Мифологическое и фольклорное в рассказах Бунина

Любой читатель обратит внимание на часто встречающиеся в произведениях Ивана Алексеевича Бунина фольклорные жанры, в которых частично сохранились отголоски древней славянской мифологии. Фольклор в рассказах Бунина тАУ часть художественной системы писателя. Его произведения тАУВа своеобразная практика фольклорной теории автора.

Задача данной работы состоит в том, чтобы тАЬвойтитАЭ Вав глубь бунинского художественного мира, тАЬвойтитАЭ в стихию его языка. Разные исследователи занимались тщательным изучением фольклоризма Бунина как составной части мировоззрения писателя. Это и Эрна Васильевна Померанцева тАУ известный русский фольклорист, и Владислав Николаевич Афанасьев, и А.А. Волков, и Олег Николаевич Михайлов тАУ писатель, доктор филологических наук, и многие другие.

Формулировка темы тАЬМифологическое и фольклорное в рассказах БунинатАЭ довольно широка и ставит нас перед необходимостью выделить лишь отдельные произведения. В данной квалификационной работе мы обратимся к произведениям И.А. Бунина, которые, на наш взгляд, представляют писателя тАУ лауреата Нобелевской премии тАУ как настоящего художника слова. Стремление к совершенству определяло и словесную магию бунинского искусства. Обостренность его взора, слуха, обоняния общеизвестны. Звук, свет, цвет, запахи, краски, формы, самый ритм жизни Бунин передавал так, что в восторг приводил самых искушенных любителей слова. Бунинский стиль тАУ сдержанный, но не бесстрастный, а внутренне напряженный, звенящий каждым словом. Интерес Бунина к фольклору, к тАЬмужицкимтАЭ песням и рассказам продиктован потребностью проникнуть в самую душу народа, к жизни и судьбе которого писатель относится с глубокой тревогой, мучительным беспокойством. В рассказах Бунина использованы почти все фольклорные жанры: заговоры, обрядовые, календарные и свадебные песни, пословицы и загадки, причеты, былины и сказки, лирические, колыбельные, исторические песни, мещанский романс, духовные стихи и частушки, приметы и детский фольклор. Все это можно увидеть, рассмотрев рассказы великого мастера народного слова. Бунин очень много путешествовал. Особенно поразил его Восток. В данной работе мы покажем, как отразились восточные впечатления в отдельных рассказах Бунина.

Цель данной работы определим следующим образом:

1. Выделить особенности тАЬвкраплениятАЭ мифологического и фольклорного характера в литературе; отметить тесную связь фольклора с мифологией.

2. Выявить славянские мотивы в художественном мире Бунина; выявить все фольклорные жанры, встречающиеся в рассказах; определить их художественные функции (источники фольклорных текстов нами не уточняются, это могла быть тема другого исследования).

3. Выявить восточные мотивы в рассказах Бунина; определить значимость обращения писателя к Востоку.

Целью работы определена ее структура. После введения следует первая глава тАЬПриемы включения фольклора в литературный тексттАЭ, затем идет вторая глава тАЬСлавянские мотивы в художественном мире БунинатАЭ, затем тАУ третья глава тАЬВосточные мотивы в рассказах БунинатАЭ. Заключение содержит выводы. В конце приводится список использованной литературы.

Глава первая

Приемы включения фольклора в литературный текст.

Многочисленные и разнообразные контакты между фольклором, мифологией и литературой приводят не только к взаимопроникновению сюжетов или к заимствованию неизвестных воспринимающей системе изобразительных средств, но подчас и к "вкраплению" отдельных элементов (отрезков) определенного текста, принадлежавшего к одной из этих систем, в текст, относящийся к другой системе, - явлению специфическому и малоисследованному. Надо отметить, что повествовательная литература оказывается связанной с мифологией именно через повествовательные жанры, возникшие в глубоких недрах фольклора.

1.1.Ва Фольклорное слово в литературе.

"Вкрапления чужого текстатАЭ в тАЬсвой тексттАЭ может быть стилистически активным или нейтральным; в первом случае речь идет о цитировании, во втором тАУ о заимствовании. В этом плане вполне удовлетворяет терминологическое разграничение, предложенное Г. Левинтоном: тАЬЦитация тАУ такое включение тАЬчужого текстатАЭ в тАЬсвой тексттАЭ, которое должно модифицировать семантику данного текста именно за счет ассоциаций с текстом тАУ источником (цитируемым текстом), в противоположность заимствованию, которая не влияет на семантику цитирующего текста. <тАж> Степень точности цитирования здесь не принимается в расчеттАЭВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВа .

Между цитированием в узком и точном смысле этого слова тАУ дословным воспроизведением элементов тАЬчужого текстатАЭ тАУ и целенаправленным отклонением от первоисточника при частичном его включении в новый текст, т.е. цитированием неточным, - различие весьма существенное, более того, сама эта неточность неоднотипна. Здесь наблюдается, во-первых, намек на тАЬчужой тексттАЭ в его первоначальном виде; во-вторых, отзвук иного текста в виде воспроизведения чужой фразовой, образной или ритмо-мелодической конструкции; и, наконец, в-третьих, преднамеренное изменение семантики тАЬчужого текстатАЭ на противоположные тАУ при сохранении его характерных внешних признаков. Если учесть все эти обстоятельства, тогда, помимо собственно цитаты, объектом рассмотрения станут также аллюзия, реминисценция и перифраз. В работе, посвященной семантическому механизму литературной изменчивости, И.П. Смирнов показывает логическую допустимость шестнадцати способов цитирования, каждый из которых, в свою очередь, многофункционален ВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВа.

Надо отметить, что цитирование может быть первичным тАУ по первоисточнику, и вторичным, опосредованным; в одних случаях интерпретация этого факта не выходит за рамки узко текстологического комментария (например, цитата не по первоисточнику), в других приобретает принципиальное значение (перифраз перифраза).ВаВа

Вопроса о "вкраплении" одного текста в другой коснемся еще немного и рассмотрим его лишь под определенным углом зрения тАУ как часть общей проблемы взаимоотношения двух систем словесного искусства, литературы и фольклора.

1.2.Ва Фольклорные "вкрапления" в литературном тексте.

Специальный интерес представляет "вкрапление" в литературный текст фольклорной речи. Здесь тАЬне-своетАЭ не может быть воспринято и как тАЬчужоетАЭ в полном смысле этого слова; такого рода ситуацию можно скорее охарактеризовать как тАЬобщеетАЭ (тАЬнашетАЭ) в тАЬсвоёмтАЭ. В определённом плане такое цитирование менее ассоциативно: отпадают связи, обусловленные понятием авторства. Их отсутствии восполняется иными параллелями, во многом специфичными для каждого вида цитирования.Ва

Собственно цитата может вводиться либо на фабульном, либо на внефабульном уровне. Так, у Бунина в рассказе тАЬТанькатАЭ ВаВапесня тАЬЗоренькатАЭ не просто воспроизводится, но и является предметом изображения, составной частью фабулы:Ва её поёт герой Павел Антоныч, о ней рассуждает повествователь, этаВа песня наталкивает на мысли о жизни, противопоставленной мечтам героя. Очень часто песни,Ва частушечные напевы используются автором для описания ситуации, характеристики героев, настроения.

Литературная практика знает немало примеров, свидетельствующих об удивительной многофункциональности цитат как первой, так и второй разновидности.

Иногда наблюдается отклонение автора от фольклорной традиции: например, в аналитической ситуации в народных сказках нет упоминания какой-либо конкретной песни тАУ отсутствует, следовательно, и песенная цитата. Это уже не частное, а структурное расхождение.

Всякое упоминание в рассказах музыкальных произведений конкретно и значимо: это, как правило, произведения, популярные в определенное время и в определенном кругу. Например, в рассказе тАЬТанькатАЭ Павел Антоныч играет на гитаре сначала тАЬКачучутАЭ, потом тАЬМарш на бегство НаполеонатАЭ и затем переходит на тАЬЗоренькутАЭ. тАЬЗоренькатАЭ не только названа и процитирована, но и отмечен характер её исполнения ВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВа.

Строчка-цитата народной песни как ритмо-мелодическая единица оказывается одновременно отдельной самосостоятельной строкой авторского повествования. Автор как бы демонстрирует источник избранный им, как бы указывает, что он тАУ в русской фольклорной традиции.

Включение в рассказ песенной строки тАУ это одно из проявлений той естественности, с которойВа в бунинский рассказ вошел опыт не только повествовательных, но и песенных жанров.

Песенная строка как бы отделяет словесную цитату от мелодии, которая становится элементом подтекста. Традиционный фольклор не знает деления на стихи и прозу тАУ он делает различие между тем, что рассказывается; но песенная строка, перенесенная, пусть даже с абсолютной точностью, в рассказ, уже в силу такого окружения начинает звучать не по-песенному. Но тАЬчужоетАЭ слово не абсолютно подчиняется в прозе авторским интонациям. Дословная цитата оказывается далеко не точным повторением.

Народную песню, в отличие от сказки, следует цитировать точно, недаром говорят: "Из песни слова не выкинешь". Явное фольклорное "вкрапление" содержит тАУ и притом на различных уровнях тАУ некий литературный противовес; это прямое обращение к фольклору, подспудно таит в себе нарушение фольклорных правил. Создавая видимость строгого следования устной традиции, автор добивается такого эффекта при помощи средств устной словесности неизвестных и литературных по своей сущности.

Если бы цитировалось произведение литературное, у читателя возникло бы желание вспомнить, кто же является автором знакомых строк. Но приводится песня народная, и первое, естественное стремление читателя тАУ вспомнить, где он эту песню слышал прежде и как она звучала. Этот интерес к обстоятельствам бытования цитируемого фольклорного текста и направляет основной поток читательских ассоциаций, вызывая столь необходимое автору наложение времен и расстояний, звуков и образов.

Особый вид цитаты тАУ эпиграф, который по самой своей природе требует точного воспроизведения "чужого слова", причем по традиции эпиграф содержит ссылку на источник. Так, в рассказе Бунина "Худая трава" пословица: "Худая трава из поля вон!" тАУ вынесена в эпиграф ВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВа. Её роль в структуре повествования чрезвычайно значительна, народная мудрость предваряет повествование, указывая на особую значимость "скрытого" содержания.

Аллюзия. В "Поэтическом словаре" А. Квятковского находим следующее определение: "Аллюзия (от латинского allusio тАУ намек, шутка) тАУ стилистический прием; употребление в речи или в художественном произведении ходового выражения в качестве намека на хорошо известный факт, исторический или бытовой".

Известность тАУ общее свойство фольклора, и для аллюзии он служит самым благодатным материалом; предпочтение, естественно, отдается наиболее активно бытующим фольклорным жанрам тАУ песне, пословице, поговорке.

Известный "чужой текст" полностью не приводится тАУ автор предпочитает намекнуть на него, аллюзия способствует созданию многоплановости, многоголосия, полемичности.

Наличие общих сюжетных и образных ходов в фольклоре тАУ с одной стороны, и вариативность, как общее свойство фольклора тАУ с другой, подчас позволяют автору указывать не на какое-либо конкретное произведение, а "цитировать" целый фольклорный жанр тАУ сказку, былину, песню, либо даже фольклор вообще. Например, в рассказах Бунина сочетания "начала рассказывать, как было дело", "все такВа звали на деревне", "горевать-то, почесть, не по чем", "там и сям", "долго ли пролежал тАУ глядь" и др. (р-з "Кастрюк") ВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВавосходят к фольклору.Ва Данек Д., классифицируя литературные цитаты, в аналогичном случае употребляет термин "цитаты структур, или квазицитаты", ибо это не эмпирические цитаты из конкретного произведения, а воспроизведение поэтик, стилей, художественных систем ВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВа. ВаВаВаВаВа

Аллюзия, то сталкивая, то сплавляя два компонента тАУ свою и "чужую" речь, подчас выступает как своеобразный трансформатор, на входе которого тАУ одно семантическое "напряжение", а на выходе тАУ другое.

Таким образом, при функционировании в качестве литературной аллюзии ходового фольклорного выражения "хорошо известным фактом" /Квятковский/ оказывается как сам фольклорный текст в его первоначальном виде, так и получившие широкую известность условия его применения.

Реминисценция (напоминание) обычно вызывает в памяти читателя знакомую конструкцию из другого художественного произведения.

Подчас "другой контекст" используется в обоих планах тАУ широком и узком. В широком плане, как заимствование из фольклора вообще, фольклорная реминисценция как бы вносит в оценку происходящего народную точку зрения. В более узком плане, как указание на конкретный фольклорный жанр с только ему присущими поэтическими средствами, она может обрести дополнительное значение в зависимости ещё и от того, насколько роль, которую заимствованный текст играет в литературном произведении, расходится с его первоначальным фольклорным назначением, вплоть до полного противопоставления тАУ в травестии. Причём по своему характеру травестияВа внутри одной тАУ фольклорной тАУ системы это нечто иное, чем травестия, основанная на "выворачивании"Ва фольклорного текста в реалистической литературе.

Например, строки из рассказа Бунина "На край света"":

"тАж Ему вот-вот собираться в могилу, а он уже никогда больше не услышит родного слова и помрёт в чужой хате, и некому будет ему глаза закрыть.Ва Перед смертью оторвали его от семьи, от детей и внучаттАж" ВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВатАУ ннапоминает читателю народную песню тАУ раздумье, которая обычно представляет собойВа монолог с интонационным обилием восклицаний, вздохов и отсутствием чёткой композиционной схемы.Ва Ва

Перифраз тАУ как семантическое переосмысление реалий, входящих в народное изречение, служит одним из средств образования новых афоризмов. Вторая жизнь изречения особенно часто начинается в бурные эпохи, причем нередко именно вновь рожденный афоризм остается в памяти потомков, тогда как для обнаружения его предшественника требуются специальные разыскания.

"Бог даст день, бог даст пищутАж", - говорит "привычное" Аверкий из рассказа "Худая трава" Бунина ВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВа. Подобно ему изречение: "Будет день, будет пища". Итак, включение элементов фольклорного текста в литературный контекст обычно оказывается в целостной системеВа произведения весьма важным, а подчас и ключевым идейно-художественным фольклором.

Чаще всего фольклорным "вкраплениям" не сопутствуют авторские комментарии или иные указатели на их первоначальную текстовую принадлежность. Если к тому же фольклорное изречение приводится в трансформированном виде, то сам факт цитации может быть незамеченным, а его роль в формировании произведения как идейно-художественного единстватАУВаВа неучтенной.

1.3.Ва Лирическая ситуация в фольклоре и литературе.

Взаимодействие фольклора и литературы тАУ это не только отдельные контакты, это и многовековое существование двух художественных систем. Литература пользуется опытом фольклора в целом, во всех его разновидностях. И всё же существует фольклорный жанр, который в становлении и обогащении реализма играет особую роль. Этот жанр тАУ народная песня, применительно к русской литературе, так называемая, традиционная лирическая песня. Именно с появлением лирической песни произошло переключение художественного вымысла из сферы необычного тАУ в область повседневного человеческого бытия. В.Я. Пропп убежден, что присущие народной лирике "изменчивость, широта и свобода обеспечивают песне её долголетие" ВаВаВаВаВаВаВаВа. Эти же свойства определяют роль народной лирики и в развитии литературы.

Фольклорные жанры в сопоставлении с литературой относятся к трем идущим на смену друг другу этапам художественного мышления: в предании изображаемое воспринимается как "синтетическая правда" (М.И. Стеблин-Каменский), в волшебной сказке тАУ как явный вымысел, противоречащий действительности, в лирической песне тАУ как поэтическое воспроизведение жизни. Естественно, что и связи с литературой для каждого их этих жанров становились все более сложными и многогранными.

Если тем уровнем, на котором сказочная поэтика обнаруживает свою наибольшую устойчивость, является функция, то для лирической песни таким уровнем оказывается ситуация (разлуки, выбора жениха и т.п.) ВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВа.

В лирической песне многообразие отношений между речью и событием раскрывается как внутренняя возможность жанра. Лирическая песня стирает границы между тем, что было, и тем, что может случиться, между видением и представлением. Объясняется это специфической ролью художественного вымысла в песне,Ва в конечном счёте тАУ эстетическими отношениями песни к действительности.ВаВа

Жанровая определенность русской лирической песни, непрерывно присутствовавшей в народном художественном сознании, сыграла в процессе становления литературной формы роль постоянно действующего фактора, своеобразного катализатора.

1.4. Связь русского фольклора со славянской мифологией.

Изустные предания тАУ драгоценный источник; пополняющий вакуум исторического изучения русской мифологии. Сочинения, изображения идолов, священные в древности сосуды, храмы, обычаи, сохранившиеся до наших дней в народном фольклоре, - это памятники, являющиеся главными источниками учения о русских богах. К сожалению, сохранилось очень немного из них. Они словно поглощены всепожирающим временем. Практически не осталось сочинений о идолопоклонстве, изображений богов, памятников древнего богослужения. Сохранились лишь некоторые остатки языческих обычаев славян.

ВаКроме перечисленных источников познания русской древности, важно назвать ещё два тАУ это народные песни, народные сказки, устное народное творчество вообще. Именно в нем находится сокровище для понимания и изучения русской мифологии.

В русских народных песнях обнаруживается много характеристического, на многих остался отпечаток седой древности, некоторые из них происходят, вероятно, из языческих времен, потому что в них упоминаются часто имена некоторых русских богов. Конечно, в народных песнях многое переменилось от времени, но тем не менее они остаются ценными для россиянина, который из них черпает, познает характер и обычаи своих добрых и мужественных предков.

Простонародные сказки часто с патриотическим жанром повествуют о деяниях героев древности и мрачными красками изображают "несчастия" России, но самое интересное в них то, что в повествовании нередко упоминаются при этом древние божества, чудеса, волшебницы и прочие.

В дошедших до нас поверьях, обычаях, играх мы так же слышим имена из древней мифологии славян.

Мифология очень ценна для современности. К ней мы подходим как к огромному пласту культурного развития, через который прошло всё человечество. Это важнейшее явление культурной истории, господствовавшее над духовной жизнью человечества в течение десятков тысяч лет.Ва

В отличие от фольклорных жанров, миф тАУ это не жанр словесности, а определенное представление о мире, которое лишь чаще всего принимает форму повествования; мифологическое же мироощущение выражается и в иных формах тАУ действа (как в обряде), песни, танца и т.д.

Мифы составляют как бы священное духовное сокровище племени. Они связаны с заветными племенными традициями, утверждают принятую в данном обществе систему ценностей, поддерживают и санкционируют определенные нормы поведения. Миф как бы объясняет и санкционирует существующий в обществе и мире порядок, он так объясняет человеку его самого и окружающий мир, чтобы поддержать этот порядок.

В верованиях народных масс сохранилась "низшая мифология"- представления о разных духах природы- лесных, горных, речных, морских, о духах, связанных с землевладением, с плодородием земли, с растительностью. Эта "низшая мифология" оказалась наиболее устойчивой. В русском народном фольклоре и поверьях сохранилась именно "низшая мифология", тогда какВа "высшая мифология", представления о великих богах, существовавших у древних славянских народов, почти совершенно изгладились в народной памяти и лишь частично влились в фольклор.ВаВа

При размежевании мифа и сказки современные фольклористы отмечают, что миф является предшественником сказки, что в сказке по сравнению с мифом происходит ослабление (или потеря) этиологической функции, ослабление строгой веры в истинность излагаемых фантастических событий, развитие сознательной выдумки( тогда как мифотворчество имеет бессознательно-художественный характер) и другие. Разграничение мифа и исторического предания, легенды, вызывает тем больше разногласий, что оно в значительной мере условно. Но провести грань между историческими преданиями и собственно мифами очень трудно, потому что в повествование об исторических событиях вплетены часто мифологические образы богов и других фантастических существ.

Народные сказки, песни, поверья, обычаи, игры и прочее переходили из одних уст в другие, из поколения в поколение, и, таким образом, до наших дней дошли отголоски древней русской мифологии, сохранившиеся в русскомВа фольклоре. Из фольклора в литературу проникали сначала наиболее "жёсткие", наиболее наглядные и распространённые компоненты. Однако по мере развития реалистических традиций литература всё активнее обращается к таким сторонам фольклорной поэтики, которые не отличаются указанными признаками, и нередко предпочитает усвоение народной поэтики в неотвердевших, "избыточных", а подчас и тупиковых для фольклора формах. На такой стадии обращения к фольклору тАУ это использование и того, что получило в устной словесности развитие и распространение, и тех возможностей, которые остались в фольклоре нераскрытыми. Можно утверждать, что в определенном смысле фольклорная традиция оказывается более продуктивной в литературе, нежели в фольклоре. Фольклорная традиция хранится не в одном лишь фольклоре тАУ она веками впитывается литературой, и если этого не учитывать, то многие литературные явления останутся непонятными и необъясненными; без учета фольклорного воздействия неполно представление и о литературном процессе в целом. В области поэтики фольклорные и мифологические импульсы особенно активны, а их последствия тАУ устойчивы и долговременны.

Глава вторая

Славянские мотивы в художественном мире Бунина.

Преемственность поколений, наследие веков, тема памяти, воспоминаний, корневых связей человека с прошлым тАУ историческим, культурным, природным, тАУВа всегда занимали Бунина.

Рассказы Бунина отличаются острой полемичностью, беспощадной правдивостью и тАУ главное тАУ глубиной проникновения в сокровенные тайны национального бытия.

Казалось бы, писатель повествует о давно известном, даже привычном: обыкновенные крестьяне, будничные дела и заботы, встречи, разговоры, воспоминания, скудный быт, нищета, жестокость одних и долготерпеливость, покорность, незлобливость других.Ва

Однако незамысловатую жизнь крестьян Бунин изображал как бытийно значительную, таящую загадки общерусские, психологические, философские. Готовя к изданию сборник "Иоанн Рыдалец", Бунин писал в 1913 году: "Будут в этой книге и иного рода рассказы тАУ любовные, "дворянские" и даже, если хотите, "философские". Но мужик будет опять на первом месте тАУ или, вернее, не мужик в узком смысле этого слова, а душа мужицкая тАУ русская, славянская" ВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВа.

В рассказах Бунина тАУ глуби и дали времен, которые постигаются посредством русской мифологии и фольклора, искусно, по-мастерски включенных автором в повествование.Ва Ва

2.1. Истоки обращения Бунина к русскому народному творчеству.

Обращение к народному поэтическому творчеству, характерное для русской литературы на всех этапах ее развития, было свойственно и писателям начала ХХ века, представителям самых различных школ и направлений тАУ от Горького и Короленко до Блока и Ремизова. Каждый из них шел к этому своим путем, и каждый, пользуясь образами, заимствованными из фольклора, подчинял ихВа собственным художественным задачам. Настойчиво и разнообразно вводил фольклор в свои произведения и Бунин. Он преследовал при этом две цели: проникновение в "душу народа" и изображение "ее светлых и темных, часто трагических основ" ВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВа.

"Важно знать, - писал Бунин, утверждая свои возможности в достижении этих целей. тАУ А я знаю и, быть может, как никто из теперь пишущих. Важно и восприятие иметь настоящее. ЕстьВа у меня и этого доля"Ва ВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВа. Основание для подобного утверждения давал весь жизненный опыт писателя. "Лет с семи, - говорит он, - началась для меня жизнь, тесно связанная в моих воспоминаниях с полем, с мужицкими избамитАж" ВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВа. Его первыми друзьями были крестьянские ребятишки, первые познания в русском языке получены от матери и дворовых, им же он обязан и первыми уроками поэзии: "тАжот них, - вспоминал Бунин, - я много наслушался и песен, и рассказов" ВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВа. Став старше, он сделался непременным участником деревенской "улицы" и здесь уже сам "придумывал "страдательные и плясовые", которые вызывали смех и одобрение", а в зимние вечера ходил по крестьянским избам слушать старинные песни ВаВаВаВаВаВа. Воспоминания брата писателя свидетельствуют, в каком тесном соприкосновении с деревенским бытом протекала жизнь на отцовском хуторе, где провел свою юность Бунин. Оставив родительский дом, он не утратил обретенного там сознания своей причастности к жизни народа. Более того, теперь уже сознательно Бунин ищет возможности вновь и вновь к ней прикоснуться. Поселившись в Орле, он совершает поездку по средней полосе России, живя в Полтаве, бродит по украинским селам. "А я, брат, опять ничего не пишу, - сообщает он И.А. Белоусову в середине 1890-х годов. тАУ Все учусь, - по книгам и по жизни: шатаюсь по деревням, по ярмаркам, - уже на трех был, - завел знакомство с слепыми, дураками и нищими, слушаю их песнопения и т.д.". ВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВа. В этих скитаниях Бунин видел средства познания народа и вместе с тем школу собственного мастерства: "Для меня открылась красота природы, глубокая связь художественных созданий с родиной их творцов, увлекательность изучения народа и поэзия свободы и воли скитальческой жизни" ВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВа. Позже Бунин неизменно возвращался из своих заграничных поездок на Орловшину тАУ в Глотово, где ежегодно проводил долгие месяцы не только за письменным столом, но и в непосредственном общении с крестьянами. Уже в наше время участники фольклорных экспедиций Елецкого педагогического института слышали рассказы крестьян тАУ старожилов о том, что Бунин ходил по деревням и записывал песни и частушки ВаВаВаВаВаВаВа. Свои наблюдения он дополнял знакомством с трудами выдающихся фольклористов: выписки, сделанные им из сборника П.В. Киреевского, перемежаются его собственными записями и заметками ВаВаВаВаВаВаВаВаВа. ВаА оказавшись в Витебской губернии, Бунин с увлечением изучает этот "край, чрезвычайно любопытный в бытовом отношении", где ему "пришлось очень много ходить пешком, вступать в непосредственное соприкосновение с местными крестьянами, присматриваться к их нравам, изучать их язык" ВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВа.

2.2. РусскийВа фольклор и мифология в рассказах Бунина, роль фольклорного и мифологического в раскрытии "неизреченной красоты русской души".

Знание жизни народа, приобретенное в постоянном общении с ним, определяет исключительную достоверность бунинских описаний во всем, что касается народного быта, народных обычаев и народного творчества. Таковы многочисленные описания крестьянского жилища, например (в рассказе "Танька"):

"В избе стоял распаренный, густой воздух; на столе горела лампочка без стекла, и копоть, темным, дрожащим фителем достигала до самого потолка. Около стола сидел отецтАж" ВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВа.

"В пустой избе стоял горячий, спёртый воздух. Солнце сквозь маленькие, склеенные из кусочков, мутные стекла било жаркими лучами на покоробленную доску стола, которую, вместе с крошками хлеба и большой ложкой, черным роем облепили мухи" ВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВа. (Из р-за "Кастрюк".)

"Все постройки на старинный лад тАУ низкие и длинные. Дом обшит тесом; передний фасад его глядит во двор только тремя маленькими окнами; крыльцатАУ с навесами на столбах; большая соломенная крыша почернела от времени"

ВаВаВа ВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВа.Ва (Из р-за "В поле".)

Или вот такое описание крестьянского жилища в средней полосе России:

"Вот богатый двор. Старая рига на гумне. Варок, ворота, изба тАУ всё под одной крышей, под старновкой в начес. Изба кирпичная, в две связи, простенки разрисованы мелом; на одном тАУ палочка и по ней вверх тАУ рогульки, - елка, на другом что-то вроде петуха; окошечки тоже окаймлены мелом тАУ зубцами"

ВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВа .

Не менее точен Бунин и в описании народных костюмов ("Антоновские яблоки"):

"Толпятся бойкие девки тАУ однодворки в сарафанах, сильно пахнущих краской, приходят "барские" в своих красивых и грубых, дикарских костюмах, молодая старостиха, беременная, с широким сонным лицом и важная, как холмогорская корова. На голове ее "рога" - косы положены по бокам макушки и покрыты несколькими платками, так что голова кажется огромной; ноги, в полусапожках с подковами, стоят тупо и крепко; безрукавка тАУ плисовая, занавеска длинная, а понева тАУ черно-лиловая с полосами кирпичного цвета и обложенная на подоле широким золотым "прозументом" ВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВа.

"Мещанин, в ситцевой рубахе и обтертых докрасна опойковых сапогах, торчал возле стола, осев на одну ногу и касаясь земли носком другой, тАУ безобразной, с высоким подъёмом, с большим каблуком, тАУ выставив кострец, и, как обезьяна, с необыкновенной ловкостью и быстротой грыз подсолнухи, не спуская своих бельм с Захара"Ва ВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВа. ("Захар Воробьев".)

"Вот две спускаются под гору, по каменистой дороге. Одна, крепкая, невысокая, хмурит брови и рассеянно смотрит своими черными серьезными глазами куда-то в даль, по долине. Другая, высокая, худенькая, плачеттАж Обе наряжены по-праздничному, но как горько плачет одна, прижимая к глазам рукава сорочки! Спотыкаются сафьяновые сапоги, на которые так красиво падает из-под плахты белоснежный подолтАж"Ва ВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВа. ("На край света".)

Бунин внимательно изучал "Исторические песни малорусского народа", изданные Вл. Антоновичем и М. Драгомановым, сборники Е.В. Барсова, П.В. Киреевского, П.Н. Рыбникова, делал из них многочисленные выписки ВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВа. Очевидно, он был знаком и со сборниками великорусских песен И.А. Соболевского, П.В. Шейна, а также с лубочными песенниками, сборниками частушек и пословиц. Порой книжный источник явно ощущается в его произведениях. Таковы, например, фольклорные реминисценции в рассказе "На край света", где вспоминаются "величаво - грустная" дума о том, "як на Чорному морi, на бiлому каменi сидить ясен сокiл тАУ бiлозiрець, жалiбленько квихлить тАУ проквиляетАж" ВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВа. Все десять вариантов думы "Алексей Попович и буря на Черном море", опубликованные в сборнике Антоновича и Драгоманова, начинаются с образа ясного сокола, который на Черном море, на белом камне "жалiбненько квиле тАУ проквиляе"; особенно близок к тексту Бунина вариант, где фигурирует именно "ясен сокiл - бiлозiрець", а в других думах этого же сборника мы найдем и "басурманскую каторгу", и "сиви туманя", и сизокрылых орлов, которые стали "на чорнi кудри наступати, з лоба очи видирати"ВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВа . Все это тАУ loci communes ("общие места") украинских дум, переданные с большой точностью. Они близки русским думам, т.к. помним, что украинский язык и русский имеют общий корень тАУ язык древнерусской народности.

В прозе Бунина использованы почти все фольклорные жанры, и каждый раз достоверность бунинского текста подтверждается или печатным, или тАУ что еще более ценно тАУ архивным источником. Так, например, песня "Сова ль ты моя, совка", которую Бунин цитирует, безусловно, по памяти в рассказе "Божье древо", написанном в 1930 г., зафиксирована в Тенишевском архиве. Вариант одной из самых острых антибарских сказок, рассказанной в "Сказке" ВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВа, впервые был опубликован незадолго до написания рассказа; бытовал он и в Орловской губернии. Вариант этой сказки, записанный в 1898 г. в Болховском уезде, Орловской губернии, хранится в материалах Тенишевского этнографического бюро. Запись "Псалмы про сироту", обнаруженная в архиве Бунина, дает основание полагать,Ва что обстоятельства, при которых она была сделана, легли в основу рассказа "Лирник Родион".

Со знанием дела описывает Бунин самый процесс собирания и записи фольклорных текстов. Например:

"А записывал я стих про сироту в Никополе, в жаркий полдень, среди многолюдного базара, среди телег и волов, запаха их помета и сена, сидя вместе с Родионом прямо на земле. Диктовал Родион ласково и снисходительно, повторяя одно и то же по несколько раз, и порою останавливался, сдерживая легкую досаду, когда я ошибался" ВаВаВаВаВаВаВаВаВаВа. ( "Лирник Родион".) ВаЗдесь все типично: и самый процесс записи под "диктовку", и отношение Лирника к этому делу, и варьирование им текста:

"Некоторые стихи он говорил то так, то сяк, кое-что улучшая по своему вкусу" ВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВа. ("Лирник Родион".) Все это хорошо знакомо любому фольклористу- собирателю, вплоть до намека лирника "насчет корчмы."

В рассказе "Забота" молодой барин обращается к мужику:

"Расскажи что-нибудь интересное, что было в твоей жизни"ВаВаВаВаВаВаВаВаВа ; в "Сказках" к сказочнику обращена просьба:

"Ну, расскажи ещё что-нибудь, Яков Демидыч" ВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВа.

Вопросы, направленные на то, чтобы разговорить сказочника, задают ему господа и в рассказе "Божье древо" ВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВа. Интерес Бунина к фольклору продиктован, прежде всего, потребностью проникнуть в самую душу народа, к жизни и судьбе которого он далеко не равнодушен.

Множество портретов "носителей" фольклора находим мы у Бунина. Тут и странники, исполняющие духовные стихи, и мастера-гармонисты, и певцы, и сказочники, и частушечницы.Ва И прежде всего тАУ сказочник Яков Демидыч и лирник Родион.

"Бог благословил меня, - пишет о Родионе Бунин, - счастьем видеть и слышать многих из этих странников, вся жизнь которых была мечтой и песней, душе которых были еще близки и дни Богдана, и дни Сечи, и даже те дни, за которыми уже проступает сказочная древнеславянская синь Карпатских высот" ВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВа. ("Лирник Родион".)

На чужбине, с болью осознавая свою уже неустранимую оторванность от Родины, от того, что любил всю жизнь иВа неизменно продолжал любить, Бунин создает образ сказочника Якова Демидыча, обнаруживая при этом глубокое проникновение в самый процесс жизни фольклорной сказки. Он не только точно фиксирует сказочный текст, но и записывает ремарки сказочника, сохраняет индивидуальную интерпретацию традиционной сказки, проявляет интерес к тому, как сам сказочник расценивает своё мастерство:

"А что ж вам ещё рассказать? Сказку какую-нибудь? Али событие?

- Что хочешь. Мы и сказки твои любим.

- Это правда, я их хорошо выдумываю.

- Да разве ты их сам выдумываешь?

- А кто же? Я хоть и чужое говорю, а выходит, все равно, что выдумываю.

- Это как же так?

- А так. Раз я эту сказку сказываю, значит, я своё говорю" ВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВа.

Бунин воспроизводит певучую речь сказочника, соблюдает диалектные особенности его языка, показывает его отношение и к тому, что он рассказывает, и к своим слушателям:

"Да вы не сбивайте меня, а то мне скушно станеттАж" ВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВа.

Бунин подробно передает именно манеру рассказчика:

"Начал рассказ шутя, отрывисто, но тотчас стал увлекаться, глаза, брови заиграли, быстро меняя выражение, изображая то мужиков, то чванного москвича, то подкрадывающихсяВа к нему собак, а потом вдруг вскрикнул, как бы от внезапной боли, подскочил, ударил себя по ляжкам, затопал лаптями, бросился, значит, бежать, - и согнулся, повалился вперед, хохоча вместе с воображаемыми девками" ВаВаВаВаВаВаВаВаВаВа. Известно, что, готовя рассказ к переизданию, Бунин тщательно сохранил говор сказочника и на полях специально отметил необходимость сохранения "всех неправ

Вместе с этим смотрят:

"Грусть и святость" (Поэтическое богословие Николая Рубцова)

"Донские рассказы" Михаила Шолохова

"Живопись слова" в японской поэзии

"Записки из подполья" как исток философии экзистенциализма Ф.М. Достоевского

"Подпольный человек" Ф.И. Достоевского