Внутренняя и внешняя политика алавитов в Сирийской Республики во второй половине ХХ тАУ начале ХХI вв.

Внутренняя и внешняя политика алавитов в Сирийской Республики во второй половине ХХ тАУ начале ХХI вв.

Формально военный переворот 8 марта 1963 г., квалифицируемый в официальной сирийской историографии как ВлреволюцияВ», означал, что политическая гегемония в Сирии перешла в руки ПАСВ. Тем не менее, реальная картина развития событий была значительно сложнее.

Данные израильского исследователя И. Рабиновича, касающиеся внутренней ситуации в ПАСВ того времени, свидетельствуют, что число членов баасистской партии накануне этих событий не превышало 500 чел., а ее руководство после распада ОАР лишь начинало кампанию по восстановлению партийных рядов. Возможность радикального изменения внутриполитической ситуации в Сирии определялась опорой ПАСВ на Военный комитет, где ведущую роль играли офицеры, представлявшие конфессиональную и региональную периферию. По сути дела, развитие событий в стране определялось достижением определенного консенсуса между партийным руководством, представленным ведущими лидерами ПАСВ М. Афляком и С. Битаром, с одной стороны, и членами Военного комитета, с другой. Этот консенсус И. Рабинович называл Влармейско-партийным симбиозомВ». Появлявшаяся в то же время в баасистской доктрине концепция Влидеологизированной армииВ», приходящей на смену Влармии профессионаловВ», становилась косвенным подтверждением справедливости его вывода. Сюда же можно отнести и утверждения о том, что Влтехнические знания военного второстепенны по сравнению с его идеологической компетенциейВ» 2.

Вопрос об Влармейско-партийном симбиозеВ» в той форме, как он был поставлен И. Рабиновичем, заслуживает более пристального внимания. Израильский исследователь видит в этом ВлсимбиозеВ» попытку укрепления партийного контроля над поддержавшей его частью офицерского корпуса. Его точку зрения во многом разделяет и Н. ван Дам. Разумеется, руководство ПАСВ не могло не стремиться к укреплению своего доминирующего положения в рамках союза между ним и представлявшим сирийскую периферию офицерством. Предлагаемая Н. ван Дамом трактовка баасистских документов начала 60-х годов лишь подтверждала это. Видимо, этот ВлсимбиозВ» был определенным вариантом крайне неустойчивого союза, в рамках которого происходила ожесточенная борьба как между гражданским руководством ПАСВ и армейскими офицерами, формально выступавшими в качестве членов партии, так и внутри круга этих офицеров. Ход этой борьбы в конечном итоге и определил окончательный выход военных алавитского происхождения к вершинам партийно-государственной власти.

Американский исследователь М. Сеймур, анализируя расстановку сил в рамках баасистского Влармейско-партийного симбиозаВ», отмечал, что после мартовского военного переворота 1963 г. для выходцев из суннитского большинства последовательно ограничивался доступ в Хомскую военную академию. Принадлежавших к нему офицеров переводили на менее значимые армейские посты или отправляли в отставку. Одновременно новые власти оказывали содействие представителям вероисповедных меньшинств (это были, в первую очередь, алавиты и друзы) в замещении ими освобождавшихся должностей. Естественно, что в этом случае гражданские баасистские власти могли лишь послушно следовать той линии поведения, которая определялась их военными союзниками.

Осуществившие военный переворот 5-я и 70-я армейские бригады (располагавшиеся в местечках Кисва и Катана в непосредственной близости от столицы и становившиеся после 1963 г. основной опорой режима) были полностью переданы под управление армейских офицеров тАУ выходцев из среды вероисповедных меньшинств. М. Сеймур отмечал также, что прослойка солдат алавитского происхождения в этих двух боевых частях уже в середине 60-х годов составляла 20тАУ50% общей численности их личного состава. 3 Вместе с тем, по словам Н. ван Дама, Влдолжности во многих дивизиях и бригадах были поделены между представителями этих двух меньшинств (алавитами и друзами тАУ Авт.). Если командир подразделения был алавитом, то его заместителем тАУ друз, и наоборотВ». 4

В рамках этого ВлсимбиозаВ» трансформации подвергалось и руководство ПАСВ. Данные о составе ее Регионального руководства лишь подтверждали это.

Данные о конфессиональном составе сирийского Регионального руководства ПАСВ, становившегося после мартовских событий 1963 г. основным центром политической власти, подтверждают положение о том, что доминирование представителей религиозных меньшинств в армейском руководстве страны в конечном итоге изменяло и ее поли-тическую элиту. Сохранение численного превосходства суннитского представительства в этом органе власти, где с наибольшей четкостью реализовывалась идея Влармейско-партийного симбиозаВ» (логично предположить, что выходцы из алавитской, друзской и исмаилитской среды являлись прежде всего армейскими офицерами) отнюдь не означало, что этот элемент ВлсимбиозаВ» играл в общем контексте властных структур ведущую роль. Речь шла о том, кто являлся реальным главой Регионального руководства и о необходимости (что имело отношение не только к суннитскому присутствию в рядах этого органа власти) достижения компромиссов между различными сегментами офицерского корпуса ради обеспечения роли его ведущего звена.

Более того, как свидетельствовал состав созданного в канун переворота 8 марта 1963 г. Военного комитета, суннитское представительство в Региональном руководстве выражало интересы в первую очередь суннитской периферии страны, а не ее ведущих городских центров. Не приходится сомневаться, что к середине 60-х годов этим звеном становились офицеры алавитского происхождения. Завоевание ими лидирующей роли во властных структурах обеспечивалось все более усиливавшимся алавитским присутствием в национальных вооруженных силах. Тем не менее само усиление этого присутствия было обязано, по меньшей мере, двум неоднозначным обстоятельствам.

Речь шла, в частности, о факторе внутриобщинной солидарности, который неоднократно упоминался в работах различных авторов в связи с выдвижением сирийских алавитов на вершину государственной пирамиды. Анализируя этот фактор, они приходили к выводу о том, что традиционно сложившиеся в рядах нусайритской общины отношения имели тенденцию к созданию основанных на политическом доминировании племенных вождей ВлблоковВ», включавших в свой состав связанную с этими вождями принципами экономической зависимости клиентелу. В свою очередь, эти ВлблокиВ», создавая временные союзы с неалавитскими лидерами тех территорий, где были расселены алавиты, и подчиненной этим лидерам неалавитской клиентелой, могли играть определенную роль в региональной или провинциальной политической жизни5. Разумеется, даже на этом уровне (что определялось маргинальностью алавитского социально-экономического положения), не говоря уже об общесирийском контексте, роль алавитских блоков была минимальна и, в лучшем случае, второстепенна. Ситуация стала радикально меняться после того, как представители нового алавитского среднего класса, в рядах которого ведущую роль играли военные, заняли заметное место в рамках общесирийской жизни.

Отныне эти военные (в частности, С. Джедид, а затем и Х. Асад), Влукрепив свою власть на общенациональном уровне, приступали к консолидации местной базы своей поддержки. Если ранее успех, достигнутый на местном уровне, выдвигал человека на общенациональный уровень, то отныне успех на уровне общенациональной политики заставлял его прибегать к поддержке на местном уровнеВ» 6. Отныне возможности этого выдвижения не зависели от воли более многочисленного, мощного экономически и социально престижного окружения алавитов (как суннитов, так и христиан), но, напротив, это окружение становилось, как и вся нусайритская община, клиентелой новых правителей страны. Одновременно, реинтерпретируя социальные мотивы баасистской идеологии, превращая их в центральное положение доктрины, алавитские офицеры, используя обездоленную клиентелу своих единоверцев, могли успешно противостоять лидерам собственной партии, в частности, христианину М. Афляку и сунниту С. Битару, обвиняя их в ВлпробуржуазныхВ» симпатиях и игнорировании Влподлинных чаянийВ» народа.

Приход к власти в 1964 г. армейского генерала суннита А.аль-Хафеза (выступавшего, как это быстро выяснилось, в качестве переходной политической фигуры8) и окончательное отстранение от ведущих партийно-государственных постов обоих лидеров ПАСВ несли в себе немало смысловых нагрузок. Разумеется, очередной государственный переворот усиливал позиции представителей вероисповедных меньшинств (прежде всего алавитов) в высших эше-лонах власти. Оба алавитских лидера, тАУ и С. Джедид, и Х. Асад, тАУ становились в результате очередного выступления армии ключевыми фигурами в политической системе страны9. Иными словами, добившись беспрецедентного выдвижения вперед, алавитские офицеры меняли партию. Она разрывала со своим Влмелкобуржуазным прошлымВ», ведущими символами которого становились ее прежние руководители. Однако более существенно то, что ВлсоциалистическаяВ» точка зрения ранее маргинальной в сирийской политике периферии в отношении путей дальнейшей эволюции страны становилась на этот раз доминирующей.

ВлСоциалистическиеВ» декреты новых лидеров, лишивших прежнюю политическую элиту власти, наносили во многом смертельный удар и по социально-экономическим позициям традиционного торгово-промышленного класса. Речь шла о широкой национализации в сфере промышленности и торговли. Не приходится сомневаться, что политическим аспектом предпринятых в этом направлении мер становилась еще большая сплоченность алавитских единоверцев, получавших ранее немыслимые возможности распоряжаться принадлежащим государству сектором экономики и играть в этой сфере руководящую роль вокруг своих лидеров, вплотную приблизившихся к вершине власти.

Стремительное возвышение новых алавитских лидеров, превращавшихся в руководителей общенационального масштаба, не могло быть объяснено только активным использованием ими уз традиционной внутриобщинной солидарности. В конце концов, идентичные действия в том же направлении предпринимались и их коллегами по армейской службе и наряду с этим жесткими противниками тАУ офицерами друзского происхождения, являвшимися в период после мартовского переворота 1963 г. равной по силам группировкой в рядах сирийского офицерского корпуса. Наиболее реалистичный ответ на вопрос о том, почему алавитская армейская группировка смогла все-таки добиться перевеса над своими друзскими соперниками, лежит, по-видимому, в сфере политической практики обоих сегментов военной элиты.

Если алавиты безоговорочно выбирали ориентацию на формально общеарабскую, но внутренне ориентированную на Сирию ПАСВ, то друзы были склонны устанавливать контакты с пронасеровским Арабским социалистическим союзом тАУ созданной в Египте партией, единственным легально действовавшим в эпоху существования сирийско-египетского Влорганического единстваВ» в обоих районах ОАР политическим образованием. По крайней мере, бурное соперничество баасистов и насеристов в течение раннего этапа баасистского правления в Сирии (1963тАУ1964 гг.) 12, за которым скрывались не межпартийные коллизии, а конфронтация между двумя группировками конфессиональных меньшинств в армейской среде, могут рассматриваться в качестве доказательства этого предположения. Победа алавитов в ходе этой конфронтации была достигнута ими не только благодаря умелой опоре на внутриобщинную традицию солидарности, но и большей слабости той партийной структуры, к которой апеллировали друзы. Более того, при всей идентичности программных принципов ПАСВ и Арабского социалистического союза, как и их политической практики, идеология Г.А. Насера оценивалась сирийским обществом в свете реалий существования ОАР как путь к подчинению Сирии внешней силе, как импортированная извне доктрина. Царившая в стране общественная атмосфера, активно эксплуатировавшаяся алавитскими офицерами, приводила к очевидной внутренней фрагментации друзской военной группировки, когда единственным средством выживания для некоторых ее членов становилось безоговорочное признание ими политического доминирования своих соперников.

Состав Регионального руководства ПАСВ в 1963тАУ1966 и 1966тАУ1970 гг. тАУ тому достаточно убедительное подтверждение. Но не менее убедительна и политическая практика друзских офицеров, входивших в круг клиентелы своих алавитских коллег. Очередной военный переворот, приведший к власти в 1966 г. С. Джедида, стал триумфом алавитского триумвирата (С. Джедид, Иззат Джедид и Х. Асад), в том числе и потому, что вдохновители нового армейского выступления были поддержаны и друзскими офицерами тАУ С. Хатумом и И. Убайдом.

Приход к власти С. Джедида означал, что политическая власть в Сирии перешла в руки алавитского офицерства. В контексте этого события данные о вероисповедном характере членов высшего руководства партии и государства-выходцев из военной среды приобретали дополнительные нюансы.

Становится очевидным, что военная группировка в рядах этого органа партийной (а по сути дела, партийно-государственной) власти играла роль его несущей конструкции (20 офицеров из 50 членов Регионального руководства в 1963тАУ1966 гг. и 19 из 64 тАУ в 1966тАУ1970 гг.). И это было естественно для страны, где уже в 1964 г. власть перешла в руки офицерского корпуса, и таким образом возможность выхода вперед того или иного гражданского политического деятеля полностью зависела от степени его взаимодействия с представителями армии. Иными словами, при всем кажущемся значительным численном превосходстве гражданских политиков над военными в составе Регионального руководства они, вне сомнения, оставались не более, чем статистами в ходе развивавшегося в стране политического процесса. Сама возможность и необходимость включения гражданских членов ПАСВ в состав этого органа определялась военными, исходившими из прагматических потребностей обеспечения собственных интересов, а также поддержания и развития блоковых отношений с представителями иных общественных страт в ходе проводившегося руководством страны наступления на экономические позиции прежней правящей элиты. Для ВлнеобаасисткогоВ» радикала С. Джедида эта линия поведения становилась первоочередной задачей. Продолжение, а во многом и усиление курса на расширение госсектора, переход к кооперированию крестьянства, стремление создать полностью послушные режиму отряды Влнародной милицииВ», профсоюзы, ассоциации различных групп интеллигенции, женские, молодежные и студенческие объединения тАУ все это выдвигало новых активистов баасистского движения. В свою очередь, задачей высшей партийно-государственной структуры становилась институционализация новых отрядов сторонников ПАСВ. Традиционная для алавитского сообщества система ВлблоковыхВ» патронажно-клиентельных связей не только трансформировалась в новых условиях власти, но и переносилась на все общество.

Параллельно алавиты усиливали собственное присутствие в рамках военной фракции Регионального руководства. Если в период 1963тАУ1966 гг. оно составляло 30%, то в 1966тАУ1970 гг. алавитское представительство в ее рядах достигло 42%. В течение того же времени присутствие друзов снизилось с 25% до нуля. Видимо, важнейшей причиной этого стало попытка организации в 1966 г. бывшим сторонником алавитов друзом С. Хатумом нового государственного переворота. Подавление его выступления стало предлогом для полного разрыва отношений с офицерами друзского происхождения. Вместе с тем увеличение исмаилитского присутствия с 10% до 16% означало лишь, что эта группа сирийского офицерства безоговорочно вступала в предлагавшиеся ей ее алавитскими коллегами ВлблоковыеВ» отношения. Наряду с этим полное отсутствие христиан в рядах военной фракции Регионального командования могло означать лишь, что выходцы из этого конфессионального меньшинства более не играли сколько-нибудь значимой роли в рядах национального офицерского корпуса.

Вопрос об алавитском представительстве в Региональном руководстве ПАСВ имеет и еще один важный аспект. Если в период 1963тАУ1966 гг. доля алавитов в нем не превышала 7 чел., и 6 из них были военными, то в течение 1966тАУ1970 гг. число гражданских политиков алавитского происхождения возросло, достигнув 7 чел., а количество военных той же конфессиональной принадлежности выросло до 8. По сути дела, эти данные становятся свидетельством изменения соотношения сил в рядах самого нусайритского сообщества. Естественно предположить, что на этапе движения к обретению власти в условиях уже баасистской Сирии ведущими фигурами этого сообщества могли быть только выходцы из рядов офицерского корпуса. В дальнейшем же, после того, как властные функции в государстве стали их монополией, появилась реальная возможность изменения характера ВлблоковыхВ» отношений в рамках самой алавитской общины. Клиенты новых, уже властвующих патронов получали доступ в высшие органы партийного руководства.

Не менее принципиальна и проблема суннитского представительства в Региональном руководстве ПАСВ. Не приходится говорить, что в целом оно оставалось высоким. Численность суннитов в этом органе составляла 27 чел. из 50 в 1963тАУ1966 гг., и 33 чел. из 64 в 1966тАУ1970 гг. Однако суннитские члены военной фракции не были многочисленны: 7 чел. в течение первого периода и 8 тАУ второго, или 35% и 42,1% соответственно. Но даже эти цифры содержали в себе дополнительные оттенки. По подсчетам Н. ван Дама, в течение обоих временных периодов в военной фракции Регионального руководства было не более 6% офицеров-суннитов, выходцев из ведущих городских центров страны тАУ Дамаска и Халеба15. Иными словами, подавляющее большинство суннитских офицеров представляло периферийные районы, на выходцев из которых была все так же перенесена система патронажно-клиентельных отношений. Впрочем, она была принята и частью офицеров как столицы, так и этого крупнейшего города севера Сирии. В условиях милитаризованного общества и полицейского государства иные способы выживания и сохранения уже достигнутой ступени на социальной лестнице были, разумеется, невозможны.

Менялись, вместе с тем, не только партийное руководство, но и государственные институты. В течение 1963тАУ1976 гг. представительство суннитского большинства в составе кабинетов министров этого времени снизилось до 77% (ранее оно составляло не менее 83%). Представители же вероисповедных меньшинств последовательно увеличивали долю выходцев из своих рядов в высшем органе исполнительной власти (до 17%). В первую очередь это относилось к алавитам, присутствие которых в кабинетах министров этого времени достигло более 9% (ранее общая доля алавитов, друзов и исмаилитов составляла несколько более 5%). Среди членов правительств того же периода имело место снижение доли выходцев из Дамаска и Халеба, соответственно 21,8% и 7,9% (до 1963 г. доля выходцев из этих двух городов равнялась соответственно 43% и 20,3%). В свою очередь, если до 1963 г. доля выходцев из традиционно сельских районов Латакии и Хаурана в составе сирийских кабинетов министров достигала соответственно 6,6% и 0,7%, то в период 1963тАУ1976 гг. она выросла до 21% и 10% соответственно 16.

Однако выстроенная ВлнеобаасистскимВ» руководством партийно-государственная система клиентельно-патронажных отношений не обеспечивала внутренней стабильности режима. Ноябрьский госу-дарственный переворот, возглавленный министром обороны Х. Асадом, явился тому едва ли не самым существенным доказательством. По словам Г.И. Мирского, Влрешающую роль в этих событиях сыграла армия: партийное руководство к моменту кризиса состояло в основном из сторонников ДжедидатАж, но воинские части тАж оказались на стороне Хафеза АсадаВ» 17. Речь вновь шла о полной зависимости внутрисирийской политики от позиции тех, кто контролировал армейские подразделения.

Переворот Х. Асада, обычно квалифицируемый в официальной си-рийской историографии как Исправительное движение, легитимировался с помощью ссылок на многие, действительно объективные обстоятельства. За три года до его свершения Сирия потерпела сокруши-тельное поражение в ходе очередного раунда арабо-израильского противостояния. ВлШестидневнаяВ» война в июне 1967 г. лишила страну части ее территории: прилегающие к сирийско-израильской границе стратегически важные Голанские высоты перешли под контроль Израиля, который в баасистской традиции рассматривался в качестве основного регионального противника Сирии. Война и предшествовавшая ей милитаризация18 в значительной степени огосударствленной экономики хозяйственно обессилили страну. Жесткий ВлантиимпериалистическийВ» курс ее прежних руководителей лишал Сирию возможности получения помощи Запада и консервативных арабских государств Залива. Итогом проводившейся С. Джедидом социально-экономической политики становилось то, что, как заявил новый лидер государства, Сирия Влдолжна догонять караванВ» технологического прогресса19. Оценивая экономическое состояние страны, немецкий исследователь Ф. Пертес замечал, что в течение первых лет эволюции под лозунгами баасистской доктрины Влэкономика Сирии уже перестала быть только аграрной, но еще не стала индустриальнойВ» 20.

Обращаясь 16 ноября 1970 г. к народу, Х. Асад заявлял о своем стремлении содействовать установлению новых отношений между гражданами страны и режимом, основанных на Влуважении свобод и достоинства личностиВ». Речь шла о восстановлении парламентских форм правления, смягчении положения небаасистских партий и создании широкой межпартийной коалиции, включающей ПАСВ и другие политические организации в виде Прогрессивного национального фронта (ПНФ) 21. В определенном смысле новый сирийский лидер говорил о восстановлении в стране некоторых форм политического либерализма. Годом позже, добившись укрепления своей власти, Х. Асад начал движение и в сторону экономической либерализации.

Тем не менее, приход на вершину партийно-государственной иерархии (Х. Асад сосредоточил в своих руках посты президента САР и Генерального секретаря ПАСВ) нового представителя алавитской общины не может быть объяснен лишь необходимостью проведения прагматичного внутри- и внешнеполитического курса. В основе произошедших в Сирии изменений лежали и факторы противостояния в самой алавитской общине. Если С. Джедид был выходцем из конфедерации племен Хаддадин, то Х. Асад был представителем конфедерации Матавира, более многочисленного и влиятельного племенного объединения. Не приходится говорить, что выдвижение первого реального нусайритского политического лидера тАУ С. Джедида, тАУ меняло конфигурацию внутриобщинных отношений, заставляя входящие в нее племена создавать между собой иные формы ВлблоковыхВ» отношений. В свою очередь, переход власти к Х. Асаду восстанавливал уже сложившуюся традицию взаимоотношений, придавая ей более устойчивый и стабильный характер.

Смена лиц на вершине пирамиды алавитского партийно-государственного управления влекла за собой и иные последствия. Некоторые из них уже назывались. Речь шла, в том числе, и о начале политической и экономической либерализации. Изменяла ли новая ситуация реальность уже сложившейся ранее системы жизнедеятельности ПАСВ как формально ведущей политической силы страны? Трансформация Регионального руководства баасистской партии за годы правления Х. Асада заслуживает в этой связи самого пристального внимания.

В высшем партийном руководстве страны за первые восемь лет правления произошли существенные изменения. Они проявили себя, если исходить из предварительного рассмотрения таблицы, в том, что из состава Регионального руководства ПАСВ были полностью выведены как гражданские, так и военные представители исмаилитской религиозной общины. На этом фоне имело место сокращение гражданского представительства христиан (6,3% в период с 1966 г. по 1970 г., 5,4% в последующем), которые, как и ранее, не были представлены и в рядах военной фракции этого органа.

В свою очередь, общая численность выходцев из рядов суннитского большинства ощутимо выросла (51,6% в период 1966тАУ1970 гг., 69,6% тАУ в дальнейшем). Вырос и уровень суннитского представительства в военной фракции Регионального руководства. В 1970тАУ1978 гг. численность суннитских офицеров этой фракции достигла 8 чел. из 14 ее членов (в 1966тАУ1970 гг. их было 8 из 19), что составило 57% (42% в течение предыдущего периода) от общего ее количества. Несомненно, что в целом алавитское представительство в составе Регионального руководства ПАСВ за первые восемь лет правления Х. Асада имело тенденцию к снижению. Если в период 1966тАУ1970 гг. оно составляло 23,4%, то в дальнейшем сократилось до 21,4%. Однако число алавитов в рядах военной фракции возросло (42,1% в 1966тАУ1970 гг. и 42,9% в 1970тАУ1978 гг.).

Тем не менее поверхностное прочтение данных таблицы не кажется достаточным. Это происходит главным образом потому, что оно игнорирует более важные, глубинные процессы, происходившие после прихода к власти Х. Асада как в ПАСВ, так и в сирийском обществе.

Если в период правления С. Джедида суннитское представительство в Региональном руководстве ПАСВ складывалось почти исключительно за счет выходцев из аграрных районов Латакии, Хаурана и Дейр эз-Зора (65,6% в целом), то в 1970тАУ1978 гг. в составе суннитов-членов этой партийной структуры было не менее 25% лиц тАУ выходцев из Дамаска. Но там не было ни одного представителя второго крупнейшего суннитского города страны тАУ Халеба. Это явно было следствием напряженной внутриполитической обстановки первых лет правления Х. Асада, когда критическое состояние страны, обострившееся в результате неудач экономической политики и поражения в июне 1967 г., активно использовалось мусульманской оппозицией. Активные действия Движения Влбратьев-мусульманВ» в столице заставляли нового сирийского лидера находить адекватные ответы в ходе разворачивавшейся конфронтации с этой частью национального политического спектра. Иных способов взаимодействия с суннитским большинством в те годы у режима просто не было.

В свою очередь, значительное присутствие офицеров суннитского происхождения в составе военной фракции Регионального руководства также не могло быть основанием для утверждений о том, что алавитский офицерский корпус начинал движение в сторону нахождения новых форм взаимодействия со своими коллегами из рядов конфессионального большинства. Суннитские офицеры-члены Регионального руководства ПАСВ были выходцами из самых разных регионов страны. В силу этого их не связывали сколько-нибудь серьезные узы землячества, предполагавшие наличие у них общих интересов и способные привести их к формированию какой-либо вероисповедно-регионалистской коалиции в рядах высшего органа партийного руководства. Их представительство в нем было индивидуальным. Более того, они представляли в отличие от своих алавитских партнеров, занимавших ключевые позиции в армии, расквартированные далеко от центра военные формирования. Возможности воздействия этой группы армейского офицерства на принятие партийных и, как их следствие, государственных решений были, по сути дела, минимальны. Напротив, по словам Э. Беэри, Влалавитские офицеры представляли собой относительно гомогенную и сильную клику, основанную на том, что обычно называют Влвнутриобщинной солидарностью»» 24.

Время правления Х. Асада демонстрировало тенденцию после-довательного формального снижения уровня алавитского представительства в высших органах баасистской партии. В составе нового, сформированного на партийной конференции 1985 г. Регионального руководства ПАСВ из 21 его члена только четверо, включая самого президента и его брата Рифата, являлись выходцами из этой конфессиональной общины (в начале 90-х годов число членов Регионального руководства было увеличено до 22 чел.) 25. В составе этого органа власти было сохранено то же присутствие гражданских христиан, что и в Региональном руководстве 1978 г. В нем также отсутствовали друзы и исмаилиты. Однако уровень суннитского присутствия был равен 14 членам, половина из которых являлись военными. Не приходится говорить о том, что все алавиты (если учитывать военное прошлое самого Х. Асада) могут рассматриваться в качестве выходцев из армии и офицеров государственной безопасности26.

Разумеется, последовательно формировавшийся еще предшественником Х. Асада курс отнюдь не означал, что формальное снижение уровня алавитского представительства в Региональном руководстве ПАСВ указывает на то, что Сирия движется к более адекватному и определяемому реальным соотношением численности составляющих ее население вероисповедных общин конфессиональному представительству в различных эшелонах партийно-государственной власти. Напротив, этот курс, продолженный Х. Асадом, но дополненный установками Исправительного движения, включая реализацию некоторых (пусть во многом формальных) элементов политического плюрализма как и государственно контролируемой либерализации в экономической сфере, содействовал нахождению новых (или более целенаправленному развитию уже опробованных) инструментов укрепления системы клиентельно-патронажных отношений. Эти инструменты оказывались более эффективными в качестве орудия стабилизации власти алавитской военно-политической элиты. Во всяком случае, благодаря опоре на них (естественно, не забывая и об использовании силы) сирийская политическая элита смогла успешно преодолеть не только навязанную ей исламской оппозицией конфронтацию, но и после кончины Х. Асада обеспечить преемственность собственной власти, основанной на сохранении ее центрального звена тАУ клана Асадов-Махлюфов.

Сирийская политическая система (в частности, один из ее элементов тАУ сфера полномочий президента28) предполагает, что ее центральным звеном выступает фигура главы государства и одновременно Генерального секретаря ПАСВ. Уже в 1971 г. провозглашавшийся ранее партийными документами баасистов принцип Влколлективного руководстваВ» был отвергнут, и ему на смену пришел принцип Влиндивидуального руководстваВ» партией и государством. Партийные документы периода правления Х. Асада красноречивы: ВлИдея лидерства наконец-то реализована. тАж Народ стремился тАж ее осуществить, сплотиться вокруг вождя, и теперь он видит в товарище Хафезе Асаде желанного лидераВ» 29.

Сирийская конституция (включая и внесенные в нее после 1973 г. поправки) предоставляла президенту чрезвычайно широкий круг властных полномочий30. Он является верховным главнокомандующим, выступает в качестве главы исполнительной власти и на основе консультаций с Советом министров определяет основные направления государственной политики. Президент САР назначает вице-президентов, председателя Совета министров, министров и их заместителей, офицеров всех родов вооруженных сил, высших государственных чиновников и судей. Правительство страны полностью ответственно перед президентом. Президент выносит на обсуждение парламента тАУ Народного совета тАУ проекты законов, обнародует законодательные указы в моменты между сессиями парламента, имеет право вето в отношении принятых парламентом законодательных актов. Президент имеет право распускать в случае необходимости высший законодательный орган страны. Если парламент распущен и если того требуют Влчрезвычайные обстоятельства и высшие интересы страныВ», то президент может возложить на себя законодательные функции. Внесение изменений в конституцию страны обусловлено тем, что текст соответствующих поправок должен быть одобрен не менее чем тремя четвертями членов парламента и утвержден главой государства.

Президент САР избирается в ходе общенародного референдума. Единственная кандидатура на пост главы государства определяется Народным советом по предложению Регионального руководства ПАСВ. Хотя сирийская конституция и не содержит в себе положения о совмещении главой государства поста президента и лидера правящей партии, тем не менее в Сирии уже сложилась практика такого совмещения партийных и государственных должностей. Х. Асад, как отмечалось, стал Генеральным секретарем Регионального руководства ПАСВ в 1970 г. и Генеральным секретарем ее Общенационального руководства в 1971 г. Устав ПНФ определяет, что председателем Фронта является Влпрезидент республики, Генеральный секретарь Партии арабского социалистического возрожденияВ» 31. Нынешнее сирийское руководство в полной мере учло печальный опыт разделения партийной и государственной власти, приведший в 1970 г. к падению режима С. Джедида.

Президент САР осуществляет личный контроль над провинциальными партийными и государственными органами руководства, армией и службой безопасности. На провинциальном уровне президентская власть представлена 14 губернаторами, непосредственно ответственными перед главой государства и лично контролирующими деятельность местных органов центральных министерств и предприятий государственного сектора. Каждый из губернаторов (что является полной копией системы отношений на уровне центральной власти) является главой местной исполнительной власти и руководителем законодательного органа (совета) провинции. В случае возникновения чрезвычайной ситуации губернатор становится командующим полицией и расквартированными на территории провинции вооруженными силами.

Представителем центральной власти в провинции является также секретарь местного отделения правящей партии. Поскольку президент страны выступает и в роли высшего партийного руководителя, постольку секретари провинциальных комитетов ПАСВ лично ответственны перед ним. Провинциальные партийные комитеты ВлкоординируютВ» деятельность местных государственных органов и предприятий. В свою очередь, деятельность партийных и государственных органов на провинциальном и местном уровне находится под контролем отделений службы государственной безопасности.

Государственно-партийная бюрократия, возникновение которой было обусловлено широким процессом огосударствления экономики, включая сферы государственного образования и здравоохранения, а также системы безопасности, становилась одним из наиболее важных сегментов системы патронажно-клиентельных отношений, непосредственно связанных с главой государства. Причем эта страта сирийского социума имела тенденцию к постоянному увеличению.

Не приходится говорить, что столь значительный слой управленческих служащих находится, с точки зрения возможностей его существования, в прямой зависимости от государства. Еще более существенным обстоятельством является и то, что гипертрофированная структура управления пронизывает всю страну, имеет отделения даже в самой отдаленной деревне. В конечном итоге, от нее зависят возможности трудоустройства, образования, получения медицинской помощи и т.п. для всех граждан САР.

Не менее важным инструментом власти режима, определяющим его потенциальную возможность и в дальнейшем выступать в роли важнейшего элемента существующей политической системы, выступают вооруженные силы, полиция и служба безопасности. Разумеется, сирийская армия и до прихода к власти Х. Асада имела огромный опыт вмешательства в политическую жизнь страны. Однако этот недавний лидер САР смог окончательно поставить партийно-государственный аппарат под полный контроль военных.

За время правления Х. Асада сирийские вооруженные силы полу-чили серьезный опыт ведения боевых действий как в ходе нескольких раундов противостояния Израилю (важнейший из них тАУ октябрьская война 1973 г. была представлена сирийским руководством как политическая победа над Влсионистским противникомВ»), так и благодаря участию в выполнении военной миссии в Ливане, в операции ВлБуря в пустынеВ» в 1991 г. в ходе освобождения Кувейта. Численность национальной армии за время правления Х. Асада имела тенденцию к последовательному увеличению. Если в 1970 г. она составляла 80 тыс. чел., то уже в 1985 г. достигла 400 тыс. солдат и офицеров. По состоянию на начало 90-х годов ХХ в. численность сирийской а

Вместе с этим смотрят:

"Стена безопасности" между Израилем и Палестиной

"Хезболла" как инструмент ИРИ в эскалации арабо-израильского конфликта

"Холодная война": идеологические и геополитические факторы ее возникновения

"Этап реформ" в Саудовской Аравии

Regulation of international trade within the framework of the world trade organization (WTO)