Тема двойничества в романе Ивлина Во

Глава 1.

Сатира в творчестве Ивлина Во в связи с традициями английских сатириков (Свифт, Теккерей, Филдинг, Смоллетт).

Глава 2.

Парадокс в творчестве ИвлинаВа Во. Романы 20-30-х годов.

Глава 1.

Сатира в творчестве Ивлина Во в связи с традициями английских сатириков (Свифт, Теккерей, Филдинг, Смоллетт).

РоманыВаДиккенса и Гаскелл, Теккерея и Бронте, не говоря о десятках произведений, созданных писателями тАЬВторого рядатАЭ, закрепили за Великобританией еще в 30-40-х годах прошлого века славу страны, где родился реалистический социальный роман, или, иначе, говоря, роман тАЬбольшой темытАЭ.

Великобританию можно назвать страной тАЬклассическоготАЭ социального романа критического реализма, ибо именно в ее литературе появились на свет такие произведения тАЬбольшой темытАЭ, как ВлТяжелые временаВ» и ВлКрошка ДорритВ» Диккенса, ВлЯрмарка тщеславияВ» Теккерея, ВлМэри БартонВ» и ВлСевер и ЮгВ» Э. Гаскелл, ВлШерлиВ» Бронте тАж Эти и многие другие произведения ставили самые актуальные проблемы своего времени, рисовали отдельных людей в неразрывной связи с общественной жизнью и общественными конфликтами.

Конец 19 века выдвинул Батлера, своеобразный , но все же глубоко социальный роман Т. Харди. Начало 20 века ознаменовалось произведениями, ставшими хрестоматийными: романами А. Беннета, а позже Голсуорси и Уэллса, Пристли и Олдингтона. Таковы этапы развития социального романа, или романа тАЬбольшой темытАЭ, накануне второй мировой войны. ВлСага о ФорсайтахВ» и ВлСмерть герояВ» - таковы вехи развития английскогоВа социального романа, корни которого уходят в богатейшую традицию предыдущих лет.

Не следует забывать и того, что в основе классического социального и социально-психологического романа 19 века, лежали пласты глубокого залегания тАУ реалистически роман 18 века: произведения Филдинга и Смоллетта, Ричардсона и Гольдсмита. Невозможно представить себе Теккерея без Филдинга, так же как психологический роман конца 19 века и начала 20 века без Ричардсона и Стерна, Ивлина Во без Смоллетта.

Нельзя забывать, что в Великобритании, может быть, больше, чем во всех других странах мира, традиция играет огромную роль, и манеры письма разных веков переплетаются, в чем-то повторяясь.

Ивлин Во тАУ крупнейший английский писатель, продолжив великую традицию 18 века, отчасти традицию века 19, даже после своей смерти тАЬработаеттАЭ на английскую сатиру. Читая Во, немыслимо пройти мимо органической связи писателя с классической традицией, с наследием таких великих английских сатириков, как Филдинг, Теккерей, Свифт, Смоллетт, да создатель тАЬШпаги честитАЭ и не скрывал своего восхищения автором тАЬПерегрина ПиклятАЭ,Ва тАЬРодрика РэндоматАЭ и тАЬ Хамфри КлинкератАЭ.

Когда говорят сегодня о его традициях, мотивах и манере письма, то имеют в виду, как правило, прежде всего, если не исключительно,Ва лишь Во-сатирика тАУ Во, Влсоздавшего неотразимо смешные, едкие и очень злые произведения, сатирически обличающие английские правящие классы, военщину и бюрократический аппаратВ», как считает Аллен Уолтер в своей монографии ВлТрадиция и мечтаВ», высказывая сомнение в том, что творчество Во может быть названо сатирическим, на том основании, что писатель якобы не обладал какой-либо положительной програмой, обязательной для сатирика (W. Allen. Tradition and dream. 1964). Однако не разделяя теоретическуюВа посылку Аллена, можно возразить ему и по существу его точки зрения: Во положительную программу имел, но эта программа была обращена в прошлое.Ва В этом смысле он живо напоминает острейшего из английских писателей-сатириков 19 века Т. Карлейля.

Многие писатели этого направленияВа (Э.Синклер, М. Бредбери, Джулиан Митчелл) приняли эстафету именно у Во, продолжив то, что внес в английскую сатирическую прозу автор романов 30-х годов тАУ ВлУпадок и разрушениеВ», ВлЧерные козниВ», ВлСкандальные историяВ» - и трилогии ВлШпага честиВ» (ВлВооруженные людиВ», 1952; ВлОфицеры и джентльменыВ», 1955;Ва ВлБезоговорочная капитуляцияВ», 1961.)

Все это так, но Во был не только сатириком. Ему было присущи и совсем другие интонации тАУ интонации лирика и тончайшего психолога. Об этом говорит его шедевр ВлСнова в БрайдсхедеВ». Эскизом к этой замечательной книге была ВлГорсть прахаВ», сочетавшая в себе сатиру и глубокий, очень печальный лиризм. Пройти мимо книги ВлСнова в БрайдсхедеВ» это значит не понять многие мотивы в трилогии и в конечном счете не понять самого Во тАУ очень сложного и далеко не однозначного человека и писателя. Следует заметить, что, хотя Во уже изучался и в самой Великобритании, и за ее пределами, едва ли можно сказать, что он до конца понят и до конца справедливо и объективно оценен. Он был человеком в маске и не скрывал это (ВлHe was a man in a mask, as he himself well knewВ»), писал редактор дневников Во М. Дэви в своем предисловии. (Michael Davie ed. Diaries of E. Waugh. L., 1976.)

Когда английские литературоведы говорят о крупнейших писателях-реалистах нашего времени, они все без исключения и не без основания называют имя Ивлина Во. Искусство его действительно было генетически связано с лучшими национальными традициями, и английские исследователи правы, называя его одним из наиболее выдающихся английских прозаиков ХХ века.

Принятие католичества было для Во, как, вероятно, и для Грина, проявлением внутреннего протеста против порядков, царивших в Великобритании, охваченной кризисом: нельзя забывать, что католицизм был в Англии ХХ века религией меньшинства и религией оппозиционной. Говорит оно и о противоположных настроениях: политические взгляды Во очень рано приобрели консервативную окраску. Писатель еще до войны идеализировал английское прошлое, противопоставляя его английскому настоящему. Отсюда и его постоянно подчеркивавшееся преклонение перед старинными аристократическими фамилиями. Но в католичестве Во искал еще и такие нравственные ценности, которые считал утраченными в его эпоху. Об этом он говорил неоднократно и совершенно недвусмысленно. Окружавший его буржуазный мир с его нравами, полными цинизма, был писателю омерзителен и неприемлем, как показывает уже первый его роман ВлУпадок и разрушениеВ», написанный еще до принятия католичества. Ва

Британское общество после первой мировой войны, когда кризис викторианских идеалов и пуританской морали стал более чем очевидным, благополучным назвать было никак нельзя. Наблюдая необратимый распад традиционных систем духовных и моральных ценностей, Ивлин Во судил окружающийВа его мир с точки зрения принципов, продиктованных не столько церковными заповедями или добродетелями, присущими старой английской аристократии, сколько голосом собственной совести. В безнравственном, продажном, погрязшем в Влчастном интересеВ» мире писатель снова и снова отстаивал честность и умеренность, доброту и порядочность.

Активное и последовательное неприятие буржуазной действительности, отвращение к миру чистогана будет питать художественную мысль Ивлина Во на протяжении всего его творческого пути. Став в 1930 году католиком, Во напряженно ищет устойчивые нравственные ориентиры. Дурной повседневности он полемически противопоставляет тАЬдобрые старые временатАЭ. Ему бесконечно дорог средневековый уклад жизни старинных английских фамилий, где господа и слуги якобы составляли одну большую семью, а все проблемы мудро разрешались всеведущим главой рода, за которым прочим членам семьи жилось как за каменной стеной. Надо ли говорить, насколько внеисторичным и иллюзорным был такой уютный идеал в эпоху грандиозных классовых столкновений и социальных потрясений.

Естественно задуматься, что же породило у Во тАЬкомплекс аристократатАЭ: ведь по своему происхождению он принадлежал к служилому среднему классу, не получал в наследство никакого состояния, родового поместья у него не было и в помине, и он до конца дней своих был вынужден зарабатывать на жизнь пером.

Настроения писателя, родившегося в 1903 и умершего в 1966 году, его сомнения, колебания, предупреждения были типичны, если не для целого класса, то уж, по крайней мере,Ва для довольно большой социальной группы. Это были люди образованные,Ва воспитанные в русле старых имперских традиций, обладавшие достаточно четкой системой нравственных ценностей и устоев, а кроме того, совершенно искренне убежденные в преимуществе британского образа жизни и государственного устройства. Однако в период между двумя мировыми войнами им было суждено испытать горькое разочарование в тех идеалах, что внушались им с детства, и в тех преимуществах и достоинствах Великобритании, которые она в этот исторический период безвозвратно утратила. Быть может, именно этими чувствами разочарования и утраты и объясняется хотя бы отчасти резко критическое отношение Ивлина Во к тАЬсильным мира сеготАЭ, которые в его романах почти всегда ядовито и зло высмеиваются.

Важно иметь в виду, что именно в семье Во получил первые уроки традиционного британского консерватизма тАУ и не столь политического , сколько социально-психологического:тАЭMy father assumed as I do now that anything new was likely to be nastyтАЭ.

В главе тАЬМой отецтАЭ автобиографии писателя глубокая сыновняя нежность сочетается с беспощадной точностью иронического наблюдения, рождая впечатляющий своей парадоксальной яркостью портрет поздневикторианского джентльмена, образованного, одаренного тАжВа и ничем не выдающегося, но в то же время обаятельного своей чудаковатостью. От матери же юный Ивлин перенял любовь к тихой, размеренной жизни на природе и пришел к выводу, что тАЬtowns are places of exile where the unfortunate are driven to congregate in order to earn their livings in an unhealthy and unnatural wayтАЭ.

Ивлин Во уже в первых своих произведениях выступил наблюдательным и нелицеприятным критиком буржуазной Великобритании. Другое дело, что эта критика, во многих своих аспектах убийственно справедливая, оставалась, по сути, своей критикой справа: остро ощущая порочность существующей социальной системы, Во с надеждой обращал свой взор не в будущее, а в прошлое тАУ от капитализма к феодализму тАУ и более чем скептически относился к возможности справедливого переустройства мира. Вместе с тем Во - художник оставался куда проницательнее Во - мыслителя, художественные вердикты писателя нередко идут вразрез с его же собственными социальными и политическим идеалами.

Во не принадлежал к высшему классу, не получил в наследство никакого капитала, не говоря уж о поместье, и до конца своих дней вынужден был зарабатывать на жизнь пером, занимаясь, особенно в молодые годы, журналистикой исключительно ради денег. Еще в студенческие годы Во сблизился с отпрысками аристократических семейств. Жестоко высмеиваяВаВа образВаВа жизниВаВа золотойВаВаВа молодежиВаВаВа (BrightВаВа YoungВаВа Things) обнажая его бесцельность, бесперспективность, Во, видимо, где-то в глубине души завидовал той легкости, с которой его приятели тратили деньги, кутили, озорничали, словом, вели себя так, как им хотелось, чувствуя свою полную и абсолютную безнаказанность,

Настроения писателя, его сомнения, колебания и предубеждения были типичны если не для целого класса, то, по крайней мере для довольно большой социальной группы внутри правящего класса Великобритании. Это были люди образованные, воспитанные в русле старых имперских традиций, обладавшие достаточно четко системой нравственных ценностей и устоев и совершенно искренне убежденные в преимуществе британского образа жизни и государственного устройства. Однако в период от конца первой мировой, войны до начала второй им пришлось горько разочароватьсяВа и в тех идеалах, которые им внушали с детства, и в тех преимуществах и достоинствах Великобритании, которые она за этот исторический период утратила. Быть может, именно этими чувствами разочарования и утраты отчасти иВаВа объясняется резкоВа критическое отношение писателя к богатым и Влсильным мира сегоВ», которые в его романах почти всегда ядовито и зло высмеиваются.

В зарубежной и советской критике неоднократно обсуждался вопрос о сложности политических взглядов и симпатий Во, противоречивость которых стала особенно явной в годы второй мироВнвой войны. Иващева В.В. (Ивашева В. В.Ва Что сохраняет время? М., 1979.) отмечает, что в вызывающих декларациях писателя действительно немало экстравагантного эпатажа. Но ясно одно тАФ взгляды писаВнтеля менялись, и его идейная эволюция тАФ путь к добру. КрасноВнречивее всего убеждает в этом активное участие Во в войне проВнтив немецкого фашизма. Несмотря на возраст, писатель с самых первых дней войны пошел служить добровольцем. Он честно выВнполнял свой патриотический долг и храбро сражался.

Идейно-художественное развитие И. Во было сложным. ОсоВнбенные изменения в мировоззрении писателя пришлись на годы второй мировой войны. С одной стороны, Во явно разочаровался в идеальном образе Влофицера и джентльменаВ», которого он сам создал в противовес аморальным н бесчестным сатирическим персонажам, и начал сомневаться в католицизме как действенном средстве разрешения волновавших его проблем. С другой стороны, углубление, особенно в послевоенные годы, пессимистических воззрений писателя на возможности прогресса не столько техничеВнского, сколько социального и духовного, помешало ему увидеть выходВаВа из тупика, в котором он оказался. В этом смысле чрезвычайВнно важен роман ВлИспытание Гилберта ПинфолдаВ» (1957).

Многое в противоречивом облике писателя помогает понять его предпоследнее произведение роман ВлИспытание Гилберта ПинфолдаВ». Если принять за данность, что писатель Пинфолд тАФВа образ автобиографический, то налицо тяжелая драма человека и писателя, которому очень нелегко жилось в обществе его соотечественников и современников, потому что большинство его поступков люди толковали неверно. Нелегко поверить, что вспыльчивый, нетерпимый к мнениям других, склонный к эксцентричным выходкам, обидчивый и подозрительный (а именно таким, по свидетельству многих, и был сам Во), Пинфолд в глубине души был скромным легкоранимым человеком. Он всегда декларировал свое полное презрение к общественному мнению, но на пароходе до хрипоты спорит с Влголосами, доказывая им, что он тАФ вовсе не такой плохой и что его неверно понялиВ». Думается, в автобиографическом романе. Во прямо сказал о настоящей, глубокой драме получившего знатное воспитание мальчика, который и в зрелом возрасте так не сумел преодолеть возникшее еще в школьные годы отчуждениe от людей.

Можно упрекнуть Пинфолда в профашистских симпатиях, и он, чувствуя свою уязвимость, оправдывается не только перед ВлголосамиВ» и ничего не понимающими пассажирами, но, прежде всего перед самим собой. Ведь как офицер британской армии, он не мог увидеть, какие беды и страдания несет людям фашизм. ВлГолосаВ» обвиняют Пинфолда в неискренности его религиозной веры, снобизме и претензиях на аристократизм. В этих ВлголосахВ» нет ничего мистического: они тАФ суд собственной совести Пинфолда - Во.

Изменения в мировоззрении писателя сопровождались и измеВннениями манеры письма. Сатирическая и комическая стихии ранВнних романов осложнялись лирической интонацией. Новая манера вырабатывалась постепенно, и поэтому представляется целесообВнразным наметить в литературной деятельности Во три периода.Ва

Первый тАФ романы 30-х гг. Второй, переходный, начинается поВнвестью ВлПрерванная работаВ» иВа заканчивается романом ВлВозвраВнщение вБрайдсхедВ». К третьему относятся произведения, написанные после войны.

Закономерность выделения переходного периода обосновываетВнся тем, что на всех произведениях, созданных в годы войны, лежит печать поисков, композиционной и даже стилистической незаверВншенности. ВлВозвращение в БрайдсхедВ» заключает этот период стаВнновления, поскольку в этой книге с особенной силой проявляются романтические и лирические начала. В большинстве последующих произведений на первый план вновь выходит сатира, но она мрачВннее и пессимистичнее, нежели в романах 30-х гг.

В итоговом произведении тАФ трилогии ВлМеч почетаВ» тАФ Во доВнстигает органического слияния сатиры и лирики, двух интонаций, которые все время контрастируют и в то же время взаимодополняют друг друга, создавая необычную и эффектную манеру повеВнствования.

В трилогии Bo-сатирик поднимается на новую ступень. По шиВнроте охвата материала эти произведения превосходят любой из предыдущих романов. Сохранив и развив так ярко проявившееся в ранних книгах умение несколькими штрихами создать остросатиВнрический портрет, писатель в трилогии добивается исключительной композиционной стройности и законченности. В трилогии наряду с беспощадным сатирическим разоблачением и осмеянием впервые у Во появляется попытка в художественной форме утвердить некие положительные ценности. Стремление героя трилогии Гая Краучбэка делать добро последовательно противопоставляется бездуВнховности и порочности окружающего мира, остроумное обличение которого писатель начал еще в ранних романах.

Гротескная парадоксальность большинства персонажей ранних романов Во, как считает Аллен Уолтер (Аллен Уолтер. Традиция и мечта. М., 1970),Ва придает им некоторую эскизность, одномерность сатирически обрисованных характеров. Определенная ВлплоскостностьВ» характера сатирического персонажа, преобладание некой черты-Доминанты лежит у истоков английской сатирической традиции, берущей начало от Бена Джонсона, который считал, что каждый характер обладает своим особым ВлгуморомВ» тАФ страстью или чудачеством.Ва Во воспринимает эту традицию опосредствованно тАФ через произведения Смоллета. В их манерах немало общего, хотя бы в основных принципах композиционного построения романов. ВлУпадок и разрушениеВ», ВлМерзкая плотьВ», ВлЧерная бедаВ», ВлСенВнсацияВ» состоят из ряда эпизодов, объединенных образом центральВнного персонажа, н могут рассматриваться как своего рода совреВнменные модификации Влромана дорогиВ».

Bo, как и Смоллет, пишет о неудачниках, о тех, кто стал жертвой неблагоприятных обстоятельств. Близость Во к Смоллету проявляется и в принципах изображенияВаВаВа человеческогоВаВа характера, пусть даже плоскостного, одно- или двухмерного. В густонаселенных романах Смоллета писателю, естественно, не удается одинаково объемно разработать образы второстепенных персонажей, однако Родрик Рэндом или Перегрин Пикль тАФ характеры сложные, в которых хорошие качества сочетаются с дурными. Bo - сатирик, Во - юморист очень диалектичен: для многих откровенно сатирически; второстепенных персонажей он находит не только ВлкомическуюВ»; но и ВлпечальнуюВ» доминанту характера. В полной мере это относится к Фэгэну, Граймзу, Прендергасту, многим персонажам ВлМерзкой плотиВ» (Агате Рансибль, императору Азании Сету), которые, будучи комическими типами, в то же время вызывают сочувствие и жалость.

Роман ВлМерзкая плотьВ» переносит нас из мира сказки на Мэйфер. ВлМерзкая плотьВ» из тех редких романов, вроде ВлВеликого ГэтсбиВ», которые как бы выхватывают целый исторический период и подводят ему итог. В романе Во выразилась определенная сторона английской жизни в 20-е годытАж

У романа немудрящий сюжет: никак не могут пожениться Адам Фенвик-Саймз и Нина Блаунт тАУ нет денег, нет постоянной работы. Как и роман ВлУпадок и разрушениеВ»,Ва ВлМерзкая плотьВ» - фантазия, правда на фоне вполне реальных обстоятельств того времени. Поэтому здесь много той сатиры, которую случается услышать в хорошем театрализованном обозрении.

Ивлин Во здесь так же беспристрастен, как в ВлУпадке и разрушенииВ», однако его позиция заметно переменилась. Когда Поль Пеннифезер понимает, что тюрьма не для Марго, мы чувствуем солидарность автора со своим героем; в Марго, Граймзе, Фэгане, Филбрике Во видит ВлбессмертныхВ», которые неподсудны законам, управляющим человеческими существами. А в ВлМерзкой плотиВ» уже звучит признание тщетности людских усилий тАУ Во пишет о Влпотерянном поколенииВ».

Прямых заявлений на этот счет не делается, нужно вчитаться, вдуматься в композицию, уразуметь сопоставление благородного прошлого с жалким и смешным настоящим; возьмем хотя бы самоубийство светского хроникера лорда Бэлкейрна:

ВаВлВот и отправился последний граф Бэлкейрн, как говорится, к праотцам, каковые полегли во многих землях и за разные идеалы на Акре и при Азенкуре, в Египте и в Америке, - куда их занесли эксцентричная внешняя политика Британии и беспокойный характер. Одного до белых костей выглодали рыбы, когда приливы тащили его по верхушкам подводного леса; другогоВа до неузнаваемости вычернило тропическое солнце; третьи покоились в роскошных мраморных гробницахВ».

В каком-то смысле ВлМерзкая плотьВ» - книга-предостережение. Так считает один из критиков, посвятивший много статей этому удивительному писателю, Анджапаридзе Г. (Анджапаридзе Г. Ивлин Во тАУ сатирик и лирик. В кн. тАУ Waugh E. Prose, memoirs, essays. M., 1980).Ва Юмористически рассказывая о бессилии людей перед жизнью, роман отражает конец определенной эпохи и то, что последует за ней. Но ограничиться этим выводом тАУ значит не увидеть сложности романа, проистекающей из двойственного отношения писателя к своим героям. Он трезво видит их глупость и никчемность, однако не презрение, а горячее сочувствие рождают в нем эти люди, и, например, в любви Адама и Нины очень много трогательного. Это дети, хочет сказать Во о героях своего романа, простодушные дети, танцующие у самого края пропасти. Увы, они не ведают, заигравшись, какая ужасная судьба их ожидает.

МирВа Во, как и мир Смоллета, жесток, и оба писателя принимают этот факт как неизбежность. Люди чащеВаВа всего эгоистичны и им нет никакого дела до несчастий и страданий ближнего. И у Во, как и у Смоллета, непрочны все человеческие связи тАФ родственные,Ва дружеские, любовные. Этот мир построен по закону Влот противногоВ», где правый тАФ виновен, а виноватый тАФ прав. Собственно, об этом и ВлУпадок и разрушениеВ», иВа ВлМерзкая плотьВ», и ВлЧернаяВа бедаВ»,Ва и, конечноВа же, ВлПригоршняВа прахаВ».Ва Поль,Ва Эдам Сет, Тони Ласт тАФ каждый из них вряд ли может считаться человеком образцовым, однако они значительноВа лучше многих окружающих людей и именно поэтому на их голову сыплются всевозможные несчастья.

В первых трех романах Во велик элемент неожиданности. Случай то швырнет персонажей навстречу друг другу, то разводит их навсегда, но именно онВа мешает им добиться своих целей. Иного рода превратности судьбы определяют жизненный путь героя, пожалуй, одного из самых знаменитых романов Во ВлПригоршня праxaВ». Здесь случайности поняты и убедительно воплощены писателем как проявление социальной закономерности. Если в предыдущихВаВа книгахВаВаВа наВаВаВа первомВаВаВа плане тАФ лишьВаВаВа сатирически-гротескное изображение общества,ВаВаВа то в ВлПригоршнеВа прахаВ»,ВаВаВа сатирически изображая общество, анализируя связь героя с миром, Во приходит к важному выводу - о невозможности существования в микромире,Ва какимВа бы желанным онВа ни казалсяВа Полю Пеннифизеру и Эдаму Фенвик-Саймсу.

Замысел романа ВлПригоршня прахаВ» состоит в том, чтобы доказать, что чистота и благородство, порядочность и умеренность не только чужды современному обществу тАФ идея, много раз варьировавшаяся в прошлых книгах, тАФ но и вообще не имеют права гражданства в Влцивилизованном миреВ».

В различных своих ипостасях предстает в ВлПригоршне npaxaВ» буржуазия. Буржуазия как воплощение бездуховности и цинизма буржуазия как воплощение безжалостно хищнического начала в обществе, буржуазия многоликая, обладающая высшей степеньВ» мимикрии, и, наконец, буржуазия, уничтожающая любого, не желающего принимать ее Влсимвол верыВ».

Важной особенностью ВлПригоршни прахаВ» является то, что это тАФ первый роман Во, в котором характерное для сатиры отриВнцание пороков ВлуживаетсяВ» с жаждой утверждения, с мечтой о твердых нравственных устоях, с мечтой, которая рушится, не воплотившись, что вВа конечном итоге еще более усиливает сатирическую остроту книги и определяет ее печальный, элегический тон.

ВлНе жалейте флаговВ» тАФ произведение переходного периода. В нем продолжается процесс, начавшийся в ВлПригоршне прахаВ», тАФ сатира осложняется лирической темой. В этом романе одновременно и равноправно присутствуют все три начала, в разной степени проявлявшиеся в ранних произведениях: сатирическое, лирическое и развлекательное.

Эпизоды романа, повествующие об армейских буднях, обнажает несовершенство британской военной машины. Самое главное тАФ слепое следование приказу, как бы абсурден он ни был. АвтомаВнты действий, забота лишь о соблюдении внешней, формальной стороны и пагубное невнимание к сущности явлений создают благоприятную среду для возникновения нелепейших положений. Ситуации, описанные Во, находятся на грани гротескных. Бессмыслица, заключенная в приказах, сталкивается с реальностью и демонстрирует свою несостоятельность. Английская армия полна случайных людей, ибо так от веку положено: настоящим офицером в хорошем полку может быть только человек из ВлблагородногоВ» рода. Ни набранные в соответствии с подобным принципом офицеры, ни их солдаты не понимают, что им предстоит. На учениях они ведут себя, как на неудавшемся пикнике, а будущие военные действия представляются им приятным развлечением.

Идеалы ВлвеликойВ» Британии, Влвладычицы морейВ» покрылись не дымкой романтических воспоминаний, но ничто не пришло им на смену. Изображенные Во британские офицеры, достойные наследники покорителей и усмирителей колоний, привыкли видеть войне один из наиболее легких способов обогащения и продвижения по общественной лестнице. Они профессиональны в самом худшем смысле слова тАФ им все равно за что и с кем воевать. Руководствуясь в повседневной деятельности лишь соображениями собственной карьеры, они нисколько не заботятся о деле. Ничем не лучше армейских офицеров работники контрразведки во главе с пройдохой полковником Пламом, успешно сочетающие армейскую неорганизованность с чиновничьей нерадивостью. Сатирическое изображение армейской жизни, начатое в отдельных эпизодах романа ВлНе жалейте флаговВ», становится объемным и панорамным в трилогии ВлМеч почетаВ».

Лирическая линия в романе ВлНе жалейте флаговВ» связана с образом Седрика Лейна, персонажа, для Во как будто совершенно неожиданного. Седрик беден и безводен. Человек не от мира сего, архитектор-дилетант, влюбленный в древнее искусство, он своей Шовной чистотой и неприспособленностью к жизни напоминает ни Ласта, однако над Седриком писатель никогда не смеется и иронизирует. Седрик удивительно добросовестен и исполнителен и таким, как он, почти всегда катастрофически не везет. Его служба в армии тАФ полная противоположность времяпрепровождению светских бездельников типа. Элистера Трэмпингтона. Офицер пехоты Седрик Лейн нелепо гибнет, исполняя приказ, когда в нем нет уже никакой необходимости.

Тема ВлПрерванной работыВ» представляет собой вариацию, несколько в более камерном ключе, основной темы всего творчеств Во тАФ наступление Влсовременного векаВ», иными словами аморализма и торгашества, на хорошего и порядочного человека. Повесть ВлПрерванная работаВ» увидела свет в 1942 г. Это произведение 6ыло начато в годы, предшествовавшие войне, и действительно, как следует из названия, работа над ней была прервана войной.

Новой в этом произведении стала манера повествования. Рассказ ведется от лица Планта тАФ он же герой повести тАФ о его прошлых переживаниях. Рассказ этот глубоко лиричен, пронизан рефлексией и глубокой печалью.

При всей исповедальности интонацийВа ВлПрерванная работаВ» самым непосредственным образом связана с тревожной реальностью конца тридцатых годов. Дело даже не в том, что в авторском постскриптуме дается точная датировка финала повести, указание на время и место действия тАУ 25 августа 1939 года, затемненный, притаившийся в ожидании немецких бомбардировщиков Лондон. Вся повесть пронизана ощущением надвигающейся катастрофы, неизбежного крушения тех ценностей, которыми руководствовался Джон Плант. тАЬNo one of my close acquaintance was killed, but all our lives as we had constructed them quietly came to an end. Our story, like my novel, remained unfinished тАУ a heap of neglected foolscap at the back of a drawer.тАЭ

То, что действие книги происходит в прошлом, хотя и не столь отдаленном, позволяет писателю сохранить за героем-рассказчиком одну из его важнейших функций тАФ функцию иронической оценки в данном случае и самооценки. Язвительный Плант смотрит в свое прошлое как бы со стороны и ко многим своим поступкам даже размышлениям он относится, по крайней мере, внешне, тАФ холодно и беспристрастно, так, как мог бы оценить их сторонний наблюдатель. Подобная же роль наблюдателя-участника будет уготована и Райдеру в романе ВлВозвращение в БрайдсхедВ».

Во работал над ВлВозвращением в БрайдсхедВ» весной 1941 после полученного на фронте ранения. Он признался, что, создавая ВлВозвращение в БрайдсхедВ»,Ва он Влсознательно писал некролог обреченному высшему классу АнглииВ».

Критическое отношение Райдера к британской армии тАФ это отношение самого Во, столкнувшегося на фронте с чудовищнойВа неразберихой, возмутительной нерадивостью высших чинов, неприкрытым карьеризмом н вопиющим бюрократизмом чиновников военной форме.

Однако все же нельзя отождествлять автора с его героем Чарльзом Райдером, что легко подтверждается самым беглым сопоставлением ВлВозвращения в БрайдсхедВ» и ВлМерзкой плотиВ».

Встающие из воспоминаний Райдера Оксфорд и Лондон 20-х с подернутым розовым флером годы юности, Себастиан Флайт иВа его окружение, их проделки и развлечения тАФ все прямо перекликаются с тем, о чем Во уже написал в ВлМерзкой плотиВ». Но другие стали акценты писателя, изменился и сам рассказчик.Ва Райдер первой части романа еще только начинает увлекаться тем, в чем уже разочаровался и что высмеял сам Во. Писатель сразу и без обиняков отмечает особенность долгой и не очень счастливо закончившейся дружбы между Райдером и Себастианом: нет в нем и настоящей духовной близости, ни полного совпадения вкусов и привязанностей. Она с самого начала неравноправна. Как будто зачарованный, Райдер во всем подчиняется и следует Себастиану: место наук занимают развлечения, вечеринки, вино, пикники, прогулки на машине, путешествия тАФ мир обеспеченной и законной праздности, сразу покоряющий Райдера.

Но этот столь привлекательный внешне мир таит в себе множество опасностей. Главная из них тАФ леди Марчмейн, принадлежавшая как раз к той самой католической земельной аристократии, которой Во в теории восхищался, объявляя ее уклад жизни навсегда утраченным высшим идеалом совершенства. В то же время этот образ очень двойствен: маркиза старается сохранить без изменений традиционные ритуалы аристократического уклада, но и этого она жертвует естественными человеческими чувствами. Ее рабское подчинение условностям, требование неукоснительного соблюдения неписаного кодекса поведения, скрывающееся за маской доброжелательности и любезности, безразличие отдаляют от тех самых близких людей тАФ детей и мужа. Искренне убежденная, что творит добро, она на каждом шагу порождает зло.

ВлВозвращение в БрайдсхедВ» тАФ самое ВлкатолическоеВ» произведение Во, исключая биографию иезуита Кэмпиона и исторический роман ВлЕленаВ». Тема религии прочно связана с семьей Марчмейн. Но для читателя - некатолика религиозный порыв Марчмейнов, возвращение даже ВлотступниковВ» к вере предков выглядят неубедительно: католицизм, изображенный Во в ВлВозвращении в БрайдсхедВ», остается религией бесконечных страданий и бессмысленных жертв, а вовсе не исполнен умиротворения и благодати; фанатическая религиозность леди Марчмейн не принесла счастья ни ей мой, ни ее близким.

Но почему же атеист Райдер принимает католичество, о чем скороговоркой сообщается на самых последних страницах романа? Дрожащий огонек лампады, горящий в жестокие военные годы в часовне Брайдсхеда, думается, символизирует для Райдера прежде всего прочность, незыблемость эстетических ценностей прошлого, покоривших его еще в юности и проВнливших в нем талант художника, а не ту закрепощенность чувств, бессмысленную жертвенность, которую несет исповедуемый Марчмейнами католицизм.

Сложность и противоречивость авторского отношения к этико-эстетическому идеалу, воплощенному в Марчмейнах, как бы сфокусированы в эпизодическом, но крайне важном для понимания книги в целом образе Энтони Бланша. Его отношение к Марчмейнам в корне отлично от райдеровского обожания. Трудно не заметить, что взгляды Энтони, во всяком случае, много трезвее, хотя бы потому, что он сам полноправный член высшего света и не испытывает перед Марчмейнами никакого благоговения. Космополит, некая вымирающая аристократия богемы, Энтони Бланш, саркастически характеризуя Марчмейнов, чаще всего оказывается прав, что не может не признать очарованный Райдер.

Подобная взаимоисключающая противоположность оценок отВндает далеко не однозначное отношение самого автора к Марчмейнам.Ва Райдер помещен,Ва как бы в заколдованный круг. Гибнут милые его сердцу Марчмейны, а на смену им идут Селия, Рекс Мотрем и Хупер. Если последний,Ва трусливый и нерадивыйВа буржуа-приспособленец, раздражает Райдера попытками игрыВа вВа рубаху-парня, то крупный делец и откровенный хищник Моттрем вызывает у рассказчика почти физическое отвращение. В Рексе сконцентрированы качества, ненавистные писателю, тАФ неутолимая жажда наживы, слепая неосознанная жестокость, полная душевная глухота и при всем том удивительное умение всегда приспособиться к обстоятельствам и быть на поверхности.

Моттрем и его приятели, дельцы-политиканы, рвущиеся из контор и банков Сити к непосредственной государственной власти, без труда находят общий язык и с большинством потомственных аристократов; несмотря на все пятна в биографии, Моттрем делает политическую карьеру именно в рядах консервативной партии.

Недаром Райдер испытывает антипатию и к Моттрему, и к собственной жене Селии, потомственной аристократке. Рекс и Селия тАФ две ипостаси Влсовременного векаВ», поглотившего Марчмейнов.Ва Каждый из этих персонажей наделен особым сатирическим символом. Черепаха, подаренная Рексом Джулии, с вправленным в ее панцирь бриллиантовой монограммой тАФ символ тугого кошелька и жестокой бездуховности; наполненный икрой ледяной, лебедь тАФ символ претенциозности, искусственности и снобизма высшего света.

В ВлВозвращении в БрайдсхедВ» звучат первые критические нотки по поводу американского образа жизни. Жена Райдера красива той самой типично американской, ВлгигиеническойВ» красотой, которая станет отличительной чертой Эме, героини ВлНезабвеннойВ».

Созданные после второй мировой войны Влмрачные сатирыВ» ВлСовременная Европа Скотта-КингаВ», ВлНезабвеннаяВ» и ВлЛюбовь среди развалинВ» отражают обострившуюся тревогу писателя перед новым наступлением Влсовременного векаВ». В обществе будущего писатель прежде всего видел опасность уничтожения человеческой индивидуальности, сведения возможностей и способностей человека к бездушному автоматизму. Бунт Майлса Пластика анархичен, но при всем его индивидуализме и разрушительности тАФ это бунт в защиту человеческой личности, всегда представлявшей дляВа Во большую ценность.

В произведениях, написанных после войны, неожиданным образом сочетается откровенно пессимистический взгляд писателя прогресс и будущее цивилизации с несколько наивной верой в то, что человек все же по мере сил будет протестовать и бороться. И Скотт-Кинг, и Майлс Пластик, да и Деннис Барлоу каждый по-своему; стараются сохранить человеческое лицо, отвергая общество, стремящееся их подавить и поработить.

Если по силе сатирического обличения ВлПрерванная работаВ» уступает роману ВлНе жалейте флаговВ» и произведениям первого периода, в ней все же очевидно стремление автора отказаться от свойственной его ранним книгам абсолютизации сатирического начала и развить то, что лишь проглядывало в тАЬУпадке и разрушениитАЭ иВа тАЬПригоршне прахатАЭ. Действительно, ни эксцентричная чудаковатость старого Планта, ни ироническая рефлексия сына, ни даже фарсовая карикатурность Этвотера не делают этих персонажей одномерными и примитивными. В каждом из них сложным образом переплетаются комическое и драматическое начала, сатирические зарисовки сочетаются с лирическими признаниями. Такова, быть может, основная черта манеры И. Во тАФ печального сати

Вместе с этим смотрят:

"Грусть и святость" (Поэтическое богословие Николая Рубцова)

"Донские рассказы" Михаила Шолохова

"Живопись слова" в японской поэзии

"Записки из подполья" как исток философии экзистенциализма Ф.М. Достоевского

"Подпольный человек" Ф.И. Достоевского