Номинации персонажей в эпическом произведении на материале рассказов В.М. Шукшина

Одно из проявлений антропоцентризма художественной литературы - создание персонажей (героев, лиц), чья ВлжизньВ», действия, мысли и чувства составляют основу сюжета эпических, драматических, лиро-эпических произведений. Несколько иначе устроен мир лирических произведений: здесь всегда есть лирический субъект тАФ носитель определенной точки зрения, системы ценностей (она передается читателю и прямо, и косвенно, например, через изображение природы), но не всегда предметом его переживаний оказываются другие лица (персонажи). Все же очень многие лирические стихотворения можно отнести к так называемой персонажной лирике. Это и любовная лирика, где есть не только лирическое ВляВ», но и лирическое ВлтыВ», где могут появиться ВлонВ», ВлонаВ», ВлониВ»; и дружеские послания, рисующие образ адресата; эпиграммы и мадригалы и пр. Таким образом, понятие персонажа применимо к произведениям всех родов литературы.

При определении персонажной сферы произведений необходимо учитывать условность искусства: ведь субъектами (лицами) здесь могут выступать и ветер, и солнце, и орел (ВлКолыбельная песняВ» А.Н. Майкова), Кузнечик-Музыкант в одноименной поэме Я.П. Полонского, восхищавшей B.C. Соловьева: ВлПолонский стянул и сжал обычное содержание человеческой жизни в тесный мирок насекомыхВ»[17,90].

Но все-таки наиболее широкие возможности для раскрытия характера, личности открываются перед писателем при создании человеческих персонажей (именно о них пойдет речь в нашей работе). О силе художественной иллюзии, возникающей при сопереживании романным героям и героиням, Вапишет А.И. Белецкий: Вл..В фиктивности этих человеческих образов мы, за немногими исключениями, не сомневаемся. И в то же время эти призраки по временам приобретают для нас большую реальность, чем окружающие нас живые люди, мы считаемся с ними, как с подлинно существующими или существовавшими, воспринимаем себя и других в формах, созданных творческим воображением писателя. Нетерпеливые читатели осаждают дом Ричардсона, чтобы узнать от него или от его домашних, жива ли Кларисса Гарлов, героиня его обширного и еще не дописанного до последней главы романа; к могиле несчастного Вертера отправляются поклонники, готовые последовать его примеру. Эти наивные выражения непроизвольной веры в реальное бытие поэтических героев типичны, может быть, для определенного общественного возраста; но и более зрелое общество не перестает по-своему галлюцинировать литературными образами..В»[5,89]

Одним из свидетельств такого Влгаллюцинирования литературными образамиВ» является превращение собственных имен персонажей в нарицательные, чему немало способствуют и сами писатели, ВложивляющиеВ» литературных героев, и литературная критика, закрепляющая расширительное значение антропонимов: ВлГамлет и Дон-КихотВ» И.С. Тургенева, ВлГоспода МолчалиныВ» М.Е. Салтыкова-Щедрина, ВлЛеди Макбет Мценского уездаВ» Н.С. Лескова, Обломов в трактовке Н.А. Добролюбова, затем Д.Н. Овсянико-Куликовского и др.

В русской классической литературе XIX века персонажи, в особенности главные, интересны читателю как определенные характеры, типы, личности (в русской критике, литературоведении для обозначения обобщения, которое заключено в образе-персонаже, используются разные термины, самый традиционный и семантически нейтральный из них, по-видимому,Ва характер),.[5,164] Читатель проходит путь от образа человека к истолкованию его характера, и Влв свете диалогичности литературы, ее обращенности к читателю особенно очевидна необходимость разграничения персонажа как характера и как образаВ»[8,172]. Ведь один и тот же персонаж может пониматься читателями, критиками по-разному (полемика Ф.М. Достоевского с В.Г. Белинским о характере Татьяны Лариной, Н.Н. Страхова и Д.И. Писарева тАФ о типе Раскольникова); с другой стороны, в творчестве одного писателя можно часто проследить вариации одного типа (Вллишний человекВ» у И.С. Тургенева, озаглавившего одно из своих ранних произведений - ВлДневник лишнего человекаВ»).

У писателя много средств для раскрытия характера, для мотивировки его развития: поступки и высказывания персонажа, портрет, мнения о нем других героев и др. Выразительным стилистическим приемом, несомненно, и сильно влияющим на интерпретацию читателем образа-персонажа, являются его номинации, вычленяемые в тексте как некая цепь; часто можно говорить о системе номинаций.

Понятие номинации широко используется в лингвистике, где оно выступает как родовое по отношению к любым обозначениям некого объекта[4,134]. В соответствии со структурой мира литературных произведений, как специальный предмет исследования можно выделить номинации персонажа. В литературоведении уже предпринимались опыты анализа персонажных номинаций (в широком, лингвистическом значении термина), хотя, насколько нам известно, таких работ мало. Преобладает изучение отдельных видов номинаций, в особенности антропонимов и перифрастических обозначений персонажей, обращений.

Выбор номинации в каждой конкретной ситуации мотивируется многими факторами, в частности, учитывается воздействие данного слова, словосочетания на собеседника, слушателя. Так, номинация может быть средством оправдания или осуждения, хвалы или хулы. В своей ВлРиторикеВ» Аристотель отмечал, что Влэпитеты можно образовывать .. от дурного или позорного [слова], например, "матереубийца", а можно от благородного, например, "мститель за отца"В». Аристотель имеет в виду трагедию Еврипида ВлОрестВ», спор Ореста и Менелая: Менелай. Ты, матереубийца, душегубству рад? Орест. Я мститель за отца, тобой забытого[1,90] .

Как видно уже из этого примера, предпочтение той или иной номинации зависит от Влточки зренияВ» говорящего, а также от формы речи, ситуации общения.

Объектом нашего исследования являются рассказы В. М. Шукшина. Предметом является способы номинации , характеризующая образы основных персонажей.

В общем, изучение творчества В. М. Шукшина тАУ задача сложная и актуальная. Её решение необходимо с точки зрения научно-познавательной и нравственно-этической.

Не оставляя никого равнодушным, искусство В. М. Шукшина тАУ писателя, актёра, кинодраматурга тАУ постоянно рождает споры, научные дискуссии, которые далеко ещё не закончены.

Диспут, начавшийся в середине 60-х годов, обнажив разноречивые оценки и мнения в определении типа героя В. М. Шукшина, продолжается в наши дни. Главным персонажем рассказов является человек, его духовные искания, размышления, нравственное напряжение, в чью стихию вовлекается личность.

Исследованием оценочных наименований, функционирующих в художественном тексте, практически не занимались. Эта тема становится актуальной лишь в последнее время.

Цель работы проанализировать номинации персонажей в эпическом произведении на материале рассказов В.М.Шукшина.

Задачи работы:

- обосновать понимание номинации персонажа в литературоведении;

Ва-построить классификацию номинаций, отражающую специфику образа человека в художественной литературе на материале рассказов В.М.Шукшина;

Ва- рассмотреть своеобразие номинаций в творчестве В.М.Шукшина.

Новизна нашего исследования заключается в рассмотрении номинации Вакак средства характеристики главных персонажей в рассказах В. М. Шукшина.

В процессе анализа нами использовались следующие методы сбора и

описания материала:

1. приём описательного метода тАУ наблюдение;

2. метод лингвистического описания;

3. метод сплошной выборки.

Работа состоит из введения, двух глав, заключения, списка литературы

Глава 1. Персонаж как система номинаций

1.1. Понятие ВлноминацияВ» в лингвистике и его использование в литературоведении. Номинации персонажа.

Важнейшая функция языка - наименование, обозначение предметов и явлений действительности. Лексикон того или иного естественного языка (русского, французского и т.д.) составляют прежде всего названия вещей, -в широком значении слова ВлвещьВ», восходящем к латинской оппозиции res / verba. Для обозначения этой функции в лингвистике используются разные термины: номинативная (А.А. Реформатский); репрезентативная (К. Бюлер)Ва референтивная (денотативная, или когнитивная) (Р.Якобсон).

Номинативная функция языка (мы будем употреблять первый термин) не является единственной и изучается в лингвистике в сопоставлении с другими его функциями, в частности с экспрессивной, т.е. выражением Влэмоционального состояния говорящего, воли, желания, направленных как призыв к слушающемуВ» (Л.Л. Реформатский). Так, междометия (аи! ой!) обычно выполняют только экспрессивную функцию, в отличие от знаме-нательных частей речи. Выделяют и другие функции языка. Для нашей темы в особенности важно разграничение собственно номинативной (назывной) функции и семасиологической, т.е. функции выражения понятий. Согласно А.А. Реформатскому, Влслова могут называть вещи и явления действительности; это номинативная функция, функция называния; есть слова, которые в чистом виде выполняют эту функцию, - это собственные имена; обычные же, нарицательные, совмещают ее с функцией семасиологической, так как они выражают понятияВ»[11,94].

Слова номинативный, номинация тАФ однокоренные. Термин ВлноминацияВ» (от лат nominatio - наименование) имеет очень широкое значение. Приведем одно из определений номинации: Влобразование языковых единиц, характеризующихся номинативной функцией, т.е. служащих для называния и вычленения фрагментов неязыковой действительности и формирования соответствующих понятий о них в форме значений языковых единиц - слов, сочетаний слов, фразеологизмов и предложений. Этим термином определяют и результат процесса номинации - значимую языковую единицуВ»[16,174] Как видим, с номинацией связывается обозначение и вещей, и понятий о них.

Номинациям и принципам их классификации посвящено много исследований[10,59]. Выделим лишь те положения теории номинации (точнее,

теорий, поскольку авторы и концептуально, и терминологически во многом расходятся друг с другом), которые особенно важны для литературоведения.

1. Номинации - это слова, относящиеся к самостоятельным (знаменательным) частям речи, а также словосочетания, фразеологизмы, предложения (отнесение к номинациям не только предложений, но и ВлтекстовВ», как у Г.В. Колшанского[8,49], по-видимому, размывает границы понятия). Б. Рассел различает терминологически две лексические единицы, выполняющие номинативную функцию: слова {имена) и словосочетания {дескрипции). Значения дескрипций складываются из значений компонентов, причем основной смысл часто заключается в определении, а не определяемом слове

ВаОднако это не общепринятые термины (так, для Н.Д. Арутюновой номинации и дескрипции тАФ синонимы)[]. Посредством номинаций обозначаются предметы, признаки, процессы - словом, любые элементы действительности.

Если личные и указательные местоимения, выполняют только депк-тическую, т.е. ВлуказательнуюВ», функцию, они не являются номинациями; как подчеркивает внутренняя форма слова, местоимения употребляются Влвместо имениВ».

За исключением собственных имен, названные номинации не только обозначают вещи, но и выражают понятия; в терминах семиотики, референтом может быть и денотат, и / или сигнификат. Контрастным фоном для номинаций является речь, где слова имеют грамматическое значение, но не имеют значения лексического. Такова, например, знаменитая ВлпедагогическаяВ» фраза, придуманная Л.В. Щербой: ВлГлокая куздра штеко будланула бокра и кудрячит бокренкаВ». Соответственно, нет номинаций или они малочисленны в футуристической ВлзаумиВ» (некоторые стихотворения В. Хлебникова, А. Крученых, В. Каменского и др.), в которой нашла свое крайнее выражение формалистическая оппозиция: поэтическийВа практический язык. Неоднократно отмечалось, что ценность поэзии В. Хлебникова не в ВлзаумиВ» как таковой, но в изобретении неологизмов на основе известных корней слов (ВлЗаклятие смехомВ»), во введении экспериментальных звуковых комплексов в контекст, в целом коммуникативную функцию выполняющий. Так, стихотворение ВлБобэоби пелись губы..В» Влпостроено, как двуязычный словарь: слева - "заумное" слово, справа - его "умный" перевод. Параллелизм правой и левой частей сам собою провоцирует читателя на поиск "каких-то соответствий", в которых собственно и заключена жизнь изображенного на "холсте" Ли-цаВ». Иначе говоря, звуковые комплексы (бобэоби, вээоми, пиээо, лиээй, гзи-гзи-гзэо) семантизируются лишь благодаря правым частям строк, состоящим из слов-номинаций.

В лингвистических работах отмечается, что личные и указательные местоимения в определенном контексте могут выполнять не только дейк-тическую, но и номинативную функцию. Вообще местоимения (всех разрядов) имеют определенную семантику, о чем пишет Н.Ю. Шведова: ВлВ Ваклассе местоимений сосредоточены и абстрагированы понятия (смыслы, "идеи") живого и неживого, личности и неличности, движения, его начала и завершения, предельности и непредельности, частного и общего, количества, признака сущностного и приписываемого, собственности и несобственности, совокупности и раздельности, совместности и несовместности, элементарных и в то же время главных связей и зависимостейВ»[22,163] Этот потенциал реализуется в определенном контексте. По А.А. Реформатскому, Влместоимения - слова ситуационные, т.е. их значение определяется знанием ситуации речи, когда местоимения связываются с понятием, они перестают быть местоимениями, а переходят в знаменательные слова: "Мое я", "внутреннее я". "Пустое Вы сердечным ты она, обмолвясь, заменила" (Пушкин), "Сам пришел" тАФ в старой купеческой среде тАФ вес эти я, Вы, ты, сам тАФ уже не местоимения, а существительныеВ»[11,158].

В художественном тексте, где преодолевается энтропия смысла, свойственная тАФ в той или иной степени - обычной речи, где Влв принципе нет слов и форм немотивированныхВ»[4,63], превращение местоимений в имела тАФ нередкое явление (характерен приведенный пример из Пушкина).

ВлОн и она - баллада моя. / Не страшно нов я. / Но страшно то, что он тАФ это я, / И то, что она тАФ мояВ» (В.В. Маяковский. ВлПро этоВ»). ВлВ те ночи светлые, пустые, / Когда в Неву глядят мосты, / Они встречались, как чужие, / Забыв, что есть простое тыВ» (А.А. Блок. ВлВ те ночи светлые, пустые..В»). В строфах обоих поэтов местоимения он, она, они подчеркивают общечеловеческую суть ситуации: не все ли равно, какие имена носят влюбленные?

Аналогичная тенденция, свидетельствующая о мотивированности поэтического слова, тАФ семасиологическая функция собственных имен: антропонимов (Молчалин, Репетилов, Самсон Силыч Большое); топонимов (уезд Терпигорев, город Глупое, Пошехонъе) и др. Причем ВлговорящиеВ» имена (истоки этой традиции в европейской литературе исследователи усматривают в аттической комедии)[25,90] тАФ самый явный, но далеко не единственный вариант семантизации антропонимов. В некомических жанрах новой литературы семантика и даже символика собственных имен обычно не лежит на поверхности: Лиза (ВлБедная ЛизаВ» Н.М. Карамзина), Светлана (одноименная баллада В.А. Жуковского), Евгений Онегин, Макар Девушкин, Настасья Филипповна Барашкова, Великатов и Мелузов (ВлТаланты и поклонникиВ» А.Н. Островского), Жилин и Костылин (ВлКавказский пленникВ» Л.Н. Толстого), Клим Самгин, Аннет Ривьер (ВлОчарованная душаВ» Р. Роллана), Тонио Крегер (одноименный рассказ Т. Манна). Подобные антропонимы являются предметом исследований, учитывающих разные факторы (этимологию, семантический ореол имени в определенных традиционных контекстах, соотнесенность с другими антропонимами в произведении и др.

При изучении антропонимов персонажей литературоведение опирается на данные лингвистики. Лингвистический комментарий позволяет судить о Влстепени соответствия имен персонажей реальной антропонимической нормеВ»[27,184]. В художественной литературе широко используется социально-знаковая функция тех или иных имен, отчеств, фамилий, прозвищ, присоединяемых к антропонимам названий, титулов (князь, граф и т.п.), Васоответствующих форм обращений. Так, в России XVIII в. Влкрестьянских девочек часто называли Василисами, Феклами, Федосьями, Маврами. Девочка, родившаяся в дворянской семье, такого имени получить не могла. Зато в дворянских семьях бытовали тогда такие женские имена, которые были неупотребительны у крестьянок: Ольга, Екатерина, Елизавета, Александра; Влсо времени Екатерины II официально было узаконено, что особ первых пяти классов следовало писать с отчеством на -вич; лиц, занимавших должности с шестого класса до восьмого включительно, предписывалось именовать полуотчеством, всех же остальных только по именамВ»; Влпериодом окончательного "офамиливания" населения страны можно считать вторую половину XIX векаВ»[14,78] (когда стали давать фамилии бывшим крепостным крестьянам). Принятые в обществе антропонимические нормы закреплены в пословицах: Наши вичи едят одни калачи; Без вотчины, так без отчества; Богатого по отчеству, убогого по прозвищу; По имени называют, по отчеству величают.

Точность воспроизведения в художественной литературе этих норм и обычаев способствует эффекту достоверности изображения; на этом фоне выделяются (как приемы) разного рода нарушения антропонимической нормы, этикетного узуса и пр.: Татьяна Ларина; Аркадий Долгорукий, но не князь, а Влпросто ДолгорукийВ» (ВлПодростокВ» Достоевского); Евгений Васильев (так в ВлОтцах и детяхВ» Тургенева представляется Николаю Петровичу Кирсанову Базаров, демонстративно подчеркивая свое недворянское происхождение).

Формой оценки литературного таланта писателя в русской литературе XVIII - начала XIX в. часто служила прономинация, сопоставлявшая русского автора с признанным иностранным авторитетом. Хотя все эти приемы прослеживаются в разных функциональных стилях литературного языка, в художественной речи резко возрастает мотивированность ономастики: чисто номинативная функция здесь часто сочетается с семасиологической.

ВаВ лингвистике классификация номинаций имеет своим важнейшим основанием тип (класс) референта, при этом прослеживается четкая связь между этим типом и грамматическими формами выражения. ВлВ зависимости от характера объекта (обозначаемого), тАФ пишет В.Н. Телия, - различают событийные и элементные номинации. Первые обозначают внеязыковые события (ситуации) и имеют форму предложения. Вторые, обозначая "кусочки" действительности, ее элементы, служат строительным материалом для предложений и имеют форму слов, сочетаний слов и фразеологизмов различных типов. Среди элементных номинаций наиболее четко выделяются "вещные" - имена существительные (нарицательные и вещественные: дерево, дом, вода, песок). Они указывают своим содержанием на элементы предметного ряда. Именам предметов противостоят признаковые имена, обозначающие свойства предметов тАФ отвлеченные от них качества, состояния, процессы, а также абстрактные понятия о несубстанциональных элементах действительности, выражаемые прилагательными, глаголами и наречиями (красный, сидеть, думать, доброта, характер). Эти имена соотносятся со своими обозначаемыми через указание на класс носителей признаков и приспособлены к функции предикации признака. Промежуточные отношения между этими типами занимают имена, обозначающие лица по роду их занятий, родству и т.п. <..> (сапожник - тот, кто шьет или чинит обувь. .)В»[21,132].

Мир художественного произведения тАФ условный, он структурируется по своим ВлзаконамВ». Здесь свои время и пространство, субъекты действия, природа. В особенности очевидна условность художественного мира, если изображаются Влстраны, которых нетВ»[5,120]4, например Лилипутия или Лаиута, куда попадает Гулливер в романе Дж. Свифта. Поэтому, соотнося номинации в литературном произведении с типом (классом) референта, следует исходить из структуры данного художественного мира, из особой семантики ее элементов.

Условность художественного мира проявляется уже в его антропоцентризме, приводящем к ВлочеловечиваниюВ» рукотворных вещей, природных стихий, растений, животных и др. Самодостаточным образом выступает персонаж, которым может быть не только человек (ВллицоВ»), но и Влдерево, дом, вода, песокВ» (вспомним ансамбль действующих лиц в ВлСиней птицеВ» М. Метерлинка). С другой стороны, Влв персонажную сферу произведения могут не входить изображенные люди. Во власти писателя тАФ показать прекрасное "лицо коня" тАФ и представить человека вещью, деталью интерьера или пейзажаВ»[8,39]. В ряду средств изображения персонажа вычленяются как предмет специального анализа его номинации, обычно составляющие систему.

Подобно тому как в лингвистике понятие ВлноминацияВ» покрывает собою все наименования того или иного референта (типа референта), целесообразно использовать понятие Влноминация персонажаВ» как родовое по отношению к различным способам обозначения литературного героя (героини) в художественной речи произведения.

Глава 2. Способы номинации в творчестве В.М.Шукшина

2.1. Антропонимы в системе номинации в творчестве В.М. Шукшина

Как культурный компонент имена собственные человека обычно соотноВнсятся русскими с определенными временными, территориальными и социальВнными факторами; они могут оцениваться также с точки зрения их стилевой приВннадлежности. Сказанное выше во многом определяет коммуникативную функВнцию имени, которой В.М.Шукшин как человек и художник придавал особое значение: ВлПравда, трудно говорить с человеком, не называя его по имени, но раз ты так решил, пусть так и будетВ» (ВлЗавидую тебе..В»,[28 . 117]. По убеждению писателя, процесс коммуникации невозможен, если нарушаются принятые в традиционной культуре нормы функционирования имени, основанные на достаВнточно жесткой социовозрастной и половозрастной дифференциации, при котоВнрой переход человека в иную социовозрастную категорию всегда маркировался изменением имени.

ВаНоминация как конкретное соотнесение имени собственного с личностью героя в творчестве В. Шукшина нередко служит своеобразным ключом самореВнгуляции образа. Можно сказать, что стратегия образа в произведениях мастера в определенной степени связана с конкретным именем, которое носит тот или иной герой. Однако в отличие от приема ВлговорящихВ» имен и фамилий, который использовали и используют многие писатели, В.Шукшин в своем творчестве идет по пути обыгрывания имен некоторых своих героев и антропонимов, функВнционирующих в мифологических, фольклорных текстах, посредством создания ассоциативных или контрастивных связей.

Так, например, в рассказе ВлБеспалыйВ» имя Клары претерпевает свои изменения. Сначала тАУ это просто жена. С точки зрения односельчан, она Влзлая, капризная и дураВ». С точки зрения Сереги, она Влсамостоятельная и начитаннаятАЭ, он считает ее тАЬподарком судьбыВ».

Существует такое выражение: Влнесчастье свалилось на головуВ». Автор перефразировал: Влпо праву ли свалилось на его голову такое счастьеВ», так возникает подтекст: Клара для Сереги принесет несчастье. На протяжении рассказа имя ее варьируется: Клара, Кларнетик, затем Клавдия Никаноровна. Неприятие Клары жителями села заявлено уже в первых фразах: ВлВсе вокруг говорили, что у Сереги Безменова злая жена. Злая, капризная и дураВ». Клавдией Никаноровной ее называют гости за столом после того, когда она одержала победу в словесной дуэли со Славкой. Никанор (в переводе с греческого) тАУ ВлпобедительВ», т. е. Клара здесь победительница.

Кларнетиком ее называет Серега. Кларнет тАУ это духовой музыкальный инструмент. ВлДухВ» и ВлдушаВ» тАУ однокоренные слова. Серега хочет увидеть в Кларе душу. Он играет с ней в доктора. Просит надеть белый халатик. Переодевание у Шукшина непосредственно связано с темой игры, театральностью. Серега зачастую не в состоянии провести четкую грань между реальностью и игрой. Но только в игре ему удается увидеть душу жены. Рождается мотив игры, неискренности, что указывает на отсутствие души у Клары.

Кларнет тАУ это еще и искусственный звук, внешний блеск. В описаниях Клары автор использует детали внешности, в которых обилие металлических вещей: медальон, часы. Волосы отливают дорогой медью, блестят очки. Клара получает статус музыкального инструмента. Так художественная деталь в поэтике Шукшина является ключом к раскрытию внутреннего мира героя. У Клары его просто нет.

Излюбленными героями В. Шукшина являются люди с ВлособинкойВ», с ВлчудинкойВ», которым чужды рассудочность, практицизм. Примечательно, что личные имена многих из них являют собой антропонимы в уменьшительной форме (Степка, Ванька, Пашка, Минька и др.), исторически представляющие полуимена с формантом -к(а), древним по своему происхождению. КвалитативВнное значение этих антропонимов в произведениях В. Шукшина получает дополВннительный оттенок: герои, наделяемые такими именами, как правило, недостаВнточно образованные, но и в зрелом возрасте сохранившие чистый, по-детски наВнивный взгляд на мир, не всегда находят понимание окружающих и часто предВнставляются им Влвзрослыми детьмиВ», а иногда и социально незрелыми людьми, ВлзаслуживающимиВ» лишь насмешливого к себе отношения.

Характерной чертой произведений В. Шукшина является актуализация в них своеобразной Влвнутренней формыВ» антропонима, использование этимолоВнгических ВлпосылокВ» в осмыслении имени в рамках социально-исторического контекста.

Важное место в творчестве В. Шукшина принадлежит героям, носящим широко известное русское личное имя Иван, представляющее собой фонетичеВнски освоенный народной речью вариант канонического имени. Этот антропоним нередко употребляется вместе с его разговорным вариантом тАУ полуименем Ванька. В семантике данного имени, соотнесенного так или иначе с характером героя, писатель актуализирует определенные значения его Влпереносного употребленияВ», в основу которого положены архетипические черты Ивана.

Свое отношение к тому, что чуждо русскому менталитету, В. Шукшин выВнражает в своеобразной антропонимической оппозиции, построенной по принциВнпу Влсвой-чужойВ»: с одной стороны, ВлВанькаВ», с другой, - ВлЭдуарды, Владики, РустикиВ» (ВлМонолог на лестницеВ», [28,45].

В. Шукшин, выражая собственное отношение к герою посредством форВнмы его имени, является при этом выразителем мироощущения народа. Особая роль отводится в этом плане прозвищам, а также Влсокращенным именамВ» -, которые могут обыгрываться автором в своеобразном Влантропонимическом каламбуреВ»[5,190].

В связи с пристальным вниманием В. Шукшина к вопросам духовности, нравственности и признанием в культурном пространстве в качестве приоритетного личностного фактора в публицистике писателя значительное место заниВнмают так называемые официальные антропонимы, как одночленные, состоящие из фамилии с ее основной функцией пер унификации лица, так и двучленные (личное имя + фамилия, имя + патроним), а также трехчленные, содержащие имя, патронимический компонент и фамилию и являющиеся основной моделью именования лица. Среди них имена известных исторических личностей, общестВнвенных деятелей, писателей, режиссеров, артистов, ученых, героев произведеВнний русской и зарубежной литературы.

Антропонимы в произведениях В. Шукшина обязательно вовлечены в семантическое поле эмоциональности и оценочности. Эмоционально-оценочному ВлнаращениюВ» способны подвергаться как имена вымышленные, так и имена известных исторических лиц (Гегель, Маркс, Лев Толстой). Коннотации подвергается и имя собственное, употребленное В. Шукшиным во множественВнном числе и обозначающее не только определенный тип людей, но и служащее для выражения авторской иронии (Львы Толстые).

Так вВа романе В. Шукшина ВлЯ пришел дать вам волюВ» характериВнстика поволжских воевод, их помощников дается преимущественно с социально-психологической стороны. Быт, одежда изображаются кратко, эскизно, основное Вавнимание сосредоточивается на диалогах, раскрывающих психологию героев. Историзмы в диалогах и повествовании воспроизводятся прежде всего такие, которые необходимы для социальной и должностной номинации: великий государь, царь-государь, князь, боярин, воевода, товарищ воеводы, стольник, стрелецкий голова, митрополит, приставы, ярыга, подьячий, стрельцы и т.д. Используемые архаизмы семантически прозрачны; среди них преобладают экспрессивно-оценочные слова и фразеологизмы, характеризующие отрицательное отношение воевод и их помощВнников к Разину и его сподвижникам: воры, лиходеи, государевы ослухи, христопроВндавцы, убойцы и т.п. Архаизирующие средства в диалогах органически сочетаются с разговорными и просторечными: анчихристы, страмец, страм и многими другими.

В романе Шукшина, написанном в период общественно-политической ВлоттепелиВ» и ВлреабилитацииВ» нелитературных языковых средств, снова возрожВндаются классические традиции. Выходец из народа, знаток народного языка, Шукшин, широко использует нелитературные языковые средства. Однако характер этих нелитературных языВнковых средств иной. Шукшин редко использует диалектные слова узкого местноВнго употребления. В диалогах героев интенсивно используются общенародные средства живой речи - просторечные, диалектно-просторечные и разговорные. Они обильно представлены как в диалогах народных низов, так и в речи поволжВнских воевод, митрополита, их помощников. По насыщенности диалогов и полиВнлогов народными языковыми красками роман Шукшина близок к его неисториВнческим произведениям, в частности к рассказам. Исследователи рассказов В. Шукшина P.M. Байрамуков, СМ. Козлова и другие отмечают в качестве характер ной их стилистической черты ориентацию на народную речь. По словам самого писателя, Вллучше, чем сказал народ, не скажешьВ»[16,70]. Стихия народной речи наВнходит свое наиболее яркое отражение именно и диалогах, которые занимают центральное место в романе и раскрывают ВлдушуВ» исторических героев, их внутренний мир, психологию. При этом диалоги Шукшина носят, как правило, конВнфликтный, агрессивный характер. В своих высказываниях Шукшин подчеркивал, что ему нравятся крайние ситуации, в которых ВлсшибкаВ» героев способствует их более полному самораскрытию.

Конфликтная ВлсшибкаВ» свойственна прежде всего диалогам Разина с воевоВндами, их помощниками, с митрополитом астраханским. Этот социальный конфликт находит яркое отражение в противопоставленных рядах эмоционально-оценочной лексики, фразеологии. В речи бояр и митрополита концентрируются слова и выра жения, осуждающие Разина и его повстанцев: антихрист, душегубец, Ваохальник, злодей, мучитель, пес смердящий, дурак заблудший и т.д. В репликах Разина другой ряд эмоционально оценочной лексики, фразеологии: рясы вонючие, сука продажная, сучий сын, иуда, собака и т.п. Остроконфликтный характер носят диалоги Разина с войсковым атаманом Корнеем Яковлевым. Их агрессивному характеру в репликах Разина соответствуют экспрессивно-оценочные слова, выражения: гад ползучий, змей ползучий, червем прожил, лизоблюд, собака и т.п.

Названные выше смыслы, относящиеся к предметной сфере (при ее широком понимании), как подчиненные, центростремительными связями связаны с ядром русской языковой модели мира - гиперсмыслом ВлчеловекВ», функционирование которого в художественных текстах представлено, в частности, зоной ВлхарактерВ» и проявлениями его, такими, как поиск цели, смысла существования.

В. Шукшина по-особому остро волновала тема воли, русского бунта; и личность Степана Разина для него тАУ средоточие национального характера: Разин тАУ правдоискатель, несущий людям волю и понимающий ее как свободу от угнетения и как внутриличностную свободу. В понимании В. Шукшина, воля тАУ это не только освобождение от социального гнета, но главным образом раскрепощение души, конечным итогом которого может стать обретение внутренней духовной свободы. Воля ощущается конкретно-чувственно (Влболезненное щекочущее раздражениеВ»), проявляется как непреодолимое стремление, желание сделать что-то ВлненормальноеВ» (по Шукшину, ВлвывихнутьсяВ»), а порой как языческое экстатическое своеволие. Не случайно праздник в художественном мире Шукшина тАУ категория особо значимая, он предполагает момент единения, когда раскрывается потаенная жизнь души человека. Широкие пространства: степь, Дон, Волга, а также праздник и связанные с ним гульба, веселье, разгул, песни, тАУ это тот коннотативный фон, на котором ощущается воля как состояние сознания личности.

Сценарий русского бунта, воплощенного в романе В. Шукшина ВлЯ пришел дать вам волюВ», а также в привлеченной как сопоставительно-сравнительный материал ВлИстории ПугачеваВ» А. Пушкина (для сопоставления использовались также исторические и философские источники), включает в себя несколько позиций.

Структура ролей сценария бунта предполагает наличие двух противоборствующих сил: с одной стороны, бунтующие; с другой тАУ ВлвладыкиВ», ВлкарателиВ». Изучение текстовых парадигм, включающих маркеры тАУ номинации указанных выше сил тАУ в социолингвистическом аспекте позволило выявить соответствующие ряды социальных ролей и статусов (роль как динамический аспект статуса). Так, предводитель бунта выполняет социальную роль заступника (ВлнадежиВ»), при этом имея статус ВлбатькиВ» (ВлотцаВ»), ВлвожакаВ» и даже ВлбогаВ». Этот ряд ролевых и статусных маркеров дан с точки зрения народа и автора, во многом разделяющего взгляд бунтовщиков. Ряд характеризаторов с точки зрения владык указывает на ВлбогоотступничествоВ», ВлизменуВ» и ВлзлодействоВ» вожака бунта, С. Разина.

Вожак действует в соответствии с социальными ожиданиями (экспектациями). Его появление закономерно в ситуации бунта, и фактор ожидания народом силы, личности, которая поведет за собой массы первозначим. Вождь тАУ идеологическое производное народа, в то же время он должен обладать заданными свойствами характера и мышления: умением управлять войском, предприимчивостью, стремительностью, быстротой, молодечеством, дерзостью, решительностью, силой, безудержностью и др., а также соответствующим речевым поведением тАУ кратким, энергичным, воздействующим словом. Вообще же, заметим, это свойства русского национального характера.

Образ Степана Разина имеет, безусловно, идиостилевое, собственно шукшинское воплощение. Степан Разин тАУ тот, кем овладела идея воли (одержимость), став его alter ego. Воля всегда в сердце бунтаря, для него это категория постоянного состояния и жизненной необходимости. Только в том случае, если воля становится центром жизненных интересов вождя, а потом и народных масс, возникает бунт. Вообще же воля тАУ категория психо-эмоционального переживания, и субъект воли тАУ не каждый русский.

В понимании В. Шукшина, русская воля граничит с языческой ВлбезумнойВ» стихией и проявляется подчас в своеволии, становясь нередко чьим-либо произволом, она беспредельна и безгранична. Утопичность такого представления предопределяет драму русского бунта. Желание бунтовщиков обрести волю, понимаемую как отрицание власти, иллюзорно, тАУ именно такая ситуация, по В. Шукшину, соответствует национальному духу русского, его природе. Поэтому глобальный по целям русский бунт обречен стать кровавым пиром, закончиться казнями и возвращением к старому положению дел.

Те, кто идет за вожаком тАУ группа бунтующих, она состоит из крестьян и казаков. Между единицами-номинациями соответствующих текстовых парадигм обнаруживается семантическая оппозиция, указывающая на антонимичные ролевые статусы крестьян и казаков: ВлрабыВ», ВлклейменныеВ», ВлбесправныеВ» тАУ ВлсвободныеВ», ВлнезависимыеВ» (соответственно). Итак, ролевой статус одной части бунтовщиков тАУ те, кому требуется защита, избавление от социального рабства; ролевая же функция другой части бунтовщиков, казаков, тАУ это защита казацких вольностей, освобождение от социального рабства, движущая сила бунта. Поэтому бунт, начинающийся как узкоказацкое движение, перерастает в общенародный.

Противоборствующая всем бунтовщикам сила тАУ государство. Она представлена в лице бояр, царя, попов, воевод, карательных властей. Текстовая парадигма ролевых номинаций с заглавным именем ВлвладыкиВ» (ВлугнетающиеВ») включает маркеры только инвективного характера, указывающие на обман (ВлзмеиВ», ВллизоблюдыВ»), жадность (Влсвинья ненасытнаяВ»), чванство и жестокость по отношению к людям

Вместе с этим смотрят:

"Грусть и святость" (Поэтическое богословие Николая Рубцова)

"Донские рассказы" Михаила Шолохова

"Живопись слова" в японской поэзии

"Записки из подполья" как исток философии экзистенциализма Ф.М. Достоевского

"Подпольный человек" Ф.И. Достоевского