Серебряный век русской культуры

Русская культура в целом, по сравнению с многочисленными культурами Европы и Азии, отличается внутренней противоречивостью и неоднородностью. Почти на всех этапах ее становления и развития складывались такие ее черты и конфигурации, которые не давали возможности однозначно интерпретировать ее особенности и тенденции динамики: отчетливое тяготение к гармонии и порядку то и дело омрачалось уродливыми искажениями и наложением друг на друга взаимоисключающих смыслов или тяготений, что приводило к дисгармонии и хаосу.

Подчас создается впечатление, что в русской истории хаос и порядок, гармония и распад не просто соседствуют друг с другом, развиваясь параллельно, но прямо переплетаются между собой. Подобное можно наблюдать и в период, наступивший вскоре после Крещения Руси, и во время монголо-татарского ига, и в эпоху Московского царства, и в процессе Смуты, и в разгар Петровских преобразований, и в век русского ПросвещениятАж Нет нужды говорить о том, что ХХ век в России отличался исключительной по своей взрывоопасности смесью гармонии и хаоса, в различных пропорциях сочетавшихся в каждое из его десятилетий, порождая в сознании поколений надежды и ужас, восторженные иллюзии и отчаяние, небывалый энтузиазм и решимость обреченных. В моей работе речь пойдет об истоках культурной истории ХХ века, начавшей складываться еще в конце XIX, ведь именно с 90-х годов XIX века русская культура переживает мощный взлет. Новая эпоха, породившая целую плеяду литераторов, художников, музыкантов, философов, получила название Влсеребрянный векВ».

Серебряный век русской культуры

Серебряный век русской культуры оказался удивительно коротким. Он продолжался менее четверти века: 1900 - 22 гг. Начальная дата совпадает с годом смерти русского религиозного философа и поэта В.С. Соловьева, а конечная - с годом высылки из уже Советской России большой группы философов и мыслителей. Краткость периода вовсе не умаляет его значимости. Напротив, с течением времени эта значимость даже возрастает. Она заключается в том, что русская культура - пусть не вся, а только часть ее - первой осознала пагубность развития, ценностными ориентирами которого выступают односторонний рационализм, безрелигиозность и бездуховность. Западный мир пришел к такому осознанию намного позже.

Серебряный век включает в себя, прежде всего два главных духовных явления: русское религиозное возрождение начала XX века, известное также под именем "богоискательства", и русский модернизм, охватывающий символизм и акмеизм. К нему принадлежат такие поэты, как М. Цветаева, С. Есенин и Б. Пастернак, не входившие в названные течения. К серебряному веку следует также отнести художественное объединение "Мир искусства" (1898 - 1924).

Что касается русского авангарда, то он представляет собой отдельное, самостоятельное явление. По своему духу и устремлениям он расходится с серебряным веком. "Башня" В. Иванова и "Башня" В. Татлина слишком различны, чтобы быть вместе. Поэтому включение русского авангарда в серебряный век, которое делают многие авторы, обусловлено скорее хронологией, нежели более существенными мотивами.

Выражение и название "серебряный век" является поэтическим и метафорическим, не строгим и не определенным. Его придумали сами представители серебряного века. У А. Ахматовой оно присутствует в известных строчках: "И серебряный месяц ярко над серебряным веком стыл..". Его употребляет Н. Бердяев. А. Белый назвал один свой роман "Серебряный голубь". Редактор журнала "Аполлон" С. Маковский использовал его для обозначения всего времени начала XX века.

В самом названии имеется некое противостояние предшествующему, золотому веку, когда русская культура переживала бурный расцвет. Она излучала яркий, солнечный свет, освещая им весь мир, поражая его своей силой, блеском и великолепием. Искусство тогда активно вторгалось в общественную жизнь и политику. Оно в полной мере соответствовало изВнвестной формуле Е. Евтушенко: "поэт в России - больше, чем поэт". Напротив, искусство серебряного века стремится быть только искусством. Излучаемый им свет предстает лунным, отраженным, сумеречным, таинственным, магическим и мистическим.

Культура рубежа веков реабилитировала политическую "безыдейность", демонстративный эстетизм, этическую неопределенность, творческий индивидуализм и духовное избранничество, осужденные в свое время представителями русской демократической культуры. Это своеобразное возрождение идеалов и принципов русской классики (при демонстративном отрицании идей и принципов отечественного радикализма) дало основание уже современникам называть Серебряный век метафорически тАФ русским Влкультурным ренессансомВ» (Н. Бердяев). Помимо прочего, в это название включалось и представление о ренессансной полноте, универсализме, культурной многомерности и энциклопедизме. Неслучайно, например, о. Павла Флоренского, бывшего одновременно священником и философом, богословом и искусствоведом, математиком и исследователем техники и т. п., называли "русским Леонардо да Винчи".

Вот как об этом писал в 1946 г. тАУ незадолго до смерти тАУ сам Н. Бердяев тАУ великий русский философ ХХ века. ВлВ России в начале века был настоящий культурный ренессанс. Только жившие в это время знают, какой творческий подъем был у нас пережит. Какое веяние духа охватило русские души. Россия пережила расцвет поэзии и философии, пережила напряженные религиозные искания, мистические и оккультные настроения. В начале века велась трудная, часто мучительная, борьба людей ренессанса против суженности сознания традиционной интеллигенции, тАУ борьба во имя свободы творчества и во имя духа. Речь шла об освобождении духовной культуры от гнета социального утилитаризма. Это было вместе с тем возвратом к творческим вершинам духовной культуры XIX в. В нашем ренессансе элемент эстетический, раньше задавленный, оказался сильнее элемента этического, который оказался очень ослабленным. Но это означало ослабление воли, пассивность. Много дарований было дано русским людям начала века. То была эпоха исключительно талантливая, блестящая. Было много надежд, которые не сбылисьВ». Эта характеристика русского культурного ренессанса много дает для понимания глубинных закономерностей самой эпохи Серебряного века, приведшей Россию к революции.

Сторонники религиозного ренессанса увидели в революции 1905 - 1907 гг. серьезную угрозу будущему России, они восприняли ее, как начало национальной катастрофы. Поэтому они обратились к радикально настроенной интеллигенции с призывом отречься от революции и насилия как средства борьбы за социальную справедливость, отказаться от западного атеистического социализма и безрелигиозного анархизма, признать необходимость утверждения религиозно-философских основ мировоззрения, пойти на примирение с обновленной Православной Церковью.

Спасение России они видели в восстановлении христианства как фундамента всей культуры, в возрождении и утверждении идеалов и ценностей религиозного гуманизма. Путь к решению проблем общественной жизни для них лежал через личное самосовершенствование и личную ответственность. Поэтому главной задачей они считали разработку учения о личности. В качестве вечных идеалов и ценностей человека представители богоискательства рассматривали святость, красоту, истину и добро, понимая их в религиозно-философском смысле. Высшей и абсолютной ценностью являлся Бог.

При всей своей привлекательности концепция религиозного возрождения не была безупречной и неуязвимой. Справедливо упрекая революционную интеллигенцию за ее крен в сторону внешних, материальных условий жизни, представители богоискательства уходили в другую крайность, провозглашая безусловное первенство духовного начала.

В России культурный "ренессанс" оказался не предшествовавшим развитию капитализма и буржуазных отношений, как в западной Европе, а следующим за ним, что придавало "русскому культурному ренессансу" особенно противоречивый и парадоксальный, внеисторический характер. Наступление в России культурного "ренессанса" противоречило любой рационалистической логике и нередко оправдывалось лишь духовным избранничеством самой русской культуры. Однако подобная "перестановка" исторических этапов не могла не носить по-своему дисгармоничного характера и исподволь порождала дезорганизующие, хаотические процессы (подобно сшибке поступательного и попятного движения одного и того же явления).

Предложивший и обосновавший понятие Влрусский духовно-культурный ренессансВ» Н. Бердяев характеризовал осуществление в Серебряном веке целостного стиля культуры, при всей ее "многопланности", как трудную, часто мучительную, борьбу "людей ренессанса" против "суженности сознания" традиционной интеллигенции. Эта борьба велась во имя свободы творчества и во имя духа, за освобождение духовной культуры от гнета социального утилитаризма. По всем линиям нужно было преодолеть материализм, позитивизм, утилитаризм, от которых не могла освободиться левонастроенная интеллигенция. Вместе с тем это было возвращение к творческим вершинам духовной культуры ХIХ в.

Условием создания интегративного стиля культуры и достижения культурного синтеза на рубеже XIX-XX вв. было отталкивание от дифференцирующих тенденций предшествующей эпохи, переосмысление или отвержение факторов, ограничивавших свободу творчества и творческой личности. В их числе Бердяев упоминает социальный утилитаризм, позитивизм, материализм, а также атеизм и реализм, значительно схематизировавшие философское, нравственное и эстетическое миросозерцание русской интеллигенции второй половины XIX в. Появление на месте вчерашних ограничений того или иного порядка подлинной "безграничности" и "вседозволенности" в Серебряном веке носило неизбежно взрывной, разрушительный характер и влекло за собой непредсказуемые неуправляемые процессы, подготавливавшие культурно русскую революцию.

Соединение творческой ориентации на вершины духовной культуры ХIХ в. как на безусловно эталонные (классические) ценности и нормы национальной культуры и в то же время стремление радикально пересмотреть, модернизировать ценности прошлого, оттолкнуться от прежних норм и традиций, выработать новый, принципиально неклассический (модернистский) подход к культуре вызвал к жизни немало острых противоречий, создававших внутреннее напряжение эпохи русского культурного ренессанса. С одной стороны, это была литература, претендовавшая на классичность и восходившая к незыблемой традиции русской классики; с другой, это была "новая классика" (неоклассика), призванная заместить собою "старую классику". Перед литературой Серебряного века стояло два пути тАФ либо, продолжая и развивая классику, подспудно переосмыслить ее и преобразовать в духе современности (как это делали символисты и их непосредственные преемники акмеисты), либо, демонстративно низвергая ее с незыблемого некогда пьедестала, тАУ тем самым утвердить себя, отрицателей классики, в качестве поэтов будущего (футуристы). Однако и в первом случае (символисты), и тем более во втором (акмеисты) "неоклассика" была настолько нова (и сознательно претендовала на такую новизну тАФ как модерн), настолько отрицала собою классику, что, строго говоря, уже и не могла считаться классикой (хотя бы и новой) и относилась к настоящей классике скорее как неклассика. Косвенно эта двойственность (модерн тАФ одновременно и классика, и неклассика) отразилась в распространенном названии эпохи русской культуры конца ХIХ тАФ начала ХХ вв. "серебряный век": столь же классична, как и "век золотой", но классична по-иному, творчески, хотя бы и с демонстративной потерей в цене. Однако для русского авангарда, либо декларировавшего низвержение классики в принципе (В. Хлебников, В. Маяковский, Д. Бурлюк, А. Крученых), либо иронически ее стилизовавшего, и этого было мало, и "серебряный век" для него не существовал тАФ ни в отношении к "веку золотому", ни сам по себе.

Одним из важнейших, узловых понятий новой культурно-исторической эпохи стало понятие творчества в широком смысле, представление о свободе творчества, творческой индивидуальности, гениальной личности, противостоящей в своих неординарных устремлениях (направленных на создание новых ценностей и норм, на обоснование новых традиций и принципов) тАФ косной массе, профанной толпе, которая способна лишь репродуцировать (т. е. воспроизводить, копировать) готовые образцы, действующие стандарты, устоявшиеся нормы, но не восприимчива к творчеству. Это означало, что в творческой среде Серебряного века были широко распространены неоромантические настроения и концепции, подчеркивавшие исключительность событий и личностей, поступков и идей; разрыв возвышенной поэтической мечты с приземленной и пошлой реальностью; противоречия между внешностью и внутренним содержанием, между эстетическим и этическим, между трансцендентно-мистическим и повседневным. Яркие примеры неоромантизма в культуре Серебряного века являет творчество М. Горького, Л. Андреева, Н. Гумилева, М. Кузмина, С. Городецкого, М. ЦветаевойтАж Однако отдельные неоромантические черты мы видим в деятельности и жизни практически всех представителей Серебряного века тАУ от И. Анненского до О. Мандельштама, от З. Гиппиус до Б. Пастернака. Категории творчества в системе неоромантизма придавалось особое, универсальное, даже религиозное значение. Творчество и его критерии не случайно выводились не только из области художественного или научного творчества, но из религии и философии, из сферы бессознательного; эти категории прилагались к нравственности и политике, к бытовому поведению и житейским обстоятельствам, применительно к самой социальной практике также применялись принципы и подходы творческой деятельности. Особенно показательны здесь статья М.О.Гершензона "Творческое самосознание", вошедшая в сборник "Вехи" (1909) и ставшая манифестом творческой интеллигенции начала ХХ века, философский трактат К. Эрберга "Цель творчества" (1913) и книга Н.А. Бердяева "Смысл творчества" (1916), философски подытожившая самодовлеющий культ творчества в русской культуре Серебряного века, способствовавший в конечном счете приданию творческого (а значит, смелого, неординарного, новаторского и даже эпатирующего характера всем видам и формам деятельности культурной элиты конца XIX тАФ начала ХХ вв.

На первый план культуры стали выдвигаться задачи творческого самосознания художников и мыслителей этого времени, а вместе с тем тАФ творческого переосмысления и обновления ранее сложившихся культурных традиций:

тАФ русской демократической общественной мысли (так называемого "наследства 60 тАФ 70-х годов", вокруг которого разгорелась полемика между, с одной стороны, "новаторами", критически настроенными, по отношению к этому наследию, тАФ Д.С. Мережковским, А.Л. Волынским, В.В. Розановым и др., с другой, "традиционалистами", апологетически относившимися к демократическим традициям, тАФ Н.К. Михайловским, Г.В. Плехановым, В.И. Лениным); при этом демократическому наследию противопоставлялись, в основном, элитарные концепции культуры, выдвигавшие на первый план творческую личность и индивидуальное творчество тАФ в сфере искусства, философии, науки, морали, политики, религии, общественной жизни, житейского поведения и пр., т.е. любых ценностей и норм; что же касается самих принципов русской демократической культуры, то деятели культуры Серебряного века довольно последовательно противопоставляли вульгарно трактуемому материализму тАФ осознанный идеализм, атеизму тАФ поэтическую религиозность и религиозную философичность; народности и "народопоклонству" ("веховское" выражение) тАФ индивидуализм и личностное мировосприятие; социальному утилитаризму тАФ стремление к отвлеченной философской Истине, абстрактному Добру (Благу), возвышенной и самоценной Красоте, тАФ что в целом являлось не просто переосмыслением сложившихся традиций, но прямым восстанием против рутинизации и профанации культуры русскими демократами; тАФ официальных канонов православия (которому противопоставлялась "творчески понимаемая" религия тАФ "новое религиозное сознание", софиология, мистико-религиозные искания, подчас граничащие с сектантством и эзотеризмом, теософия и антропософия, "богоискательство" и "богостроительство", вне- или меж-конфессиональный религиозный опыт, тАФ например, толстовство, позже рерихианство и т.п.); устоявшихся школ в искусстве тАФ классического реализма в литературе, передвижничества и академизма в живописи, кучкизма в музыке, традиций социально-бытового реализма Островского в театре и т. п.; традиционализму в искусстве противопоставлялся разнообразный художественный модернизм, включающий самодовлеющее формально-художественное новаторство (граничащее с броским экспериментаторством), последовательный антинормативизм, демонстративный субъективизм (выраженные в различной степени и с разными формами "вызова").

Таким образом, возникала почва для нового культурного синтеза.

Творческая, расширительная, предельно свободная трактовка привычных культурных областей и видов деятельности размывала границы между ними, еще недавно казавшиеся вполне определенными и устоявшимися. Так, модернистское понимание религии превращало ее, в интерпретации деятелей культуры рубежа веков, в некое подобие творчества особого рода, что давало основания критикам-ортодоксам усматривать в подобных творческих исканиях религиозный декаданс, религиозное сектантство, а иногда и просто еретические учения (характерны здесь не только внутренне свободная религиозная философия В.Соловьева, далеко отступающая от православной ортодоксии, или религиозно-философские эссе Д. Мережковского, А. Белого, Вяч. Иванова, или кощунственные эксперименты с христианством, иудаизмом и язычеством В. Розанова, или искания "мирового духа" в ранних литературно-философских опусах Н. Рериха, но даже эстетически-изысканный, декадентски-утонченный богословский трактат православного священника о. Павла Флоренского "Столп, или Утверждение истины"). По существу, религия начинает в это время трактоваться (у В.Соловьева, Д.Мережковского и З.Гиппиус, П.Флоренского, А.Белого и др.) как особого рода "Искусство искусств", как сложная система символов, свободно и субъективно интерпретируемых, в том числе средствами литературы.

Творческое же понимание искусства как такового объединяло между собой не только поэзию и прозу, музыку и изобразительное искусство, теоретическую эстетику и практическое художество, но и искусство, с одной стороны, и неискусство (т.е. среду, не освоенную художественно и эстетически) тАФ с другой, в одно целое; это означало не только расширение области предметов искусства за счет нетрадиционных для искусства, непоэтичных, "неэстетичных" объектов, но и перенос деятельности художника в области и сферы, пролегающие вне искусства (площади, улицы, политическая агитация, техника, наука, производство, быт, личная и интимная жизнь и т.д.). По-своему приближались к искусству творчески интерпретированные и вольные философия и научная деятельность, политика и право, нравственность, любовь, строительство и транспорт (аэроплан, автомобиль и др.).

Творческая интерпретация новейших данных естествознания не только сближала науку и религию, еще недавно жесточайшим образом разведенные между собой, но подчас и прямо сливала их воедино (например, в русском махизме, богостроительстве). Творческое расширение границ науки превращало в своего рода науку любое учение, в том числе философско-религиозное; в результате сама религия превращалась в своеобразную "Науку наук", мистическую философию познания. Все, что не может быть познано конкретными науками рационально, становилось достоянием иррационального, вненаучного (или метанаучного) познания. Так, в ряду наук заняли свое беззаконное место антропософия, теософия, эзотерика, спиритизм. Благодаря творчески трактуемым предметам и размытым границам между различными культурными областями, всё в культуре плавно перетекало во всё, и тем самым достигалось пресловутое всеединство культуры, в котором искусство, наука, философия, религия, политика, быт становились единой и непрерывной смысловой областью.

Новый культурный синтез образовывали три основных компонента, специфический для русской культуры Серебряного века: искусство, трактуемое предельно широко (как индивидуальное творчество, включая религиозные искания); философия (как всеобщий способ существования творческого разума, духа, тАФ включая в первую очередь "идеалистическую" философию и философию религиозную) и общественность (понимаемую тАФ в отличие от традиционной в ХIХ в. "социальности", о которой так много говорили и писали В. Белинский, Н. Чернышевский, Н. Добролюбов, Д. Писарев, Н. Михайловский и др., тАФ с одной стороны, элитарно, а, с другой тАУ предельно широко: здесь и религиозная общественность, и общественность литературная, художественная, и собственно политическая элита общества, профессиональные политики тАФ прежде всего оппозиционного толка) тАУ как соборное "радение" интеллигенции о культуре и духовном возвышении российского общества..

На почве творчества тАФ творческого понимания своих задач и форм деятельности, свободной самореализации личности в новых, нетрадиционных исканиях, в ничем не ограниченном поиске новых, нетрадиционных средств художественного изображения и выражения привычных или совершенно немыслимых прежде предметов тАФ и происходило сближение и взаимопроникновение трех названных компонентов культурной эпохи: искусства, философии и общественности. Синтез, невозможный в классическую эпоху, оказался на рубеже веков и естественным, и желанным, и реальным основанием единого интегративного стиля русской культуры. Искусств одновременно было философией; философия тАФ религией; религия тАФ политикой, и все вместе сливалось в понятии индивидуального культурного творчества. Огромную роль в становлении культурного синтеза как системообразующего фактора Серебряного века сыграла философия всеединства великого русского философа конца XIXв. В.С.Соловьева, ставшая смысловым "стержнем" всей культурной парадигмы Серебряного века, обоснованием интегративного стиля культуры. При этом самым, пожалуй, новым и радикальным, элементом соловьевской концепции культурного всеединства стало представление о возможности, необходимости и даже неизбежности "свободного взаимодействия" "человеческого элемента" культуры с божественным, в частности гипотеза о "будущем свободном синтезе" религии и искусства (статья "Общий смысл искусства", 1890). Однако подобный синтез искусства и религии (а развитие этой идеи мы видим не только в начале, но и в конце Серебряного века, например, в замечательной работе о. Павла Флоренского "Храмовое действо как синтез искусств", 1922) означал, с одной стороны, низведение религии с трансцендентных высот до уровня феномена культуры, с другой, тАУ возвышение искусства до уровня богопознания и перенесение его в сферы небесной софийности. По сути, тем самым предельно сближались между собой понятия "богочеловечества" (понятие, введенное Вл. Соловьевым для обозначения перспектив объединения человечества вокруг учения и вдохновляющего примера Богочеловека тАУ Христа и соответствующего преображения мирового сообщества через отождествление с Христом) и "человекобожества" (понятия, широко использовавшегося мыслителями Серебряного века, например, С. Булгаковым, для обозначения культа человека как новой искусственной религии, в которой Бог подменен абстракцией Человека).

Подобная культурная инновация, конечно, выглядела, с ортодоксальной точки зрения, как ересь, поскольку допускала в религию индивидуальное творчество, а вместе с ним тАУ любые интерпретации, переоценки и переосмысления канонических положений той или иной конфессии. Становясь высшей формой искусства, религия становится областью личного творчества и порывает с конфессиональностью, сближаясь по своей глубинной сути не только с любыми мировыми конфессиями, но и со всеми мистическими исканиями, как правило, нетрадиционными или оппозиционными.

Соловьевская концепция, таким образом, открывала путь для размывания границ между богоискательством, богостроительством и богоборчеством (прежде всего в смысле полемики с церковными догмами и предписаниями) и беспредельного расширения представлений о религии и религиозности. В свою очередь, искусство, становясь одной из форм, хотя бы и низших, религиозности в широком смысле, претендовало на культовое поклонение Красоте, на провозглашение эстетической гармонии своего рода религией творческой интеллигенции.

С хронологической точки зрения, Серебряный век укладывается в короткий временной отрезок с 90-х годов Х1Х века до 20-х годов ХХ века (иногда в качестве последней черты Серебряного века прямо называется 1917 год, положивший конец русскому культурному ренессансу, что, конечно, не совсем верно с культурологической, впрочем, а не политической точки зрения). С точки зрения идейной, мировоззренческой, Серебряный век отталкивается от реализма Х1Х века, отрицает грубый материализм и эстетический нигилизм ВлшестидесятниковВ», протестует против упрощенной мотивировки поведения личности, когда все объясняется социальными условиями, ВлсредойВ»; против идеологического схематизма и лобового политического радикализма, которого придерживались сначала русские революционеры-демократы, затем народники и наконец тАУ российские революционеры всех мастей. Серебряный век реабилитирует Влчистое искусствоВ», проклятое интеллигентами- ВлшестидесятникамиВ», и придает ему новый смысл тАУ философский, нравственный, религиозный (помимо собственно эстетического). Религиозные искания признаются теперь не только не опровергаемыми наукой, но даже подтверждаемыми ею; сближается религия и с искусством: в религии усматривается ее творческая и эстетическая природа, а искусство предстает как символический язык религиозно-мистических откровений.

Поэты-символисты, первые среди нового поколения художников, пришедших на литературную арену в конце XIX тАУ начале XX веков с намерением коренным образом изменить ситуацию в культуре, продолжили те традиции русской поэзии, для которых человек был важен сам по себе, а не был средством достижения тех или иных практических (социальных, экономических, политических и иных) целей; важны были его внутренние переживания, сложные, противоречивые, порой даже взаимоисключающие начала, сосуществующие в его душе; были интересны его мысли и чувства, его отношение к жизни, смерти и бессмертию, к истории, природе, культуре, человечеству, космосу. Всякий человек тАУ загадка, тайна; попытаться постичь эту тайну тАУ вот истинная цель поэзии, искусства, культуры в целом. Человек тАУ носитель исторических традиций, средоточие культурных ценностей и норм, обобщенное выражение всего предшествующего развития человечества, и, постигая конкретных людей, искусство познает смысл существования человека и человечества в целом. Таковы были сверхзадачи символизма в искусстве, в том числе и искусства слова.

О специфических возможностях двух различных художественных методов тАУ реализма и символизма тАУ размышлял в своей статье "Элементарные слова о символической поэзии" один из родоначальников русского символизма тАУ К.Бальмонт. Он предлагал читателю представить себя в роли созерцателя толпы, дефилирующей за окном. Созерцатель будет невольно изучать незнакомцев. В мимолетных улыбках, в случайных движениях будет пытаться угадать скрытые движения души. Чем дольше он будет смотреть, тем яснее будет рисоваться незримая жизнь, скрытая от глаз. Наконец, толпа предстанет перед ним как порождение его собственной фантазии, мечты, потому что он слишком долго и пристально смотрел на этот движущийся поток, домысливая и воображая те смыслы, которые этот поток несет вместе с собой. Однако, если бы читатель сам находился в этой толпе, принимал участие в ее движении, он, вероятно, не увидел бы ничего, кроме обыкновенного скопления народа с его повседневными заботами, суетой, бытовыми деталями, сиюминутными страстями.

Так вот: "Реалисты всегда являются простыми наблюдателями, символисты тАУ всегда мыслители". Именно поэтому, по мысли Бальмонта, символисту удается постичь жизнь в большей мере, в большей полноте. Но для постижения жизни необходимо оторваться от нее, отделиться, оказаться вне ее, в другом мире тАУ отвлеченном, идеальном, мистическом. Такое неоромантическое "двоемирие" очень характерно для поэта-символиста: земля и небо, материальное и духовное, общественное и личное, гармоничное и дизгармоничноетАж Для символиста реальность тАУ лишь бледное отражение идеи. Для символиста идеальное и есть истинная реальность, более реальная, нежели материальная жизнь, более обобщенная, глубокая и вечная, чем непосредственно наблюдаемая.

В этом представлении о культуре, несомненно, гораздо более глубоком и проницательном, нежели примитивные воззрения радикальных демократов-разночинцев на природу искусства как ухудшенное подражание жизни (у Н.Чернышевского, затем у Д. Писарева), была своя истина. Тем не менее, в этом же представлении было заключено принципиально не разрешимое противоречие. Сближаясь с философией и религией, искусство (в том числе и искусство слова) становилось в оппозицию к реальности и не только полемически отталкивалось от прозаической действительности, но и окончательно отрывалось от нее, воспаряя в непостижимые эмпиреи. Символика бытия была гораздо ближе, понятнее и интереснее русским символистам, а затем и всем их последователям и оппонентам тАУ постсимволистам, нежели само конкретное бытие, сама эмпирическая жизнь, казавшаяся воплощением пошлости и обыденности. Казалось, вместе с символикой, образующей вечный и неизменный "каркас" мира, русские модернисты и авангардисты получили "Ключи тайн" (В. Брюсов).

Однако для большинства населения России этого времени отвлеченная ВлтайнописьВ» символистов, изощренная образность и изысканная стилистика их художественного творчества, их религиозно-философские и нравственно-эстетические искания были непонятны, чужды и бессмысленны. Творчество русских модернистов, при всем их новаторстве, идейной глубине и художественно-эстетической значимости, было доступно ничтожному культурному меньшинству, рафинированной элите российского общества. Это противоречие и легло в основание культуры Серебряного века, предопределив собой его трагический конец. Отблеск ожидаемой гармонии надолго заслонился от деятелей культуры ужасами Гражданской войны и всеобщей разрухи.

Заключение

Серебряный век имел большое значение для развития не только русской, но и мировой культуры. Его деятели впервые выразили серьезное беспокойство по поводу того, что складыВнвающееся соотношение между цивилизацией и культурой приобретает опасный характер, что сохранение и возрождение духовности является настоятельной необходимостью.

В России в начале века был настоящий культурный ренессанс. Только жившие в это время знают, какой творческий подъем был у нас пережит. Какое веяние духа охватило русские души. Россия пережила расцвет поэзии и философии, пережила напряженные религиозные искания, мистические и оккультные настроения. В начале века велась трудная, часто мучительная, борьба людей ренессанса против суженности сознания традиционной интеллигенции, тАУ борьба во имя свободы творчества и во имя духа. Речь шла об освобождении духовной культуры от гнета социального утилитаризма. Это было вместе с тем возвратом к творческим вершинам духовной культуры XIX в.

Кроме того, наконец, после долгих десятилетий и даже столетий отставания в области живописи Россия, накануне Октябрьской революции, догнала, а в некоторых направлениях и превзошла Европу. Впервые именно Россия стала определять мировую моду не только в живописи, но также в литературе и в музыке.

Список использованной литературы

1. Ронен Омри. Серебряный век как умысел и вымысел // Материалы и исследования по истории русской культуры. М., 2000. Вып. 4.

2. Багдасарьян Н.Г. авторский коллектив Культурология, 2002.

3. Кравченко А.И. Культурология: Учебное пособие для вузов. - 8-е изд.-М.: Академический проект; Трикста, 2008.

4. Неклюдинова М.Г. Традиции и новаторство в русском искусстве конца XIX начала XX века. М., 1991.

Вместе с этим смотрят:

"Quo vadis": проекцiя на сучаснiсть

"Звезды" немого кино и русская мода 1910-х годов

"Культура": типология определений

"Русские сезоны" в Париже

"Серебрянный век" русской культуры