Малахитовая шкатулка П.П. Бажова

Министерство образования и науки Российской Федерации

Федеральное агентство по образованию

Смоленский государственный университет

Реферат

по детской литературе:

"Малахитовая шкатулка Павла Петровича Бажова"

Смоленск 2007

План

1. ВлДолговекий мастерВ». Краткие биографические сведения о жизни Павла Петровича Бажова

2. История создания сказов ВлМалахитовой шкатулкиВ» П.П. Бажова

3. Определение сказа. Стилевое своеобразие

4. Язык сказов

5. Малахитовая шкатулка, как магический предмет сказов Бажова

6. Роль рассказчика-повествователя. Образ дедушки Слышко

7. Хозяйка медной горы

8. Образы животных

Заключение

Литература

1. ВлДолговекий мастерВ». Краткие биографические сведения о жизни Павла Петровича Бажова

Павел Петрович Бажов родился 15 (27) января 1879 года в семье Петра Васильевича и Августы Стефановны Бажовых в Сысертском заводе бывшего Екатеринбургского уезда Пермской губернии. Его отец, Петр Бажев был мастером пудлингово-сварочного цеха Сысертского металлургического завода на Урале. Вот, что пишет П. Бажов о своем отце в автобиографии: ВлОтец по сословию считался крестьянином Полевской волости Екатеринбургского же уезда, но никогда сельским хозяйством не занимался, даже не мог заниматься, так как в Сысертском заводском округе вовсе не было тогда пахотных земельных наделов. Работал отец в пудлингово-сварочных цехах Сысерти, Северском, Верх-Сысертском и Полевском заводах. К концу своей жизни был служащим, тАУ Влрухлядным припаснымВ» (это примерно соответствует цеховому завхозу или инструментальщику). Мать, кроме домашнего хозяйства, занималась рукодельными работами на ВлзаказчикаВ». Навыки этого труда она получила в оставшейся еще от крепостничества барской рукодельне. Бажов был единственным ребенком в семье и поэтому имел возможность получить образование.

Отдали его в духовную школу, где плата за обучение была значительно ниже, чем в гимназии. Павел Петрович учился в духовной среде десять лет: сначала в духовном училище, потом в Пермской духовной семинарии. Он окончил курс по первому разряду и получил предложение учиться в духовной академии на положении стипендиата. От этого предложения П.П. Бажов отказался и стал учителем начальной школы в деревне Шайдуриха (нынешнего Невьянского района). Позже поступил учителем русского языка в Екатеринбургское духовное училище, где раньше обучался сам.

Отец Бажова умер рано, и поэтому Бажову пришлось зарабатывать на свое содержание и помогать матери. Работа была разная, но чаще всего тАУ репетиторство. Работая учителем сначала в Екатеринбурге, потом в Камышлове, летние каникулы он посвящал разъездам по уральским заводам, где собирал фольклорный материал, интересовавший Бажова с детства.

В годы революции и гражданской войны поступил добровольцем в Красную Армию, принимал участие в боевых операциях на уральском фронте.

В мирное время Павел Петрович стал писать сказы. Первые сказы ВлМалахитовой шкатулкиВ» появились в 1936 году. Это стало большим событием в литературе и в жизни самого писателя. Книга ВлМалахитовая шкатулкаВ» тАУ о талантливых рабочих-умельцах. Бажов везде и всегда, в любом деле ценил трудолюбие, он, как старый уральский мастер, терпеливо оттачивал каждую фразу. Недаром Евгений Пермяк написал о нем такие замечательные слова: ВлИ распустились на белых листах неувядаемых каменные цветы. Ожили злые и добрые чудовища. Золотые полозы. Голубые змейки. Юркие ящерки. Веселые козлики. Верные лебеди. Пятьдесят шесть дорогих сказов вычеканил словесных дел мастер, и добрая половина из них тАУ об умных руках, о труде. Бережно старый сказочник огранял долговекое. И, сам того не заметив, увековечил себя. Великий волшебник труд одарил его силой сил, против которой бессильно даже само времяВ».

Итак, этапы жизненного пути П.П. Бажова неразрывно связаны со словесной деятельностью: учительство, журналистика, сочинительство. Но наиболее ярко талант писателя выразился в цикле сказов, который иначе можно назвать гимном уральским мастерам.

2. История создания сказов ВлМалахитовой шкатулкиВ» П.П. Бажова

История создания и публикации ВлМалахитовой шкатулкиВ» полна различных сложностей и неурядиц. В судьбе книги, ее автора происходили совершенно непредвиденные повороты. Работа над сказами могла остановиться, но совсем неожиданно Бажов получил поддержку.

Обстоятельства, побудившие Бажова к написанию сказов, были таковы. Свердловское книжное издательство предприняло выпуск сборника ВлДореволюционный фольклор на УралеВ». Бажов предложил составителю сборника В.П. Бирюкову Влзаписанные по памятиВ» уральские рабочие сказы. Впоследствии он так рассказывал об этом: ВлПервая моя публикация сказов вызвана была именно этим фольклорным сборником тАУ бирюковским. Бирюков собрал сборник. Но он ввел в него то, что обыкновенно в фольклорные сборники помещалось: песни, загадки, сказки, тАУ бытовые, главным образом, их варианты. Фактическим редактором была Блинова. Она поставила вопрос: почему же нет рабочего фольклора? Владимир Павлович ответил, что такого материала нет в его распоряжении, что он его нигде не может найти. Меня это просто задело: как так-рабочего фольклора нет? Я сам сколько угодно этого рабочего фольклора слыхал, слыхал целые сказы. И я в виде образца принес им ВлДорогое имечкоВ». То был первый бажовский сказ. За ним последовали еще два тАУ для той же книги. Издание уральского фольклорного сборника было толчком, который был так необходим, чтобы вывести Бажова на путь литературного творчества.

Однако первой публикацией сказов была журнальная, а не та, о которой только что говорилось. Сказы Бажова произвели огромное впечатление на писателя В.В. Лебедева, прочитавшего их в рукописях. Лебедев взялся за опубликование сказов тАУ и увез их в Москву. В одиннадцатой книжке журнала ВлКрасная новьВ» за 1936 год были напечатаны сказы ВлДорогое имечкоВ», ВлМедной горы ХозяйкаВ», ВлПро Великого ПолозаВ», ВлПриказчиковы подошвыВ». Из них первые три вошли в изданный в том же году свердловский фольклорный сборник. Под влиянием успеха названных публикаций Бажов продолжал работу в этом жанре. Писатель нашел свое место в литературе.
Но не все гладко было в судьбе писателя.

25 января 1937 года по навету завистников-клеветников Бажов был исключен из партии за книгу ВлФормирование на ходуВ». В ней он ссылался на воспоминания М.В. Васильева и других героев гражданской войны, к тому времени объявленных врагами народа. Писателю было предъявлено обвинение в том, что он прославлял их. Бажов был снят с работы в Свердловском книжном издательстве, где в то время он редактировал социально-экономическую литературу. Павел Петрович последовательно, настойчиво, даже яростно отстаивал свою правоту и свое право иметь партийный билет. И через год, 27 января 1938 года, он был восстановлен в партии. Несмотря на все драматические перипетии в жизни Бажова, сказы все-таки писались. И печатались.

Сказы ВлМалахитовой шкатулкиВ» были представлены читателю как восстановление по памяти воспринятого когда-то от дедушки Слышко тАУ В.А. Хмелинина. Бажов сам был уверен: он воспроизводит то, что в 1892тАУ1895 годах слышал от Хмелинина в Полевском заводе, приезжая домой на каникулы.

Объясняя, почему он обратился к сказовому жанру лишь в 1936 году, Бажов писал: ВлВоспроизводить сказы до 36‑го года не пытался. Прежде всего, вероятно, потому, что просто не было времени для литературной работы такого рода. Кроме того, в то время как Вы помните, всякая сказка была в загоне: боялись, что с ней идет демонология, близкая к поповщинетАж
С 1934 года положение с демонологией заметно изменилось. Где-то мне случилось именно в то время видеть цитату из Энгельса, приведенную в газетеВ».

В начале 1938 года у Павла Петровича было уже четырнадцать готовых сказов. Они-то и составили первый сборник ВлСказов старого УралаВ» тАУ ВлМалахитовую шкатулкуВ». Свердловское областное издательство выпустило ВлпробныеВ» экземпляры ее в январе 1939 года. Основной тираж вышел в июле. Книга восторженно была принята читателями. Она привлекла внимание советской общественности ярким своеобразием, новизной содержания и формы.

Первая публикация сказов Бажова в качестве произведений устного творчества уральских горняков вызвала в литературных кругах определенные разногласия. В критической литературе, несмотря на колебания многих авторов, нередко отражалось ложное представление о Бажове как ВлзаписывателеВ» фольклора.

Говоря о формировании книги Бажова, необходимо учесть следующее. В начале XX века, используя замечательный почин составителя сборника былин А.Ф. Гильфердинга, Н.Е. Ончуков первый из собирателей сказок расположил записанный им материал не по сюжетам, как делалось ранее, а по сказителям, которых он слушал. Знаменитый сборник Ончукова ВлСеверные сказкиВ» (1909) сопровождался сведениями о сказителях, что имело принципиальное значение: исполнитель сказов признавался творцом.

В 1932 году, за четыре года до создания первых сказов, Бажов выступил в печати как принципиальный противник повествования от имени вымышленного рассказчика. В рецензии на рукопись, оформленную как записки некоего Клюева, Бажов писал: ВлФорма чужих дневников, записок, блокнотов и всяких вообще чужих документов достаточно опороченатАж Если еще можно все-таки спорить о допустимости этого приема в пролетарской литературе, так лишь при условии, когда центром показа ставятся переживания и мироощущение самого автора, показ его отношения к окружающему, его характеристикаВ». А во второй половине 30‑х годов П. Бажов пересмотрел, уточнил свое отношение к этому способу отражения действительности в литературе. К признанию правомерности его он пришел трудным путем, через понимание своих сказов как воспроизведения фольклорных произведений по памяти. Таким образом, вопрос о замысле сказов оказывается довольно сложным.

Когда ВлМалахитовая шкатулкаВ» была принята к изданию и пока ее готовили к печати, Бажов продолжал писать сказы. Еще до выхода в июле 1939 года свердловского сборника основным тиражом им были написаны сказы ВлСеребряное копытцеВ», ВлСинюшкин колодецВ», ВлДемидовские кафтаныВ», а затем пошли ВлОгневушка-ПоскакушкаВ», ВлТравяная западенкаВ», ВлХрупкая веточкаВ», ВлЕрмаковы лебедиВ», ВлТаюткино зеркальцеВ», ВлЖабреев ходокВ», ВлКлюч-каменьВ». Почти все они, кроме ВлДемидовских кафтановВ» и ВлХрупкой веточкиВ», вошли в новую книгу тАУ ВлКлюч-каменьВ», изданную в 1943 году. Позднее автор и эти сказы (как и все последующие) включил в ВлМалахитовую шкатулкуВ».

3. Определение сказа. Стилевое своеобразие

По определению словаря С.И. Ожегова Шведовой сказ тАУ это 1) народное эпическое повествование (Сказ о народных героях.)2) в литературоведении: повествование, имитирующее речь рассказчика и ведущееся от его лица. (Сказы Лескова, Бажова)

Литературные сказы П.П. Бажова генетически связаны с фольклором. ВлОкраскаВ», стиль бажовских сказов совершенно своеобразны из-за стечения в одном тексте стилистически разноплановых языковых средств, но с чувством меры, без ВлперехлёстыванияВ».

В целом при решении вопроса о мастерстве П.П. Бажова нужно учитывать диалектическое единство следующих деталей:

1. Сказы написаны на фольклорном материале.

2. Они повествуются рассказчиком (дедушкой Слышко в первых рассказах и тд.) в аудитории слушателей.

3. Рассказчик тАУ простой представитель народа, НО:

4. Устами его говорит писатель, мастер слова.

5. Сказы повествуют о жизни горно-заводских рабочих Урала.

В сказочном творчестве П.П. Бажова представлено единство фольклорных художественно- изобразительных речевых средств, речевых средств устной речи, особенностей профессиональной (старательской[1]
, камнерезной и пр.) и диалектной (уральской) речи, а также индивидуальных речевых писательских особенностей. Последнее при решении вопроса, может быть, даже является начальным, потому что мировоззрение и художественный метод, а также другие индивидуальные писательские особенности обусловливают выбор именно данной их организации в художественном произведении.

4. Язык сказов

Литературный язык

Первым и главным источником языка сказов Бажова был русский литературный язык. П.П. Бажов хорошо понимал языковые особенности своего основного жанра тАУ сказа, и в понимании их он не обходился только практическими знаниями языка устной народной речи, но специально изучал язык по научной литературе, т.е. внимательно следил за соответствием языка сказов литературным нормам русского языка. Заметив, что интонация в сказах является специфическим средством связи слов и предложений, П.П. Бажов выписывает из статьи С.И. Бернштейна о грамматической системе А.М. Пешковского следующее:

ВлИнтонационные средства позволяют не только установить подчинительную или сочинительную связь между предложениями без помощи союза, но и определить вид подчинения или сочиненияВ».

ВлВ ряде случаев интонация является единственным носителем сказуемостиВ».

ВлтАжсамым непосредственным, единственным безусловно необходимым выражением предикативности является не глагольность а интонацияВ».

ВлЛюбое слово, любое словосочетание интонация может превратить в предложениеВ»; Влона является необходимым элементом образующей предложении формы словосочетанияВ».[2]

Иногда П.П. Бажов находил подтверждение своим мыслям или в высказываниях писателей о языке или в поучительных образцах и примерах. В картотеке по русскому языку у Павла Петровича Бажова есть такие записи и выписки:

ВлЛев Толстой в статье ВлЧто такое искусствоВ» говорит, что писатель должен найти ВлЕдинственно возможный порядок единственно возможных словВ».

Сохраняя в целом литературную общепонятную языковую основу сказа, Бажов должен был наблюдать, чтобы Влчисто литературныеВ» слова и обороты речи не исказили устный народный настрой сказов; с другой стороны, чтобы сказ не снизился до грубых просторечных форм. В письме к М.Х. Кочневу Бажов замечает в частности: Влв тексте сказов наряду с такими словами, как ВлможаВ», ВлбывалычаВ», ВлподумкиватьВ», встречаятся и такие, как, ВлотверстиеВ», ВлнормаВ». Оба эти ряда не нравятся. Первые, как ненужное утверждение стилистических неправильностей, вторые как чисто литературные, выпадающийе из общей ткани сказовВ»[3]
.

Сам Бажов допускал просторечные элементы в сказы, но такие, которые не создавали бы впечатления языковых уродств: видать (видно), малость, даровщина, своротить (повернуть) в сторону, цельный (целый), бросовый, ладный, хворый, обробеть, зазорно, вдосталь и подобные.

Разговорные слова в сказах широкоупотребительны, на почти во всех них разговорность выражается не корнем (корень тАУ стилистически нейтральный, литературный), а словообразовательными элементами, главным образом суффиксами: весточка, головушка, запасец, низенько, ноженька, одежонка, шубейка и под.

Колорит Влнародной речи прошлогоВ» создавался Бажовым употреблением, с одной стороны, историзмов: барин, волость, кабак, лакей, нарочный, оброк, приказчик, с другой стороны тАУ архаизмов: бранный (военный), нарядить (назначить), оказать (проявить, обнаружить), склад (слог), урок (работа) и под.

Иностранные слова, как правило, не допускались в сказы совершенно. Исключение составляют слова, обозначающие горные породы: агат, аметист, алмаз, аквамарин, александрит, топаз, яшма. На среди названий камней есть и русские слова: змеевик, королёк, орлец и др.

Профессиональная лексика привлекалась Бажовым в значительной степени. Её наличие и в сказах подчёркивает первенство русских мастеров в горно-заводской промышленности: фасочки снять, закройки, поддёрново золото, валовой булат, огранка, гранильный, старатель, камнерез.

Образом и источником, художественного мастерства было для Бажова устное народное творчество. Бажов не раз говорил о себе как о писателе, Влработающем в фольклореВ». ВлСказы Бажова не фольклор, тАУ писал В. Перцов, тАУ но нельзя ни понять их, ни оценить по-настоящему вне связи с фольклором, подобно тому, как нельзя оценить и понять исторический роман, не соотнося его с историейтАж Сказы Бажова относятся к уральскому фольклору примерно так же, как исторический роман к историческим фактамВ».[4]

В письме к писателю М.Х. Кочневу он писал: ВлЕсли хотите, так в ВлПутешествии Афанасия Никитина за три моряВ» уже отчётливо можно найти эти элементыВ». Это действительно так. Народно-поэтический колорит ярок, например, ещё в ВлСлове о полку ИгоревеВ», а сказки Пушкина, стихи Лермонтова и песни Кольцова, поэма Некрасова, сказы Лескова представляют собой чудесное сочетание литературного языка с народно-поэтическими сюжетами и художественно-избирательными средствами. ВлПросто этот вопрос тАУ заключил Бажов, тАУ у нас не изучен, а прикоснись к нему и сразу видно, что здесь и речи не может быть о зачине в нашем столетии. Другое дело окраскаВ».[5]

Народная основа сказов требовала постоянного внимания к умеренному использованию художественных народных средств. Объясняя роль слова именно в сказеВ», Бажов писал, что Влвсё здесь сводится к тому, чтобы не выйти пределы лексического запаса, которым пользуются люди, от лиц которых ведётся сказВ»[6]
.

Обилие народно-поэтических слов в сказах не снижает литературного повествования: дума горькая, запечалиться, люб, молвить, не минучей, пол узорчатый, притуматься, пташки пают тАУ радуют, родимый, сине небушко, скорёхонько и другие.

5. Малахитовая шкатулка, как магический предмет сказов Бажова

Малахит, который в Европе XIX века называли Влрусским камнемВ», тАУ основной символический камень сказов Бажова. Мастер Евлах в ВлЖелезковых покрышкахВ» так отзывается о нем: ВлтАжнаш родной камень, в коем радость земли собранаВ». Малахит традиционно рассматривается как камень, который возвращает душевное равновесие, отводит зло и оберегает хозяина от злого рока, изгоняет хандру и меланхолию. Как символ жизни и роста, малахит часто выступал в качестве Влдетского оберегаВ», так как Влкусочек малахита, прикрепленный к детской колыбели, отгоняет злых духовВ»[7]
. Но одновременно он тАУ камень смерти. Виной всему зеленый цвет малахита, который символизировал не только юность, надежду и веселье, но ассоциировался также с несчастьем, печалью и скорбью. Так, негативная символика зеленого цвета проявляет себя в выражении Влзеленая тоскаВ». В сказах о Хозяйке малахит символически воплощается в трех предметах: зала малахитовая в царском дворце, камни для которой были вырублены Степаном; малахитовая шкатулка, подаренная жене Степана Настасье, а на деле предназначенная для земной дочери Малахитницы тАУ Танюшки, и, наконец, каменный цветок, создаваемый мастером Данилой. Малахитовая зала петербургского дворца тАУ символ магической власти камня в суетном, тщеславном и корыстном земном мире. Малахитовая палата во дворце, где Танюшка уходит в гору, становится символом каменной силы Медной горы Хозяйки в человеческом мире. Итак, малахитовая глыба, которою можно украсить царские палаты и из которой можно вырубить столбы малахитовые для церкви, как это делает Степан, символизирует в сказах Бажова магию природного камня, приспособленного для земных людских нужд, что в принципе не нравится Хозяйке. Поэтому она всячески стремится продемонстрировать свою власть даже над этим, уже отработанным и, следовательно, очеловеченным камнем. Малахит, отданный во дворец, заставляет дрожать от страха его обитателей при виде растворившейся в стене Танюшки тАУ новой хозяйки Медной горы. Малахит, отданный на украшение главной церкви в Санкт-Петербурге, приводит к исчезновению богатств Гумешковского рудника и его последующему затоплению. При этом рассказчик объясняет это тем, что Хозяйка ВлогневаласьВ» за столбы, которые Влв церкву поставилиВ».

Малахитовая шкатулка тАУ материальный символ Влкаменной силыВ» малахита. Это символ красоты, которая дается одному человеку, да и то тесно связанному с тайной силойтАж Вообще же шкатулка тАУ классический женский символ, Влсимвол сюрприза, загадочного, пугающего и манящегоВ»[8]
. В истории с малахитовой шкатулкой Хозяйка выступает соблазнительницей мужчин и соперницей земных женщин. С этой точки зрения становится понятно, почему она отказывает в помощи женатым мужчинам. И Степан, и Данила общаются с ней до брака. Однако уровень постижения героями Влкаменной силыВ» Хозяйки различен. Степан добывает малахитовые глыбы, о дальнейшей судьбе которых он не задумывается. Не С этой точки зрения становится понятно, почему она отказывает в помощи женатым мужчинам. И Степан, и Данила общаются с ней до брака. Однако уровень постижения героями Влкаменной силыВ» Хозяйки различен. Степан добывает малахитовые глыбы, о дальнейшей судьбе которых он не задумывается. Не понимает он, и тайны малахитовой шкатулки-завещания понимает он и тайны малахитовой шкатулки-завещания

Шкатулка становится символом тайны, связавшей навечно Степана и Хозяйку, символом совершившегося между ними тайного брака. Она, безусловно, предназначена не для земной невесты Степана Настасьи, которая Влпростой человек, обыкновенныйВ», а для Влчудесного ребенкаВ» Танюшки, классического образца ВлподменышаВ» тАУ плода горного духа и смертного человека. Поэтому закономерно, что только одна Танюшка может оценить магию чудесного подарка Хозяйки. Так что Влесли на Настасью малахитовые украшениятАж веют холодом, то дочери от них тепло.

6. Образ повествователя тАУ рассказчика дедушки Слышко

Исследователи неоднократно указывали на системность отношений текстов в корпусе сказов П.П. Бажова. Образ рассказчика и характер повествования играют важную роль в формировании единства Влсказового мираВ». В сущности, рассказчик тАУ дед Слышко тАУ выступает в роли единственно-компетентного знатока описываемого мира. Фрагментарность хода повествования определяется положением рассказчика тАУ Влнаверху и в центреВ» описываемого мира в буквальном смысле это караулка на Думной горе, откуда на большую часть локальных ВлпривязокВ» рассказчик может Влуказывать рукойВ». Автор формирует безусловное доверие к рассказчику и к тому миру, который он созидает, тАУ включая элементы фантастики. Причем, по словам Д.В. Жердева, Влдля самого рассказчика Влмир сказовВ» не есть его порождение, но поле коллективного опыта, поле знания сказового социума, содержащее систему архетипов, смыслов, ценностей, эстетических и моральных норм, требований и табу, представлений, сюжетов и навыков этого мира. Слышко же выполняет при этом мире функцию транслятора тАУ медиатора, репрезентирующего этот мир и включающего его в систему отношений мира реципиентовВ»[9]
.

В сказах 40‑х годов образ рассказчика изменяется. П.П. Бажов отмечал: ВлВ сущности, Хмелинин старым Гумешевским рудником ограничивался, все остальное идет не от его имениВ»[10]
. По словам М.А. Батина, новый рассказчик тАУ Влтипичный представитель старшего поколения советского рабочего класса, с чертами, присущими только советским людямВ»[11]
.

При выявлении связи между прошлым, настоящим и будущим особую значимость приобретает мотив памяти. Так, в сказе ВлШелковая горкаВ» рассказчик, критикуя авторов книг по истории Невьянского завода, замечает, что не сами Демидовы сделали себе славу, а замечательные мастера, оказавшиеся незаслуженно забытыми. Целью повествования становится рассказ о Влтех людях, кои самих Демидовых столь высоко подняли, что их стало видно на сотни годовВ»[12]
. В настоящем, когда Влстаринная работа в полную силу оцененаВ»[13]
, наградой талантливым предкам становятся память и признательность благодарных потомков. Таким образом, выявляется роль рассказчика: как и другие заводские старики, он служит поддержанию связи времен, напоминает о значимости механизма памяти. Через категорию исторической памяти, через механизм воспоминания (повествования) о давно прошедшем, талантливые мастера обретают вторую тАУ подлинную, по мысли рассказчика, тАУ жизнь в настоящем времени. Как отмечала Л.И. Скорино, именно заводские старики выполняют важную социокультурную функцию: они являются хранителями мировоззренческого и социального опыта. По словам исследовательницы, Влприисковые старые рабочие служат великому делу тАУ связи временВ»[14]
.

7. Хозяйка медной горы

Хозяйка Медной горы тАУ владелица земных богатств, демоническое создание; в любом контакте с ней содержится потенциальная опасность: ВлХозяйка эта тАУ Малахитница-то тАУ любит над человеком мудроватьВ»[15]
; ВлХудому с ней встретиться тАУ горе, и доброму тАУ радости малоВ»[16]
. В то же время очевидна женская природа Хозяйки, этим объясняется поведение мужчин: ВлПарень испужался, конечно, а виду не оказывает. Крепится. Хоть она и тайна сила, а все ж таки девка. Ну, а он парень тАУ ему, значит, и стыдно перед девкой оробетьВ»[17]
.

Малахитница ищет себе жениха, поэтому часто заманивает в свои владения молодых мастеров и испытывает их. В сказе ВлТравяная западенкаВ», основанном на пародировании кладоискательских тайн, подчеркивается, что Хозяйка Медной горы Влженатым не пособляетВ»[18]
. В своих поисках жениха Хозяйка использует различные мотивы, в том числе и жажду познания человеком тайны прекрасного. Малахитница испытывает мастеров тАУ Степана, Андрюху Соленого, Данилу тАУ на смелость (ВлМне как раз такого и надо, который никого не боитсяВ»[19]
; ВлВидно, Хозяйка горы смелость мою пытает. Это, говорят, у ней первое делоВ»[20]
, некорыстливость (ВлтАжне обзарился ты на мои богатстватАжВ» [I, 56], верность (ВлтАжне променял свою Настеньку на каменну девкутАжВ»[21]
. Самым трудным испытанием оказывается испытание памятью: ВлВсе будет устроено, и от приказчика тебя вызволю, и жить безбедно будешь со своей молодой женой, только вот тебе мой сказ тАУ обо мне, чур, потом не вспоминай. Это третье мое тебе испытание будетВ»[22]
. Степан не может забыть слез Влкаменной девкиВ», как не может изменить слову, данному Настеньке. Он Влпринимает смертьВ» с этими слезами, оказавшимися Влредкостным камнемВ», тАУ медным изумрудом тАУ на Красногорском руднике, где встретил Малахитницу в первый раз.

Последствия контакта с Хозяйкой Медной горы проявляются в дальнейшем в жизни и смерти мастеров. Степан находит Влмалахитовую глыбу во сто пудВ», поскольку Влон все нутро горы вызнал и сама Хозяйка ему пособлялаВ»[23]
. Данилу все называют Влгорным мастером. Против него никто не мог сделатьВ»[24]
.

Печать ВлпотусторонностиВ» лежит на детях мастеров тАУ Танюшке и Митюньке. Танюшка Влна заводских девчонок будто и вовсе не походитВ». Степан сравнивает зеленые глазки дочери с малахитом, черные волосы тАУ с землей и зовет девочку Памяткой. Только ей впору украшения из малахитовой шкатулки, подаренной Хозяйкой Медной горы Настасье. Она, неласковая даже к членам своей семьи, ВлльнетВ» к малознакомой страннице; та называет ее Влдоченькой да дитяткомВ», ни разу не поминая Влкрещеное имечкоВ». Настасья же на вопрос, кем ей приходится Танюшка, отвечает: ВлДочерью люди зовутВ». Ненароком, будто бы случайно Настасья определяет истинную тАУ сверхъестественную, инфернальную тАУ сущность Танюшки. Все выявленные маркеры ВлинаковостиВ» позволяют предположить, что Танюшка тАУ дочь Степана и Хозяйки. Вероятно, Малахитница подменила ребенка, что проговаривается и самой Настасьей: ВлКрасота-то красота, да не наша. Ровно бы кто мне подменил девчонкуВ»

8. Образы животных

Образ Великого Полоза

Центральным животным персонажем ряда сказов выступает Великий Полоз. В мировом рабочем фольклоре встречается множество его аналогов: дракон, змея, змей, царь (цариица) ужей, ящерица. ВлБудучи связанными с подземным мраком, они воплощают в себе хтоническое началоВ».[25]
Их отличительным свойством выступает тесный контакт с землей (способ передвижения, место обитания) и миром мертвых (посредническая функция). В устной поэзии горняков сохраняется отличие змеи от змея, хотя оба эти персонажа рабочим известны. Змей соотносится преимущественно с водой, огнем, ветром; змея тАУ с нижним миром. Лингвисты считают понятия ВлзмеяВ» и ВлземляВ» этимологически родственными. Еще И.И. Срезневский отмечал переосмысление семантики словоформы ВлзмеяВ» под влиянием словоформы ВлземляВ» в Остромировом Евангелии XI века, где зафиксирована форма ВлзмлияВ».[26]
ВлЗмеяВ» тАУ буквально Влземляная, ползающая по землеВ»[27]
В отличие от сказочного родственника, она немногоголова, не жжет людей огнем, не топит в воде, не поглощает, не похищает, не сражается с героем.

Образ Полоза выписан П.П. Бажовым в полном соответствии с фольклорной традицией, подтверждением чему является не только широкое бытование представления о гигантском змее в горняцкой среде Среднего Урала, Башкирии и Алтая, но и наличие типологически сходных персонажей в поэтическом творчестве горнорабочих Западной Европы. Полоз властен над всем золотом, может опоясать его, притянуть к себе: ВлГде он пройдет тАУ туда оно и подбежитВ»[28]
. Недаром дочь Полоза носит имя Золотой Волос тАУ золотые прожилки в породе ассоциируются у старателей с ее прядями тАУ ВлКоса у ней золотая и длиной десять сажен. Речка от этой косы горит, что глаза не терпятВ»[29]
. Традиционный облик Полоза тАУ огромная змея, хотя он способен ВлоборачиватьсяВ», трансформироваться. ВлИ вот видят ребята тАУ человека того уже нет. Которое место до пояса тАУ все это голова стала, а от пояса шея. Голова точь-в-точь как была: только большая, глаза ровно по гусиному яйцу стали, а шея змеиная. И вот из-под земли стало выкатываться тулово преогромного змеяВ»[30]
. Мужская ипостась змея проявляется в сказе ВлПро Великого ПолозаВ». ВлНезнакомый какой-то и одет не по-нашински. Кафтан это на нем, штаны тАУ все желтое, из золотой, слышь-ко, поповской парчи, а поверх кафтана широкий пояс с узорами и кистями, тоже из парчи, только с зеленью. Шапка желтая, а справа и слева по ней красные зазорины, и сапожки тоже красные. Лицо желтое, в окладистой бороде, а борода вся в тугие кольца завилась. Только глаза зеленые и светят, как у кошки. МужиктАж грузный. На котором месте встал, под ногами у него земля вдавиласьВ»[31]
Цвет одежды в данном случае символизирует золотые залежи, ведь желтый и красный тАУ функциональные эквиваленты огня, второй ипостаси золота. Огненная сущность проявляется также в том, что Полоз оставляет после себя участки выжженной земли. Избыточный вес персонажа объясняется тяжестью драгоценного металла. Яркое свечение глаз и желтый отлив кожи тАУ телесные аномалии, выдающие сверхъестественную суть. Вычурность и богатство одежды характеризует ее носителя как ВлчужакаВ».

От Полоза исходит блеск камня: Влсвет не такой, как от солнышка, а какой-то другой, и холодом потянулоВ»[32]
. Обитает змей в пещерах и старых штольнях (земном нутре), горах, лесах, болотах тАУ на территориях, потенциально опасных для человека. ВлА ходить он может и по земле, и под землей, как ему надо, и места может окружить, сколько хочетВ»[33]
. Обычно люди всячески стремятся избегать встречи с этим существом, поскольку оно достаточно агрессивно настроено. Лишь маргиналы типа одинокого отставного солдата Семеныча без опаски подходят на близкое расстояние. Наиболее активен змей на закате и восходе солнца, в полночь, в полдень, Влв экое время, ночь уж совсемтАжВ»[34]
. Встреча с ним регулируется рядом ВлтабуВ» ритуально-этического характера. Запрещено, к примеру, рассказывать о столкновении с фантастическим существом тАУ ВлМолчок про эти дела, а то все испортитеВ»[35]
. Не допускаются ссоры из-за добычи, не следует лгать, проявлять алчность, жестокость, во всем необходимо соблюдать справедливость.

В сказе ВлЗолотой волосВ» башкирский охотник Айлып три раза пытается украсть у Полоза дочь. Аналогичный мотив символического союза духа и человека весьма распространен в фольклорной традиции. С точки зрения горняков, подобный брак гарантирует удачу в профессиональном деле, богатство и достаток в доме.

К образу Великого Полоза примыкают образы голубой змейки, медянки, различных ящериц, также созданных Бажовым в духе народно-поэтической традиции.

Уральская голубая змейка

Уральская голубая змейка Влростом не больше четверти, и до того легонькая, будто в ней вовсе никакого весу нетВ» [36]
. В горняцкой среде существует негласный запрет на упоминание имени голубой змейки всуе, чтобы не накликать беду. Увидеть ее в одиночку тАУ к нахождению золотой жилы, с товарищами тАУ к ссоре, вражде. Качественно определяющим признаком персонажа становится способ передвижения. ВлЗмейка эта не ползает, как другие, а свернется колечком, головенку выставит, а хвостиком упирается и подскакивает, да так бойко, что не догонишь ее. Когда она этак бежит, вправо от нее золотая струя сыплется, а влево черная-пречернаяВ» [37]
. Перед нами символическое выражение близости к земле и золотым пластам. Других следов это инфернальное животное не оставляет. ВлПо траве идет, так ни одна былинка не погнетсяВ»[38]
. Как и Великий Полоз, голубая змейка обладает так называемым обратным изоморфизмом тАУ принимает облик женщины. ВлСказывают, будто голубая змейка иной раз человеком прикидывается, только узнать ее все-таки можно. Как идет, так даже на самом мелком песке следов не оставляет. Трава и та под ней не гнется. Это первая примета, а вторая такая: из правого рукава золотая струя бежит, из левого тАУ черная пыль сыплетсяВ»[39]
.

Отчасти голубая змейка напоминает веретеницу тАУ особый вид гадюки или безногой ящерицы, которая не ползает, а катится на брюхе. Нередко веретеница смешивается с медянкой, в сознании крестьян тАУ кладохранительницей. Змея-медянка отливает зеленью меди, а зеленый цвет трактуется двояко: это и символ роста (жизни), и символ смерти (камня) [40]
. На Среднем Урале змейки-медяницы являются слугами (в трактовке самого Бажова тАУ дочерьми) Полоза, которые помогают ему проводить золото через камень и спускать его по рекам. ВлВ камне оказалось золото тАУ Змеевка прошла, след оставилаВ»[41]
. Клубок медянок считается знаком близости пласта, но эти змеи достаточно опасны для человека. М.Д. Чулков так характеризует их: ВлСей род гадов почитают весьма вреднымтАж Они получают зрение один раз в году, в Ивановскую ночь. Тогда они, увидев человека или другое животное, бросаются стрелком и пробивают насквозь наподобие стрелыВ»[42]
.

Серебряное Копытце

Весьма примечателен персонаж по имени Серебряное Копытце. ВлТот козел особенный. У него на правой передней ноге серебряное копытце. В каком месте топнет этим копытцем тАУ там и появится дорогой камень. Раз топнет тАУ один камень, два топнет тАУ два камня, а где ножкой бить станет тАУ там груда дорогих камнейВ» [43]
. Если у змея Дайко это золотые кольца, у Полоза и голубой змейки тАУ золотой след, то у Серебряного Копытца тАУ серебряная конечность. Кроме копытца есть еще ряд внешних признаков, выделяющих животное из разряда обычных: ВлРожки у него отменные. У простых козлов на две веточки, а у него на пять веток. Простые зимой безрогие ходят, а этот всегда с рожками, хоть летом, хоть зимойВ»Вместе с этим смотрят: