Роман Анны Зегерс "Седьмой крест"

МИНИСТЕРСТВО ОБЩЕГО И ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ РФ

УЛЬЯНОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

ФАКУЛЬТЕТ КУЛЬТУРЫ И ИСКУССТВА

КАФЕДРА ЖУРНАЛИСТИКИ

РЕФЕРАТ

по курсу ВлИстория зарубежной литературы XX векаВ»

на тему:

ВлРоман Анны Зегерс тАЬСедьмой кресттАЭВ»

Выполнила: Кондратюк Л.В.,

студентка гр. Ж-41.

Проверила: Васильчикова Т.Н.

г. Ульяновск

2004

ПЛАН:

I. ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦАтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАж.тАж.3

II. ИЗ ИСТОРИИ СОЗДАНИЯтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАж..3

III. ЗАМЫСЕЛтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАж..4

IV. ОСНОВНОЙ КОНФЛИКТ В РОМАНЕтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАж..5

V. ОБРАЗЫ, СИМВОЛЫ, ПРИЕМЫтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАж.тАж7

VI. ТЕМАТИКА, ПРОБЛЕМАТИКАтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАж.9

VII. ОБРАЗ ТОЛПЫтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАж.14

VIII. ВТОРОСТЕПЕННЫЕ ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА В РОМАНЕтАжтАжтАжтАжтАж.15

IX. ХУДОЖЕСТВЕННОЕ МАСТЕРСТВО АВТОРАтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАж.16

X. ИСПОЛЬЗУЕМАЯ ЛИТЕРАТУРАтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАжтАж.18

I.ВаВа ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Георг Гейслер тАУ совершивший побег из концлагеря Вестгофен.

Валлау

Бейтлер

Пельцер

БеллониВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВа бежавшие из концлагеря вместе с Георгом.

Фюльграбе

Альдингер

Фаренберг тАУ бывший комендант концлагеря Вестгофен.

Зоммерфельд тАУ нынешний комендант в Вестгофене.

Бунзен тАУ лейтенант В Вестгофене.

Циллих тАУ шарфюрер в Вестгофене.

Фишер, Оверкамп тАУ следователи.

Эрнст тАУ пастух.

Франц Марнет тАУ бывший друг Георга, рабочий химического завода в Гехсте.

Лени тАУ бывшая подружка Георга.

Элли тАУ жена Георга.

Меттенгеймер тАУ отец Элли.

Герман тАУ друг Франца, рабочий гризгеймских железнодорожных мастерских.

Эльза тАУ его жена.

Фриц Гельвиг тАУ ученик-садовод.

Доктор Левенштейн тАУ врач, еврей.

Фрау Марелли тАУ театральная портниха.

Лизель Редер, Пауль Редер тАУ друзья юности Георга.

Катарина Грабер тАУ тетка Редера, владелица гаража.

Фидлер тАУ товарищ Редера по работе.

Грета тАУ его жена.

Доктор Кресс.

Фрау Кресс.

Рейнгардт тАУ друг Фидлера.

Официантка.

Голландский шкипер, готовый на любой риск.

II.ВаВа ИЗ ИСТОРИИ СОЗДАНИЯ

Роман ВлСедьмой крестВ» создавался в Париже в 1937-1939 гг. Но и позже Анна Зегерс вносила в рукопись изменения, дополнения. Эта работа была прервана в мае 1940 г. вторжением гитлеровских войск во Францию. Писательница вспоминала об этих горьких днях: ВлЯ плакала, сжигая рукопись, чтобы она не досталась немцам и чтобы в случае, если они займут этот дом, не подвергать опасности тех, кто в нем жил.. Впрочем, один экземпляр рукописи еще раньше попал в Соединенные Штаты к Францу Вайскопфу. И Франц Вайскопф позаботился о том, чтобы она дошла до издательстваВ».

В 1942 г. роман вышел в свет на английском языке в Нью-Йорке и на немецком тАУ в Мехико. Фрагменты романа на немецком языке были напечатаны в издававшемся в Москве журнале ВлИнтернационал литературВ» в 1939 г., а на русском языке тАУ в журнале ВлОктябрьВ» (№7-8 и 9-10) тревожной военной осенью 1941 года.

Ежеминутно подвергаясь риску быть опознанной фашистами, писательница со своими детьми прожила несколько недель в занятом вермахтом Париже, а затем с большим трудом перебралась в неоккупированную зону Франции. Начались долгие и утомительные хлопоты освобождения мужа, видного ученого Ласло Радвани, арестованного властями осенью 1939 г. С помощью Лиги, председателем которой в годы войны был Т. Драйзер, - удалось получить нужные визы, и весной 1941 г. Анна Зегерс вместе с семьей нашла прибежище в Мексике, где к тому времени уже обосновалась большая группа немецких писателей-антифашистов.

III.ВаВа ЗАМЫСЕЛ

Восстанавливая историю возникновения замысла и его воплощения, Анна Зегерс вспоминала: ВлМне часто рассказывали о том, что происходило в концентрационных лагерях.. Я часто разговаривала со многими беженцами, и кто-то рассказал мне об этой необычайной истории тАУ необычайной и в то же время ужасной, звучавшей более невероятно, чем все, что только можно себе представить: о кресте, к которому был привязан пойманный после побега заключенныйВ».

История побега семерых и спасения одного из них давала огромные возможности показать всю Германию, все слои ее населения. Писательница вспоминала, что тематически на ВлСедьмой крестВ» повлиял роман А. Мандзони ВлОбрученныеВ» (1827): в нем Влна примере одного события как раз дается срез всей народной жизни, и я тогда подумала, что этот побег тАУ тоже событие, на котором я бы могла дать такой срезВ».

Бежавшие из концлагеря Вестгофен узники тАУ и прежде всего центральный персонаж, Георг Гейслер, - сталкиваются с множеством очень разных людей. Каждая встреча и разговор с теми, кто на свободе, - это не только очередное испытание на прочность, это и экзамен на человечность, устраиваемый случайно встреченному попутчику, знакомому, родственнику.

Против бежавших пущен в ход совершеннейший аппарат сыска, однако одному из них удается уйти от преследования. Побег заключенных тАУ удар по престижу нацистов, факт, обусловливающий сомнение тысяч людей в их всемогуществе. Поэтому власти не спешат с сообщением о происшедшем: ВлСемь, шесть и даже пять беглецов тАУ это недопустимо много, это дает не только основание для предположений, что их еще больше, но и для всевозможных догадок, сомнений, слуховВ». Так оценивает сложившуюся ситуацию гестаповский следователь Оверкамп, и в его размышлениях ощутимы растерянность, неуверенность и даже некоторый страх.

А вот как смотрят на случившееся антифашисты Франц Марнет и Герман Шульц: ВлНепойманный беглец тАУ это все же кое-что, это будоражит. Это вызывает сомнение в их всемогуществе. Это тАУ брешьВ». Отношение к происшедшему выражают и узники Вестгофена, считающие беглецов частичкой себя: ВлНам чудилось, будто мы выслали их вперед на разведкуВ».

Почти каждое событие преломлено через призму восприятия самых разных людей тАУ и убежденных противников нацистского режима, и пытающихся сохранить нейтралитет, и равнодушных ко всему, и ярых приверженцев Гитлера.

Неистовствует свора штурмовиков и эсэсовцев; с великой надеждой смотрят на седьмой крест (он так и остается незанятым) невольники Вестгофена. И когда стволы семи платанов срубают по приказу нового коменданта, заключенные торжествуют: одержана победа, Георг Гейслер на свободе, далеко не беспредельно могущество нацистов.

ВлСедьмой крестВ» тАУ роман о жестокой повседневности, кровавых буднях Влтретьего райхаВ». Многочисленные документы свидетельствуют, что в первой половине 30-х гг. миллионы немцев отрицательно относились к идеологическим установкам нацистов и их программе. Поэтому приход фашистов к власти ознаменовался разгулом самого дикого террора и беспощадным истреблением все противников. Германия была опутана густой паутиной концлагерей; они рассматривались как мощный инструмент власти, как один из рычагов внутренней политики; страх перед ними постоянно возбуждался и поддерживался геббельсовской пропагандой.

Анна Зегерс развивает тему, начатую Г. Баймлером (ВлВ лагере смерти ДахауВ», 1935), К. Биллингером (ВлЗаключенный 880В», 1933), Г. Липманом (ВлОтечествоВ», 1933), В. Бределем (ВлИспытаниеВ», 1935), В. Хорнунгом (ВлДахауВ», 1935), В. Лангхоффом (ВлБолотные солдатыВ», 1935), К. Гинрихсом (ВлВ третьей империиВ», 1936) и продолженную затем А. Нойманом (ВлИх было шестероВ», 1944), Э. Вихертом (ВлМемориалВ», 1947), Г. Вайзенборном (ВлТолько человекВ», 1947), Б. Апицем (ВлГолый среди волковВ», 1954). Почти все эти книги созданы на основании лично пережитого их авторами; ведущими в них является мотив испытания, основная коллизия тАУ столкновение антифашистов с бесчеловечной машиной террора гитлеровской империи. Эти произведения ценны достоверным фактическим материалом, однако в них недостаточно глубоко обрисованы образы, не вскрыты социальные корни нацизма, - авторы стремились как можно быстрее поведать миру о том, что грозит всем людям, рассказав о страшных буднях концлагерей, в которых, по бредовым замыслам фашистов, подлежала истреблению бóльшая часть человечества.

Повествование в романе ВлСедьмой крестВ» начинает вести безымянный узник стандартного, среднего Влисправительного заведенияВ». Выразительными штрихами писательница воссоздает кошмарную явь Вестгофена с непременной колючей проволокой, вышками, приземистыми бараками и своеобразным Влюмором висельниковВ» охраны, именующей Влплощадкой для танцевВ» плац, на котором упивающиеся властью садисты издеваются над заключенными; самые непокорные Влпропускались через сепараторВ», то есть подвергались особо изощренным издевательствам. Жаргон мясников из Вестгофена тАУ не только характерный штрих будней Влтретьего райхаВ», это и прототип узаконенной позже в официальных документах гитлеровской Германии терминологии палачей, в которой слова ВлсмертьВ» и ВлуничтожениеВ» имели множество синонимов: ВлэкзекуцияВ», ВлселекцияВ», Влспециальная акцияВ». На лексиконе нацистов Влпроводить решительные мерыВ» означало действовать с необузданной жестокостью, а Влособое обращение с военнопленными означало их массовое истребление.

Авангард рабочего класса и цвет прогрессивной интеллигенции страны приняли на себя первый удар, понеся огромные потери. ВлСамая чудовищная судьба, почти бесприметная в истории, но однажды уже постигшая наш народ, грозила стать нашей судьбой; ничья земля разделит два поколения, и через нее опыт прошлого уже не может пройти в будущее. Когда один сражается и падает, а другой подхватывает знамя и тоже сражается и падает тАУ это естественно, ибо ничто не дается без жертв. Ну а если уже некому подхватить знамя? Просто потому, что уже никого не осталось, кто понимал бы его значение?

Безымянный узник не только рассказывает о том, что происходит в Вестгофене, - он комментирует действие. Он открывает и завершает повествование, предуведомляя читателя уже в начале о спасении одного из беглецов. Анна Зегерс вновь использует здесь апробированный в предшествующих произведениях прием сообщения о развязке уже в прологе, с тем чтобы сосредоточить внимание читателя не на финале, а на перипетиях пробега.

IV.ВаВа ОСНОВНОЙ КОНФЛИКТ В РОМАНЕ

Писательница всегда находилась на стремнине могучего течения жизни, ставя в своих произведениях главные, определяющие общественное развитие конфликты. Ход действия в романе ВлСедьмой крестВ» обусловливается столкновением антифашиста и множества помогающих ему людей с кажущейся всесильной и всемогущей властью. Романистка выводит на сцену немногих ее представителей, занимающих отнюдь не ключевые позиции в нацистской иерархии, ВлобыкновенныхВ» фашистов, людей без патологических отклонений в психике, и убедительно показывает, как тесно связаны в общественной, человеческой практике нацистская идеология, политика и нравственный облик людей, их исповедующих и осуществляющих.

В свое время бесноватый фюрер заявил, что он освобождает людей от сдерживающего начала ума, от Влхимеры, носящей название совесть и моральВ». Эта мысль программировала поведение членов нацистской партии, штурмовиков и эсэсовцев, рассматривавших концлагери как полигоны, на которых отрабатываются приемы подавления человеческой воли и методы уничтожения целых народов. Вестгофен представляется фашистам прообразом гигантских фабрик уничтожения всех инакомыслящих в будущем, поскольку конечной целью фашистского движения было установление мирового господства.

Биография Фаренберга, нациста из среды мелких буржуа, типична: хотел стать юристом, но не хватило способностей и ума. ВлВместо того чтобы заниматься с отцом прокладкой труб, он предпочел обновлять Германию, брать с штурмовиками маленькие городки, в том числе и свой родной городок, в котором он раньше считался лодырем, обстреливать рабочие кварталы, избивать евреев..В» Фаренберг презирает любой вид физического труда, предпочитая ВлчистуюВ» работу палача и карателя, и для него самым жутким видением Влбыл его собственный двойник в синей бузе водопроводчика, продувающий засоренную канализационную трубуВ». Это яркий штрих в мировосприятии нациста: он уверен, что Влвысшей расеВ» все дозволено, она будет править, в то время как противники режима и ВлнеполноценныеВ» народы станут рабами, навозом, на котором произрастет высокая культура ВлэлитыВ».

Гитлер говорил, что он и его приспешники хотят произвести отбор слоя новых господ, чуждого морали и жалости, слоя, который сумеет установить и сохранить без колебаний свое господство над широкой массой. Верой и правдой служат фашизму те, кто готов стать такими ВлгосподамиВ». Фаренберг постоянно обращает взоры к портрету фюрера, даровавшего ему высшую власть: ВлГосподствовать над людьми, над их душой и телом, распоряжаться жизнью и смертью тАУ это ли не всемогущество!В»

Еще один претендент на господство над широкой массой тАУ картинно красивый эсэсовец Бунзен, кумир провинциальных барышень. Его звериные инстинкты проявляются лишь при виде очередной жертвы. Когда в лагерь водворяют одного из беглецов, избитого до неузнаваемости Бейтлера, мгновенно меняется облик Бунзена: ВлНоздри расширились, уголки рта задергались, все лицо, которое природа одарила сходством с Зигфридом или архангелом в светлой броне, чудовищно исказилосьВ».

Больше всего на свете страшится утраты власти над людьми Циллих, университетом для которого стали казармы кайзеровской армии, а высшим авторитетом тАУ лейтенант Фаренберг. Самое ужасное для него, крестьянина, - возвращение к земле, к Влплемени, мухам, ребятишкамВ», к повседневному труду. Его тянет Влтуда, где ничего не надо ни заделывать, ни прибиватьВ». Он верой и правдой служил реакции в 1918 г., усмиряя восставших рабочих, а затем закономерно оказался в рядах фашистов, поскольку он тАУ Влза нациюВ», Влпротив всей этой шайкиВ», Влпротив правительства и против евреевВ».

Писательница скупа в показе ВлпрактикиВ» циллихов и бунзенов, в описании зверств и истязаний, которым подвергаются узники концлагерей; тем не менее она добивается огромного эффекта, показывая конечный результат их деятельности. Машину, на которой сбежавший из концлагеря Георг Гейслер добирается до города, останавливает патруль, и беглец думает, что все кончено. Однако солдату, знакомому с приметами Георга по досье трехлетней давности, даже и в голову не приходит заподозрить в нем разыскиваемого. Несколько позже облик Гейслера дан через восприятие другого персонажа, полагающего, что это неизлечимо больной, обратившийся к вере: ВлНу, он и двух дней не проживет.. На улице свалитсяВ». Одна из богомолок принимает Георга за старика-нищего и протягивает ему монету.

В романе зафиксирована характерная деталь в поведении представителей власти: они почти не говорят спокойно,Ва они ВлрычатВ», ВлрявкаютВ», кричат, стремясь придать себе уверенность. Даже имея неограниченную власть, они не чувствуют себя хозяевами положения. Фаренберг с бешеной злобой думает о собственном бессилии, о невозможности сломить волю коммунистов: ВлПри допросах этого Гейслера оставался еще тот взгляд, эта улыбочка, какой-то особый свет на роже, как по ней ни лупиВ». Стойкость, проявленная на допросе Эрнстом Валлау, поражает и приводит в оцепенение видавшего виды Фишера. Встретившись с Эрнстом в последний раз, циничный гестаповский следователь Оверкамп, знающий, что узнику осталось жить несколько дней, Вледва заметно смутилсяВ». ВлМожет быть, в его взгляде мелькнул даже оттенок уваженияВ».

Жалкое и отталкивающее впечатление производит деревенский бургомистр Вурц, получивший должность благодаря доносу на Альдингера, своего соперника. Панический ужас овладевает им, когда он узнает о побеге заключенных; слыша стук в дверь, он на четвереньках выползает из своего кабинета. Над ним втихомолку смеется вся деревня, презирают Вурца даже охраняющие его штурмовики. Молодой крестьянин после совершенного в духе национал-социалистических традиций обряда оглашения говорит часовому: Влну уж дерьмо ты тут стережешьВ».

Еще Генрих Манн в романе ВлВерноподданныйВ» (1914) зафиксировал тип немецкого обывателя, Влшовиниста без чувства ответственностиВ», ярого монархиста, совмещавшего в себе качества раба и тирана. Фаренберги, оверкампы и вурцы тАУ его родные братья. Каждый из них чувствует себя властелином в своей вотчине, однако пресмыкается перед любым, кто занимает более высокую ступеньку в нацистской табели о рангах.

Устами ряда эпизодических героев выражено неприязненное отношение простых людей к нацистскому режиму и новым правителям страны. Пастух Эрнст смеется над их демагогией, ритуалами и ВлтрадициямиВ». И он же насмешливо сравнивает себя с Гитлером: ВлЯ тАУ как фюрер: ни жены, ни семьиВ» (официозная пропаганда твердила о якобы аскетическом образе жизни диктатора).

Насмешливо-недоверчивое отношение к властям сказывается и в репликах тех, кто как-то приспособился к режиму. Анна Зегерс подмечает характерную черту отношения обывателя к правителям: ему не могло не импонировать, что те, ВлнаверхуВ», - в прошлом коммивояжеры, мелкие чиновники, лавочники тАУ родственные души. Будущий тесть Бунзена, Влбольшой остряк и проныраВ», служит в виноторговой фирме и отчасти иронически, а больше уважительно называет себя Влшампанским консуломВ». Влвсегда при этом добавляя, что он тАУ коллега Риббентропа, когда-то подвизавшегося в той же области.

V.ВаВа ОБРАЗЫ, СИМВОЛЫ, ПРИЕМЫ

На страницах романа встает образ поруганной и оскверненной Германии. В первой части первой главы писательница выходит на авансцену повествования, воссоздавая в монументально-фресковой манере историю земли, прилегающей к Рейну, на которой развертывается действие. Величественные события минувшего призваны подчеркнуть недолговечность господства нацистов, витийствующих о Влтысячелетней империиВ». В несколько строчек укладывается в этой ретроспекции четырехлетняя история Влтретьего райхаВ» (события ВлСедьмого крестаВ» отнесены к осени 1937 г.), запятнавшего себя кровавыми преступлениями, и в описании нацистского празднества предсказан его неизбежный бесславный крах: ВлГородок на том берегу был полон огней и шума. Тысячи маленьких свастик отражались в воде крендельками. Повсюду кружили бесовские огоньки. Но когда на другое утро река за железнодорожным мостом уходила от города, ее тихая сизая голубизна была все та же. Сколько боевых знамен она уже унесла, сколько флагов!В»

Образ Рейна был излюбленным у сочинителей националистического толка, они сделали его одним из элементов шовинистически-милитаристского культа. Рейн в романе Анны Зегерс осмыслен как неотъемлемая часть отчизны, как символ вечного и непреходящего: он тАУ источник жизни, дарующий людям благодатную землю и красоту, он способствовал сближению племен, егоВа берега стали одним из очагов цивилизации. Воспетая народом река оказывается путем, который ведет Георга Гейслера к спасению.

Символом великой творческой силы народа становится Майнцский собор, в котором беглец находит желанное убежище; как живой памятник труду многих поколений воспринимаются ухоженные сады, аккуратные домики, тщательно возделанные поля. Но простые труженики, творцы всех ценностей, не являются хозяевами в своей стране, власть в ней антинародна по своей сущности, хотя ее идеологи каждодневно разглагольствуют о Влединой нацииВ», о стирании классовых различий, о ВлнародномВ» государстве.

Фашисты широковещательно твердили всему миру о ликвидации безработицы, о водворении спокойствия в стране. Анна Зегерс показывает, что скрыто за демагогическими заявлениями вождей Влтретьей империиВ». Только поверхностный наблюдатель-иностранец, в машине которого Гейслер проделывает часть пути, может сказать: ВлВаша страна очень интересная. Много леса. Дороги хорошие. Народ тоже. Очень чисто, очень порядокВ». Обманчива занятость народа, растекающегося утром по многочисленным предприятиям округи, ибо безработица ликвидирована за счет милитаризации промышленности. Почти все герои рабочие (Франц Марнет, Рауль Редер, Герман Шульц) трудятся на военных заводах, а немногие блага, которыми они пока еще пользуются, завоеваны в жестокой борьбе нескольких поколений германского пролетариата.

Писательница широко использует прием контраста, показывая несоответствие видимости и сущности: сельская идиллия взрывается ревом сирен и гулом моторов; на фоне безмятежного пейзажа особенно четко выделяются колючая проволока и силуэты вышек охраны; в уличной толпе снуют шпики из гестапо.

Анна Зегерс часто использует выражение Влсомнительная властьВ»; использует и мотивы, навеянные мрачной историей средневековья (Влбесовские огонькиВ» факельных шествий; ВлохотаВ», на этот раз не за ведьмами, а за антифашистами). Характерна сцена, в которой Франц Марнет, отчетливо представивший себе Георга Гейслера, едва не вскрикнул. ВлТак, в старину, в подобные же эпохи мракобесия, люди вскрикивали, когда им вдруг, в толкотне улицы или среди шумного празднества, казалось, что они видят перед собой того единственного, которого им рисовали запретные воспоминания, подсказанные их совестьюВ».

Эти и другие параллели со средневековьем отнюдь не означают, что писательница склонна истолковывать фашизм как необъяснимый зигзаг в истории страны, как факт, не поддающийся рационалистическому объяснению. Зегерс рассматривает конкретное явление, возникшее в силу ряда обстоятельств. Она не анализирует факторы, породившие фашизм, не скрывает связей между диктатурой и промышленниками, финансистами и военными (это будет сделано ею позже, в произведениях 40-60-х гг.). Можно сказать, что вопрос почему это случилось, находится пока на втором плане, - писательница сосредоточивает внимание на том, какими путями удерживаются в повиновении миллионы, как на практике осуществляется власть национал-социалистов.

VI.ВаВа ТЕМАТИКА, ПРОБЛЕМАТИКА

С помощью тщательно отобранных деталей воссоздается атмосфера нацистской Германии, прежде всего военизация всех областей жизни. Машина устрашения дополняется рядом ВлнештатныхВ», Влвспомогательных механизмовВ» - бесчисленными осведомителями, которые имеются в каждом подъезде, в любом цехе, в любой пивной. Георг Гейслер, вышедший от врача-еврея, сразу же наталкивается на любознательного дворника; Пауль Редер с полным основанием предполагает, что на него донесла дворничиха; в бригаде Меттенгеймера есть свое Влнедреманое окоВ» тАУ оголтелый нацист Штимберт; по доносу арестовывают ВлКочанчикаВ», пожилого рабочего из цеха Франца Марнета, принесшего рабочим весть о побеге заключенных.

ВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВа Друзья и единомышленники, пытающиеся помочь Георгу, боятся доверить свои мысли бумаге, поскольку в фашисткой Германии не существует тайны переписки; немыслимым кажется им и такое средство связи, как телефон, ибо все разговоры прослушиваются. В отделениях гестапо заводятся досье на десятки тысяч ВлподозрительныхВ». Идеал ретивых чиновников сыскных ведомств тАУ превращение Германии в гигантский аквариум, где все Влвидны насквозьВ».

ВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВа Каждому немцу внушались мысль о всеведении и всемогуществе тайной полиции: о ней со страхом говорят и думают герои романа. Но многие из них, пройдя через допросы, убеждаются в обратном. Вернувшись из гестапо, Пауль Редер говорит: ВлОни, видимо, хотели произвести на меня впечатление, будто они-то и есть Страшный суд. Но только ничего они не знают- знают то, что им говорят, не большеВ».

ВаВаВаВаВаВаВаВаВаВа В то же время другие инстанции предполагают превратить страну в племенную колонию: служащие соответствующих организаций разрабатывают проекты доведения числа немцев до 250 миллионов человек, с тем чтобы заселить ими покоренную Европу. Нареченная ВларийцаВ» Бунзена с гордостью заявляет, что она на днях отправляется на Влкурсы для невест эсэсовцевВ», где главное внимание уделяется основам нацистского мировоззрения, физической подготовке, кулинарии, рукоделию - всем тем знаниям, которыми должны были обладать хранительницы эсэсовского очага.

ВаВаВаВаВаВаВаВаВаВа В разговоре с Гейслером Пауль Редер иронически замечает: ВлРазве ты не знаешь, что немецкий народ должен увеличиться вчетверо?В», - а его жена, Лизиль, всерьез воспринимает ВлблагодеянияВ» режима, выражающиеся в получении Влчерез дирекцию пожелания счастья от государстваВ», в прибавке к зарплате семи пфеннигов в час, а также в стопке чудесных новых пеленок. Но в гитлеровской Германии даже гуманные на первый взгляд акты- льготы многосемейным, забота о детях- скрывали зловещий подтекст: лежащие в колыбелях младенцы и делавшие первые шаги малыши вносились в соответствующие гроссбухи и калькуляции, рассматривались в них как потенциальные солдаты, винтики чудовищного механизма будущей мировой империи.

ВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВа Анна Зегерс поднимает, таким образом, тему ответственности фашистов перед собственным народом, низведенным ими до уровня стада, в котором отдельный индивидуум не представляет ни малейшей ценности и имеет значение лишь как элемент, входящий в расу. Вспоминая позже об огромном резонансе, вызванном публикацией романа, писательница отмечала, что он был обусловлен одним из аспектов, неожиданным для зарубежных читателей: ВлВероятно, люди увидели, что Гитлер прежде всего на свой собственный народ, на антифашистов в собственной странеВ».

ВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВа Глазам беглеца Георга Гейслера в полной мере открывается новый облик Германии, смахивающий на военный лагерь: патрули, часовые, люди в разнообразных униформах на улице. Ставший невольным свидетелем разговора влюбленной парочки, Гейслер слышит гордые слова паренька о том, что в следующем месяце его призовут в армию: ВлТам чувствуешь, что ты настоящий солдат, а это все _ игра в солдатикиВ». Отравленному геббельсовской пропагандой юнцу кажется уже недостаточной муштра в лагере, где он отбывает трудовую повинность.

ВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВа На глазах Георга по улице проходит пехотный полк. Музыка марша навязывает Влсвой рубленый ритм всем звукам и движениямВ», приводит в экстаз бюргеров: ВлУ людей мурашки пробегалиВа по телу, искрились глазаВ», обыватели вскидывали руку в нацистском приветствии. В этой сцене важную смысловую нагрузку несет отступление, в котором слиты воедино и мысли автора, и думы героя- коммуниста Гейслера: ВлЧто это за магическая сила? Сила атавистических воспоминаний или полного забвения? Можно подумать, что последняя война, которую вел этот народ, была удачнейшим предприятием и принесла только радость и довольство! Женщины и девушки улыбаются, точно их сыновья и возлюбленные неуязвимы для вражеских пуль. Как хорошо мальчики научились за две- три недели маршировать! А как матери, которые высчитывают каждый пфенниг и всегда спрашивают: зачем тебе? Они, кажется, готовы, пока играет эта музыка, не задумываясь отдать своих сыновей или куски своих сыновей. Зачем? Зачем? Этот вопрос они испуганно зададут себе, когда музыка умолкнетВ».

ВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВа Писателя- коммуниста Анну Зегерс не могло тревожить то, что творили нацисты с молодежью- будущим страны, которая воспитывалась в соответствии с гитлеровским рецептом: ВлМы вырастим молодежь, перед которой содрогнется мир, молодежь резкую, требовательную, жестокую.. В ней не должно быть ни слабости, ни нежности. Я хочу видеть в ее взоре блеск хищного зверяВ».

ВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВа Отрезок пути Георг проделывает вместе со школьниками, членами ВлгитлерюгендВ», совершающими туристический поход под руководством учителя. Георг сразу же обращает внимание на военную организацию этой группы: флажок, барабаны, построение. Перекличка, отрывистые приказы одного из мальчуганов, которые сразу же исполняются. Беглеца не оставляет мысль: ВлРазве не такие же вот мальчики вчера выследилиВа Пельцера в Бухенау? Неужели и этот, с таким ясным, спокойным взглядом, барабанил в ворота?В»

ВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВа Учитель, с которым Георг вступает в разговор, прямо говорит, что эти мальчики не избегнут Влрешающего испытанияВ» (то есть войны), Влборьбы не на жизнь, а на смертьВ». Даже туристический поход превращен в тренировку: будущие солдаты ночуют под открытым небом, готовят себе пищу на костре, а наставник учит их оценивать окружающий ландшафт вовсе не с эстетической точки зрения: ВлВчера, при помощи карт, мы уяснили себе, как можно было бы в наши дни занять вон тот холм. А затем отступали все дальше в глубь истории.. понимаете, как его атаковало бы войско рыцарей, как римлянеВ».

ВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВа Устами безымянного узника писательница выражает глубокую боль и страх за всех этих обманутых юношей и девушек, которые, Влпройдя через гитлерюгенд, трудовую повинность и армию, уподобятся детям из сказки, которых выкормили звери, а они потом растерзали собственную матьВ». Сурово- выразительный фольклорный мотив подчеркивает трагедию поколения немцев, юность которых совпала с кошмарными годами гитлеровской диктатуры.

Анализируя многие аспекты внутреннего положения Германии, Зегерс развивает и углубляет мотивы, прозвучавшие в произведениях Б. Брехта (ВлСтрах и отчаяние в третьей империиВ», 1938), Клауса Манна (ВлМефистофельВ», 1936), Ф. Вайскопфа (ВлЛиссиВ», 1937) и других прогрессивных немецких писателей 30-х годов.

Проблема сопротивления диктаторскому режиму занимает важное место в немецкой литературе 30-40-х гг.: она прослеживается в творчестве почти всех прогрессивных писателей. Тема открытой вооруженной борьбы раскрывалась ими Влна инонациональном материале тАУ австрийском, испанском; только он дал им возможность создать в 30-е годы образ народа, поднявшегося против фашистской реакцииВ». Нельзя не согласиться с этим выводом Н.С. Лейтес (в книге ВлНемецкий роман 1918-1945 годов), равно как и с мыслью о том, что антифашистская литература искала Влв людях, в их судьбах и взаимоотношениях, в их внутреннем мире ответ на вопрос о социальных и психологических корнях победы гитлеризма. Она стремилась найти и воплотить в художественных образах потенции демократического возрождения немецкого народаВ».

В романе ВлСедьмой крестВ» последовательно проводится мысль о том, что в трудящихся массах имелись силы, способные спасти Германию; они воплощены Анной Зегерс прежде всего в образах коммунистов Гейслера и Валлау, изображенных в минуту решающих испытаний.

Личность в исключительной ситуации, на узкой полосе между жизнью и небытием, - этот мотив был весьма популярен в модернистской литературе 20-40-х гг., особенно у писателей- экзистенциалистов. В большинстве их произведений варьировалось так называемая Влпограничная ситуацияВ»: человек перед лицом смерти ( А.Мальро, Ж.-П. Сартр, А.Камю). Их герои подчас люди активные, однако цель действия для них дело третьесортное, а участие в борьбе лишь средство хотя бы ненадолго вывести из состояния оцепенения опустошенную душу. Борьба и действие становятся азартной игрой, ставкой в ней является жизнь, а Влпограничная ситуацияВ» рассматривается как одно из проявлений абсурдности мира, в котором все одинаково правы и все в равной степени виноваты.

ВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВа Персонажи многих произведений Анны Зегерс тоже оказываются в обстоятельствах крайних, чрезвычайных, они ощущают леденящую близость гибели, им ведомы чувства страха и отчаяния. Но ситуация, ставящая человека на грань между жизнью и смертью, осмысливается писательницей как закономерность обострившейся до предела классовой борьбы, а Гуллю и Георгу далеко не безразлично, на какой стороне баррикады их место. В трактовке их поведения романистка идет в русле традиций прогрессивной мировой литературы, в которой также довольно часто обыгрывается этот мотив. Зегерс вспоминала, в частности, о сильном впечатлении, оставшемся у нее от книг Д. Лондона: он многократно использовал драматическую коллизию исключительных обстоятельств, воспевая человеческое мужество и волю.

Любовь к жизни тАУ характернейшая особенность положительных героев Анны Зегерс, ровно как и их готовностью пожертвовать жизнью во имя высоких коммунистических идеалов.

ВаВаВаВаВаВаВаВаВаВаВа Имея в виду высокие цели, ради которых они живет и борется, Георг Гейслер говорит Паулю Редеру: ВлЭто то, что сильнее всего на светеВ». Как лейтмотив проходит через роман мысль о ВлнерушимомВ» и ВлнесокрушимомВ» человеческом духе, носителями коего являются коммунисты. В то же время коммунисты обрисованы в романе отнюдь не как исключительные личности.

Не совсем обычным путем раскрыт образ Эрнста Валлау. Он появляется на страницах романа в четвертой части третьей главы, однако читатель уже имеет определенное представление о нем: в самые трудные минуты, в сложных ситуациях побега, Георг Гейслер вспоминает своего старшего товарища и мысленно советуется с ним, ибо для него Валлау является образцом стойкости и мужества. Следователь Оверкамп с первого взгляда понимает, что Влэта крепость неприступнаВ», хотя он увидел Влнизенького измученного человека, некрасивое маленькое лицо, растущие на лбу треугольником темные волосы, густые брови, между ними тАУ рассекающая лоб резкая морщина. Воспаленные и от этого суженные глаза, нос широкий, картошкой, нижняя губа вся искусанаВ».

У Анны Зегерс довольно часто образ строится на контрасте внешнего и внутреннего, и в данном случае Влнегероический, неказистыйВ» облик Валлау еще резче подчеркивает его несгибаемость. Основные вехи жизни рабочего-коммуниста прорисовываются вопросами следователя: после каждого из них в памяти допрашиваемого вновь оживают подробности минувшего, и каждый его мысленный ответ тАУ своего рода прощальный монолог, обращенный к соратникам по борьбе, к потомкам.

Сцена допроса Эрнста Валлау построена на передаче потока сознания героя, находящегося на пороге смерти. Но если этот прием у модернистов призван был в конечном счете показать слабость человека перед силой обстоятельств, то в романе ВлСедьмой крестВ» с его помощью подчеркнута стойкость дела, которому он служит. ВлЛедяной поток молчанияВ» ошеломляюще действует на следователей и часовых, подслушивающих за дверью, заключенного уводят несломленного и непобежденного. Писательница использует в этом эпизоде выразительные детали: ВлЛицо Валлау уже не бледное, оно светлое.. в комнате остается его молчание тАУ и не хочет отступитьВ». Побежденными оказываются те, в чьих руках огромная власть.

Величие Валлау подчеркнуто и в сцене его смерти. Когда в комнату, где его уже в который раз допрашивали с пристрастием, входит Циллих и узник понимает, что это конец, он, видя в проеме двери слабый свет дня, Влкрошечный голубой уголок осениВ», думает о том, что Влзаконы вселенной нерушимы и будут жить, несмотря ни на какие потрясенияВ».

Мужество коммунистов помогает остальным беглецам, привязанным к крестам, собрать все силы перед лицом смерти. Не дрожит больше бывший лавочник Фюльграбе, испугавшийся было собственной смелости и добровольно сдавшийся властям после побега: ВлОн смотрел прямо перед собой.. словно сама смерть, рассердившись, приказала ему в эти последние часы вести себя достойно. И на его лице лежал отблеск того света, в сравнении с которым ослепляющая лампа Оверкампа была только жалкой коптилкойВ». Утрачивает былую робость Пельцер тАУ его лицо Влстало смелым, черты заострилисьВ».

Роман заканчивается словами безвестного узника концлагеря Вестгофен, в которых выражены мысли и его товарищей-антифашистов, и автора: ВлВсе мы знали, как беспощадно и страшно внешние силы могут терзать человека до самых глубин его существа, но мы знали и то, что в самой глубине человеческой души есть что-то неприкосновенное и неприступное навекиВ».

На первый взгляд в Георге Гейслере нет ничего необычного или героического. Его образ дан через восприятие множества людей тАУ и тех, кто его давно и хорошо знает, и общавшихся с ним в течение нескольких часов или минут. Зегерс естественно сочетает характеристику Георга другими персонажами с авторским описанием его внутреннего мира, его состояния в тот или иной момент побега. Изображение душевной жизни Гейслера, как и других героев-беглецов, исполнено глубокого драматизма: они показаны в моменты при

Вместе с этим смотрят:

"Грусть и святость" (Поэтическое богословие Николая Рубцова)

"Донские рассказы" Михаила Шолохова

"Живопись слова" в японской поэзии

"Записки из подполья" как исток философии экзистенциализма Ф.М. Достоевского

"Симплициссимус" Г. Гриммельсгаузена как роман воспитания