Жанровое своеобразие сказок М.Е. Салтыкова-Щедрина
ВВЕДЕНИЕСвою жизнь Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин посвятил родной литературе, и, прежде всего такой трудной ее области, как сатира.
Сатира - дело людей пытливых и мужественных. В том, что почти всем вокруг кажется еще разумным, она усматривает вызов здравому смыслу. В привычном и обыденном различает диковинное и безобразное. В укоренившемся зовет разглядеть отступления от норм человеческого общежития.
Сатира - испытанное веками оружие классовой борьбы в литературе. Сатирическое искусство беспощадным смехом казнит жизненное зло в наиболее вредных, социально опасных его проявлениях.
Сатирические жанры всегда были неотъемлемой составной частью фольклора.
Салтыков-Щедрин способен реально помочь формированию у школьника-подростка социальной активности, гражданской зрелости и ответственности, отвратить от политического легковерия, инфантильной беспечности и апатии.
Благородная цель Салтыкова-Щедрина - пробудить в безмятежно почивающем современнике пытливое, мужественное начало. И делает он это, как и подобает сатирику, словом отрицания. Но при всей резкой беспощадности щедринская сатира никогда не оставляет ощущения тупика, обезоруживающей горестной растерянности. Его произведения - постоянная, исполненная едкого сарказма и проникновенного лиризма беседа с читателем, честная и доверительная, остроумная и мудрая..
Сказки Салтыкова-Щедрина забавны, полны иронии и сарказма, создавались в расчете на массового читателя (подобно поэме Некрасова ВлКому на Руси жить хорошо?В», отсюда их фольклорная сказочная форма). Но весь могучий арсенал сатирических приемов Салтыкова-Щедрина поставлен в них на службу революционной агитации и пропаганде.
Сказки Салтыкова-Щедрина, на первый взгляд, бесхитростнее, очевиднее его же сатирических очерковых и романных творений. Более определенным, зримым контуром очерчена в них заветная авторская идея. И если говорить о близости их к фольклору, то параллель эта возможна лишь по самому общему, большому и принципиальному счету.
Актуальность работы: сказки Салтыкова-Щедрина широко известны во всём мире. Исследованием и изучением творчествам Салтыкова-Щедрина занимались многие литературоведы, сколько исследователей, столько и мнений по поводу своеобразий сказок писателя. Поэтому нашим заданием является изучение опыта известных литературоведов, проанализировать его и сделать определённые выводы.
При написании данной курсовой работы мы ставили перед собой такую ЦЕЛЬ:
- изучение жанрового своеобразия сказок М.Е. Салтыкова-Щедрина.
Данная цель предполагает решение следующих задач:
- дать определение понятиям ВлжанрВ», ВлсказкаВ»;
- рассмотреть связь сказок Салтыкова-Щедрина с фольклорными традициями;
- выделить отличительные признаки сказок писателя.
НАУЧНАЯ НОВИЗНА заключается в изучении жанрового своеобразия сказок Салтыкова-Щедрина, в попытке представить собственную версию между народными сказками и сказками Салтыкова-Щедрина.
СТРУКТУРА РАБОТЫ: введение, 3 раздела, выводы, 15 источников в списке использованной литературы.
ОБЛАСТЬ ПРИМЕНЕНИЯ: школьное и вузовское преподавание литературы.
МЕТОДЫ ИССЛЕДОВАНИЯ: сопоставительный метод, метод системного анализа.
1. ПОНЯТИЯ ВлЖАНРВ», ВлСКАЗКАВ» В ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИИЖанр литературный (от фр. Gеnrе - род, вид) -это определение, прежде всего, имеет общее значение, объединяя собой всю литературную систематику, классификацию литературных произведений за разными типами их поэтической структуры.
Литературные жанры, сформировавшись вследствие длинного исторического развития словесного искусства, с незначительными изменениями переходят с одной эпохи в другую. Традиционные одинаковые жанровые формы могут быть использованы для произведений разного содержания, разного идейного направления.
Таким образом, каждый писатель вносит в свои произведения какие тАУ то индивидуальные особенности в разработке того или иного жанра. Более того, каждое известное произведение имеет какую тАУ то жанровую особенность, которая должна быть определена в историко-литературном исследовании. Именно в оригинальных произведениях известных мастеров и начинаются изменения жанровых форм.
2. СКАЗОЧНЫЙ МИР САЛТЫКОВА-ЩЕДРИНАЩедринские сказки чаще всего создаются в расчете на читателя, который прошел уже известную школу эзоповского иносказания, знаком с периодическими журнальными беседами писателя, с миром его понятий и представлений.
Есть в щедринских сказках приметы, действительно подтверждающие поиски сатириком нового адресата, говорящие о сознательном желании художника расширить свою аудиторию, о намерении привлечь к себе внимание новых читательских кругов.
Сказки Салтыкова-Щедрина, на первый взгляд, бесхитростнее, очевиднее его же сатирических очерковых и романных творений. Более определенным, зримым контуром очерчена в них заветная авторская идея. И если говорить о близости их к фольклору, то параллель эта возможна лишь по самому общему, большому и принципиальному счету.
Щедринские сказки, по единодушному мнению читателей и исследователей, явились своеобразным итогом, синтезом идейных исканий сатирика. О связи их с устной народнопоэтической традицией существует немало работ. Отмечаются, в частности, все или почти все случаи употребления Салтыковым тАУ Щедриным фольклорных элементов, традиционных зачинов (ВлЖили да былиВ»; ВлВ некотором царстве, в некотором государствеВ»; ВлЖил-был газетчик, и жил-был читательВ»), числительных с нечисловым значением (Влтридевятое царствоВ», Влиз-за тридевять земельВ»), типичных присказок (Влни пером описать, ни в сказке сказатьВ», Влпо щучьему велениюВ», Влскоро сказка сказываетсяВ», Влдолго ли, коротко лиВ»), постоянных эпитетов и обычных фольклорных инверсий (Влсыта медоваяВ», Влпшено яроеВ», Влхрапы перекатистыеВ», Влзвери лютыеВ»), заимствованных из фольклора собственных имен (Милитриса Кирбитьевна, Иванушка-дурачок, царь Горох), свойственных народной поэзии синонимических сочетаний (Влпутем-дорогоюВ», Влсудили-рядилиВ»), восходящих к фольклору идиоматических выражений (Влна бобах разводитьВ», Влухом не ведешьВ», Влбабушка надвое сказалаВ»), устно-поэтической лексики, многочисленных пословиц и поговорок и т. д.
Устойчивые фольклорно-сказочные образы и детали сатирически осовремениваются Салтыковым-Щедриным не только в жанре сказки.
Не раз в щедринских очерках мелькают имена сказочных героев: Иванушки, Иванушки-дурачка, Ивана-царевича, Бабы-яги - костяной ноги. Имя одного из глуповских градоначальников Василиска Бородавкина означает сказочного Влзмия, взором убивающегоВ». Многочисленные сказочные элементы встречаются в ВлИстории одного городаВ», особенно в описании Влпроисхождения глуповцевВ».
У Салтыкова-Щедрина раз найденные образы, детали, зарисовки часто не исчезали впоследствии, но использовались в других циклах. В исследовательской литературе систематизировано немало примеров подобной эволюции образов, в том числе и фольклорных, послуживших одним из первоимпульсов в создании сказок.
Сказки Салтыкова-Щедрина заметно отличаются от народных, и поиски параллелей, а тем более прямых сюжетных заимствований всякий раз оказывались несостоятельными.
Салтыков-Щедрин-сказочник использовал различные жанры народного творчества: сказки о животных, волшебные, сатирические, народный кукольный театр, лубочную картину, пословицы и поговорки. Очевидно, что сказочный мир писателя не растворяется в народнопоэтической стихии, что Влщедринская сказка самостоятельно возникала по типу фольклорных сказок, а последние способствовали ее формированиюВ» [2;75].
ВлВ некотором царстве, в некотором государстве жил-был помещик, жил и на свет глядючи радовалсяВ» [4;143] - зачин, настраивающий на привычный сказочный лад, сразу же последующими строками нейтрализуется, и неопределенно-прошедшее фольклорное время переключается в щедринское настоящее: ВлИ был тот помещик глупый, читал газету ВлВестьВ» и тело имел мягкое, белое и рассыпчатоеВ» [4;145]. Помещичья тупость, выливающаяся в чтение махрово-крепостнической газеты ВлВестьВ», и помещичья дебелость- это и фарсово-комическое сближение в фольклорном духе, и социально-сатирическая характеристика. Дальше в комическом же ключе преподносится история совершено реальных отношений помещиков и крестьян после отмены крепостного права.
Глупый помещик полон страха, что мужики у него все добро ВлприедятВ». ВлОсвобожденныеВ» крестьяне Влкуда ни глянут - все нельзя, да не позволено, да не ваше!В». Не стало житья мужику. Вконец отчаявшиеся крестьяне взмолились: ВлГосподи! легче нам пропасть и с детьми малыми, нежели всю жизнь так маяться!В» [4;149]. Следующая фраза очень важна в общем композиционном строе сказки: исполнилось желание мужиков, Влуслышал милостивый бог слезную молитву сиротскую, и не стало мужика на всем пространстве владений глупого помещикаВ» [4;153]. С этих строк читатели становятся живыми свидетелями фантастического, сказочного ВлэкспериментаВ», который предложен сатириком: что же могло бы статься с помещиком, если лишить его крестьян, оставить наедине с самим собой, на полном, так сказать, самообеспечений.
Разворачиваются комические сцены и диалоги, в которых исследуются все происходящие с глупым помещиком превращения: эпизоды с актером Садовским, с четырьмя генералами, с капитан-исправником. Каждый из этих отрывков представляет собой как бы завершенный анекдотический сюжет, весь комизм которого раскрывается в общем контексте сказки. Постепенно, от раза к разу, обнаруживаются все новые ВлготовностиВ» помещика, которые в полной мере и силе проявляются в заключительной части (полное одичание, превращение в Влчеловеко-медведяВ»).
Фантастические перемены случаются с щедринским героем: ВлСморкаться уж он давно перестал, ходил же все больше на четвереньках и даже удивлялся, как он прежде не замечал, что такой способ прогулки есть самый приличный и самый удобный. Утратил даже способность произносить членораздельные звуки и усвоил себе какой-то особенный победный клич, среднее между свистом, шипеньем и рявканьемВ» [4;160].
Любопытно в этом отношении сравнение сказочных сюжетов ВлПовести о том, как один мужик двух генералов прокормилВ» и ВлДикого помещикаВ». В первом случае у глупых, беспомощных, но привыкших властвовать генералов, чудом оказавшихся на необитаемом острове, срабатывает инстинкт самосохранения, и они отыскивают неизвестно как попавшего на остров мужичину, который их поит и кормит, спасает от голодной смерти и переправляет на лодке через Влокеан-мореВ» в Петербург. Во второй сказке глупый и самонадеянный помещик, наоборот, мечтает освободиться от мужиков (ВлОдно только сердцу моему непереносно: очень уж много развелось в нашем царстве мужика!В» [5;144]), а те в свою очередь молят бога, чтобы избавиться от притеснений помещика. И все дальнейшее течение сказки - как бы еще одно вероятное продолжение истории с генералами (это то, что случилось бы с ними, если бы не отыскался мужик; они бы вконец одичали, озверели). Салтыков-Щедрин в ВлДиком помещикеВ» словно бы до логического завершения доводит свои сказочно-сатирические предположения.
Последующие ситуации, саркастически выписанные, яркие гротескные образы также неразлучны с элементами фольклора: постоянными эпитетами (Влтело белоеВ», Влпряник печатныйВ», Влзвери дикиеВ»), троекратиями (три человека ВлчествуютВ» помещика дураком), присказками (Вли начал он жить да поживатьВ») и т. д. И за все тем проступает главный, уже не сказочный намек: мужиком живет Россия, трудом его и заботами; подневольный мужичий труд сохраняет помещичью дебелость.
Разумеется, можно говорить лишь об особом, близком к фольклору стилистическом ореоле щедринских сказок, продолжающих постоянные темы и образы его сатирико-публицистических циклов. Обильно используя типично фольклорные элементы, писатель стремился овладеть вниманием новой массовой аудитории, хорошо, не понаслышке, знакомой с народной поэзией.
Но несомненно и то, что с фольклором сказки Салтыкова-Щедрина связаны не только наличием в них определенных устно-поэтических деталей и образов, существенно влияющих на повествовательный слог. Зависимость от фольклорного опыта далеко не всегда буквальна, цитатна. В щедринских сказках есть и нечто более важное, сближающее их с народной поэзией: есть истинно народное миропонимание. Оно выражается в самом пафосе сказок для народа, в авторских представлениях о добре и зле, о нищете и богатстве, о суде правом и неправом, о решительном преобладании враждебных народу сил и вместе с тем о неминуемом торжестве разума и справедливости. Пускай отовсюду изгнана совесть, пускай отворачиваются от нее и жалкий пропойца, и кабатчик, и квартальный надзиратель, и финансист - уже явилось в мир Влмаленькое дитя, а вместе с ним растет в нем и совесть. И будет маленькое дитя большим человеком, и будет в нем большая совесть. И исчезнут тогда все неправды, коварства и насилия, потому что совесть будет не робкая и захочет распоряжаться всем самаВ» [ 4;23].
Даже там, где зло явно и недвусмысленно одерживает верх над беззащитностью, робостью, страхом, прекраснодушием, пассивностью (ср. сказки ВлСамоотверженный заяцВ», ВлДобродетели и порокиВ», ВлОбманщик-газетчик и легковерный читательВ», ВлКарась-идеалистВ» и др.). автор вершит над ним суд, выносит суровый, обжалованью не подлежащий сатирический приговор, давая понять, что вместе со злом осуждает всех его вольных и бессознательных потатчиков.
Салтыков-Щедрин не спешит изображать повергнутыми тех, кто сохранял командные высоты в жизни. Наоборот, он всячески подчеркивал нелепый, бесчеловечный характер разрешения подавляющего большинства жизненных конфликтов.
Аудитория у щедринской сказки, безусловно, более массовая, чем у многих других произведений Салтыкова-Щедрина, но характер этой массовости совершенно особенный, непостоянный, изменчивый в пределах всего сказочного цикла. То предполагаемая автором читательская аудитория заметно расширяется, свободно и непринужденно включая в свой вероятный состав крестьян, отходников, мастеровых, то она, казалось бы, вновь почти исключительно представлена прежним щедринским читателем-интеллигентом, хотя и понятым в широких рамках общедемократического движения в России. Внутренняя многожанровость щедринских сказок (разнообразие авторского определения жанра: ВлНи-то сказка, ни-то быльВ», ВлРазговорВ», ВлПоучениеВ», ВлСказка-элегияВ», просто ВлСказкаВ»), обширный диапазон тем, идей, образов позволяют говорить о разновеликом, для каждой отдельно взятой сказки не совпадающем читателе-адресате.
В подавляющем большинстве случаев природа сатирической образности, особенности художественной речи прямо указывают на читателя-интеллигента, на горожанина, имеющего возможность и привычку следить ежедневно за газетами, различать их, живущего в курсе последних политических новостей, обладающего общекультурной подготовкой, сравнительно высоким образовательным цензом (многочисленны социально-исторические, общественно-политические, литературные и прочие реалии, канцеляризмы, латинизмы, часто встречающиеся в щедринских сказках).
Но иная щедринская сказка оказывается вполне доступной и до единого слова понятной самому массовому, крестьянскому, рабочему читателю.
Голос автора не контрастирует с речью его героев. Впрочем, сам автор предпосылает диалогу короткую экспозицию и затем обнаруживает себя лишь в немногочисленных ремарках к разговору. Любопытно, что собственно диалогического разведения, а тем более заметного противостояния персонажей в сказке нет. По сути это одна общемужицкая, общенародная речь, распределенная на реплики, розданные двум героям. Герои не спорят, они размышляют вслух, поправляя и дополняя друг друга, подыскивая более убедительные объяснения непонятным, запутанным вопросам, и приходят к общему финалу, много-значительно обрываемому автором:
Вл-Смотри, Федя, - молвил Иван, укладываясь и позевывая, - во все стороны сколько простору! Всем место есть, а нам..В» [4;192].
Автор же - не наблюдатель, не демонстратор этой речи, он ни в малой степени не отделяет себя от нее, напротив, сливается, совпадает с ней, сближается с крестьянской точкой зрения на мир, на ход вещей.
В других сказках он намеренно адресуется ко всем: и к народу, и к неутратившей Влдушу живуВ» интеллигенции. Ориентированность на неоднородное читательское сознание дает себя знать не только в границах целого сказочного цикла, но в тексте каждой отдельной сказки.
Одна и та же щедринская сказка предполагает различные читательские уровни и подготовки. Это находит свое объяснение в эстетических взглядах Салтыкова-Щедрина, достаточно прозрачно обозначенных во многих суждениях сатирика об особенностях читательской психологии. Речь идет прежде всего о сложной для писателя категории Влчитатель-другВ». При всей своей, на первый взгляд, ясности она чрезвычайно неопределенна и трудно уловима. Салтыков-Щедрин всю жизнь не теряет надежды, что Влчитатель-друг несомненно существуетВ». Случаются минуты, когда читатель этот Влвнезапно открывается, и непосредственное общение с ним делается возможным. Такие минуты - самые счастливые, которые испытывает убежденный писатель на трудном пути своемВ» [4;154].
Но слишком слаб голос этого читателя, слишком мал его удельный вес в общей массе публики, невелик его социальный опыт, его практика, в которой бы идеи и слова литературные, сатирико-публицистические, поэтические переплавлялись в живое, конкретное, общественно значимое дело, находили бы прямое, без утаек и оглядок, сочувствие, пробуждали бы гражданскую честность и смелость.
Таким образом, Щедринские сказки, по единодушному мнению читателей и исследователей, явились своеобразным итогом, синтезом идейных исканий сатирика. О связи их с устной народнопоэтической традицией существует немало работ. Отмечаются, в частности, все или почти все случаи употребления Салтыковым-Щедриным фольклорных элементов:
- традиционных зачинов;
- числительных с нечисловым значением;
- типичных присказок;
- постоянных эпитетов и обычных фольклорных инверсий;
- заимствованных из фольклора собственных имен, свойственных народной поэзии синонимических сочетаний, восходящих к фольклору идиоматических выражений;
- устно-поэтической лексики;
- многочисленных пословиц и поговорок и т. д.
Работая над сказками, Салтыков-Щедрин поэтически реализует свои излюбленные представления о литературе как действенной пропаганде, как о школе гражданского воспитания. И как всякая настоящая школа, щедринская
сказка (Влдобрым молодцам урок!В») имеет несколько восходящих ВлступенейВ», ориентированных на различные уровни читательского понимания и стимулирующих читательский рост и переход из ВлклассаВ» в ВлклассВ», со ВлступениВ» на ВлступеньВ».
Прежде всего во многих сказках есть ряд внешнесюжетный:
- легендарный (ВлХристова ночьВ»);
- бытовой (ВлДеревенский пожарВ»);
- близкий к басенному (щедринские сказки о животных, ВлДобродетели и порокиВ», ВлКисельВ»);
- фантастический (ВлПовесть о том, как один мужик двух генералов прокормилВ» и др.).
В принципе он понятен и доступен каждому: и мораль, и социально-психологические обобщения его без особого труда, самостоятельно выводятся читателем, которому не чужд мир народной сказки, притчи, пословицы и поговорки.
Щедринские сказки о животных - это словно бы развернутые поэтические басни в духе завещанной Крыловым народности, значительно более плотно населенные и обогащенные устойчивыми, но всегда у Салтыкова-Щедрина неожиданными, несущими в себе комический заряд фольклорными, народно-сказочными элементами. Каждому из действующих лиц, и традиционных, и новых, дан простор для полного самовыявления. Характерный для крыловской басни поединок, напряженный и сложный диалог, конфликт выписываются обстоятельно и дотошно, с присовокуплением подробностей, деталей, уточнений, вовсе чуждых поэтически как бы спрессованному басенному миру. И вместе с тем в сказках Салтыкова-Щедрина сохраняется присущая басне концептуальность, целеустремленность и многозначительность.
Щедринская сказка воспринимается в одном ряду с басней-уроком, моралью, сентенцией, и такой уровень житейского понимания писатель-сатирик безусловно и всерьез берет в расчет.
Автор ведёт читателя в глубь сюжета, заинтересовывая его развитием действия, акцентируя внимание на борьбе антагонистических жизненных начал. Сказки Салтыкова-Щедрина не столько рассчитаны на уже сложившееся миропонимание, сколько способны пробуждать рост гражданского, классового сознания. Они исподволь наталкивают на трудные вопросы, решить которые нельзя, руководствуясь просто прописными истинами.
Ум - одно из почитаемых человеческих достоинств, но в понятие это люди склонны вносить самое разнообразное, часто взаимоисключающее содержание. И Салтыков-Щедрин - просветитель, поборник разума, светлого, чуждого догматической инертности ума, выносит в заголовок сказки говорящий, недвусмысленно-оценочный эпитет: ВлПремудрый пискарьВ». Поначалу сохраняется вера в несомненность этого определения: и родители у пискаря Влбыли умныеВ», и его советом родительским не обошли, и у самого героя сказки, оказывается, Влума палата былаВ» [4;30]. Но шаг за шагом прослеживая ход пискариных умозаключений, передаваемых в форме несобственно-прямой речи, автор возбуждает в читателе лукавую насмешку, ироническую реакцию, наконец, чувство брезгливости, а в финале даже сострадания к житейской философии тихого, безгласного, умеренно-аккуратного существа.
Живуча мораль сверчков, знающих свой шесток. Салтыков-Щедрин едва ли не каждой своей сказкой стремится ее разоблачить в глазах читательского большинства: ВлНо через четверть часа все было кончено. Вместо зайца остались только клочки шкуры да здравомысленные его слова: ВлВсякому зверю свое житье; льву - львиное, лисе - лисье, зайцу- заячьеВ» [4;161].
В щедринских сказках проглядывает то, что Пушкин отметил в баснях Крылова как Влотличительную черту в наших нравахВ»: Вл.. какое-то веселое лукавство ума, насмешливость и живописный способ выражатьсяВ» [3;32].
Народная сказка всегда повествует о том, что было, басня - о том, что бывает. У Салтыкова-Щедрина сказка сознательно обращена в сегодня, в настоящее, в ней то и дело обнаруживают себя приметы ВлнесказочногоВ» времени.
Для постижения прямых и едва скрытых намеков на Влсамодовольную современностьВ» нужны уже и известный опыт общения с газетно-журнальным словом, и осведомленность в текущих событиях внутрироссийской и международной жизни, и определенная политическая чуткость. Попал щедринский Иванушка-Дурак по воле родителей Влв заведениеВ», учился, Влно по мере того, как объем предполагаемого знания увеличивался, дело Иванушки усложнялось. Большинства наук он совсем не понимал. Не понимал истории, юриспруденции, науки о накоплении и распределении богатств. Не потому, что не хотел понимать, а воистину не понимал. И на все усовещивания учителей отвечал одно: ВлНе может этого быть!В» [4;144]. Предполагалось, что читатель уловит насмешку над филистерской благонамеренностью официальных ВлнаукВ», обслуживающих интересы господствующих классов.
Художественная речь в щедринских сказках строится так, что следящий за внешнесобытийным конфликтом одновременно посвящается в некоторые существенные и часто от него в жизни ускользающие Влтайности современностиВ». Большинство героев щедринских сказок имеют свою социально-классовую ВлпропискуВ»: богатые и бедные, мужики и господа, ВлсудариВ» и ВлИвашкиВ».
Автор то и дело как бы наталкивает читателя на внезапные сравнения, непривычные аналогии. Читатель стоит перед необходимостью соотносить изображаемое с реальной действительностью, ему открывается мир едких сатирических иносказаний, злободневных реминисценций. Этот тип восприятия, к которому ведут многие сказки Салтыкова-Щедрина, условно можно назвать сравнительным. То, о чем сообщается в сказке, непроизвольно переносится на круг близких, знакомых, самим читателем испытанных переживаний, впечатлений. Таков, вероятно, один из неизбежных этапов на пути совершенствования читательских навыков и вкусов. Салтыков-Щедрин,
безусловно, рассчитывал на задевающий читателя за живое интерес к реальным, конкретно-политическим сторонам быта и бытия.
Но художественная речь своей смысловой и эмоциональной глубиной и рельефностью уводит от чрезмерно выпрямленных буквальных приурочиваний. В противном случае текст превращается в особого рода шифр, а задача читателя сводится к его отгадыванию.
Памфлетность Салтыкову-Щедрину всегда была чужда, и сквозь басенно- или легендарно-сюжетный ряд, сквозь цепь аллюзионных примет явственно просвечивает непрерывающаяся у сатирика большая общечеловеческая тема, поднимающая читательское сознание на новую и высшую ступень, когда, по удачному определению А. С. Бушмина, злоба дня достигает злобы века. Не к однозначно очерченному выводу, итогу ведет писатель своего мудрого, тонко чувствующего читателя, а к состоянию беспокойства, к исканию истины. Щедринская сказка становится для настоящего читателя-друга, каким в идеале представлял его себе писатель, нравственной поддержкой, сообщает перспективу мысли и чувству, заражает жаждой борьбы за переустройство этого безумного, жестокого, несправедливого мира, за возрождение Человека.
Через все сказки Салтыкова-Щедрина проходят слова-лейтмотивы, значащие для него нечто большее, чем просто слова: ум, совесть, правда, история..
Свои надежды на непременное грядущее торжество правды Салтыков-Щедрин связывает с историей, ВлпозывныеВ» которой то и дело прорезают необычные, сказочные повествования. История в щедринских сказках - это и непрерывная цепь времен, и справедливое возмездие, настигающее злодейства, Влбурбонов стоеросовыхВ», майоров Топтыгиных. История сберегает самые заветные и мудрые человеческие предания: ВлЧто зло никогда не было зиждущей силой - об этом и история свидетельствуетВ» [5; 81]. История - Влэто повесть освобождения, это рассказ о торжестве добра и разума над злом и безумиемВ» [5;82].
В щедринских сказках История может ускорить свое течение [5;79], но она его не прерывает, не прекращает. Автор сказок убежден, что История - это настоящее, хранящее память о прошлом и обретающее в этом немалые силы для прозревания будущего: ВлНо придет время, когда всякому дыханию сделаются ясными пределы, в которых жизнь его совершаться должна, - тогда сами собой исчезнут распри, а вместе с ними рассеются как дым и все мелкие Влличные правдыВ». Объявится настоящая, единая и для всех обязательная Правда; придет и весь мир осияетВ» [5;218].
Опровергая пошлую житейскую мораль, возбуждая интерес к Влнашей общественной жизниВ», щедринские сказки помогают читателю обрести свободное, непредвзятое отношение к жизни, чуткий исторический подход к ней. В сказках - надежда на молодого читателя с ВлнезахлопнутойВ» душой, с неистребленной совестью, на ВлдитяВ», взрослеющее не по дням, а по часам.
Таким образом, народная сказка всегда повествует о том, что было, басня - о том, что бывает. У Салтыкова-Щедрина сказка сознательно обращена в сегодня, в настоящее, в ней то и дело обнаруживают себя приметы ВлнесказочногоВ» времени.
ВЫВОДЫТаким образом можно сделать такие выводы:
В· Как жанр - щедринская сказка постепенно вызревала в творчестве писателя из фантастических и образных элементов его сатиры. Немало в них и фольклорных заставок, начиная от использования формы давно прошедшего времени (ВлЖил-былВ») и заканчивая обильным количеством пословиц и поговорок, которыми они пересыпаны. В своих сказках писатель затрагивает множество проблем:
- социальных;
- политических;
- идеологических.
Так, жизнь русского общества запечатлена в них в длинном ряду миниатюрных по объему картин. В сказках представлена социальная анатомия общества в виде целой галереи зооморфных, сказочных образов.
В· Свой сказочный цикл Щедрин начал в 1869г. Сказки явились своеобразным итогом, синтезом идейно-творческих исканий сатирика. В ту пору из-за существования строгой цензуры автор не мог до конца обнажить пороки общества, показать всю несостоятельность российского управленческого аппарата. И все же с помощью сказок Влдля детей изрядного возрастаВ» Щедрин смог донести до людей резкую критику существующего порядка.
В· Для написания сказок автор использовал гротеск, гиперболу и антитезу. Также для автора был немаловажен эзопов язык. Стараясь скрыть от цензуры истинный смысл написанного, приходилось пользоваться и этим приемом.
В· Щедринские сказки, по единодушному мнению читателей и исследователей, явились своеобразным итогом, синтезом идейных исканий сатирика. О связи их с устной народнопоэтической традицией существует немало работ. Отмечаются, в частности, все или почти все случаи употребления Салтыковым-Щедриным фольклорных элементов:
- традиционных зачинов;
- числительных с нечисловым значением;
- типичных присказок;
- постоянных эпитетов и обычных фольклорных инверсий;
- заимствованных из фольклора собственных имен, свойственных народной поэзии синонимических сочетаний, восходящих к фольклору идиоматических выражений;
- устно-поэтической лексики;
- многочисленных пословиц и поговорок и т. д.
В· Народная сказка всегда повествует о том, что было, басня - о том, что бывает. У Салтыкова-Щедрина сказка сознательно обращена в сегодня, в настоящее, в ней то и дело обнаруживают себя приметы ВлнесказочногоВ» времени.
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ1. В.В. Прозоров. Салтыков тАУ Щедрин. тАУ М., 1988. тАУ 170 с.
2. А. Бушмин. Сказки Салтыкова тАУ Щедрина. тАУ Л., 1976. тАУ 290 с.
3. А.С. Пушкин. Полн. собр. соч.: В 10 т. тАУ М., 1964. тАУ Т. 7. тАУ 379 с.
4. М.Е.Салтыков тАУ Щедрин. собр. соч: В 20 т. тАУ М., 1965- 1977. тАУ Т. 10.тАУ320 с.
5. М. Е.СалтыковтАУЩедрин. собр. соч: В 20 т. тАУ М., 1965 тАУ1977. тАУ Т. 16.тАУ370 с.
6. М.Е. Салтыков тАУ Щедрин в русской критике. тАУ М., 1959. тАУ 270 с.
7. М.Е.СалтыковтАУЩедрин в воспоминаниях современников. тАУМ., 1975.тАУ430 с.
8. В. Базанова. Сказки М.Е. Салтыкова тАУ Щедрина. тАУ М., 1966. тАУ 347 с.
9. А.С. Бушмин. Сатира Салтыкова тАУ Щедрина. тАУ М., 1959. тАУ 280 с.
10. А.С. Бушмин. Сказки М.Е. Салтыкова тАУ Щедрина. тАУ М., 1976. тАУ 340 с.
11. В. А. Мысляков. Искусство сатирического повествования: Проблема рассказчика у Салтыкова тАУ Щедрина. тАУ Саратов, 1966. тАУ 298 с.
12. Д. Николаев. М.Е. Салтыков тАУ Щедрин: Жизнь и творчество: Очерк. тАУ М., 1985. тАУ 175 с.
13. Е.И. Покусаев, В.В. Прозоров.М.Е. Салтыков тАУ Щедрин: Биография писателя. тАУ Л., 1977. тАУ 200 с.
14. М.С. Ольминский. Статьи о Салтыкове тАУ Щедрине. тАУ М., 1959. тАУ 210 с.
15. С. Макашин. Салтыков тАУ Щедрин. Биография. тАУ М., 1951. тАУ Т.1. тАУ 340 с.
Вместе с этим смотрят:
"Грусть и святость" (Поэтическое богословие Николая Рубцова)
"Донские рассказы" Михаила Шолохова
"Живопись слова" в японской поэзии
"Записки из подполья" как исток философии экзистенциализма Ф.М. Достоевского
"Подпольный человек" Ф.И. Достоевского