Булгаковедение: Исследование Бердяевой О.С.

Интерес к творчеству М. Булгакова не утихает вот уже несколько десятилетий, и об этом свидетельствуют сотни литературоведческих, биографических, методических работ, посвященных писателю. Однако современное булгаковедение характеризуется не только увеличением количества монографий и статей, но и актуализацией новых аспектов интерпретации произведений этого автора. Исследователи творчества М. Булгакова 60-80-х годов часто оценивали произведения писателя с идеологической точки зрения, акцентируя социально-историческую проблематику и оставляя без должного внимания проблемы религиозно-философские и онтологические. Такое, несколько поверхностное толкование приводило к искажению художественного мира М. Булгакова. За последние двадцать лет точка зрения исследователей творчества М. Булгакова на его произведения изменилась. Многие подчеркивают в своих работах одну из особенностей творческого метода писателя, ставшую методологическим принципом всего булгаковедения последних лет: взгляд на человеческую жизнь и исторические события с позиции вневременных ценностей. В.И. Немцев в книге ВлСтановление романистаВ» отмечает: ВлЕсли рассматривать творчество М. Булгакова как единый текст, можно легко увидеть, что многие проблемы, к которым он обращается, часто поворачивались к вечности, словно к некоему арбитру, и то растворялись в ней, то находили там новую оценкуВ».

В2004году вышла монография О.С. Бердяевой с характерным названием ВлПроза Михаила Булгакова: Текст и метатекстВ», в которой автор рассматривает творчество писателя как Влединый метатекст, организованный прежде всего мотивно. Подобный подход делает возможным философское осмысление творчества М. Булгакова, позволяет определить своеобразие мировоззрения писателя, выйти на уровень осмысления онтологической проблематики творчества.

Цель данной работы проанализировать труд Бердяевой О.С. на фоне других исследовательских работ.

Задачи

В· Выявить направления изучения творчества М. Булгакова последнего десятилетия.

В· Осветить наиболее интересные и актуальные исследования.

В· Провести сравнительный анализ в методах исследования разных авторов.

В· Определить степень развития исследовательской работы творчества М.Булгакова на современном этапе.

Предметом данной работы явились труды многих исследователей творчества М.Булгакова., в частности основой для написания работы явилась книга Бердяевой О.С. ВлПроза М. Булгакова: Текст и метатекстВ».

Вз1. Булгаковедение последнего десятилетия

Булгаков сегодня не остро актуален и не моден, хотя его классичность признана тАФ теперь он занял место в ВлбольшойВ» русской литературе рядом с Толстым, Достоевским, Чеховым и др. Спорят о беллетристике новейшего времени, романисты XX в. (Булгаков, Пастернак, Платонов) ушли в тень.

Булгаковские чтения, начавшиеся в 1984 г., умерли с внезапной смертью А.А. Булгаковедческие работы отодвинулись на периферию актуального литературоведения. Принципиально новых идей не появляется. Но книжные прилавки полны книг, посвященных Булгакову. Правда, имена большинства авторов давно известны: В.И. Лосев, Б.С. Мягков, В.В. Петелин, В.И. Сахаров, Б.В. Соколов. А теперь еще к нам пришло и переиздание сборника статей Л.М. Яновской.

У авторов булгаковедческих книг и статей последнего десятилетия можно выделить несколько направлений работы.

Первое тАФ это публикации в русле, условно говоря, литературоведения 1960тАФ1970-х гг., с его традиционным психологизмом, разбором системы образов произведения, изучением литературных связей и влияний, расширением контекста произведения (О.С. Бердяева, М.С. Петровский, В.В. Химич). У истоков второго направления находится работа Б.М. Гаспарова ВлИз наблюдений над мотивной структурой романа М. Булгакова тАЬМастер и МаргаритатАЭВ» тАФ под ее влиянием работают многие, например Е.А. Иваньшина, С.В. Никольский, Евг. Яблоков. Далее тАФ ставшее модным в 1980-е течение ВлэзотериковВ» и тех, кто без устали расшифровывает булгаковские ВлкодыВ» и ВлтайнописьВ» (начало которому положила известная статья И.Л. Галинской), тАФ А.А Кораблев, С.К. Кульюс и И.З. Белобровцева и др.

По-прежнему переиздается ВлЖизнь Булгакова: Дописать раньше, чем умеретьтАжВ» В.В. Петелина5, близка ей по подходу книга ВлТри жизни Михаила БулгаковаВ» Б.В. Соколова. По сути, сегодняшнего посетителя книжных салонов догоняют волны, поднявшиеся еще в 1970тАФ1980-е гг.

Все дальше отлетают рассуждения авторов от собственно романа, все неуловимее, расплывчатее конкретные реалии времени. Порой видно, как понятное автор сначала превращает в псевдосложное, а затем победоносно распутывает созданное им же самим хитросплетение не мыслей, но словес. Например, Е.А. Иваньшина пишет: ВлМы рассматриваем текст (тут следует ссылка на статью Ю.М. Лотмана тАЬМозг тАФ текст тАФ культура тАФ искусственный интеллекттАЭ. тАФ В.Г.) как многоязычный мыслящий и самоосознающий организм, участвующий в процессе коммуникации между автором и читателем; такой текст неодинаков тАЬна входетАЭ и тАЬна выходетАЭ: тАЬна входетАЭ он поставляет некий запас информации, тАЬна выходетАЭ он же тАЬиграет роль структуры собственной информации и является сообщением о собственном строениитАЭ (тут ссылка на статью Е. Фарыно тАЬРоль текста в литературном произведениитАЭ. тАФ В.Г.)В». Другими словами, перед нами тайнопись, снабженная ВлвстроеннойВ» программой дешифровки: в явном тексте повсюду расставлены ВлпоплавкиВ», связывающие поверхность текста с его глубиной и являющиеся спасательными указателями для ВлплавающегоВ» читателя. Плавающий читатель въяве показан в эпизоде купания Ивана в Москве-реке, а затея с поплавками разоблачена в гл. 18, где Поплавский (значимая фамилия) приходит в домоуправление, чтобы прописаться в квартире покойного племянника, и видит там Влплакат, изображавший в нескольких картинках способы оживления утонувших в рекеВ»19. Так обстоит дело и в булгаковедческих работах Е.А. Яблокова. Двусмысленная метафора, вынесенная в заглавие книги ВлНерегулируемые перекресткиВ», к сожалению, адекватно передает содержание книги. И без того не самая строгая наука филология превращается в поток необязательных ассоциаций и малоубедительных параллелей. В манере письма автора (по сравнению с его книгой, рецензировавшейся нами ранее) ничего не изменилось. И в новой работе общие места перемежаются с недоказанными гипотезами, в наукообразную лексику облачаются весьма вольные ассоциации. Разбирая роман ВлМастер и МаргаритаВ», Яблоков пишет: ВлВ плане этих ассоциаций Рюхин тАФ пародийный тАЬДон ЖуантАЭ; правда, соперничество намечено не из-за женщины, а так сказать, из-за Музы (если только Рюхин имеет к ней хоть какое-то отношение); что же касается основного качества Дон Жуана тАФ влюбчивости, то у булгаковского персонажа оно функционально замещено беспринципностью, неразборчивым идейным тАЬсожительствомтАЭВ». Далее автор переходит к мотиву ВлпамятникаВ»: с точки зрения Яблокова, Влчугунный человекВ» в ВлМастере и МаргаритеВ» (памятник Пушкину) по-своему варьирует созданный в романе ВлБелая гвардияВ» образ Влчугунного черного ВладимираВ», Влкоторый стоит как бы на границе тАЬраятАЭ и тАЬадатАЭ и воплощает неразделимое единство светлого и темного начал бытияВ». Ожидаешь появления доказательства этой необычной гипотезы. Но вместо него через несколько предложений читаем: ВлУчитывая преемственную связь с образом тАЬчерного ВладимиратАЭ, можем сказать, что в эпизоде тАЬМастера и МаргаритытАЭ Пушкин предстает еще и травестированным тАЬЧерным человекомтАЭ тАФ а Рюхин, таким образом, оказывается пародийным тАЬМоцартомтАЭВ»тАж Ну, а где Влчерный человекВ», там, разумеется, и до реминисценций с Есениным рукой подать тАФ и поэт немедленно появляется в сноске.

Предлагается не анализ Влмотивной структурыВ», а сопоставление одного слова с другим: здесь ВлчугунныйВ» и там ВлчугунныйВ» тАФ значит, имеем смысловую связь, хотя любому внимательному читателю ясна разнонаправленность эпизода со ВлстрашнымВ» чугунным Владимиром на Владимирской горке в ВлБелой гвардииВ», крест в руке которого превращается в меч, тАФ и памятником человеку, задумчиво склонившему голову на Тверском бульваре, в ВлМастере и МаргаритеВ», в эпизоде с поэтом Рюхиным, возвращающимся на рассвете из клиники профессора Стравинского. И далее, в очередном недодуманном пассаже: ВлтАжхарактерно, что после тАЬстолкновениятАЭ с памятником булгаковский поэт совершает метафорическое самоубийство тАФ предаваясь тАЬсамоуничтожающимтАЭ мыслям, казнит в себе (хотя, похоже, не дó смерти) приспособленца-халтурщикаВ».ВлСходство памятниковВ» Яблоков полагает вполне доказанным, мысль делает следующий скачок, и мы читаем: ВлОтметить сходство между памятниками в тАЬБелой гвардиитАЭ и тАЬМастере и МаргаритетАЭ важно еще и потому, что оно сродни мотиву тАЬперекличкитАЭ трех тАЬВладимировтАЭ, который возникает, например, в стихотворении Маяковского тАЬКиевтАЭВ» (где появляется, поясним мы, еще один Владимир тАФ Ленин). Какое отношение имеет эта фигура к памятнику Пушкина, неясно.

В исследовательской работе должны присутствовать как минимум новое наблюдение или неизвестный материал. В булгаковедении же последнего десятилетия книги нередко состоят из огромного количества цитат, пересказов известного. Увесистая монография содержит в себе наблюдений на одну статью, статья ВлтянетВ» на абзац. Подобные сочинения представляют собой результат наложения круга актуального чтения автора на известные булгаковские тексты, как это происходит, например, в монографии Вл. Немцева ВлТрагедия истиныВ».

На фоне подобных монографий книга М.С. Петровского, заявившая сравнительно локальную тему, выглядит не просто высокопрофессиональной, а прозрачно-классичной, она написана прекрасным языком, с точной мыслью, чурающейся излишеств.

Но не все так печально. Некоторые интересные и тонкие работы последнего времени, не покушаясь на ревизию общих идей, углубленно разрабатывают ранее сформулированные мысли, например статьи лингвиста И.И. Тишкиной.

Реже всего предметом исследования становится поэтика Булгакова в ее теоретико-методологическом аспекте. Яркий образец работы подобного рода тАФ статья М.О. Чудаковой ВлО поэтике Михаила БулгаковаВ». М.О. Чудакова, собирая воедино прежние наблюдения, связанные с заявленной темой, делает следующий шаг. Автор, долгое время занимавшийся изучением наследия основоположников формального метода, следует именно ему. М.О. Чудакова предлагает увидеть одну из важных особенностей литературного труда писателя в выработке им устойчивых блоков.Трудность работы подобного рода, на наш взгляд, связана с дефиницией ВлблокаВ», так как в статье разбираются не только схожие, вариативно повторяющиеся ситуации, эпизоды (ВлмизансценыВ»), но и конкретные, отдельно взятые предметы (вроде Влмерзкой шапкиВ»), а также повторяющиеся стилистические ходы, жесты, семантика цвета, излюбленные глаголы, Влслова и словечкиВ» и пр. При этом сам аналитический ход представляется чрезвычайно плодотворным.

Статья Е. Мустанговой была первой в булгаковедении работой, где подчеркивалась значимость в творчестве писателя бытийной, онтологической проблематики и стремления к традициям и культуре дома как норме человеческого существования. В 60-90-е годы появились исследования, в которых делались попытки осмысления образа дома в отдельных произведениях М. Булгакова. Среди таких работ можно отметить статьи В.Я. Лакшина ВлО прозе Михаила Булгакова и о нем самомВ» (1966-1972), ВлМир Михаила БулгаковаВ» (1989), ВлО Доме и Бездомье (Александр Блок и Михаил Булгаков)В» (1993); Т.А. Никоновой Вл"Дом" и "город" в художественной концепции романа М.А. Булгакова "Белая гвардия"В» (1987), В.В. Турбина ВлКатакомбы и перекресткиВ» (1991), В.В. Бузник ВлВозвращение к себе. О романе М.А. Булгакова "Белая гвардия"В» (1998). Обращали внимание на тему дома в творчестве М. Булгакова и зарубежные исследователи. В книге американского ученого Гамплиевич-Шварцман ВлИнтеллигент в романах "Доктор Живаго" и "Мастер и Маргарита"В» (1988) подчеркивалась значимость Влквартирного вопросаВ» для самих писателей и их героев. Правда, его трактовка была довольно поверхностной: исследователь ограничилась констатацией некой зависимости между бытовым благополучием художника и его творчеством. При этом дом рассматривался лишь как материальное благополучие, бытийная и духовная составляющие этого феномена остались вне поля зрения ученого: ВлРечь идет о почти прямой зависимости обоих героев-писателей, вернее, их творчества, от физических условий для работы. Одним из таких условий и в романе Булгакова, и в романе Пастернака показано обыкновенное жилое помещениеВ». В 90-е годы стали предприниматься и попытки более глубокого, целостного изучения образа дома в творчестве М. Булгакова, появились работы, в которых подчеркивался концептуальный характер темы дома в произведениях этого автора (см.: Золотусский 1993; Кораблев 1991; Котельников 1994; Кривонос 1994; Скороспелова 1998). Образ дома в таких исследованиях рассматривался на символико-философском уровне в соотнесении с основными понятиями и категориями русской литературы и христианской культуры. Среди всех работ следует отметить статью А.А. Кораблева ВлМотив "дома" в творчестве М. Булгакова и традиции русской классической литературыВ» (1991), в которой впервые был дан анализ образа дома в контексте традиций русской классической литературы. При этом материалом исследования служили как проза (романы ВлБелая гвардияВ» и ВлМастер и МаргаритаВ»), так и драматургия М. Булгакова (пьесы ВлДни ТурбиныхВ», ВлБегВ», ВлЗойкина квартираВ» и ВлДон-КихотВ»), Автор статьи подчеркивал, что образ дома в творчестве писателя является одним из ключевых, а Вл"квартирный вопрос" в его произведениях неизменно сопрягается с общей проблемой человеческого существования, причем не только в конкретно-бытовом, но и в философском, бытийном смыслеВ».

Последние пять лет интерес к теме дома в творчестве М. Булгакова не пропал, зачастую исследователи ограничиваются общими замечаниями о значимости жизненного пространства для героев писателя. Исключением является статья М. Шнеерсон ВлЧеловек и его Дом. (По страницам Михаила Булгакова)В» (2002), автор которой делает попытку проследить историю возникновения, формирования и эволюции образа дома в творчестве писателя. Материалом исследования служит вся проза М. Булгакова, начиная очерками и заканчивая ВлМастером и МаргаритойВ». При этом работа М. Шнеерсон носит скорее обзорный характер: автор перечисляет основные особенности образа дома и важнейшие этапы его развития, но не рассматривает их более подробно, по-видимому, ограниченная рамками небольшой статьи. Во всех исследованиях последних лет признается центральное, структурообразующее положение образа дома в художественном мире М. Булгакова. В статье Е.Н. Шустовой ВлОбразы дома и дороги в пьесе М. Булгакова "Дон-Кихот"В» дом трактуется как Влопределенная точка отсчета постижения мироздания. Дом становится своеобразной константой в постоянно меняющемся внешнем миреВ». Интересна в этом смысле статья самарского исследователя Е.Е. Бирюковой ВлЧеловек и мир в ранней прозе М. БулгаковаВ» (2002). Материалом исследования служат ВлЗаписки юного врачаВ», а образ дома трактуется в контексте экзистенциальной проблематики произведения. Е.Е. Бирюкова рассматривает ВлЗапискиВ» в свете конфликта главного героя -Влинтеллигента, следующего за своим предназначением, несущего миру свет и жизньВ» тАФ и внешнего мира, где царят смерть, болезнь, невежество и хаос. При этом дом врача представлен как центр жизненного пространства: ВлВ этой точке оказывается сконцентрирована жизненная сила всего пространства, изображенного в циклеВ». Более того, Влдом - центр не только физического, но и этического лространства. Это место спасения людейВ». Подчеркивая не только этические, но и сакральные функции дома как места, где происходит борьба жизни и смерти, исследователь рассматривает Влединую модель времени-пространства, сближенную с мифологической модельюВ» и вписывает образ дома в мифологическую картину мира.

Таким образом, творчество Булгакова используется в исследованиях остроактуальных, обнаруживая и выявляя новые художественные смыслы и не прочтенные ранее пласты романа.

Вз2. Исследования О.С.Бердяевой ВлПроза Михаила Булгакова: Текст и метатекстВ».

Не случайно в последние годы сложилось представление о произведениях М. Булгакова как онтологической прозе. Так, в книге ВлРусская проза XX века: от А. Белого ("Петербург") до Б. Пастернака ("Доктор Живаго")В» (2003) Е.Б. Скороспелова, используя термин В.Е. Хализева, относит произведения М. Булгакова к онтологической прозе, в основе которой лежит Влуниверсализация как принцип художественного обобщения в разных его воплощениях (орнаментализм, неомифологизм, фантастика, деформация действительности)В».

Изменение методологии позволяет воспринимать творчество М. Булгакова во всей его философской глубине и художественном своеобразии и выводит литературоведение Влна уровень обсуждения концептуальных подходов к наследию великого мастераВ» (Немцев 1991, с. 3), предполагает вычленение и анализ важнейших для художественного мира писателя мотивов, образов, архетипов, символов.

Полезна небольшая монография О.С. Бердяевой ВлПроза Михаила Булгакова: Текст и метатекстВ». Разбор ВлДьяволиадыВ» и ВлРоковых яицВ» произведен тут с завидной свежестью, с неожиданными наблюдениями, тонкой и точной нюансировкой мысли, будто по этому тексту не прошлись десятки исследователей. Некоторое сомнение вызывает, пожалуй, лишь озадачивающее название одной из глав: ВлДраматургия Булгакова 20тАФ30-х годов как ненаписанная прозаВ». Безусловно годное в качестве ВлрабочегоВ», чернового значка, в книге оно кажется странным и неясным. Что имеется в виду? Что булгаковские пьесы не что иное, как ВлвытесненнаяВ», не дозволенная автору проза? Но концепция ВлсломаннойВ» эволюции писателя неявным образом предполагает, что бывают в природе и ВлпрямыеВ» творческие пути художников. За этим ощутима картина мира без внешних препон, в котором Вллегко житьВ». Если же исходить из более трезвого (как представляется автору этих строк) понимания, что художник и реальное мироустройство никогда не могут благостно совпасть, исчерпав и погасив конфликтность, то драматургия тАФ это именно та форма, которая ВлподошлаВ» Булгакову для реализации его творческих задач. Автор книги отмечает тесную взаимосвязь мировоззрения и творчества, определяющую глубину и художественное своеобразие произведения писателя: ВлМировоззрение требует творчества. Творчество есть показатель мировоззрения. Понимаемое таким образом мировоззрение накладывает свой отпечаток на творчество. Обладающий мировоззрением художник способен создать высшее в искусстве. В частности, в литературе - философский романВ» Булгакова, но и рассмотреть художественную систему этого автора как феномен Влдуховно-эмоциональный, утверждающий общечеловеческие ценности тАФ добро и любовь как субстанционально значимые величины человеческого бытияВ» (Лазарева 2000а, с. 134). Кроме того, обращение к образу дома помогает переосмыслить многие ВлклассическиеВ» вопросы булгаковедения, начиная с пространственно-временной организации произведений и заканчивая аксиологией писателя. Дом относится к основополагающим архетипам человеческой культуры. Изначально предназначенное для защиты человека от природной стихии, жилище постепенно приобретает новые функции и начинает рассматриваться в контексте широкого круга понятий: кров, семья, народ, страна, нравственность, память, вера. Получив дополнительную семантическую нагрузку, дом превращается в уменьшенную модель мироздания и человеческого бытия, в полной мере выражая особенности менталитета того или иного народа.

М. Булгаков принадлежит к тому поколению писателей, которое, по замечанию М.О. Чудаковой, пережив разрушение старых установлений, участвовало в работе Влпо вычленению - хотя бы первоначально - каких-то безусловных ценностей и противопоставлению всему описываемому необходимых точек отсчетаВ» (Чудакова 2001, с. 299). М. Булгаков в поисках этих безусловных ценностей обращается к классической русской культуре, осознавая самого себя ее законным преемником и соответствующим образом выстраивая собственную творческую историю. По словам Т.М. Вахитовой, Влреволюция не затронула внутреннего строя его души, глубинных пластов сознанияВ» (Вахитова 1995, с. 7). Не приемля и отталкиваясь от установлений нового, советского государства, М. Булгаков пытается возродить утраченный идеал человеческого бытия через восстановление традиционного для русской культуры архетипа дома. Вместе с тем духовное содержание этого архетипа накладывается на то представление о человеческом существовании, которое сложилось у писателя под влиянием его семьи. В результате возникает некий идеальный образ дома, где быт и бытие взаимосвязаны и взаимозависимы, где материальный, вещный мир одухотворяется человеком.

Оставаясь апологетом дома, который выступает залогом сохранения цельности человеческой личности и мира, М. Булгаков был вынужден наблюдать его неотвратимое разрушение в советской России. В связи с этим в творчестве писателя возникает лейтмотив трагической раздвоенности личности, невозможности ее творческой реализации и достижения гармонии с окружающим миром. Оппозиция идеального дома и современного бездомья во многом определяет структуру, систему образов и мотивов произведений М. Булгакова, как эпических, так и драматургических.

Несмотря на то, что за все время литературоведческого изучения творчества М. Булгакова появилось значительное число работ, в которых более или менее глубоко рассматриваются образ дома и круг связанных с ним проблем, комплексного исследования этого явления не проводилось. Кроме того, в булгаковедении до сих пор не предпринимались попытки освещения истории данного вопроса, поэтому сделанные исследователями

Заключение

Сегодня исследовательские работы редки, в основном книжный рынок питают многочисленные переиздания книг известных тАФ научно-популярных (либо популярных просто). Зато появились ВлпродолженияВ» романа, свидетельствующие об окончательном спуске художественного произведения в нижние слои читательской аудитории.

На телевизионные экраны в 2005 г. вышел сериал В. Бортко по роману ВлМастер и МаргаритаВ», в котором многозначительный и безликий галибинский Мастер предстает персонажем глянца. Реализуется (опробованная литературоведами) идея увидеть Булгакова как героя гламура.

Что же начало российского XXI в. вычитывает из нового русского классика?

Прежде всего тАФ контекст победил текст, перипетии биографии заслонили творчество. Мистицизм и гламурность современного общества соединились с парапсихологией и экстрасенсами, образуя новый фон. ВлМастер и МаргаритаВ» утвердился в массовом паралитературоведении как ВлэзотерическийВ» сакральный роман с системой тайнописи. Да и творчество Булгакова в целом вписано в мелодраматизм и криптографические шифры. Да и творчество Булгакова в целом вписано в мелодраматизм и криптографические шифры. Так, недавняя беседа с А. Варламовым, подготовившим книгу о писателе для серии ВлЖЗЛВ», привычно озаглавлена: ВлКод БулгаковаВ». Приходится признать: широко открыли двери дилетантам сами профессионалы, не считавшие необходимым систематически рецензировать публикации о писателе, очищая поле от сорняков.

Список литературы:

1. Белобровцева И., Кульюс С. Роман Михаила Булгакова ВлМастер и МаргаритаВ»: Опыт комментария. Таллинн, 2004. См. также: Кандауров О.З. Евангелие от Михаила: В 2 т. М.: Грааль, 2002. 816 с., 730 с. 2500 экз

2. Бердяева О.С. Проза Михаила Булгакова: Текст и метатекст: Монография. Великий Новгород: Новгородский гос. ун-т, 2002. 172 с. 500 экз.

3. Булгаков М. ВлМой бедный, бедный МастертАжВ»: Полное собрание редакций и вариантов романа ВлМастер и МаргаритаВ» / Сост., вступ. ст., коммент. В.И. Лосева. М.: Вагриус, 2006. 1006 с.

4. Булгаков М. Великий канцлер. М.: Новости, 1992.

5. Бузиновская О., Бузиновский С. Тайна Воланда: опыт дешифровки. СПб.: Лев и сова, 2007. 506 с. 5000 экз

6. Гудкова В. Мнимости в литературоведении, или Бориса Соколова энциклопедия (БСЭтАФ96) // Знамя. 1997. № 10. С. 218тАФ220.

7. Гаспаров Б. Из наблюдений над мотивной структурой романа М.А. Булгакова ВлМастер и МаргаритаВ» // Даугава. 1988. № 10тАФ12; 1989. № 1.

8. Галинская И.Л. Криптография романа ВлМастер и МаргаритаВ» Михаила Булгакова // Галинская И.Л. Загадки известных книг. М., 1986.

9. Гудкова В. [Рец. на кн.: Яблоков Е.А. Роман Михаила Булгакова ВлБелая гвардияВ». М., 1997] // НЛО. № 32. C. 422тАФ425.

10. Зеркалов А. Евангелие Михаила Булгакова: Опыт исследования ершалаимских глав романа ВлМастер и МаргаритаВ». М.: Текст, 2003. 188 с. 1500 экз. (Коллекция / Текст); Он же. Этика Михаила Булгакова. М.: Текст, 2004. 236 с. 3500 экз. (Коллекция / Текст).

11. Земская Е.А. Михаил Булгаков и его родные: Семейный портрет. М.: Языки славянской культуры, 2004. 360 с.

12. Иваньшина Е.А. Оптическая перспектива романа М.А. Булгакова ВлМастер и МаргаритаВ» // Пушкинские чтения тАФ 2005: Материалы Х международной научной конференции. СПб., 2005. С. 117.

13. Икрамов К. ВлПостойте, положите шляпутАжВ»: К вопросу о трансформации первоисточников // НЛО. 1993. № 4. С. 177тАФ196.

14. Кораблев А. Мастер: Астральный роман. Необыкновенная история чернокнижника Михаила Булгакова. Ч. 1тАФ3. Донецк, 1996тАФ1997.

15. Лосев В.И. М. Булгаков. Либретто к опере ВлЧерное мореВ» // Записки Отдела рукописей ГБЛ. 1988. Вып. 47. С. 227.

16. Лурье Я.С. М. Булгаков и Толстой // In mеmoriam: Сборник памяти Я.С. Лурье. СПб.: Atheneum; Феникс, 1997. С. 83тАФ94; Он же. Сюжетные развязки у Михаила Булгакова. (Проблема амбивалентности сюжетного построения) // С. 95тАФ100, и др.

17. Михайлик Е. Перемена адреса // НЛО. 2004. № 66. С. 91тАФ102.

18. Никольский С.В. Над страницами антиутопий К. Чапека и М. Булгакова: (Поэтика скрытых мотивов). М.: Индрик, 2001. 176 с.

19. Немцев Вл. ВлТрагедия истиныВ». Самара: Изд-во Самарского научного центра РАН, 2003. 255 с.

20. О роли авторских номинаций и ремарок в повести Булгакова ВлСобачье сердцеВ» // Вестник филиала Института русского языка им. А.С. Пушкина. Будапешт. 1998. № 10. С. 84тАФ89;

21. Петровский М.С. Мастер и город: Киевские контексты Михаила Булгакова. Киев: Дух i Лiтера, 2001. 366 с.

22. Письмо М.А. Булгакова П.С. Попову от 31 января 1932 г. цит. по: Булгаков М.А. Собр. соч.: В 5 т. М., 1990. Т. 5. С. 470.

23. Петелин В.В. Жизнь Михаила Булгакова: Дописать раньше, чем умеретьтАж М.: Центрполиграф, 2005. 665 с. (Бессмертные имена). М., 2001; ср.: Петелин В.В. Михаил Булгаков: Жизнь. Личность. Творчество. М., 1989. 493 с.

24. Соколов Б.В. Три жизни Михаила Булгакова. М.: Эллис Лак, 1997. 432 с. 11000 экз.

25. Соколов Б.В. Тайны ВлМастера и МаргаритыВ»: расшифрованный Булгаков. М.: Эксмо; Яуза, 2005. 603 с. 5100 экз.;

26. Татаринов А.В. Литературные апокрифы как религиозно философская проблема современной критики. Краснодар: Перспективы образования, 2006. 164 с. 100 экз.

27. Химич В.В. В мире Михаила Булгакова. Екатеринбург: Изд-во Уральского ун-та, 2003. 336 с.

28. Чудакова М.О. Новые работы. 2003тАФ2006. М.: Время, 2007. С. 395тАФ469.

29. Яблоков Е.А. Нерегулируемые перекрестки: (О Платонове, Булгакове и многих других). М.: Пятая страна, 2005. 248 с. 750 экз. (Новейшие исследования русской культуры. Вып. 4).

30. Яновская Л.М. Записки о Михаиле Булгакове. М.: Параллели, 2002. 413 с. 1200 экз.

Вместе с этим смотрят:

"Грусть и святость" (Поэтическое богословие Николая Рубцова)

"Донские рассказы" Михаила Шолохова

"Живопись слова" в японской поэзии

"Записки из подполья" как исток философии экзистенциализма Ф.М. Достоевского

"Подпольный человек" Ф.И. Достоевского