Творчество Улицкой

Содержание

Часть I

Часть II

"Бедные родственники"

"Девочки"

"Первые и последние"

"Тайна крови"

"Дорожный ангел"

Заключение


Введение

Творчество Людмилы Улицкой - явление в современной русской литературе заметное, но явно неоднозначное. Несмотря на литературные премии и на то, что её книги постоянно переиздаются в России и переводятся на другие языки (что говорит если не о популярности, то о несомненной востребованности), довольно часто её работы подвергаются критике, как ни странно, не только собственно литературной, но даже этической, прежде всего за тематику.

Стоит признать, что появление Улицкой в литературе выглядит случайным. И хотя сама она немного иронично объясняет своё увлечение писательством некоторой семейной склонностью, уже в этой мысли можно разглядеть наследственность биологии. Она много лет занималась наукой, и как сама признаётся, если бы не заставили, не ушла бы. Не удивительно, что почти во всех её произведениях немало места отводится ученым, врачам, медицине, естественным наукам, но не стоит думать, что в этом заключается основная цель её творчества. Напротив, герой Улицкой - человек, которого нельзя мерить профессиональными, социальными и даже национальными (а этого в её прозе тоже немало)"показателями". Для нее всегда важен человек в чистом виде, из плоти и крови и, обязательно, духа, но без прочей "шелухи"; и принципиальным является вопрос, захочет и сможет ли он не погрести себя под этой "шелухой". Но об этом ниже.

На сегодняшний день У. автор трех романов ("Сонечка", "Казус Кукоцкого" и "Искренне Ваш Шурик"), нескольких повестей ("Весёлые похороны", "Медея и её дети", и др.) и даже детских книг, но, несомненно, наиболее значительную часть её прозы составляют рассказы. Причем, как правило, не отдельные произведения этого жанра, а сборники, в которых рассказы связаны настолько, что можно говорить о некоем едином произведении, несмотря на самостоятельность и завершенность каждой части.

Собственно, объектом данной работы является исследование художественных особенностей прозаических циклов Улицкой. Нас будет интересовать как жанровое своеобразие, так и тематические и языковые особенности творчества писательницы.

Предлагается рассмотреть следующие циклы: "Бедные родственники", "Девочки", "Первые и последние", а также вошедшие в последнюю к данному моменту книгу "Люди нашего царя", "Тайна крови", "Они жили долготАж" и "Дорожный ангел". Перечисленные сборники неравнозначны по количеству включенных рассказов и по степени их связанности внутри цикла, но в них всех действуют художественный принцип, отличающий прозу Людмилы Улицкой: если использовать образы близкие первому занятию автора, можно сказать, что цикл похож на многочастный эксперимент, в котором при меняющихся условиях результат каждый раз подтверждает гипотезу. Не надо думать, что такое исследование каким-то образом упрощает собственно литературное творчество, напротив, автор постоянно подчеркивает, что нельзя никак однозначно и чётко сформулировать закон жизни и не стоит пытаться вставить её в какие бы то ни было рамки, потому что она сразу же прекратиться. Весь смысл в непредсказуемых исключениях, ими движется жизнь, и умение их почувствовать, понять и не побояться принять говорит о великой духовной силе человека.

Употребление терминов точных наук применительно к творчеству писательницы допустимо еще по одной, собственно художественной причине. В прозе Улицкой встречается очень много явлений, заимствованных у науки: не только темы и язык, но сам взгляд на вещи и явления, объективно констатирующий факты, устраняющий эмоции и личную склонность. И этот подход делает литературу глубже, потому что ничто не навязывается, и читатель волен принимать и видеть всё так, как он готов это увидеть.

Вместе с тем очевидна правдивость утверждения, что Улицкая - представитель так называемой женской литературы. Дело даже не в том, что герои - женщины, а в удивительно тонком женском восприятии, в умении сказать о тАЬженскомтАЭ: от физиологии до кухонных разговоров - и открыть в этом поэзию.

Естественно, подобная характеристика творчества писательницы не подразумевает ограниченности для восприятия. Ее проза продолжает рассматривать те проблемы, от которых литература никогда не уходила.

Вообще преемственность и следование традициям языка отличает произведения Улицкой. Во всем, что она пишет, чувствуется предшествующая культура, возможно даже сочетание культур. Известно, что для современной литературы подобное явление не ново, а неизбежно. Но речь идет не о повторении, а о синтезе достигнутого, который будет началом следующего этапа развития. На наш взгляд, Улицкая - одна из тех, кто своим творчеством отражают попытку собрать разрозненный мир современности в некое единство.

Этим объясняется ее внимание к среднему человеку (определение Сергея Малашенка), тАЬно не в смысле способностей, дарований, умственных и душевных, но в смысле надежного отстояния его от всяческих социальных, культурных, и даже прочих границ бытиятАЭ. [топос] Такое направление приближает к более всеохватному и утонченному всечеловеческому сознанию.

Одним из вариантов подобной обобщающей модели всегда была религия. Это довольно заметная сторона произведений Улицкой. Она её не скрывает, но и не выпячивает. Это существует, незачем отказываться. Кому необходимо, тот примет. Но и для других её проза не станет непонятной и далёкой. Здесь нет категоричности и фанатизма, автор не стремиться открыть все истины, научить или внушить. В одном из последних ее рассказов есть такие слова: "тАжя - лицо нерепрезентативное, и не могу представлять никого, кроме лично себя, потому что я по культуре - русская, по крови - еврейка, а по вероисповеданию - христианка" ["Мой любимый араб"]. В сочетании с другими составляющими ее творчества этот пласт, несомненно, расширяет художественное пространство произведений писательницы.

Улицкая не претендует на звание философа, выстраивая какую-либо концепцию, а скорее предлагает размыслить о том, что подвергает анализу сама. Как уже говорилось, автор не пытается никого ни в чем убедить, а лишь показывает результаты собственных наблюдений. Необходимо отметить, что взгляды писательницы претерпевают некоторые изменения, которые находят отражение, прежде всего, в циклах рассказов.

Рассмотрение сборников в качестве своеобразных художественных единств дает возможность говорить об особенностях их внутренней структуры и определять принципы объединения рассказов в циклы. Следовательно, закономерным представляется сравнение циклов разных периодов творчества писателя, которое позволяет более четко определить различия последних работ с ранними произведениями. Исследование сборников подразумевает установление связи между содержанием рассказов (тематикой и проблематикой) и структурой цикла (принципами циклизации). Необходимо на материале циклов проследить эффективность использование традиционных для литературы приемов объединения рассказов, а также выявить новаторство авторских разработок в данной жанровой области.

В соответствии с целью исследования предлагается разделить работу на две части. Первая посвящена изучению приемов, мотивирующих связывание рассказов в циклы. На примере подобных явлений в произведениях литературы предыдущих эпох станет возможным определение специфики сборников, созданных Улицкой. Во второй части дан подробный разбор художественного выражения единства в каждом отдельном цикле. Одновременно возможен общий обзор наиболее заметных, ключевых черт прозы писательницы, от проблематики до языковых средств.



Часть
I

В творчестве Улицкой преимущественное место занимает жанр рассказа, однако, как уже было сказано, не в виде отдельного произведения, а в качестве составного элемента цикла. Подобное объединение в некоторых случаях позволяет говорить о смещении жанра в сторону более крупной эпической формы, то есть романа. Чтобы избежать возможных недоразумений, следует сделать уточнение: полностью этот переход осуществиться не может. Прежде всего, вследствие законченности и независимости каждого рассказа внутри сборника. Кроме того, необходимо отметить, вероятно, более значительный фактор: не все циклы, созданные писательницей, одинаково объединяют рассказы внутри себя. Несомненно, в них действуют разные принципы обобщения, что позволяет говорить о художественной индивидуальности каждого из циклов.

Перед тем как обратиться к рассмотрению и сравнению выбранных в качестве объекта исследования прозаических сборников, хотелось бы сделать небольшое отступление, касающееся понимания жанра. По словам Ю. Нагибина, тАЬза любым из жанров всегда кроется присущий данному писателю "способ" восприятия жизни. Один "устроен" так, что жизнь открывается ему в более или менее широком течении времени и дел человеческих, другому - как бы вдруг, в отдельном событии, поражающем воображение и мысльтАЭ. [с.5] Применительно к автору, творчество которого предлагается рассмотрению, следует сделать пояснение. Сюжеты ее рассказов преимущественно таковы, что фабула вполне могла бы соответствовать роману, то есть жизнь героев изображается в продолжительном промежутке времени, часто от рождения до смерти. Только эти факты не получают дальнейшего развития, поскольку назначены проявить всю глубину и значимость события, стоящего в центре рассказа. Однако стремление автора охватить жизнь в как можно большей широте проявлений во многом объясняет появление циклов.

Чтобы эти утверждения стали более понятны, следует перейти к непосредственному рассмотрению особенностей самих циклов.

Как было отмечено выше, объединение рассказов в сборниках основывается на различных принципах. Наиболее необычными представляются два ранних цикла - "Бедные родственники" и "Девочки", которыми Людмила Улицкая впервые представляется как создатель сборников, а не отдельных рассказов.

В разное время в литературе существовала тенденция к объединению произведений подобного жанра. Речь идет не о немотивированных сборниках, а о характеризующем их принципе единства. Вероятно, одни из самых ранних - "Сказки тысячи и одной ночи" и "Декамерон". В них независимые сюжеты связаны при помощи своего рода обрамления, сюжета с наличием рассказчика. Практически тоже можно сказать о "Повестях Белкина" или о "Вечерах на хуторе близ Диканьки", в которых предлагается предисловие, в том или ином виде представляющее рассказчика. Б.В. Томашевский называет еще циклы Гауффа, где отмечает более сложную систему связывания новелл (использует этот вариант термина "рассказ"). Например, тАЬв цикле "Караван" из шести новелл две героями своими связаны с участниками обрамляющей новеллытАЭ. [с.248]

В упомянутых циклах Улицкой наблюдается нечто иное. Ни в сборнике "Бедные родственники", ни в сборнике "Девочки" нет героя-рассказчика. Рассказы написаны в форме безличного повествования. Отсутствует какой-либо внешний сюжет, с помощью которого можно было бы объединить произведения в цикл. И при всем этом невозможно отрицать очень тесную внутреннюю связь, художественное единство сборников.

Основной прием, с помощью которого создаются эти два цикла - использование одних и тех же героев, которые, переходя из рассказа в рассказ, создают ощущение общности художественного пространства сюжетов. Так герои рассказа "Счастливые", Берта и Матиас, упоминаются в другом произведении в разговоре двух сестер. Берта и Матиас оказываются родственниками этих героинь. Одной из собеседниц была Анна Марковна, которая будет фигурировать в следующем рассказе - "Бронька" - в качестве второстепенного персонажа, а в рассказе "Генеле-сумочница" она названа родственницей главной героини. Такого рода взаимосвязи позволяют мотивировать как объединение рассказов в цикл, так и его название - "Бедные родственники".

Однако приходится признать некоторую непоследовательность этого приема на протяжении всего цикла. Четыре следующих рассказа не связываются персонажами между собой или с предыдущими в сборнике. Тем не менее, они, несомненно, органично включены в цикл, так как в них автор продолжает прежнее направление мысли, сохраняя единый тематический план.

В отличие от предыдущего, сборник "Девочки" сохраняет принцип общности персонажей для всех рассказов. Более того, героинями цикла являются одноклассницы, которые, переходя из одного рассказа в другой, становятся то главным действующим лицом, то героиней второго плана. Понятие "второго плана" вызывает ассоциации с киноискусством, и употребление его не случайно. Построение цикла, действительно, очень похоже на многосерийный фильм, хотя точнее будет сказать - сериал. Многосерийный фильм подразумевает длительное развитие определенной сюжетной линии, главной по отношению к остальным. Под сериалом же предлагается понимать произведение с большей самостоятельностью сюжетов, которые могут быть объединены временем и местом действия, но главное героями. Отдельные истории сцепляются, или монтируются, в единый для всех большой план (пространство цикла), который тоже становится объектом изображения. Довольно часто используемое в литературе монтажное построение в цикле "Девочки" реализуется не внутри одного рассказа, а на материале цикла в целом. Подход такого рода дает автору возможность показать разнокачественность явлений, противоречивость и сущностные взаимосвязи в судьбах своих героинь.

Необходимо отметить, что Улицкая довольно часто использует монтажный прием при построении композиции собственно рассказов. Например, временная перестановка эпизодов в рассказе "Подкидыш" (цикл "Девочки"), когда долгая предыстория случившегося события раскрывается уже после исчезновения ребенка. Финал рассказа "Второго марта того же годатАж" (тот же цикл) составлен из нескольких эпизодов, персонажи которых друг с другом в этот момент никак не соприкасаются, пространственное сцепление слабо, объединены только одновременностью происходящего. Однако в этих практически случайных совпадениях автором подчеркивается глубинная связь. Сразу можно отметить, что прием монтажа Улицкая активно использует в рассказах дальнейших сборников. Нельзя не признать правоту слов В.Е. Хализева о том, что тАЬмонтажному построению соответствует видение мира, отличающееся многоплановостью и эпической широтойтАЭ. [с.278] Сказанное справедливо отнести к художественному отражению мира в произведениях Улицкой.

Следующий сборник "Первые и последние", вероятно, менее всех прочих имеет признаки цикла. Рассказы очень разнородны. Только в одном из семи есть рассказчик. Нет прежних переходов героев. В них сложно четко выделить какую-либо общую тему или обнаружить сквозные мотивы или образы. (Преимущественно женские образы, жизнь в эмиграции и постоянное возвращение героев к прошлому характерны для всей прозы Улицкой, поэтому не воспринимаются основой объединения данных рассказов в цикл). Ключом к пониманию этого вопроса служит название сборника, а также позиция самой писательницы, высказанная в виде сопровождающего одно из последних изданий рассказов комментария. По мнению Улицкой, первые и последние, или, как определяют психологи: победители и побежденные, - по прихотливому закону жизни иногда меняются местами. Об этих кажущихся необъяснимыми метаморфозах она размышляет на протяжении всего цикла. Такой подход несколько меняет восприятие сборника, но все же приходится признать, что здесь больше авторского видения, чем художественного выражения целостности.

Что касается последней книги писательницы "Люди нашего царя", то здесь единство прослеживается не только на уровне четырех включенных в нее сборников, но и между ними. Наиболее упорядоченным и цельным циклом является "Дорожный ангел". Образ рассказчика, точнее рассказчицы, становится связующим. Помимо этого, здесь нельзя не признать наличие предисловия, которым служит рассказ "Дорожный ангел", открывающий одноименный цикл. Однако не представляется возможным отделить данный сборник от трех других, так как в последнем рассказе (по отношению к циклу и одновременно к книге) раскрывается суть эпиграфа, предложенного писательницей всей книге. Кроме того, во вступлении к сборникам обозначен новый авторский подход, который определил характер художественных особенностей произведений. Подробнее об этом сказано во второй главе данного исследования, а сейчас следует уточнить еще некоторые детали. Отметив определенную самостоятельность цикла "Дорожный ангел", необходимо определить, как взаимодействуют три других сборника. "Тайна крови" и "Они жили долготАж", несомненно, могут считаться циклами на основе некоей тематической заданности. Их можно воспринимать как несколько взглядов на одну и ту же проблему, призванных проверить авторскую гипотезу. Конечно, не надо искать в тексте четко сформулированный вопрос или варианты ответов на него; их заменяют сквозные мотивы. Например, в цикле "Тайна крови" можно назвать мотив неродного отцовства, а в цикле "Они жили долготАж" мотив самоубийства. Помимо этого рассказы связываются за счет сходства некоторых эпизодов (весь цикл "Тайны крови", два первых и два последних рассказа цикла "Они жили долготАж"). Не менее важен тот факт, что наблюдаются некоторые переклички произведений из обоих сборников, например сюжетные повторения в рассказах "Сын благородных родителей", а также "Менаж а труа" и "Писательская дочка". Эти случаи заставляют говорить не о независимых сборниках, а об их включенности в более широкое художественное пространство. Это утверждение в той же степени справедливо для сборника "Люди нашего царя", давшего название книге. Он включает десять рассказов, которые, как ранее в цикле "Первые и последние", соединяются на основе писательского видения, тАЬэнергией авторской мыслитАЭ. [Хализев. с.277] Во вступлении к книге У. говорит об ощущении тАЬосколочноститАЭ мира и личности, которое находит отражение в разнородных, на первый взгляд, рассказах. Следуя писательской логике, все рассказы стоит воспринимать как составные элементы, из которых складывается картина мира, внутреннего и внешнего. В свою очередь сборники вполне правомерно считать более сложными составными частями целого, то есть всей книги как единого произведения.

Вероятно, благодаря указанному принципу тАЬосколочноститАЭ, стало возможным поместить в книгу девятнадцать изречений или мыслей вслух, под заголовком "Последнее". Отрывки размером от одного предложения до нескольких абзацев скорее не утверждают, а провоцируют читателя к аргументированному спору. Создается впечатление, что автор, пересмотрев собственные убеждения и отказавшись от них, тоскует по прежнему единству, пытаясь возродить его в художественной форме собственной книги.

Подтверждением этой мысли можно считать многочисленные образы и детали, намеренно обращающие к религии. Однако в отличие от предыдущих сборников, где они воспринимались знаком надежды, здесь они выражают постоянное сомнение и недостаточность. Такое мироощущение отражается в некотором смешении и отсутствии четкости организации циклов.

Основываясь на полученных результатах, можно сделать вывод, что помимо художественных приемов, предпосылкой к объединению рассказов является авторская установка на восприятие их в единстве. Кроме того, принцип циклизации призван отражать специфику мировоззрения писательницы, которая, претерпевая изменения, вызывает усложнение структуры сборников, что подтверждает предположение о прочной взаимозависимости содержательной и формальной стороной рассматриваемых циклов.



Часть
II

В то время как в предыдущей главе предлагался общий, сравнительный взгляд на сборники, данный раздел содержит художественный анализ отдельных циклов. Детальное рассмотрение каждого из них даст более подробное и полное описание художественных приемов и языковых средств, создающих и выражающих единство рассказов внутри сборника. Следует уточнить, что объединение рассказов в циклы задает направление для восприятия, но не ограничивает его. Включенность в пространство цикла не лишает рассказы самостоятельного интереса, и они продолжают являться полноценными и завершенными произведениями.


"Бедные родственники"

Один из первых сборников Улицкой "Бедные родственники" объединяет в себе темы, которые развиваются во многих её последующих произведениях и являются отличительной чертой её прозы, например: семья, на чем она основана и в чем её назначение, каково её отношение к любви, какая любовь, счастье и трагедия жизни, кто такие тАЬродственникитАЭ, несчастные.

Некоторые рассказы этого цикла переносят читателя в мир, где центром является небольшой двор, в который выходят все окна и двери густо населенного дома, состоящего из больших коммунальных квартир с очень тонкими межкомнатными перегородками. Жизнь семьи, обычно доступная только близким и родным, здесь практически не скрыта от постороннего взгляда. тАЬВ архаической и слободской московской жизни, ячеистой, закоулочной, с центрами притяжения возле обледенелых колонок и дровяных складов, не существовало семейной тайны. Не было даже обыкновенной частной жизни, ибо любая заплата на подштанниках, развевающихся на общественных веревках, была известна всем и каждомутАЭ. [с.50 Д. Б.] Создается впечатление, что едва ли здесь могут существовать личные тайны, которые со временем не станут известны всем. Невозможно скрыть, например, беременность семиклассницы Броньки, когда за это её выгоняют из школы, а проклятия матери оглушают весь двор. Всем заметна схожесть четверых её детей, что наводит на мысль об общем отце. Только одно не доступно бдительной матери и досужим соседям: узнать, кто отец. Это осталось загадкой. Пройдет много лет, и Бронька расскажет правду своей школьной подруге. Окажется, осуждавшие девочку за позорную распущенную не догадывались, какое невероятное чувство изменило её жизнь и дало ей четверых сыновей. Слушая рассказ о любви девочки-подростка и старого соседа-фотографа, Ирина Михайловна, хоть и на мгновение, испытывает чувство бесцветности собственной жизни, в которой тАЬвсё было достойно и правильнотАЭ [c.37]. Это одна из ключевых мыслей У. о том, как часто в жизни представления меняются местами: привычно правильное оказывается пустым, а жалкое и презренное - прекрасным.

Такая метаморфоза происходит и в другом рассказе этого цикла - "Бедные родственники". Героини - две троюродные сестры, Анна Марковна и Ася. Второй не случайно не дано отчество - слишком уж она незначительная: бедная полоумная родственница, ежемесячно получающая от щедрой старшей сестры пособие в виде сторублевки и поношенных вещей. Анна Марковна относится к Асе снисходительно и помощь ей считает своим родственным долгом. В сцене прощания сестер писательница замечает, что Ася, которая намного выше Анны Марковны, сутулится, тАЬчтобы придать происходящему правильную пропорцию: она, маленькая Асенька, принимает подарок от своей большой и старшей сестрытАЭ. [с.18] А дальше финал, характерный для Улицкой, неожиданно показывающий все события в новом свете. От дома сестры Ася спешит к своей подруге, полупарализованной старухе, и выкладывает ей на стол все свои подарки. И сияет, но не от торжества исполненного долга, а искренне радуясь тому, что помогает. И теперь от старухи читатель узнает отчество Аси.

В беседе между Анной Марковной и Асей упоминаются Берта и Матиас, герои рассказа "Счастливые". Название - полная противоположность содержанию. (Подобного рода двусмысленности и "обманы" в названиях будут встречаться и дальше). Вот уже пятнадцать лет каждое воскресенье старики ездят на кладбище на могилу своего сына, которого в семь лет сбила машина. Весь небольшой рассказ - один из таких дней, с традиционным ритуалом и молчаливыми воспоминаниями, в которых Берта и Матиас воскрешают те восемь лет, когда они действительно были счастливыми. Берта забеременела в сорок семь, мужу было почти шестьдесят. (Легко узнаваемый библейский мотив - характерная черта для прозы Улицкой. Мир состоит из повторений, и личное открытие для одного - старая истина для человечества; писательница как будто любуется извечным законом жизни, в котором отражается великая мудрость Бытия). Любовь к нежданному ребенку преображает их жизнь, а после смерти сына они как бы сливаются в единое целое, хранящее память о самом большом их счастье. И может быть, названы они счастливыми еще потому, что умеют с библейской покорностью принять и невероятную радость и огромнейшее горе. Всё в рассказе напоминает о ветхозаветной традиции: герои, имена, и сюжет, и сама книга, которую вместе с сыном читает Матиас. В неторопливом, размеренном повествовании угадываются ощущения героев: они так же спокойно воспроизводят ритуал последних лет своей жизни - мало слов и никаких резких движений. тАЬтАжДля слов были отведены другие часы и другие годытАЭ. [c.8] Во всем рассказе только два коротких диалога, о прошлом они не говорят, а видят во сне. Вероятно, самая эмоциональная деталь - висящая на детском стульчике курточка с выгоревшим плечом, том, что к окну. Автору как всегда хорошо удается составить портреты героев из немногих, но ярких элементов. тАЬС годами Матиас делался все приземистей и все более походил на шкаф красного дерева; его рыжая масть угадывалась по темно-розовому лицу и бурым веснушкам на руках. тАЭ [с.7] А сын запомнился им тАЬулыбкой, отодвинувшей губу и обнажившей полоску квадратных, не доросших до взрослого размера зубов, среди которых темнело место только что выпавшеготАЭ. [с.8] Берта и Матиас, идя на встречу к сыну, видят по сторонам могилы старых знакомых, и, перебирая их имена, думают о них в настоящем времени: тАжтАЬполковник инженерных войск Иван Митрофанович Семерко, широкоплечий, как Илья Муромец, прекрасно играет на гитаре и поет и такой молодой, беднягатАЭтАж [с.7] Автор старается использовать все возможности языка, чтобы, не прибегая к прямой речи, еще ярче передать внутренний мир своих героев.

"Счастливые" открывают сборник "Бедные родственники", а последним в нем помещен рассказ "Народ избранный". Цикл начинается и завершается произведениями, в которых в наибольшей степени выражены ключевые мысли авторского замысла. Как и в предыдущем произведении, название "Народ избранный" заставляет ждать совсем не того, о чем пойдет речь. Зинаида - больная женщина, пришла к церковным дверям просить милостыню ради Божьей Матери. В ее образе автор подчеркивает одиночество и почти детскую беспомощность: перед смертью мама научила ее идти к церкви и ждать подаяния от добрых людей, но стоять тяжело, редко дают и к тому же местные старухи прогоняют. Здесь она встречает Катю Рыжую. Эта женщина - калека на двух костылях, преданная мужем и брошенная матерью, не жалуется на судьбу, а гордиться своим положением. Катя рассказывает Зинаиде о настоящих нищих, к которым причисляет и себя. Она говорит, что настоящие нищие не попрошайки, которые стоят у паперти ради денег, а те, кто живет тАЬтАждля сравнения, для примера или утешениятАжтАЭ [с.107] других. Глядя на немощных и калек, люди радуются своему здоровью и полноценности, и, может быть, перестанут жалеть себя, а поблагодарят Господа за его благодеяния. В этом видит Катя свое особое предназначение, потому и называет настоящих нищих тАЬизбранным народомтАЭ. В прозе Улицкой много такого народа: больных, сумасшедших, бездомных, нищих. В их несчастиях порой больше правды и смысла, чем в благополучной жизни тАЬполноценныхтАЭ людей. Это одна из самых важных мыслей для писательницы, и она много раз будет возвращаться к ней.

Подтверждением этого можно считать рассказ "Лялин дом". Красивая, всеми любимая за свой тАЬзолотой характертАЭ Ляля - жена и мать двоих взрослых детей. В основе ее легкой и счастливой жизни лежит тАЬтонкая теория брака, по которой выходило, что супружеские измены брак только укрепляюттАжтАЭ [с.69] тАЬтАжИ практика жизни убеждала ее в правотетАЭ, пока не появился в доме друг ее любимого сына Казиев. Связь с ним становится для Ляли неутолимой потребностью, управлять которой она не властна. Прежняя беззаботность и равнодушие к чувствам других заменяется мучительной болью, когда она застает с любовником свою невзрачную и нелюбимую дочь. С этого момента героиня впадает в состояние аутизма, которому никто не может найти объяснения. Она целыми днями сидит на кухне перед заложенным кирпичами окном и всматривается в кладку. В правильном чередовании кирпичей ей видится привлекательная простота ее теории брака, в которой измены и чувство вины тАЬнежно цементируют любую трещину и щербинку в отношенияхтАЭ. [с 69] Безуспешные попытки сложить разрушенное в целое она прекращает после того, как понимает ничтожность и пустоту прежней жизни, в которой не видела ничего, кроме себя. Прежняя Ляля сменяется Ольгой Александровной (перемена имени - значимый прием для Улицкой), а ее лицо всегда залито слезами от муки тАЬсострадания ко всему живому и неживомутАЭ. [с.82] Единственный, кто не переменился к ней и не замечает некоторого слабоумия жены, ее муж Михаил Михайлович.

Муж и жена - это постоянная тема Улицкой. Только в двух сборниках "Дорожный ангел" и "Девочки" она несколько в стороне. В цикле "Бедные родственники" самым первым рассказом задано это направление. Берта и Матиас - из тех супружеских пар, которым даже слов произносить не надо - понимают по взгляду, по вздоху, по воздуху. Михаил Михайлович, терпеливый и преданный муж Ляли, редкое благородство и верность которого мало кто способен увидеть и оценить. Улицкая умеет создать убедительные, яркие мужские образы, но все-таки женщины в ее прозе представлены глубже и подробнее. Одна из самых ярких героинь этого сборника - Бухара. Трудно сказать, то ли характер ее под стать судьбе, то ли судьба - характеру. Невиданная восточная красавица, воспитанная в лучших традициях своей культуры, оставляет родину и следует за любимым мужем в послевоенную Москву. Никакие трудности не могли омрачить ее счастье, пока не родилась долгожданная, но неполноценная дочь. Муж оставил семью и больше никогда не появлялся, и ей одной нужно было теперь растить больного ребенка. Следующие восемнадцать лет Бухара терпеливо и последовательно воспитывает Милочку, устраивает ее на работу, выдает замуж. И ни одной жалобы или проявления слабости. Узнав о смертельной болезни, она не видит в этом освобождения, а наоборот старается продлить жизнь, чтоб успеть устроить судьбу дочери; исполнив задуманное, через четыре дня умирает.

У Улицкой часто так: чем привлекательнее характер героя, тем трагичнее его судьба, потому что восхищает именно спокойная сила и неизменность, с которой человек встречает любое страдание. Есть даже такие, которые, как будто, не замечают их; например Гуля, героиня одноименного рассказа. У нее было так много унижений, бед и потерь, что можно насмерть перепугаться, но не ей. тАЬИ в годы ссылки, и в лагерные годы она устраивала из ничтожных подручных средств, добывала из воздуха эти хрусткие крахмальные зернышки праздника, склевывала их сама и раздавала тем, кто оказывался возле нее в эти минутытАЭ. [с.83] Даже в старости они все так же любит жизнь и ее удовольствия, и подругам не врет, рассказывая о молодом (по сравнению с ней) любовнике, и торжествующе следит тАЬза выражением лица приятельницы - чтобы не упустить и этой последней крупицы нежданно случившегося праздникатАЭ. [с.94]

Завершая рассмотрение цикла "Бедные родственники", необходимо обратиться к его названию. С одной стороны, нельзя не согласиться, что выведенные в рассказах герои отношениями родства и неблагополучием жизнь прямо определяют суть выбранного заглавия. Но с другой стороны, в прозе Улицкой благополучных людей не так уж много, а семейные связи всегда волнуют писательницу. Несомненно, автор вкладывал в название иной смысл. В привычном понимании тАЬбедные родственникитАЭ - это люди нуждающиеся, обделенные, а потому и незначительные, зависящие от помощи более успешной родни. Вот с этим утверждением и спорит писательница. В ее рассказах внешность обманчива: сложно увидеть в грубой пьющей Кате Рыжей сознание высокого избранничества, в потемневшей больной Бухаре никто не распознает прежнюю красавицу, а о том, где нищая Генеле ("Генеле-сумочница") всю жизнь берегла от властей и родственников бриллианты, не узнали даже после ее смерти. Значительное и прекрасное может быть там, где его не ожидают найти, в том, кто всем своим видом говорит об обратном, - мысль, объединяющая восемь рассказов этого сборника "Бедные родственники".


"Девочки"

Следующий цикл "Девочки" ярко выделяется на фоне остальной прозы Людмилы Улицкой. В нем с тонким психологическим мастерством изображен мир девочек-подростков, особое возрастное восприятие действительности, которое, в конечном счете, определит ход их жизни. Человек формируется в детстве - это известное утверждение писательница проверяет и вносит интересные и глубокие дополнения.

Все начинается с появления ребенка на свет, как в рассказе "Чужие дети". С первых строк Улицкая поражает необычайным языком, в котором сочетаются образность и сдержанная манера повествования. тАЬФакты были таковы: первой родилась Гаяне, не причинив матери страданий сверх обычного. Через пятнадцать минут явилась на свет Виктория, произведя два больших разрыва и множество мелких разрушений в священных вратах, входить в которые столь сладостно и легко, а выходить - тяжело и болезненнотАЭ. [с.126] Читая такое, сложно не поверить, как слово способно изменить суть того, о чем говорится. В одной короткой фразе писательница умеет сконцентрировать сложную для передачи обычным языком мысль; например, тАЬтАжГаяне мирно спала, словно бы и не заметив своего выхода на хрупкий мостик, переброшенный из одной бездны в другуютАЭ. [с.126] Для объяснения этой фразы потребовалось бы не одно предложение - здесь целая философская концепция, но художественная речь, которой Улицкая прекрасно владеет, легко обходится несколькими словами.

Уместно сделать небольшую оговорку: эти метафоры кажутся знакомыми, но говорят не о творческом бессилии автора, а скорее о восприимчивости к опыту предшествующей литературы. В более поздних произведениях подобных узнаваемых метафор станет меньше, что свидетельствует о постепенном развитии художественного слога автора.

Рождение и смерть, начало и конец того, чему все еще не найдено объяснение, все время занимают писательницу. Две неразделимые неизбежности человеческого бытия кажутся привычными, когда-то им радуются, когда-то противятся, но все время забывают, что это величайшая тайна, установленная гармония, существующая по своим законам. Самостоятельность жизни, которая ограничивает самостоятельность человека и одновременно формирует его, вызывает восхищение автора и является обширным полем ее исследования.

Выбранный термин "исследование" напоминает о свойственном Улицкой научном подходе, но он всегда уравнивается религиозной стороной ее творчества. Эта двойственность, пронизывающая произведения, служит объективности, можно сказать, универсальности повествования. тАЬТеперешняя наука утверждает, что эмоциональная жизнь человека начинается еще во внутриутробном существовании, и весьма древние источники тоже косвенным образом на это указывают: сыновья Ревеки, как говорит Книга Бытия, еще в материнской утробе стали битьсятАЭ. [с.138] Так начинается рассказ "Подкидыш" о сложно доступных пониманию взаимоотношениях сестер-близнецов. Виктория каким-то особым чутьем знает все слабые стороны Гаяне, и направляет свой недюжинный талант на выдумывание способов обиды беспричинно, но страстно нелюбимой сестры. Одной из блестящих ее побед было присвоение имени сестры. Что ее к тому подтолкнуло - тАЬсам Фрейд не догадаетсятАЭ [с.140], но успех воодушевил. Снова и снова Гаяне подвергается испытаниям, одно из которых оставило глубокий, нестираемый след. Убедив сестру, что ее хот

Вместе с этим смотрят:


"Грусть и святость" (Поэтическое богословие Николая Рубцова)


"Донские рассказы" Михаила Шолохова


"Живопись слова" в японской поэзии


"Записки из подполья" как исток философии экзистенциализма Ф.М. Достоевского


"Подпольный человек" Ф.И. Достоевского