способы мышления язык. Иначе говоря, семья тАФ это школа воспитания, передачи опыта и житейской мудрости. Полноценная брачная связь мужчины и женщины предполагает раздельность соединяющейся пары, т.е. такую их связь, в силу коВнторой они не исключают, а взаимно полагают друг друга, находя каждый в другом полноту собственной жизни. Только при этом усВнловии можно говорить об истинной гармонии в семье.

О любви. Эмоционально-психологической, нравственной и эсВнтетической основой брака является любовь, хотя и не всякий брак основан на этом чувстве, а любовь может быть и вне брака. Семья тАФ это естественное гнездо любви, уважения и взаимной заботы. Любовь прекрасна, когда она взаимна и когда мы любим искренне и преданно. Метко сказал Архимед: любовь тАФ это теорема, которую надобно доказывать каждодневно. Любовь тАФ это индивидуально-избирательное чувство, которое выражается в глубоких и устойчивых переживаниВнях, в постоянной направленности мысли и дела к любимому человек, в свободном, бескорыстном и самозабвенном стремлении к нему.

Любовь, на мой взгляд, является неотъемлемой и наиглавнейшей составляющей семьи. Если есть любовь ВлдвоихВ» - есть и гармония в семье.

ЧАСТЬ I

У ИСТОКОВ СТВНОВЛЕНИЯ СЕМЬИ И ЛЮБВИ

ПЕРВОБЫТНАЯ СЕМЬЯ

Сплочению первобытного человеческого объединения, возникновению и развитию коллективизма способствовал не только процесс охоты, но и совместное потребление добычи, совершавшееся, видимо, как на это указывает археологический материал олдувайской эпохи, не на месте смерти жиВнвотного, а на жилых стоянках. Отсюда следует, что видимо, мясо получали и те, кто не участвовал в охоте, а оставался на стоянке: женщины, дети, больные, инвалиды. ИндивидуВнальной охоты в Олдувае, по-видимому, не было из-за низкой технической вооруженности древнейших охотников.

В отличие от охоты собирательство, как бы велика ни была его роль в балансе питания, носило лишь индивидуальВнный характер и поэтому не могло стать таким важным фактором в процессе гоминизации и возникновения общестВнва, как охота.

Думается, что переход от сообществ обезьян к человечеВнским коллективам был результатом длительного развития.

Как пишет П. И. Борисковский, Влв рамках старого качества длительно и сложно вызревают элементы нового. Переход от стада обезьян к человеческому обществу нельзя предВнставлять схематически, упрощенно. Это был сложный диалектический процесс. В стадах обезьян постепенно зарождались отдельные элементы человеческого общества. А с другой стороны, у древнейших людей, архантропов, еще долгое время переживали отдельные элементы, характерные не для людей, а для обезьянВ». Мы вполне согласны с этим утверждением исследователя, как и с другим: ВлС появлениВнем творцов олдувайской техники начинается история челоВнвеческого общества, первый этап первобытнообщинной обВнщественно-экономической формации тАФ эпоха первобытноВнго стадаВ»..

А. Н. Рогачев считает, что, став еще в мустьерское время постоянным и обязательным элементом культуры, жилище Влограничило действие биологического закона единства оргаВннизма и среды в отношении человекаВ» и тем самым Влзадолго до появления неоантропа и верхнепалеолитической культуВнры совершился новый, третий после изготовления каменных орудий и добывания огня решающий шаг выделения людей из мира животныхВ».

При этом Влпоселения и жилища с самого своего возниВнкновения являлись главными центрами производственной, домашнехозяйственной, общественной и духовной жизни и во всех этих качествах сыграли исключительную роль в формировании и укреплении общественной сущности люВндей. Общественные отношения возникающих людей, поВнзнавших огонь и начавших жить в жилищах, не могли быть стадными, они выступали в своей первоначальной, первоВнбытной, естественной элементарной форме семейно-родовых отношений, проще говоря, в осознаваемой родственной связи коллективаВ». В другой работе А. Н. Рогачев высказыВнвает убеждение, что к началу мусте стадо исчезло полноВнстью..

С. Н. Бибиков, обращает внимание на то, что в неандерВнтальских погребениях в скальных убежищах Европы полоВнвой и количественный состав захоронений может быть выВнражен пропорцией: 20 детей: 9 женщин: 3 мужчин или 20:8:4. Если учесть, что в ту эпоху детская смертность была очень высока, то понятно преобладание в захоронениях детей. Соотношение женщин и мужчин в захоронениях явно не соответствует тому, которое существовало в общинах неандертальцев. С. Н. Бибиков считает, что можно говорить о тенденции предпочтительного захоронения женщин и деВнтей внутри жилища.

Женщины и дети в соответствии с этими нормами погреВнбались в той среде, к которой они принадлежали со дня рождения. (Мужчины принадлежали к чужеродной половиВнне общины.) Развивая мысль С. Н. Бибикова, можно предВнположить, что трупы мужчин было сложно доставлять в обВнщины, из которых они происходили. Поэтому их погребали за пределами жилищ, а то и вовсе не хоронили. Однако мужских захоронений могло быть мало и потому, что мужВнчины часто погибали на охоте, вне жилища. Преобладание женщин в захоронениях в жилищах в этом случае лишь результат различия в преобладающих причинах смертности у мужчин и женщин и не помогает в решении вопроса о наВнличии или отсутствии у неандертальцев, равным образом

Итак, многие данные подтверждают высказанную еще в середине 50-х годов точку зрения А. П. Окладникова о том, что зачатки материнской родовой общины возникают в мусте и окончательно оформляются в верхнем палеолите. А. П. Окладчиков писал: ВлПрямыми указаниями на офорВнмление материнского рода в это время являются, с одной стороны, общинные жилища, а с другой тАФ широко распроВнстраненные изображения женщин, в которых можно видеть образы женщин-родоначальниц, известных, по данным фольклора, например, у эскимосов и алеутовВ»..

ОБЩИННАЯ СЕМЬЯ

Весьма сложным и дискуссионным является вопрос о характере брачно-регулирующих отношений в коллективах ранних гоминид. Утверждение Г. П. Григорьева (его раздеВнляют также некоторые другие археологи), что общины состояли из семей, не опирается на какие-либо, хотя бы косвенные, данные о жизни архантропов, а есть лишь реВнзультат прямой и вряд ли правомерной экстраполяции наВнших знаний об обществах современных охотников и собираВнтелей на формирующееся общество архантропов.

Для решения поставленного вопроса интересны общие соображения, высказанные Э. Каспари. Исследователь поВнлагает, что у нас нет определенных данных о типе половых отношений у древних людей и, может быть, даже вообще не существует ответа на этот вопрос. Он считает, что в принциВнпе были открыты три возможности:

1) моногамия, когда каждый мужчина участвовал в дето производстве с одной определенной женщиной;

2) полигамия, когда один или несколько мужчин принимали участие в воспроизводстве потомства, а осВнтальные мужчины в этом участия не принимали, а в охоте участвовали;

3) промискуитет, без установления постоянных связей между мужчинами и женщинами.

В советской и зарубежной литературе существуют разВнличные гипотезы о причинах, этапах и механизме возникноВнвения экзогамии.

По мнению многих исследователей, главной причиной, тормозившей развитие социальных норм у наших нижнепаВнлеолитических предков, был зоологический индивидуализм, особенно проявлявшийся в безудержной игре половых инВнстинктов и столкновениях из-за женщин в условиях господВнства в стаде промискуитета.

Так, А, М. Золотарев писал, что экзогамия возникла как средство подчинения половых инстинктов социальным норВнмам поведения. Она явилась уздой, наложенной обществом на индивида первым средством воспитания человеческого в человеке. Первобытное стадо, разделившись на два экзоВнгамных рода, воздвигло первую социальную преграду для половых влечений. Каждый из двух первоначальных родов, на которые разделилось стадо, стал Влзамиренной средойВ», т. е. коллективом, внутри которого были уничтожены браки.

Роль биологических предпосылок, их воздействие на процесс сложения общественных форм постепенно все уменьшались за счет возрастания значения социальных факторов. По-видимому, с появлением человека современВнного физического типа роль биологических предпосылок в сложении типов социальной организации и норм социальВнного поведения сходит на нет.

С завершением формирования Homo sapiens и исчезноВнвением неандертальцев по всей ойкумене завершается и сложение общинно родового строя.

ГРУППОВОЙ БРАК

Вместе с родом и Homo sapiens, мы вступаем в общее ню сформировавшихся людей. ПриВншедший на смену первобытному стаду род был первым подлинно социальным организмом. Он представлял собой первое человеческое объединение, все особенности которого определялись потребностями развития производства, его фундаментом были разборные отношения распределения. В нем не существовало никакой другой собственности, кроме коллективной.

Однако на том историческом этапе нормальное функциВнонирование производства предполагало и требовало не тольВнко существования определенной системы собственно проВнизводственных отношений, т. е. отношений собственности, распределения, но и отсутствия между членами производственного объединения полового общении. Последнее было связано с характером половых отношений в предшествовавВншем роду первобытном стаде. Будучи аномными (нарушающий обычаи, законы), они преВнпятствовали производственной деятельности. Производство не было еще в состоянии подчинить себе эти отношения, ввести их в определенные рамки. Оно смогло лишь вытесВннить их из коллектива, т. е. превратить производственное объединение в полностью агамное (запрещающее половые отношения определенной группы, рода).

Агамия производственного коллектива была необходиВнмым условием нормального функционирования и развития производства. Она была не чем иным, как особого рода производственным отношением. Как всякое производственВнное отношение, она носила объективный, материальный хаВнрактер. Отражением этого объективного отношения было агамное табу (строгий запрет).

В силу полной агамии род не мог существовать в одиночку. Возникновение рода было одновременно и образоваВннием дуально-родовой организации. Оба рода, составлявВншие дуальную организацию, были социальными организмаВнми. Вполне понятно, что и связь между ними носила чисто социальный характер. Отношения между полами стали осуВнществляться теперь только в рамках этой социальной связи.

С появлением рода и дуальной организации половые отношения стали социально упорядочены.На смену агамии и проВнмискуитету пришел брак, причем не между индивидам, а между их группами.

Первой формой брачных отношений был групповой, дуально-родовой брак. Дуально-родовая орВнганизация была брачной организацией, брачным союзом двух родов.

Роды, составлявшие дуальную организацию, связывали социальные отношения не по производству, а по дето производству. Социальные отношения по дето производству были столь же объективны, столь же материальны, как и проВнизводственные. Их объективность была с неизбежностью обусловлена объективностью агамии производственного коллектива. Производство не могло прямо, непосредственно упорядочить половые отношения. Оно упорядочило их косВнвенно, породив полную агамию коллектива, а тем самым и групповой, дуально-родовой брак. Таким образом, на заре родового общества наряду с материальными отношениями по производству существовали материальные социальные отношения по дето производству. Первые связывали членов рода, вторые тАФ коллективы, входившие в состав дуальной, т. е. брачной, организации..

Таким образом, на заре родового общества производВнственные и дето произволе таенные отношения взаимно исВнключали друг друга. Если люди принадлежали к одному хозяйственному коллективу, то между ними не могло быть половых отношений. Половые отношения были возможны только между людьми, не связанными производственными узами, принадлежавшими к разным, совершенно самостояВнтельным в хозяйственном отношении социальным организВнмам. Входя в состав разных хозяйственных колВнлективов, люди имевшие право вступать в половые отношеВнния, должны были, разумеется, и жить раздельно.

В таких условиях связи между индивидами противопоВнложного пола, принадлежавшими к разным коллективам, неизбежно должны были сводиться лишь к половым отноВншениям, носить сугубо личный характер. А это может ознаВнчать лишь одно: между принадлежащими к разным родам дуальной организации мужчинами и женщинами, взятыми не вместе, а по отдельности, брачных отношений не суВнществовало. Их отношения не были брачными, не были браком. На первый взгляд такой вывод кажется парадокВнсальным. Попытаемся в этом разобраться.

Никто, вероятно, не будет спорить с тем, что половые и брачные отношения далеко не одно и то же. Половые отношения могут существовать и существуют и без брачВнных. Брачные отношения, включая в себя половые, никогда к ним не сводятся. Брак есть определенная социальная организация отношений между полами. Он предполагает наличие определенных, признанных обществом прав и обяВнзанностей между связанными им сторонами. Там, где социВнальная санкция отношений между полами отсутствует, они не являются бракам и в том случае, если имеют долговреВнменный характер.

Но надо определенные права и обязанности по отношеВннию друг к другу существовали у родов, составлявших дуальную организацию. Каждый из них, строжайше воспреВнщая половое общение между своими членами, предписывал членам своей мужской группы вступать в половые отноВншения с членами женской группы другого коллектива и соответственно членам своей женской группы тАФ с члеВннами мужской его группы. Этим социальное регулироваВнние половых отношений на первых порах и ограничиВнвалось.

Связи по дето производству были социально организоваВнны только как отношения между группами индивидов, но не между индивидами, взятыми в отдельности. Ни один конВнкретный мужчина не был обязан вступать в связь с любой женщиной другого рода, равно как ни одна конкретная женщина не была обязана отдаваться любому мужчине иного рода. Для каждого конкретного члена, скажем, мужВнской группы одного коллектива обязанность вступать в поВнловые отношения с членами женской группы другого рода являлась лишь указанием на круг лиц, внутри которого он имел право искать полового партнера, и только. Кто же из данного круга лиц становился его партнером и на какое время тАФ это определялось лишь доброй волей вступавшие в связь. Вступление в половые отношения лиц, принадлеВнжавших к разным родам, не давало им никаких прав друг на друга и не накладывало на них никаких обязанностей по отношению Друг к другу

Таким образом, половые связи между индивидами, как таковыми, не были социально организованы. Они были социально упорядочены между ними лишь как между членаВнми определенных групп.

Групповой брак, пришедший на смену агамии и частичВнной агамии, не был ни суммой, ни системой индивидуальных браков. При своем возникновении он никак не был связан с индивидуальным браком и существовал без него. ПервонаВнчальный групповой брак был просто-напросто союзом двух родов, существование которого обеспечивало половые отноВншения между их членами тАж

ОДНОСТОРОННИЙ МЕЖРОДОВОЙ БРАК

Возникновение одностороннего межродового брака отВнкрывало определенную возможность расширения круга возВнможных брачных партнеров. Реализация ее достигалась путем заключения групповых брачных союзов с родами, с которыми раньше таких отношений не существовало. Однако при этом круг потенциальных брачных партнеров оставался все же ограниченным. Члены каждой данной группы могли вступать в индивидуальный брак с членами только тех родов, с которыми данный род состоял в брачном союзе, причем мужчины могли вступать в брак лишь с женВнщинами родов, выступавших по отношению к данному как ВлженыВ», а женщины только с мужчинами родов, прихоВндившихся данному ВлмужьямиВ».

В дальнейшем развитии все эти предписания постепенно исчезают, и в конце концов сохраняется одна лишь родовая агамия, а тем самым всего лишь требование вступать в полоВнвые отношения вне данной, сравнительно небольшой групВнпы. Таким образом, экзогамия, которая на поздних этапах эволюции родового общества выступает как единственная, исключая индивидуальный брак, форма регулирования отВнношений между полами, представляет собой не что иное, как пережиток группового брака, остаток брачно-группового регулирования тАж

СУЩНОСТЬ ЛЮБВИ тАФ ТЕМА ФИЛОСОФСКОГО РАЗМЫШЛЕНИЯ

В этике с понятием любви связаны интимные и глуВнбокие чувства, особым вид сознания, душевного состояВнния и действий, которые направлены на другого челоВнвека, общество и т. д. Сложность и важность любви продиктованы тем, что в ней сфокусированы в оргаВнническом соединении физиологическое и духовное, индивидуальное и социальное, личное и общечеловечеВнское, понятное и необъяснимое, интимное и общеприВннятое. Нет такого развитого общества и нет такого челоВнвека кто не был с ней знаком хотя бы в малой мере. Более того, без любви не может сформироваться моральный облик человека, не происходит нормального развития. Это признается каждым, даже не находящимся в состоянии любви. Она может быть в разной степени развита, но ее не может не быть, в противном случае не было бы человека. Так же как слепой знает что-то о свете, глухой тАФ о звуках, так и человек тАФ о любви. ВлТо, что ты не любишь тАФ писал Л. Н. Толстой, - не означаВнет, что в тебе нет любви, а только то, что в тебе есть нечто мешающее любить.. Твоя душа полна любви, но она не может открыться, ибо твои грехи не дают ей этого. Освободи душу от того, что ее очерняет..В»

В процессе формирования личности человек впервые осознает свою конечность, ограниченность своего сущеВнствования и т.п. и одновременно в нем зарождается стремление преодолеть свою ограниченность. Любовь тАФ это тоже одна из форм выражения этого стремления к совершенству (противоположного несовершенству), абсолюту (противоположного относительному), вечности (противоположной преходящему). Не зря сама филосоВнфия понимается как Вллюбовь к мудростиВ». Это подчеркивает, с одной стороны, тот факт, что человек бесконечно далек от истины (близки ей совершенные, бессмертные боги тАФ те живут в соответствии с истиной), может ее только любить, но, с другой тАФ то, что именно в любви к истине, стремлении к ней тАФ отличие человека от других живых существ (которые ни к чему не стремятся).

Любовь как экстатический призвана преодолеть природные физиологические рамки человека, индуциВнровать его вечное стремление к недостижимому соверВншенству (также и в нравственном значении).

Этот аспект любви очень хорошо понимал Платон, который трактовал его как божественную силу, помогающую человеку преодолеть несовершенство, помощницу ему на пути к вечной красоте, нравственности, выражаюВнщую вечную необходимость совершенствования. НаправВнляя человека к чистому полету в ВлвозвышенноеВ», в вечность. Эрот пробудил человеческую душу, воодуВншевил ее стремиться к непреходящей и абсолютной истине, эталону высшей нравственности, цели морали.

Концепция любви у Платона была первой попыткой раскрыть сущность чистой любви, понять и осмыслить то, что отличает эту сторону человеческой жизни от фиВнзиологического инстинкта, чувственного удовлетворения.

Половой инстинкт отличается от любви тем, что он соответствует нашей психофизиологической организаВнции, зависит от нашей чувственности, а его интенсивВнность тАФ от степени нашей насыщенности.

Любовь же тАФ другая сторона человеческой жизни она не сводится к удовлетворению нашей чувственности, так как вызывает не чувство утомления и пресыщеВнния, а радость, восторг от бесконечного обновления. Она, как и человек, открыта для бесконечности и по своей сути антипрагматична. Наслаждение тАФ антипод любви, и не потому, что оно не может сопровождать любовь, а потому, что их сущность отличается (наВнпример, объект любви может постареть, любовь тАФ нет, она неподвластна времени).

Любовь преодолевает не только ограниченность человека на пути к совершенству, истине, но и делает его понятнее другому человеку. ВлтАжОна связывает любяВнщих, она создает такое соприкосновение и близость, которое сильнее осязаемого, это жизненная двойственность. Любящий онтологически близок любимому, его судьбе, какой бы она ни былаВ» .

ВлВозмужавшая любовь тАФ условие, при котором соВнхраняется целостность, единство, индивидуальность кажВндого. Любовь тАФ это активная сила человеке, это сила, пробивающая стены, отделяющие одного человека от грубого, и объединяющая его с другими: любовь помогает человеку преодолеть чувство изоляции и одиночеВнства, одновременно он может остаться самим собой, сохранить свою индивидуальность. В любви реализуется парадокс тАФ два существа становятся одним, и одновременно их двое. Любовь, продолжает Фромм, не пасВнсивное, а активное действие, состояние, в котором любишь, но вовсе не влюбленность. Любовь связана с отдачей, а не с восприятием. Однако надо иметь в виду, что одна из самых распространенных ошибок считать, что отдача тАФ это значит отказ от чего-то, жертва. Эта позиция характерна для людей, которые готовы отдать в том случае, если сами приобретут, пожертвовать, но с целью получить подтверждение значимости своей жертвы в глазах других. Для характера продуктивного, созидающего проВнцесс отдачи приобретает совсем другой смысл. Этот процесс для него тАФ выражение высшей возможности. В процессе отдачи я открываю свою силу, могущеВнство, богатство. Это возвышенное ощущение жизни и своих способностей наполняет меня радостью. Я ощуВнщаю себя переполненным, щедрым, живым, счастлиВнвым. Отдавать радостнее, чем брать, не потому, что это означает отказ от чего-либо, а потому, что это мое жизВнненное самовыражение сфере материальных вещей (давать тАФ значит быть богатым). Не тот человек богат, которому многое принадлежит, а именно тот, кто много отдает. Скупец тАФ нищ независимо от того, сколько ему принадлежит. Тот, кто может от чего-либо отказаться, чувствует себя богачом. Но самая главная сфера отдачи тАФ царство гуманизма, в котором человек отдает себя часть своей жизни (не всегда это означает приноВнсить в жертву жизнь): радость, понимание, задачи, юмор интересы и т. д. Отдавая эту часть своей жизни, подчеркивает Фромм, человек обогащает другого, углубВнляет смысл своей жизни, углубляя смысл жизни другоВнго. Отдавая от души, человек не может не получить того, что идет от другого, таким образом объединяясь в чувстве радости за обретённое.

Возможности любви зависят от степени развития личности и предусматриВнвают достижение состояния творчества, в котором челоВнвек побеждает зависть, самолюбование, властолюбие приобретает сознание своей силы, уверенность в своих силах при достижении цели. В той мере, в какой у чеВнловека не хватает этих качеств, он боится отдать себя, то есть боится любить. Об активном характере любви, продолжает Фромм, говорят и следующие ее элементы:

тАФ забота как активное отношение к жизни и блаВнгосостоянию того, кого мы любим, труд на пользу других;

тАФ отзывчивость как готовность ВлотозватьсяВ» на приВнзыв другого, просьбу и т. п.;

тАФ уважение как способность видеть человека таким, какой он есть, признавая его индивидуальность (а не таким, какой нужен для наших целей); это возможно только тогда, когда любовь свободна;

тАФ познание, которое преодолевает слепоту, неумеВнние разглядеть друг друга; только в любви реализуетВнся жажда знать себя и своих близких. Единственно полный путь познания реализуется в акте любви. Мне надо знать себя и другого человека объективно, чтобы быть способным разглядеть его истинную сущность или, точнее, преодолеть иллюзии, неверные, уродливые предВнставления о нем. Только тогда, когда я познаю живое существо объективно, я могу узнать его до самой инВнтимной сущности, и это я делаю в процессе любви. В современном капиталистическом мире любовь отвеВнчает, указывает Фромм, общему социальному положению: автоматы не могут любить. Семья тоже образуется в соответствии с общим господствующим законом рынка, как Влединая упряжка, как хорошо смазанные отношения между двумя людьми, остающимися чужими друг другу, и не достигающими настоящей близости, однако очень мило обходящимися друг с другом и старающимися жить по возможности приятнееВ». Это тАФ Влэгоизм вдвоВнемВ», подменяющий любовь близостью, его можно счиВнтать и Влсумасшествием вдвоемВ». Примером псевдолюбви Фромм считает и сентиментальную любовь, переживаеВнмую лишь в воображении, а не в реальных отношеВнниях. Она связана с подменой любви ВлзаменителямиВ»: фильмами, романами и т. д. В современном западном мире властвуют только две ВлнормальныеВ» формы любВнви: любовь как удовлетворение полового влечения и как Влработа в общей упряжкеВ», бегство от одиночества.

Любовь возможна лишь в том случае, когда два человека вступают в связь сознательно и, следовательВнно, каждому надо найти в себе центр этой ВлсознаВнтельностиВ». Только в таком центре, Влцентре существоВнванияВ», человек является самим собой, только здесь его жизненная сила, только здесь основа любви. Любовь, которую осознают в таком виде,тАФ непрерывный приВнзыв; в ней нет места отдыху, а есть движение, рост, общий труд; находятся ли двое в согласии или в конфВнликте, в радости или в горе - все это вторично в сравнении с тем фактом, что эти двое воспринимают друг друга глубиной своего сознания, что они не чувствуют друг друга, а живут друг другом так же, как собою. Есть только одно, подводит итог Фромм, доказательВнство любви тАФ глубина отношений, жизненная сила кажВндого любящего. Это тот плод любви, по которому можВнно судить, есть ли она вообще.

Как писал Гегель: ВлИстинная сущность любви в отказе от самого себя, забвении себя в другом, и все-таки в этой раздвоенВнности и забвении прежде всего человек найдет себя и будет собою управлятьВ».

Л. Н. Толстой отмечал, что настоящая любовь возВнможна тогда, когда другого ставишь выше себя, и выраВнстает она из отказа от себя, самопожертвования. Любовь тогда любовь, если это самопожертвование. Ее невозможно перенести на лучшие времена или услоВнвия (например, материальные); любовь или Влздесь и сейчасВ» и вся сразу (не существует половинчатой любви), или ее вообще нет. Любви не бывает в будущем; любовь тАФ это действие единственно в настоящем. У человека, не испытывающего любви в настоящем, нет любвиВ». Любовь, так же как и добро, невозможВнно отложить и перенести на завтра. Она абсолютно конкретна и делает самого человека реальностью, дает ему возможность переживать себя реально тАФ в абсолютВнной конкретности и целостности. Единственно реален тот, кто чувствует, страдает, сопереживает, любит, жаждет..В» .

Это чувства, появившиеся без особого усилия, в процессе личного общения, их ценность в том что они необходимы человеку как чему-то целому, а не как взятому в отдельных его особенностях, ВлЛюбовь, дружбаВ» тАФ это влечение к самому предмету любви, выВнросшее из совместной жизни, взаимной общности взглядов на многие вещи. Основное душевное состояние здесь тАФ Влдуховный покойВ», внутренняя близость, взаиВнмопонимание, что, однако, не означает холодную расВнчетливость или слепую импульсивную страсть.

В середине века христианство трактовало любовь как некий принцип нравственности, наиболее глубоко распознающий человеческую сущность. Под любовью поВндалась некая внутренняя сила человека, которая никогда не иссякает, а беспрестанно, без устали распространяется на все действия человека, направляя его к благоденствию.

Любовь тАФ это состояние, в котором человек способен почувствовать и пережить свою абсолютную незаменимость. Во многих социальных ролях и функциях конкретного человека можно заменить, заместить, смеВннить, только не в любви. В этой сфере жизни индивид имеет, таким образом, высшую ценность, высшее знаВнчение по сравнению со всем остальным. Здесь человек не функция, а он сам, в своем конкретном и непосредВнственном абсолюте. Именно поэтому только в любви чеВнловек может прочувствовать смысл своего существования для другого и смысл существования другого для себя. Это высший синтез смысла существования человека. Любовь помогает ему проявиться, выявляя, увеличивая, развивая в нем хорошее, положительное, ценное.

И, наконец, любовь тАФ это одно из проявлений челоВнвеческой свободы. Никто не может заставить любить (многое можно заставить сделать: работать, даже соверВншать зло, но не любить) тАФ ни другого, ни самого себя. Любовь тАФ дело свободной инициативы, она основа самой себя. У нее нет внешних побудителей, она не сводится ни к умозаключениям, ни к природным влечениям, инстинктам. Нередко она хорошо понятна разуму, и поВнэтому многие сближают любовь и разум, противопоВнставляя их иррациональной вере.

Арнольд Хейнлинк в своем вышедшем в 1665 г, труде ВлЛюбовьВ» разделяет ее на два подвида тАФ чувственВнную и действенную любовь.

Чувственная любовь еще не сама нравственность, а награда за нее (можно принимать, можно не приниВнмать ее). Она выражается как телесная и чувственная любовь, то есть страсть и желание (так же душа связана с телом); сама по себе она не плоха и не хороша; и, так же как духовная любовь есть подтверждение того, что наши действия находятся в заВнвисимости от разума и высшего закона нравственности (люди, однако, этого не ценят).

Действенная любовь как целенаправленное, твердое желание к действию выражается в трех формах. ПерВнвая тАФ любовь-уважение тАФ формирует нравственность как готовность действовать по велению разума. ВтоВнрая тАФ любовь-доброжелательность тАФ не может быть преступной, плохой, ибо является одной из черт Бога. Третья тАФ любовь-стремление, склонность тАФ характериВнзует деятельность как нравственную наиболее глубоко.

В древнем обществе, когда представления о личноВнсти (ее ценности, самостоятельности, независимости) находились в зачаточном состоянии и индивид был расВнтворен в коллективе как в едином целом, где его дейВнствия и побуждения были подчинены интересам коллекВнтива, соответственно понималась и любовь. Мифология как мировоззрение древних рассматривает любовь не столько как факт личной жизни, сколько как универВнсальный космический процесс, в котором человек только участвует, но не играет ведущую роль. В этом смысле решались и две основные проблемы: с одной стороны, вопрос о единстве человечества и вселенной, с другом тАФ понятие о властвующей в нем поляризации (где центром является оппозиция мужского и женского). Важным был вопрос (актуальный для любой культуры): как возможен тот факт, что единое само по себе человечество Влвыражено в двух полах, в двух организациях тел тАФ в мужчинах и женщинахВ»? Где тот объединяющий момент, который преодолевает физиологическое отлиВнчие полов, их отчужденность? Человечество, подчеркиВнвается во многих древних памятниках, несмотря на фиВнзиологические отличия, в своей сущности едино. Об этом свидетельствуют мифы, об изначально едином, здоВнровом, неделимом существовании людей.

ЧАСТЬ II

ЛЮБОВЬ КАК СПОСОБ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО СУЩЕСТВОВАНИЯ

Философский анализ феномена любви есть, прежде всего, анализ формальных, ВлчистыхВ» условий любви вообще как человеческой способности, как инваВнрианта, остающегося неизменным в культурных различных формах, в различВнных исторических эпохах.

Любовь тАФ одно из фундаментальных свойств человеческого существа, таких же, как совесть, ум, честь, свобода. Любовь тАФ это событийное определение челоВнвека, поскольку она не имеет никаких внешних причин для своего существоваВнния. Нельзя объяснить возникновение любви с помощью какой-либо причины (например, красота, ум, сила и т.п.), ибо, если такие причины действительно сыграли свою роль, то никакой любви нет, а есть только ее имитация. Всегда найдутся сотни, тысячи людей более красивых, более умных, более сильных, и непонятно, где критерий выбора, почему я остановился на этом человеке, а не на другом. Любят не за что-то, любят, потому что любят, хотя психологически любовь всегда объясняют конкретными причинами, и любящий искренне веВнрит в то, что его избранник самый красивый и самый умный.

Человек делает добро, поступает по совести не потому, что преследует такую цель, а потому, что он добр, совестлив и не может жить иначе. Человек любит потому, что не может не любить, даже когда обнаруживается, что любимый на самом деле не обладает особыми достоинствами. Но любящему часто нет до этоВнго дела, его душу переполняет огромная энергия, требующая выхода, он нахоВндится в стихии любви, в которой не только творит сам себя как человека, но и пытается творить других. В этом смысле любовь к ближнему, к человеку есть творчество, излучение творческой энергии.

Интенсивность любви, следовательно, объясняется и определяется способВнностью любить, а не предметом любви. Гораздо важнее причины, по которым человек любит, важнее то, что происходит с человеком, какие внутренние измеВннения происходят, как раскрывается его душа. Любовь определяется не содерВнжанием чувственного опыта, который всегда случаен, но развитостью человечеВнских качеств любящего.

Любовь не объясняется ни физическими, ни физиологическими, ни психоВнлогическими условиями человеческого существования. Нет таких законов приВнроды, по которым мы должны любить друг друга. Человек любит как метафизиВнческое существо, когда он поднимается выше своей природной стихии. Когда мы видим людей, которые расстаются, нас это не удивляет. Долго любить друг друга нельзя: чувства приедаются, притупляются. Но, если мы видим людей, которые любят друг друга всю жизнь, и умирают, как в сказке, в один и тот же день, то для нас это всегда чудо. Этого не должно, быть ни по каким, природным законам, но это есть. По-видимому, любовь встречается очень редко, и огромВнное большинство людей любви не переживает, а удовлетворяется только ее имиВнтацией, убеждает себя в том, что любит, довольствуясь на самом деле лишь сурВнрогатом любви.

Любовь встречается редко еще и потому, что люди боятся любви, так как для нее нужна внутренняя свобода, готовность к поступку, нужна живая душа. В этом смысле любить тАФ это жить в постоянной самоответственности, заботе и тревоВнге, и это совсем не совпадает со счастьем в будничном, повседневном значении этого слова. Любить тАФ значит быть живым в самом точном смысле этого слова. Часто люди (пусть бессознательно) понимают, что живут только тогда, когда любят, что только любовь вырывает их из монотонной механической повторяеВнмости повседневного быта.

Любовь, как и все фундаментальные выражения бытия человека, является тайной. Тайна в философском смысле тАФ это не то, что где-то спрятано, не то, что рано или поздно можно открыть, тайна тАФ это то, что лежит на поверхности, всем видимое и, тем не менее, недоступное. Человеку, никогда не испытавшему чувства любви, бесполезно объяснять, что это такое. Если полюбит тАФ узнает.

Любовь стоит у самых истоков существования человека: его психическая заВнщищенность и уравновешенность, его способности и таланты закладываются маВнтеринской любовью. Лишенному этой любви, выросшему в равнодушной и отчуВнжденной атмосфере всю жизнь плохо тАФ он чувствует себя одиноким, даже если окружен многочисленным семейством и друзьями. Он остро ощущает не уютность и неустроенность своего бытия, опасную хрупкость окружающего мира.

Любовь парадоксальна по самой своей сути. Во-первых, любовь в

Вместе с этим смотрят:

"Зеленая Книга" Муаммара Аль-Каддафи

"Массовый человек" в постиндустриальную эпоху

"Технiка тiла" Марсель Мосс

"Язык" наркоманов как отражение социального окружения

Basic perspectives and schools of developing sociology in the XX century