Автор и герой в романе И. Бабеля "Конармия"

Автор и герой в романе И. Бабеля ВлКонармияВ»

План

1 Бабель и его роман ВлКонармияВ»

2.Художественное своеобразие романа

3. Рождение человека нового типа в огне гражданской войны по произведению Бабеля ВлКонармияВ»

1 Бабель и его роман ВлКонармияВ»

Бабель прибыл в Первую конную армию в качестве корреспондента газеты "Красный кавалерист". Если представить себе привилегированное казачество тех лет, из которого в основном и состояла конармия, вспомнить о том, что на службу казаки приходили надолго, на двадцать лет, а во время службы не привыкли бедствовать тАФ обеспечивали себя за счет гражданского населения, добавить к этому почти поголовный антисемитизм среди донских казаков, то легко понять, в какое адское окружение попал молодой еврейский интеллигент, несуразный штатский в очках, не умеющий даже ездить верхом.

Надо сказать, что многие поступки Бабеля выглядят загадочными с точки зрения сегодняшнего дня. Уже по "Одесским рассказам" ясно, что детство у него было трудным, небогатым, что он успел пострадать от антисемитизма во время погромов. Может, это заставило его поверить в фальшивые идеалы большевистской революции и растратиться в продотрядах, в чека, в армии. Наивный, чувствительный мальчик среди своры грабителей, убийц!

Да и как еще можно назвать продотряды, отбирающие у населения хлеб, конармию, о которой сам писатель говорит: "На деревне стон стоит. Конница травит хлеб и меняет лошадей"! О чрезвычайной комиссии, матери зловещего КГБ, можно и не упоминать. Ведь чекисты служили не народу, а партии большевиков, партии, которая по-бандитски захватила власть и которая правила по-диктаторски.

Каков же исторический фон событий, описанных в "Конармии"? Такой, каким он и был в реальности. Совет народных комиссаров направляет конную армию на столицу Польши для восстановления довоенных границ России. Поход проваливается, Западную Украину и Бессарабию делят Польша и Румыния. Но Бабель тАФ поэт мелочей, он через незначительные детали, несколькими фразами способен нарисовать трагедию или комедию. А "мелочи" в конармии печальные. Это бесконечное насилие, беспредел командиров, постоянное хамство, оголтелое зверство, воинствующее невежество.

"Бойцы дремали в высоких седлах. Песня журчала, как пересыхающий ручей. Чудовищные трупы валялись на тысячелетних курганах. Мужики в белых рубахах ломали шапки перед нами". Один абзац, а столько сказано! Есть настроение, есть география местности, есть усталость бой нов после тяжелого перехода, их пересохшие от жары глотки, есть ужас мужиков, на всякий случай надевших смертные (белые) рубахи."Как быстро уничтожили человека, принизили, сделали некрасивым". Значит, видит все это он не только глазами писателя, но и осмысливает происходящее. Может, он, как и миллионы одураченных, поверивших в ирреальное, считает, что братоубийство оправданно? Может, он именно в такой форме представляет себе дорогу к светлому будущему?

У братьев Стругацких в книге "Град обреченный" есть такая фраза: "..Что такое личность? Общественная единица! Ноль без палочки. Не о единицах речь, а об общественном благе. Во имя общественного блага мы должны принять на свою ветхозаветную совесть любые тяжести, нарушить любые писаные и неписаные законы. У нас один закон: общественное благо"[4,91].

В "Конармии", написав которую он одновременно подписал себе приговор, лишь оттянутый во времени, есть такое предложение: "Мы представляли мир, как цветущий сад, по которому гуляют красивые женщины и лошади"[2,153]. Емкость этого предложения колоссальна: так и видишь молодых, почти пацанов, бойцов конармии, отдыхающих после боя и мечтающих совсем о немногом тАФ о мире.

Но мир тАФ это не только отсутствие войны. Это еще и весь земной шар, так как они борются за победу большевизма во всем мире. И в этом мире везде цветут сады, много красивых женщин и обязательно тАФ лошади. Они же тАФ красные конники!

Широкому кругу читателей Бабель стал известен в 1924 году, когда Маяковский напечатал в ВлЛедовеВ» несколько новелл молодого автора. Вскоре после этоВнго вышла в свет ВлКонармияВ». Ее перевели на дваВндцать языков, и Бабель стал известен далеко за преВнделами страны. Для советских и зарубежных читаВнтелей он был одним из самых примечательных писателей своего времени. Бабель ни на кого не был похож, и никто не мог походить на него. Он всегда писал о своем и по-своему; от других авторов его отличала не только своеобразная писательская маВннера, но и особое восприятие мира. Все его произвеВндения были рождены жизнью, он был реалистом в самом точном смысле этого слова. Он замечал то, мимо чего другие проходили, и говорил так, что его голос удивлял. Бабель рассказывал необычайно о неВнобычном. Длинную жизнь человека, в которой исВнключительное, как эссенция водой, разбавлено будВннями, а трагичность смягчена привычкой, Бабель поВнказывал коротко и патетично. Из всех чеВнловек наиболее обнажается, может быть поэтому теВнмы любовной страсти и смерти с такой настойчивоВнстью повторяются в его книгах.

За малым исключением его книги показывают два мира, его поразившие, тАФ дореволюционную Одессу и поход Первой конной армии, участником которого он был.

2.Художественное своеобразие романа

Традиционная новелла-ситуация, новелла-анекдот соседВнствует в ВлКонармииВ» с новеллой-формулой, новеллой-афоВнризмом. Естественно, бывают случаи, когда ВлсловцоВ» подВнпирает и подтверждает новеллистическую точку. ВлСтрельВнбой, тАФ я так выскажу, тАФ от человека только отделаться можно: стрельба тАФ это ему помилование, а себе гнусная легкость, стрельбой до души не дойдешь, где она у человека есть и как она показывается. Но я, бывает, себя не жалею, я, бывает, врага час топчу или более часу, мне желательно жизнь узнать, какая она у нас есть..В», тАФ завершает герой свой рассказ о страшной мести веселому барину НикитинВнскому (ВлЖизнеописание Павличенки, Матвея Родионы-чаВ»). ВлЖалеете вы, очкастые, нашего брата, как кошка мышку..В», тАФ хрипит Афонька Бида после выстрела в Долгушова (ВлСмерть ДолгушоваВ»).

Другим способом художественного разнообразия станоВнвится у Бабеля партитура рассказчиков.

Большая часть книги (23 из 34 новелл) написана в маВннере личного повествования тАФ от автопсихологического геВнроя, свидетеля и участника событий. Лишь в четырех слуВнчаях он назван Лютовым. В остальных новеллах это проВнсто ВляВ» с не всегда совпадающими биографическими деталями. В такой же манере исполнен и позднейший ВлАргамакВ».

В семи новеллах Бабель демонстрирует классическую скаВнзовую манеру. Перед нами слово героя, живописный параВндоксальный характер, создаваемый не просто действием, но и чисто языковыми средствами. Это знаменитое ВлПисьмоВ» Васьки Курдюкова о том, как ВлкончалиВ» врагов отца и сына (вариация ВлТараса БульбыВ»); другое письмо мрачного и загаВндочного Соколова с просьбой отправить его делать революВнцию в Италии (ВлСолнце ИталииВ»); еще одно письмо и объясВннительная записка Никиты Балмашова следователю (ВлСольВ», ВлИзменаВ»); обмен посланиями между Савицким и ХлебниВнковым (ВлИстория одной лошадиВ», ВлПродолжение истории одВнной лошадиВ»); рассказ-исповедь Павличенко (ВлЖизнеописаВнние Павличенки, Матвея РодионычаВ»).

Фактически чужим словом оказывается примыкающий к книге поздний ВлПоцелуйВ», героем которого обычно считаВнют Лютова. На самом деле персонаж-повествователь имеет существенные отличия от ВлочкастогоВ» (он командир эскадВнрона, Влссадил в бою двух польских офицеровВ», щеголяет кровожадностью) и должен рассматриваться как объективВнный герой с интеллигентским, а не просторечным сказом. В новелле ВлПрищепаВ» повествователь ссылается на рассказ героя, но воспроизводит его от себя, изображая сознание, но не речь центрального персонажа.

Наконец, три новеллы (ВлНачальник конзапасаВ», ВлКладВнбище в КозинеВ», ВлВдоваВ») и вовсе обходятся без личного повествователя и рассказчика. Они исполнены в объективВнной манере, от третьего лица. Но и здесь чистый анекдот о хитреце Дьякове (самая светлая и ВлбеспроблемнаяВ» новелВнла книги) резко отличается от стихотворения в прозе, лириВнческого вздоха на еврейском кладбище (самая короткая и бесфабульная новелла).

Бабель мобилизует скрытые возможности малого жанра, испытывает его на прочность, разнообразие, глубину.

Печатая первоначальные тексты бог знает где (в одесских ВлИзвестияхВ» и журнале ВлШквалВ», ВлПравдеВ», ВлПрожектоВнреВ», ВлЛефеВ», ВлКрасной новиВ»), Бабель, как доказывает Р. Буш, все время имел в виду образ целого: первые газетно-журнальные публикации тАФ на уровне сочетаемости ноВнвелл тАФ композиционно воспроизводят структуру ВлКонарВнмииВ» в окончательном варианте[2,91].

ВлКонармияВ» начинается ВлПеВнреходом через ЗбручВ». В этом полуторастраничном тексте экспонированы почти все темы и мотивы, ставшие струкВнтурной основой книги.

За сухой строкой военной сводки открывается мир нечеВнловеческой красоты и шекспировских страстей.

Первыми убийцами в книге оказываются поляки, номиВннальные враги. Но дальше все смешивается, расплывается, превращается в кровавую кашу. В ВлКонармииВ» нет ни одВнной естественной кончины (внезапно, но без чужой помощи умрет лишь старик в позднем рассказе ВлПоцелуйВ»). Зато множество пристреленных, зарезанных, замученных. В 34 новеллах крупным планом даны 12 смертей, о других, масВнсовых, упоминается мимоходом. ВлПрищепа ходил от одноВнго соседа к другому, кровавая печать его подошв тянулась за ним следом. тАФ Он поджигал деревни и расстреливал польских старост за укрывательствоВ»[1,142].

Папаша режет сына-красноармейца, а другой сын кончаВнет папашу (ВлПисьмоВ»), Павличенко топчет бывшего барина (ВлЖизнеописание Павличенки..В»). Конкин крошит шляхВнту, потом вместе с однополчанином снимает винтами двоВних на корню, еще одного Спирька ведет в штаб Духонина для проверки документов, наконец, рассказчик облегчает гордого старика-поляка (ВлКонкинВ»). Никита Балмашов с поВнмощью верного винта тоже кончает обманщицу-мешочниВнцу (ВлСольВ»). Трунов всунул пленному саблю в глотку, ПашВнка разнес юноше череп, потом неприятельские аэропланы расстреляли из пулеметов сначала Андрюшку, потом ТруВннова (ВлЭскадронный ТруновВ»). Бельмастый Галин, сотрудВнник ВлКрасного кавалеристаВ», со вкусом расписывает насильВнственные смерти императоров. ВлВ прошлый раз, тАФ говорит Галин, узкий в плечах, бедный и слепой, тАФ в прошлый раз мы рассмотрели, Ирина, расстрел Николая Кровавого, казВнненного екатеринбургским пролетариатом. Теперь перейдем к другим тиранам, умершим собачьей смертью. Петра ТреВнтьего задушил Орлов, любовник его жены. Павла растерзали придворные и собственный сын. Николай Палкин отраВнвился, его сын пал первого марта, его внук умер от пьянВнства.. Об этом вам надо знать, Ирина..В» (ВлВечерВ»).

Какое многообразие синонимов! И среди них нет ни одноВнго, обозначающего простую, естественную смерть.

В мире ВлКонармииВ» трудно спастись и выжить не только людям. ВлЯ скорблю о пчелах. Они истерзаны враждующиВнми армиями. На Волыни нет больше пчелВ» (ВлПуть в БроВндыВ»), ВлОпаленный и рваный, виляя ногами, он вывел из стойла корову, вложил ей в рот револьвер и выстрелилВ» (ВлПрищепаВ»).

Большинство страниц книги окрашены в самый яркий цвет тАФ красный. Потому и солнце здесь похоже на отрубВнленную голову, и пылание заката напоминает надвигающуВнюся смерть, и осенние деревья качаются на перекрестках, как голые мертвецы.

Кровь и смерть уравнивают своих и чужих, правых и виноватых. Вл..Он умер, Пашка, ему нет больше судей в мире, и я ему последний судья из всехВ» (ВлЭскадронный ТруновВ»).

ВлЧто такое наш казак? тАФ записывает Бабель в дневнике. тАФ Пласты: бара-хольство, удальство, профессионализм, ревоВнлюционность, звериная жестокость. Мы авангард, но чего?В»

В ВлКонармииВ» новеллы-кадры монтируются на контрасВнте, противоречии тАФ утешительных связок и успокаиваюВнщих размышлений.

Один раздевает пленных и трупы; другой грабит костел;

третий мучит несчастного дьякона, своего неузнанного двойВнника; четвертый героически гибнет в схватке с аэропланаВнми; пятый видит измену даже в госпитале среди лечащих врачей; шестой мгновенно становится умелым комбригом с Влвластительным равнодушием татарского ханаВ»; седьмой мечтает убить итальянского короля, чтобы разжечь

Икона Аполека тАФ это Спаситель, спасающийся от мира, в котором уже ничего нельзя изменить. Искусство бродячеВнго художника тАФ не католическое (хотя икона висит в косВнтеле), точно так же, как Интернационал Гедали тАФ не иудаВнизм. Это просто христианство, евангелие улицы тАФ Сократа, Сковороды, еще никому не известного проповедника из Иудеи.

Учеником Аполека мечтает быть тАФ и оказывается тАФ повествователь. ВлПрелестная и мудрая жизнь пана АполеВнка ударила мне в голову, как старое вино. В Новоград-Во-лынске, в наспех смятом городе, среди скрюченных разваВнлин, судьба бросила мне под ноги укрытое от мира ЕвангеВнлие. Окруженный простодушным сиянием нимбов, я дал обет следовать примеру пана Аполека. И сладость мечтаВнтельной злобы, горькое презрение к псам и свиньям человеВнчества, огонь молчаливого и упоительного мщения тАФ я принес в жертву новому обетуВ».

ВлЯВ» повествователя скрепляет фрагментарный эпос ВлКонВнармииВ». Он, конечно, не биографичен, хотя в новеллах неВнсколько раз упоминается бабелевский конармейский псевВндоним. ВлПоложение Бабеля, штабиста из тАЮначальственноВнго" круга с собственным денщиком, с достаточной независимостью от рядовых бойцов и с определенным влиВнянием, не имеет ничего общего с положением тАЮочкастого", тАЮпаршивенького" Кирилла Лютова, чуждого казачьей масВнсе и заискивающего перед нейВ» (В. Ковский).

Но и выдуманная биография, прописанный характер у центрального бабелевского героя тоже отсутствует. ПовеВнствователь есть, но он легендарен, неуловим, безличен, как Гомер или Боян, струны которого Влрокотаху славуВ» кентавВнрам одиннадцатого века. Биографию повествователю замеВнняет система знаковых деталей и реакций, причем подвижВнная и противоречивая. Он то русский, то еврей, то сотрудВнник газеты, то обозник с ординарцем, то растяпа и мечтатель, то вполне умелый и хваткий конармеец.

Повествователь будто забрел в Конармию откуда-то из XIX века. Он родственник толстовского Пьера (тоже очкаВнстого) или гаршинских героев, которые шли на войну ВлпоВнстрадать вместе с народомВ», подставлять под пули свою грудь, а не дырявить чужие.

Но это парадоксальное положение тАФ рядом, но не вместе тАФ помогает герою понять и кротость Сашки, и исступление Акинфиева, и мысли хасидов, и евангелие Аполека.

Бабелевский герой раздваивается по более важному приВнзнаку, чем русский тАФ еврей или корреспондент тАФ штабист. Он тАФ тоже кентавр: участник конармейского похода и в то же время эпический созерцатель и живописец его. Позиция вненаходимости благотворна для художника.

В сказовых новеллах книги нет воздуха. Наука ненавиВнсти ослепляет героев. Мир в их глазах превращается в черВнно-белое пустое пространство, которое надо всего-навсего преодолеть. ВлПотом мы начали гнать генерала Деникина, порезали их тыщи и загнали в Черное море..В» (ВлПисьмоВ»). ВлКрошили мы шляхту по-за Белой Церковью. Крошили вдосталь, аж деревья гнулисьВ» (ВлКонкинВ»).

Италия для мечтающего об убийстве короля Сидорова тАФ это солнце да бананы. Настоящий итальянский пейзаж виВндит в той же новелле ВлСолнце ИталииВ» повествователь тАФ в разгромленном городке на Збруче.

ВлОбгорелый город тАФ переломленные колонны и врытые в землю крючки злых старушечьих мизинцев тАФ казался мне поднятым на воздух, удобным и небывалым, как сноВнвиденье. Голый блеск луны лился на него с неиссякаемой силой. Сырая плесень развалин цвела, как мрамор оперной скамьи. И я ждал потревоженной душой выхода Ромео из-за туч, атласного Ромео, поющего о любви, в то время как за кулисами понурый электромеханик держит палец на выключателе луныВ».

Подлинный романтик тАФ не скучный идеологический убийца Сидоров, а он, повествователь, способный так увиВндеть пейзаж после битвы.

Оперное сравнение в ВлСолнце ИталииВ» не случайно. В рассказе ВлПробуждениеВ» Бабель вспоминал упрек своего одесского знакомого, критика его первых рассказов: ВлТвои пейзажи похожи на описание декорацийВ». Пышность, жиВнвописность, ослепительность, декоративность бабелевских пейзажей тем не менее остались и в ВлКонармииВ». ЭпичеВнские бабелевские персонажи органичны именно на такой сцене, которой они, впрочем, не замечают. Искусство виВндеть мир принадлежит повествователю.

ВлЕсли вдуматься, то не окажется ли, что в русской литеВнратуре еще не было настоящего радостного, ясного описаВнния солнца?В» тАФ задан риторический вопрос в раннем очерВнке ВлОдессаВ» (1916). ВлЛитературный Мессия, которого ждут столь долго и столь бесплодно, придет оттуда тАФ из солнечВнных степей, обтекаемых моремВ», тАФ предсказано там же.

И вот он появился через десятилетие, чтобы видеть солВннце тАФ в самые неподходящие для этого дни гражданских распрей и кровавых походов.

ВлВчера был день первого побоища под Бродами. ЗаблуВндившись на голубой земле, мы не подозревали об этом тАФ ни я, ни Афонька Вида, мой друг.. Рожь была высока, солнце было прекрасно, и душа, не заслуживающая этих сияющих и улетающих небес, жаждала неторопливых болейВ» (ВлПуть в БродыВ»). ВлАндрюшка расстегнул у поляка пуговицы, встряхнул его легонько и стал стаскивать с умирающего штаны.. Солнце в это мгновение вышло из-за туч. Оно стреВнмительно окружило Андрюшкину лошадь, веселый ее бег, беспечные качанья ее куцего хвостаВ» (ВлЭскадронный ТруВнновВ»),

Так же оригинальны, ярко-живописны, как будто подВнсвеченные театральными софитами, дерзки, как внезапный выстрел, бабелевские закаты и ночи, луны, звезды, просто подробности внешнего мира.

ВлНочь летела ко мне на резвых лошадях. Вопль обозов оглашал вселенную. На земле, опоясанной визгом, потухаВнли дороги. Звезды выползли из прохладного брюха ночи, и брошенные села воспламенились над горизонтомВ» (ВлИваВнныВ»).

Мир придавленных страданием, ослепленных ненавистью людей бесцветен. Мир Божий, даже искореженный войной, тАФ удивителен, потрясающ. Кровь, моча, слезы не отменяВнют, а, напротив, заставляют с большей остротой ощущать поэзию и красоту.

Из Влкритического романсаВ» о Бабеле Виктора ШкловВнского (1924), в целом весьма проницательного, самым извеВнстным сделался афоризм: ВлСмысл приема Бабеля состоит в том, что он одним голосом говорит и о звездах, и о триппеВнреВ»14. Он односторонен, неточен. В ВлКонармииВ», помимо проВнчего, удивляет как раз диапазон интонаций, архитектониВнческая структура книги. Ровный тон разговора об ужасном, так поражавший современников (кое-кто видел в этом наВнрочитый эстетизм), сочетается со стилем рапорта или проВнтокола, комическим сказом, высокой риторикой, экзальтиВнрованной лирикой Влстихотворения в прозеВ».

Брат тАФ последнее слово новеллы, цикла, книги. Ему иногда пытаются придать конфессиональный смысл, обнаВнруживая ВлродствоВ» повествователя с еврейством или ВлприВнчастностьВ» его к хасидским мудрецам. Но дело в том, что в структуре книги, строящейся по законам Влтесноты и единства стихового рядаВ», этот эпизод и это определение тоже рифмуются с другим.

Братом для повествователя оказывается не только сын рабби красноармеец Брацлавский, но и неведомый убитый враг (в польском происхождении повествователя его еще никто не подозревал). Точно так же друзьями он называет кроткого Сашку Христа, неистового любителя лошадей СаВнвицкого, бесшабашного Афоньку Биду.

Не Бабелем было сказано: все же вы тАФ братья. Но он толкует, в сущности, о том же. Бурное воображение повеВнствователя пытается создать в мире ВлКонармииВ» ВлИнтерВннационал добрых людейВ». Беда в том, что добрые люди, как говорит булгаковский Иешуа, не подозревают о своей доброте и братстве. ВлИнтернационал, пане товарищ, это вы не знаете, с чем его кушают.. тАФ Его кушают с пороВнхом, тАФ ответил я старику, тАФ и приправляют лучшей кровью..В»

Есть в ВлКонармииВ» новелла ВлГе-дамиВ», в которой показан старьевщик-философ. Иному читателю эта новелла может показаться роВнмантическим вымыслом, но дневник объясняет проВнисхождение ВлГедамиВ». В 1920 году Бабель встретил героя своей новеллы и записал: ВлМаленький еврей-философ. Невообразимая лавка тАФ Диккенс, метлы и золотые туфли. Его философия: все говорят, что они воюют за правду, и все грабятВ»[3,65].

Горький говорил о ВлКонармииВ»: ВлТакого краВнсочного и живого изображения единичных бойцов, которое давало бы мне представление о психике колВнлектива, всей массы конармии и не могло увидеть и понять силу, которая позволила совершить ей историВнческий ее поход, тАФ я не знаю в русской литературеВ»[2,184].

Роман И. Бабеля тАЬКонармиятАЭ тАФ это ряд не очень связанных между собой эпизодов, выстраивающихся в огромные мозаичные полотна . В тАЭКонармиитАЭ, несмотря на ужасы войны и свирепый климат тех лет, показана вера в революцию и вера в человека Автор рисует пронзительно-тоскливое одиночество человека на войне. И, увидев в революции не только силу, но и тАЬслезы и кровьтАЭ, вертел человека так и этак, анализировал его.

В центре ВлКонармииВ» тАФ одна из основополагающих проблем бабелевского реализма: проблема человека в революции, человека, вступившего в борьбу за новое начало. Стремлением понять человеческое в революВнции, ее гуманистическое содержание, проникнуты мноВнгие страницы ВлКонармииВ». Человек и борьба, свобода и революционная необходимость, насилие и так назыВнваемая Влсоциалистическая законностьВ», пролетарская диктатура и пролетарский гуманизм, возвышенное и низменное в человеке тАФ вот, пожалуй, те основные стержневые вопросы, которые в той или иной мере присутствуют в каждой новелле цикла ВлКонармияВ».

В ВлКонармииВ» нет адвокатской защиты революВнции. Герои ВлКонармииВ» подчас жестоки, порой смешны; в них много бурного, военного разлива. ОдВннако правотой дела, за которое они умирают и сражаВнются, проникнута вся книга, хотя ни автор, ни герои об этом не говорят. Для Бабеля бойцы ВлКонармииВ» не были теми схематическими героями, которых мы встречаем в нашей литературе, а живыми людьми с достоинством и пороками. В ВлКонармииВ» тАФ поток, лавина, буря, и в ней у каждого человека свой обВнлик, свои чувства, свой язык.

В романе тАЬКонармиятАЭ И. Бабель использует метод тАЭавтор без кавычектАЭ. В главах тАЬПисьмотАЭ и тАЬБерестечкотАЭ автор показывает разные позиции своих героев на войне. В тАЬПисьметАЭ он пишет о том, что на шкале жизненных ценностей героя, история о том, как тАЬкончалитАЭ сначала брата Федно, а потом папашу, занимает второе место. В этом заключается протест самого автора против убийства. А в главе тАЬБерестечкотАЭ Бабель старается уйти от реальности, потому что она невыносима. Описывая характеры героев, границы между их душевными состояниями, неожиданные поступки, автор рисует бесконечную разнородность действительности, способность человека одновременно быть возвышенным и обыденным, трагическим и героическим, жестоким и добрым, рождающим и убивающим. Бабель мастерски играет переходами, колебаясь между ужасом и восторгом.

За пафосом революции автор разглядел ее лик: он понял, что революция тАФ это экстремальная ситуация, обнажающая тайну человека. Но даже в суровых буднях революции человек, имеющий чувство сострадания, не сможет примириться с убийством и кровопролитием. Человек, по мнению Бабеля, одинок в этом мире. И. Бабель пишет о том, что революция идет тАЬкак лава, разметая жизньтАЭ и оставляя свой отпечаток на всем, чего коснется. Он ощущает себя тАЭна большой непрекращающейся панихидетАЭ. Еще ослепительно светит раскаленное солнце, но уже кажется, что это тАЬоранжевое солнце катится по небу, как отрубленная головатАЭ, и тАЬнежный светтАЭ, который тАЬзагорается в ущельях тучтАЭ, уже не может снять тревожного беспокойства, потому что не просто закат, а тАЬштандарты заката веют над нашими головами..тАЭ. Картина победы на глазах приобретает непривычную жестокость. И когда вслед за тАЬштандартами закататАЭ автор напишет фразу: тАЬЗапах вчерашней крови и убитых лошадей каплет в вечернюю прохладутАЭ, тАФ этой метаморфозой он если не опрокинет, то, во всяком случае, сильно осложнит свой первоначальный торжествующий запев. Все это подготавливает финал, где в горячном сне рассказчику видятся схватки и пули, а наяву спящий соседтАУеврей оказывается мертвым, зверски зарезанным поляками стариком[5,172].

Все рассказы у Бабеля наполнены запоминающимися, яркими метаморфозами, отражая драматизм его мировоззрения. И мы не можем не горевать о его судьбе, не сострадать его внутренним терзаниям, не восхищаться его творческим даром. Его проза не выцвела во времени. Его герои не потускнели. Его стиль потАУпрежнему загадочен и невоспроизводим. Его изображение революции воспринимается как художественное открытие. Он выразил свою позицию на революцию, стал тАЬодиноким человекомтАЭ в мире, который быстро меняется и кишит переменами. Таким образом, он выразил себя и стал наперекор времени.

3. Рождение человека нового типа в огне гражданской войны по произведению Бабеля ВлКонармияВ»

На наших глазах в ВлКонармииВ» безответный очкарик превращается в солдата. Но душа его все равно не принимает жестокий мир войны, ради каких бы светлых идеалов она ни велась. В новелле ВлЭскадронный ТруновВ» герой не дает убивать пленных поляков, но не может он убивать и в бою (ВлПосле бояВ»). Акинфиев, бывший повозочный Ревтрибунала, говорит: Вл..виноватить я желаю кто в драке путается, а патронов в наган не залаживает. атаку шел, тАФ закричал мне вдруг Акинфиев, и судорога облетела его лицо, тАФ ты шел и патронов не залаживал.. где тому причина?В» То, что не может понять Акинфиев, понятно читателю: Лютов пуще всего на свете боится убить человека и избегает всего, что может к этому привести. Хотя и сам может в любую минуту погибнуть. В трусости его никто не упрекнет, но и это раздражает бойцов: раздражает именно непонимание, почему он так поступает.

Собственно говоря, мне не удивительно такое непонимание: семьдесят процентов населения России в то время не имело маломальского образования, пребывало в духовной одичалости, так что таких психологических тонкостей и понимать не желало.

Герой Бабеля переживает нравственный разлад. Рождение нового человека идет болезненно и медленно. Лютов, разделяя цели революции и гражданской войны, не может принять методы, которыми они достигаются.

Вот минуты таких раздирающих душу героя переживаний: ВлПротив луны.. сидел я в очках, с чирьями на шее и забинтованными ногами. Смутными поэтическими мозгами переваривал я борьбу классов.. я болен, мне, видно, конец пришел, и я устал жить в вашей Конармии..В»

Но, однако, рядом конармейцы ведут бой во имя жизни, и на знамени их нарисована звезда и написано про Третий Интернационал (ВлСмерть ДолгушеваВ»). Новелла эта тАФ о смерти, посмеявшейся над жизнью Афоньки Биды. Истинный конармеец, он ежеминутно жертвует жизнью с веселостью бессмертного существа: ВлОбведенный нимбом заката, к нам скакал Афонька Бида. тАФ По малости чешем, тАФ закричал он весело. тАФ Что у вас тут за ярмарка?В»

Нимб тАФ явный знак бессмертия и святости, ярмарка тАФ замкнутый в самом себе мир привычного веселья, ставшего своеобразным ритуалом. Афонька тАФ тот самый Афонька, который в одной из следующих новелл ВлУ святого ВалентаВ» в оскверненном костеле пытается Влподобрать на органе маршВ», тАФ воспринимается рассказчиком Лютовым в качестве святого какой-то новой веры. Еще Пушкин сказал, что Влупоение в боюВ» тАФ Влбессмертья может быть залогВ». Если так, то упоение Афоньки вполне объяснимо.

Однако герой Бабеля не одинок: кучер Грищук, оказывается, тоже думает и чувствует так же, как Лютов. Жизнь для них обессмысливается, если смерть подстерегает человека повсюду: ВлИз-за могил выскочил польский разъезд и, вскинув винтовки, стал бить по нас. Грищук повернул. Тачанка его вопила всеми четырьми своими колесами. тАФ Грищук! тАФ крикнул я сквозь свист и ветер. тАФ Баловство, тАФ ответил он печально. тАФ Пропадаем, тАФ воскликнул я, охваченный гибельным восторгом, тАФ пропадаем, отец! тАФ Зачем бабы трудаются? тАФ ответил он еще печальнее. тАФ Зачем сватания, венчания, зачем кумы на свадьбах гуляют..В»

Как видим, Влгибельный восторгВ» Лютова тАФ не совсем то же, что Влупоение в боюВ». В итоге рассказа различное отношение к смерти навсегда развело героев по разным полюсам. ВлСегодня я потерял Афоньку, первого моего другаВ», тАФ горюет Лютов.

Характер Афоньки, по-моему, заслуживает внимания своей глубиной. Афонька тАФ тип того нового человека, который жертвенно сгорел в пекле гражданской войны, а по идее, такие люди должны были остаться в живых и начать строить новую жизнь. В душе Афоньки была нравственная сила для будущего созидательного порыва. Помню, как он, по необходимости принимавший участие в убийстве пчел, сказал: Вл..лишенные хлеба, мы саблями добывали медВ», то есть убийство для Афоньки не было самоцелью. При других обстоятельствах он бы, наверное, и мухи не обидел. ВлНехай пчела потерпит. И для нее, небось, ковыряемся..В» тАФ рассуждает он далее. Вот эта вера в необходимость революции и войны, крови и смерти тАФ для будущего всего живущего, искренняя, делает воистину бессмертными и Афоньку, и таких, как он, конармейцев.

Так тонко и вместе с тем естественно Исаак Эммануилович Бабель обозначил рождение нового типа людей в огне гражданской войны.

Литература

1. Бабель И. Соч.: В 2 т. Т. 2. М., 1991.

2. Жолковский А. КтАЮ Ямпольский М. Б. Бабель- . М.,1994.

3. Левин Ф. И. Бабель. М.- 1972.

4. Творчество Бабеля: проблемы интерпретации // Литературное обозрение. 1995. № 1. С. 66тАФ112.

5. Шкловский В. Гамбургский счет. М.,1990.- 367с.

Вместе с этим смотрят:

"Грусть и святость" (Поэтическое богословие Николая Рубцова)

"Донские рассказы" Михаила Шолохова

"Живопись слова" в японской поэзии

"Записки из подполья" как исток философии экзистенциализма Ф.М. Достоевского

"Подпольный человек" Ф.И. Достоевского