Концепт «ценностей» в «дорожных картах»

Отказ от традиционной «политики постановки условий» 1990х годов происходил постепенно и представлял собой длительный процесс противостояния позиций не только отдельных стран, но и различных институтов Европейского союза. За период с конца 1990х по 2004 год, до момента утверждения содержания дорожных карт по четырем общим пространствам несколько институтов Европейского союза приняли аналитические документы, которые предлагали обновленную стратегию ЕС в отношении России, а также оценку факторов, тормозящих сотрудничество между двумя субъектами.

Этими документами стали «Доклад комитета Европейского Парламента по международным делам, правам человека и общей внешней и оборонной политике» (2004), «Сообщение Комиссии Европейских Сообществ Совету ЕС и Европейскому Парламенту» (2004) и «Заключение Совета ЕС по вопросам взаимоотношений с РФ» (2004). Они были односторонними попытками ЕС переосмыслить основы взаимоотношений с Россией, в том числе соотношение «ценностного» и «экономического» компонентов сотрудничества по степени их значимости. «Общие/разделяемые ценности» продолжали традиционно формулироваться через соблюдение принципов либеральной демократии, принципам рыночной экономики и уважение прав человека, в особенности прав национальных меньшинств. Комиссия Европейских Сообществ и Европейский Парламент по-прежнему не были готовы к полному отказу от идеи приверженности общим ценностям во взаимоотношениях с Россией.

Однако более умеренная позиция Совета Европейского союза, выраженная в «Заключении Совета ЕС по вопросам взаимоотношений с РФ» (2004), состояла в том, что партнерство должно способствовать уважению «общих ценностей» и взаимному продвижению интересов в рамках существующего формата СПС и будущего формата «четырех дорожных карт». Постепенно уходила в прошлое формула сотрудничества, существенным элементом которого было соблюдение «разделяемых ценностей». Приверженность общим ценностям перестала быть необходимым гарантом существования взаимоотношений между двумя субъектами, оставаясь при этом одной из целей сотрудничества.

Современный этап сотрудничества России и Европейского союза как период явного доминирования прагматического, прежде всего экономического и энергетического интереса, над какими-либо нормативными вопросами юридически был оформлен в 2005 году. В этом году было утверждено содержание дорожных карт по «четырем общим пространствам». Данные документы, подтвердили мнение, часто звучащее в российском и в западном научном сообществах. В настоящий момент Европейский союз и Российская Федерация не являются теми субъектами международных отношений, которые подписывали Соглашение о Партнерстве и Сотрудничестве. Одно из главных отличий «дорожных карт» от СПС и Планов Действий, предложенных другим странам в рамках «Европейской Политики Добрососедства», было отсутствие требования о выполнении ряда «политических условий» как основы движения от «кооперации» к «интеграции» или углубления двусторонних контактов. Формула партнерства, существенным элементом которого является приверженность «общим ценностям», фактически исчезла из диалога ЕС-Россия.

Данный факт не означал полное отсутствие преемственности с более ранними подходами к сотрудничеству друг с другом. Дорожные карты подчеркивали, что «стратегическое партнерство» между РФ и ЕС должно строиться на «общих ценностях», равенстве и взаимном уважении интересов. Новая модель взаимоотношений сочетала принципы, заявленные ЕС в «Коллективной стратегии» и Россией в «Среднесрочной стратегии». По-прежнему концепт «общих ценностей» в целом определялся через набор демократических принципов и уважение прав человека, в особенности прав лиц принадлежащих к меньшинствам. Ссылка на «общие ценности» как основы взаимоотношений содержалась в двух дорожных картах: по общему пространству внешней безопасности и общему пространству свободы, безопасности и правосудия. Однако, роль данного компонента в «дорожных картах» была совсем иной по сравнению с СПС и тем более с «Коллективной стратегией».

«Дорожные карты» выглядели менее амбициозно в плане соблюдения «общих ценностей». В преамбуле дорожной карты по общему пространству внешней безопасности, четко и ясно утверждалось, что стороны разделяют принципы, отраженные в Хельсинском Заключительном Акте. Выполнение положений Хельсинского Заключительного Акта больше не представляло «существенный элемент» партнерства. Де-юре данный факт снимал угрозу разрыва взаимоотношений в случае нарушения каких-либо демократических норм и стандартов поведения.

Более того, в дорожной карте по общему пространству свободы, безопасности и правосудия было отмечено, что «сотрудничество между Россией и ЕС в области свободы, безопасности и правосудия уже достаточно продвинулось и стало ключевым элементом развития стратегического партнерства между обеими сторонами». Например, «достигнут прогресс вследствие установления регулярных консультаций по правам человека, включая права меньшинств и основные свободы» . Могло возникнуть впечатление, что дебаты о проблеме приверженности «общим ценностям», которые проходили до утверждения «дорожных карт», - это определенный риторический инструмент оказания давления на Российскую Федерацию. Юридически, ситуация была абсолютно обратной, Европейский союз документально подтверждал улучшение взаимоотношений.

Во-вторых, понятие «общих ценностей» не имело ссылок на какие-либо только европейские нормы и стандарты. В преамбуле дорожной карты по общему пространству свободы, безопасности и правосудия подчеркивалась значимость уважения прав и свобод, сформулированных в Конвенции о защите прав человека и основных свобод, и в Международной конвенции о ликвидации всех форм расовой дискриминации. Акцентирование внимания на обязательствах по соблюдению единых, общепринятых норм, закрепленных в рамках различных международных правовых документах, уже подписанных сторонами, было важным шагом для Европейского союза. В данном случае Европейский союз смог избежать обвинений в стремлении навязать собственное «acquis politique» самостоятельному субъекту международного права. Определение понятия «общие ценности» только со стороны Европейского союза неизбежно привело бы к критике относительно вмешательства во внутренние дела России.

К моменту утверждения «дорожных карт» Российская Федерация приняла на себя многочисленные обязательства в рамках различных международных конвенций и членства в таких организациях как ООН, ОБСЕ, Совет Европы. Ссылки на уважение определенных ценностей, норм и стандартов поведения, закрепленных в международном формате, уже нельзя было рассматривать, как попытку транслировать европейское законодательство на российскую почву. Однако необходимо отметить, что Европейский союз не стремился с легкостью отказаться от изначальной концепции «ограниченной Европеизации» ранних 1990х годов. Дорожная карта по общему экономическому пространству содержала многочисленные положения о необходимости гармонизации российского законодательства, совместимости, сближении, при этом, вполне естественно , что экономическая модель ЕС и его технические стандарты воспринимаются как априори лучшие.

Вместе с тем, российские эксперты утверждали, что понимание содержания процесса «интеграции» между Российской Федерацией и Европейским союзом изменилось. Первоначально под процессом интеграции подразумевалось одностороннее сближение российской законодательной, политико-правовой и экономической моделей с европейской. В настоящий момент речь идет скорее о двустороннем сближении, основанном на согласовании и обмене интересами. Конечной целью политического, экономического и культурного диалогов в контексте каждой из дорожных карт как раз и являлось максимальное согласование позиций обеих сторон по наиболее значимым вопросам.

В новом понимании сущности взаимоотношений произошла девальвация той роли, которая предписывалась категории «общих ценностей» в начале 1990х годов. В декларируемом формате партнерства, степень приверженности «общим ценностям» уже не выступала как фактор, определяющий возможность и эффективность реализации совместных интересов, стороны уже «разделяли» эти ценности. Даже в дорожной карте по общему пространству свободы, безопасности и правосудия, элемент «свободы» ограничился вопросами, представлявшими наиболее практический интерес для Европейского союза и для России. Круг этих вопросов включил проблему облегченных процедур получения виз для российских граждан, и в перспективе создание безвизового режима, а также борьбу с нелегальной миграцией и нелегальной трансграничной деятельностью. Россия твердо стремилась оградить себя от вмешательства, рекомендаций или просто обсуждения внутренних реформ, связанных с изменением качества политической системы. Европейского союз проявлял неспособность подчеркнуть большую значимость нормативного компонента во взаимоотношениях с Россией, по сравнению с реализацией интересов в сфере экономики и обеспечения коллективной безопасности.

С другой стороны, наполнение конкретным содержанием определенных сфер сотрудничества Россия – Европейский союз, в результате чего появились дорожные карты по общему пространству внешней безопасности и по общему пространству свободы, безопасности и правосудия, могло вызвать ряд трудностей. Трудности уже были связаны не с возможным несовпадением ценностных основ кооперации, а с реальным расхождением интересов сторон.

Декларативное выделение областей сотрудничества еще не означало создание и реализацию эффективных совместных проектов. Например, так и не были определены критерии совместного участия России и ЕС в различных операциях по поддержанию международной безопасности и стабильности. Россию в рамках Европейской политики в области безопасности и обороны интересовало, прежде всего, участие в принятии решений на самых ранних стадиях или хотя бы предоставление ей консультативной роли. Данный аспект также остался вне дорожной карты по общему пространству внешней безопасности.

Участие и сотрудничество двух сторон в кризисном регулировании было одной из наиболее проблемных областей. Противоречивым оставался вопрос выработки совместных подходов к разрешению региональных «замороженных» конфликтов в регионах, прилегающих к границам Европейского союза и Российской Федерации. В рамках этой области РФ очень часто критиковали не только за несоблюдение так называемых «европейских ценностей»: демократии верховенства закона, уважения прав человека и национальных меньшинств, но и за объективное отсутствие общих с Европейским союзом интересов. По мнению западных экспертов, если Европейский союз был заинтересован в стабилизации и укреплении государственных институтов , то Россия стремилась способствовать «управляемой нестабильности». Провозгласив пространство СНГ зоной приоритетных экономических и политических интересов, вполне естественно, что Россия не хотела соглашаться ни на один формат сотрудничества с Европейским союзом, который был потенциально способен ослабить ее экономическое и политическое влияние

< Назад   Вперед >
Содержание