Особенность духовной поэзии в русской литературе

Цель: исследовать особенности духовной поэзии в русской литературе рубежа веков, а также истоки духовной поэзии.

Для этого необходимо решить следующие задачи:

1) выявить теоретические представления исследователей о духовной поэзии как понятии;

2) проанализировать духовную лирику поэтессы Елизаветы Юрьевны Кузьминой-Караваевой на примере её стихотворений;

3) проанализировать духовную лирику поэта Бориса Леонидовича Пастернака на примере его стихотворений;

4) проанализировать духовную лирику поэта Александра Александровича Блока на примере его стихотворений;

5) сделать выводы о том, какое место и значение имеет духовная тематика в лирике Б. Пастернака, матери Марии и А. Блока.

Прежде всего, обратимся к тому, что же такое духовная поэзия, какой смысл вкладывали в это понятия исследователи духовных стихов.

Борис Соколов, автор статьи о духовных стихах в Литературной энциклопедии 1930-го года издания, так определяет понятие духовные стихи: "Духовные стихи тАФ эпические, лирико-эпические или чисто лирические песни религиозного содержания." Далее исследователь пишет, что духовные стихи являются древнеисторическим явлением: "В старину носителями и вероятно слагателями многих духовных стихов были "калики" тАФ пилигримы, путешественники по святым местам. Паломничество в Иерусалим, Царьград и другие святые места в русское средневековье приобретало порой стихийный массовый характер, так что церковной и светской власти приходилось принимать против него ряд запретительных мер. Ни в коем случае нельзя считать, чтобы паломники выходили исключительно из "низов" общества; главарями "каличьих дружин" часто бывали представители высших правящих классов как светских, так и церковных." Автор статьи также говорит, что духовные стихи имели характер, сходный с былинами и называет такие древнерусские произведения как былины о Голубиной книге, об Егории Храбром, о Фёдоре Тироке, об Анике воине. В этих произведениях идёт речь о вымышленных персонажах и вымышленных событиях, но то, что описывается в них, имеет определённо религиозный характер. Например, в Голубиной книге (название от слова "глубина", т. е. это книга глубокой премудрости) говорится о создании мира, о том, оттуда взялись ветер, солнце, звёзды и другие явления, а та же о том, кто и что является самым главным на земле. Мне бы хотелось обратить немного внимания на это произведение. Голубиная книга, Стих о Книге Голубиной (или Глубинной тАФ от глубины премудрости, в этой книге заключающейся; св. Авраамия Смоленского, жившего в конце XII и начале XIII века, обвиняли в чтении Глубинных книг; голубиной книга стала называться у народа под влиянием известного символа Святого Духа) тАФ одно из важнейших и распространеннейших произведений нашей духовно-народной литературы. Он дошёл до нас более, чем в 20 вариантах, из которых иные отличаются друг от друга весьма значительно [16 вариантов напечатаны у Бессонова в книге "Калики Перехожие" (М., 1861 г. I, 269тАФ378); 5 в "Сборнике русских духовных стихов" Варенцева (СПб., 1860 г., 11-40); 2 в "Летописях русской литературы и древности" Н. С. Тихонравова (II, 41 и 64) и 1 в "Известиях Академии наук по отделению русского языка и словесности" (III, 47)]. Такая популярность стиха объясняется тем, что он давал нашим неграмотным предкам ответы на самые важные космогонические вопросы и вместе с тем удовлетворял пытливости их фантастически настроенного ума относительно нынешнего состояния вселенной и разных любопытных предметов, имеющихся на земле. В большей части вариантов стих начинается с эпического введения, в котором рассказывается, как в городе Иерусалиме при царе Давиде Евсеевиче из тучи с небес выпадает книга громадных размеров, к которой никто не решается приступиться. Представление о небесной книге за семью печатями, заключающей в себе все мировые тайны встречается уже в Апокалипсисе, главе 5.

В этом же введении упоминается сын Давида Соломон как наиболее известный представитель всякой премудрости и старец Захария, в котором, вероятно, слиты два лица: отец Иоанна Предтечи, наиболее известный из священников иерусалимских, и пророк Захария. Наконец, в том же введении говорится о 40 царях, 40 князьях и пр., которые съехались к Голубиной книге (сорок есть эпическое число русской поэзии), и о том, как Давид вступает по поводу книги в беседу с царем Волотом Волотовичем, по другим тАФ Волотоманом Волотомановичем, Володимиром Володимировичем, Малодумаром Малодумаровичем и прочими. Владимир тАФ эпический князь, является заменой чужого и чудного имени, а Малодумар есть попытка осмыслить это имя и противопоставить премудрому Давиду, автору мудрейшей книги Псалтыри, малодумного совопросника. Главная часть стиха заключает в себе ряд вопросов, которые задает Волот или Волотоман Давиду, и ответов последнего "по памяти, как по грамоте"; вопросы касаются происхождения мира (Отчего зачался у нас белый свет? Отчего зачалось солнце красное? и пр.), природы человека (Отчего взяты телеса наши? Отчего зачались кости крепкие? и пр.), происхождение сословий (Отчего у нас в земли цари пошли? Отчего зачались князья-бояры? и пр.) и потом лучших или первых в своем роде вещей (Которая земля землям мати? Который царь над царями царь? и пр.). Главнейшим источником этой части стиха служит чрезвычайно распространенный в нашей древней письменности памятник, известный под именем "Беседы трёх святителей". Воспользовавшись отчасти самой беседой, отчасти её источниками, как материалом, стих о Голубиной книге переработал этот материал по-своему, в чисто народном духе, причём он удержал, даже усилил строго христианское воззрение (все производится от самого Христа, Царя небесного), но факты и в особенности имена естественно подверглись в устах певцов искажениям. Вследствие этого каждый из основных ответов Давида может представить материал для целого исследования, которое выяснит ту или другую сторону мировоззрения любознательного русского простонародья и её часто очень сложный генезис.

Далее Борис Соколов пишет: "Расцвет лиро-эпических и, главным образом, лирических стихов падает на XVII и позднейшие века в связи с развитием старообрядчества и сектантства. По форме своей эти духовные стихи стоят в связи с расцветшей у нас под влиянием юго-западной литературы "виршевой" поэзией и носят характерные названия "псальм" и "кантов". Эти духовные стихи наряду с устной традицией, широко распространены были уже в XVII в. в рукописных тетрадках и даже цельных сборниках.

Большое количество старообрядческих стихов касается тем о пришествии антихриста и кончине мира, о соблазнах мира и бегстве для спасения в "пустыню" с восхвалением пустынного жительства, благодетельного значения смерти, призывом к ней (в частности, в некоторых сектах в виде самосожжения). Особую группу старообрядческих духовных стихов занимают стихи с историческим содержанием из жизни старообрядчества и его толков: об осаде Соловецкого монастыря, о разорении скитов, о преследовании старообрядцев, об отдельных старообрядческих учителях (например, об Андрее Денисове и др.), об идеях, служивших предметом раздора между отдельными толками (например, вопрос о браке и безбрачии). Целый цикл старообрядческих духовных стихов имеет сатирический обличительный характер: обличение недостатков жизни, обычаев, гражданских порядков и всякого рода "новшеств" господствовавшей церкви, а также обличение недостатков старообрядческой бытовой жизни. Наконец, имеются многочисленные духовные стихи на религиозно-исторические и нравоучительные темы: о наказании, молитве, загробном мире и прочем.

Большим запасом религиозных песен, стихов, "роспевцев" владеют русские мистические секты (хлысты, "люди божьи", "Новый Израиль", скопцы и многие другие). Песни эти далеко еще не собраны во всей полноте. Многие из них имеют характер импровизации, а поэтому варианты сектантских стихов часто сильно отличаются друг от друга и по содержанию и по форме. Многие из этих Д. с. говорят о различных деятелях сектантства ("христах", "богородицах", "архангелах", "пророках", "святых" и других чинах сектантской иерархии), об их судьбах, гонениях, заключениях, "страдах", молитвенных обращениях сектантов к своим "батюшкам" и "матушкам" и пр. Немало стихов посвящено аллегорическим изображениям сектантской церкви в образе сада с древами кипарисными, с находящимися в нем реками, горами, с населяющими его птицами, в образе корабля, плывущего по морю житейскому, и пр. Другие сектантские песни касаются общих религиозных и нравственных тем, в частности умерщвления плоти, отношений между сектантами и несектантским "миром", призыва к терпению и пр. Особый интерес представляют сектантские песни, соединенные с обрядовым культом, с радениями (тоска по радению и призыв на него, радельные молитвы, изображение радения, изречение судьбы и пр.). При новой записи этих сектантских песен должно быть обращено особое внимание на точное и объективно-научное описание радения и всех его моментов; это тем более необходимо, что в бывших до сего времени печатных сведениях о сектантах слишком много имеется данных неточных, часто тенденциозно изложенных, особенно в сведениях, доставленных православными миссионерами и старой судебной и полицейской властью. Интересны наблюдения над экзальтирующим воздействием сектантских духовных стихах на участников радения (ср. сектантское выражение "Песенка тАФ к богу лесенка")". Таким образом, можно заключить, что духовные стихи имеют не только православную направленность. Духовные стихи тАУ это лирические произведения, религиозного содержания со всем множеством тематик, мыслимых и немыслимых, соответствующих правде и не соответствующих ей, приносящие пользу душе и приносящие ей вред и посвящённых как Господу Богу, так и врагам нашего спасения. Но в данной работе мы не будем уделять много внимания неправославной духовной поэзии, а обратимся именно к православным лирическим сочинениям.

Ещё один учёный Г. П. Федотов пишет: исследования показали, что в основе духовных стихов всегда лежали книжные повести, более или менее церковного происхождения. Почти во всех случаях источники их находятся или в Священном Писании (вернее, в церковных чтениях на тексты Писания), в житиях святых или в различных апокрифах. Следовательно, первоначальными авторами стихов должны были быть люди или книжные, или, по крайней мере, если не начитанные, то наслышанные в церковной письменности. Однако свобода обращения их с церковными текстами и многочисленные искажения источников ставят их под чертой книжности, ниже среднего уровня древнерусской интеллигенции. Если под народом понимать низшие культурные слои его, то слагатели духовных стихов принадлежат не к народу, к народной интеллигенции. Переходя от неведомых нам творцов к современным исполнителям, мы приходим к тому же выводу. Духовный стих живет не в широких народных массах, подобно сказке или пословице. Его носителем (параллель к былинному эпосу) является класс профессиональных певцов, одаренных и обученных. Самый быт этих певцов, так хорошо описанный Максимовым, приводит их постоянно в соприкосновение с церковью. Чаще всего слепцы, с мальчиком-поводырем, они обходят храмы и монастыри во время приходских праздников и исполняют свои стихи у церковных стен среди собравшейся на богомолье толпы. В самих храмах или в монастырской трапезной, прислушиваясь к уставным чтениям, они, подобно их предкам, могут черпать вдохновение к новым темам: даже апокрифы в старину были широко распространены в монастырских библиотеках. Таким образом, изучение религиозного содержания духовных стихов ведет нас не в самую глубь народной массы, не в самую темную, близкую к язычеству, среду ее, но к тем высшим ее слоям, где она тесно соприкасается с церковным миром. Духовные певцы являются посредниками между церковью и народом, они переводят на народный язык то, что наиболее поражает их воображение в византийско-московском книжном фонде православия. Еще Пономарев предостерегал от опасности смотреть на идейное содержание стихов как на "общее достояние народа". Как ни поразительно искажение христианских элементов в духовных стихах, уровень религиозных знаний в широкой массе должен быть еще ниже этой полуцерковной интеллигенции. Это необходимо иметь в виду, если смотреть на стихи как на источник для реконструкции народной веры. С этим первым ограничением, вытекающим из профессионального характера носителей русской духовной поэзии, связаны и дальнейшие.

Бродячие певцы, живущие подаянием, принадлежат к классу убогой, нищенствующей Руси, и это не могло не отразиться на их социальном идеале. Высокая оценка нищенства и бедности, конечно, является общенародным и даже общехристианским достоянием, но особое ударение, особо любовная трактовка этой темы в стихах объясняется, может быть, социальным происхождением сказителей. Два самых излюбленных стиха служат прославлению нищенства: стих о Лазаре и о Вознесении.

Бесполезно было бы искать в этой поэзии отражения хозяйственного, крепкого идеала зажиточных слоев крестьянства, без которого понимание русской религиозности было бы неполным ("иосифлянство").

С другой стороны, деформация материала вытекает из самой природы художественного творчества. Певец всегда чуть-чуть меняет, иногда и ломает данный ему материал ради своей художественной правды, своего особого видения, а то и просто ради требований ритма и звуковой гармонии. Может быть, в прозе он сам никогда бы не сказал того, на что дерзает в стихе. В поэзии его несет иная сила, отличная от его личной веры, навязывая ему требования особой художественной школы и ее стиля. Это значит, что не всегда деформацию церковной традиции мы можем объяснять невежеством и тем менее относить ее ко всей массе говорящего прозой народа. Удививший нас образ, богословски, может быть, нелепый, должен быть истолкован не отдельно взятый, а в связи со всем родственным ему комплексом ассоциаций. Но если все эти условия происхождения духовных стихов ограничивают их значение для народной религиозности в целом, то их художественность сама уже широко раздвигает эти границы. Духовные стихи в своих лучших образцах достигают огромной, потрясающей силы. Если можно говорить о гениальности в применении к "безличному" народному творчеству, то здесь мы имеем дело с созданием народного гения. Во всяком гениальном создании искусства сквозь личную и социальную природу художника зримо проступает гений нации. Делая все необходимые оговорки, мы все же можем искать в духовных стихах выражения глубочайших подсознательных стихий религиозной души русского народа тАФ с не меньшим правом, чем в созданиях великих писателей XIX века. Ибо в них мы имеем дело с устойчивой многовековой школой, которая, питаясь церковным вдохновением, обращается к самой широкой массе и должна удовлетворять ее, тАФ школой, которая не знает, подобно литературе образованной интеллигенции, трагического раздвоения между религией и культурой.

Но духовные стихи не всегда были плодом творчества народа. С распространением письменности на Руси, повышением грамотности, появляются и те, кто начинает профессионально заниматься написанием стихов на духовную тематику. Первыми среди них стали Симеон Полоцкий (1629 тАУ 1680) и его ученик Сильвестр Медведев (1641 тАУ 1691).

Симеон Полоцкий писал преимущественно на книжном, так называемом славяно-русском языке (церковно-славянском), в котором в белорусский период творчества поэта весьма заметны местные, белорусские языковые особенности. Подавляющее большинство его произведений не датировано. Из датированных наиболее ранние относятся к 1648 году. Творческое наследие поэта богато и разнообразно. Немало произведений написано им на традиционные церковно-религиозные темы. В некоторых из них поэт затрагивает актуальные вопросы общественной жизни своего времени, проблемы воспитания, образования и многие другие темы. Значительный вклад внес Симеон Полоцкий в развитие стихосложения на восточнославянских землях. Несмотря на жесткие нормы организации стиха в профессиональной силлабической поэзии (равносложность, наличие постоянной цезуры в стихе, рифмовки и женской рифмы), поэт во многом смог преодолеть однообразие и монотонность его звучания, придать ему большую динамичность и легкость, облечь в более совершенную форму. Симеон Полоцкий писал стихи не только на духовную тематику, его перу принадлежат также стихи, в которых он обращается к царю ("Стихи к осударю царевичу"), где им обсуждаются различные государственные дела ("Диалог краткий") и вообще жизнь ("Беседа со планиты"). Но также есть и стихи, написанные на духовную тематику ("Стихи на Рождество Христово", "Стихи на воскресение Христово", "Прилог к преподобной матери Ефросинии", "Виншование новообраному патриарше" и другие).

Сильвестр Медведев тАФ автор многих стихов, нескольких сочинений на богословские темы: "Книги о манне хлеба животнаго", "Известие истинное православнымтАж" Автор исторического сочинения "Созерцание лет 7190, 91 и 92, в них же содеяся во гражданстве". Это сочинение посвящено событиям стрелецкого бунта 1682. "Созерцание" тАФ одно из первых в России историческое исследование, которое уже не может считаться летописью. После казни на все сочинения Сильвестра Медведева был наложен строжайший запрет, они были приговорены к уничтожению. По своим религиозно-философским предпочтениям Сильвестр Медведев был последователем Симеона Полоцкого. Но именно в творчестве Медведева в большей степени, нежели в творчестве Симеона Полоцкого, выразилась объективная потребность освоения русской религиозно-философской мыслью нового для нее опыта рационалистического мышления.

В 18 веке традиция написания стихов на религиозную тему продолжилась. Так, у Михаила Ломоносова есть такие стихи духовного содержания "Утреннее размышление о Божием Величии", "Вечернее размышление о Божием Величестве при случае великого северного сияния" и другие. В них великий русский деятель показывает себя истинным христианином, преклоняющимся перед своим Творцом.

В 19 веке поэтов, посвящавших свои стихи Богу, стало ещё больше. У Александра Сергеевича Пушкина также немало таких лирических произведений: "Монах", "Молитва", "Монастырь на Казбеке", "Пророк" и др. У Михаила Юрьевича Лермонтова находим следующие стихотворения духовного содержания: "Пророк", "Ангел", "Молитва" и др. У Николая Языкова стихотворение "Молитва", у Дениса Давыдова "Богомолка", у Баратынского "Мадонна" и, конечно, это не единственные поэты, писавшие духовные стихи. В 20 веке интерес к духовной лирике значительно понизился в связи с гонениями на церковь в советское время. Но в начале века всё-таки было немало поэтов, посвящавших свои стихотворения Всевышнему. Это Сергей Есенин ("Чую радоницу БожьютАж", "Шёл Господь пытать людей в любови"), Надежда Тэффи ("Есть в небесах блаженный сад у БогатАж", Зинаида Гиппиус ("Христианин", "Другой христианин"), Анна Ахматова ("Рахиль", "Лотова жена"), Валерий Брюсов ("Адам и Ева", "Ангел бледный")тАж И среди множества этих поэтов были три человека, которые по разному, но всё-таки отразили и своё видение этого мира, своё ощущение Бога в духовной лирике. Это Борис Пастернак, Александр Блок и Елизавета Юрьевна Кузьмина-Караваева, в монашестве мать Мария. Они пережили те страшные годы, когда наша страна из Российской империи превратилась в Союз Советских Социалистических Республик, своими глазами увидели революцию и всё, что она принесла. Их духовная поэзия также необычайна: в ней мы можем почувствовать не только осознание авторами своей веры в Бога, но также увидеть их отношение к тому, что происходило тогда вокруг них. Обратившись к анализу некоторых стихотворений Блока, матери Марии и Пастернака, постараемся понять: каким же было духовное состояние поэтов, как оно отразилось в их лирике, и какую роль играет религиозная тематика в их поэзии.

Глава 1. Религиозная тематика в лирике А. А. Блока

Александр Блок принадлежал к числу тех людей, которых отнюдь нельзя было назвать воцерковлёнными православными христианами, но которых, тем не менее, нельзя было и назвать неверующими людьми. Блок рос в семье, где, безусловно, моральные принципы и нравственность были на высоком уровне.

Но в его семье не приняты были совместные молитвы, посты, регулярное посещение храмов. Интересно то, что Е. Ю. Кузьмина-Караваева и Блок были друзьями, вели переписку. Но и в этой переписке они не говорили о вере.

И тем не менее, обращаясь к духовной тематике стихотворений Блока, мы видим правильное христианское восприятие мира поэтом, хотя в некоторых стихотворениях христианские мотивы искусно переплетаются с любовными, фантастическими мотивами.

Часто Александр Александрович обращается к православию лишь потому, что это религия его Родины, которую поэт любил, любил и в грязи, и в царских одеяниях, несчастную и торжествующую, веселящуюся и находящуюся в упадке тАУ Блок был настоящим патриотом.

Духовная тематика не была основной в лирике Блока. Но то немногое, что было написано им в этом направлении, представляет собой немалый интерес не только потому, что эти стихи написаны великим русским поэтом, а главное потому, что эти стихи принадлежат перу типичного в плане религиозности человеку эпохи разрушения вековых традиций, православных устоев и наступления безбожных годов.

Читая духовные стихи Блока, мы начинаем лучше понимать, что привело народ к восстанию, революции и разгрому Российской империи. Ответ на этот вопрос мы узнаем, обратившись к анализу некоторых стихотворений поэта.

Анализ стихотворений

Старушка и чертенята

Побывала старушка у Троицы

И всё дальше идет, на восток.

Вот сидит возле белой околицы,

Обвевает ее вечерок.

Собрались чертенята и карлики,

Только диву даются в кустах

На костыль, на мешок, на сухарики,

На усталые ноги в лаптях.

"Эта странница, верно, не рада нам тАУ

Приложилась к мощам тАУ и свята;

Надышалась божественным ладаном,

Чтобы видеть Святые Места.

Чтоб идти ей тропинками злачными,

На зеленую травку присестьтАж

Чтоб высоко над елями мрачными

Пронеслась золотистая вестьтАж"

И мохнатые, малые каются,

Умиленно глядят на костыль,

Униженно в траве кувыркаются,

Поднимают копытцами пыль:

"Ты прости нас, старушка ты Божия,

Не бери нас в Святые Места!

Мы и здесь лобызаем подножия

Своего, полевого Христа.

Занимаются села пожарами,

Грозовая над нами весна,

Но за майскими тонкими чарами

Затлевает и нам КупинатАж"

Июль 1905

Исследовательница духовной поэзии Блока М. В. Михайлова пишет об этом стихотворении: "Смотрите, как странно: собрались какие-то звери, карлики, чертенята и говорят: "А мы здесь прославляем, лобызаем подошвы своего полевого Христа". Эти стихи на грани кощунства, с одной стороны, а с другой стороны, если мы вспомним всю метафизику материи, всю метафизику природы, которая очень развита в христианском богословии: Божий мир сотворенный как отражение Славы Творца, то понятно, что здесь речь не идет о насмешке над церковной святостью, а речь идет о том, что святость какими-то тайными путями непонятными проницает всю родную землю, вся Россия, вплоть до болотной кочки, пронизана Божией любовью". Это очень верно подмечено М. В. Михайловой. Даже в самом псалтыре мы находим такие слова, свидетельствующие о вездесущем присутствии Бога: "Камо пойду от Духа Твоего? И от лица Твоего камо бежу? Аще взыду на небо тАУ Ты тамо еси, аще сниду во ад тАУ тамо еси. Аще возму криле мои рано и вселюся в последних моря тАУ и тамо бо рука Твоя наставит мя и удержит мя десница Твоя" (Псалтырь, псалом 138, стихи 7-10). Таким образом, то, что Блок нам показал лесных жителей, поклоняющихся Богу у себя же в лесу, не является противоречием тому, чему нас учит православная вера.

Побывала старушка у Троицы

И всё дальше идет, на восток.

Старушка возвращается от Троицы. Троица в своём первоначальном значение тАУ это имя триединого Бога: Бога Отца, Бога Сына и Бога Духа Святого. Бабушка побывала в храме, а значит и у самого Господа в гостях. А дальше она идёт на восток. В христианской религии восток и запад имеют свои особенные значения. Восток тАУ это символ воскресения Христа, восток символично считается стороной света, добра. Запад же, наоборот, символ тьмы, антихриста, зла. Поэтому все храмы строятся таким образом, чтобы алтарная часть смотрела на восток. А когда человек принимает крещение, его и его крёстных священник просит плюнуть на запад, показывая этим отречение от всякого зла. Старушка наша идёт на восток, значит она стремится к свету, добру, к Господу Богу.

Собрались чертенята и карлики,

Только диву даются в кустах

На костыль, на мешок, на сухарики,

На усталые ноги в лаптях.

В первой строчке данной строфы говорится о чертенятах и карликах, которые ассоциируются у нас сразу же с нечистью, слугами сатаны. Но всё-таки в этом стихотворении речь идёт не о богоборческих силах, а о безобидных лесных жителях. Здесь ощущается некий языческий мотив. Вспомним, ведь по поверьям Древней Руси во всех местах земли, будь то лес, река, степь или человеческий дом тАУ везде есть свои обитатели (домовые, русалки, лешие, водяные и другие), которые совсем не обязательно являются вредоносными для человека. Так и здесь карлики и чертенята "диву даются", смотря на редкого в их владениях гостя. И настроены они вполне доброжелательно.

"Эта странница, верно, не рада нам тАУ

Приложилась к мощам тАУ и свята;

Надышалась божественным ладаном,

Чтобы видеть Святые Места.

И более того, они даже думают, как они недостойны по сравнению со старушкой.

И мохнатые, малые каются,

Умиленно глядят на костыль,

Униженно в траве кувыркаются,

Поднимают копытцами пыльтАж

Они словно малые детишки начинают заигрывать со странницей. Чувствуя, исходящую от неё только что полученную благодать, приходят в умиление и восторг. Ну разве злые силы стали бы себя так вести?

"Ты прости нас, старушка ты Божия,

Не бери нас в Святые Места!

Мы и здесь лобызаем подножия

Своего, полевого Христа.

Здесь карлики вступают в диалог с паломницей. Они рассказывают о том, что и у себя воздают почтение Богу, и здесь ощущают милость Всевышнего, что вовсе не нужно им уходить куда-то далеко в святые места на поклонение перед великими святынями, чтобы получить благодать Господа Бога.

Занимаются села пожарами,

Грозовая над нами весна,

Но за майскими тонкими чарами

Затлевает и нам КупинатАж"

В последней строке упоминается Купина. Неопалимая Купина тАУ в Пятикнижии горящий, но не сгорающий терновый куст, в котором Бог явился Моисею, пасшему овец в пустыне близ горы Синай. Когда Моисей подошёл к кусту, чтобы посмотреть, "отчего куст горит огнём, но не сгорает" (Исход. 3:2), Бог воззвал к нему из горящего куста, призвав вывести народ Израиля из Египта в Обетованную землю. В христианстве Неопалимая Купина тАФ один из ветхозаветных прообразов, указывавших на Богоматерь. Эта купина знаменовала собою непорочное зачатие Богоматерью Христа от Духа Святого. В стихотворении даётся какой-то фантастический образ Купины, который, вероятно, является знаком маленьким лесным жителям о том, что и их Господь помнит и любит.

* * *

Грешить бесстыдно, непробудно,

Счет потерять ночам и дням,

И, с головой от хмеля трудной,

Пройти сторонкой в божий храм.

Три раза преклониться долу,

Семь тАУ осенить себя крестом,

Тайком к заплеванному полу

Горячим прикоснуться лбом.

Кладя в тарелку грошик медный,

Три, да еще семь раз подряд

Поцеловать столетний, бедный

И зацелованный оклад.

А воротясь домой, обмерить

На тот же грош кого-нибудь,

И пса голодного от двери,

Икнув, ногою отпихнуть.

И под лампадой у иконы

Пить чай, отщелкивая счет,

Потом переслюнить купоны,

Пузатый отворив комод,

И на перины пуховые

В тяжелом завалиться снетАж

Да, и такой, моя Россия,

Ты всех краев дороже мне.

26 августа 1914

В этом стихотворении Александр Блок не столько говорит о духовных вещах, сколько о самой России его времени. М. В. Михайлова говорит об этом стихотворении следующее: "Написано в 1914 году. Стихи поистине страшные. Вот оно, это удивительное состояние русской жизни, когда можно пойти в храм и в тот же день совершить страшные злодеяния, жить во внешнем христианском благочестии, а на самом деле ничего не знать ни о Христе, ни о Евангелии.

Блок это видел прекрасно, он понимал, что это состояние духа во многом привело к революции".

Уже с первых строк ощущается размах широкой души русского человека, который всё делает в полную силу, и даже впадая в крайности:

Грешить бесстыдно, непробудно,

Счет потерять ночам и днямтАж

Но разгульность и максимализм не являются единственными чертами русского человека. Русскому так же всегда была свойственна религиозность.

И, с головой от хмеля трудной,

Пройти сторонкой в Божий храм.

В сознании русского человека испокон веков сочетались два этих противоречащих друг другу качества: Безудержное веселье и глубокое покаяние.

Три раза преклониться долу,

Семь тАУ осенить себя крестом,

Тайком к заплеванному полу

Горячим прикоснуться лбом.

Но, как показывает нам поэт, это покаяние в его время стало неискренним. И человек, едва выйдя из стен ограды храма, тут же вновь становится жестоким, эгоистичным и алчным.

А воротясь домой, обмерить

На тот же грош кого-нибудь,

И пса голодного от двери,

Икнув, ногою отпихнуть.

И всё это делается с таким видом, словно так и должно быть. При чём человек совершенно не осознаёт, что это неправильно. Такая жизнь становится для него нормой. В этом и кроется падение души.

И под лампадой у иконы

Пить чай, отщелкивая счет,

Потом переслюнить купоны,

Пузатый отворив комод,

И на перины пуховые

В тяжелом завалиться снетАж

Но всё-таки Блок любит Россию в любом её состоянии: и в упадке, и в нищете; и в тяжелое для неё время он, как верный сын, остаётся при своей матушке-Родине.

Да, и такой, моя Россия,

Ты всех краев дороже мне.

* * *

Ты отошла, и я в пустыне

К песку горячему приник.

Но слова гордого отныне

Не может вымолвить язык.

О том, что было, не жалея,

Твою я понял высоту:

Да. Ты тАУ родная Галилея

Мне тАУ невоскресшему Христу.

И пусть другой тебя ласкает,

Пусть множит дикую молву:

Сын Человеческий не знает,

Где приклонить ему главу.

30 мая 1907

В этом стихотворении любовные мотивы сливаются с религиозными. Когда мы только начинаем читать это стихотворение, у нас складывается впечатление, что брошенный лирический герой страдает по ушедшей возлюбленной.

Ты отошла, и я в пустыне

К песку горячему приник.

Но слова гордого отныне

Не может вымолвить язык.

Но в то же время у нас складывается аллюзия на один евангельский фрагмент, в котором говорится об искушении Иисуса в пустыне сатаной после сорокадневного поста Спасителя. После поста плоть смиряется и поэтому здесь говорится о том, что не может вымолвить язык и одного гордого слова. И мы знаем, что смирение является очень сильным оружием против бесов.

О том, что было, не жалея,

Твою я понял высоту:

Да. Ты тАУ родная Галилея

Мне тАУ невоскресшему Христу.

И здесь, во второй строфе уже прямо говорится о том, что пустынный страдалец тАУ это и есть Христос. А в роли возлюбленной выступает Галилея тАУ место, где провёл своё детство и юность Иисус. Но почему же Христос называет здесь себя невоскресшим? А называет так он себя потому, что здесь в силу опять вступают любовные мотивы. Возлюбленная Галилея покинула Христа и поэтому Иисус, как брошенный несчастный влюблённый просто не в силах воскреснуть.

В последней строфе переживания лирического героя достигают своей вершины.

И пусть другой тебя ласкает,

Пусть множит дикую молву:

Сын Человеческий не знает,

Где приклонить ему главу.

Итак, в этом стихотворении образ Мессии и Галилеи представлены нам как образы влюблённого и возлюбленной, но любовь эта, увы, несчастна, она не взаимна, та, что любима, покидает любящего, оставляя его совсем одного.

Михайлова М. В. Пишет об этом лирическом произведении следующее: "Стихотворение все построено на евангельских цитатах: поэт говорит о России, в то же время о Галилее, в которой Христос был принят, но ведь и оплакивает он потом Иерусалим, и умирает он на Голгофе в Иерусалиме, не на родной земле. Так вот для Блока Россия тАУ это и самая большая надежда, и самая большая печаль, потому что последние годы его жизни тАУ это размышления о судьбах России и очень сложная встреча с русской революцией". То есть, исследовательница, как мы видим, интерпретирует образ Христа и Галилеи как собственное отношение к своей Родине.

Даже в стихотворениях, в которых Александр Блок обращался к духовной тематике, мы видим отражение не только религиозного сознания поэта, но главным образом отношения к России, к тому, что происходило в ней во время жизни Александра Александровича. Через духовное состояние народа Блок показывает нам состояние всей страны в предреволюционные годы и после. Революция, по мнению Блока, была тем очистительным пожаром, в котором очень нуждалась его страна. В пламенной статье "Интеллигенция и Революция", написанной вскоре после Октября, Блок восклицал: "Что же задумано? Переделать все. Устроить так, чтобы все стало новым, чтобы лживая, грязная, скучная, безобразная наша жизнь стала справедливой, чистой, веселой и прекрасной жизньютАж Всем телом, всем сердцем, всем сознанием тАФ слушайте Революцию". Увлечённый этой идеей, поэт в 1918 году пишет поэму "Двенадцать", в которой также присутствуют евангельские мотивы.

Таким образом, можно сделать вывод, что духовная тематика в лирике Блока становится окном в раскрытии более значимой для поэта темы Родины. Православие и Россия слились в единое целое: уже невозможно, казалось бы, представить нашу страну без этой веры. Но всё-таки приходят безбожные временатАж Отражение этого надрыва в истории нашей страны, этого страшного времени мы и видим в поэзии Александра Блока.

Глава 2. Творчество матери Марии

Кузьмина-Караваева, Елизавета Юрьевна (1891, Рига тАУ 1945, Равенсбрюк), урожденная тАУ Пиленко, по второму браку тАУ Скобцова, - русская поэтесса, прозаик, общественный деятель, художница, подвижница. Находилась в эмиграции с 1919 г. до последнего дня жизни. В 1932 г. стала монахиней в миру, приняв имя Мария. Во время фашисткой оккупации Парижа Кузьмина-Караваева стала активной участницей движения Сопротивления: укрывала евреев, спасала бежавших советских военнопленных, отправляла посылки заключённым. В феврале 1943 г. была арестована гестапо и в апреле отправлена в концлагерь Равенсбрюк, где погибла в газовой камере. 16 января 2004 г. Священный Синод Вселенского Патриархата в Константинополе причислил мать Марию к лику святых.

Все стихотворения матери Марии обращены к божественной тематике. Причём писала поэтесса не для печати, а просто потому, что сердце её было переполнено этими неземными чувствами, которые могли найти свой выход только на бумаге в стихотворной форме. Все лирические произведения Елизаветы Юрьевны тАУ это крик её души, плачь её сердца, слова, льющиеся изнутри монахини, на долю которой выпало пережить столько бед и напастей.

Стихи матушки Марии тАУ это проповедь о покаянии, обращении к истинному пути, христианской любви, о борьбе со злом внутри себя и со внешними врагами, это призыв к деятельной вере, про которую апостол Иаков сказал: "Вера без дел мертва". И святая угодница Божия Мария показала на своём примере, что в каком бы положении ни находился человек, он всегда может творить добрые дела, спасая этим свою душу и помогая другим обрести веру, надежд

Вместе с этим смотрят:

"Грусть и святость" (Поэтическое богословие Николая Рубцова)

"Донские рассказы" Михаила Шолохова

"Живопись слова" в японской поэзии

"Записки из подполья" как исток философии экзистенциализма Ф.М. Достоевского

"Симплициссимус" Г. Гриммельсгаузена как роман воспитания