<< Пред. стр. 30 (из 78) След. >>
Список литературы по разделу
благо, нисколько не благо, что противоречиво. Значит, никакая меньшая
природа не возникает материально из высшей природы. Итак, поскольку
установлено, что сущность существующего через иное не состоит из высшей
сущности как из материи, (а также не состоит) ни из себя, ни из иного,
очевидно, что она (не состоит) ни из какой материи.
Потому, поскольку все существующее существует через высшую сущность и
через нее не может существовать ничто другое иначе как при ее действии или
при ее наличии в качестве материи, с необходимостью следует, что кроме нее
ничего не существует, если только она не создаст. И поскольку не было и нет
ничего, кроме нее и созданного ею, она не могла вовсе ничего создать через
иное приспособление или орудие, кроме как через себя саму. А все, что она
создала, она, без сомнения, или создала из чего-то как из материи, или из
ничего. Вследствие этого достовернейшего ясно, что сущность всего
существующего, кроме самой высшей сущности, создана тою же высшей сущностью
и не (состоит) ни из какой материи: без сомнения, нет ничего яснее, чем то,
что эта высшая сущность такую массу вещей столь значительное множество,
столь прекрасно оформленное, столь ладным образом разнообразное, --
произвела одна, из ничего, через себя саму.
Глава VIII. Как следует понимать, что она создала все из ничего
Но в связи с "ничто" есть некая заминка. А именно, все, из чего
возникает нечто, является причиной того, что оно (это второе нечто)
возникает из него; а всякая причина необходимо доставляет некое
вспомогательное приспособление для существования действия. Этого (положения)
все, зная из опыта, держатся так крепко, что никому его ни в прямом споре не
отнять, ни обманом незаметно не похитить. Тогда, если нечто было создано из
ничего, это ничто было причиной того, что (нечто) из него было создано. Но
каким образом то, что не имело никакого бытия, способствовало тому, чтобы
нечто пришло к бытию? Если же от ничего для нечто не происходит никакого
вспомогательного средства, тогда чем или как убедиться, что из ничто
сделалось нечто?
Кроме того, "ничто" или обозначает нечто, или не обозначает нечто. Но
если "ничто" есть нечто, то все, что было создано из ничего, было создано из
чего-то. Если же "ничто" не есть нечто -- поскольку нельзя помыслить, чтобы
из того, чего вовсе нет, возникло нечто, -- из ничего возникает ничто; как
говорится, "из ничего -- ничего". Отсюда, как видно, следует, что все
возникает из чего-то. Потому что (все) возникает или из чего-то, или из
ничего. Итак, все равно -- является ли ничто чем-то или не является --
по-видимому, следует, что все, что было создано, было создано из чего-то.
Если это полагается как истинное, то это противополагается всему, что было
изложено выше. Отсюда, поскольку то, что было ничем, становится чем-то, --
то, что в высшей степени было чем-то, становится ничем. Ведь из того, что я
нашел некую субстанцию, в наибольшей степени существующую, я пришел путем
рассуждений к тому, что все остальное таким образом создано ею, что нет
ничего, откуда это было бы создано. Поэтому если то, откуда (все) создано,
-- то, что я считал за ничто, -- есть нечто, то тогда все, что я полагал
найденным о высшей сущности, есть ничто.
Итак, что же следует думать о ничто? Ведь я уже принял решение в этом
размышлении не пренебрегать ничем, что покажется затруднительным, пускай и
чуть ли не глупым. Итак, я думаю, можно трояким образом изложить то, что
достаточно для выяснения настоящего затруднения, если говорится, что
какая-то субстанция создана из ничего. И один способ состоит в том, чтобы
трактовать то, что называется созданным из ничего, как вовсе не созданное.
Подобно тому как на вопрос о молчащем: "О чем он говорит?" -- отвечают: "Ни
о чем", что значит: "Не говорит". Соответственно этому способу об этой
высшей сущности и о том, чего вовсе не было и нет, спрашивающему, из чего
оно создано, правильно будет ответить: "Из ничего". То есть: "Вовсе не было
создано". Этот смысл нельзя подразумевать в отношении того, что было
создано. Другое значение таково, что его можно высказать, но оно не может
быть истинным в действительности: как если бы понимать высказывание "Нечто
было создано из ничего" в том смысле, что нечто было создано из самого
"ничего", т.е. из того, чего вовсе нет; как если бы это ничто было чем-то
существующим, из которого может возникнуть нечто. Поскольку это всегда
ложно, то всякий раз, когда это утверждается, следует невозможное
противоречие. Третье толкование высказывания "Нечто было создано из ничего"
состоит в том, чтобы помыслить, что нечто было создано, но не было ничего,
из чего бы оно было создано. Видимо, в таком смысле говорится, когда
человек, опечаленный без причины, называется опечаленным из-(за) ничего.
Таким образом, если толковать в этом смысле достигнутое выше
заключение, что кроме высшей сущности все существующее создано этой высшей
сущностью из ничего, т.е. не из чего-то, -- то и само это заключение
правильно следует из предшествующих (положений), и из него, в свою очередь,
нет никаких неприемлемых дальнейших следствий.
Тем не менее отнюдь не несуразно и без всякого противоречия можно
сказать, что созданное творящей субстанцией возникло из ничего, так же, как
обычно говорят, что некто стал богатым из бедного и получил здоровье из
(состояния) болезни. Иначе говоря, кто раньше был бедный, теперь богач, чем
он раньше не был; и кто раньше имел болезнь, теперь имеет здоровье, чего
раньше не имел. Вот так можно уместным образом помыслить, если говорится,
что творящая субстанция все создала из ничего или что через нее все создано
из ничего, т.е. то, что раньше было ничем, теперь стало чем-то. В самом
деле, само высказывание "Она создала" или "Они созданы" подразумевает, что
когда она создала, она создала нечто; и когда они были созданы -- они были
созданы именно как нечто. Так, когда мы видим, как кто-нибудь был кем-то
возвышен из очень униженного состояния к многим имениям или почестям, мы
говорим: "Вот создал его из ничего", или: "Он был создан им из ничего", что
значит: тот, кто прежде третировался как ничто, теперь, будучи "создан" тем
(другим), истинно почитается как нечто.
Глава IX. (Что) то, что было создано из ничего, не было ничем, до того
как возникло, в отношении разума создающего
Но мне кажется, я вижу то, что требует тщательного разъяснения того, в
каком смысле можно сказать, что то, что было создано, прежде чем оно
возникло, было ничем. Именно, никак не может быть разумным образом создано
нечто кем-то, если в разуме делающего предварительно не имеется некоего как
бы образца той вещи, которую предстоит сделать, или, лучше сказать, формы,
или подобия, или правила. Итак, ясно, что все, прежде чем возникло, было в
разуме высшей природы, как то, чем, или каким, или как оно имеет быть.
Поэтому если очевидно, что созданное было ничем до того, как возникло,
поскольку оно (тогда) не было тем, что оно есть теперь, и не было того, из
чего бы оно возникло, -- оно все-таки не было ничем в отношении разума
создающего, через который и соответственно которому все это возникло.
Глава X. (Что) этот разум есть некое изречение вещей, подобно тому как
мастер сначала говорит про себя о том, что он будет делать
А эта форма вещей, которая в разуме его (создающего) предшествовала
сотворению вещей, -- что она иное, как не некое изречение вещей в самом
разуме, подобно тому как мастер, когда собирается создать какое-то
произведение своего искусства, говорит о нем про себя понятием своего ума?
Под речью сознания, или разума, я понимаю здесь не то, когда представляются
слова, обозначающие вещи, но когда сами вещи, но когда сами вещи, имеющие
быть или уже существующие, созерцаются в сознании перед умственным взором.
Ведь из повседневного опыта известно, что об одной и той же вещи мы можем
говорить трояко. Именно, мы высказываем вещи или используя чувственные
знаки, т.е. те, которые могут ощущаться телесными чувствами, чувственным
образом; или те же самые знаки, которые вне нас являются чувственно
воспринимаемыми, представляя внутри нас нечувственным образом; или не
используя эти знаки ни чувственно, ни нечувственно, но внутренне, в уме
высказывая эти вещи -- с помощью воображения тел или понимания смысла
соответственно различному характеру этих вещей. Например, я в одном смысле
говорю о человеке, когда обозначаю его этим именем, "человек"; в другом
смысле -- когда я молча представляю себе (само) это имя; еще в другом --
когда мое сознание созерцает этого человека -- или при посредстве телесного
образа, или через смысл. Через телесный образ -- когда воображается его
чувственно воспринимаемая фигура, через смысл -- когда ум мыслит его
всеобщую сущность т.е. "животное разумное смертное".
А эти три разновидности высказывания состоят каждое из слов своего
рода. Но слова того (типа) высказывания, который я поставил третьим и
последним являются естественными и одни и те же у всех народов, если речь не
идет о вещах неизвестных. А поскольку все другие слова отыскиваются ради
этих, то там, где есть эти, не нужно никакое другое слово для познания вещи;
а где этих не может быть, всякое другое бесполезно для указания вещи. Ведь
вовсе не глупо сказать, что слова тем истеннее, чем больше они подобны
вещам, к которым они относятся, и чем отчетливее будут их обозначать. Ведь
за исключением тех вещей, которые мы используем для обозначения их самих, в
качестве их имен, каковы некоторые слова, такие, как гласный "а", за
исключением, говорю, их, никакое другое слово, кажется, не является
настолько подобным вещи, к которой относится, и не выражает ее так, как то
подобие, которое запечатлевается в умственном взоре (человека), мыслящего
саму эту вещь. Значит, это и следует по праву называть самым собственным и
главным словом вещи. Поэтому если никакое высказывание о какой-либо вещи
настолько не приближается к вещи, как то, которое состоит из слов этого
рода, и не может быть ничего другого столь подобного вещи, имеющей быть или
уже существующей в чьем-либо разуме, то недаром может показаться, что у
высшей субстанции такое высказывание вещей было и до них, так что они
возникли через него; и существует, когда они уже созданы, так что они могут
быть познаваемы через него.
Глава XI. (Что) все же много есть в этом подобии несходного
Но хотя, несомненно, высшая субстанция как бы произносит в себе все
творение раньше, чем создает его, соответственно этому своему внутреннему
высказыванию и через него, -- как мастер сначала понимает умом то, что потом
выполняет в произведении согласно понятию ума, все же я вижу в этом подобии
много несходного. Так, первая (высшая субстанция) не предполагала ничего
другого (кроме себя), из чего она составила бы в себе форму того, что
собиралась сделать, или что она усовершенствовала бы до той степени, на
которой оно станет тем, что оно есть. Мастер же вовсе ни умом не может,
воображая, постигнуть что-либо телесное, если каким-то образом уже не знает
этого, в целом или по частям, из других вещей, ни завершить произведение,
уже "схваченное" умом, если недостает материи или чего-то (еще), без чего
задуманная работа не может возникнуть. Ведь хотя человек может образовать
мысленное представление или чувственный образ какого-нибудь такого
животного, которое не существует никогда, однако никогда не сможет это
сделать, не приделывая к нему частей, которые он (в свое время) усвоил
памятью из других известных ему вещей. Поэтому у творящей субстанции и
мастера внутренние изречение произведений их, назначенных к созданию,
отличаются друг от друга тем, что первое, ниоткуда (со стороны) не
приобретенное и ничем другим не подсобляемое, но существующее как первая и
единственная причина, могло быть достаточно своему художнику для выполнения
его произведения; второе же (высказывание) не является ни первым, ни
единственным, ни достаточным своему даже для начала. Поэтому то, что
сотворено через первое, вообще есть не что иное, как то, что существует
через него; того же, что возникло через второе, поистине не существовало бы,
если бы не стало тем, что существует не через него.
Глава XII. (Что) это изречение высшей сущности есть высшая сущность
Но если разумный смысл с равной достоверностью убеждает в том, что все,
что создала высшая субстанция, она создала не через иное, как через самое
себя, и (с другой стороны) что все, что она создала, она создала через свою
внутреннюю речь, или изрекая каждое отдельно, или, может быть, все разом,
одним словом: что может быть более необходимо, чем то, что эта речь высшей
сущности есть сама эта высшая сущность? Я вовсе не считаю, что рассмотрение
этой речи можно с пренебрежением пропустить: но я думаю, что раньше, чем о
ней можно будет порядочно трактовать, надо кропотливо исследовать некоторые
качества этой высшей субстанции.
Глава XIII. (Что) как все было создано через высшую сущность, так через
нее и произрастает
Итак, установлено, что все создано через высшую природу, -- все, что
(только) не тождественно ей. И разве лишь неразумному уму может показаться
сомнительным, что все, что было создано, пока оно существует, произрастает и
укрепляется при поддержке того же самого, чьим действием имеет свое бытие из
небытия. Ибо в точности таким же рассуждением, как и то, согласно которому
все существующее существует через нечто одно, вследствие чего само это
(одно) существует через себя, а все остальное -- через иное, тем же, говорю,
рассуждением можно доказать, что все произрастающее произрастает через нечто
одно, вследствие чего только само это одно произрастает через себя, а все
остальное -- через иное. Поскольку не может быть иначе, как чтобы все
созданное произрастало через иное, а то, чем все создано, через себя само,
то необходимо, что как ничто не создано помимо творящей налично
присутствующей сущности, так ничто и не произрастает иначе как через ее
охранительное наличное присутствие.
Глава XIV. (Что) она есть во всем, и через все, и все из нее, и через
нее, и в ней
Если это так, то лучше даже сказать, поскольку это с необходимостью
следует так, что там, где ее нет, нет ничего. Значит, она есть повсюду, и
через все, и во всем. А поскольку нелепо, чтобы (сущность) творящая и
охраняющая в каком-либо отношении никогда не могла превзойти совокупность
созданного, словно какая-нибудь тварь, неспособная избыть огромность
творящей и охраняющей сущности, то очевидно, что эта (сущность) носит и
превосходит, заключает (в себе) и (собой) проникает все остальное. Тогда,
если добавить это к вышенайденному, она существует во всем, и через все; и
из нее, и через нее, и в ней все. <...>
Глава LXIV. (Что) в это следует верить, хотя это и необъяснимо
Мне кажется, тайна вещи столь возвышенной превышает любую (самую
высокую) степень изощернности человеческого ума, и потому я считаю, что
следует воздержаться от попыток объяснить, каким образом это возможно.
По-моему, должно быть достаточно для разведывающего непостижимую вещь, если
он путем рассуждения придет к тому, что узнает, что она досто-вернейше
существует, хотя и не сможет проникнуть умом в то, как это так; и не следует
питать меньше веры в то, что утверждается на основании необходимых
доказательств, которым не противоречит никакой довод, из-за того, что это не
поддается объяснению вследствие непостижимой высоты этой природы. Что же так
непостижимо, так неизреченно, как то, что превыше всего? Поэтому если все,
что до сих пор обсуждалось о высшей сущности, утверждалось на основании
необходимых рассуждений -- пусть умом во все это и нельзя проникнуть так,
чтобы в словах можно было объяснить, -- прочность достоверности этих
(рассуждений) ничуть не пошатнется. Ибо если вышеприведенное рассмотрение
разумно постигает непостижимость того, каким образом эта высшая мудрость
знает созданные ею вещи, о которых нам необходимо столь много знать, то кто
бы объяснил, каким образом она знает или речет себя саму, -- о которой
человек может знать либо вообще ничего, либо едва что-нибудь. Итак, если в
силу того, что эта (высшая мудрость) сама себя речет, то Отец рождает, а Сын
рождается: "род Его кто изъяснит?" (Ис. 53, 8).
Глава LXV. Каким образом о неизреченном можно истинно рассуждать
Но опять: если разумное содержание ее неизреченности таково, -- вернее
сказать, поскольку оно таково, -- тогда каким образом устоит все то, что
было обнаружено относительно этой (высшей мудрости) путем рассмотрения
отношения Отца, Сына и Духа исходящего? Ведь если (все) это было изложено в
истинном рассуждении, -- тогда в каком смысле эта (мудрость) неизречена?
Или, если она неизреченна, то в каком же смысле дело обстоит именно так, как
было изложено? Может быть, так: до какой-то степени можно было разъяснить о
ней, и потому ничто не мешает, чтобы было истинно то, что нами обсуждалось;
но так как до глубины постигнуть ее нельзя, поэтому она неизреченна? Но что
можно ответить на то, что выше уже было установлено в самом этом обсуждении:
(именно), что высшая сущность настолько выше и вне всякой другой природы,
что если иной раз что-то говорится о ней словами, общими для всех природ, то
смысл при этом нисколько не общий? Ведь какой смысл подразумевал я во всех
тех словах, о которых размышлял, как не общий и принятый? Следовательно,
если обиходный смысл слов ей чужд, -- все, о чем я рассуждал, к ней не
относится. Тогда как же можно говорить, что нечто было найдено о высшей
сущности, если то, что было найдено, (в действительности) далеко от нее
отстоит?
Как же тогда? Может быть, в каком-то отношении было нечто найдено о
непостижимой вещи, а в каком-то (другом) отношении ничего не было усмотрено
в ней? Ведь мы часто говорим многое такое, чего не выражаем прямо, в
собственном числе, как оно есть, а обозначаем косвенно, через иное, -- то,
чего не хотим или не можем выразить исчерпывающим образом и в собственном
смысле -- как когда мы говорим загадками. И мы часто видим нечто не в
собственном виде, как есть на самом деле, а через какое-нибудь подобие или
образ, -- как когда рассматриваем чье-то лицо в зеркале. Так, и в самом
деле, мы одну и ту же вещь и высказываем, и не высказываем, и видим, и не
видим. Высказываем и видим косвенно, через иное, не высказываем и не видим
прямо, через ее собственное свойство. Итак, в этом смысле ничто не мешает,
чтобы и было истинным все до сих пор исследованное о высшей природе и чтобы
она тем не менее пребывала неизреченной, если (при этом) никак не считать,
что она выражается через свое существенное свойство, а (считать), что она
каким-то образом обозначается через иное. Ибо каких бы имен, кажется, ни
сказать об этой природе, -- все они не столько указывают мне ее через ее
собственные свойства, сколько намекают на нее через какое-нибудь подобие.
Ведь когда я размышляю о значении этих слов, я в соответствии с привычкой
легче понимаю (concipio) умом то, что наблюдаю на вещах созданных, чем то,
что считаю превосходящим всякой человеческий ум. Ведь эти (слова) своим
значением в уме моем образуют нечто гораздо меньшее, -- правильнее сказать,
нечто вовсе другое, чем то, к пониманию чего этот мой ум стремится
продвинуться через это слабое знаменование. Ибо ни имени мудрости
недостаточно мне для пояснения того, через что все было создано из ничего и
сохраняется, (не) поддерживаемое ничем, ни имя сущности для меня не имеет
силы выразить то, что по своей несравненной высоте далеко вверху надо всем,
а по природным своим свойствам вполне вне всего. Итак, эта природа и так
неизреченна, что ни в малой степени нельзя выразить ее, как она есть, через
слова; и (вместе с тем) неложно будет (утверждение), если мы сумеем под
руководством разума косвенно, через иное и как бы гадательно, что-то
утверждать о ней.
<< Пред. стр. 30 (из 78) След. >>
Список литературы по разделу