Гусарская тема в лирике Д.В. Давыдова

Денис Васильевич Давыдов (1784-1839) вошёл в литературу как создатель Влгусарской лирикиВ». Его первые стихи, отражавшие либерально-дворянское вольномыслие, привлекали горячим патриотизмом, возмущением деспотией, смелыми сатирическими выпадами против царя (ВлГолова и ногиВ», 1803; ВлРека и зеркалоВ»), презрением к высшему, вельможному свету, к придворной знати (ВлДоговорыВ», 1807; ВлМоя песняВ», 1811; ВлБолтун красноречивыйВ», 1816 -1818; ВлНа князя П.И. ШаликоваВ», 1826; ВлГусарская исповедьВ», 1830).

Давыдов создал всего около пятнадцати ВлгусарскихВ» песен и посланий. Объём его творчества вообще невелик, но след, оставленный им в русской поэзии, неизгладим.

Давыдов, один из организаторов и руководителей партизанского движения Отечественной войны 1812 года, заслужил известность также и в качестве военного писателя и мемуариста.

Умер Денис Васильевич неожиданно, но, успев, правда, совершить много воинских подвигов и деяний во имя славной памяти великой войны. И всё же в ВлдвойныхВ» определениях типа Влпоэт-воинВ», Влпоэт-партизанВ», на первое место выступает понятие ВлпоэтВ». ВлСын АполлоновтАжВ».

Денис Давыдов

Я не поэт, я тАУ партизан, казак.

Я иногда бывал на Пинде,

но наскокомтАж

Денис Давыдов тАУ ВлОтветВ», 1826

Денис Васильевич Давыдов был самым настоящим, самым знаменитым партизаном Отечественной войны.

Ни один из русских поэтов не удостоился при жизни такого количества дружеских посланий и посвящений. И почти во всех тАУ удивление странным, противоестественным соединением поэзии и войны. А ещё более странное единение тАУ поэта и воина тАУ почему-то не казалось удивительным. ВлДавыдов, воин и поэт! // И в мире и в боях равно ты побеждаешьтАжВ» (С. Нечаев, 1816).

Это вечное ВлприложениеВ»: Влпоэт-партизанВ», Влпоэт-воинВ», Влпевец-витязьВ», Влпевец-гусарВ». В отношении к Д.Давыдову сочетания подобного рода стали настолько привычны, что мы перестали замечать их несочетаемость.

Именно с Денисом Давыдовым и с его поэзией связано и наше особенное культурологическое отношение к самому понятию ВлгусарВ». До появления его стихотворений в сознании русского человека ВлгусарыВ» (Вллегкоконные воиныВ». тАУ Вл. Даль) ничем не отличались от ВлуланВ», ВлдрагунВ», ВлкирасирВ» или ВлгренадёрВ». Служба в гусарских войсках поначалу вовсе не была престижной: тот же Давыдов начал служить в куда более привилегированном Кавалергардском полку тАУ и лишь в 1804 году, за сочинение противоправительственных басен, был ВлпониженВ» рангом и сослан в Белорусский гусарский полк. Но в этом же году стало расходиться в многочисленных списках его стихотворение, положившее начало особенному отношению к гусарам. Стихотворение это было посвящено лихому буяну А.П. Бурцову, старшему сослуживцу автора, - и если бы не это стихотворение, то имя Бурцова, пьяницы и гуляки, ничем более себя не прославившего, давно бы кануло в вечностьтАж

Представленный Давыдовым гусар тАУ это был, собственно, первый в русской литературе живой образ воина, воссозданный путём словесного творчества. В стихах Влпоэта-воинаВ» фактически нет ни одного описания сражения (какие есть у ВлневоиновВ» Батюшкова или Пушкина). Он часто ограничивается упоминанием неких ВлопорныхВ» деталей военного быта (ВлСабля, водка, конь гусарскийтАжВ») и охотнее воспевает не ВлсечуВ», а ВлбивакиВ»тАж

Использовались Давыдовым и гиперболы, например, с непременной ВлводкойВ», столь ВлухарскиВ» потребляемой на пирушках: ВлСтавь бутылки перед намитАжВ». Усы тАУ с самых ранних стихов поэта тАУ стали своеобразным символом гусара тАУ Влчестью гусараВ»: ВлС закрученными усамитАжВ», ВлИ с проседью усовтАжВ». Ещё более пестрят этими самыми ВлусамиВ» стихотворные послания к Давыдову: Влусатый запевалаВ», Вли закрутив с досады усВ», Влусатый воинВ». Благодаря этому образу понятие ВлгусарВ» стало нарицательным и даже расширительным: в обиход вошли слова ВлгусаритьВ» (Влмолодцевать из похвальбы, франтить молодечествомВ». тАУ Вл. Даль) и ВлгусаристыйВ»тАж Козьме Пруткову принадлежит шутливый, но очень глубокий афоризм: ВлЕсли хочешь быть красивым, поступи в гусарыВ».

Денис Васильевич был отнюдь не прочь ВлпогусаритьВ» и в стихах, и в прозе. Стихи свои он сам называл ВлкрутымиВ», что проявлялось в особенной ВлвзбалмошностиВ» их языка и стиля: Влпонтируй, как понтируешь, фланкируй, как фланкируешьтАж (ВлГусарский пирВ», 1804). В ВлПесне старого гусараВ» (1817), упрекая гусар молодого поколения в отступлении от былых идеалов, автор восклицает: ВлГоворят: умней они.тАж Но что слышим от любого? Жомини да Жомини! А об водке тАУ ни полслова!В».

Барон Генрих Вениаминович Жомини (1779-1869) был генералом, французом на русской службе, слыл за известного военного теоретика; Давыдов, сам занимавшийся теорией партизанской войны, полемизировал с установками этого самого ЖоминитАж Но стихи стали знамениты вовсе не этим намёком на полемику: необычное противопоставление не просто запомнилось, а врезалось в память, входило в бытовой обиход, превращалось в пословицу (впоследствии повторённую Вяземским и Пушкиным, Толстым и Лениным). И не будь этих стихов тАУ кто бы сейчас вспомнил о генерале Жомини!. Пожалуй, ни одному из русских поэтов судьба не даровала такой ВлгусаристойВ» биографии.

Лирика Давыдова по интонации стремительная, темпераментная, по речи непринуждённая, нарочито огрублённая гусарским жаргоном, - реакция на гладкопись салонной поэзии сентиментализма. Яркий её образец тАУ стихотворение ВлРешительный вечерВ», (1818), в котором есть такие выражения: Влкак зюзя натянусяВ», Влнапьюсь свинья свиньёйВ», Влпропью прогоны с кошелькомВ». Давыдов в начальную поэтическую пору воспевал безудержное разгулье с легкомысленно резвыми харитами: ВлПей, люби да веселися!В» (ВлГусарский пирВ», 1804).

ВлСолдатскаяВ» лексика производит в такого рода стихах впечатление условности, благодаря тому, что бытовые словечки, реалии взяты не всерьёз, а стилизованы под ВлсолдатскуюВ» песню: ВлМежду славными местами устремимся дружно в бой!В». До Давыдова в ВлраспашныхВ» стихах отсутствовало героическое начало. У Давыдова гусарские пиры не имели самодовлеющего интереса, они всегда приподнимались над уровнем бытовых ВлшалостейВ», отсутствовали описания сражений: ВлВыпьем же и поклянёмся, что проклятью предаёмсятАжВ» (ВлБурцовуВ»).

Б.М. Эйхенбаум, рассматривая давыдовскую ВлгусарщинуВ» с т. зр. Развития батального жанра, указал на появление Влличностной позыВ», конкретной фигуры Влпоэта-воинаВ» в стихах Давыдова. К этому можно добавить, что новизна давыдовских стихов заключалась в новой мотивировке героики. В его стихах впервые делается упор на личный склад характера, на то, что можно назвать натурой. Для Давыдова главное тАУ не поразить эффектом ВлвоенныхВ» словечек, а блеснуть ВлнатуройВ» гусара, умеющего мертвецки пить и жизнерадостно умирать, лихого забияки и в то же время героя.

ВлОтчаянностьВ» характера воспринималась после стихов Дениса Давыдова как нечто неотделимое от военной героики. Вот почему и Давыдов, и его друзья и почитатели упорно стремились к отождествлению давыдовского гусара с самим поэтом. Давыдов даже несколько стилизовал свою жизнь под свои песни, всячески культивировал представление о себе как о Влкоренном гусареВ» (ВлПесня старого гусараВ»). Грибоедов, восторженно отзываясь об уме Давыдова, не забывает упомянуть и об его ВлгусарскойВ» натуре: ВлНет здесь, нет эдакой буйной и умной головы, я это всем твержу; все они, сонливые меланхолики, не стоят выкурки из его трубкиВ».

Создавал свои первые гусарские стихотворения задолго до того, как в России начались дебаты о романтизме. Когда уже в первой половине 1820-х годов Влпарнасский атеизмВ», как называл его Пушкин, стал предметом горячих споров, Давыдов, в отличие от Пушкина, Вяземского, Кюхельбекера, Рылеева и многих других, не проявил интереса к теоретической стороне вопроса. Практически же его поэзия развивалась в русле романтического движения. Давыдов имеет право считаться одним из создателей русского романтизма. Своего рода экзотичность давыдовского гусара отвечала романтическим вкусам, подобно кавказской и восточной экзотике.

Удивительно у Давыдова то, что самыми ВлэкзотическимиВ» оказываются в его поэзии вещи простые и обыкновенные. Этим Давыдов открыл доступ в лирику реалиям жизни.

Узость ВлгусарскогоВ» взгляда на мир компенсируется плотностью бытовой основы, в которой крайне нуждалась лирика (ВлБурцову. Призывание на пуншВ»). О Д. Давыдове можно сказать, что он не всегда отдыхал на Влкулях с овсомВ» и не всегда гляделся, вместо зеркала, в сталь своей Влясной саблиВ». Но кули с овсом, лошади, стаканы с пуншем, кивера, доломаны, ташки и даже усы, которые полагались гусару по форме, были непреложными реалиями гусарского образа жизни.

Множество эпигонов подхватили давыдовскую манеру, перепевая усы и кивера, трубочные затяжки, фланкировку и пунш. У Давыдова слова не подчиняются друг другу: в контексте не происходит взаимодействия лексических тонов. Этот поэт тАУ противник однотонности, по-разному свойственной Батюшкову и Жуковскому.

У Давыдова колорит одних слов не оказывает влияния на другие; для него существует принципиальная разница между словами разного стиля и она. Он даже стремится к тому, чтобы контрасты были заметны: ВлРади Бога итАж арака //Посети домишко мой!В». В этом послании к Бурцову Давыдов тремя точками разделяет ВлбогаВ» с ВларакомВ» (водкой). Во втором послании парадоксальность давыдовских словосочетаний выступает уже как безоговорочная закономерность его стиля: ВлВ благодетельном араке //Зрю спасителя людейВ». Героические маршевые интонации сменяются шутливыми или эпикурейскими. Неровность стиля резко подчёркивается:

Пусть мой ус, краса природы,

Чернобурый, в завитках,

Иссечётся в юны годы

И исчезнет, яко прах!

(ВлБурцову. В дымном поле, на бивакетАжВ»)

Соседство ВлусовВ» и ВлбогаВ», ВлбогаВ» и ВлводкиВ» не преследует сатирических или ВлбогоборческихВ» целей, как, например, в героико-комических поэмах XVIII века. У Давыдова цели иные. Стилистические толчки отражают душевную порывистость ВлавтораВ» и острые изломы его жизни: ВлОн часто с грозным барабаном // Мешает звук любовных словтАжВ» (ВлГусарВ»).

Давыдов очень часто применяет в лирике разностопный стих, гораздо чаще, чем Батюшков, Жуковский и Пушкин. Поэтический синтаксис Давыдова, его интонации также отличаются разнообразием переходов, переключений из одной тональности в другую. Уравнивание слов несвойственно методу Давыдова и в лучших его произведениях применяется в особых целях. Этот принцип Давыдову чужд, как чужды ему гармоничность и поэтизация. Он дорожит лексической окраской ВлпростонародныхВ» слов. Позиция Давыдова была близка крыловской.

Одна из основных особенностей стихов Дениса Давыдова состоит в том, что они основаны на принципе ВлустнойВ» речи. Устная интонация и лексика определяют специфику Давыдова и отличие его от Батюшкова и Жуковского. Принцип устной речи впервые Давыдовым был применён в ВлгусарскихВ» стихах, первоначально и не претендовавших занять место в литературе.

Само по себе наличие разговорной тАУ ВлгусарскойВ» или ВлпростонароднойВ» - лексики ещё недостаточно для обновления содержания лирики. Новое содержание, концепция действительности осуществляется в лирике непременно и как новая конструкция, новое соотношение значащих форм. Очень велика при этом роль интонации и поэтического синтаксиса.

В позднем творчестве Давыдова есть несколько чисто лирических стихотворений, по своей художественной силе не уступающих его прославленной ВлгусарщинеВ». Это другой полюс поэзии Дениса Васильевича, где нет ВлэкзотикиВ» и иронии, а также внешних эффектов. Здесь господствует простота, выразительные средства очень скупы. Глубоко звучат песенные интонации:

Не пробуждай, не пробуждай

Моих безумств и исступлений

И мимолётных сновидений

Не возвращай, не возвращай!

(Романс ВлНе пробуждай, не пробуждайтАжВ»)

Поэзия Давыдова оказала влияние на многих поэтов первой трети XIX века: А.С. Пушкина, П.А. Вяземского, Н.М. Языкова. По свидетельству Юзефовича, Пушкин говорил, что Денис Давыдов Влдал ему почувствовать ещё в лицее возможность быть оригинальнымВ». В свою очередь поэзия Пушкина оказала большое влияние на развитие творчества Давыдова, которого справедливо относят к поэтам пушкинской плеяды.

заключение

Декабрист М.В. Юзефович, рассказывая об одной из своих литературных бесед с Пушкиным, вспоминал: ВлЯ раз сделал Пушкину вопрос, всегда меня занимавший: как он не поддался тогдашнему обаянию Жуковского и Батюшкова и, даже в самых первых своих опытах, не сделался подражателем ни того, ни другого? Пушкин мне отвечал, что этим он обязан Денису Давыдову, который дал ему почувствовать ещё в Лицее возможность быть оригинальнымВ».

Русская поэзия начала ΧΙΧ века была вообще богата литературными ВлмаскамиВ»: ВлбалладникВ» Жуковский, ВлповесаВ» Батюшков, Влязвительный поэтВ» Вяземский, Влбуйный студентВ» ЯзыковтАж Но Влгусар-партизанВ» Давыдов явился раньше всех, - и маска эта сразу же привлекла своей открытой свободой чувств и деяний.

Число стихов, посвящённых Давыдову его современниками, едва ли не превосходит число его собственных стихотворений.

Неожиданный для русской поэзии ВлдопушкинскогоВ» времени сплав своеобразного героя с новаторской стилистической системой делал Давыдова фактически поэтом без ВлподражателейВ»: он раз навсегда утвердил своё право на собственное, только ему принадлежащее место в русской литературе: ВлПусть загремят войны перуны, я в этой песне виртуоз!В».

Библиография

1. История русской литературы XIX века (первая половина). Учебник для студентов пед. ин-тов. тАУ М., ВлПросвещениеВ», 1973.

2. Кошелёв В.А. О жизни и творчестве Дениса Давыдова //Литература в школе. тАУ 1996. тАУ № 3 тАУ с. 21-34.

3. Ревякин А.И. История русской литературы XIX века. Первая половина. Учеб. пособие для студентов пед. ин-тов. тАУ М., ВлПросвещениеВ», 1977.

4. Семенко И.М. Поэты пушкинской поры. тАУ М., ВлХудожественная литератураВ», 1970.

Вместе с этим смотрят:

"Грусть и святость" (Поэтическое богословие Николая Рубцова)

"Донские рассказы" Михаила Шолохова

"Живопись слова" в японской поэзии

"Записки из подполья" как исток философии экзистенциализма Ф.М. Достоевского

"Подпольный человек" Ф.И. Достоевского