Говоль и его "Ревизор"

Обращение Гоголя к комедийному жанру было предопределено. И не только потому, что он был сыном украинского комедиографа и в лицейском театре участвовал главным образом в постановках комедий. Все дело в том, что в нем жили удивительное чувство смешного и способность смешить.

Однако ВлРевизорВ» вобрал в себя и отразил не только смех, хотя, как позднее писал Гоголь в ВлАвторской исповедиВ», в своей комедии он Влрешился собрать в одну кучу все дурное в России.. все несправедливости, какие делаются в тех местах и в тех случаях, где больше всего требуется от человека справедливости, и за одним разом посмеяться над всемВ». Сквозь смех в ней слышалась грусть, ознаменовавшая даже не столько иную природу смеха у Гоголя (ВлЯ сам почувствовал, что уже смех мой не тот, какой был прежде..В»), сколько особое творческое задание, воплощенное в ВлРевизореВ» и послужившее основанием для ретроспективного восприятия писателем собственного пути через призму ВлРевизораВ»: с позиции того, что было до него и после

Цель данного реферата: показать сущность немой сцены, общее и индивидуальное в образах чиновников.

Задачи реферата следующие:

- раскрыть общее и индивидуальное в образах чиновников;

- показать сущность Влнемой сценыВ»;

- выявить позицию Гоголя о нравственно-психологическом содержании характеров чиновников.

При написании данной работы использована следующая литература: Бродский Н.Л. Гоголь и ВлРевизорВ». тАУ М.: Просвещение, 1986; Гоголь в русской критике: сборник статей. тАУ М., Гослитиздат, 1979; Гуковский Г.А. Реализм Гоголя. тАУ М.: Гослитиздат, 1979 и т.д.

1. Общее и индивидуальное в образах чиновников

Содержательно-организующим центром единого комедийного сюжета ВлРевизораВ», построенного на безжалостном осуждении и отрицании самодержавно-крепостнической России, является уездный город, затерянный где-то в глубине страны, город, безусловно, выдуманный Гоголем. Но все происходящее в нем присуще всей России, погрязшей во взяточничестве и лихоимстве. И это предельно расширяло кругозор Влуездного городишкиВ», представшего в ВлРевизореВ» Влсборным городом всей темной стороныВ», как впоследствии определил его Гоголь.

Гоголевский город (подобно Невскому проспекту) последовательно иерархичен. Во главе всей городской ВлпирамидыВ» стоит городничий, чиновники тАФ его окружение тАФ отражают все стороны общественной жизни и управления. При этом, как отмечает Ю.В. Манн, Гоголю Влважна не отвлеченная общественная функция персонажа, но его особенный индивидуальный характерВ». И здесь автор всячески избегал внешнего карикатуризма, которым обычно сопровождалось сценическое исполнение ВлРевизораВ». Гоголь, по его словам, смеется не над кривым носом, а над кривою душою. Душевной же кривизны в чиновничестве в большом достатке, хоть отбавляй. Чего только стоит чванливость гордого своим умом Ляпкина-Тяпкина, прочитавшего 5тАФ6 книг и почитающего себя большим мыслителем! Сколько каверзничества и коварства скрывается во внешне добродушном Землянике, а в смиренном Хлопове сколько покорности и запуганности! Но самый впечатляющий среди чиновников тАФ это немотствующий, ибо не знает ни слова по-русски, Гибнер (изрекающий на всем протяжении пьесы только звуки), в то время как именно ему больше всего необходимо умение слушать и изъясняться, ведь Гибнер врач!

Чтобы представить чиновный мир психологически достоверным, хорошо узнаваемым и осязаемым, Гоголь изображает каждого из чиновников в привычном для них ВлинтерьереВ». И этот ВлинтерьерВ», возникающий из диалогов, реплик, обмолвок героев, замечательнейшим образом ВлотражаетВ» своего обитателя, ВлиграетВ» его.

Действительно, как много способны поведать о Ляпкине-Тяпкине передняя в присутственном месте, где под ногами просителей Влтак и шныряютВ» Влдомашние гуси с маленькими гусенкамиВ», или охотничий арапник, висевший в кабинете судьи Влнад самым шкапом с бумагамиВ». Какие мысли о попечителе богоугодных заведений Землянике навевают грязные колпаки больных и коридорный капустный запах, от которого, как говорит сам Артемий Филиппович, ничем нос не уберечь![1]

Вместе с опредмеченным чиновным бытом в пьесу входит и живая повседневная жизнь конкретного заштатного городка с его неметеными улицами, старыми заборами с наваленными возле них кучами (Влна сорок телегВ») Влвсякого соруВ», клопами в гостиничных номерах.. Однако это не лишает образ города в ВлРевизореВ» обобщающей силы. Будучи предельно локализованным, замкнутым и отгороженным, он в то же самое время не является каким-то изолированным островком порока и злоупотреблений. Напротив, данный конкретный городишко настолько однороден с теми обширными пространствами, которые лежат за его пределами, что может замещать собою любые социальные явления, вплоть до жизни общероссийской, общегосударственной. Хоть три года скачи, тАФ говорит нам Гоголь, тАФ и не доедешь до того места, где бы нормы общежития были иные. Вот и чиновники, собравшиеся в доме городничего, и, наверняка, не бывавшие дальше своего уезда, твердо знают, как вести себя с ревизором из столицы, почти рефлекторно протягивая Хлестакову руку с зажатыми в ней ассигнациями. Впрочем, они так же твердо знают, что ревизия не повлечет за собой никаких существенных перемен в жизни города. Однако ревизор тАФ это как перст судьбы, неизвестно, на кого падет его выбор! А потому необходимо быть начеку, чтобы не попасть ненароком под колеса бюрократической машины, не оказаться ее случайной жертвой.

Гоголь охватил Влситуацией ревизораВ» всех героев, обнял их Влединым, хотя и многообразным, по своему проявлению чувствомВ» (Ю.В. Манн). Это единое, общее чувство, считает исследователь, тАФ страх. Все заняты только ревизором, с которым, как ни странно, у чиновников связан, возможно, некий высший час. Так, Бобчинский и Добчинский, всегда жившие от сплетни к сплетне, на этот раз творят главную сплетню своей жизни. А какая волна чувств и мыслей захлестывает каждого из чиновников в сцене вранья Хлестакова! Зрителю, читателю их состояние кажется комичным и странным. Но сами герои ничего такого никогда не переживали, да и вряд ли нечто подобное может с ними повториться. Поэтому они пребывают в упоении от сознания одной только своей причастности к этой великой минуте!

Однако более всех в ситуации с ревизором воспарил городничий. Ведь он как будущий тесть Хлестакова надеется с его помощью изменить себя самого, собственную жизнь. Тем драматичнее его падение с вершины социальной лестницы, на которую он уже мысленно взобрался (Влубит, убит, совсем убитВ», ВлзарезанВ»). Но самое важное заключается в том, что, пережив невероятное, унизительное потрясение, городничий тАФ впервые в жизни! тАФ на мгновение прозревает, хотя сам полагает, что ослеп: ВлНичего не вижу. Вижу какие-то свиные рылы вместо лиц, а больше ничегоВ». Таков город, которым он управляет, таков и он сам. И на пике пережитого позора городничий вдруг возвышается до настоящего трагизма!

Городничий. По-разному играли на сцене городничего. Так, у актера Сосницкого (его игру принял Гоголь) это был столичный городничий, лишенный какой бы то ни было провинциальной грубости, солидный, степенный, внешне приличный. Полная ему противоположность тАФ городничий М. Щепкина, беззастенчивый хапуга и необразованный грубиян. Но в обоих вариантах его отличала трезвая практичность и жизненная хватка. Тем ярче на этом фоне проступала ситуация, казалось бы, невероятная в случае с таким городничим тАФ быть обманутым фитюлькой! Ведь уже начиная с первого знакомства с Антоном Антоновичем Сквозник-Дмухановским, складывалось прочное впечатление, что как, никто другой, он подготовлен во всеоружии к встрече с ревизором. Хотя, одновременно, не оставалась незамеченной и его нервозность, сопряженная с тревогой и напуганностью не случайно он говорит с чиновниками, заикаясь.

Причин нервничать существует великое множество: и в городе всюду грязь, унтер-офицерская вдова выпорота, церковь при богоугодном заведении не построена, деньги же ВлстроительныеВ» в собственный карман положены, купцы того и гляди потянутся к ревизору с жалобами на градоначальника.. Однако городничий оптимистически смотрит в будущее. Разве раньше не случалось ему испытывать страх перед вышестоящими? Да ведь сумел же провести Влтрех губернаторовВ», всякий раз выходя сухим из воды! Тогда почему с новым ВлревизоромВ» ему не повезло? Возможно, Хлестаков оказался хитрее городничего? Нет и нет. Напротив, он потому взял верх над многоопытным и в своем роде неглупым городничим, что был несравненно глупее, мельче. Но главное, Хлестаков обманул градоначальника потому, что не собирался его обманывать.

Он абсолютно искренен во всем, а городничий принимает его слова как серию искуснейше рассчитанных шагов. Считает, что поведение, реакции ВлревизораВ» (когда Хлестаков кричит, что не желает переезжать Влна другую квартируВ», Влто есть, тАФ по его разумению, тАФ в тюрьмуВ», и в страхе доходит до истерических угроз ВлгостюВ») вполне естественны, потому что, явившись в город инкогнито, все уже выведал, высмотрел и хочет дать делу ход. Отсюда городничий приходит к выводу, что роль обходительного хозяина ему не удалась и, следовательно, нужно переходить к срочным мерам. Не пытаться оправдываться, что-либо отрицать. Лишь молить о пощаде! Поэтому и Марья Антоновна вмиг превращается в Влдетей малыхВ». Но ревизор словно не замечает услужливых ВлтелодвиженийВ» городничего, в чем тот видит нешуточное подтверждение нависшей угрозы Когда же дело доходит до денег, которые Хлестаков просит у Антона Антоновича взаймы, то эти слова принимаются как своего рода шаг к обоюдному молчаливому соглашению- один не погубит, другой ублажит. И здесь Хлестаков, сам того не подозревая, замечательно подыгрывает городничему. Тот ведь понимает, что нельзя раскрывать тайну инкогнито (потому свою взятку ВлревизоруВ» он подает исключительно как заботу о проезжающих), а Хлестаков с полной естественностью соблюдает ВлтайнуВ», невольно с блеском исполняя роль хитрого и знающего себе цену ревизора из Петербурга. В результате чистосердечие Хлестакова и обмануло многоопытного чиновника Безусловно, страх и ВлинкогнитоВ» также содействовали этому, но они не имели бы таких последствий, не будь Хлестаков Хлестаковым.[2]

Хлестаков. Прежде всего чиновников во главе с городничим смутил и испугал слишком легкомысленный вид ВлинкогнитоВ», идущий вразрез с традиционными представлениями о ревизоре и в целом о ревизующих. Нарушение же традиции, как известно, особенно страшит и пугает.

Хлестаков с самого начала предстает ничтожным и никчемным человеком. Но об этом городничий позволит себе высказаться только в конце всей истории с мнимым ревизором, назвав его ВлсвистулькойВ» и ВлвертопрахомВ». Пока же вместе с чиновниками он пытается отыскать значительность в Хлестакове, а в его словах и репликах глубокий смысл.

Что касается Хлестакова, то он не в состоянии понять, что совершается вокруг него. Впрочем, ему несказанно нравится, какой прием оказывают его персоне в уездном городе. Гостеприимство и услужливость жителей он воспринимает как местный обычай привечать заезжих гостей. И практически до конца верит, что предлагаемые ему в стенах градоначальникова дома деньги берет исключительно взаймы. Но когда все же Хлестаков догадывается, что его здесь принимают за кого-то другого (он считает, что за генерал-губернатора), то объясняет личный успех не случайностью, а своим петербургским костюмом и обхождением. При этом ему так хорошо ощущать себя не тем, кем он является в ВлнастоящейВ» петербургской жизни, что Хлестаков не спешит оставить невольно занятое чужое место. И здесь в гоголевской комедии набирает заметную высоту драматического звучания мысль о положении человека в регламентированном обществе.

Обреченный пребывать в отведенной ему жестким бюрократическим механизмом ВлклеточкеВ», ВлелистратишкаВ» Хлестаков в своем воображении словно выпрыгивает из предложенных жизненных обстоятельств и стремглав несется вверх по социальной лестнице. И вот он, ничтожный чиновник, уже фельдмаршал!. А то можно и по другому: из безвестных департаментских переписчиков сразу в писатели и оказаться Влс Пушкиным на дружеской ногеВ»! Главное для Хлестакова в каждом их этих фантасмагорических превращений тАФ обретение значимости, весомости.

Что же позволило Хлестакову вознестись над своей мелкой судьбой, освободиться, по словам Ю.М. Лотмана, Влот самого себяВ»? Вранье! Именно вранье освобождает его от социальной скованности, жизненной ничтожности. Вранье дает Хлестакову реальную возможность выразить искреннее презрение своему ВлнастоящемуВ» социальному и человеческому положению: ВлА там уж чиновник для письма, этакая крыса, пером только тАФ тр, тр..В» тАФ это герой, несомненно, говорит о себе, ВлпетербургскомВ». Получается, что оставив Петербург, он оставил в нем и свое ничтожество. Слушавшим же его с затаенным восторгом чиновникам хочется именно в неведомый петербургский ВлрайВ», где даже арбузы Влв семьсот рублейВ», и едят суп, привезенный из Парижа, но главное, этот ВлрайВ» обещает то, что так восхитительно продемонстрировал завравшийся Хлестаков, а именно возможность сделаться заметным. Конечно, уездные чиновники не ровня петербургскому гостю, которого Влсам государственный совет боитсяВ», однако можно сметь надеяться, например, Петру Ивановичу Бобчинскому, что государь когда-нибудь расслышит его ничтожное имя.

Бобчинский и Добчинский.. Мы привыкли произносить эти имена рядом, как символ похожести,тАФ и не без оснований. Бездельная, паразитическая жизнь, положение городских сплетников и шутов (которыми все помыкают и которые, однако, всем нужны) уподобили их друг другу, обкатали, как два снежных, кома одинаковой величины. ВлОни оба низенькие, коротенькие.. чрезвычайно похожи друг на другаВ». Их художественная функция состояла в том, чтобы быть похожими. Похожими, но не тождественными.

При характеристике Бобчинского и Добчинского проявилась вся тонкость типологического мастерства Гоголя. У каждого из них тАФ свой характер. Начать хотя бы с того, что Бобчинский проворнее Добчинского; последний же, несколько серьезнее и солиднее. Он сплетничает с достоинством, как будто совершает важное дело, и, как говорит Анна Андреевна, Влдо тех пор, пока не войдет в комнату, ничего не расскажетВ». И еще один штрих: исполнив свою миссию, Добчинский просит отпустить его за последними новостями (Вл..побегу теперь поскорее посмотреть, как там он обозреваетВ»), и Анна Андреевна соглашается: ВлСтупайте, ступайте, я не держу васВ». Она отпускает его, как на государственную службу или как на подвиг.. Вот почему, несмотря на то, что рассказать о прибытии ревизора удалось Бобчинскому, Городничий берет с собой к Хлестакову Добчинского (все-таки приличнее и солиднее!), а первому остается лишь бежать ВлпетушкомВ» за дрожками.

Петр Иванович Бобчинский неотделим от Петра Ивановича Добчинского. Они совместно делают ВлнаблюденияВ», совместно переживают радость ВлоткрытияВ». Однако в их характерах заложено тончайшее несходство, которое, в свою очередь, порождает между друзьями соперничество, противоречия, вызывает Влсамодвижение'В» внутри этого своеобразного симбиоза. А если вспомнить ту нервную, лихорадочную обстановку, которая предшествовала встрече с Хлестаковым в трактире и которая заставляла обоих друзей спешить, напрягать все силы, чтобы не упустить славу открытия,тАФ то становится ясным, что их соперничество сыграло не последнюю роль в роковом самообмане города.

2. Сущность Влнемой сценыВ»

Нахлынувшие на чиновников грезы о Петербурге и всеобщая зачарованность Влименитым гостемВ» вмиг рассеиваются после известия, потрясшего всех и особенно городничего, уже видевшего себя петербургским вельможей, о произошедшей ошибке. Подобно грому прозвучали слова почтмейстера: ВлУдивительное дело, господа! Чиновник, которого мы приняли за ревизора, был не ревизорВ». Однако настоящий гром обрушился на головы присутствующих в доме градоначальника в момент появления жандарма, сообщившего о приезде настоящего ревизора. Причем он предстал перед ними как будто страшный призрак, ибо все мертвеют при его появлении.

Сама фигура жандарма в финале пьесы далеко не случайна. По мысли Гоголя (об этом речь шла в черновой редакции ВлТеатрального разъездаВ»), немая сцена выражает идею закона, при наступлении которого Влвсе побледнело и потряслосьВ». И в окончательном тексте ВлТеатрального разъездаВ» Влвторой любитель искусствВ», наиболее близкий автору по своим взглядам, говорит, что развязка должна напомнить о законе, о защите правительством справедливости. Здесь Гоголь был вполне искренним. Однако, тАФ отмечает И. Винницкий, тАФ Влмысль о торжестве законности в ВлРевизореВ» давалась как намек, как идея должного и желаемого, но не реального и осуществленногоВ»

В немой сцене действующие лица поражены единым чувством страха, обрушившегося на них с известием о прибытии настоящего ревизора. Но, исходя из ВлРазвязки ВлРевизораВ», тот в конечном итоге выступает у Гоголя не воплощением государственной законности, а как некая надмирная сила, величие которой заставляет все живое окаменеть. Поэтому на физиономиях и в позах каждого персонажа лежит печать особого тАФ высшего тАФ страха, а Влживая картинаВ» всеобщего окаменения вызывает ассоциацию со Страшным судом, Влпереживаемым, по замечанию С. Шульца, совсем по средневековому, тАФ в миг здешней, земной жизни тАФ заочно, но в священном ужасе от вдруг наступившего сопряжения времен, сопряжения своего ВлздесьВ» и своего ВлтамВ».[3]

Вместе с тем с появлением настоящего ревизора каждый из персонажей оказывается лицом к лицу и со своей совестью, являющей им их истинный облик. Таким образом, по мысли автора, личная совесть становится ревизором жизни человека. Из всего вышесказанного отчетливо видно, что комедия ВлРевизорВ» переходит в плоскость морально-религиозных размышлений ее творца, которые начнут с течением времени занимать все большее место в сознании Гоголя.

Немая сцена вызвала в литературе о Гоголе самые разнообразные суждения. Белинский, не входя в подробный разбор сцены, подчеркнул ее органичность для общего замысла: она Влпревосходно замыкает собою целость пьесыВ».

В академическом литературоведении акцент делался на политическом подтексте немой сцены. Для Н. Котляревского, например, это Влапология правительственной бдительной властиВ». ВлУнтер, который заставляет начальника города и всех высших чиновников окаменеть и превратиться в истуканов,тАФ наглядный показатель благомыслия автораВ».

По мнению В. Гиппиуса, немая сцена также выражает идею власти и закона, но своеобразно трактованную: ВлРеалистически-типизированным образам местных властей.. он [Гоголь] противопоставил голую абстрактную идею власти, невольно приводившую к еще большему обобщению, к идее возмездияВ».

A. Воронений, опираясь на выводы Андрея Белого (в книге ВлМастерство ГоголяВ») о постепенном Влумерщвлении жестаВ» гоголевских героев, считает немую сцену символическим выражением этого умерщвления: ВлПроизошло всё это потому, что живые люди ВлВечеровВ», веселые парубки, дивчины.. уступили место манекенам и марионеткам, Влживым трупамВ».

По мнению М. Храпченко, появление жандарма и немая сцена представляют собою Влвнешнюю развязкуВ». ВлПодлинная развязка комедии заключена в монологе городничего, в его гневных высказываниях по своему адресу, по адресу щелкоперов, бумагомарателей, в его саркастических словах: ВлЧему смеетесь? над собою смеетесь!.В»

B. Ермилов, напротив, убежден в органичности финала комедии. ВлПсихологическаяВ» причина остолбенения действующих лиц в финале комедии понятна: пережив столько волнений и хлопот, надо все опять начинать сначала, а ведь новый ревизор как раз и может оказаться особоуполномоченным лицом; и наверняка ему станет известна скандальная история со лжеревизором. Но не в этом, конечно, значение изумительного финала. Перед нами парад высеченной подлости и пошлости, застывшей в изумлении перед потрясшей ее самое бездной собственной глупостиВ».

Можно было бы увеличить сводку различных высказываний о немой сцене. Но в основном все они сводятся к названным выше точкам зрения.

А как трактовал немую сцену сам Гоголь? Нам неизвестно, что говорил он по этому поводу до представления ВлРевизораВ». После же представления писатель много раз подчеркивал, что немая сцена выражает идею ВлзаконаВ», при наступлении которого все Влпобледнело и потряслосьВ». В ВлТеатральном разъездеВ» Влвторой любитель искусствВ», наиболее близкий Гоголю по своим взглядам (ему, например, принадлежат высказывания об Аристофане, об Влобщественной комедииВ»), говорит, что развязка пьесы должна напомнить о справедливости, о долге правительства: ВлДай бог, чтобы правительство всегда и везде слышало призвание свое тАФ быть представителем провиденья на земле..В».

У нас нет никаких оснований сомневаться в искренности Гоголя, то есть в том, что мысль о законе, о защите правительством справедливости, на самом деле связывалась им с финалом комедии. Г. А. Гуковский неточен, полагая, что авторский комментарий к немой сцене возник в 40-е годы, когда писатель Влскатился.. в реакциюВ». Набросок ВлТеатрального разъездаВ» сделан весной 1836 года, вскоре после премьеры комедии, а между тем гоголевское толкование финала в основном выражено уже здесь.[4]

Но все дело в том, что это не больше чем понятийное оформление одной идеи. Это так называемый ВлключВ», которым обычно хотят заменить цельное прочтение художественной вещи. Но Гоголь во второй редакции ВлРазвязки РевизораВ» вкладывает в уста первого комика такое замечание: ВлАвтор не давал мне ключа.. Комедия тогда бы сбилась на аллегориюВ» (134). Немая сцена тАФ не аллегория. Это элемент образной мысли ВлРевизораВ», и как таковая она дает выход сложному и целостному художественному мироощущению писателя. Словом, задача состоит в том, чтобы прочесть финал ВлРевизораВ» эстетически.

Некоторые штрихи такого прочтения намечены в приведенных выше объяснениях немой сцены. Справедливо замечание Гиппиуса, что Влидея властиВ» выражена в финале абстрактно, в противовес полнокровной конкретности тАФ бытовой, психологической, общественной тАФ всей пьесы. Точнее говоря, Гоголь намечает некоторую конкретность, но доводит ее до определенного рубежа. Работа писателя над заключительной репликой жандарма подчинена задаче уточнения. В первой черновой редакции: ВлПриехавший чиновник требует городничего и всех чиновников к себеВ». В окончательной редакции: ВлПриехавший по именному повелению из Петербурга чиновник требует вас сей же час к себеВ». Черты некоторой таинственности в новом ревизоре снимаются, пославшие его инстанции определены четко: Петербург и царь. Дается намек на срочность дела и, возможно, разгневанность прибывшего ревизора. Но далее Гоголь не идет. О том, что предпримет ревизор и что грозит чиновникам, ничего не сообщается.[5]

Такого рода недоговоренность тАФ характерная примета художественной мысли Гоголя. ВлИзобразите нам нашего честного, прямого человекаВ»,тАФ призывал Гоголь в ВлПетербургской сценеВ» и сам не раз покушался на эту задачу. Но до второго тома ВлМертвых душВ» он изображал Влнашего честного, прямого человекаВ» (в современности) только на пороге тАФ на пороге ли честного дела, подобно некоему Влочень скромно одетому человекуВ» в ВлТеатральном разъездеВ», или даже на пороге сознательной жизни: ВлОна теперь как дитя,тАФ думает Чичиков о губернаторской дочке..тАФ Из нее все можно сделать, она может быть чудо, а может выйти и дрянь и выйдет дрянь!В». На полуслове прервана Гоголем и мысль о торжестве законности в ВлРевизореВ». Она дана как намек, как идея должного и желаемого, но не реального и осуществленного.

Но главное все же не в этом. Я уже говорил, что русскую комедию до Гоголя отличало не столько торжество справедливости в финале, сколько неоднородность двух миров: обличаемого и того, который подразумевался за сценой. Счастливая развязка вытекала из существования Влбольшого мираВ». Ее могло и не быть в пределах сценического действия (например, в ВлЯбедеВ» наказание порока неполное: Праволов схвачен и заключен в тюрьму; чиновники же еще не осуждены), но все равно зрителю внушалась вера в то, что она наступит.

У Гоголя нет идеально-подразумеваемого мира. Вмешательство высшей, справедливой, карающей силы не вытекает из разнородности миров. Оно приходит извне, вдруг и разом настигает всех персонажей.

Присмотримся к главным подробностям немой сцены.

В ВлЗамечаниях..В» Гоголь обращает внимание на цельность и мгновенность действий персонажей в немой сцене. ВлПоследнее произнесенное слово должно произвесть электрическое потрясение на всех разом, вдруг. Вся группа должна переменить положение в один миг. Звук изумленья должен вырваться у всех женщин разом, как будто из одной груди. От несоблюдения сих замечаний может исчезнуть весь эффектВ» (10).

Заметим дальше, что круг действующих лиц расширяется в конце пьесы до предела. К Городничему собралось множество народа,тАФ чрезвычайные события, увенчавшиеся ВлсватовствомВ» Хлестакова, подняли, наверно, со своих мест и таких, которых, используя выражение из ВлМертвых душВ», давно уже Влнельзя было выманить из дому..В». И вот всех их поразила страшная весть о прибытии настоящего ревизора.

Однако, как ни велика группа персонажей в заключительных сценах, тут нет ВлкупечестваВ» и ВлгражданстваВ». Реальная мотивировка этому проста: они не ровня Городничему. Собрались только высшие круги города. В графическом начертании немой сцены (которое до деталей продумано Гоголем) также есть Влиерархический оттенокВ»: в середине Городничий, рядом с ним, справа, его семейство; затем по обеим сторонам тАФ чиновники и почетные лица в городе; Влпрочие гостиВ» тАФ у самого края сцены и на заднем плане.

Словом, немая сцена графически представляет верхушку пирамиды Влсборного городаВ». Удар пришелся по ее высшей точке, и, теряя несколько в своей силе, распространился на более низкие Влслои пирамидыВ». Поза каждого персонажа в немой сцене пластически передает степень потрясения, силу полученного удара. Тут множество оттенков тАФ от застывшего Влв виде столпа с распростертыми руками и закинутою назад головоюВ» Городничего до прочих гостей, которые Влостаются просто столбамиВ». (Характер персонажа и поведение во время действия также отразились в его позе; естественно, например, что Бобчинский и Добчинский застыли Влс устремившимися движеньями рук друг к другу, разинутыми ртами и выпученными друг на друга глазамиВ».)

Но вот на лицах трех дам, гостий, отразилось только Влсамое сатирическое выражение лицаВ» по адресу Влсемейства городничегоВ». Каково-то вам теперь будет, голубчики? тАФ словно говорит их поза. Вообще среди гостей, стремящихся (в немой сцене) Влзаглянуть в лицо городничегоВ», наверняка находились и такие, которым лично бояться было нечего. Но и они застыли при страшном известии.

Тут мы подходим к важнейшей ВлкраскеВ» заключительной сцены, к тому, что она выражает окаменение, причем всеобщее окаменение. В ВлОтрывке из письма..В» Гоголь писал: Вл..последняя сцена не будет иметь успеха до тех пор, пока не поймут, что это просто немая картина, что все это должно представлять одну окаменевшую группу, что здесь оканчивается драма и сменяет ее онемевшая мимика., что совершиться все это должно в тех же условиях, каких требуют так называемые живые картиныВ». Окаменение имело в поэтике Гоголя давнее, более или менее устойчивое значение. В ВлСорочинской ярмаркеВ», при появлении в окне Влстрашной свиной рожиВ», Влужас оковал всех находившихся в хате. Кум с разинутым ртом превратился в камень; глаза его выпучились, как будто хотели выстрелить..В» тАФ т. е. следует самый ранний набросок немой сцены. В ВлНочи перед РождествомВ» когда в мешке вместо ожидаемых паляницы, колбасы и т. д. обнаружился дьяк, Влкумова жена, остолбенев, выпустила из руки ногу, за которую начала было тянуть дьяка из мешкаВ». В обоих случаях окаменение выражает особую, высшую форму страха, вызванного каким-то странным, непостижимым событием.

В ВлПортретеВ» (редакция ВлАрабесокВ») Гоголь так определил это ощущение: ВлКакое-то дикое чувство, не страх, но то неизъяснимое ощущение, которое мы чувствуем при появлении странности, представляющей беспорядок природы, или, лучше сказать, какое-то сумасшествие природы..В». Наряду с основным значением ВлокамененияВ» существуют и дополнительные (например, Влнемая сценаВ» при ссоре двух Иванов), но с явной, иногда пародийной зависимостью от первого.

Итак, окаменение и страх (в его особой, высшей форме) связаны в художественном мышлении Гоголя. Это проливает свет на генезис немой сцены ВлРевизораВ».

Вполне возможно, что немой сценой драматург хотел подвести к идее возмездия, торжества государственной справедливости. За это говорит не только авторский комментарий к финалу, но известная конкретизация самого образа настоящего ревизора. Но выразил он эту идею, так сказать, средствами страха и окаменения.

Нет, немая сцена тАФ не дополнительная развязка, не привесок к комедии. Это последний аккорд произведения, завершающий развитие его темы.

В немой сцене всеобщность переживаний героев получает пластическое выражение. Различна степень потрясения,тАФ она возрастает вместе с ВлвинойВ» персонажей, то есть их положением на иерархической лестнице. Разнообразны их позы,тАФ они передают всевозможные оттенки характеров и личных свойств. Но единое чувство оковало всех. Это чувство тАФ страх. Подобно тому, как в ходе действия пьесы страх окрашивал самые различные переживания героев, так и теперь печать нового, высшего страха легла на физиономии и позы каждого персонажа, независимо от того, был ли он отягощен личной ВлвинойВ» или же имел возможность смотреть ВлсатирическиВ» на Городничего, то есть на дела и проступки другого.[6]

Потому что, при всей раздробленности и разъединении людей, человечество, считает Гоголь, объединено единой судьбой, единым Влликом времениВ».

И тут я должен вновь обратить внимание на те строки, с которых мы начали разбор ВлРевизораВ»,тАФ на отзыв Гоголя о ВлПоследнем дне ПомпеиВ». Говоря о том, что картина Брюллова Влвыбирает сильные кризисы, чувствуемые целою массоюВ», писатель поясняет: ВлЭта вся группа, остановившаяся в минуту удара и выразившая тысячи разныхчувств..тАФ все это у него так мощно, так смело, так гармонически сведено в одно, как только могло это возникнуть в голове гения всеобщегоВ». Но не так ли и немая сцена ВлРевизораВ» запечатлела Влвсю группуВ» ее героев, Влостановившуюся в минуту удараВ»? Не является ли это окаменение (как, по Гоголю, и окаменение героев Брюллова тАФ своеобразный вариант немой сцены) пластическим выражением Влсильного кризисаВ», чувствуемого современным человечеством?

Гоголь чутко улавливал подземные толчки, сотрясавшие девятнадцатый век. Он ощущал алогизм, призрачность, ВлмиражностьВ» современной ему жизни, делавшей существование человечества неустойчивым, подверженным внезапным кризисам и катастрофам. И немая сцена оформила и сконденсировала в себе эти ощущения.

Какая страшная ирония скрыта в немой сцене! Гоголь дал ее в тот момент, когда даже та общность людей, которую вызвала Влситуация ревизораВ», грозила распасться. Последним усилием она должна была удержать эту общность тАФ и удержала, но вместо людей в ее власти оказались бездыханные трупы.

Гоголь дал немую сцену как намек на торжество справедливости, установление гармонии. А в результате тАФ ощущение дисгармонии, тревоги, страха от этой сцены многократно возрастало. В ВлРазвязке РевизораВ» Гоголь констатирует: ВлСамое это появленье жандарма, который, точно какой-то палач, является в дверях, это окамененье, которое наводят на всех его слова, возвещающие о приезде настоящего ревизора, который должен всех их истребить, стереть с лица земли, уничтожить вконец,тАФ все это как-то необъяснимо страшно!В».

Можно ли было ожидать, что пьеса, которая началась комическими подробностями вроде рассказа Городничего о двух крысах Влнеестественной величиныВ», закончится всеобщим оцепенением?. Немая сцена порывала с давними, освященными авторитетом Аристотеля традициями построения комедии: она завершила комедийное действие трагическим аккордом.

В литературе о ВлРевизореВ» часто ставится вопрос: что предпримут Городничий и другие с появлением нового ревизора? Говорится, что с приходом жандарма все стало на свои места и вернулось к исходной позиции, что Городничий проведет прибывшего ревизора, как он проводил их и раньше, и что все останется неизменным.

В этих замечаниях верно то, что итог комедии Гоголя тАФ не идеализация, а разоблачение основ общественной жизни и что, следовательно, новая ревизия (как и прежние) ничего бы не изменила. Но все же художественная мысль Гоголя глубже. Нет сомнения, что Городничий обманул бы, если бы сохранил способность к обману. Но финал не отбрасывает героев к исходным позициям, а тАФ проведя их через цепь потрясений тАФ ввергает в новое психологическое состояние. Слишком очевидно, что в финале они окончательно выбиты из колеи привычной жизни, поражены навечно, и длительность немой сцены: Влпочти полторы минутыВ», на которых настаивает Гоголь (в ВлОтрывке из письмаВ» даже Влдве-три минутыВ»),тАФ символично выражает эту окончательность. О персонажах комедии уже больше нечего сказать; они исчерпали себя в Влмиражной жизниВ», и в тот момент, когда это становится предельно ясным, над всею застывшей, бездыханной группой падает занавес.

3. Гоголь о нравственно-психологическом содержании характеров чиновников

Художественный мир ВлРевизораВ» однороден. Среди его героев есть притеснители и притесняемые, власть имущие и угнетенные. Но ни в ком не допускает Гоголь и тени идеализации. Высеченная ни за что ни про что унтер-офицерша могла бы стать тАФ под пером автора буржуазной, так называемой Влслезливой комедииВ» тАФ прекрасным поводом для противопоставления мещанских добродетелей и бескорыстия произволу и испорченности дворян. Но у Гоголя унтер-офицерша после жалобы на городничего деловито советует Хлестакову: ВлА за ошибку-то повели ему заплатить штраф. Мне от своего счастья нечего отказыватьсяВ»

Все персонажи ВлРевизораВ» тАФ земные люди, созданы из плоти и крови. Это значит, что им приходится полагаться в развитии действия только Влна свои силыВ» и не ждать толчков извне. От однородности художественного мира ВлРевизораВ» возрастает самостоятельность его сценического действия.

ВлРевизорВ» показал нам, как во взаимодействии людей, занимающих различное социальное положение и обладающих различными характерами, в цепной реакции их поступков возникает Влодна неразрывная историяВ». Все события мира, говорил Гоголь, связаны между собой, Влкак кольца в цепиВ». Так связаны между собою все поступки и все свойства героев ВлРевизораВ». Если нейтрализовать любое, самое незначительное из этих качеств, то действие приостановится.[7]

Убеждение Гоголя в единстве человеческой истории художественно реализовалось в принципах комедии характеров. Как в истории все должно быть объяснено не из привходящих толчков, но из нее самой, так и в структуре Влсборного городаВ», в характерах его жителей следует искать всеобъемлющие основания возникшего действия.

ВлРевизораВ» (как комедию характеров) отличает строгая характерность его юмора. Смеясь над персонажами ВлРевизораВ», мы, говоря словами Гоголя, смеемся не над их Влкривым носомВ», а над Влкривою душоюВ». Комическое почти целиком подчинено обрисовке типов, возникает тАФ в Влситуации ревизораВ» тАФ из проявления их психологических и социальных свойств.

Отсюда борьба Гоголя с элементами фарса, внешнего комикования, карикатуры, которыми обычно сопровождалось исполнение ВлРевизораВ».

Драматург был недоволен также шаржем в костюмировке персонажей. О внешнем виде Бобчинского и Добчинского на сцене Александрийского театра он писал: ВлЭти два человечка, в существе своем довольно опрятные, толстенькие, с прилично-приглаженными волосами, очутились в каких-то нескладных, превысоких седых париках, всклокоченные, неопрятные, взъерошенные, с выдернутыми огромными

Вместе с этим смотрят:

"Грусть и святость" (Поэтическое богословие Николая Рубцова)

"Донские рассказы" Михаила Шолохова

"Живопись слова" в японской поэзии

"Записки из подполья" как исток философии экзистенциализма Ф.М. Достоевского

"Подпольный человек" Ф.И. Достоевского